Страница:
Я же, оказавшись в таком неуютном положении, могла только прицельно обстреливать навий сгустками пульсаров, впрочем, стараясь не разбазаривать силу попусту – магия может еще пригодиться – когда Алин поравнялся с опередившими нас Вильей и Данте.
– Что так долго? – На бегу спросил Данте, странно поглядывая на меня, болтавшуюся на плече Алина, как мешок картошки. – Я уже хотел за вами вернуться.
– Да вот, видишь, какой у меня груз на плече, – ухмыльнулся Алин, придерживая мои ноги, чтобы я ненароком его не лягнула. – Беспокойный. То елозит, то колдует, то ногами дергает…
– Али-и-ин! – Заорала я. – Сзади!!!
Предупреждение все-таки несколько запоздало, потому что Алин, слишком занятый тем, чтобы не уронить меня, пропустил удар. Сразу две навьи рывком метнулись к нему, сбивая эльфа с ног. Я едва не поцеловалась со скалой, падая с плеча Алина, но почти сразу вскочила и в облепивших эльфа навий полетело заклинание голубого огня.
Алина окутало пылающим коконом, который моментально обратил навий в пепел. В воздухе повис запах жженых волос, и я с удивлением поняла, что в очередной раз укоротила эльфу прическу – теперь обгоревшие на концах пряди едва касались плеч. Оценивать ущерб времени не было, потому что волна навий докатилась до нас, и мне пришлось отвлечься от лишних мыслей, поскольку надо было следить за тем, чтобы по возможности избежать клыков нежити.
Я прижалась к невысокой стене, которой была обнесена гномья дорога, и принялась поливать навий заклинаниями. Вот только резерв подходил к концу. Молнии сверху уже не сыпались, хотя Хэл и продолжала наматывать круги в воздухе над нами. Значит, у нее резерв уже иссяк, иначе она помогла бы. Рука привычно дернулась к пустым ножнам, и тут только до меня дошло, что дело совсем уж плохо – навьи озверело набрасывались со всех сторон. Меня спасало только то, что для того, чтобы подобраться ко мне, сначала нужно было обойти Данте, который с легкостью отбивал все атаки нежити длинным темным клинком. Я же могла только наблюдать, как Данте волчком кружится на месте, обороняя нас обоих. Но все-таки нежити было чересчур много – вскоре его плащ порвали на ленточки, куртку продрали в нескольких местах, а на предплечьях и животе появились первые глубокие царапины…
Навьи, едва учуяв запах пролитой крови, встрепенулись и поперли на нас с удвоенным энтузиазмом.
– Пожертвуйте меч хоть кто-нибудь!!! – В отчаянии возопила я. – Или на худой конец кинжал бросьте!!! – Кажется, меня услышали, потому что в воздухе серебряной рыбкой блеснул кинжал и, прозвенев по камню, остановился точнехонько у моих ног.
– Спасибо! – Заорала я, обращаясь неизвестно к кому, но, стоило только взять оружие в руки, как я моментально узнала светлое, чуть изогнутое лезвие и темную оплетку рукояти – это был серебряный кинжал, который я подарила Данте. Не меч, конечно, но лучше, чем совсем ничего.
Но не успела я даже ткнуть новообретенным лезвием в ближайшую ко мне скалящуюся морду навьи, как сверху раздался голос Хэл:
– Всем закрыть глаза!!! – Я не успела даже подумать, зачем – в такой ситуации я попросту подчинилась, спрятав лицо в сгибе локтя.
Что-то грохотнуло, и я ощутила, как от наэлектризованного воздуха волосы становятся дыбом. Навьи слаженно взвыли, а потом меня кто-то схватил за руку. Я вынырнула из-за рукава и, сощурившись от непривычно яркого белого света, посмотрела на Данте.
– Еваника, вперед и с песней! Хэл сумела-таки задержать навий, но это, сама понимаешь, ненадолго. Если не успеем добежать до моста – нам крышка.
– А что там, на мосту? – Спросила я уже на бегу, стараясь не отставать от Данте.
– Спасение. – Очень серьезно ответил он.
Вопросов у меня больше не возникало.
Весь мир сузился до каменной дороги под ногами, которая в предрассветные часы выглядела как светлая полоса, убегающая куда-то за поворот. Сердце стучало так сильно, что каждый удар отзывался болью в грудной клетке, легкие горели, а в боку опять началось противное колотье. Господи, ну где же этот чертов мост?? Ноги я переставляла исключительно по инерции, поэтому не сразу сообразила, когда сапоги гулко застучали по деревянным перекладинам подвесного моста.
Неужели все кончилось??!
Я повалилась на чуть покачнувшийся мост и принялась жадно втягивать холодный воздух, причем этот процесс сопровождался такими ужасающими хрипами и бульканьем в груди, что Вилька, добежавшая до места несколько раньше нас, невозмутимо поинтересовалась, не собираюсь ли я на тот свет, а то больно уже ей сумка моя приглянулась.
– И вообще, Ева, говорила же я тебе – ходи на тренировки. Нет, тебе все лень – вот и результат.
– А без нотаций можно? – Поинтересовалась я, принимая сидячее положение. Я уже более-менее пришла в себя, только вот в ногах по-прежнему была предательская тяжесть.
– Низзя! – Съязвила Вилья, присаживаясь рядом со мной, и обеспокоено глядя в сторону Ночного перевала. – Что-то Алин задерживается… Да и Хэл куда-то делась…
– Никуда я не делась! – Раздался голос сверху и на добротные доски, шумно хлопая крыльями, опустилась Хэл. Под глазами у нее залегли тени, лицо осунулось – все правильно, так много и долго ни один маг колдовать без последствий не может… – А где Алин?
Теперь уже забеспокоились все – эльф все не появлялся, а я не помнила, когда он успел отстать.
– Он прикрывал нас. – Тихо ответил Данте. – И похоже, что он не выбрался…
– Он что??? – Вскочила я.
– Повторяю, если ты не поняла. Он остался там.
– Тогда я за ним.
– Никуда ты не пойдешь. – Данте железной хваткой вцепился мне чуть выше локтя, удерживая на месте. – Он уже погиб, и нет смысла гибнуть вам обоим! Алину уже не помочь!
– Но я спасу его!! – Закричала я ему прямо в лицо. – Данте, это ты не понимаешь! Алин не умрет – он станет одним из них. А я обещала, что никто из нас не станет нежитью!! По крайней мере, пока я жива! Виль, скажи ему!!
– Ева…
– Ты сама едва не стала оборотнем, ты знаешь, что значит измениться против своей воли. А Алин будет даже не живым – он будет нежитью, треклятой навью, которая живет только чтобы убивать и питаться кровью. Ты видела, что за существа нападали на нас, и после этого ты допустишь, чтобы Алин стал одним из них?
