Страница:
Елена Самойлова
СИНЯЯ ПТИЦА
Глава 1
Холодный мелкий дождь начала осени монотонно барабанил по мутной пластине горного хрусталя, вставленного в окно вместо обычного бычьего пузыря. Само по себе хрустальное стекло в княжестве Рось – вещь, безусловно, дорогая, но моему наставнику не впервой выбивать себе за работу у инородцев такие предметы обихода. Стекло, к примеру, было привезено лет восемь назад из Гномьего Кряжа, в уплату за устранение пещерных духов. Тогда мой наставник впервые взял меня с собой, чтобы я «поднабралась жизненного опыта». Ох, набралась, нет слов – месяц темноты боялась…
Дождь усилился, и я неохотно отлипла от окна, дабы подкинуть дров в печь – несмотря на то, что сейчас на дворе всего лишь первая декада рюина, поутру в лесу уже стоял густой ледяной туман, а вчера вечером иней впервые коснулся еще зеленых деревьев. Я поежилась, плотнее закутываясь в короткий плащ эльфийских охотников, и, подкинув дров в печку, с нетерпением стала ждать, когда же сырые дрова соизволят разгореться.
Пламя шипело и потрескивало, но от сырых дров тепла не было почти никакого – если так пойдет дальше, то к утру я задубею. Тяжело вздохнув, я сложила пальцы щепотью и, скороговоркой пробормотав заклинание, метнула небольшой пульсар огня в печь. Результат превзошел все ожидания – дрова едва в щепки не разлетелись, а в печи загудело пламя под стать кузнечному горну. Я шарахнулась на пол, приглаживая короткие волосы, которые от столь резкой смены температуры сразу же закудрявились и встали торчком во все стороны. Проклиная все на свете, я неторопливо отошла от печки и уселась на лавку, стягивая с ног короткие, но на диво удобные дриадские полусапожки с острыми носами. Как меня уверяла продававшая их рыжеволосая дриада, в этих сапогах можно было абсолютно бесшумно пройтись по ковру сухих листьев, да так, что меня даже эльф не услышит. К тому же в этих сапогах можно совершить прогулку по болоту, ни разу не провалившись в вязкую жижу, а также по снежным сугробам. Я с умным видом покивала головой, внутренне сомневаясь, что я когда-нибудь попрусь по снегу в легких осенних полусапожках, но запрашиваемые полгривны серебром все-таки уплатила. Как оказалось – не зря. Я действительно могла ходить в этих сапогах по лесу совершенно бесшумно, да так, что лесная нечисть не слышала моего приближения до тех пор, пока я не оставалась на расстоянии вытянутой руки – таким образом я уже едва не довела до разрыва сердца моего знакомого лешего, когда подошла к нему с просьбой помочь поскорее добраться до дома…
Я с легким вздохом поставила полусапожки поближе к печи, впрочем, недостаточно близко, чтобы заползшая в огонь малая саламандра смогла ими полакомиться. Огненная ящерка длиной чуть меньше ладони, алчно облизнулась, глядя на мои сапоги, но я выразительно показала ей кулак, и ящерка неохотно затерялась среди пламенеющих дров. Все правильно – не тот у нее уровень, чтобы с лесной ведуньей связываться. Это крестьян напугать можно, но не меня – Еванику Соловьеву, ученицу и воспитанницу лучшего волхва во всем Росском княжестве Лексея Вестникова! Мой наставник и в самом деле один из лучших волхвов Роси, недаром за полторы сотни лет жизни объехал все княжество вдоль и поперек, а заодно и прилегающие государства. Столько, сколько знает он, не знает, пожалуй, никто из людей. Да что там люди! Он ежегодно в Серебряный Лес к эльфам ездит – рассказывать «великим и всезнающим» о жизни гномов и пещерных обитателей Гномьего Кряжа…
Я раздраженно завозилась с медной застежкой плаща, изображавшую птицу, развернувшую крылья. Застежка выглядела дешевой безделушкой, на самом же деле это был довольно мощный амулет, отводящий злые чары. Нет, будучи ведуньей, я любую порчу отведу самостоятельно, а застежка служила своего рода индикатором. А то мало ли что?
Наконец застежка расстегнулась, я сняла промокший плащ и небрежно повесила его на спинку стула. Вообще-то на него не позарится даже вконец опустившийся грабитель, так как выглядел он как избитая молью темно-зеленая тряпка с капюшоном длиной чуть ниже колена, на которую в неимоверном количестве были нашиты маленькие тряпочки зеленого и коричневого цветов. Зачем, спрашивается? А я вот посмотрю на того, который сумеет разглядеть в листве разумное существо, закутанное в такую «тряпочку». Фиг найдете. Разве что с вами не будет эльфа, который такую штуку раскусит моментально…
Я сокрушенно покачала головой, обнаружив в плаще новую прореху, полученную во время сегодняшней беготни по лесу с целью изловить того паразита, который в мое отсутствие залез ко мне на чердак, где у наставника хранятся все книги, травяные сборы и прочий магический хлам, с целью банального ограбления. Воришкой оказался семнадцатилетний парнишка из соседней деревни, которому понравилась первая красавица в околотке. Отчаявшись добиться внимания девушки обычным способом, паренек рискнул пробраться днем в избушку к «ужасной ведьме», то бишь ко мне, в поисках приворотного зелья. Естественно, ничего подобного он не мог найти, так как подобной ерундой ни я, ни мой наставник не занимаемся, но заклинание, выставленное против воров, так приложило паренька, что он выпал из чердачного окна и сломал левую руку. Когда я вернулась и обнаружила его, то он поднял такой вопль, что вся окрестная нечисть старательно подвывала. Концерт мне не понравился, я собиралась было направить парня домой, но он, видимо решив, что его сейчас будут линчевать за попытку воровства, вскочил на ноги и дал стрекача… Настигла я его в болоте, куда он уже провалился по пояс. Вот тогда-то я и проверила дриадские сапоги, вытягивая пострадавшего из трясины. Сапоги действительно держали даже на воде, а парень только проникся большим страхом и уважением перед лесной ведуньей, которая «по воде ходит, аки посуху»…
Наконец я натянула просторную ночнушку и босиком прошлась по плетеной дорожке к окну. Сумерки уже сгустились настолько, что за окном не было видно совершенно ничего, кроме медленно поднимающегося от мокрой травы ледяного тумана… Помниться, наставник рассказывал, что когда он нашел меня, то тоже был туман…
Наставник возвращался с большой пьянки по поводу получения сыном знакомого ведуна грамоты от самого великого князя Росского на ведение собственного хозяйства. Что поделать – такая уж у нас система. Получаешь разрешение на хозяйство, и можешь обрабатывать землю, жениться, заводить семью. И, конечно, исправно платить налоги… Ладно, я отвлеклась. Так вот, шел наставник по лесной тропинке, преисполненный любви ко всему сущему, вызванной первосортной травяной медовухой, и случайно услышал детский плач. Свернул Лексей Вестников с тропинки, прошел шагов десять и видит – на земле младенец лежит. Я, то есть. И плачет.
