Страница:
Первый предмет, который он увидел на другой стороне, был опять старомодный телефонный аппарат из черного эбонита, висящий на каменной стене узкого и невысокого коридора. Коридор уходил куда-то вбок. По потолку его тянулась электропроводка с плафонами. Естественно, фонари не горели, а телефон молчал. Зато из глубины темного коридора то и дело доносились загадочные звуки, похожие на свист ветра, на эхо шагов и на ропот далекой толпы.
Славик отдышался и продолжил свой путь. Идти ногами, а не ползти подобно червяку сквозь обломки, было наслаждением. Но это ощущение быстро прошло. За те дни, что Славик провел в подземелье, он сильно ослаб и держался из последних сил. Ему хотелось есть и пить. А что ждет его впереди, он не знал. Тесный коридор в свете керосиновой лампы выглядел жутковато, точно склеп, и вполне мог закончиться, так же как и тоннель, тупиком. От мысли об этом у Славика замирало сердце.
Неожиданно он вышел к месту, где коридор пересекался точно с таким же коридором. Теперь у Славика, как в сказке, имелось три пути на выбор. «Направо пойдешь – голову потеряешь… – вспомнил он. – Налево… Что там налево? Не помню, но тоже ничего хорошего. А прямо пойдешь, так вообще конец света. Что же делать?»
Наверное, он еще долго бы раздумывал, если бы вдруг слева от него не послышался какой-то странный шум. Славик вздрогнул и инстинктивно направил слабый луч света в ту сторону, откуда исходил шум. Разумеется, увидеть он ничего не смог, зато его лампу было видно отлично. Это стало ясно уже в следующую секунду, когда из темноты явственно послышались торопливые шаги, а потом мужской голос с сердитыми интонациями крикнул:
– Эй, есть там кто-нибудь?! Подожди!
Голос не был похож на голос Боба, и на голос Князя тоже не был похож, но это ничего не значило – тот мог навести в подземелье кучу своих головорезов. Славик молча попятился, потом, спохватившись, погасил лампу и в темноте бросился бежать, не разбирая дороги.
Но он был слишком слаб и напуган. Тот, кто его преследовал, даже в темноте настигал его без труда. Славик догадался, что он ориентируется на слух, и остановился, вжавшись спиной в стену. Но хриплое тяжелое дыхание выдало его. Рядом послышалось шарканье подошв, тихое ругательство, а потом крепкая рука схватила Славика за плечо.
– Пацан! – воскликнул незнакомец с удивлением и радостью.
Славик, замирая от ужаса, сжал зубы и из последних сил врезал лампой в то место, где по его расчетам находилась голова незнакомца. Раздался треск, лопнуло стекло, и удушливо запахло керосином. Однако мужчина перенес удар стойко. Он только сдавленно выругался сквозь зубы и Славика из своих рук не выпустил. А еще спустя несколько секунд сказал с укоризной:
– Дурак ты, Славик! Такую вещь угробил! Как ты теперь собираешься впотьмах отсюда выбираться? Может, поделишься?
Глава 7
Славик отдышался и продолжил свой путь. Идти ногами, а не ползти подобно червяку сквозь обломки, было наслаждением. Но это ощущение быстро прошло. За те дни, что Славик провел в подземелье, он сильно ослаб и держался из последних сил. Ему хотелось есть и пить. А что ждет его впереди, он не знал. Тесный коридор в свете керосиновой лампы выглядел жутковато, точно склеп, и вполне мог закончиться, так же как и тоннель, тупиком. От мысли об этом у Славика замирало сердце.
Неожиданно он вышел к месту, где коридор пересекался точно с таким же коридором. Теперь у Славика, как в сказке, имелось три пути на выбор. «Направо пойдешь – голову потеряешь… – вспомнил он. – Налево… Что там налево? Не помню, но тоже ничего хорошего. А прямо пойдешь, так вообще конец света. Что же делать?»
Наверное, он еще долго бы раздумывал, если бы вдруг слева от него не послышался какой-то странный шум. Славик вздрогнул и инстинктивно направил слабый луч света в ту сторону, откуда исходил шум. Разумеется, увидеть он ничего не смог, зато его лампу было видно отлично. Это стало ясно уже в следующую секунду, когда из темноты явственно послышались торопливые шаги, а потом мужской голос с сердитыми интонациями крикнул:
– Эй, есть там кто-нибудь?! Подожди!
Голос не был похож на голос Боба, и на голос Князя тоже не был похож, но это ничего не значило – тот мог навести в подземелье кучу своих головорезов. Славик молча попятился, потом, спохватившись, погасил лампу и в темноте бросился бежать, не разбирая дороги.
Но он был слишком слаб и напуган. Тот, кто его преследовал, даже в темноте настигал его без труда. Славик догадался, что он ориентируется на слух, и остановился, вжавшись спиной в стену. Но хриплое тяжелое дыхание выдало его. Рядом послышалось шарканье подошв, тихое ругательство, а потом крепкая рука схватила Славика за плечо.
– Пацан! – воскликнул незнакомец с удивлением и радостью.
Славик, замирая от ужаса, сжал зубы и из последних сил врезал лампой в то место, где по его расчетам находилась голова незнакомца. Раздался треск, лопнуло стекло, и удушливо запахло керосином. Однако мужчина перенес удар стойко. Он только сдавленно выругался сквозь зубы и Славика из своих рук не выпустил. А еще спустя несколько секунд сказал с укоризной:
– Дурак ты, Славик! Такую вещь угробил! Как ты теперь собираешься впотьмах отсюда выбираться? Может, поделишься?
Глава 7
Когда Макс опять опоздал к началу дежурства, Грачев не стал поднимать шума. Он вообще сделал вид, что ничего не происходит, даже на часы не смотрел и головой не качал. Первым о происшествии заговорил Мачколян.
– Черт возьми, ребята! – пряча глаза, провозгласил он. – Вы как будто не были молодыми! Ну, то есть, я хочу сказать – у всех у нас есть слабости…
– У Графа их нет, – не преминул вставить Величко.
– Речь о людях все-таки! – обиженно сказал Ашот. – А человек имеет право на маленькие слабости. Макс – человек увлекающийся. Он влюбился. Вы знаете, что такое любовь?!
– А как же! Индийское кино все смотрели, – солидно ответил Величко.
– У Макса любовь каждые три месяца, – холодно заметил Грачев. – И всегда великая. Вспомните, сколько раз он женился! И чем вся эта великая любовь кончалась? Но до сих пор он, по крайней мере, на дежурства не опаздывал.