– Я не…
– Вилья, пойми, Алин не умрет, он изменится,и душа его не обретет покоя, пока тело не уничтожит какой-нибудь заезжий маг! Я не хочу для него такого конца.
– Еваника… – Вилька обняла меня за плечи. – Мне очень жаль Алина, я все понимаю, но я не пущу тебя на верную смерть…
– Виль… – У меня опустились руки. Сумка свалилась с плеча, глухо стукнувшись об теплые доски – мост был сделан из священного дерева, небольшая роща которых растет высоко в горах. Ни одна нежить не может их коснуться – если она ступит на мост, то от нее останется в лучшем случае горстка серого пепла. – Как же так?…
Нельзя бросать Алина, хоть и глупо рисковать собой. Я проверила резерв – процентов двадцать, в лучшем случае. На пару мощных заклинаний хватит, но что я буду делать потом? Не важно. Алин бы не оставил меня, и я не позволю ему стать навью, поскольку это хуже смерти.
– Ладно, отпустите меня… – Данте отпустил сразу же, говоря что-то о редкостной правильности моего решения, А Вилья все-таки не торопилась снимать ладони с моих плеч. Н-да, она меня все-таки знает. Пришлось покоситься на валяющуюся на мосту сумку и скривиться от мысли о том, как ее придется поднимать, а потом еще и нести…
Уловка сработала, и Вилька со словами: «Ладно, понесу я твои вещи», наклонилась за сумкой.
В тот же миг я прикрыла глаза и пробормотала заклинание телепортации на короткое – примерно триста локтей – расстояние, очутившись у поворота дороги Ночного перевала. Тут же со стороны моста раздался негодующий вопль Вильки, прерываемый ругательствами Данте – все-таки, слышимость в горах была замечательная. Я же, не ожидая, когда меня догонят, свяжут по рукам и ногам, чтобы больше не сбегала, куда не надо (а, зная Вилью, еще и кляп соорудят, чтобы наверняка), и потащат обратно, припустила во весь дух, надеясь, что Алин недалеко.
Конечно, страшно вот так нестись навстречу своей возможной гибели, но бросить Алина на растерзание тем тварям я тоже не могла. Слишком уж хорошо я знала природу навий, слишком близко общалась с теми, кто были людьми, а потом стали нежитью…
Дело в том, что года три назад я приезжала на несколько месяцев в одну замечательную деревню, где останавливалась на постой у крестьянской семьи, в которой было четверо детей. Спустя полгода, в той деревне объявились навьи. Ими оказались дети из той самой семьи, у которой я гостила. И страшно, очень страшно было смотреть на то, во что они превратились. Они все помнили – родителей, свое прошлое, но не могли совладать с Голодом, который грыз их изнутри. И, когда мы с наставником пришли, чтобы их уничтожить, дети, убившие своих родителей, сами просили подарить им смерть. Тогда у меня духу не хватило сжечь их, и я стояла в стороне, не в силах наблюдать даже за тем, как наставник читает заклинание голубого огня…
Но сейчас наставника рядом нет, и мне придется сделать все самой.
Я щелкнула пальцами, и над головой заплясал яркий светлячок пульсара, освещая дорогу. Теперь со мной нет тех, у кого превосходное ночное зрение, поэтому будем выкручиваться, располагая исключительно человеческими силами и некоей толикой магии. Странно, куда все навьи подевались-то? Я точно знаю, что всех мы не перебили – в лучшем случае, смертельно ранили половину тех, кто имел несчастье с нами повстречаться, но остальные-то где??
Ответ нашелся за очередным поворотом – навьи, насколько мне было видно, сгрудились в одном месте, и до меня периодически долетали хлюпающие и сосущие звуки, от которых мороз бежал по коже. Похоже, спасать больше действительно некого…
В горле моментально образовался ледяной ком, а глаза защипало от подступающих слез. Пусть мы с Алином никогда особо не ладили, но он был мне другом, который не раз вытаскивал меня из неприятностей, который последний месяц провел со мной бок о бок, сражаясь рядом, поддерживая в трудные минуты… Он был эльфом, но человечности ему было не занимать…
Со стороны навий раздался слабый стон, который моментально вынес из моей головы все скорбные мысли и настроил на деловой лад. Нежить так не стонет, значит, несмотря ни на что, Алин еще жив. Значит, есть еще за что бороться!
Я выскочила из-за поворота и, на ходу плетя заклинание света, с воплем понеслась в сторону скучковавшихся навий. Те даже ухом не повели, настолько занятые своим делом, поэтому пришлось напомнить о себе. Вначале в сгрудившуюся нежить полетели один за другим два маломощных голубых пульсара, а потом четко над ней загорелся яркий свет, подобный тому, который я зажигала над нашей стоянкой.
У-у-у, что было-о-о…
Навьи дружно завизжали, причем весьма удачно сымитировав тошнотворный звук вилки, с силой проводимой по сковороде, и сыпанули из светового круга, как тараканы, оставив на камне нечто окровавленное и слабо шевелящееся, в чем я с трудом определила Алина.
– Господи, Алин… – прошептала я, опускаясь на колени рядом с ним и с ужасом понимая, что сделать ничего уже нельзя.
Навьи постарались на славу – на теле эльфа было множество укусов, из которых нежить пила кровь, на левом бедре виднелись длинные глубокие царапины, нанесенные когтями навий, лицо залито кровью. Наставник хорошо обучил меня – я с первого взгляда могла определить, выживет ли лежащий передо мной человек или нет. Глядя на Алина, я понимала – нет, не выживет. Слишком много он потерял крови, слишком много укусов. Даже если он не умрет сейчас, то вскоре начнется превращение, и эльф станет навью…
Я посмотрела на серебряный кинжал, намертво зажатый в ладони, и занесла его над Алином. Навьи за световым кругом отчаянно взвыли, но мне до них не было никакого дела – я все никак не могла решиться.
И в этот момент эльф открыл глаза. Я вздрогнула, но кинжал опустила только после того, как увидела серебряные радужки – у навий глаза становятся прозрачно-зелеными, значит, Алин еще не нежить.
– Еваника?
– Удивлен, да? – Ухмыльнулась я, честно пытаясь сдержать слезы, в очередной раз подступившие к глазам. – Думал, я тебя брошу?
– Надеялся… что нет. – Он попытался улыбнуться, и я побледнела, увидев заострившиеся зубы. Значит, преобразование уже началось… – Ева, сделай для меня одну вещь.
– Какую?