Наставник под влиянием алкоголя, бродившего в крови, пожалел младенца, нарек Ванькой и во всеуслышанье пообещал «заботиться о сем дите, как о родном». И, поскольку слово волхва нерушимо, то забрал наставник меня с собой и принес домой. И только утром обнаружил, что младенец оказался девочкой. А девочка-то волхву на фиг не нужна – в ученики они в основном мальчиков берут, с девочками ведуньи возятся… Но слово – не воробей, вылетит – не застрелишь, вот и пришлось волхву, скрипя зубами, растить из меня ведунью. О чем, кстати говоря, он перестал жалеть уже лет через пять, когда у меня обнаружились способности к магии, причем не к банальным заговорам, а к настоящей, стихийной… Вот и возиться со мной наставник с тех пор, воспитывая из меня волшебницу…
Возился.
Потому что мой возраст приближается к двадцати годам, а с этого времени молодые ведуны обычно покидают своих наставников и уже живут и учатся самостоятельно. Вот наставник мне и объявил, что сваливает в долгосрочную поездку где-то до весны, а к тому времени я уже должна освободить избушку и подыскать себе новое жилье. Нет, от меня он не отказался, просто сказал, что мне пора жить своей жизнью. Так что в этом лесу я задержусь до тех пор, пока не сойдет снег, а уж тогда подумаю, куда податься…
С этой мыслью я залезла под теплое меховое одеяло, но не успела даже толком задремать, когда в окно требовательно постучали, а потом ставни распахнулись, и в небольшой оконный проем, слегка позвякивая оружием, ввалилась девушка в темном костюме. Отблески огня заплясали на ярко-рыжих волосах чуть ниже плеч, и я попыталась было натянуть одеяло на голову, но влезшая в окно девушка одним рывком стянула его с меня.
– Вилья… Ну какого черта тебе понадобилось посреди ночи?
Позвольте представить – Ревилиэль, младшая княжна Росская, она же Вилья, моя лучшая подруга. Единственная из моих знакомых, у которой судьба еще более занимательная, чем моя. Начать с того, что Ревилиэль – полуэльфийка. Ее матерью является пятая дочь нашего великого князя Владимира, которая, как известно, никаких прав на трон не имеет, но определенную роль в политической игре сыграть может. Так вот, лет тридцать назад Рось была в весьма напряженных отношениях с Серебряным Лесом, и именно тогда было принято решение заключить династический брак между младшей княжной и эльфийским принцем, который также не мог претендовать на власть. На удивление, большой любви между прекрасным златоволосым эльфом и рыжей красавицей-княжной не получилось – то ли не поделили чего, то ли попросту не понравились друг другу… В общем, брак длился до появления ребенка, то есть Ревилиэли. После чего Вильин отец с благословения и прощального нецензурного напутствия жены отбыл в Серебряный Лес, где и живет до сих пор. И Вилью, и ее мать такая ситуация весьма устраивает – о ребенке папочка вспоминал в лучшем случае раз в год, когда случались большие торжества, и Вилькины родители, втайне злясь и скрипя зубами, играли на публике счастливую семью…
Познакомились мы с Вильей в тот день, когда я в очередной раз влипла в драку с деревенскими мальчишками. Мне тогда было лет десять, и я носила имя, данное мне наставником. Нет, полное-то имя осталось прежним, но вот сокращали его все, кому не лень, до Ваньки. Мне такая ситуация весьма не нравилась, и если уж наставник мог называть меня так, то ненавистное имя, произнесенное кем-то другим, вызвало только злость и обиду. Мальчишки приспособились дразнить меня этим, а магией я в ту пору пользоваться не могла. Так что пришлось выпутываться самой… В разгар драки вмешалась рослая полуэльфийка, которая была старше меня на четыре года, и быстро расставила все по местам. И когда она спросила меня, из-за чего я так расстроилась, то я ответила, что мне обидно, что у меня мужское имя. Именно Ревилиэль придумала сокращать Еванику до Евы, и мир в моей душе был восстановлен…
– Ева-а? Ты что, спишь на ходу? – Я вынырнула из воспоминаний и рассеяно посмотрела в зеленые глаза подруги. Та секунду смотрела на меня, а потом повторила вопрос.
– Так что ты на это скажешь? – Я потерла виски, пытаясь сообразить, о чем она спрашивает. Мозговой штурм не удался, поэтому я спросила напрямую:
– Виль, повтори еще раз. Пожалуйста.
– Господи, так ты ничего не слышала??? – Я только покаянно опустила глаза. Вилья раздраженно потерла мочку левого уха и терпеливо повторила:
– Ко мне завтра брат приезжает.
– Не поняла? У тебя же сроду…
– СВОДНЫЙ брат. – С нажимом пояснила она. – Старший сын того, кто наградил меня этими острыми ушами.
– И чего? – Непонимающе спросила я. – Ну, не хочешь с ним видеться – отсидишься у меня, в первый раз что ли?
Это правда. Вилька уже не в первый раз отсиживается у меня на чердаке. В последний раз она сбежала от очередных сватов, которых подсовывал ей любимый дедушка, начиная с того дня, когда ей исполнилось шестнадцать лет. Когда перспектива раннего замужества замаячила перед Вильей впервые, она со слезами сбежала ко мне среди ночи, влезла в окно и долго плакала у меня на плече. Я же, ввиду своего юного возраста, искренне недоумевала, что же плохого в том, чтобы выйти замуж. На счастье в ту ночь наставник был дома. Он выслушал постоянно всхлипывающую полуэльфийку и предложил выход из ситуации – надо стать либо ведуньей, либо витязем. Ни ведунью, ни воительницу по закону не имеют права выдать замуж насильно – только по доброй воле. Но Ревилиэль стихийной магией не владела, и ей пришлось пробиваться в витязи. И два года назад она получила из рук собственного деда почетную грамоту, удостоверяющую, что «младшая княжна Ревилиэль отныне и навек является витязем Великого княжеского полка».