– Между прочим, это неважно, сколько он женился, – сказал, горячась, Ашот. – Это не всегда от одного человека зависит. Допустим, он обманулся. Женщина показалась ему идеалом. Это даже в мировой литературе отражено. Вспомните Дон Жуана!
– Вы, господа, сильно глубоко копаете, – лениво заметил Величко. – Мировая литература, Дон Жуан! Опоздал, значит, опоздал. Вот появится – обложить его матом по первое число, и все будет на мази.
– Зачем же обложить? Мало ли какие обстоятельства могут быть, а вы хотите сразу обложить. Это обидно.
– А вот если бы, когда мы на Кавказе завалы после терактов разбирали, – спросил Грачев, – если бы тогда Макс по часу опаздывал, ты бы то же самое говорил, да?
– Ну-у, сравнил! – протянул Ашот. – Здесь совсем другое. Кстати, происшествий в этом месяце было на десять процентов меньше, чем в мае, вы обратили внимание?
– Ты зубы не заговаривай! – сердито сказал Грачев. – Проценты он вспомнил! У нас одна команда, и дело у нас серьезное, и подходить к нему мы должны с предельной серьезностью. А твой Дон Жуан…
– Ну вы потише все-таки, – спокойно вставил Величко. – Орете, как большевики на митинге. А в дверь кто-то стучится.
Грачев и Мачколян разом замолчали и повернулись к двери. Однако стука они не услышали, потому что у стучавшегося уже кончилось терпение и он попросту вошел в комнату. Это был мужчина средних лет, подтянутый и крепкий, с неласковым взглядом и бесцеремонными манерами.
– Здравствуйте всем! – сказал он, быстрым взглядом окидывая находившихся в комнате спасателей. – Не знаю, вроде туда попал… Мне Грачев нужен.
– Ну, я Грачев. А вас я что-то не припоминаю.
– Я Веленкин, из уголовного розыска, – сказал вошедший. – Антон Борисович. Я сейчас веду одно серьезное дело. Исчез следователь одного из райотделов милиции…
– А мы при чем? – удивился Грачев.
– А вы еще не дослушали, – спокойно отозвался Веленкин. – У вас в группе есть такой сотрудник – Максимов?
Спасатели изумленно переглянулись между собой.
– В определенном смысле есть такой, – сухо ответил Грачев, уязвленный развязностью гостя. – Но только не сейчас. Именно сейчас его нет.
– Ага! Это очень интересно! – воскликнул Веленкин. – Очень-очень интересно!
– Мне это интересным не кажется, – возразил Грачев, который понемногу начинал беспокоиться. – Может, поделитесь, чем вас так заинтересовал наш Макс, э-э… Максимов?
– Отчего же? Поделюсь охотно. Но сначала хотелось бы выяснить, известно ли вам, где он сейчас находится? Ваш Макс, то есть? – Веленкин сдержанно улыбнулся.
Грачев раздраженно пожал плечами.
– Нет, нам это неизвестно, – сказал он. – К сожалению.
– Слушай, дорогой! – не выдержал Ашот. – Что ты все заладил – известно-неизвестно! Если с Максом что-то случилось, так и скажи, прямо, по-мужски! Мы тут все люди ответственные, не судимые…
– Ну, это дело поправимое, – пошутил Веленкин. – А что касается гражданина Максимова, то, откровенно говоря, я как раз надеялся у вас выяснить, что с ним случилось. А вы, получается, ничего о нем не знаете. Странно для такой солидной организации… Тогда, может быть, у вас имеются какие-то предположения, где он может в данный момент находиться?
– Знаешь, Антон Борисович, ты нам все-таки мозги не темни, – подал голос Величко. – То, что тебя Макс интересует, мы уже сообразили. Мы желаем знать, почему он тебя интересует. И пока ты на этот вопрос не ответишь, ничего от нас не услышишь, даже не надейся!
– Да, с вами непросто, – согласился Веленкин. – Избаловали вас. Спасатели то, спасатели это… Пресса вас любит, начальство души не чает… Как же тут не заважничать? Это в милиции сплошь коррупция и побои. Разъясняю ситуацию: третьего июля пропал наш сотрудник, следователь РОВД капитан Смагин. Самое смешное, что он занимался делом о пропаже человека. Последним его видели родственники этого самого человека – у них на квартире Смагин собирал информацию. Потом он ушел и больше нигде не появлялся – ни на работе, ни дома. Его автомобиль нашли на южной окраине города. Сам он исчез бесследно. В ваших глазах я вижу немой вопрос и возмущение, но дело в том, что в квартире у потерпевших Смагин встретился не с кем иным, как с гражданином Максимовым, вошел с ним в контакт и даже как будто нашел общий язык. Во всяком случае, свидетельница утверждает, что ушли они из дома вместе и собирались вместе же заняться поисками пропавшего…
– Стоп-стоп-стоп! – протестующе сказал Грачев. – У нашего Макса есть свои недостатки, иногда они могут здорово раздражать, но в сыщиков он никогда играть не любил. Свои способности Макс оценивал довольно трезво, и лавры Шерлока Холмса его не прельщали. Тут что-то не то.
– Да нет, все то, – махнул рукой Веленкин. – Тут все дело в том, что пропал подросток, племянник некоей гражданки Веретенниковой, в которую ваш Макс, как я понял, влюблен…
– Ах черт возьми! – Новость была настолько неожиданной, что даже выдержанный Грачев изо всех сил хлопнул себя ладонью по лбу. – Вот это номер! Теперь можешь не продолжать, друг! Теперь нам все ясно. Сошлись все концы. Ради женщины Макс даже в космос полетит не задумываясь. А уж отправиться на поиски племянника… Но ведь получается, что ваш следователь и наш Макс попали в переплет, верно?
– Ну-у, можно сказать и так, – кивнул Веленкин. – Траур мы пока не надеваем, но тревогу бьем повсеместно. Только все напрасно – они как сквозь землю провалились. И что особенно плохо – у нас и по первой пропаже информации кот наплакал. Эта девушка, Веретенникова, утверждает, что Смагин нашел что-то в компьютере у мальчишки – якобы тот обнаружил подземный бункер времен Великой Отечественной… Ну, вы слышали эту байку… Я покопался в его жестком диске и ничего интересного там не нашел. Смагин у нас толковый мужик, но иногда у него бывают закидоны. Одним словом, вот такие дела. Если вдруг получите какие известия от своего Макса или какую-нибудь информацию о нем, звякните мне вот по этому телефону.