– Убей меня. Понимаешь, я чувствую внутри какой-то непонятный жар, я становлюсь кем-то, кем я быть точно не хочу. Я уже почти не вижу твоего лица и начинаю видеть ток крови под кожей… Понимаешь, о чем я? – Я понимала, еще как. Я видела, как серебро радужек тускнеет, заменяясь прозрачной зеленью, кожа бледнеет, а раны затягиваются прямо на глазах. Еще минут двадцать – и Алин станет навью.
Эльф бережно взял меня за руку, в которой я продолжала судорожно сжимать серебряный кинжал, и установил лезвие точно над сердцем, между третьим и четвертым ребром.
– Я сам уже не могу сделать этого. Еваника, прошу тебя… Я не хочу стать, как они.
– Алин…
Я не знала, что сказать. Хотела, и не могла. Я хотела сказать, что все будет хорошо, что он обязательно поправиться, но не сумела солгать. Я просто прикрыла ладонью уже тускло светящиеся зеленым глаза и, пробормотав что-то, одним резким движением вонзила серебряное лезвие точно в сердце эльфа. Алин только дернулся, и сразу обмяк. Его странно холодная, словно неживая рука, отпустила мою судорожно сжатую ладонь. Я тупо уставилась на разгладившееся, умиротворенное лицо, обрамленное светлыми прядями и, выдернув чуть дымящийся кинжал, окрашенный кровью, пробормотала заклинание голубого огня.
Пламя охватило тело Алина, словно впитываясь в него, и почти сразу погасло, окрасив его в серый цвет. Я, словно в забытьи, осторожно коснулась посеревшей щеки эльфа, и тотчас все тело осыпалось мелким пеплом, который унес прохладный порыв ветра.
Наверное, я теперь всегда буду ненавидеть цвет пепла… Цвет Серого Урочища и ненавистного тумана… Цвет остывших, прогоревших дотла пожарищ на месте когда-то процветавшей деревни… Подернувшиеся белым похоронные костры, так часто возжигаемые в Древицах после нападения нежити… И на фоне всего этого – нахальная улыбка светловолосого эльфа, у которого теперь нет даже могилы…
Знак Света над моей головой начал тускнеть, и навьи, злобно шипя, подобрались еще ближе. Я же не замечала ни их, ни слез, медленно катившихся по щекам – я чувствовала, как в душе поднимает голову ненависть, смешанная с горечью потери и злобой. Так было, когда мне пришлось отбивать Данте и Вилью у лунного призрака, когда я чувствовала что у меня кто-то пытается отнять самое дорогое, что только есть в моей жизни… И вот теперь это…
Небо на востоке уже окрасилось в ярко-алый цвет, как будто где-то там, над горизонтом, пролилась кровь эльфа. Вокруг меня, набирая обороты, искрилось заклинание Элариэль, готовясь обрушиться на навий огненным кольцом, которое может смести их всех…
Глава 16
– Что так долго? – На бегу спросил Данте, странно поглядывая на меня, болтавшуюся на плече Алина, как мешок картошки. – Я уже хотел за вами вернуться.
– Да вот, видишь, какой у меня груз на плече, – ухмыльнулся Алин, придерживая мои ноги, чтобы я ненароком его не лягнула. – Беспокойный. То елозит, то колдует, то ногами дергает…
– Али-и-ин! – Заорала я. – Сзади!!!
Предупреждение все-таки несколько запоздало, потому что Алин, слишком занятый тем, чтобы не уронить меня, пропустил удар. Сразу две навьи рывком метнулись к нему, сбивая эльфа с ног. Я едва не поцеловалась со скалой, падая с плеча Алина, но почти сразу вскочила и в облепивших эльфа навий полетело заклинание голубого огня.
Алина окутало пылающим коконом, который моментально обратил навий в пепел. В воздухе повис запах жженых волос, и я с удивлением поняла, что в очередной раз укоротила эльфу прическу – теперь обгоревшие на концах пряди едва касались плеч. Оценивать ущерб времени не было, потому что волна навий докатилась до нас, и мне пришлось отвлечься от лишних мыслей, поскольку надо было следить за тем, чтобы по возможности избежать клыков нежити.
Я прижалась к невысокой стене, которой была обнесена гномья дорога, и принялась поливать навий заклинаниями. Вот только резерв подходил к концу. Молнии сверху уже не сыпались, хотя Хэл и продолжала наматывать круги в воздухе над нами. Значит, у нее резерв уже иссяк, иначе она помогла бы. Рука привычно дернулась к пустым ножнам, и тут только до меня дошло, что дело совсем уж плохо – навьи озверело набрасывались со всех сторон. Меня спасало только то, что для того, чтобы подобраться ко мне, сначала нужно было обойти Данте, который с легкостью отбивал все атаки нежити длинным темным клинком. Я же могла только наблюдать, как Данте волчком кружится на месте, обороняя нас обоих. Но все-таки нежити было чересчур много – вскоре его плащ порвали на ленточки, куртку продрали в нескольких местах, а на предплечьях и животе появились первые глубокие царапины…
Навьи, едва учуяв запах пролитой крови, встрепенулись и поперли на нас с удвоенным энтузиазмом.
– Пожертвуйте меч хоть кто-нибудь!!! – В отчаянии возопила я. – Или на худой конец кинжал бросьте!!! – Кажется, меня услышали, потому что в воздухе серебряной рыбкой блеснул кинжал и, прозвенев по камню, остановился точнехонько у моих ног.
– Спасибо! – Заорала я, обращаясь неизвестно к кому, но, стоило только взять оружие в руки, как я моментально узнала светлое, чуть изогнутое лезвие и темную оплетку рукояти – это был серебряный кинжал, который я подарила Данте. Не меч, конечно, но лучше, чем совсем ничего.
Но не успела я даже ткнуть новообретенным лезвием в ближайшую ко мне скалящуюся морду навьи, как сверху раздался голос Хэл:
– Всем закрыть глаза!!! – Я не успела даже подумать, зачем – в такой ситуации я попросту подчинилась, спрятав лицо в сгибе локтя.
Что-то грохотнуло, и я ощутила, как от наэлектризованного воздуха волосы становятся дыбом. Навьи слаженно взвыли, а потом меня кто-то схватил за руку. Я вынырнула из-за рукава и, сощурившись от непривычно яркого белого света, посмотрела на Данте.
– Еваника, вперед и с песней! Хэл сумела-таки задержать навий, но это, сама понимаешь, ненадолго. Если не успеем добежать до моста – нам крышка.
– А что там, на мосту? – Спросила я уже на бегу, стараясь не отставать от Данте.
– Спасение. – Очень серьезно ответил он.
Вопросов у меня больше не возникало.