Ввиду высокого происхождения от повседневной службы Вилька была освобождена, так что в строй она вставала только тогда, когда требовалось охранять князя во время переговоров с другими державами, или в случае войны, которой, к счастью, пока не предвиделось…
И вот сейчас витязь элитного княжеского полка рассеянно выщипывала мех на моем одеяле, находясь в состоянии крайней растерянности. Я некоторое время понаблюдала за тем, как она старательно проделывает проплешину в моем почти новом одеяле из беличьих шкурок, а потом все же решила немного прояснить ситуацию.
– Виль, я все-таки не понимаю. Ну, приедет твой сводный брат, и чего? Не в женихи же он тебе набиваться будет, так что успокойся. И, кстати, перестань выщипывать мое одеяло, оно мне дорого как память. – Ревилиэль озадаченно уставилась в пушинки, зажатые в пальцах, и перевела на меня обеспокоенный взгляд чуть светящихся в темноте глаз.
– Ев, волнуюсь я. Этот, с позволения сказать, брат, двадцать четыре года чихать на меня хотел – и вдруг деду приходит официальное письмо, в котором мой брат вдохновлено врет о том, как же он наконец-то хочет повстречаться с сестренкой, хоть и сводной… Слушай, ты ведь эльфов знаешь – не раз с волхвом Лексеем в Серебряный Лес ездила. Вот и скажи мне – что сие означает? – Я машинально провела по своим коротким, чуть-чуть не доходящим до плеч, золотисто-каштановым волосам, и честно ответила:
– Не знаю. Вообще-то эльфы не очень любят, когда их к чему-то принуждают, а то, что твоих родителей вынудили пожениться, знают, кажется, все. Так что логично было бы твоим эльфийским родственниками вообще забыть о твоем существовании. Хотя, кто его знает. – Я развела руками. – Может, твоему брату и впрямь интересно на тебя глянуть.
На это предположение Вилья только фыркнула и начала разоружаться. Я же с все возрастающим интересом смотрела на гору лязгающего и позвякивающего арсенала юной воительницы, все больше удивляясь, как же она умудрилась во всем этом железе почти бесшумно влезть ко мне в окно. Когда поверх двух метательных ножей, узкого меча и длинного кинжала легла серебристая кольчуга, я уже ничему не удивлялась…
Младшая княжна уже не раз оставалась у меня ночевать, так что у меня в сундуке в горнице всегда лежало запасное одеяло и подушка. Вообще у избы, затерянной в глухом лесу недалеко от Стольна Града, где мы жили, была весьма оригинальная планировка – всего две комнаты и небольшая горница. При этом второго этажа как такового не было – скорее чердак под самыми стропилами. Но самое интересное, что барахла у нас было столько, что можно было обустроить двухэтажный терем, да еще и подвал забить сверху донизу. Как у нас это все помещалось – ума не приложу. Впрочем, я давно привыкла жизни у волхва, где первым правилом было «не удивляться ничему». Совсем ничему. Поэтому на двадцатом году жизни даже ритуальная пляска черта с ангелом не вызвала бы у меня ничего, кроме неумеренного любопытства…
Я протянула Вилье теплое лоскутное одеяло и подушку и широким жестом предложила ей укладываться на печку. Полуэльфийка с сомнением оглядела нежащуюся в углях саламандру, пышущее жаром пламя и благоразумно удалилась на пол. Я пожала плечами – мол, тебе ж виднее, и с наслаждением закуталась в одеяло.
– Ева-а?
– Чего, Виль?
– Пойдем завтра со мной на прием. Ну, пожалуйста…
– Виль, ну чего ты заладила? Пойду я, конечно. Куда я денусь?…
– Спасибо. Спокойной ночи.
Я пробурчала что-то невнятное и зарылась носом в подушку. Господи, мне кажется, что Вилькина семейка меня достала больше, чем саму Вилью. И вообще – с этими эльфами рехнуться можно. В прошлом году я сопровождала наставника на его очередную познавательную лекцию в Серебряный Лес, где мне в течение недели пришлось довольно тесно общаться с его населением. Поскольку я сопровождала Лексея Вестникова практически во всех его странствиях последние шесть лет, то о многих инородцах я знала далеко не понаслышке. Вот и приходилось терпеливо рассказывать юным эльфам о каменных троллях, равнинных орках и, конечно, о пещерных гномах. Конечно я – не наставник, но я рассказывала не так сухо и с научной точки зрения, так что для молодых эльфов было самое оно. Кстати, у эльфов возраст совершеннолетия достигается примерно в восемьдесят – девяносто лет, то есть тогда, когда молодой эльф уже готов к невероятно долгой, по человеческим меркам, жизни и может существовать самостоятельно. Так вот, вокруг меня обычно собирались те эльфы, которые еще не переступили рубеж совершеннолетия, поэтому не могли покидать пределы Серебряного Леса без сопровождения. Я помню детские глаза на юных лицах, и мне как-то не верилось, что эльфам, которые внешне казались моими ровесниками, на самом деле в три-четыре раза больше лет, чем мне…
Все было бы хорошо, но на меня положил глаз один из эльфов более старшего возраста. Внешне он выглядел лет на двадцать, но я к тому времени уже знала, что на деле ему может быть раз в пять больше. И поэтому на его ненавязчивые знаки внимания вроде постреливания в мою сторону красивыми серебристыми глазами и как бы случайные прикосновения во время беседы, я особо не реагировала, зная, что это всего лишь мимолетная игра. Но потом я стала натыкаться на него везде и всюду, куда бы я ни шла – к наставнику ли, к ручью или просто бродила по лесу. В конечном итоге я уже пряталась, едва завидев длинные бледно-золотые волосы, свободно спадающие на плечи, но меня это не спасало – треклятый эльф находил меня везде. При этом он действовал с видом бывалого ловеласа, которому моего имени не хватает в списке покоренных дам…
В общем, день, когда мы с наставником покидали Серебряный Лес, я чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Радости также добавлял тот факт, что аккурат перед отъездом у меня произошло бурное объяснение с Алином, тем самым эльфийским ловеласом. Алин проникновенно и красиво объяснился мне в любви, после чего приступил к доказательствам, не сочтя нужным дождаться моего ответа. Похоже, что раньше прием с объяснением в любви безотказно срабатывал со всеми девушками, впервые повстречавших в своей жизни прекрасного белокурого эльфа и мечтавших о вечной любви до гроба. Итогом стала пощечина и небольшая шаровая молния, слегка опалившая пышную шевелюру Алина, после чего я ретировалась, на свой страх и риск телепортировавшись в район корчмы, где мы с наставником остановились на ночлег…
Я с тяжелым вздохом повернулась на другой бок, но сон окончательно смылся от меня восвояси, не выдержав битвы с воспоминаниями. На самом-то деле я не такая уж бессердечная и жесткая ведьма, как обо мне думают. Просто наставник, еще когда мне стукнуло пятнадцать и я начала поглядывать в сторону мальчиков, просто и доходчиво объяснил мне, что значит соитие и к чему это может привести. К чести волхва Лексея, он меня не напугал, и я не перестала смотреть в сторону противоположного пола, просто стала вести себя более осмотрительно. А перед первой поездкой в Серебряный Лес он честно предупредил, чтобы я не слишком сильно пялилась на эльфийскую красоту. На вопрос «почему» он коротко и емко ответил, что буду пялиться – через год полуэльфика рожу. Я сплюнула через левое плечо и так уставилась на наставника, что тот только расхохотался и дал совет: называться Ванькой. Потому что эльфы призадумаются – мальчик я или девочка, а проверять желания не возникнет. После того, как я коротко остриглась и последовала совету наставника, желания что-либо проверять у эльфов действительно не возникало… Кстати, Алин мне действительно понравился, я даже почти влюбилась, но потом я как-то раз решила с помощью магии узнать, что он обо мне думает, и к своему глубокому разочарованию выяснила, что Алину просто было интересно, каковы ведуньи в постели и правда ли, что я девственница. А на следующий день состоялось то самое объяснение, благодаря которому Алину пришлось значительно укоротить прическу…
– Блин, Ева, тебя что, клопы замучили? Вертишься, как угорь на сковородке! – Сонный голос Ревилиэль в тишине горницы прозвучал, как гром небесный. Я послушно затихла и прошептала:
– Не клопы, а мысли.