Веленкин вручил свою визитную карточку, распрощался и ушел, оставив спасателей в полной растерянности. Несколько минут они сидели в полной прострации, глядя друг на друга и не решаясь вымолвить слово. Неизвестно, сколько времени бы это еще продолжалось, но тут в дверь снова постучали, и вошла Олеся.
В ней будто совсем ничего не осталось от той озорной и слегка легкомысленной девчонки, какой запомнили ее спасатели. На ней было какое-то старенькое темное платье, волосы, собранные в пучок на затылке, были перетянуты резинкой. Лицо Олеси казалось бледным, как у тяжелобольной, под глазами темнели круги.
Спасатели ожидали, что она начнет жаловаться и тоже будет задавать вопросы, но, к их удивлению, Олеся с ходу и без предисловий начала объяснять им историю своей последней встречи с Максом.
Говорила она тихим виноватым голосом, но мысли излагала подробно и предельно ясно. После ее рассказа ситуация в какой-то степени прояснилась. Во всяком случае, ни у кого из группы не оставалось сомнений, что Макс в компании со следователем предпринял вылазку, ориентируясь на информацию, которую собирал племянник Олеси. Они действительно отправились искать мифический бункер, и с ними что-то случилось.
– Черт возьми, пускай бункера не существует! – воскликнул в сердцах Мачколян. – Но мальчишка тысячу всяких вещей мог принять за этот бункер. Любую пещеру! Полез туда, а вылезти не может. И Макс так же…
– Ну что, правдоподобно, – кивнул Величко. – Искать надо Макса. Посмотреть, что там у племянника на компьютере, дать Графу что-нибудь из вещей Макса – и вперед!
– Так ведь этот – Веленкин, что ли – утверждает, что ничего путного он в компьютере Славика не нашел, – напомнил Грачев.
– Он какой-то равнодушный, Веленкин этот, – сказала Олеся. – Он ровно пять минут у компьютера сидел. Пощелкал чуть-чуть и выключил. А тот, который до него был, долго возился, на дискету кое-что скинул и сказал, что у Славика была карта окрестностей Желтогорска с пометками. И сказал, что эта карта может подсказать, где искать Славика. А я… Я их обоих прогнала, дура! Сказала, чтобы не показывались мне на глаза, пока не найдут Славика! Что я наделала!
Мачколян только развел руками. В глазах этого великана сейчас отражалось неподдельное страдание. Ему было тревожно за Макса и было жаль эту несчастную девушку, которой судьба принялась отпускать щелчки один за другим.
– Вы, милая, зря так преувеличиваете свое влияние на мужчин! – сказал Величко. – Если вы думаете, что все они отправятся ради вас на край света, то вы здорово ошибаетесь. Это обычный элемент женской мифологии. На самом деле мужчинами правит охотничий азарт, что мы и имеем в данном случае. Так что не рвите на себе волосы – вы тут ни в чем не виноваты. А за информацию спасибо – Макса, безусловно, нужно искать.
Он вопросительно уставился на Грачева.
– А что ты смотришь? – с вызовом спросил тот. – Хочешь, чтобы я пошел к Косицину? Пойдем вместе.
– Вместе и пойдем, – подтвердил Величко.
Михаил Илларионович Косицин был человеком средних лет, совершенно заурядным и непритязательным с виду. Но свой весьма ответственный пост главы городской службы МЧС он занимал совсем не случайно. И характер имел стальной и несгибаемый – в этом друзья убедились давно, еще в те времена, когда под руководством все того же Косицина служили на Кавказе в специальных войсках МЧС. В родной город они вернулись все вместе, и, таким образом, их совместная служба как бы и не прерывалась. Косицин был непререкаемым авторитетом, но он не был педантом.
История, которую он услышал от Грачева с Величко, его не рассердила и даже не удивила. Для них это было неожиданностью. Но еще большей неожиданностью было то, что они услышали от начальника дальше.
Задумчиво почесав кончик носа, Косицин пристально уставился на Грачева и, как бы размышляя вслух, сказал:
– Значит, так, хлопцы… Беспокойство ваше мне понятно. И Макса я знаю как облупленного – этот в любую дыру нос сунет. А раз на работу не явился, значит, дело по настоящему плохо. Искать его нужно. Только что мне прикажете делать? Вас на вольные хлеба отпустить, а участок, за который вы отвечаете, оголить? Допустим, людей я найду вас заменить, а оплата?
– Илларионыч! – с упреком сказал Величко. – Отдашь ребятам нашу зарплату и все дела! А нам выдели машину и полное снаряжение. Кто знает, куда Макса могло занести?
– А кстати, куда, по-вашему, его могло занести? – с интересом спросил Косицин.
– Точное место назвать не берусь, – ответил Грачев. – Есть задумка посмотреть, что хранил на компьютере мальчишка. Если следователь нашел карту, то и мы ее найдем. А потом Граф поможет взять след.
– Компьютер – это хорошо, – покивал Косицин. – А вот что вы скажете, если я вам дам адресок одного старого человека? Этот человек может оказаться очень полезным, только учтите, что он весьма не прост, и подход к нему найти очень трудно. Во всех смыслах.
– Что за человек? – подозрительно спросил Грачев.
– Значит, так, – сказал Косицин, переплетая пальцы. – До сих пор я никому об этом не рассказывал, но вам расскажу. У моего покойного отца был друг. Судьба у него была тяжелая, изломанная, странная. Не дай бог никому такой судьбы. И смерть за ним по пятам ходила, и в лагерях он отбарабанил, и сейчас… – Рот его скривился. – М-да, ну ладно! Ближе к делу. В минуту откровенности этот человек однажды рассказал отцу, как строил под Желтогорском секретный бункер…
– Что?! Так бункер на самом деле существует?! – вскричал Грачев.
– Не знаю, – хладнокровно ответил Косицин. – А вот рассказ о нем я слышал своими ушами. Я тогда пацаном был, на меня внимания не обращали, а я все примечал. Одним словом, если кто про этот бункер и знает не понаслышке, так это Иван Кузьмич Летягин – так этого человека зовут. Ему сейчас девятый десяток идет…
– Адрес давай, Илларионыч! – деловито сказал Величко.
– Адрес у него простой, – невозмутимо ответил Косицин. – Городская психиатрическая больница, третье отделение, палата номер шесть, как у классика.
Спасатели вытаращили глаза.
– Это серьезно?! Он псих?!
Косицин пожал плечами.
– Он тот, кто может знать про бункер, – ответил он. – Но я же вас не заставляю к нему идти. Решать вам.
– А что тут решать, – сказал Величко. – Грачев пойдет посмотрит, что там на компьютере, – он у нас образованный – а мы с Ашотом проведаем старика. Небось о нем сто лет никто не вспоминал.
