Страница:
Наконец, еще один вопрос из тех, которые часто ставятся перед нами, военными, и от ответа на которые мы почему-то предпочитаем уклоняться: допускалась ли нами сама возможность нападения на нас Германии в 1941 году и делалось ли что-либо практически для отражения этого нападения? Да, допускалась! Да, делалось!
Договор о ненападении, заключенный в 1939 году по предложению Германии, не вызывал иллюзий. Было понятно, что это лишь отсрочка, что рано или поздно фашистская Германия, поощряемая империалистическими кругами западных держав, ринется на Восток. Поэтому Коммунистическая партия и Советское правительство предпринимали энергичные меры по укреплению обороноспособности страны.
Начнем с оперативного плана. Наш оперативный план сосредоточения и развертывания Вооруженных Сил на случай войны, который в обиходе Генерального штаба именовали планом отражения агрессии, называл наиболее вероятным и главным противником именно гитлеровскую Германию. Предполагалось также, что на стороне Германии выступят против СССР Финляндия, Румыния, Венгрия и Италия. Под руководством Б. М. Шапошникова непосредственно работали над планом Н. Ф. Ватутин, Л, М. Василевский, В. Д. Иванов, А. Ф. Анисов, а впоследствии Г. К. Маландин.
5 октября 1940 года план докладывался И. В. Сталину наркомом С. К. Тимошенко и новым начальником Генштаба К. А. Мерецковым. Имелось в виду, что будущая война с первого же дня примет характер очень напряженных и сложных операций всех видов Вооруженных Сил на суше, море и в воздухе. Ожидалось, что нападение мощных танковых и пехотных группировок противника будет сопровождаться авиационными ударами по советским войскам и объектам тыла, имеющим большое военное значение. План исходил из того, что советские войска полностью подготовятся к отражению противника и сумеют отбить его удары силами и средствами пограничных округов на территории, прилегающей к государственной границе. В последующем предусматривалось наше решительное наступление и войсками, выдвигаемыми из глубины страны.
Все составные части плана были тщательно увязаны между собой и с работой народного хозяйства, транспорта, связи. В последующем были созданы планы развертывания войск военных округов.
Таким образом, в оперативном плане верно определялся характер возможной войны, правильно решался вопрос о вероятном противнике и направлении его действий.
По свидетельству К. А. Мерецкова, И. В. Сталин высказал мнение, что Германия свои основные усилия направит не на западном направлении, как было записано в плане, а на юго-западном, с тем чтобы прежде всего захватить наиболее богатые промышленные, сельскохозяйственные и сырьевые районы Советского Союза. Нарком обороны, недавно прибывший с юго-западного направления, видимо, тоже придерживался этой точки зрения. Во всяком случае, ни он, ни Генштаб не возразили против этого заключения Сталина.
Генштабу было приказано исправить план, а это повлекло за собой сосредоточение главной группировки советских войск не на западном, как предусматривалось ранее, а на юго-западном направлении.
Как показали события Великой Отечественной войны, данный прогноз оказался ошибочным. Главный удар Гитлер нанес все-таки на западном направлении, и советскому командованию пришлось исправлять допущенный просчет и сосредоточивать главные силы на западное, смоленско-московское направление. Это привело к известному замешательству, так как некоторые войска уже выгрузились не там, где им впоследствии пришлось драться, и потере драгоценного времени.
Нелишне, далее, напомнить и о том, что перед самым началом войны в пограничные округа под строжайшим секретом стали стягиваться дополнительные войска. Из глубины страны на запад перебрасывалось пять армий: 22-я под командованием генерала Ф. А. Ершакова. 20-я под командованием Ф. II. Ремезова, 21-я под командованием В. Ф. Герасименко, 19-я под командованием II. С. Конева и 16-я армия под командованием М. Ф. Лукина. Всего перемещалось 28 дивизий. Из Московского военного округа в Винницу отправилась оперативная группа, развернувшаяся там в управление Южного фронта. Наркомат Военно-Морского Флота своим распоряжением усилил на флотах разведку и охранение, перебазировал часть сил Краснознаменного Балтийского флота из Либавы и Таллина в более безопасные места. А в самый канун войны Балтийский, Северный и Черноморский флоты были приведены в состояние повышенной готовности.
Как же можно забывать обо всем этом? Как можно сбрасывать со счетов всю ту огромную работу, какая проводилась партией и правительством накануне войны по подготовке страны и армии к отпору врагу? Другой вопрос, что из-за недостатка времени нам не удалось в полном объеме решить вставшие перед нами задачи, такие, например, как формирование механизированных корпусов и новых авиационных полков, оборудование укрепрайонов в новых приграничных районах и другие. Как уже говорилось, страна не могла к июню 1941 года полностью оснастить войска новым оружием и техникой, в силу чего не все советские дивизии были укомплектованы и многие из них испытывали недостаток этого вооружения, боевых машин, транспорта, средств связи, а возможности старого оружия и военной техники отставали от тех требований, которые предъявила война.
Следует учитывать и то обстоятельство, что враг давно уже перевел всю экономику на военные рельсы. Он использовал военно-промышленный потенциал почти всей Западной Европы и в этом отношении добился большого превосходства над Советской страной. Его армия была полностью отмобилизована и готова к действиям. Удельный вес нового вооружения и новой техники, а также уровень моторизации сил вермахта были поэтому более высокими, чем у нас.
Наконец, надо сказать, что фашистской Германии удалось использовать элемент внезапности. Агрессор напал на СССР, побив все рекорды вероломства. Ситуацию еще более усложнило то, что своевременно не были отданы единые для Вооруженных Сил распоряжения о полной боевой готовности. Войска (кроме флота и соединений Одесского военного округа) не успели поэтому занять предусмотренные планом оборонительные позиции, сменить аэродромы, поднять самолеты в воздух, осуществить другие необходимые в той обстановке мероприятия.
Нельзя забывать и об ошибках в определении порядка действий и силы первоначальных ударов врага. Высшее советское командование предполагало, что противник не станет вводить сразу все силы на всем советско-германском фронте и это позволит сдержать агрессора, используя войска так называемого прикрытия. Но война развернулась не так: гитлеровские захватчики ринулись вперед ударными группировками войск на всем протяжении западной границы нашего государства. Отбить этот удар силами, расположенными в пограничной зоне, к тому же не вполне готовыми к немедленным действиям, мы не смогли.