– Тогда домысливай побыстрее и спи. Честное слово, я к тебе ушла потому, что отоспаться надеялась, у нас в тереме все на ушах из-за приезда моего братца стоят, а ты тут ворочаешься и вздыхаешь так, как будто помирать собралась!
– Типун тебе на язык, княжна Ревилиэль!
– И тебе спокойной ночи, ведунья Еваника! – В тон съязвила подруга. Я обреченно вздохнула и, к своему удивлению, почти сразу же заснула.
Утро началось с вопля Вильи, вслед за которым грянул трехэтажный мат. Я с трудом оторвала голову от подушки и честно попыталась спросонья разобраться, что же случилось. Моему взору предстала необычная, но вполне реальная картина – полуэльфийка огненно-рыжим смерчем носилась по горнице с обнаженным мечом, гоняя по полу что-то маленькое и верткое, и непрестанно кроя это нечто матерными словами аж на трех языках.
– А ну, стой, ящерица недоделанная!!! Стоять, я сказала!!! – Выскочившая из печи саламандра недовольно покосилась на разъяренную Вилью, но и не подумала останавливаться, петляя по горнице не хуже зайца. Вилья издала еще один вопль, который сделал бы честь любой гарпии, и прицельно метнула в огненную ящерку тяжелой табуреткой, произведя страшный грохот, от которого я подскочила на кровати, а саламандра нервно шарахнулась в печку.
– Пришибу!!! – Взвыла Вилька, но я уже проснулась и сочла своим долгом вмешаться. Странно, обычно моя подруга не отличается кровожадностью и буйностью нрава, так что непонятно, с чего бы она решила порубать огненную ящерку в фарш.
– Виль, а Виль? Какого черта, а? – Вяло поинтересовалась я. В ответ полуэльфийка сунула мне под нос оплавленную железяку, в которой я с трудом опознала метательный кинжал.
– Ты видела, что эта паршивка сделала с моим оружием???? – Я пальцем отодвинула от себя оплавленный кусок железа, которым подруга потрясала перед моим носом, и страдальчески вздохнула. Пристально посмотрела на Вильку. Та, не задумываясь, ответила мне не менее многозначительным взглядом, но все же опустила зверски замученный кинжал и уселась рядом со мной.
– Ева, ты не хочешь себе завести живность поспокойней, а? Скажем, кота?
– Ага. – Улыбнулась я. – Коты – это банально. Вот снежного тигра – можно. Или виверну. – Вилья страдальчески закатила глаза, а я продолжила:
– Я тебе не рассказывала, что у нас одно время оборотень жил?
– Кто?? – Миндалевидные Вилькины глаза значительно округлились.
– Оборотень. Только с весьма оригинальной ипостасью.
– Да? И какой же?
– Драконьей. – Просто ответила я, пожав плечами.
– Врешь.
– Нет, серьезно. Только я сама не знала. Наставник где-то подобрал паренька лет десяти со сломанной рукой и привел его домой. Мне тогда было двенадцать. Мы лечили его примерно месяца два, а потом в один прекрасный день парнишка исчез. И только несколько месяцев спустя наставник мне признался, что на самом деле парнишка был трехсотлетним драконом, принявшим человеческий облик. То есть оборотнем. Но мы привыкли, что у оборотня исходная форма – человеческая, а уж звериная является ипостасью. У драконов, разумеется, все наоборот. Для них ипостасью является человеческий облик. Кстати, существ с ипостасью человека можно по пальцам пересчитать – настолько их мало.
– Никогда бы не подумала… – Задумчиво произнесла Вилья. – Драконы-оборотни…
– Ага, а еще снежные химеры, левиафаны и прочие. Наставник мне о них рассказывал в прошлом году. У него даже книга есть, где как раз рассказывается о таких оборотнях. Она где-то на чердаке валяется…
– Дашь почитать? – В глазах подруги мелькнул заинтересованный огонек. Я пожала плечами и ответила:
– Запросто. Только в обмен на услугу.
– Какую же?
– Слезь с моих ног, пожалуйста!!!!
Вилька, нимало не смутившись, встала с кровати и ненавязчиво напомнила мне о том, что сегодня в Стольном Граде состоится торжественная встреча родственничка с отцовской стороны, и если я потороплюсь, то к полудню мы как раз успеем.
– Ой, Вилья… С тобой не отдохнешь. – Я неохотно вылезла из-под одеяла и с хрустом потянулась. Вилька немного понаблюдала за тем, как я пытаюсь привести себя в более-менее бодрствующее состояние, и ехидно улыбнулась. Я же босиком, в одной ночнушке, выползла из горницы в сени, где стояла кадка с родниковой водой и, глубоко вздохнув, принялась умываться ледяной водой. Умывание меня взбодрило, причем настолько, что я даже осознала, что Вилья подняла меня не на рассвете, как обычно, а значительно позже. Сзади послышалось тихий шорох и Вилька, уже полностью одетая, подошла ко мне, на ходу цепляя меч к поясу и отправляя уцелевший кинжал за голенище сапога. Критически оглядела меня с ног до головы и резюмировала:
– Подруга, вали-ка за одеждой. До Стольна Града еще добраться надо.