Весь мир сузился до каменной дороги под ногами, которая в предрассветные часы выглядела как светлая полоса, убегающая куда-то за поворот. Сердце стучало так сильно, что каждый удар отзывался болью в грудной клетке, легкие горели, а в боку опять началось противное колотье. Господи, ну где же этот чертов мост?? Ноги я переставляла исключительно по инерции, поэтому не сразу сообразила, когда сапоги гулко застучали по деревянным перекладинам подвесного моста.
Неужели все кончилось??!
Я повалилась на чуть покачнувшийся мост и принялась жадно втягивать холодный воздух, причем этот процесс сопровождался такими ужасающими хрипами и бульканьем в груди, что Вилька, добежавшая до места несколько раньше нас, невозмутимо поинтересовалась, не собираюсь ли я на тот свет, а то больно уже ей сумка моя приглянулась.
– И вообще, Ева, говорила же я тебе – ходи на тренировки. Нет, тебе все лень – вот и результат.
– А без нотаций можно? – Поинтересовалась я, принимая сидячее положение. Я уже более-менее пришла в себя, только вот в ногах по-прежнему была предательская тяжесть.
– Низзя! – Съязвила Вилья, присаживаясь рядом со мной, и обеспокоено глядя в сторону Ночного перевала. – Что-то Алин задерживается… Да и Хэл куда-то делась…
– Никуда я не делась! – Раздался голос сверху и на добротные доски, шумно хлопая крыльями, опустилась Хэл. Под глазами у нее залегли тени, лицо осунулось – все правильно, так много и долго ни один маг колдовать без последствий не может… – А где Алин?
Теперь уже забеспокоились все – эльф все не появлялся, а я не помнила, когда он успел отстать.
– Он прикрывал нас. – Тихо ответил Данте. – И похоже, что он не выбрался…
– Он что??? – Вскочила я.
– Повторяю, если ты не поняла. Он остался там.
– Тогда я за ним.
– Никуда ты не пойдешь. – Данте железной хваткой вцепился мне чуть выше локтя, удерживая на месте. – Он уже погиб, и нет смысла гибнуть вам обоим! Алину уже не помочь!
– Но я спасу его!! – Закричала я ему прямо в лицо. – Данте, это ты не понимаешь! Алин не умрет – он станет одним из них. А я обещала, что никто из нас не станет нежитью!! По крайней мере, пока я жива! Виль, скажи ему!!
– Ева…
– Ты сама едва не стала оборотнем, ты знаешь, что значит измениться против своей воли. А Алин будет даже не живым – он будет нежитью, треклятой навью, которая живет только чтобы убивать и питаться кровью. Ты видела, что за существа нападали на нас, и после этого ты допустишь, чтобы Алин стал одним из них?
– Я не…
– Вилья, пойми, Алин не умрет, он изменится,и душа его не обретет покоя, пока тело не уничтожит какой-нибудь заезжий маг! Я не хочу для него такого конца.
– Еваника… – Вилька обняла меня за плечи. – Мне очень жаль Алина, я все понимаю, но я не пущу тебя на верную смерть…
– Виль… – У меня опустились руки. Сумка свалилась с плеча, глухо стукнувшись об теплые доски – мост был сделан из священного дерева, небольшая роща которых растет высоко в горах. Ни одна нежить не может их коснуться – если она ступит на мост, то от нее останется в лучшем случае горстка серого пепла. – Как же так?…
Нельзя бросать Алина, хоть и глупо рисковать собой. Я проверила резерв – процентов двадцать, в лучшем случае. На пару мощных заклинаний хватит, но что я буду делать потом? Не важно. Алин бы не оставил меня, и я не позволю ему стать навью, поскольку это хуже смерти.
– Ладно, отпустите меня… – Данте отпустил сразу же, говоря что-то о редкостной правильности моего решения, А Вилья все-таки не торопилась снимать ладони с моих плеч. Н-да, она меня все-таки знает. Пришлось покоситься на валяющуюся на мосту сумку и скривиться от мысли о том, как ее придется поднимать, а потом еще и нести…
Уловка сработала, и Вилька со словами: «Ладно, понесу я твои вещи», наклонилась за сумкой.
В тот же миг я прикрыла глаза и пробормотала заклинание телепортации на короткое – примерно триста локтей – расстояние, очутившись у поворота дороги Ночного перевала. Тут же со стороны моста раздался негодующий вопль Вильки, прерываемый ругательствами Данте – все-таки, слышимость в горах была замечательная. Я же, не ожидая, когда меня догонят, свяжут по рукам и ногам, чтобы больше не сбегала, куда не надо (а, зная Вилью, еще и кляп соорудят, чтобы наверняка), и потащат обратно, припустила во весь дух, надеясь, что Алин недалеко.
Конечно, страшно вот так нестись навстречу своей возможной гибели, но бросить Алина на растерзание тем тварям я тоже не могла. Слишком уж хорошо я знала природу навий, слишком близко общалась с теми, кто были людьми, а потом стали нежитью…
Дело в том, что года три назад я приезжала на несколько месяцев в одну замечательную деревню, где останавливалась на постой у крестьянской семьи, в которой было четверо детей. Спустя полгода, в той деревне объявились навьи. Ими оказались дети из той самой семьи, у которой я гостила. И страшно, очень страшно было смотреть на то, во что они превратились. Они все помнили – родителей, свое прошлое, но не могли совладать с Голодом, который грыз их изнутри. И, когда мы с наставником пришли, чтобы их уничтожить, дети, убившие своих родителей, сами просили подарить им смерть. Тогда у меня духу не хватило сжечь их, и я стояла в стороне, не в силах наблюдать даже за тем, как наставник читает заклинание голубого огня…
Но сейчас наставника рядом нет, и мне придется сделать все самой.
Я щелкнула пальцами, и над головой заплясал яркий светлячок пульсара, освещая дорогу. Теперь со мной нет тех, у кого превосходное ночное зрение, поэтому будем выкручиваться, располагая исключительно человеческими силами и некоей толикой магии. Странно, куда все навьи подевались-то? Я точно знаю, что всех мы не перебили – в лучшем случае, смертельно ранили половину тех, кто имел несчастье с нами повстречаться, но остальные-то где??
Ответ нашелся за очередным поворотом – навьи, насколько мне было видно, сгрудились в одном месте, и до меня периодически долетали хлюпающие и сосущие звуки, от которых мороз бежал по коже. Похоже, спасать больше действительно некого…
В горле моментально образовался ледяной ком, а глаза защипало от подступающих слез. Пусть мы с Алином никогда особо не ладили, но он был мне другом, который не раз вытаскивал меня из неприятностей, который последний месяц провел со мной бок о бок, сражаясь рядом, поддерживая в трудные минуты… Он был эльфом, но человечности ему было не занимать…
Со стороны навий раздался слабый стон, который моментально вынес из моей головы все скорбные мысли и настроил на деловой лад. Нежить так не стонет, значит, несмотря ни на что, Алин еще жив. Значит, есть еще за что бороться!