Просчеты и упущения в подготовке войск к отражению первого удара немецко-фашистских захватчиков, бесспорно, осложнили наше положение при вступлении в единоборство с колоссальной милитаристской машиной гитлеровской Германии, опиравшейся на экономические и военные ресурсы многих стран Европы. Но при всем при том фашистская армия сразу стала нести огромный урон, а через полгода отборные ее корпуса и дивизии были наголову разбиты под Москвой. Здесь начался коренной поворот в ходе войны.
Таковы уроки истории, и о них всегда следует помнить.
Глава 2. В дни огорчений и надежд
В Генштабе - спокойная деловитость. - Не вина, а беда операторов. Юго-Западное направление. - Первые воздушные налеты на Москву - Оперативное управление перебирается в метро. - Один из труднейших месяцев войны. - Вклад Вязьмы и Тулы в оборону столицы. - Традиционный Октябрьский парад. - Итоги первого военного полугодия.-Мои встречи с Б. М. Шапошниковым.
С первых минут войны обстановка в Генеральном штабе приобрела хоть и тревожный, но деловой характер. Никто из нас не сомневался, что расчеты Гитлера на внезапность могут дать ему только временный военный выигрыш. И начальники и подчиненные действовали с обычной уверенностью. Товарищи из Северо-Западного, Западного и Юго-Западного отделов передавали распоряжения войскам, связывались по телеграфному аппарату Бодо со штабами округов, которые теперь становились фронтовыми управлениями. Остальные отделы пытались заниматься своей повседневной работой, однако война отодвигала ее куда-то на задний план. Да и людей здесь стало меньше: некоторых офицеров сразу же перебросили отсюда на помощь активным отделам.
События развивались с молниеносной быстротой. Враг свирепо атаковал наши войска с воздуха, на стыках фронтов сосредоточил усилия мощных танковых групп. С Северо-Западного фронта доносили о крайне тяжелом положении левофланговой 11-й армии, которой командовал генерал В. II. Морозов, и соседней с ней 8-й армии П. П. Собенникова. Последняя, оказавшись под угрозой окружения, вынуждена была отходить к Риге. Не легче пришлось и 4-й армии А. А. Коробкова, оборонявшейся на левом фланге Западного фронта. Она тоже приняла на себя главный удар танковой группы противника, была смята и продолжала сопротивление, не имея сплошного фронта. На Юго-Западном фронте шел тяжелый бой в районе Перемышля, но Перемышль держался. Немецкие дивизии, сосредоточенные в Финляндии и Румынии, пока что стояли на исходных рубежах.
Одним из узких мест оказалась связь с фронтами, в первую очередь с Западным. Она была очень неустойчивой. Из-за частых нарушений связи мы не всегда знали обстановку с необходимыми подробностями. На неудовлетворительное состояние связи со своими войсками сетовали и штабы фронтов. Поэтому, если нам и удавалось связываться с ними, мы все равно не получали достаточно полной информации о положении войск.
За всеми этими хлопотами, поглотившими каждого из нас без остатка, не заметили, как прошел первый день войны. На картах появились многочисленные синие стрелы, обозначая направление действий ударных группировок противника.
23 июня стало известно, что Советом Народных Комиссаров и ЦК партии принято решение о создании Ставки Главного Командования Вооруженных Сил СССР высшего органа руководства действиями армии и флота. В состав ее вошли Нарком обороны С. К. Тимошенко (председатель), начальник Генерального штаба Г. К. Жуков, И. В. Сталин, В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов, С. М. Буденный и Нарком Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов. При Ставке образован институт постоянных советников в составе Б. М. Шапошникова, К. А. Мерецкова, Н. Ф. Ватутина, Н. Н. Воронова, А. И. Микояна, Н. А. Вознесенского, А. А. Жданова и других. Генеральный штаб стал рабочим органом Ставки, хотя на этот счет никаких официальных указаний не отдавалось.
У нас в Оперативном управлении люди тоже расставлялись по-новому. Теперь уже почти все мы работали фактически по направлениям: Западному, Северо-Западному и Юго-Западному. Для удобства общения друг с другом перебрались в зал заседаний. Вдоль стен расставили рабочие столы. Телеграф рядом. Здесь же вблизи - кабинеты наркома и начальника Генштаба. В зале вместе с нами и машинистки. Тесно, шумно, но все трудятся сосредоточенно.
Почти безотлучно находятся в Генштабе начальник артиллерии Н. Н. Воронов, помощник командующего войсками Московского военного округа по ПВО М. С. Громадин, начальник Главного артиллерийского управления Н. Д. Яковлев, начальник Управления связи П. П. Гапич, начальник военных сообщений Н. И. Трубецкой. Нам, операторам, приходится поддерживать контакты с аппаратом каждого из них, в особенности с органами военных сообщений, поскольку передвижение войск из внутренних округов к линии фронта нуждается в неослабном контроле.
Эшелоны с войсками идут на запад и юго-запад сплошным потоком. То одного, то другого из нас направляют на станции выгрузки. Сложность и переменчивость обстановки нередко вынуждали прекращать выгрузку и направлять эшелоны на какую-то иную станцию. Случалось, что командование и штаб дивизии выгружались в одном месте, а полки в другом или даже в нескольких местах на значительном удалении. Распоряжения и директивы, адресованные войскам, иногда устаревали, не достигнув адресата. За всем этим оператор обязан был следить и своевременно принимать надлежащие меры. Мы вели карты обстановки, передавали в войска дополнительные указания, принимали оттуда новую информацию, писали справки и донесения. Офицеры, возглавляемые полковником В. В. Курасовым, обобщали все эти материалы и готовили доклады в Ставку.
Довольно частыми стали командировки в действующую армию. Главным образом для уточнения истинного начертания переднего края обороны наших войск, для установления фактов захвата противником того или иного населенного пункта. В этих случаях оператор садился, как правило, на самолет СБ и отправлялся по назначению.
Чаще всего такие полеты совершались на Западный фронт. Положение там все усложнялось, а связь не налаживалась. 28 июня пал Минск, и одиннадцать наших дивизий, оказавшихся западнее его, вынуждены были продолжать борьбу уже в тылу противника. Генштаб узнал об этом не сразу. Позднее стало известно и о героической борьбе окруженного гарнизона Брестской крепости, которая продолжалась почти месяц.