Дождь усилился, и я неохотно отлипла от окна, дабы подкинуть дров в печь – несмотря на то, что сейчас на дворе всего лишь первая декада рюина, поутру в лесу уже стоял густой ледяной туман, а вчера вечером иней впервые коснулся еще зеленых деревьев. Я поежилась, плотнее закутываясь в короткий плащ эльфийских охотников, и, подкинув дров в печку, с нетерпением стала ждать, когда же сырые дрова соизволят разгореться.
Пламя шипело и потрескивало, но от сырых дров тепла не было почти никакого – если так пойдет дальше, то к утру я задубею. Тяжело вздохнув, я сложила пальцы щепотью и, скороговоркой пробормотав заклинание, метнула небольшой пульсар огня в печь. Результат превзошел все ожидания – дрова едва в щепки не разлетелись, а в печи загудело пламя под стать кузнечному горну. Я шарахнулась на пол, приглаживая короткие волосы, которые от столь резкой смены температуры сразу же закудрявились и встали торчком во все стороны. Проклиная все на свете, я неторопливо отошла от печки и уселась на лавку, стягивая с ног короткие, но на диво удобные дриадские полусапожки с острыми носами. Как меня уверяла продававшая их рыжеволосая дриада, в этих сапогах можно было абсолютно бесшумно пройтись по ковру сухих листьев, да так, что меня даже эльф не услышит. К тому же в этих сапогах можно совершить прогулку по болоту, ни разу не провалившись в вязкую жижу, а также по снежным сугробам. Я с умным видом покивала головой, внутренне сомневаясь, что я когда-нибудь попрусь по снегу в легких осенних полусапожках, но запрашиваемые полгривны серебром все-таки уплатила. Как оказалось – не зря. Я действительно могла ходить в этих сапогах по лесу совершенно бесшумно, да так, что лесная нечисть не слышала моего приближения до тех пор, пока я не оставалась на расстоянии вытянутой руки – таким образом я уже едва не довела до разрыва сердца моего знакомого лешего, когда подошла к нему с просьбой помочь поскорее добраться до дома…
Я с легким вздохом поставила полусапожки поближе к печи, впрочем, недостаточно близко, чтобы заползшая в огонь малая саламандра смогла ими полакомиться. Огненная ящерка длиной чуть меньше ладони, алчно облизнулась, глядя на мои сапоги, но я выразительно показала ей кулак, и ящерка неохотно затерялась среди пламенеющих дров. Все правильно – не тот у нее уровень, чтобы с лесной ведуньей связываться. Это крестьян напугать можно, но не меня – Еванику Соловьеву, ученицу и воспитанницу лучшего волхва во всем Росском княжестве Лексея Вестникова! Мой наставник и в самом деле один из лучших волхвов Роси, недаром за полторы сотни лет жизни объехал все княжество вдоль и поперек, а заодно и прилегающие государства. Столько, сколько знает он, не знает, пожалуй, никто из людей. Да что там люди! Он ежегодно в Серебряный Лес к эльфам ездит – рассказывать «великим и всезнающим» о жизни гномов и пещерных обитателей Гномьего Кряжа…
Я раздраженно завозилась с медной застежкой плаща, изображавшую птицу, развернувшую крылья. Застежка выглядела дешевой безделушкой, на самом же деле это был довольно мощный амулет, отводящий злые чары. Нет, будучи ведуньей, я любую порчу отведу самостоятельно, а застежка служила своего рода индикатором. А то мало ли что?
Наконец застежка расстегнулась, я сняла промокший плащ и небрежно повесила его на спинку стула. Вообще-то на него не позарится даже вконец опустившийся грабитель, так как выглядел он как избитая молью темно-зеленая тряпка с капюшоном длиной чуть ниже колена, на которую в неимоверном количестве были нашиты маленькие тряпочки зеленого и коричневого цветов. Зачем, спрашивается? А я вот посмотрю на того, который сумеет разглядеть в листве разумное существо, закутанное в такую «тряпочку». Фиг найдете. Разве что с вами не будет эльфа, который такую штуку раскусит моментально…
Я сокрушенно покачала головой, обнаружив в плаще новую прореху, полученную во время сегодняшней беготни по лесу с целью изловить того паразита, который в мое отсутствие залез ко мне на чердак, где у наставника хранятся все книги, травяные сборы и прочий магический хлам, с целью банального ограбления. Воришкой оказался семнадцатилетний парнишка из соседней деревни, которому понравилась первая красавица в околотке. Отчаявшись добиться внимания девушки обычным способом, паренек рискнул пробраться днем в избушку к «ужасной ведьме», то бишь ко мне, в поисках приворотного зелья. Естественно, ничего подобного он не мог найти, так как подобной ерундой ни я, ни мой наставник не занимаемся, но заклинание, выставленное против воров, так приложило паренька, что он выпал из чердачного окна и сломал левую руку. Когда я вернулась и обнаружила его, то он поднял такой вопль, что вся окрестная нечисть старательно подвывала. Концерт мне не понравился, я собиралась было направить парня домой, но он, видимо решив, что его сейчас будут линчевать за попытку воровства, вскочил на ноги и дал стрекача… Настигла я его в болоте, куда он уже провалился по пояс. Вот тогда-то я и проверила дриадские сапоги, вытягивая пострадавшего из трясины. Сапоги действительно держали даже на воде, а парень только проникся большим страхом и уважением перед лесной ведуньей, которая «по воде ходит, аки посуху»…
Наконец я натянула просторную ночнушку и босиком прошлась по плетеной дорожке к окну. Сумерки уже сгустились настолько, что за окном не было видно совершенно ничего, кроме медленно поднимающегося от мокрой травы ледяного тумана… Помниться, наставник рассказывал, что когда он нашел меня, то тоже был туман…
Наставник возвращался с большой пьянки по поводу получения сыном знакомого ведуна грамоты от самого великого князя Росского на ведение собственного хозяйства. Что поделать – такая уж у нас система. Получаешь разрешение на хозяйство, и можешь обрабатывать землю, жениться, заводить семью. И, конечно, исправно платить налоги… Ладно, я отвлеклась. Так вот, шел наставник по лесной тропинке, преисполненный любви ко всему сущему, вызванной первосортной травяной медовухой, и случайно услышал детский плач. Свернул Лексей Вестников с тропинки, прошел шагов десять и видит – на земле младенец лежит. Я, то есть. И плачет.