Я выскочила из-за поворота и, на ходу плетя заклинание света, с воплем понеслась в сторону скучковавшихся навий. Те даже ухом не повели, настолько занятые своим делом, поэтому пришлось напомнить о себе. Вначале в сгрудившуюся нежить полетели один за другим два маломощных голубых пульсара, а потом четко над ней загорелся яркий свет, подобный тому, который я зажигала над нашей стоянкой.
У-у-у, что было-о-о…
Навьи дружно завизжали, причем весьма удачно сымитировав тошнотворный звук вилки, с силой проводимой по сковороде, и сыпанули из светового круга, как тараканы, оставив на камне нечто окровавленное и слабо шевелящееся, в чем я с трудом определила Алина.
– Господи, Алин… – прошептала я, опускаясь на колени рядом с ним и с ужасом понимая, что сделать ничего уже нельзя.
Навьи постарались на славу – на теле эльфа было множество укусов, из которых нежить пила кровь, на левом бедре виднелись длинные глубокие царапины, нанесенные когтями навий, лицо залито кровью. Наставник хорошо обучил меня – я с первого взгляда могла определить, выживет ли лежащий передо мной человек или нет. Глядя на Алина, я понимала – нет, не выживет. Слишком много он потерял крови, слишком много укусов. Даже если он не умрет сейчас, то вскоре начнется превращение, и эльф станет навью…
Я посмотрела на серебряный кинжал, намертво зажатый в ладони, и занесла его над Алином. Навьи за световым кругом отчаянно взвыли, но мне до них не было никакого дела – я все никак не могла решиться.
И в этот момент эльф открыл глаза. Я вздрогнула, но кинжал опустила только после того, как увидела серебряные радужки – у навий глаза становятся прозрачно-зелеными, значит, Алин еще не нежить.
– Еваника?
– Удивлен, да? – Ухмыльнулась я, честно пытаясь сдержать слезы, в очередной раз подступившие к глазам. – Думал, я тебя брошу?
– Надеялся… что нет. – Он попытался улыбнуться, и я побледнела, увидев заострившиеся зубы. Значит, преобразование уже началось… – Ева, сделай для меня одну вещь.
– Какую?
– Убей меня. Понимаешь, я чувствую внутри какой-то непонятный жар, я становлюсь кем-то, кем я быть точно не хочу. Я уже почти не вижу твоего лица и начинаю видеть ток крови под кожей… Понимаешь, о чем я? – Я понимала, еще как. Я видела, как серебро радужек тускнеет, заменяясь прозрачной зеленью, кожа бледнеет, а раны затягиваются прямо на глазах. Еще минут двадцать – и Алин станет навью.
Эльф бережно взял меня за руку, в которой я продолжала судорожно сжимать серебряный кинжал, и установил лезвие точно над сердцем, между третьим и четвертым ребром.
– Я сам уже не могу сделать этого. Еваника, прошу тебя… Я не хочу стать, как они.
– Алин…
Я не знала, что сказать. Хотела, и не могла. Я хотела сказать, что все будет хорошо, что он обязательно поправиться, но не сумела солгать. Я просто прикрыла ладонью уже тускло светящиеся зеленым глаза и, пробормотав что-то, одним резким движением вонзила серебряное лезвие точно в сердце эльфа. Алин только дернулся, и сразу обмяк. Его странно холодная, словно неживая рука, отпустила мою судорожно сжатую ладонь. Я тупо уставилась на разгладившееся, умиротворенное лицо, обрамленное светлыми прядями и, выдернув чуть дымящийся кинжал, окрашенный кровью, пробормотала заклинание голубого огня.
Пламя охватило тело Алина, словно впитываясь в него, и почти сразу погасло, окрасив его в серый цвет. Я, словно в забытьи, осторожно коснулась посеревшей щеки эльфа, и тотчас все тело осыпалось мелким пеплом, который унес прохладный порыв ветра.
Наверное, я теперь всегда буду ненавидеть цвет пепла… Цвет Серого Урочища и ненавистного тумана… Цвет остывших, прогоревших дотла пожарищ на месте когда-то процветавшей деревни… Подернувшиеся белым похоронные костры, так часто возжигаемые в Древицах после нападения нежити… И на фоне всего этого – нахальная улыбка светловолосого эльфа, у которого теперь нет даже могилы…
Знак Света над моей головой начал тускнеть, и навьи, злобно шипя, подобрались еще ближе. Я же не замечала ни их, ни слез, медленно катившихся по щекам – я чувствовала, как в душе поднимает голову ненависть, смешанная с горечью потери и злобой. Так было, когда мне пришлось отбивать Данте и Вилью у лунного призрака, когда я чувствовала что у меня кто-то пытается отнять самое дорогое, что только есть в моей жизни… И вот теперь это…
Небо на востоке уже окрасилось в ярко-алый цвет, как будто где-то там, над горизонтом, пролилась кровь эльфа. Вокруг меня, набирая обороты, искрилось заклинание Элариэль, готовясь обрушиться на навий огненным кольцом, которое может смести их всех…
Глава 16
Яркий солнечный луч пригрелся на моей щеке, не давая спать. Я поежилась, пытаясь поплотнее закутаться в одеяло, спасаясь от прохладного ветерка, когда до меня дошло, что вчера, вернее, сегодня на рассвете, случилось нечто непоправимое. Я медленно села, ощущая, как болят перетруженные накануне мышцы ног, и попыталась восстановить в памяти события, происходившие на рассвете.
Странное дело. Последнее, что я помнила – это тугие спирали огненного кольца, танцующие вокруг меня. Дальше – сплошная тьма. Как я очутилась на этой площадке, прилепленной к скале – понятия не имею. И, как назло, рядом нет никого, кто мог бы мне хоть что-то объяснить. Да, кстати, а куда все подевались???
Я подтянула колени к груди и тотчас вспомнила кровавый рассвет и мелкий белесый пепел, уносимый порывом ветра. Все, что осталось от нахального, несносного Алина, который стал мне настоящим другом… Тут в голове что-то щелкнуло, и воспоминания нахлынули волной…
… Знак Света тускнел с каждой секундой, а навьи становились все смелее, обступая меня все более плотным кольцом. По моим щекам текли слезы, падая на шероховатый камень и оставляя на нем едва заметные пятна, а в душе клокотала ненависть. Вокруг меня, свиваясь в тугие спирали смерчей, танцевала яростная первобытная Сила, не сдерживаемая никакими запретами, нетерпеливо ждущая, когда я оформлю ее хотя бы в слабое подобие заклинания. Даже не в подобие – просто определю направленность.