– Это верно, – грустно сказал Косицин. – С тех пор, как отец умер, у Летягина никого не осталось. Я не в счет. Он меня никогда даже в лицо запомнить не мог, хотя память имел отличную. Вот так, ребята…
Организационные вопросы решили быстро. Группа, которая должна была их заменить, собралась менее чем за час. Машину со снаряжением они получили. Грачев вместе с Олесей поехал к ее сестре, а Величко, Мачколян и Граф погрузились в машину и отправились на край города – туда, где на территории бывшей помещичьей усадьбы среди столетних раскидистых дубов и подернутых ряской прудов находилась психиатрическая больница. Машину оставили за воротами, не запирая. Граф был надежнее любого замка. Выспросив на проходной у охранника, где находится третье отделение, отправились на поиски.
– Слушай, Саша, может, у меня с головой не в порядке, – сказал Ашот, втягивая носом свежий воздух, наполненный ароматом дубового листа, – но мне здесь нравится! Какой воздух! Какая тишина!
– И какие на окнах решетки! – в тон ему ответил Величко. – Не завидуй, Ашот. Эта тишина обманчива.
В третьем отделении только что закончился утренний обход. Врач, довольно молодой человек, с виду слегка рассеянный и добродушный, свидание с Летягиным разрешил без раздумий, но предупредил, что пациент сложный, склонен к агрессии и нуждается в постоянном присмотре.
– Мы держим его в отдельной палате, – объяснил он. – Я бы предпочел, чтобы свидание там и происходило. А санитар присмотрит, чтобы ничего не вышло…
– Простите, старику девятый десяток! – напомнил Величко.
Врач посмотрел на него с тихой печалью.
– Хотел бы я иметь такую энергию, как этот Летягин, в свои тридцать восемь! – сказал он. – Кремень, а не человек! Теперь таких нет.
– И все же нам хотелось бы поговорить с ним с глазу на глаз, – сказал Величко. – Не нужно санитара. Нас с товарищем напугать трудно.
– Ага, – кивнул врач, почтительно оглядывая массивную фигуру Мачколяна. – Все же будьте внимательнее. Наши подопечные склонны порой к весьма неожиданным поступкам.
– Мы привыкли к неожиданностям, – заверил его Величко.
Их проводили в палату. Она располагалась на первом этаже. За окном, на котором была укреплена выкрашенная в белый цвет решетка, тихо шелестела густая, давно одичавшая яблонька. В палате было чисто и голо. На заправленной койке сидел высокий старик в пижаме. У него было изъеденное морщинами лицо и почти лысый череп. Длинный мясистый нос был покрыт красными прожилками. Величко удивили глаза этого человека – в них не было безумия, они смотрели на удивление живо, но, пожалуй, сердито.
Санитар, неприветливый молчаливый детина с выбритыми до синевы щеками, грубо предупредил старика, что к нему гости, а потом, неодобрительно покачав головой, запер за спасателями дверь специальным ключом. Они остались с Летягиным с глазу на глаз.
– Ну что, вертухай отвалил – доставай колоду? – подмигнул старик, поочередно сверля Величко и Мачколяна настороженным взглядом. – Каким ветром занесло, голуби? Форма на вас, смотрю, какая-то непривычная – что за фасон? Небось допрос пришли снимать?
– Допроса не будет, отец, – сказал Величко. – А кое-какие вопросы нам задать хотелось бы.
– Ну, это что в лоб, что по лбу, – заметил Летягин. – Значит, из органов? Снова про Летягина вспомнили? А я уж соскучился.
– Да не из органов мы! – поморщился Величко. – МЧС – слышал о такой организации, отец? Спасатели мы, понимаешь? Спасаем людей, попавших в беду.
– А, ну тогда это ко мне, – серьезно сказал старик. – Я как раз в беду и попал. Как в восемьдесят четвертом попал, так тут и нахожусь по сию пору.
– Неужели столько лет уже здесь? – сочувственно покачал головой Мачколян. – И что врачи говорят?
– Что врачи? Врачи говорят, что им НКВД велит, – усмехнулся Летягин.
– Да вроде НКВД давно нет, – сказал Величко. – Да уж после войны не было.
– Это ты так считаешь, – парировал старик. – Потому что молодой и глупый. НКВД всегда было, есть и будет. А кто про него запамятовал, тому я не завидую, честно говорю.
– Спорить не буду, – сказал Величко, – но времена изменились, отец.
– Времена – может быть, – упрямо заявил Летягин. – Компьютеры, спутники летают, девки голые по телевизору – это мы в курсе. А про НКВД, парниша, ты все-таки в голове держи. Целее будешь.
– А вас, выходит, сюда НКВД определило? – осторожно спросил Мачколян, который решил, что понял суть стариковского бреда.
– Может, и так. А может, наоборот – я здесь от них спрятался, – уклончиво ответил старик. – Здесь тихо, лесом пахнет…
При этих его словах Величко юмористически покосился на Мачколяна, но тот, нимало не смущаясь, радостно прогудел:
– Ну! Я только что то же самое говорил! Просто рай земной! А пруды какие!
– Ну, до прудов таких, как я, не допускают, – усмехнулся старик. – И не такой уж это рай, парниша. Это он по ту сторону решетки рай, а отсюда…
– Значит, надоело? – спросил Величко.
– Да мне, если по совести, вся моя жизнь давно надоела, – сказал Летягин серьезно. – Об одном только мечтаю – водочки напоследок выпить, по траве пройтись, по лесочку… Чтобы птички, солнышко… Здешние вертухаи за деньги любому бутылку притащат. Только у меня хлопцы за душой ни гроша, а потому только мечтами и живу. Может, выручите необходимой суммой, раз уж вы такие спасатели человеческих душ?
Величко подумал, что врач оказался прав, и старик по силе духа и энергии может дать сто очков вперед любому. Поэтому он не счел лишним поторговаться.
– Нам денег не жалко, – сказал он. – Особенно для такого почтенного человека. Но у нас принцип – ничего даром не давать. Договоримся так – вы нам информацию, а мы за нее платим. А интересует нас, Иван Кузьмич, ни много ни мало, а секретный бункер, который вы под Желтогорском строили…
– Значит, из органов все-таки, – задумчиво пробормотал старик, неприязненно рассматривая Величко. – Это значит – денег не жди… А ведь я, ребята, про бункер ничего не знаю! Напрасно вы меня пытаете. У меня диагноз, я за свои слова не отвечаю.