Первые дни войны вскрыли несовершенство организационной структуры во многих звеньях Генерального штаба. Теперь годилось далеко не все из того, что казалось достаточно хорошим в мирное время. Перестраивались на ходу.
Я уже упоминал, как с самого начала боевых действий мы встали перед необходимостью подкрепить за счет других Северо-Западный, Западный и Юго-Западный отделы. В дальнейшем же выяснилось, что с системой отделов вообще следует распроститься. Они вроде бы отвечали своему назначению только до тех пор, пока на каждом из стратегических направлений не развернулось по нескольку фронтов. С этого момента окончательно выявилась практическая непригодность старой организации. Потребовалось выделить на каждый фронт специальную группу операторов во главе с опытным начальником. Работать стало лучше, и в августе 1941 года отделы были упразднены.
Были и другие осложнения. В один из дней стало известно, что на Западном фронте за потерю управления войсками сняты со своих постов командующий Д. Г. Павлов, начальник штаба В. Е. Климовских, начальник оперативного управления генерал-майор П. II. Семенов. Потом началась перестановка кадров и у нас. Г. К. Маландин получил назначение на место В. Е. Климовских - стал начальником штаба Западного фронта. Начальника Генерального штаба Г. К. Жукова назначили командующим Резервным фронтом. В Генштаб вернулся маршал Б. М. Шапошников. Начальником Оперативного управления выдвинули В. М. Злобина. Комиссара Генштаба С. К. Кожевникова вскоре сменил опытный политработник Ф. Е. Боков.
Понятно, что все эти замены и перемещения начальников нервировали и вызывали порой чувство внутреннего протеста. К тому же под влиянием наших временных неудач на фронте некоторые товарищи прониклись излишней подозрительностью. В какой-то мере это болезненное явление коснулось и Генштаба. Как-то один из прибывших к нам фронтовиков, наблюдая работу полковника А. А. Грызлова над картой, обвинил его в преувеличении мощи противника. К счастью, наша партийная организация оказалась достаточно зрелой и отвергла нелепые домыслы. Не последнюю роль при этом сыграл только что избранный секретарем партбюро полковник М. Н. Березин. Человек умный и смелый, сам опытный оператор, он умел сплотить коммунистов на решение первостепенных задач.
Не виной, а бедой нашей являлось то, что не всегда мы располагали достаточно подробными данными о положении своих войск. Впрочем, не легче доставались и данные о противнике. К каким только ухищрениям не приходилось прибегать! Помню, однажды нам никак не удавалось установить положение сторон на одном из участков Западного фронта. Линии боевой связи оказались поврежденными. Тогда кто-то из операторов решил позвонить по обычному телефону в один из сельсоветов интересующего нас района. На его звонок отозвался председатель сельсовета. Спрашиваем: есть ли в селе наши войска? Отвечает, что нет. А немцы? Оказывается, и немцев нет, но они заняли ближние деревни председатель назвал, какие именно. В итоге на оперативных картах появилось вполне достоверное, как потом подтвердилось, положение сторон в данном районе.
Мы и в последующем, когда было туго, практиковали такой способ уточнения обстановки. В необходимых случаях запрашивали райкомы, райисполкомы, сельсоветы и почти всегда получали от них нужную информацию.
Вспоминая первые месяцы войны, не могу не сказать здесь также о многократных наших попытках добиться перевода в действующую армию. Само по себе это стремление было очень благородным. В основе его лежали самые высокие чувства. Но требовалось же кому-то работать и в Генеральном штабе. Партийной организации пришлось и тут воздействовать на людей всей силой своего авторитета - убеждать, разъяснять, доказывать. И все же наиболее настойчивые иногда достигали цели. Удалось это, например, А. А. Гречко. Он проработал вместе с нами всего недели две, обратился лично к начальнику Генштаба и был назначен командиром 34-й кавалерийской дивизии. Сам сформировал ее, а затем увел на фронт.
Меня перебросили на усиление Юго-Западного отдела. На его направлении шли тогда упорные бои, и там уже побывал в качестве представителя Ставки Г. К. Жуков. В районе Луцк, Броды, Ровно наше командование пыталось контрударом разгромить противника и организовать устойчивый фронт. Кроме пехоты в контрударе приняло участие несколько механизированных корпусов, которые вступали в дело по мере подхода: 8-й мехкорпус под командованием генерала Д. И. Рябышева, 9-й - К. К. Рокоссовского, 15-й - И. И. Карпезо, 19-й - Н. В. Фекленко, 22-й - С. М. Кондрусева.
Нашим войскам не удалось остановить и разгромить противника, но его ударная группировка, нацеленная на Киев, была в том сражении ослаблена и задержана.
5-я армия, возглавляемая генерал-майором М. И. Потаповым, прочно удерживала Полесье и район, к нему прилегающий. Она стала, что называется, бельмом на глазу гитлеровских генералов, оказала врагу сильнейшее сопротивление и нанесла ему значительный урон. Немецко-фашистским войскам не удалось здесь быстро прорвать фронт. Дивизии Потапова сбили их с дороги Луцк Ровно - Житомир и вынудили отказаться от немедленного удара на Киев.
Сохранились любопытные признания противника. 19 июля в директиве No 33 Гитлер констатировал, что продвижение северного фланга группы армий "Юг" задержано укреплениями Киева и действиями 5-й советской армии. 30 июля из Берлина последовало категорическое приказание: "5-ю армию красных, ведущую бой в болотистой местности северо-западнее Киева, вынудить принять бой западнее Днепра, в ходе которого она должна быть уничтожена. Своевременно предотвратить опасность прорыва ее через Припять на север..." И далее еще раз: "С перехватом путей подхода к Овруч и Мозырь должна быть полностью уничтожена 5-я русская армия".
Вопреки всем этим замыслам противника, войска М. И. Потапова продолжали героически бороться. Гитлер был взбешен. 21 августа за его подписью появляется новый документ, обязывающий главнокомандующего сухопутными войсками обеспечить ввод в действие таких сил группы армий "Центр", которые смогли бы уничтожить 5-ю русскую армию.