Наставник под влиянием алкоголя, бродившего в крови, пожалел младенца, нарек Ванькой и во всеуслышанье пообещал «заботиться о сем дите, как о родном». И, поскольку слово волхва нерушимо, то забрал наставник меня с собой и принес домой. И только утром обнаружил, что младенец оказался девочкой. А девочка-то волхву на фиг не нужна – в ученики они в основном мальчиков берут, с девочками ведуньи возятся… Но слово – не воробей, вылетит – не застрелишь, вот и пришлось волхву, скрипя зубами, растить из меня ведунью. О чем, кстати говоря, он перестал жалеть уже лет через пять, когда у меня обнаружились способности к магии, причем не к банальным заговорам, а к настоящей, стихийной… Вот и возиться со мной наставник с тех пор, воспитывая из меня волшебницу…
Возился.
Потому что мой возраст приближается к двадцати годам, а с этого времени молодые ведуны обычно покидают своих наставников и уже живут и учатся самостоятельно. Вот наставник мне и объявил, что сваливает в долгосрочную поездку где-то до весны, а к тому времени я уже должна освободить избушку и подыскать себе новое жилье. Нет, от меня он не отказался, просто сказал, что мне пора жить своей жизнью. Так что в этом лесу я задержусь до тех пор, пока не сойдет снег, а уж тогда подумаю, куда податься…
С этой мыслью я залезла под теплое меховое одеяло, но не успела даже толком задремать, когда в окно требовательно постучали, а потом ставни распахнулись, и в небольшой оконный проем, слегка позвякивая оружием, ввалилась девушка в темном костюме. Отблески огня заплясали на ярко-рыжих волосах чуть ниже плеч, и я попыталась было натянуть одеяло на голову, но влезшая в окно девушка одним рывком стянула его с меня.
– Вилья… Ну какого черта тебе понадобилось посреди ночи?
Позвольте представить – Ревилиэль, младшая княжна Росская, она же Вилья, моя лучшая подруга. Единственная из моих знакомых, у которой судьба еще более занимательная, чем моя. Начать с того, что Ревилиэль – полуэльфийка. Ее матерью является пятая дочь нашего великого князя Владимира, которая, как известно, никаких прав на трон не имеет, но определенную роль в политической игре сыграть может. Так вот, лет тридцать назад Рось была в весьма напряженных отношениях с Серебряным Лесом, и именно тогда было принято решение заключить династический брак между младшей княжной и эльфийским принцем, который также не мог претендовать на власть. На удивление, большой любви между прекрасным златоволосым эльфом и рыжей красавицей-княжной не получилось – то ли не поделили чего, то ли попросту не понравились друг другу… В общем, брак длился до появления ребенка, то есть Ревилиэли. После чего Вильин отец с благословения и прощального нецензурного напутствия жены отбыл в Серебряный Лес, где и живет до сих пор. И Вилью, и ее мать такая ситуация весьма устраивает – о ребенке папочка вспоминал в лучшем случае раз в год, когда случались большие торжества, и Вилькины родители, втайне злясь и скрипя зубами, играли на публике счастливую семью…
Познакомились мы с Вильей в тот день, когда я в очередной раз влипла в драку с деревенскими мальчишками. Мне тогда было лет десять, и я носила имя, данное мне наставником. Нет, полное-то имя осталось прежним, но вот сокращали его все, кому не лень, до Ваньки. Мне такая ситуация весьма не нравилась, и если уж наставник мог называть меня так, то ненавистное имя, произнесенное кем-то другим, вызвало только злость и обиду. Мальчишки приспособились дразнить меня этим, а магией я в ту пору пользоваться не могла. Так что пришлось выпутываться самой… В разгар драки вмешалась рослая полуэльфийка, которая была старше меня на четыре года, и быстро расставила все по местам. И когда она спросила меня, из-за чего я так расстроилась, то я ответила, что мне обидно, что у меня мужское имя. Именно Ревилиэль придумала сокращать Еванику до Евы, и мир в моей душе был восстановлен…
– Ева-а? Ты что, спишь на ходу? – Я вынырнула из воспоминаний и рассеяно посмотрела в зеленые глаза подруги. Та секунду смотрела на меня, а потом повторила вопрос.
– Так что ты на это скажешь? – Я потерла виски, пытаясь сообразить, о чем она спрашивает. Мозговой штурм не удался, поэтому я спросила напрямую:
– Виль, повтори еще раз. Пожалуйста.
– Господи, так ты ничего не слышала??? – Я только покаянно опустила глаза. Вилья раздраженно потерла мочку левого уха и терпеливо повторила:
– Ко мне завтра брат приезжает.
– Не поняла? У тебя же сроду…
– СВОДНЫЙ брат. – С нажимом пояснила она. – Старший сын того, кто наградил меня этими острыми ушами.
– И чего? – Непонимающе спросила я. – Ну, не хочешь с ним видеться – отсидишься у меня, в первый раз что ли?
Это правда. Вилька уже не в первый раз отсиживается у меня на чердаке. В последний раз она сбежала от очередных сватов, которых подсовывал ей любимый дедушка, начиная с того дня, когда ей исполнилось шестнадцать лет. Когда перспектива раннего замужества замаячила перед Вильей впервые, она со слезами сбежала ко мне среди ночи, влезла в окно и долго плакала у меня на плече. Я же, ввиду своего юного возраста, искренне недоумевала, что же плохого в том, чтобы выйти замуж. На счастье в ту ночь наставник был дома. Он выслушал постоянно всхлипывающую полуэльфийку и предложил выход из ситуации – надо стать либо ведуньей, либо витязем. Ни ведунью, ни воительницу по закону не имеют права выдать замуж насильно – только по доброй воле. Но Ревилиэль стихийной магией не владела, и ей пришлось пробиваться в витязи. И два года назад она получила из рук собственного деда почетную грамоту, удостоверяющую, что «младшая княжна Ревилиэль отныне и навек является витязем Великого княжеского полка».
Ввиду высокого происхождения от повседневной службы Вилька была освобождена, так что в строй она вставала только тогда, когда требовалось охранять князя во время переговоров с другими державами, или в случае войны, которой, к счастью, пока не предвиделось…
И вот сейчас витязь элитного княжеского полка рассеянно выщипывала мех на моем одеяле, находясь в состоянии крайней растерянности. Я некоторое время понаблюдала за тем, как она старательно проделывает проплешину в моем почти новом одеяле из беличьих шкурок, а потом все же решила немного прояснить ситуацию.
