Страница:
В заключение беседы член Политбюро ЦК Болгарской рабочей партии высказал мысль, что новое болгарское правительство еще не имеет твердой гарантии своей безопасности, поскольку обстановка в стране, в частности концентрация болгарских войск в районе Софии, может быть использована реакционным офицерством для действий против правительства. Этим в свою очередь может воспользоваться германское командование. Возможность объединения внешних и внутренних реакционных сил против правительства Отечественного фронта была, на его взгляд, вполне реальной.
Димитр Ганев от имени ЦК БРП выразил пожелание приблизить авиацию Красной Армии к Софии в качестве гарантии против возможных действий реакционного офицерства. Он просил, кроме того, сообщить Болгарской рабочей партии, каким образом новой власти поддерживать связь и работать в тех районах Болгарии, которые заняты Красной Армией.
Переговоры с болгарской делегацией и обстоятельные сообщения Димитра Ганева значительно прояснили положение дел в Болгарии. Главное политическое управление получило подробный доклад по этим вопросам от начальника политуправления фронта П. С. Аношина.
Однако наиболее полное разъяснение того, что происходило в те дни в Болгарии, дал несколько позже Георгий Димитров. Суть такой операции была изложена им в Политическом отчете ЦК БРП(к) V съезду партии 19 декабря 1948 г. Г. М. Димитров сказал на съезде:
"9 сентября 1944 г. политическая власть в нашей стране была вырвана из рук капиталистической буржуазии, эксплуататорского монархо-фашистского меньшинства и перешла в руки громадного большинства народа, трудящихся города и деревни при активной руководящей роли рабочего класса и его коммунистического авангарда. Победив при решающей помощи героической Советской Армии, восстание 9 сентября открыло путь к построению социализма в нашей стране.
Сочетание народного восстания 9 сентября 1944 г. с победоносным шествием Советской Армии на Балканах не только обеспечило победу восстания, но и придало ему большую силу и размах"{47}.
Успех народного восстания не снимал, однако, многих трудностей и опасности борьбы. То там то сям внезапно раздавались выстрелы, и пули из-за угла угрожали жизни наших солдат, болгарских партизан и коммунистов. То неожиданно срывалась планомерная отправка важных воинских эшелонов, то вдруг как сквозь землю провалился весь состав гитлеровского посольства и германской военной миссии. На каждом шагу советские люди и болгарские патриоты сталкивались с подрывной работой затаившегося врага, должны были разоблачать эти происки и бороться за новую Болгарию со всей энергией и революционной страстью.
В свое время, когда советские войска, разгромив противника под Яссами и Кишиневом, двинулись дальше, важное значение для последующего хода событий в Румынии имела быстрая ликвидация существовавшего там гитлеровского аппарата порабощения страны. Принялись за это сами румыны, но король и стоявшие еще у власти представители старых правящих кругов государства все делали с оглядкой на бывших немецких господ, особенно на посла фашистской Германии и ее военных представителей. Наступавшие советские войска, обнаружив большую группу немецких военных, захватили их как пленных. В итоге этих мероприятий обезглавленная гитлеровская агентура была дезорганизована и оказала слабое сопротивление развитию народного восстания в Румынии. В Болгарии же обезвредить гитлеровское осиное гнездо сразу не удалось, что и вызывало некоторую тревогу.
Истекала уже неделя, как Красная Армия под восторженные приветствия народа шла через Болгарию... В один из дней, выслушав наш доклад Ставке по обстановке на фронтах, кто-то из присутствующих в кабинете Верховного Главнокомандующего вспомнил о немецком посольстве в Болгарии и поинтересовался, где оно в данное время находится. Ни Антонов, ни я не дали на этот вопрос исчерпывающего ответа, поскольку войска только выдвигались к Софии, а представитель советского командования - начальник штаба 3-го Украинского фронта генерал-полковник С. С. Бирюзов собирался вылететь туда утром 14 сентября. Главная задача Бирюзова в данный момент состояла отнюдь не в том, чтобы ловить гитлеровских агентов: он должен был, как просили болгары, координировать усилия Красной Армии и болгарских войск (а в последующем возглавить Союзную контрольную комиссию). Но на войне приходилось делать то, что требовала обстановка, и сейчас в Ставке А. И. Антонову и мне, как его ближайшему помощнику, указали новые области генштабовской работы. Генштаб получил указание направить Ф. И. Толбухину от имени Ставки распоряжение разыскать и интернировать весь состав германского посольства и военную миссию в самый короткий срок.