5-я армия держалась до второй половины сентября 1941 года. На ее же долю выпали и тяжкие бои к востоку от Киева. Но жертвы, понесенные в этих боях, оказались не напрасными. Здесь была положена одна из первых прочных плит в основание наших последующих побед.
С 5 августа почти на два с половиной месяца приковала к себе противника героическая Одесса. Ставка придавала ей особое значение и приказала: "Одесский район оборонять... до последнего бойца". Защитники города - войска и население - стояли насмерть. Ни бомбардировки с воздуха, ни бешеные атаки с суши не могли сломить сопротивление Приморской армии, моряков Черноморского флота и жителей города. Одесса стала городом-героем, а вся страна и армия узнали в те дни имена И. Е. Петрова, П. И. Крылова, Г. В. Жукова и других руководителей и героев обороны Одессы.
30 октября 1941 года началась оборона Севастополя. Прижатые врагом к морю, советские воины сражались с беззаветной отвагой и самоотвержением. Сковать противника в Крыму в то время - значило не допустить его через Таманский полуостров на Кавказ к нашей нефти и другим богатейшим ресурсам. "Севастополя не сдавать ни в коем случае",- потребовала тогда Ставка. Командовать Севастопольским оборонительным районом по традиции стал командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский. Сухопутные войска в Севастополе возглавил переброшенный сюда из Одессы с Приморской армией ее командующий - генерал И. Е. Петров.
22 июля вражеские самолеты провели первую бомбежку Москвы. Мы вышли на улицу и смотрели, как сотни прожекторов бороздили небо и в его глубинах вспыхивали разрывы снарядов зенитной артиллерии.
В подвале здания Генштаба оборудовали бомбоубежище и обязали всех свободных от работы во время воздушных налетов находиться там.
Из Москвы начали эвакуировать семьи военнослужащих. Я тоже после первой бомбежки отправил жену с матерью и двумя детьми в Новосибирск. Без всякого адреса, к кому - неизвестно.
На Казанском вокзале было темно. Столпились тысячи людей. Еле втиснул своих в вагон. Дочку подал через окно, так как в дверь пробиться было уже невозможно.
Жене дал письмо к генерал-лейтенанту П. М. Злобину - в те дни заместителю командующего войсками Сибирского военного округа. Но, как выяснилось позднее, на прием к Злобину попасть она не смогла. Спасибо женоргу горкома партии - та помогла всем, чем могла. Главное - устроила мое семейство на квартиру.
А на фронтах - все тяжелее. 30 июня был создан Государственный Комитет Обороны во главе с И. В. Сталиным. В руках ГКО сосредоточилась вся полнота власти. 10 июля он постановил образовать три главных командования по направлениям: Северо-Западное с К. Е. Ворошиловым в качестве главнокомандующего, Западное - во главе с С. К. Тимошенко и Юго-Западное, которое возглавил С. М. Буденный. Ставка Главного Командования преобразована в Ставку Верховного Командования, а несколько позже, 8 августа, в Ставку Верховного Главнокомандования. И. В. Сталин стал Верховным Главнокомандующим.
Наши взоры и помыслы в те дни были устремлены к Смоленску. В этот район удалось подтянуть значительные резервы советских войск и задержать здесь врага, закрыть ему ворота на Москву, нанося чувствительные контрудары. Хотя сам Смоленск пал 16 июля, восточное его битва кипела на широком фронте до конца первой декады сентября. Здесь впервые с успехом были применены наши прославившиеся впоследствии "катюши".
Под Ельней удалось нанести противнику чувствительное поражение и отбросить его из этого района.
Бомбежки Москвы усилились. Воздушные тревоги объявлялись почти каждую ночь. Иногда бомбы падали недалеко от Генштаба. Оборудованное в подвале бомбоубежище теперь приходилось использовать и для работы, а оно оказалось совершенно неприспособленным к этому.
Вскоре последовало решение: на ночь Генштабу перебираться в помещение станции метро "Белорусская". Там были оборудованы командный пункт и узел связи.
Теперь мы каждый вечер собирали документы в чемоданы и ехали к Белорусскому вокзалу. В течение всей ночи на одной половине метрополитеновского перрона функционировал центральный командный пункт, тогда как другая половина, отгороженная от первой только фанерной перегородкой, с наступлением сумерек заполнялась жителями Москвы, в основном женщинами и детьми. Так же, как и мы, они являлись сюда, не ожидая сигнала тревоги, и располагались на ночевку. Работать в таких условиях было, конечно, не очень удобно, а самое главное - при ежедневных сборах и переездах терялось много драгоценного времени, нарушался рабочий ритм.
Вскоре мы отказались от этого и перебрались в здание на улице Кирова. Станция метро "Кировская" тоже была полностью в нашем распоряжении. Поезда здесь уже не останавливались. Перрон, на котором мы расположились, отгораживался от путей высокой фанерной стеной. В одном его углу - узел связи, в другом - кабинет Сталина, а в середине - шеренги столиков, за которыми работали мы. Место начальника Генштаба - рядом с кабинетом Верховного.
Надвигалась осень. Нажим противника был очень сильным. И под Москвой, и под Ленинградом, и на Украине. По всему фронту!
Сейчас подтверждено документально, что немецко-фашистское командование не могло осуществить захват Москвы без предварительного овладения Ленинградом и создания на севере общего фронта с финнами, а на юге - без разгрома нашей группировки в районе Киева. Помимо чисто военных соображений захват Украины имел для фашистской Германии большое экономическое значение. Еще 4 августа 1941 года Гитлер собирал в Борисове командующих армиями группы "Центр", и там все сошлись на таком именно варианте последующих наступательных действий. Об этом же шла речь на совещании у Гитлера 23 августа. Таким образом, исход борьбы на главном, Западном направлении в большей, чем когда бы то ни было, степени зависел в тог момент от стойкости ленинградцев и киевлян.
Сентябрь 1941 года оказался для нас одним из труднейших военных месяцев. Население Москвы заметно уменьшилось. Мужчины ушли в армию и народное ополчение. Женщины и дети либо эвакуировались, либо встали к станкам вместо мужчин. Очень многие были заняты строительством укреплений на подступах к столице. Да и в самом городе, прямо на улицах, появились надолбы, противотанковые ежи, противопехотные заграждения. Часть правительства переехала в Куйбышев. Члены Государственного Комитета Обороны и Ставка остались в Москве.