– Да не из органов мы! – повторил Величко. – Мы сами по себе. Товарищ у нас пропал. Предположительно в том самом бункере. А как туда попасть, никто не знает. А вы должны знать. Нам об этом один надежный человек сказал. У вас друг был – Илларион Косицин? Так вот это его сын.
Глаза старика странно затуманились. Он заволновался, дрожащей рукой провел по лысине, а потом, придерживаясь за спинку кровати, встал и подошел к окну. Довольно долго он смотрел на облитое солнцем деревце за окном и молчал. А когда спасатели уже начали терять терпение, вдруг обернулся и твердым голосом сказал:
– Вот ведь и близко яблочко, а не укусишь! И вся жизнь такая, хоть у меня, хоть у вас, хоть у самого главного пахана, который в Кремле сидит. У каждого свой предел есть, через который ему не перейти. А есть еще предел, который один на всех – смерть. Вот и смекайте!
– Ты, отец, мастер загадки загадывать, – досадливо сказал Величко. – Только у нас на отгадки времени нет. Товарищ наш пропал третьего июля, а нынче шестое. Нам пошевеливаться надо бы.
– И я о том же, – хладнокровно произнес Летягин. – Иля Косицин был мне самый сердечный друг – пусть земля ему будет пухом. Наверное, его сын хороший человек, и вы тоже хорошие люди. Но друзьями вы мне не были и никогда ими не будете. Вы мне тут деньги предлагали, а я вам выдвину требования посерьезнее. Вытащите меня отсюда, дайте погулять на свободе, на солнце взглянуть – и я все вам расскажу. Все тайны секретного бункера.
– Ну, это ты загнул, отец! – разочарованно воскликнул Мачколян. – Как же мы тебя вытащим? Мы люди государственные, а ты нас на преступление толкаешь.
– Послушай меня, сынок, – строго произнес Летягин, глядя Мачколяну прямо в глаза. – Если вам нужен бункер, то соглашайтесь. Кроме меня, ни одного человека не осталось, которые про него знают. А я умру – вообще никого не останется, потому что которые на фронте погибли, которые в лагерях сгнили, а которые и вовсе расстреляны без суда и следствия. А документацию всю пожгли, это я точно знаю, потому что сам принимал в этом участие.
– Не понимаю, каким образом мы можем вытащить вас отсюда? – заметил Величко. – Тут все на запорах, охрана, решетки на окнах… Заплатить? Так кто его знает – а вдруг не возьмут?
– Возьмут! – спокойно возразил старик. – Такого не бывало на Руси, чтобы не брали. Просто надо знать, кому и сколько. А каким образом – это я вам сейчас в подробностях объясню. Видите решетку на окне? Ничего не скажу, решетка прочная, руками ее не возьмешь. А вот если зацепить тросом и грузовиком дернуть – отлетит в два счета. Если аккуратно все сделать – никто и не заметит. А с вертухаем я сам договорюсь, вы мне просто энную сумму для него оставьте – он деньги больше чем себя любит.
– Черт возьми, ребята! – пряча глаза, провозгласил он. – Вы как будто не были молодыми! Ну, то есть, я хочу сказать – у всех у нас есть слабости…
– У Графа их нет, – не преминул вставить Величко.
– Речь о людях все-таки! – обиженно сказал Ашот. – А человек имеет право на маленькие слабости. Макс – человек увлекающийся. Он влюбился. Вы знаете, что такое любовь?!
– А как же! Индийское кино все смотрели, – солидно ответил Величко.
– У Макса любовь каждые три месяца, – холодно заметил Грачев. – И всегда великая. Вспомните, сколько раз он женился! И чем вся эта великая любовь кончалась? Но до сих пор он, по крайней мере, на дежурства не опаздывал.
– Между прочим, это неважно, сколько он женился, – сказал, горячась, Ашот. – Это не всегда от одного человека зависит. Допустим, он обманулся. Женщина показалась ему идеалом. Это даже в мировой литературе отражено. Вспомните Дон Жуана!
– Вы, господа, сильно глубоко копаете, – лениво заметил Величко. – Мировая литература, Дон Жуан! Опоздал, значит, опоздал. Вот появится – обложить его матом по первое число, и все будет на мази.
– Зачем же обложить? Мало ли какие обстоятельства могут быть, а вы хотите сразу обложить. Это обидно.
– А вот если бы, когда мы на Кавказе завалы после терактов разбирали, – спросил Грачев, – если бы тогда Макс по часу опаздывал, ты бы то же самое говорил, да?
– Ну-у, сравнил! – протянул Ашот. – Здесь совсем другое. Кстати, происшествий в этом месяце было на десять процентов меньше, чем в мае, вы обратили внимание?
– Ты зубы не заговаривай! – сердито сказал Грачев. – Проценты он вспомнил! У нас одна команда, и дело у нас серьезное, и подходить к нему мы должны с предельной серьезностью. А твой Дон Жуан…
– Ну вы потише все-таки, – спокойно вставил Величко. – Орете, как большевики на митинге. А в дверь кто-то стучится.
Грачев и Мачколян разом замолчали и повернулись к двери. Однако стука они не услышали, потому что у стучавшегося уже кончилось терпение и он попросту вошел в комнату. Это был мужчина средних лет, подтянутый и крепкий, с неласковым взглядом и бесцеремонными манерами.
– Здравствуйте всем! – сказал он, быстрым взглядом окидывая находившихся в комнате спасателей. – Не знаю, вроде туда попал… Мне Грачев нужен.
– Ну, я Грачев. А вас я что-то не припоминаю.
– Я Веленкин, из уголовного розыска, – сказал вошедший. – Антон Борисович. Я сейчас веду одно серьезное дело. Исчез следователь одного из райотделов милиции…
– А мы при чем? – удивился Грачев.
– А вы еще не дослушали, – спокойно отозвался Веленкин. – У вас в группе есть такой сотрудник – Максимов?
Спасатели изумленно переглянулись между собой.
– В определенном смысле есть такой, – сухо ответил Грачев, уязвленный развязностью гостя. – Но только не сейчас. Именно сейчас его нет.
– Ага! Это очень интересно! – воскликнул Веленкин. – Очень-очень интересно!
– Мне это интересным не кажется, – возразил Грачев, который понемногу начинал беспокоиться. – Может, поделитесь, чем вас так заинтересовал наш Макс, э-э… Максимов?
– Отчего же? Поделюсь охотно. Но сначала хотелось бы выяснить, известно ли вам, где он сейчас находится? Ваш Макс, то есть? – Веленкин сдержанно улыбнулся.
Грачев раздраженно пожал плечами.