– Виль, я все-таки не понимаю. Ну, приедет твой сводный брат, и чего? Не в женихи же он тебе набиваться будет, так что успокойся. И, кстати, перестань выщипывать мое одеяло, оно мне дорого как память. – Ревилиэль озадаченно уставилась в пушинки, зажатые в пальцах, и перевела на меня обеспокоенный взгляд чуть светящихся в темноте глаз.
– Ев, волнуюсь я. Этот, с позволения сказать, брат, двадцать четыре года чихать на меня хотел – и вдруг деду приходит официальное письмо, в котором мой брат вдохновлено врет о том, как же он наконец-то хочет повстречаться с сестренкой, хоть и сводной… Слушай, ты ведь эльфов знаешь – не раз с волхвом Лексеем в Серебряный Лес ездила. Вот и скажи мне – что сие означает? – Я машинально провела по своим коротким, чуть-чуть не доходящим до плеч, золотисто-каштановым волосам, и честно ответила:
– Не знаю. Вообще-то эльфы не очень любят, когда их к чему-то принуждают, а то, что твоих родителей вынудили пожениться, знают, кажется, все. Так что логично было бы твоим эльфийским родственниками вообще забыть о твоем существовании. Хотя, кто его знает. – Я развела руками. – Может, твоему брату и впрямь интересно на тебя глянуть.
На это предположение Вилья только фыркнула и начала разоружаться. Я же с все возрастающим интересом смотрела на гору лязгающего и позвякивающего арсенала юной воительницы, все больше удивляясь, как же она умудрилась во всем этом железе почти бесшумно влезть ко мне в окно. Когда поверх двух метательных ножей, узкого меча и длинного кинжала легла серебристая кольчуга, я уже ничему не удивлялась…
Младшая княжна уже не раз оставалась у меня ночевать, так что у меня в сундуке в горнице всегда лежало запасное одеяло и подушка. Вообще у избы, затерянной в глухом лесу недалеко от Стольна Града, где мы жили, была весьма оригинальная планировка – всего две комнаты и небольшая горница. При этом второго этажа как такового не было – скорее чердак под самыми стропилами. Но самое интересное, что барахла у нас было столько, что можно было обустроить двухэтажный терем, да еще и подвал забить сверху донизу. Как у нас это все помещалось – ума не приложу. Впрочем, я давно привыкла жизни у волхва, где первым правилом было «не удивляться ничему». Совсем ничему. Поэтому на двадцатом году жизни даже ритуальная пляска черта с ангелом не вызвала бы у меня ничего, кроме неумеренного любопытства…
Я протянула Вилье теплое лоскутное одеяло и подушку и широким жестом предложила ей укладываться на печку. Полуэльфийка с сомнением оглядела нежащуюся в углях саламандру, пышущее жаром пламя и благоразумно удалилась на пол. Я пожала плечами – мол, тебе ж виднее, и с наслаждением закуталась в одеяло.
– Ева-а?
– Чего, Виль?
– Пойдем завтра со мной на прием. Ну, пожалуйста…
– Виль, ну чего ты заладила? Пойду я, конечно. Куда я денусь?…
– Спасибо. Спокойной ночи.
Я пробурчала что-то невнятное и зарылась носом в подушку. Господи, мне кажется, что Вилькина семейка меня достала больше, чем саму Вилью. И вообще – с этими эльфами рехнуться можно. В прошлом году я сопровождала наставника на его очередную познавательную лекцию в Серебряный Лес, где мне в течение недели пришлось довольно тесно общаться с его населением. Поскольку я сопровождала Лексея Вестникова практически во всех его странствиях последние шесть лет, то о многих инородцах я знала далеко не понаслышке. Вот и приходилось терпеливо рассказывать юным эльфам о каменных троллях, равнинных орках и, конечно, о пещерных гномах. Конечно я – не наставник, но я рассказывала не так сухо и с научной точки зрения, так что для молодых эльфов было самое оно. Кстати, у эльфов возраст совершеннолетия достигается примерно в восемьдесят – девяносто лет, то есть тогда, когда молодой эльф уже готов к невероятно долгой, по человеческим меркам, жизни и может существовать самостоятельно. Так вот, вокруг меня обычно собирались те эльфы, которые еще не переступили рубеж совершеннолетия, поэтому не могли покидать пределы Серебряного Леса без сопровождения. Я помню детские глаза на юных лицах, и мне как-то не верилось, что эльфам, которые внешне казались моими ровесниками, на самом деле в три-четыре раза больше лет, чем мне…
Все было бы хорошо, но на меня положил глаз один из эльфов более старшего возраста. Внешне он выглядел лет на двадцать, но я к тому времени уже знала, что на деле ему может быть раз в пять больше. И поэтому на его ненавязчивые знаки внимания вроде постреливания в мою сторону красивыми серебристыми глазами и как бы случайные прикосновения во время беседы, я особо не реагировала, зная, что это всего лишь мимолетная игра. Но потом я стала натыкаться на него везде и всюду, куда бы я ни шла – к наставнику ли, к ручью или просто бродила по лесу. В конечном итоге я уже пряталась, едва завидев длинные бледно-золотые волосы, свободно спадающие на плечи, но меня это не спасало – треклятый эльф находил меня везде. При этом он действовал с видом бывалого ловеласа, которому моего имени не хватает в списке покоренных дам…
В общем, день, когда мы с наставником покидали Серебряный Лес, я чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Радости также добавлял тот факт, что аккурат перед отъездом у меня произошло бурное объяснение с Алином, тем самым эльфийским ловеласом. Алин проникновенно и красиво объяснился мне в любви, после чего приступил к доказательствам, не сочтя нужным дождаться моего ответа. Похоже, что раньше прием с объяснением в любви безотказно срабатывал со всеми девушками, впервые повстречавших в своей жизни прекрасного белокурого эльфа и мечтавших о вечной любви до гроба. Итогом стала пощечина и небольшая шаровая молния, слегка опалившая пышную шевелюру Алина, после чего я ретировалась, на свой страх и риск телепортировавшись в район корчмы, где мы с наставником остановились на ночлег…
Я с тяжелым вздохом повернулась на другой бок, но сон окончательно смылся от меня восвояси, не выдержав битвы с воспоминаниями. На самом-то деле я не такая уж бессердечная и жесткая ведьма, как обо мне думают. Просто наставник, еще когда мне стукнуло пятнадцать и я начала поглядывать в сторону мальчиков, просто и доходчиво объяснил мне, что значит соитие и к чему это может привести. К чести волхва Лексея, он меня не напугал, и я не перестала смотреть в сторону противоположного пола, просто стала вести себя более осмотрительно. А перед первой поездкой в Серебряный Лес он честно предупредил, чтобы я не слишком сильно пялилась на эльфийскую красоту. На вопрос «почему» он коротко и емко ответил, что буду пялиться – через год полуэльфика рожу. Я сплюнула через левое плечо и так уставилась на наставника, что тот только расхохотался и дал совет: называться Ванькой. Потому что эльфы призадумаются – мальчик я или девочка, а проверять желания не возникнет. После того, как я коротко остриглась и последовала совету наставника, желания что-либо проверять у эльфов действительно не возникало… Кстати, Алин мне действительно понравился, я даже почти влюбилась, но потом я как-то раз решила с помощью магии узнать, что он обо мне думает, и к своему глубокому разочарованию выяснила, что Алину просто было интересно, каковы ведуньи в постели и правда ли, что я девственница. А на следующий день состоялось то самое объяснение, благодаря которому Алину пришлось значительно укоротить прическу…
– Блин, Ева, тебя что, клопы замучили? Вертишься, как угорь на сковородке! – Сонный голос Ревилиэль в тишине горницы прозвучал, как гром небесный. Я послушно затихла и прошептала:
– Не клопы, а мысли.