И я выбрала яростное голубое пламя.
Стоя на коленях, я подняла глаза, засверкавшие зеленым ведьминским огнем, на навий, и ревущая вокруг меня Сила хлынула на нежить, обращая ее в мельчайший сероватый пепел. Тройное огненное кольцо разошлось вокруг меня, как расходятся круги на воде от случайно брошенного камня, затухая только у стен Ночного перевала.
Меня трясло, я изливала накопившуюся ярость и горечь потери сначала на навий, а потом, когда их не стало – на бесчувственный камень, окружавший меня со всех сторон. Стихия, вырвавшаяся из меня, превратила небольшой пятачок гномьей дороги вокруг в огненный ад, в котором камни текли и плавились, превращаясь в медленно стекающую по склонам лаву.
Яркие бледно-голубые сполохи магии, смешанные с оранжевыми отсветами расплавившихся камней, находили отражение в кроваво-красном рассветном небе, когда сквозь рев пламени я услышала, как кто-то безостановочно выкрикивает мое имя. Я подняла глаза, и заметила, что по ту сторону голубого огня стоит какая-то темная фигура, которая зовет меня.
Ненависть вспыхнула с новой силой, потянулась в сторону зовущего, и тут же угасла, словно испугавшись собственной ярости. Сила, вызванная моим эмоциональным взрывом, развеялась, и огонь, поджигавший даже камни, но щадивший меня, моментально потух, оставив нетронутым пятачок каменной дороги. Я безучастно окинула взглядом место событий – каменные стены стекали бордовыми расплавленными потеками, тускло светясь в прозрачном воздухе, а потом посмотрела на фигуру, стоявшую за огненной границей, за кольцом расплавленной гномьей дороги в пять локтей шириной.
– Еваника? Ты меня слышишь? – Я вздрогнула, услышав этот смутно узнаваемый голос, и хрипло спросила:
– Данте?
– Хвала небесам, ты меня узнала! – Он перемахнул через полосу медленно остывающего камня и приземлился рядом со мной. Осторожно приподнял мое лицо за подбородок и пристально вгляделся в глаза, в которых уже потухли зеленые огоньки. – Я боялся, что ты меня не услышишь…
– Алин…Он…
– Я понял. Это из-за этого ты так? – Я только кивнула, не имея сил, чтобы ответить. До меня только что дошло, что я едва не сделала.
Меня едва не поглотила стихия. Я позволила своим чувствам питать магию, и это могло выжечь мою душу дотла. Я растворилась бы в магии без остатка, что равносильно смерти. Именно поэтому молодых ведунов учат контролировать свои эмоции, иначе это может быть чревато последствиями. С другой стороны, если ведун выпускает стихию на волю, то перед смертью он может уничтожить небольшую армию, поэтому таких магов обязательно берут на военную службу. Особенно, если идет война, и враги уничтожили семью ведуна. Волхвы называли такую последнюю в жизни мага вспышку силы «посмертным проклятием». Его накладывали либо на рубеже жизни и смерти, либо в порыве отчаяния или неконтролируемой ненависти. В любом случае, итог был один – «растворившийся» в стихии ведун погибал, а выпущенная на свободу магия, подкрепленная моментом, когда душа покидала тело, уничтожала все вокруг себя, и чем сильнее был волхв при жизни, тем яростней была стихия после его смерти…
Данте подхватил меня на руки и, легко перепрыгнув через широкую линию расплавленного камня, понес меня к мосту, отделяющего Ночной перевал от Рассветного пика. Его быстрый размеренный шаг убаюкивал, и я, прижавшись к нему, провалилась в глубокий исцеяющий сон…
…Со стороны площадки, уходящей за угол скалы, послышались голоса, в одном из которых я безошибочно определила Вилью. Голоса все приближались, и через полминуты из-за угла показала полуэльфийка, которая, увидев, что я проснулась, подошла ко мне и, не долго думая, отвесила мне подзатыльник.
– Это чтобы больше друзей не обманывала и не сбегала искать проблемы на свою пустую голову! – беззлобно заявила Вилья и, присев рядом со мной, обняла меня за плечи. – Если бы ты знала, как мы все переволновались… Ева, ну, нельзя же так безалаберно относиться к собственной жизни! – Я покаянно уставилась на подругу, не зная, что сказать.
– Еваника, тебе точно нужно влюбиться!
– Что-о?? – Удивленно воскликнула я, недоуменно глядя в зеленые глаза Вильки. – Виль, ты чего??
– Просто я подумала, что если ты влюбишься, то, быть может, перестанешь так самоубийственно рисковать собой.
– Ну, спасибо…
– Всегда пожалуйста. Кстати, а чем тебе Данте не подходит? Ты-то ему небезразлична, это я тебе точно говорю.
– Виль, не мели чушь, ладно?
– Ну, как хочешь. Только вот почему-то он кинулся тебя спасать.
– Долг. – Отмахнулась я.
– А вот за Алином он почему-то не вернулся.
– Зато я вернулась… – тихо пробормотала я, опустив голову на плечо подруги. – Виль, я ничего не могла сделать – он превращался в навь. Мне пришлось…
– Я знаю. И за это я тебе очень благодарна. Ты помогла Алину стать еще одной звездой на небосводе… – Ревилиэль печально улыбнулась, и в ее глазах блеснули слезы. – Еваника, я, хоть и наполовину эльф, но верю, что наши души после смерти становятся звездами. Ничто не появляется из ниоткуда и не уходит в никуда. У каждого своя судьба. Когда-нибудь звезда Алина упадет на землю, и его душа обретет новую жизнь. А нам остается только ждать…
– Смерти нет – есть только круг перерождения, – тихо ответила я. – Так, кажется, верят эльфы? – Вилька только кивнула и ласково взъерошила мои короткие каштановые волосы.
– Может, тебе тоже стоит в это поверить? Иногда это помогает пережить потерю значительно легче.
– Я постараюсь. Виль, честно.
– Ну, и замечательно. Пойдем, Данте уже нашел тропу, по которой мы попытаемся максимально приблизиться к пещере с Небесным Колодцем.
Я кивнула и потянулась за расстеленным прямо на камнях одеялу, чтобы убрать его в сумку, когда что-то соскользнуло с него и звонко стукнулась о скалу.
– Что это? – Вилька наклонилась и подобрала упавший предмет. Я покосилась на то, что она держала в руках, и вздрогнула – это был покрытый уже запекшейся кровью серебряный кинжал. Тот самый, который дал мне Данте, когда мы прорывались через Ночной перевал, которым я…
– Кинжал. – Излишне грубо буркнула я, отбирая оружие и очищая его от крови и грязи заклинанием. – Виль, где Данте? Надо ему вернуть…
Подруга махнула рукой в сторону крутой горной тропки, которая меньше всего напоминала нормальную дорогу. Я вскочила и, подхватив сумку, побежала в указанном направлении.