– Нет, нам это неизвестно, – сказал он. – К сожалению.
– Слушай, дорогой! – не выдержал Ашот. – Что ты все заладил – известно-неизвестно! Если с Максом что-то случилось, так и скажи, прямо, по-мужски! Мы тут все люди ответственные, не судимые…
– Ну, это дело поправимое, – пошутил Веленкин. – А что касается гражданина Максимова, то, откровенно говоря, я как раз надеялся у вас выяснить, что с ним случилось. А вы, получается, ничего о нем не знаете. Странно для такой солидной организации… Тогда, может быть, у вас имеются какие-то предположения, где он может в данный момент находиться?
– Знаешь, Антон Борисович, ты нам все-таки мозги не темни, – подал голос Величко. – То, что тебя Макс интересует, мы уже сообразили. Мы желаем знать, почему он тебя интересует. И пока ты на этот вопрос не ответишь, ничего от нас не услышишь, даже не надейся!
– Да, с вами непросто, – согласился Веленкин. – Избаловали вас. Спасатели то, спасатели это… Пресса вас любит, начальство души не чает… Как же тут не заважничать? Это в милиции сплошь коррупция и побои. Разъясняю ситуацию: третьего июля пропал наш сотрудник, следователь РОВД капитан Смагин. Самое смешное, что он занимался делом о пропаже человека. Последним его видели родственники этого самого человека – у них на квартире Смагин собирал информацию. Потом он ушел и больше нигде не появлялся – ни на работе, ни дома. Его автомобиль нашли на южной окраине города. Сам он исчез бесследно. В ваших глазах я вижу немой вопрос и возмущение, но дело в том, что в квартире у потерпевших Смагин встретился не с кем иным, как с гражданином Максимовым, вошел с ним в контакт и даже как будто нашел общий язык. Во всяком случае, свидетельница утверждает, что ушли они из дома вместе и собирались вместе же заняться поисками пропавшего…
– Стоп-стоп-стоп! – протестующе сказал Грачев. – У нашего Макса есть свои недостатки, иногда они могут здорово раздражать, но в сыщиков он никогда играть не любил. Свои способности Макс оценивал довольно трезво, и лавры Шерлока Холмса его не прельщали. Тут что-то не то.
– Да нет, все то, – махнул рукой Веленкин. – Тут все дело в том, что пропал подросток, племянник некоей гражданки Веретенниковой, в которую ваш Макс, как я понял, влюблен…
– Ах черт возьми! – Новость была настолько неожиданной, что даже выдержанный Грачев изо всех сил хлопнул себя ладонью по лбу. – Вот это номер! Теперь можешь не продолжать, друг! Теперь нам все ясно. Сошлись все концы. Ради женщины Макс даже в космос полетит не задумываясь. А уж отправиться на поиски племянника… Но ведь получается, что ваш следователь и наш Макс попали в переплет, верно?
– Ну-у, можно сказать и так, – кивнул Веленкин. – Траур мы пока не надеваем, но тревогу бьем повсеместно. Только все напрасно – они как сквозь землю провалились. И что особенно плохо – у нас и по первой пропаже информации кот наплакал. Эта девушка, Веретенникова, утверждает, что Смагин нашел что-то в компьютере у мальчишки – якобы тот обнаружил подземный бункер времен Великой Отечественной… Ну, вы слышали эту байку… Я покопался в его жестком диске и ничего интересного там не нашел. Смагин у нас толковый мужик, но иногда у него бывают закидоны. Одним словом, вот такие дела. Если вдруг получите какие известия от своего Макса или какую-нибудь информацию о нем, звякните мне вот по этому телефону.
Веленкин вручил свою визитную карточку, распрощался и ушел, оставив спасателей в полной растерянности. Несколько минут они сидели в полной прострации, глядя друг на друга и не решаясь вымолвить слово. Неизвестно, сколько времени бы это еще продолжалось, но тут в дверь снова постучали, и вошла Олеся.
В ней будто совсем ничего не осталось от той озорной и слегка легкомысленной девчонки, какой запомнили ее спасатели. На ней было какое-то старенькое темное платье, волосы, собранные в пучок на затылке, были перетянуты резинкой. Лицо Олеси казалось бледным, как у тяжелобольной, под глазами темнели круги.
Спасатели ожидали, что она начнет жаловаться и тоже будет задавать вопросы, но, к их удивлению, Олеся с ходу и без предисловий начала объяснять им историю своей последней встречи с Максом.
Говорила она тихим виноватым голосом, но мысли излагала подробно и предельно ясно. После ее рассказа ситуация в какой-то степени прояснилась. Во всяком случае, ни у кого из группы не оставалось сомнений, что Макс в компании со следователем предпринял вылазку, ориентируясь на информацию, которую собирал племянник Олеси. Они действительно отправились искать мифический бункер, и с ними что-то случилось.
– Черт возьми, пускай бункера не существует! – воскликнул в сердцах Мачколян. – Но мальчишка тысячу всяких вещей мог принять за этот бункер. Любую пещеру! Полез туда, а вылезти не может. И Макс так же…
– Ну что, правдоподобно, – кивнул Величко. – Искать надо Макса. Посмотреть, что там у племянника на компьютере, дать Графу что-нибудь из вещей Макса – и вперед!
– Так ведь этот – Веленкин, что ли – утверждает, что ничего путного он в компьютере Славика не нашел, – напомнил Грачев.
– Он какой-то равнодушный, Веленкин этот, – сказала Олеся. – Он ровно пять минут у компьютера сидел. Пощелкал чуть-чуть и выключил. А тот, который до него был, долго возился, на дискету кое-что скинул и сказал, что у Славика была карта окрестностей Желтогорска с пометками. И сказал, что эта карта может подсказать, где искать Славика. А я… Я их обоих прогнала, дура! Сказала, чтобы не показывались мне на глаза, пока не найдут Славика! Что я наделала!
Мачколян только развел руками. В глазах этого великана сейчас отражалось неподдельное страдание. Ему было тревожно за Макса и было жаль эту несчастную девушку, которой судьба принялась отпускать щелчки один за другим.
– Вы, милая, зря так преувеличиваете свое влияние на мужчин! – сказал Величко. – Если вы думаете, что все они отправятся ради вас на край света, то вы здорово ошибаетесь. Это обычный элемент женской мифологии. На самом деле мужчинами правит охотничий азарт, что мы и имеем в данном случае. Так что не рвите на себе волосы – вы тут ни в чем не виноваты. А за информацию спасибо – Макса, безусловно, нужно искать.
Он вопросительно уставился на Грачева.