Распоряжение фронту было послано, а Ф. И. Толбухин в свою очередь приказал приступить к поискам С. С. Бирюзову, который вместе с начальником политуправления фронта генералом И. С. Аношиным, как уже говорилось, 14 сентября направился в столицу Болгарии.
По прибытии на место Бирюзов убедился, что немецкие дипломатические и военные представители в столице отсутствовали. На запросы об их местонахождении представители болгарских властей ответили, что никаких сведений о гитлеровцах не имеют. Где же, в таком случае, те скрывались? Дипломаты исчезли, конечно, не без помощи своих единомышленников. У них, несомненно, была значительная агентура по всей стране, опиравшаяся на внутреннюю реакцию. Центр этот нужно было ликвидировать в самое короткое время.
Докладывая И. В. Сталину обстановку на фронтах, А. II. Антонов не забыл сказать и об этом. Верховный Главнокомандующий приказал нам передать на 3-й Украинский фронт распоряжение усилить поиски. В Болгарии организовали планомерный розыск посольства, которое не могло исчезнуть, как иголка в стоге сена. С. С. Бирюзов и И. С. Аношин сделали еще одно представление болгарскому правительству. Постепенно выяснилось, что исчезновение гитлеровских дипломатов и военной миссии произошло не без ведома и прямого содействия некоторых чиновников государственного управления. Кто-то из них помог германским офицерам и дипломатическим работникам получить специальный железнодорожный состав. Однако куда выбыли немцы, никто не сообщал. Пришлось организовать тщательные розыски поезда.
Наконец в Генштаб прибыла телеграмма, где сообщалось, что беглецы находятся на турецкой границе в районе города Свиленград.
Командующий фронтом и С. С. Бирюзов каждый по своей линии немедленно направили небольшие десанты на самолетах в указанный пункт. Десант командующего фронтом, состоявший из воинов охраны тыла 3-го Украинского фронта (25 человек под командованием подполковника И. З. Котелкова), первым приземлился в районе Свиленграда и поспешил на станцию. Но он опоздал: поезд, ранее действительно находившийся здесь, только что выбыл куда-то в направлении греческой границы. С помощью болгарских граждан выяснилось, что сотрудники германского посольства прибыли в Свиленград уже неделю назад и ожидали здесь, не выходя из вагонов, визы турецкого правительства. Последнее, однако, теперь не торопилось с оказанием внимания представителям Германии, которая терпела на фронтах одно поражение за другим. Турки, как известно, 2 августа 1944 года порвали дипломатические отношения с Германией. На этом основании они день за днем тянули с выдачей виз. Израсходовав все запасы продовольствия и получив, возможно, известие, что их ищут, беглецы двинулись на поезде к греческой границе.
Подполковник Котелков со своими людьми, разобравшись в ситуации, бросился за поездом. Предварительно он объяснил болгарским железнодорожникам и префекту города, в чем дело, и потребовал остановить состав на ближайшем разъезде. Поезд задержали на станции Раковская. Весь состав посольства из 32 человек во главе с послом Бекерле и военным атташе полковником фон Хюльзеном был взят под стражу. Вместе с ними в поезде оказались некоторые лица из посольства уже не существовавшего правительства Муссолини и два сотрудника шведского посольства. Вскоре дипломатов доставили в Добрич. Змеиное гнездо было обезврежено. Изоляция личного состава посольства и военной миссии фашистской Германии способствовала успешному развитию борьбы против гитлеровской агентуры в Болгарии.