– Тогда домысливай побыстрее и спи. Честное слово, я к тебе ушла потому, что отоспаться надеялась, у нас в тереме все на ушах из-за приезда моего братца стоят, а ты тут ворочаешься и вздыхаешь так, как будто помирать собралась!
– Типун тебе на язык, княжна Ревилиэль!
– И тебе спокойной ночи, ведунья Еваника! – В тон съязвила подруга. Я обреченно вздохнула и, к своему удивлению, почти сразу же заснула.
Утро началось с вопля Вильи, вслед за которым грянул трехэтажный мат. Я с трудом оторвала голову от подушки и честно попыталась спросонья разобраться, что же случилось. Моему взору предстала необычная, но вполне реальная картина – полуэльфийка огненно-рыжим смерчем носилась по горнице с обнаженным мечом, гоняя по полу что-то маленькое и верткое, и непрестанно кроя это нечто матерными словами аж на трех языках.
– А ну, стой, ящерица недоделанная!!! Стоять, я сказала!!! – Выскочившая из печи саламандра недовольно покосилась на разъяренную Вилью, но и не подумала останавливаться, петляя по горнице не хуже зайца. Вилья издала еще один вопль, который сделал бы честь любой гарпии, и прицельно метнула в огненную ящерку тяжелой табуреткой, произведя страшный грохот, от которого я подскочила на кровати, а саламандра нервно шарахнулась в печку.
– Пришибу!!! – Взвыла Вилька, но я уже проснулась и сочла своим долгом вмешаться. Странно, обычно моя подруга не отличается кровожадностью и буйностью нрава, так что непонятно, с чего бы она решила порубать огненную ящерку в фарш.
– Виль, а Виль? Какого черта, а? – Вяло поинтересовалась я. В ответ полуэльфийка сунула мне под нос оплавленную железяку, в которой я с трудом опознала метательный кинжал.
– Ты видела, что эта паршивка сделала с моим оружием???? – Я пальцем отодвинула от себя оплавленный кусок железа, которым подруга потрясала перед моим носом, и страдальчески вздохнула. Пристально посмотрела на Вильку. Та, не задумываясь, ответила мне не менее многозначительным взглядом, но все же опустила зверски замученный кинжал и уселась рядом со мной.
– Ева, ты не хочешь себе завести живность поспокойней, а? Скажем, кота?
– Ага. – Улыбнулась я. – Коты – это банально. Вот снежного тигра – можно. Или виверну. – Вилья страдальчески закатила глаза, а я продолжила:
– Я тебе не рассказывала, что у нас одно время оборотень жил?
– Кто?? – Миндалевидные Вилькины глаза значительно округлились.
– Оборотень. Только с весьма оригинальной ипостасью.
– Да? И какой же?
– Драконьей. – Просто ответила я, пожав плечами.
– Врешь.
– Нет, серьезно. Только я сама не знала. Наставник где-то подобрал паренька лет десяти со сломанной рукой и привел его домой. Мне тогда было двенадцать. Мы лечили его примерно месяца два, а потом в один прекрасный день парнишка исчез. И только несколько месяцев спустя наставник мне признался, что на самом деле парнишка был трехсотлетним драконом, принявшим человеческий облик. То есть оборотнем. Но мы привыкли, что у оборотня исходная форма – человеческая, а уж звериная является ипостасью. У драконов, разумеется, все наоборот. Для них ипостасью является человеческий облик. Кстати, существ с ипостасью человека можно по пальцам пересчитать – настолько их мало.
– Никогда бы не подумала… – Задумчиво произнесла Вилья. – Драконы-оборотни…
– Ага, а еще снежные химеры, левиафаны и прочие. Наставник мне о них рассказывал в прошлом году. У него даже книга есть, где как раз рассказывается о таких оборотнях. Она где-то на чердаке валяется…
– Дашь почитать? – В глазах подруги мелькнул заинтересованный огонек. Я пожала плечами и ответила:
– Запросто. Только в обмен на услугу.
– Какую же?
– Слезь с моих ног, пожалуйста!!!!
Вилька, нимало не смутившись, встала с кровати и ненавязчиво напомнила мне о том, что сегодня в Стольном Граде состоится торжественная встреча родственничка с отцовской стороны, и если я потороплюсь, то к полудню мы как раз успеем.
– Ой, Вилья… С тобой не отдохнешь. – Я неохотно вылезла из-под одеяла и с хрустом потянулась. Вилька немного понаблюдала за тем, как я пытаюсь привести себя в более-менее бодрствующее состояние, и ехидно улыбнулась. Я же босиком, в одной ночнушке, выползла из горницы в сени, где стояла кадка с родниковой водой и, глубоко вздохнув, принялась умываться ледяной водой. Умывание меня взбодрило, причем настолько, что я даже осознала, что Вилья подняла меня не на рассвете, как обычно, а значительно позже. Сзади послышалось тихий шорох и Вилька, уже полностью одетая, подошла ко мне, на ходу цепляя меч к поясу и отправляя уцелевший кинжал за голенище сапога. Критически оглядела меня с ног до головы и резюмировала:
– Подруга, вали-ка за одеждой. До Стольна Града еще добраться надо.