Данте нашелся на удивление быстро – он сидел на небольшом камне, полируя свой меч. Сверкающий, как темное зеркало, клинок поймал блик света, который пробежал по всей длине лезвия, полыхнув ярчайшей звездой на острие. Я тихонько кашлянула, привлекая к себе внимание, но Данте даже ухом не повел, продолжая заниматься своим оружием. Кожаный шнурок, которым он стягивал волосы, потерялся, судя по всему, еще на Ночном перевале, и теперь черные с синеватым отливом пряди полоскались на ветру. Я присмотрелась повнимательнее, и заметила, что кончики волос завились от жара, а кое-где даже слегка опалились… Он что, в тоткостер пытался влезть?! Это же надо совсем головы на плечах не иметь – там же был настоящий ад!
– Данте… – неуверенно начала я. – Я тут тебе твой кинжал принесла…
– Спасибо. – Он неторопливо поднялся и забрал сверкающее серебром оружие из моих как-то сразу ослабевших ладоней, при этом он почему-то старался не поворачиваться ко мне левой стороной лица.
– Что случилось?
– Пустяки. Царапина. – В этот момент порыв ветра отбросил длинные черные пряди с его лица, и я увидела, что левая щека Данте словно перечеркнута длинной тонкой раной от когтя навьи, которая шла от виска и почти до уголка губ. Вокруг нее тоненькой коркой запеклась темная кровь, а кожа слегка покраснела.
– Ни фига себе царапина! Господи, Данте, ты ее хоть промывал?? – Он как-то неопределенно пожал плечами, и я поняла, что нет. Я уронила сумку на камни и начала ожесточенно в ней копаться, выуживая чистый лоскут ткани и бутылочку с отваром для промывания ран.
– Данте, сядь, пожалуйста, а то мне неудобно. – На удивление, он не стал спорить – просто отложил меч в сторону и уселся на уже облюбованный камень.
Я откупорила бутылочку, и в воздухе разлился приятный запах мяты с яблоками. Смочив лоскут чуть желтоватой жидкостью, я приподняла лицо Данте за подбородок, поворачивая к себе пострадавшей щекой, и честно предупредила:
– Будет немного щипать. И закрой, пожалуйста, глаза, а то слезиться будут. – Я провела тканью по лицу Данте, очищая его от засохшей крови, и удивленно присвистнула – за несколько часов след от когтей навьи затянулся настолько, что действительно напоминал длинную царапину.
– Быстро же у тебя все заживает. – Протянула я, рассматривая его щеку. – Только шрам все равно останется – когти навий на кончиках смазаны чем-то вроде яда, который не дает ранам заживать как следует.
Странное дело. Последнее, что я помнила – это тугие спирали огненного кольца, танцующие вокруг меня. Дальше – сплошная тьма. Как я очутилась на этой площадке, прилепленной к скале – понятия не имею. И, как назло, рядом нет никого, кто мог бы мне хоть что-то объяснить. Да, кстати, а куда все подевались???
Я подтянула колени к груди и тотчас вспомнила кровавый рассвет и мелкий белесый пепел, уносимый порывом ветра. Все, что осталось от нахального, несносного Алина, который стал мне настоящим другом… Тут в голове что-то щелкнуло, и воспоминания нахлынули волной…
… Знак Света тускнел с каждой секундой, а навьи становились все смелее, обступая меня все более плотным кольцом. По моим щекам текли слезы, падая на шероховатый камень и оставляя на нем едва заметные пятна, а в душе клокотала ненависть. Вокруг меня, свиваясь в тугие спирали смерчей, танцевала яростная первобытная Сила, не сдерживаемая никакими запретами, нетерпеливо ждущая, когда я оформлю ее хотя бы в слабое подобие заклинания. Даже не в подобие – просто определю направленность.
И я выбрала яростное голубое пламя.
Стоя на коленях, я подняла глаза, засверкавшие зеленым ведьминским огнем, на навий, и ревущая вокруг меня Сила хлынула на нежить, обращая ее в мельчайший сероватый пепел. Тройное огненное кольцо разошлось вокруг меня, как расходятся круги на воде от случайно брошенного камня, затухая только у стен Ночного перевала.
Меня трясло, я изливала накопившуюся ярость и горечь потери сначала на навий, а потом, когда их не стало – на бесчувственный камень, окружавший меня со всех сторон. Стихия, вырвавшаяся из меня, превратила небольшой пятачок гномьей дороги вокруг в огненный ад, в котором камни текли и плавились, превращаясь в медленно стекающую по склонам лаву.
Яркие бледно-голубые сполохи магии, смешанные с оранжевыми отсветами расплавившихся камней, находили отражение в кроваво-красном рассветном небе, когда сквозь рев пламени я услышала, как кто-то безостановочно выкрикивает мое имя. Я подняла глаза, и заметила, что по ту сторону голубого огня стоит какая-то темная фигура, которая зовет меня.
Ненависть вспыхнула с новой силой, потянулась в сторону зовущего, и тут же угасла, словно испугавшись собственной ярости. Сила, вызванная моим эмоциональным взрывом, развеялась, и огонь, поджигавший даже камни, но щадивший меня, моментально потух, оставив нетронутым пятачок каменной дороги. Я безучастно окинула взглядом место событий – каменные стены стекали бордовыми расплавленными потеками, тускло светясь в прозрачном воздухе, а потом посмотрела на фигуру, стоявшую за огненной границей, за кольцом расплавленной гномьей дороги в пять локтей шириной.
– Еваника? Ты меня слышишь? – Я вздрогнула, услышав этот смутно узнаваемый голос, и хрипло спросила:
– Данте?
– Хвала небесам, ты меня узнала! – Он перемахнул через полосу медленно остывающего камня и приземлился рядом со мной. Осторожно приподнял мое лицо за подбородок и пристально вгляделся в глаза, в которых уже потухли зеленые огоньки. – Я боялся, что ты меня не услышишь…
– Алин…Он…
– Я понял. Это из-за этого ты так? – Я только кивнула, не имея сил, чтобы ответить. До меня только что дошло, что я едва не сделала.