Договор о ненападении, заключенный в 1939 году по предложению Германии, не вызывал иллюзий. Было понятно, что это лишь отсрочка, что рано или поздно фашистская Германия, поощряемая империалистическими кругами западных держав, ринется на Восток. Поэтому Коммунистическая партия и Советское правительство предпринимали энергичные меры по укреплению обороноспособности страны.
Начнем с оперативного плана. Наш оперативный план сосредоточения и развертывания Вооруженных Сил на случай войны, который в обиходе Генерального штаба именовали планом отражения агрессии, называл наиболее вероятным и главным противником именно гитлеровскую Германию. Предполагалось также, что на стороне Германии выступят против СССР Финляндия, Румыния, Венгрия и Италия. Под руководством Б. М. Шапошникова непосредственно работали над планом Н. Ф. Ватутин, Л, М. Василевский, В. Д. Иванов, А. Ф. Анисов, а впоследствии Г. К. Маландин.
5 октября 1940 года план докладывался И. В. Сталину наркомом С. К. Тимошенко и новым начальником Генштаба К. А. Мерецковым. Имелось в виду, что будущая война с первого же дня примет характер очень напряженных и сложных операций всех видов Вооруженных Сил на суше, море и в воздухе. Ожидалось, что нападение мощных танковых и пехотных группировок противника будет сопровождаться авиационными ударами по советским войскам и объектам тыла, имеющим большое военное значение. План исходил из того, что советские войска полностью подготовятся к отражению противника и сумеют отбить его удары силами и средствами пограничных округов на территории, прилегающей к государственной границе. В последующем предусматривалось наше решительное наступление и войсками, выдвигаемыми из глубины страны.
Все составные части плана были тщательно увязаны между собой и с работой народного хозяйства, транспорта, связи. В последующем были созданы планы развертывания войск военных округов.
Таким образом, в оперативном плане верно определялся характер возможной войны, правильно решался вопрос о вероятном противнике и направлении его действий.
По свидетельству К. А. Мерецкова, И. В. Сталин высказал мнение, что Германия свои основные усилия направит не на западном направлении, как было записано в плане, а на юго-западном, с тем чтобы прежде всего захватить наиболее богатые промышленные, сельскохозяйственные и сырьевые районы Советского Союза. Нарком обороны, недавно прибывший с юго-западного направления, видимо, тоже придерживался этой точки зрения. Во всяком случае, ни он, ни Генштаб не возразили против этого заключения Сталина.
Генштабу было приказано исправить план, а это повлекло за собой сосредоточение главной группировки советских войск не на западном, как предусматривалось ранее, а на юго-западном направлении.
Как показали события Великой Отечественной войны, данный прогноз оказался ошибочным. Главный удар Гитлер нанес все-таки на западном направлении, и советскому командованию пришлось исправлять допущенный просчет и сосредоточивать главные силы на западное, смоленско-московское направление. Это привело к известному замешательству, так как некоторые войска уже выгрузились не там, где им впоследствии пришлось драться, и потере драгоценного времени.
Нелишне, далее, напомнить и о том, что перед самым началом войны в пограничные округа под строжайшим секретом стали стягиваться дополнительные войска. Из глубины страны на запад перебрасывалось пять армий: 22-я под командованием генерала Ф. А. Ершакова. 20-я под командованием Ф. II. Ремезова, 21-я под командованием В. Ф. Герасименко, 19-я под командованием II. С. Конева и 16-я армия под командованием М. Ф. Лукина. Всего перемещалось 28 дивизий. Из Московского военного округа в Винницу отправилась оперативная группа, развернувшаяся там в управление Южного фронта. Наркомат Военно-Морского Флота своим распоряжением усилил на флотах разведку и охранение, перебазировал часть сил Краснознаменного Балтийского флота из Либавы и Таллина в более безопасные места. А в самый канун войны Балтийский, Северный и Черноморский флоты были приведены в состояние повышенной готовности.
Как же можно забывать обо всем этом? Как можно сбрасывать со счетов всю ту огромную работу, какая проводилась партией и правительством накануне войны по подготовке страны и армии к отпору врагу? Другой вопрос, что из-за недостатка времени нам не удалось в полном объеме решить вставшие перед нами задачи, такие, например, как формирование механизированных корпусов и новых авиационных полков, оборудование укрепрайонов в новых приграничных районах и другие. Как уже говорилось, страна не могла к июню 1941 года полностью оснастить войска новым оружием и техникой, в силу чего не все советские дивизии были укомплектованы и многие из них испытывали недостаток этого вооружения, боевых машин, транспорта, средств связи, а возможности старого оружия и военной техники отставали от тех требований, которые предъявила война.
Следует учитывать и то обстоятельство, что враг давно уже перевел всю экономику на военные рельсы. Он использовал военно-промышленный потенциал почти всей Западной Европы и в этом отношении добился большого превосходства над Советской страной. Его армия была полностью отмобилизована и готова к действиям. Удельный вес нового вооружения и новой техники, а также уровень моторизации сил вермахта были поэтому более высокими, чем у нас.
Наконец, надо сказать, что фашистской Германии удалось использовать элемент внезапности. Агрессор напал на СССР, побив все рекорды вероломства. Ситуацию еще более усложнило то, что своевременно не были отданы единые для Вооруженных Сил распоряжения о полной боевой готовности. Войска (кроме флота и соединений Одесского военного округа) не успели поэтому занять предусмотренные планом оборонительные позиции, сменить аэродромы, поднять самолеты в воздух, осуществить другие необходимые в той обстановке мероприятия.
Нельзя забывать и об ошибках в определении порядка действий и силы первоначальных ударов врага. Высшее советское командование предполагало, что противник не станет вводить сразу все силы на всем советско-германском фронте и это позволит сдержать агрессора, используя войска так называемого прикрытия. Но война развернулась не так: гитлеровские захватчики ринулись вперед ударными группировками войск на всем протяжении западной границы нашего государства. Отбить этот удар силами, расположенными в пограничной зоне, к тому же не вполне готовыми к немедленным действиям, мы не смогли.