Задержав явных врагов болгарского народа и Красной Армии, наше командование вместе с тем сразу же позаботилось о неприкосновенности прочих дипломатических представительств и строжайшем соблюдении законности в отношении всех болгарских граждан и иностранных подданных. Этот вопрос особо обсуждался в Ставке. В итоге штабу 3-го Украинского фронта 26.9.44 была отправлена телеграмма:
"Ставка Верховного Главнокомандования запрещает производить аресты в Болгарии и Румынии. Впредь никого без разрешения Ставки не арестовывать. По поручению Ставки Верховного Главнокомандования - Антонов, Штеменко".
В Ставке советского Верховного Главнокомандования и Генеральном штабе с волнением ждали известий о повороте оружия болгарской армии против общего врага - фашистской Германии. В этом случае дело разгрома гитлеровцев, прежде всего в Югославии, могло приобрести более благоприятный оборот.
С первых дней подготовки совместных операций советских, болгарских войск и Народно-освободительной армии Югославии мы столкнулись с последствиями политики недоброй памяти царя Бориса. Дело в том, что фашистская Германия, захватив Балканы, не только насаждала там угодный ей режим, но и науськивала народы друг на друга. То был старый принцип рабовладельцев древней Римской империи "разделяй и властвуй", ловко использованный фашистскими политиканами. В итоге царское правительство Болгарии, впав в зависимость от фашистской Германии, послало в Югославию значительные силы, цель которых состояла в том, чтобы содействовать гитлеровцам в подавлении освободительной борьбы в этой стране. Личный состав болгарских войск специально подбирался и являлся крайне реакционным. Естественно, что югославское население питало жгучую ненависть к пособникам немецко-фашистских захватчиков.
После 9 сентября возникла прочная база для отношений подлинной дружбы народов-соседей. Но события показали, что установить доверие между народами, нужное для совместных боевых операций, не так-то просто: требовалось не только время, но и большая разъяснительная работа даже среди коммунистов. Особенно важно было делом доказать принципиально новый характер армии Болгарии, в корне изменившееся ее назначение.
Необходимая для решения этого важного вопроса помощь пришла тогда от Г. М. Димитрова, который послал И. Броз Тито телеграмму о совместных действиях Народно-освободительной армии Югославии и болгарских войск против гитлеровцев. Он сумел объяснить югославским товарищам новое положение, сложившееся в Болгарии, а болгарским коммунистам - что они должны решительно улучшить отношения с югославскими братьями по классу и партией, завоевать доверие последних и заключить с ними боевой союз. Лишь в таких условиях можно было организовать и успешно провести совместные военные операции советских, югославских и болгарских войск. Путь Болгарии в будущее лежал через очистительную войну с фашизмом.
Телеграмма Г. М. Димитрова нацелила внимание Болгарской рабочей партии на этот важный вопрос. Коммунисты добились решения правительства о выводе болгарских войск из Югославии на родину и разработали программу их коренной реорганизации. Профашистски настроенных офицеров и ту часть личного состава, которая запятнала себя бесчинствами среди югославского населения, уволили из армии и привлекли к ответственности. Тем самым был ликвидирован реакционный центр и болезненный гнойник в организме болгарской армии. Личный состав соединений пополнили за счет партизан и добровольцев. В итоге этих мероприятий на земле Югославии предстояло воевать против немцев совсем не тем болгарским войскам, которые ранее там находились, а новым вооруженным силам, рожденным в Болгарии сентябрьской революционной бурей.
Все это, вместе взятое, предопределило возможность организации победных совместных операций дружественных советских, болгарских войск, Народно-освободительной армии Югославии на югославской земле, о чем будет сказано ниже.
Задача вступления Болгарии в войну против фашистской Германии и цель разгрома гитлеровского рейха, провозглашенные программой Отечественного фронта, отвечали коренным интересам болгарского народа и намерениям антигитлеровской коалиции. Но тешить себя надеждами, что этот поворот произойдет сразу и без трудностей, было нельзя: слишком уж тяжек был груз наследия фашизма, с чем приходилось серьезно считаться.