– А что ты смотришь? – с вызовом спросил тот. – Хочешь, чтобы я пошел к Косицину? Пойдем вместе.
– Вместе и пойдем, – подтвердил Величко.
Михаил Илларионович Косицин был человеком средних лет, совершенно заурядным и непритязательным с виду. Но свой весьма ответственный пост главы городской службы МЧС он занимал совсем не случайно. И характер имел стальной и несгибаемый – в этом друзья убедились давно, еще в те времена, когда под руководством все того же Косицина служили на Кавказе в специальных войсках МЧС. В родной город они вернулись все вместе, и, таким образом, их совместная служба как бы и не прерывалась. Косицин был непререкаемым авторитетом, но он не был педантом.
История, которую он услышал от Грачева с Величко, его не рассердила и даже не удивила. Для них это было неожиданностью. Но еще большей неожиданностью было то, что они услышали от начальника дальше.
Задумчиво почесав кончик носа, Косицин пристально уставился на Грачева и, как бы размышляя вслух, сказал:
– Значит, так, хлопцы… Беспокойство ваше мне понятно. И Макса я знаю как облупленного – этот в любую дыру нос сунет. А раз на работу не явился, значит, дело по настоящему плохо. Искать его нужно. Только что мне прикажете делать? Вас на вольные хлеба отпустить, а участок, за который вы отвечаете, оголить? Допустим, людей я найду вас заменить, а оплата?
– Илларионыч! – с упреком сказал Величко. – Отдашь ребятам нашу зарплату и все дела! А нам выдели машину и полное снаряжение. Кто знает, куда Макса могло занести?
– А кстати, куда, по-вашему, его могло занести? – с интересом спросил Косицин.
– Точное место назвать не берусь, – ответил Грачев. – Есть задумка посмотреть, что хранил на компьютере мальчишка. Если следователь нашел карту, то и мы ее найдем. А потом Граф поможет взять след.
– Компьютер – это хорошо, – покивал Косицин. – А вот что вы скажете, если я вам дам адресок одного старого человека? Этот человек может оказаться очень полезным, только учтите, что он весьма не прост, и подход к нему найти очень трудно. Во всех смыслах.
– Что за человек? – подозрительно спросил Грачев.
– Значит, так, – сказал Косицин, переплетая пальцы. – До сих пор я никому об этом не рассказывал, но вам расскажу. У моего покойного отца был друг. Судьба у него была тяжелая, изломанная, странная. Не дай бог никому такой судьбы. И смерть за ним по пятам ходила, и в лагерях он отбарабанил, и сейчас… – Рот его скривился. – М-да, ну ладно! Ближе к делу. В минуту откровенности этот человек однажды рассказал отцу, как строил под Желтогорском секретный бункер…
– Что?! Так бункер на самом деле существует?! – вскричал Грачев.
– Не знаю, – хладнокровно ответил Косицин. – А вот рассказ о нем я слышал своими ушами. Я тогда пацаном был, на меня внимания не обращали, а я все примечал. Одним словом, если кто про этот бункер и знает не понаслышке, так это Иван Кузьмич Летягин – так этого человека зовут. Ему сейчас девятый десяток идет…
– Адрес давай, Илларионыч! – деловито сказал Величко.
– Адрес у него простой, – невозмутимо ответил Косицин. – Городская психиатрическая больница, третье отделение, палата номер шесть, как у классика.
Спасатели вытаращили глаза.
– Это серьезно?! Он псих?!
Косицин пожал плечами.
– Он тот, кто может знать про бункер, – ответил он. – Но я же вас не заставляю к нему идти. Решать вам.
– А что тут решать, – сказал Величко. – Грачев пойдет посмотрит, что там на компьютере, – он у нас образованный – а мы с Ашотом проведаем старика. Небось о нем сто лет никто не вспоминал.
– Это верно, – грустно сказал Косицин. – С тех пор, как отец умер, у Летягина никого не осталось. Я не в счет. Он меня никогда даже в лицо запомнить не мог, хотя память имел отличную. Вот так, ребята…
Организационные вопросы решили быстро. Группа, которая должна была их заменить, собралась менее чем за час. Машину со снаряжением они получили. Грачев вместе с Олесей поехал к ее сестре, а Величко, Мачколян и Граф погрузились в машину и отправились на край города – туда, где на территории бывшей помещичьей усадьбы среди столетних раскидистых дубов и подернутых ряской прудов находилась психиатрическая больница. Машину оставили за воротами, не запирая. Граф был надежнее любого замка. Выспросив на проходной у охранника, где находится третье отделение, отправились на поиски.
– Слушай, Саша, может, у меня с головой не в порядке, – сказал Ашот, втягивая носом свежий воздух, наполненный ароматом дубового листа, – но мне здесь нравится! Какой воздух! Какая тишина!
– И какие на окнах решетки! – в тон ему ответил Величко. – Не завидуй, Ашот. Эта тишина обманчива.
В третьем отделении только что закончился утренний обход. Врач, довольно молодой человек, с виду слегка рассеянный и добродушный, свидание с Летягиным разрешил без раздумий, но предупредил, что пациент сложный, склонен к агрессии и нуждается в постоянном присмотре.
– Мы держим его в отдельной палате, – объяснил он. – Я бы предпочел, чтобы свидание там и происходило. А санитар присмотрит, чтобы ничего не вышло…
– Простите, старику девятый десяток! – напомнил Величко.
Врач посмотрел на него с тихой печалью.
– Хотел бы я иметь такую энергию, как этот Летягин, в свои тридцать восемь! – сказал он. – Кремень, а не человек! Теперь таких нет.
– И все же нам хотелось бы поговорить с ним с глазу на глаз, – сказал Величко. – Не нужно санитара. Нас с товарищем напугать трудно.
– Ага, – кивнул врач, почтительно оглядывая массивную фигуру Мачколяна. – Все же будьте внимательнее. Наши подопечные склонны порой к весьма неожиданным поступкам.
– Мы привыкли к неожиданностям, – заверил его Величко.
Их проводили в палату. Она располагалась на первом этаже. За окном, на котором была укреплена выкрашенная в белый цвет решетка, тихо шелестела густая, давно одичавшая яблонька. В палате было чисто и голо. На заправленной койке сидел высокий старик в пижаме. У него было изъеденное морщинами лицо и почти лысый череп. Длинный мясистый нос был покрыт красными прожилками. Величко удивили глаза этого человека – в них не было безумия, они смотрели на удивление живо, но, пожалуй, сердито.