Просчеты и упущения в подготовке войск к отражению первого удара немецко-фашистских захватчиков, бесспорно, осложнили наше положение при вступлении в единоборство с колоссальной милитаристской машиной гитлеровской Германии, опиравшейся на экономические и военные ресурсы многих стран Европы. Но при всем при том фашистская армия сразу стала нести огромный урон, а через полгода отборные ее корпуса и дивизии были наголову разбиты под Москвой. Здесь начался коренной поворот в ходе войны.
Таковы уроки истории, и о них всегда следует помнить.
Глава 2. В дни огорчений и надежд
В Генштабе - спокойная деловитость. - Не вина, а беда операторов. Юго-Западное направление. - Первые воздушные налеты на Москву - Оперативное управление перебирается в метро. - Один из труднейших месяцев войны. - Вклад Вязьмы и Тулы в оборону столицы. - Традиционный Октябрьский парад. - Итоги первого военного полугодия.-Мои встречи с Б. М. Шапошниковым.
С первых минут войны обстановка в Генеральном штабе приобрела хоть и тревожный, но деловой характер. Никто из нас не сомневался, что расчеты Гитлера на внезапность могут дать ему только временный военный выигрыш. И начальники и подчиненные действовали с обычной уверенностью. Товарищи из Северо-Западного, Западного и Юго-Западного отделов передавали распоряжения войскам, связывались по телеграфному аппарату Бодо со штабами округов, которые теперь становились фронтовыми управлениями. Остальные отделы пытались заниматься своей повседневной работой, однако война отодвигала ее куда-то на задний план. Да и людей здесь стало меньше: некоторых офицеров сразу же перебросили отсюда на помощь активным отделам.
События развивались с молниеносной быстротой. Враг свирепо атаковал наши войска с воздуха, на стыках фронтов сосредоточил усилия мощных танковых групп. С Северо-Западного фронта доносили о крайне тяжелом положении левофланговой 11-й армии, которой командовал генерал В. II. Морозов, и соседней с ней 8-й армии П. П. Собенникова. Последняя, оказавшись под угрозой окружения, вынуждена была отходить к Риге. Не легче пришлось и 4-й армии А. А. Коробкова, оборонявшейся на левом фланге Западного фронта. Она тоже приняла на себя главный удар танковой группы противника, была смята и продолжала сопротивление, не имея сплошного фронта. На Юго-Западном фронте шел тяжелый бой в районе Перемышля, но Перемышль держался. Немецкие дивизии, сосредоточенные в Финляндии и Румынии, пока что стояли на исходных рубежах.
Одним из узких мест оказалась связь с фронтами, в первую очередь с Западным. Она была очень неустойчивой. Из-за частых нарушений связи мы не всегда знали обстановку с необходимыми подробностями. На неудовлетворительное состояние связи со своими войсками сетовали и штабы фронтов. Поэтому, если нам и удавалось связываться с ними, мы все равно не получали достаточно полной информации о положении войск.
За всеми этими хлопотами, поглотившими каждого из нас без остатка, не заметили, как прошел первый день войны. На картах появились многочисленные синие стрелы, обозначая направление действий ударных группировок противника.
23 июня стало известно, что Советом Народных Комиссаров и ЦК партии принято решение о создании Ставки Главного Командования Вооруженных Сил СССР высшего органа руководства действиями армии и флота. В состав ее вошли Нарком обороны С. К. Тимошенко (председатель), начальник Генерального штаба Г. К. Жуков, И. В. Сталин, В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов, С. М. Буденный и Нарком Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов. При Ставке образован институт постоянных советников в составе Б. М. Шапошникова, К. А. Мерецкова, Н. Ф. Ватутина, Н. Н. Воронова, А. И. Микояна, Н. А. Вознесенского, А. А. Жданова и других. Генеральный штаб стал рабочим органом Ставки, хотя на этот счет никаких официальных указаний не отдавалось.
У нас в Оперативном управлении люди тоже расставлялись по-новому. Теперь уже почти все мы работали фактически по направлениям: Западному, Северо-Западному и Юго-Западному. Для удобства общения друг с другом перебрались в зал заседаний. Вдоль стен расставили рабочие столы. Телеграф рядом. Здесь же вблизи - кабинеты наркома и начальника Генштаба. В зале вместе с нами и машинистки. Тесно, шумно, но все трудятся сосредоточенно.
Почти безотлучно находятся в Генштабе начальник артиллерии Н. Н. Воронов, помощник командующего войсками Московского военного округа по ПВО М. С. Громадин, начальник Главного артиллерийского управления Н. Д. Яковлев, начальник Управления связи П. П. Гапич, начальник военных сообщений Н. И. Трубецкой. Нам, операторам, приходится поддерживать контакты с аппаратом каждого из них, в особенности с органами военных сообщений, поскольку передвижение войск из внутренних округов к линии фронта нуждается в неослабном контроле.
Эшелоны с войсками идут на запад и юго-запад сплошным потоком. То одного, то другого из нас направляют на станции выгрузки. Сложность и переменчивость обстановки нередко вынуждали прекращать выгрузку и направлять эшелоны на какую-то иную станцию. Случалось, что командование и штаб дивизии выгружались в одном месте, а полки в другом или даже в нескольких местах на значительном удалении. Распоряжения и директивы, адресованные войскам, иногда устаревали, не достигнув адресата. За всем этим оператор обязан был следить и своевременно принимать надлежащие меры. Мы вели карты обстановки, передавали в войска дополнительные указания, принимали оттуда новую информацию, писали справки и донесения. Офицеры, возглавляемые полковником В. В. Курасовым, обобщали все эти материалы и готовили доклады в Ставку.
Довольно частыми стали командировки в действующую армию. Главным образом для уточнения истинного начертания переднего края обороны наших войск, для установления фактов захвата противником того или иного населенного пункта. В этих случаях оператор садился, как правило, на самолет СБ и отправлялся по назначению.
Чаще всего такие полеты совершались на Западный фронт. Положение там все усложнялось, а связь не налаживалась. 28 июня пал Минск, и одиннадцать наших дивизий, оказавшихся западнее его, вынуждены были продолжать борьбу уже в тылу противника. Генштаб узнал об этом не сразу. Позднее стало известно и о героической борьбе окруженного гарнизона Брестской крепости, которая продолжалась почти месяц.