Привычка оценивать вероятный ход событий через призму советской истории подсказывала, что в Болгарии можно ожидать своеобразные формы военного строительства. Конечно, решение вопроса о путях военного строительства в Болгарии от нас не зависело. Но предвидеть его мы были обязаны, а потому следовало хорошо знать обстановку, постоянно анализировать тенденции ее развития. За это мы и принялись очень основательно. Офицеры направления, руководимого генералом К. Ф. Васильченко, получили на сентябрь задачу досконально изучить болгарскую армию и выполняли ее весьма добросовестно.
Вокруг вступления Болгарии в войну на стороне антигитлеровской коалиции развернулось невидимое сражение. Стремление революционных сил страны быстрее ввести болгарскую армию и все ресурсы государства в борьбу против фашистской Германии натолкнулось на тайное и весьма сильное сопротивление врагов, действовавших тихой сапой. Недруги новой Болгарии обнаружились не только в государственном аппарате, но и в правительстве Отечественного фронта, в руководящих военных кругах.
События развертывались следующим образом. Пожелания болгарского правительства (высказанные на первой встрече его представителей с Военным советом 3-го Украинского фронта) о координации усилий Красной Армии и болгарских войск в совместной борьбе против гитлеровцев вполне соответствовали требованиям военной обстановки. Необходимость проведения совместных операций советских, болгарских войск и Народно-освободительной армии Югославии тоже была ясна. Особенно важно было снять угрозу Софии, где размещались правительство Отечественного фронта и ЦК БРП, ставший действовать легально.
Поскольку болгарское правительство просило нас в первую очередь о военной помощи, в район Софии были направлены один из стрелковых корпусов 57-й армии, танковая и истребительно-противотанковая артиллерийские бригады, части "катюш" и мотоциклетный полк. На аэродромы столицы перебазировались истребительная и штурмовая авиадивизии 17-й воздушной армии. Туда же перебрался и ее командарм В. А. Судец.
Просьба болгарского правительства о взаимодействии советских и болгарских войск была разрешена тоже очень быстро и полно: Ф. И. Толбухин направил в Софию своего начальника штаба, весьма одаренного в военном отношении человека, хорошего организатора и зрелого политика генерал-полковника С. С. Бирюзова. Однако только этими мероприятиями в то время нельзя было ограничиться. Обстановка настоятельно требовала передать оперативное руководство всеми силами и средствами на территории Болгарии в руки командования 3-го Украинского фронта. Болгары сами просили об этом, поскольку иначе не могло быть достигнуто единство воли и действий советских и болгарских сил. в совместных операциях.
Ставка приказала тогда Ф. И. Толбухину договориться с болгарским правительством о практических вопросах подчинения 3-му Украинскому фронту болгарских вооруженных сил. Это мероприятие соответствовало и международным правовым нормам, поскольку перемирие между СССР, нашими союзниками и Болгарией еще не было заключено.
Выполняя приказание Ставки, Ф. И. Толбухин направил 16 сентября военному министру Болгарии Д. Велчеву соответствующее письмо. При этом он предложил осуществление военных приказов по болгарской армии проводить только через болгарский генеральный штаб. С этого момента до конца войны советские и болгарские войска действовали в тесном боевом содружестве.
В Софии и по всей стране между тем шел процесс становления новой Болгарии, где усилия друзей и происки врагов переплетались в сложный клубок часто противоречивых событий. С классовыми единомышленниками, с коммунистами Болгарии полное понимание установилось быстро и прочно. Иное было с тайными врагами. Они тщательно маскировались, принимали личину товарищей, и разобраться в их действиях оказывалось непросто. Надежным компасом нашим представителям здесь служило то верное классовое чутье, которое всегда воспитывалось в советских людях коммунистической партией.