Меня едва не поглотила стихия. Я позволила своим чувствам питать магию, и это могло выжечь мою душу дотла. Я растворилась бы в магии без остатка, что равносильно смерти. Именно поэтому молодых ведунов учат контролировать свои эмоции, иначе это может быть чревато последствиями. С другой стороны, если ведун выпускает стихию на волю, то перед смертью он может уничтожить небольшую армию, поэтому таких магов обязательно берут на военную службу. Особенно, если идет война, и враги уничтожили семью ведуна. Волхвы называли такую последнюю в жизни мага вспышку силы «посмертным проклятием». Его накладывали либо на рубеже жизни и смерти, либо в порыве отчаяния или неконтролируемой ненависти. В любом случае, итог был один – «растворившийся» в стихии ведун погибал, а выпущенная на свободу магия, подкрепленная моментом, когда душа покидала тело, уничтожала все вокруг себя, и чем сильнее был волхв при жизни, тем яростней была стихия после его смерти…
Данте подхватил меня на руки и, легко перепрыгнув через широкую линию расплавленного камня, понес меня к мосту, отделяющего Ночной перевал от Рассветного пика. Его быстрый размеренный шаг убаюкивал, и я, прижавшись к нему, провалилась в глубокий исцеяющий сон…
…Со стороны площадки, уходящей за угол скалы, послышались голоса, в одном из которых я безошибочно определила Вилью. Голоса все приближались, и через полминуты из-за угла показала полуэльфийка, которая, увидев, что я проснулась, подошла ко мне и, не долго думая, отвесила мне подзатыльник.
– Это чтобы больше друзей не обманывала и не сбегала искать проблемы на свою пустую голову! – беззлобно заявила Вилья и, присев рядом со мной, обняла меня за плечи. – Если бы ты знала, как мы все переволновались… Ева, ну, нельзя же так безалаберно относиться к собственной жизни! – Я покаянно уставилась на подругу, не зная, что сказать.
– Еваника, тебе точно нужно влюбиться!
– Что-о?? – Удивленно воскликнула я, недоуменно глядя в зеленые глаза Вильки. – Виль, ты чего??
– Просто я подумала, что если ты влюбишься, то, быть может, перестанешь так самоубийственно рисковать собой.
– Ну, спасибо…
– Всегда пожалуйста. Кстати, а чем тебе Данте не подходит? Ты-то ему небезразлична, это я тебе точно говорю.
– Виль, не мели чушь, ладно?
– Ну, как хочешь. Только вот почему-то он кинулся тебя спасать.
– Долг. – Отмахнулась я.
– А вот за Алином он почему-то не вернулся.
– Зато я вернулась… – тихо пробормотала я, опустив голову на плечо подруги. – Виль, я ничего не могла сделать – он превращался в навь. Мне пришлось…
– Я знаю. И за это я тебе очень благодарна. Ты помогла Алину стать еще одной звездой на небосводе… – Ревилиэль печально улыбнулась, и в ее глазах блеснули слезы. – Еваника, я, хоть и наполовину эльф, но верю, что наши души после смерти становятся звездами. Ничто не появляется из ниоткуда и не уходит в никуда. У каждого своя судьба. Когда-нибудь звезда Алина упадет на землю, и его душа обретет новую жизнь. А нам остается только ждать…
– Смерти нет – есть только круг перерождения, – тихо ответила я. – Так, кажется, верят эльфы? – Вилька только кивнула и ласково взъерошила мои короткие каштановые волосы.
– Может, тебе тоже стоит в это поверить? Иногда это помогает пережить потерю значительно легче.
– Я постараюсь. Виль, честно.
– Ну, и замечательно. Пойдем, Данте уже нашел тропу, по которой мы попытаемся максимально приблизиться к пещере с Небесным Колодцем.
Я кивнула и потянулась за расстеленным прямо на камнях одеялу, чтобы убрать его в сумку, когда что-то соскользнуло с него и звонко стукнулась о скалу.
– Что это? – Вилька наклонилась и подобрала упавший предмет. Я покосилась на то, что она держала в руках, и вздрогнула – это был покрытый уже запекшейся кровью серебряный кинжал. Тот самый, который дал мне Данте, когда мы прорывались через Ночной перевал, которым я…
– Кинжал. – Излишне грубо буркнула я, отбирая оружие и очищая его от крови и грязи заклинанием. – Виль, где Данте? Надо ему вернуть…
Подруга махнула рукой в сторону крутой горной тропки, которая меньше всего напоминала нормальную дорогу. Я вскочила и, подхватив сумку, побежала в указанном направлении.
Данте нашелся на удивление быстро – он сидел на небольшом камне, полируя свой меч. Сверкающий, как темное зеркало, клинок поймал блик света, который пробежал по всей длине лезвия, полыхнув ярчайшей звездой на острие. Я тихонько кашлянула, привлекая к себе внимание, но Данте даже ухом не повел, продолжая заниматься своим оружием. Кожаный шнурок, которым он стягивал волосы, потерялся, судя по всему, еще на Ночном перевале, и теперь черные с синеватым отливом пряди полоскались на ветру. Я присмотрелась повнимательнее, и заметила, что кончики волос завились от жара, а кое-где даже слегка опалились… Он что, в тоткостер пытался влезть?! Это же надо совсем головы на плечах не иметь – там же был настоящий ад!
– Данте… – неуверенно начала я. – Я тут тебе твой кинжал принесла…
– Спасибо. – Он неторопливо поднялся и забрал сверкающее серебром оружие из моих как-то сразу ослабевших ладоней, при этом он почему-то старался не поворачиваться ко мне левой стороной лица.
– Что случилось?
– Пустяки. Царапина. – В этот момент порыв ветра отбросил длинные черные пряди с его лица, и я увидела, что левая щека Данте словно перечеркнута длинной тонкой раной от когтя навьи, которая шла от виска и почти до уголка губ. Вокруг нее тоненькой коркой запеклась темная кровь, а кожа слегка покраснела.
– Ни фига себе царапина! Господи, Данте, ты ее хоть промывал?? – Он как-то неопределенно пожал плечами, и я поняла, что нет. Я уронила сумку на камни и начала ожесточенно в ней копаться, выуживая чистый лоскут ткани и бутылочку с отваром для промывания ран.
– Данте, сядь, пожалуйста, а то мне неудобно. – На удивление, он не стал спорить – просто отложил меч в сторону и уселся на уже облюбованный камень.
Я откупорила бутылочку, и в воздухе разлился приятный запах мяты с яблоками. Смочив лоскут чуть желтоватой жидкостью, я приподняла лицо Данте за подбородок, поворачивая к себе пострадавшей щекой, и честно предупредила:
– Будет немного щипать. И закрой, пожалуйста, глаза, а то слезиться будут. – Я провела тканью по лицу Данте, очищая его от засохшей крови, и удивленно присвистнула – за несколько часов след от когтей навьи затянулся настолько, что действительно напоминал длинную царапину.
– Быстро же у тебя все заживает. – Протянула я, рассматривая его щеку. – Только шрам все равно останется – когти навий на кончиках смазаны чем-то вроде яда, который не дает ранам заживать как следует.