Первые дни войны вскрыли несовершенство организационной структуры во многих звеньях Генерального штаба. Теперь годилось далеко не все из того, что казалось достаточно хорошим в мирное время. Перестраивались на ходу.
Я уже упоминал, как с самого начала боевых действий мы встали перед необходимостью подкрепить за счет других Северо-Западный, Западный и Юго-Западный отделы. В дальнейшем же выяснилось, что с системой отделов вообще следует распроститься. Они вроде бы отвечали своему назначению только до тех пор, пока на каждом из стратегических направлений не развернулось по нескольку фронтов. С этого момента окончательно выявилась практическая непригодность старой организации. Потребовалось выделить на каждый фронт специальную группу операторов во главе с опытным начальником. Работать стало лучше, и в августе 1941 года отделы были упразднены.
Были и другие осложнения. В один из дней стало известно, что на Западном фронте за потерю управления войсками сняты со своих постов командующий Д. Г. Павлов, начальник штаба В. Е. Климовских, начальник оперативного управления генерал-майор П. II. Семенов. Потом началась перестановка кадров и у нас. Г. К. Маландин получил назначение на место В. Е. Климовских - стал начальником штаба Западного фронта. Начальника Генерального штаба Г. К. Жукова назначили командующим Резервным фронтом. В Генштаб вернулся маршал Б. М. Шапошников. Начальником Оперативного управления выдвинули В. М. Злобина. Комиссара Генштаба С. К. Кожевникова вскоре сменил опытный политработник Ф. Е. Боков.
Понятно, что все эти замены и перемещения начальников нервировали и вызывали порой чувство внутреннего протеста. К тому же под влиянием наших временных неудач на фронте некоторые товарищи прониклись излишней подозрительностью. В какой-то мере это болезненное явление коснулось и Генштаба. Как-то один из прибывших к нам фронтовиков, наблюдая работу полковника А. А. Грызлова над картой, обвинил его в преувеличении мощи противника. К счастью, наша партийная организация оказалась достаточно зрелой и отвергла нелепые домыслы. Не последнюю роль при этом сыграл только что избранный секретарем партбюро полковник М. Н. Березин. Человек умный и смелый, сам опытный оператор, он умел сплотить коммунистов на решение первостепенных задач.
Не виной, а бедой нашей являлось то, что не всегда мы располагали достаточно подробными данными о положении своих войск. Впрочем, не легче доставались и данные о противнике. К каким только ухищрениям не приходилось прибегать! Помню, однажды нам никак не удавалось установить положение сторон на одном из участков Западного фронта. Линии боевой связи оказались поврежденными. Тогда кто-то из операторов решил позвонить по обычному телефону в один из сельсоветов интересующего нас района. На его звонок отозвался председатель сельсовета. Спрашиваем: есть ли в селе наши войска? Отвечает, что нет. А немцы? Оказывается, и немцев нет, но они заняли ближние деревни председатель назвал, какие именно. В итоге на оперативных картах появилось вполне достоверное, как потом подтвердилось, положение сторон в данном районе.
Мы и в последующем, когда было туго, практиковали такой способ уточнения обстановки. В необходимых случаях запрашивали райкомы, райисполкомы, сельсоветы и почти всегда получали от них нужную информацию.
Вспоминая первые месяцы войны, не могу не сказать здесь также о многократных наших попытках добиться перевода в действующую армию. Само по себе это стремление было очень благородным. В основе его лежали самые высокие чувства. Но требовалось же кому-то работать и в Генеральном штабе. Партийной организации пришлось и тут воздействовать на людей всей силой своего авторитета - убеждать, разъяснять, доказывать. И все же наиболее настойчивые иногда достигали цели. Удалось это, например, А. А. Гречко. Он проработал вместе с нами всего недели две, обратился лично к начальнику Генштаба и был назначен командиром 34-й кавалерийской дивизии. Сам сформировал ее, а затем увел на фронт.
Меня перебросили на усиление Юго-Западного отдела. На его направлении шли тогда упорные бои, и там уже побывал в качестве представителя Ставки Г. К. Жуков. В районе Луцк, Броды, Ровно наше командование пыталось контрударом разгромить противника и организовать устойчивый фронт. Кроме пехоты в контрударе приняло участие несколько механизированных корпусов, которые вступали в дело по мере подхода: 8-й мехкорпус под командованием генерала Д. И. Рябышева, 9-й - К. К. Рокоссовского, 15-й - И. И. Карпезо, 19-й - Н. В. Фекленко, 22-й - С. М. Кондрусева.
Нашим войскам не удалось остановить и разгромить противника, но его ударная группировка, нацеленная на Киев, была в том сражении ослаблена и задержана.
5-я армия, возглавляемая генерал-майором М. И. Потаповым, прочно удерживала Полесье и район, к нему прилегающий. Она стала, что называется, бельмом на глазу гитлеровских генералов, оказала врагу сильнейшее сопротивление и нанесла ему значительный урон. Немецко-фашистским войскам не удалось здесь быстро прорвать фронт. Дивизии Потапова сбили их с дороги Луцк Ровно - Житомир и вынудили отказаться от немедленного удара на Киев.
Сохранились любопытные признания противника. 19 июля в директиве No 33 Гитлер констатировал, что продвижение северного фланга группы армий "Юг" задержано укреплениями Киева и действиями 5-й советской армии. 30 июля из Берлина последовало категорическое приказание: "5-ю армию красных, ведущую бой в болотистой местности северо-западнее Киева, вынудить принять бой западнее Днепра, в ходе которого она должна быть уничтожена. Своевременно предотвратить опасность прорыва ее через Припять на север..." И далее еще раз: "С перехватом путей подхода к Овруч и Мозырь должна быть полностью уничтожена 5-я русская армия".
Вопреки всем этим замыслам противника, войска М. И. Потапова продолжали героически бороться. Гитлер был взбешен. 21 августа за его подписью появляется новый документ, обязывающий главнокомандующего сухопутными войсками обеспечить ввод в действие таких сил группы армий "Центр", которые смогли бы уничтожить 5-ю русскую армию.
5-я армия держалась до второй половины сентября 1941 года. На ее же долю выпали и тяжкие бои к востоку от Киева. Но жертвы, понесенные в этих боях, оказались не напрасными. Здесь была положена одна из первых прочных плит в основание наших последующих побед.