Первой областью, где тайные враги дали бой новой власти в Болгарии и советскому командованию, был вопрос о союзниках. Советский Генеральный штаб почувствовал это уже в день приезда Бирюзова в болгарскую столицу 17 сентября. Тогда к главкому болгарской армии генерал-майору II. Маринову без предупреждения явилась группа английских и американских офицеров. Было заметно, что визит организован и заранее подготовлен чьей-то могущественной рукой, пожелавшей остаться в тени. Офицеры потребовали дать в их распоряжение аэродром и предоставить планы минных полей на побережье Черного моря, в один из портов которого на самом юге Болгарии в ближайшее время ожидался якобы приход английских судов. Как выяснил И. Маринов, в этот порт уже были высланы офицер и инженер для подготовки к приему кораблей, хотя согласия Болгарии и советского командования на то не имелось. Визитеры также предложили свою военную помощь на Балканах, которой новое болгарское правительство не просило, и заявили, что ждут ответа на следующий день.
Маринов уклонился от каких-либо обязательств и, выпроводив непрошеных гостей, немедленно связался с С. С. Бирюзовым, чтобы решить, как быть. Он выразил опасение, что англичане и американцы пойдут и на другие шаги, которые иначе как попытки захватить важные для Болгарии объекты, например аэродромы страны, нельзя было расценить.
С. С. Бирюзов заверил болгарского главкома, что союзники не так глупы, чтобы открыто обострять обстановку там, где присутствуют войска целого фронта Красной Армии, и посоветовал главнокомандующему ответить гибко, что, дескать, в Болгарии находится командование советских войск и без согласования с ним выполнить какое-либо требование болгары не могут.
Сам по себе такой визит союзников был очень далек от каких-либо общепринятых правил дипломатической и воинской вежливости. Он, конечно, являлся своеобразным отражением идей и целей известного всем "балканского варианта" У. Черчилля, как и расценили этот англо-американский визит у нас в Генштабе и там, на месте, советские военные представители. Когда в Софии состоялась вторая встреча И. Маринова с англо-американской группой офицеров, наши работники заявили, что в помощи союзников надобности не имеется. Ответ не был галантным, но являлся до предела ясным и определенным. Его правильно поняли те, кому он адресовался. Визитеры отправились восвояси.
Жизнь и своеобразные условия. освободительной миссии Красной Армии вынуждали, таким образом, Генеральный штаб и наши фронты решать по ходу операций и некоторые международные вопросы. Забегая вперед, скажу, что этот весьма своеобразный род деятельности, который военной организации вроде бы и несвойствен, давно уже получил отражение в организационном строении Генштаба. Дипломатическая работа - в ограниченных, конечно, пределах и в рамках сугубо военных вопросов-с началом войны стала неотъемлемым элементом деятельности генштабистов.
Телеграмма о событиях в Софии была, разумеется, доложена В. М. Молотову. Она вскоре вернулась к нам с его резолюцией. По существу действий никаких замечаний не было сделано. Но за форму ответа мы и наши представители получили внушение. В левом верхнем углу было написано: "Не следует говорить, что в союзниках "надобности не имеется". Надо сказать, чтобы союзники предварительно согласовывали такие вопросы в Москве, а в Болгарии не вступать с ними в переговоры, а вежливо указывать - договоритесь в Москве".
Я передал эту резолюцию в штаб 3-го УФ и подумал, что дипломатия и впрямь дело тонкое: иной раз и хочется сказать покрепче, а приходится выбирать выражения да еще отвесить пристойный поклон или сделать реверанс. Нарком иностранных дел учил нас обходительности, и больше таких ляпсусов у нас не допускалось.
Но данное происшествие этим не кончилось. В один из последующих дней мы с А. И. Антоновым докладывали И. В. Сталину положение на фронтах. В кабинете находился и В. М. Молотов. И. В. Сталин внимательно нас слушал и, когда дело дошло до Болгарии, принялся за коробку "Герцеговины Флор", чтобы набить табаком папирос свою неизменную трубку. Не повышая голоса, он, обращаясь к нам, сказал:
- Надо и Генштабу знать основы международного права и порядок обращения при контактах с представителями других государств.
Мы с Алексеем Иннокентьевичем смекнули, в чем дело: вероятно, Молотов рассказал Сталину о "тонкой" дипломатии военных.