Санитар, неприветливый молчаливый детина с выбритыми до синевы щеками, грубо предупредил старика, что к нему гости, а потом, неодобрительно покачав головой, запер за спасателями дверь специальным ключом. Они остались с Летягиным с глазу на глаз.
– Ну что, вертухай отвалил – доставай колоду? – подмигнул старик, поочередно сверля Величко и Мачколяна настороженным взглядом. – Каким ветром занесло, голуби? Форма на вас, смотрю, какая-то непривычная – что за фасон? Небось допрос пришли снимать?
– Допроса не будет, отец, – сказал Величко. – А кое-какие вопросы нам задать хотелось бы.
– Ну, это что в лоб, что по лбу, – заметил Летягин. – Значит, из органов? Снова про Летягина вспомнили? А я уж соскучился.
– Да не из органов мы! – поморщился Величко. – МЧС – слышал о такой организации, отец? Спасатели мы, понимаешь? Спасаем людей, попавших в беду.
– А, ну тогда это ко мне, – серьезно сказал старик. – Я как раз в беду и попал. Как в восемьдесят четвертом попал, так тут и нахожусь по сию пору.
– Неужели столько лет уже здесь? – сочувственно покачал головой Мачколян. – И что врачи говорят?
– Что врачи? Врачи говорят, что им НКВД велит, – усмехнулся Летягин.
– Да вроде НКВД давно нет, – сказал Величко. – Да уж после войны не было.
– Это ты так считаешь, – парировал старик. – Потому что молодой и глупый. НКВД всегда было, есть и будет. А кто про него запамятовал, тому я не завидую, честно говорю.
– Спорить не буду, – сказал Величко, – но времена изменились, отец.
– Времена – может быть, – упрямо заявил Летягин. – Компьютеры, спутники летают, девки голые по телевизору – это мы в курсе. А про НКВД, парниша, ты все-таки в голове держи. Целее будешь.
– А вас, выходит, сюда НКВД определило? – осторожно спросил Мачколян, который решил, что понял суть стариковского бреда.
– Может, и так. А может, наоборот – я здесь от них спрятался, – уклончиво ответил старик. – Здесь тихо, лесом пахнет…
При этих его словах Величко юмористически покосился на Мачколяна, но тот, нимало не смущаясь, радостно прогудел:
– Ну! Я только что то же самое говорил! Просто рай земной! А пруды какие!
– Ну, до прудов таких, как я, не допускают, – усмехнулся старик. – И не такой уж это рай, парниша. Это он по ту сторону решетки рай, а отсюда…
– Значит, надоело? – спросил Величко.
– Да мне, если по совести, вся моя жизнь давно надоела, – сказал Летягин серьезно. – Об одном только мечтаю – водочки напоследок выпить, по траве пройтись, по лесочку… Чтобы птички, солнышко… Здешние вертухаи за деньги любому бутылку притащат. Только у меня хлопцы за душой ни гроша, а потому только мечтами и живу. Может, выручите необходимой суммой, раз уж вы такие спасатели человеческих душ?
Величко подумал, что врач оказался прав, и старик по силе духа и энергии может дать сто очков вперед любому. Поэтому он не счел лишним поторговаться.
– Нам денег не жалко, – сказал он. – Особенно для такого почтенного человека. Но у нас принцип – ничего даром не давать. Договоримся так – вы нам информацию, а мы за нее платим. А интересует нас, Иван Кузьмич, ни много ни мало, а секретный бункер, который вы под Желтогорском строили…
– Значит, из органов все-таки, – задумчиво пробормотал старик, неприязненно рассматривая Величко. – Это значит – денег не жди… А ведь я, ребята, про бункер ничего не знаю! Напрасно вы меня пытаете. У меня диагноз, я за свои слова не отвечаю.
– Да не из органов мы! – повторил Величко. – Мы сами по себе. Товарищ у нас пропал. Предположительно в том самом бункере. А как туда попасть, никто не знает. А вы должны знать. Нам об этом один надежный человек сказал. У вас друг был – Илларион Косицин? Так вот это его сын.
Глаза старика странно затуманились. Он заволновался, дрожащей рукой провел по лысине, а потом, придерживаясь за спинку кровати, встал и подошел к окну. Довольно долго он смотрел на облитое солнцем деревце за окном и молчал. А когда спасатели уже начали терять терпение, вдруг обернулся и твердым голосом сказал:
– Вот ведь и близко яблочко, а не укусишь! И вся жизнь такая, хоть у меня, хоть у вас, хоть у самого главного пахана, который в Кремле сидит. У каждого свой предел есть, через который ему не перейти. А есть еще предел, который один на всех – смерть. Вот и смекайте!
– Ты, отец, мастер загадки загадывать, – досадливо сказал Величко. – Только у нас на отгадки времени нет. Товарищ наш пропал третьего июля, а нынче шестое. Нам пошевеливаться надо бы.
– И я о том же, – хладнокровно произнес Летягин. – Иля Косицин был мне самый сердечный друг – пусть земля ему будет пухом. Наверное, его сын хороший человек, и вы тоже хорошие люди. Но друзьями вы мне не были и никогда ими не будете. Вы мне тут деньги предлагали, а я вам выдвину требования посерьезнее. Вытащите меня отсюда, дайте погулять на свободе, на солнце взглянуть – и я все вам расскажу. Все тайны секретного бункера.
– Ну, это ты загнул, отец! – разочарованно воскликнул Мачколян. – Как же мы тебя вытащим? Мы люди государственные, а ты нас на преступление толкаешь.
– Послушай меня, сынок, – строго произнес Летягин, глядя Мачколяну прямо в глаза. – Если вам нужен бункер, то соглашайтесь. Кроме меня, ни одного человека не осталось, которые про него знают. А я умру – вообще никого не останется, потому что которые на фронте погибли, которые в лагерях сгнили, а которые и вовсе расстреляны без суда и следствия. А документацию всю пожгли, это я точно знаю, потому что сам принимал в этом участие.
– Не понимаю, каким образом мы можем вытащить вас отсюда? – заметил Величко. – Тут все на запорах, охрана, решетки на окнах… Заплатить? Так кто его знает – а вдруг не возьмут?
– Возьмут! – спокойно возразил старик. – Такого не бывало на Руси, чтобы не брали. Просто надо знать, кому и сколько. А каким образом – это я вам сейчас в подробностях объясню. Видите решетку на окне? Ничего не скажу, решетка прочная, руками ее не возьмешь. А вот если зацепить тросом и грузовиком дернуть – отлетит в два счета. Если аккуратно все сделать – никто и не заметит. А с вертухаем я сам договорюсь, вы мне просто энную сумму для него оставьте – он деньги больше чем себя любит.