С 5 августа почти на два с половиной месяца приковала к себе противника героическая Одесса. Ставка придавала ей особое значение и приказала: "Одесский район оборонять... до последнего бойца". Защитники города - войска и население - стояли насмерть. Ни бомбардировки с воздуха, ни бешеные атаки с суши не могли сломить сопротивление Приморской армии, моряков Черноморского флота и жителей города. Одесса стала городом-героем, а вся страна и армия узнали в те дни имена И. Е. Петрова, П. И. Крылова, Г. В. Жукова и других руководителей и героев обороны Одессы.
30 октября 1941 года началась оборона Севастополя. Прижатые врагом к морю, советские воины сражались с беззаветной отвагой и самоотвержением. Сковать противника в Крыму в то время - значило не допустить его через Таманский полуостров на Кавказ к нашей нефти и другим богатейшим ресурсам. "Севастополя не сдавать ни в коем случае",- потребовала тогда Ставка. Командовать Севастопольским оборонительным районом по традиции стал командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский. Сухопутные войска в Севастополе возглавил переброшенный сюда из Одессы с Приморской армией ее командующий - генерал И. Е. Петров.
22 июля вражеские самолеты провели первую бомбежку Москвы. Мы вышли на улицу и смотрели, как сотни прожекторов бороздили небо и в его глубинах вспыхивали разрывы снарядов зенитной артиллерии.
В подвале здания Генштаба оборудовали бомбоубежище и обязали всех свободных от работы во время воздушных налетов находиться там.
Из Москвы начали эвакуировать семьи военнослужащих. Я тоже после первой бомбежки отправил жену с матерью и двумя детьми в Новосибирск. Без всякого адреса, к кому - неизвестно.
На Казанском вокзале было темно. Столпились тысячи людей. Еле втиснул своих в вагон. Дочку подал через окно, так как в дверь пробиться было уже невозможно.
Жене дал письмо к генерал-лейтенанту П. М. Злобину - в те дни заместителю командующего войсками Сибирского военного округа. Но, как выяснилось позднее, на прием к Злобину попасть она не смогла. Спасибо женоргу горкома партии - та помогла всем, чем могла. Главное - устроила мое семейство на квартиру.
А на фронтах - все тяжелее. 30 июня был создан Государственный Комитет Обороны во главе с И. В. Сталиным. В руках ГКО сосредоточилась вся полнота власти. 10 июля он постановил образовать три главных командования по направлениям: Северо-Западное с К. Е. Ворошиловым в качестве главнокомандующего, Западное - во главе с С. К. Тимошенко и Юго-Западное, которое возглавил С. М. Буденный. Ставка Главного Командования преобразована в Ставку Верховного Командования, а несколько позже, 8 августа, в Ставку Верховного Главнокомандования. И. В. Сталин стал Верховным Главнокомандующим.
Наши взоры и помыслы в те дни были устремлены к Смоленску. В этот район удалось подтянуть значительные резервы советских войск и задержать здесь врага, закрыть ему ворота на Москву, нанося чувствительные контрудары. Хотя сам Смоленск пал 16 июля, восточное его битва кипела на широком фронте до конца первой декады сентября. Здесь впервые с успехом были применены наши прославившиеся впоследствии "катюши".
Под Ельней удалось нанести противнику чувствительное поражение и отбросить его из этого района.
Бомбежки Москвы усилились. Воздушные тревоги объявлялись почти каждую ночь. Иногда бомбы падали недалеко от Генштаба. Оборудованное в подвале бомбоубежище теперь приходилось использовать и для работы, а оно оказалось совершенно неприспособленным к этому.
Вскоре последовало решение: на ночь Генштабу перебираться в помещение станции метро "Белорусская". Там были оборудованы командный пункт и узел связи.
Теперь мы каждый вечер собирали документы в чемоданы и ехали к Белорусскому вокзалу. В течение всей ночи на одной половине метрополитеновского перрона функционировал центральный командный пункт, тогда как другая половина, отгороженная от первой только фанерной перегородкой, с наступлением сумерек заполнялась жителями Москвы, в основном женщинами и детьми. Так же, как и мы, они являлись сюда, не ожидая сигнала тревоги, и располагались на ночевку. Работать в таких условиях было, конечно, не очень удобно, а самое главное - при ежедневных сборах и переездах терялось много драгоценного времени, нарушался рабочий ритм.
Вскоре мы отказались от этого и перебрались в здание на улице Кирова. Станция метро "Кировская" тоже была полностью в нашем распоряжении. Поезда здесь уже не останавливались. Перрон, на котором мы расположились, отгораживался от путей высокой фанерной стеной. В одном его углу - узел связи, в другом - кабинет Сталина, а в середине - шеренги столиков, за которыми работали мы. Место начальника Генштаба - рядом с кабинетом Верховного.
Надвигалась осень. Нажим противника был очень сильным. И под Москвой, и под Ленинградом, и на Украине. По всему фронту!
Сейчас подтверждено документально, что немецко-фашистское командование не могло осуществить захват Москвы без предварительного овладения Ленинградом и создания на севере общего фронта с финнами, а на юге - без разгрома нашей группировки в районе Киева. Помимо чисто военных соображений захват Украины имел для фашистской Германии большое экономическое значение. Еще 4 августа 1941 года Гитлер собирал в Борисове командующих армиями группы "Центр", и там все сошлись на таком именно варианте последующих наступательных действий. Об этом же шла речь на совещании у Гитлера 23 августа. Таким образом, исход борьбы на главном, Западном направлении в большей, чем когда бы то ни было, степени зависел в тог момент от стойкости ленинградцев и киевлян.
Сентябрь 1941 года оказался для нас одним из труднейших военных месяцев. Население Москвы заметно уменьшилось. Мужчины ушли в армию и народное ополчение. Женщины и дети либо эвакуировались, либо встали к станкам вместо мужчин. Очень многие были заняты строительством укреплений на подступах к столице. Да и в самом городе, прямо на улицах, появились надолбы, противотанковые ежи, противопехотные заграждения. Часть правительства переехала в Куйбышев. Члены Государственного Комитета Обороны и Ставка остались в Москве.