Говорить в таких случаях полагалось А. И. Антонову, как старшему по положению и званию. Он ответил, что в Генштабе есть специальный орган, который занимается такими вопросами и поддерживает тесную связь с Наркоминделом. Это управление спецзаданий, хорошо известное товарищу Сталину. Что касается международного права, то мы, конечно, лучше знаем военное право, чем международное.
И. В. Сталину ответ явно не понравился.
- Так я и знал, что вы этого не понимаете,- сказал он, сердито постукивая мундштуком папиросы о крышку коробки.- Речь не о том, не про управление... И занимается-то оно в основном представительскими вопросами. Мы говорим о вас руководителях Генштаба.
Затем, чуть помедлив, он добавил:
- Да и не только Генштаба... Речь идет о военных, которые сами ведут переговоры с иностранцами или участвуют в переговорах, разрабатывают важные военно-дипломатические документы. Вот они-то и должны знать, как это нужно правильно делать, чтобы достойно представлять нашу страну. Поняли теперь, о чем пекусь? Не о приемах и банкетах. Здесь-то вы лицом в грязь не ударите... А что касается "военного права", о чем тут упоминалось, то мы об этом уже не раз слышали: многие военные считают, что их право - только на штыках.
Он замолчал, набил наконец табак из папирос в свою трубку и принялся не торопясь ее раскуривать. Весь вид Верховного Главнокомандующего показывал, что разговор на данную тему завершен.
Надо сказать, что предъявленные нам требования были справедливы. В то время ни одни крупные переговоры с представителями других государств не обходились без участия военных, и в первую очередь представителей Генштаба. Тегеранская, Ялтинская и Потсдамская конференции являются ярким тому подтверждением. В Генштабе всегда тщательно готовились к таким мероприятиям и изучали, конечно, основы международного права.
Генштаб в течение всей войны поддерживал самую непосредственную и постоянную связь с Наркоминделом. Особенно она была тесной в конце войны и в первые годы по ее окончании, когда пушки умолкли, а голоса дипломатов вновь зазвучали в полную силу. Мне, в частности, нередко приходилось отрабатывать или согласовывать документы с такими корифеями советской дипломатии, как М. М. Литвинов, И. М. Майский, А. А. Громыко и другие. У каждого из них было чему поучиться, хотя это совершенно разные люди по своему характеру и методам работы. Мы, генштабисты, соприкасавшиеся с ними и другими представителями нашей дипломатической службы, благодарны им за понимание и большой вклад, который они внесли в дела военно-политического характера.
Англичане и американцы не раз еще пытались влезть в болгарские дела. К главкому болгарской армии продолжали наведываться группы офицеров этих стран. Одна из них прямо попросила сообщить данные о советских войсках. И. Маринов почувствовал, чем такой запрос пахнет, и отправил посетителей к С. С. Бирюзову: он-де лучше знает положение и полнее ответит на вопросы. Дело закончилось вежливым выдворением непрошеных гостей из полосы действий 3-го Украинского фронта, т. е. за пределы Болгарии.
Тогда начался подобный же зондаж в болгарских войсках на территории Греции. Там появился некий майор, который требовал от болгарского командования передать власть им, англичанам, а не Отечественному фронту Греции, предлагал помощь союзников. Одним словом, наши англо-американские партнеры по антигитлеровской коалиции вели разведку, добивались укрепления позиций сил западной ориентации и ослабления советского влияния на Балканах.
Вскоре мы получили подтверждение, что разведка и домогательства англо-американцев находят поддержку в чиновничьем аппарате Болгарии, доставшемся в наследство от монархии, а также у военного министра Д. Велчева. Через радиостанции болгарской правительственной сети стали, например, передаваться открытые сообщения, полностью раскрывавшие расположение советских войск. В штабе фронта всполошились, и Ф. И. Толбухин через С. С. Бирюзова предложил болгарскому правительству передачи по радио о дислокации советских воинских частей производить только с нашей санкции.
Димитр Ганев от имени ЦК БРП выразил пожелание приблизить авиацию Красной Армии к Софии в качестве гарантии против возможных действий реакционного офицерства. Он просил, кроме того, сообщить Болгарской рабочей партии, каким образом новой власти поддерживать связь и работать в тех районах Болгарии, которые заняты Красной Армией.
Переговоры с болгарской делегацией и обстоятельные сообщения Димитра Ганева значительно прояснили положение дел в Болгарии. Главное политическое управление получило подробный доклад по этим вопросам от начальника политуправления фронта П. С. Аношина.
Однако наиболее полное разъяснение того, что происходило в те дни в Болгарии, дал несколько позже Георгий Димитров. Суть такой операции была изложена им в Политическом отчете ЦК БРП(к) V съезду партии 19 декабря 1948 г. Г. М. Димитров сказал на съезде:
"9 сентября 1944 г. политическая власть в нашей стране была вырвана из рук капиталистической буржуазии, эксплуататорского монархо-фашистского меньшинства и перешла в руки громадного большинства народа, трудящихся города и деревни при активной руководящей роли рабочего класса и его коммунистического авангарда. Победив при решающей помощи героической Советской Армии, восстание 9 сентября открыло путь к построению социализма в нашей стране.
Сочетание народного восстания 9 сентября 1944 г. с победоносным шествием Советской Армии на Балканах не только обеспечило победу восстания, но и придало ему большую силу и размах"{47}.
Успех народного восстания не снимал, однако, многих трудностей и опасности борьбы. То там то сям внезапно раздавались выстрелы, и пули из-за угла угрожали жизни наших солдат, болгарских партизан и коммунистов. То неожиданно срывалась планомерная отправка важных воинских эшелонов, то вдруг как сквозь землю провалился весь состав гитлеровского посольства и германской военной миссии. На каждом шагу советские люди и болгарские патриоты сталкивались с подрывной работой затаившегося врага, должны были разоблачать эти происки и бороться за новую Болгарию со всей энергией и революционной страстью.
В свое время, когда советские войска, разгромив противника под Яссами и Кишиневом, двинулись дальше, важное значение для последующего хода событий в Румынии имела быстрая ликвидация существовавшего там гитлеровского аппарата порабощения страны. Принялись за это сами румыны, но король и стоявшие еще у власти представители старых правящих кругов государства все делали с оглядкой на бывших немецких господ, особенно на посла фашистской Германии и ее военных представителей. Наступавшие советские войска, обнаружив большую группу немецких военных, захватили их как пленных. В итоге этих мероприятий обезглавленная гитлеровская агентура была дезорганизована и оказала слабое сопротивление развитию народного восстания в Румынии. В Болгарии же обезвредить гитлеровское осиное гнездо сразу не удалось, что и вызывало некоторую тревогу.
Истекала уже неделя, как Красная Армия под восторженные приветствия народа шла через Болгарию... В один из дней, выслушав наш доклад Ставке по обстановке на фронтах, кто-то из присутствующих в кабинете Верховного Главнокомандующего вспомнил о немецком посольстве в Болгарии и поинтересовался, где оно в данное время находится. Ни Антонов, ни я не дали на этот вопрос исчерпывающего ответа, поскольку войска только выдвигались к Софии, а представитель советского командования - начальник штаба 3-го Украинского фронта генерал-полковник С. С. Бирюзов собирался вылететь туда утром 14 сентября. Главная задача Бирюзова в данный момент состояла отнюдь не в том, чтобы ловить гитлеровских агентов: он должен был, как просили болгары, координировать усилия Красной Армии и болгарских войск (а в последующем возглавить Союзную контрольную комиссию). Но на войне приходилось делать то, что требовала обстановка, и сейчас в Ставке А. И. Антонову и мне, как его ближайшему помощнику, указали новые области генштабовской работы. Генштаб получил указание направить Ф. И. Толбухину от имени Ставки распоряжение разыскать и интернировать весь состав германского посольства и военную миссию в самый короткий срок.
Распоряжение фронту было послано, а Ф. И. Толбухин в свою очередь приказал приступить к поискам С. С. Бирюзову, который вместе с начальником политуправления фронта генералом И. С. Аношиным, как уже говорилось, 14 сентября направился в столицу Болгарии.
По прибытии на место Бирюзов убедился, что немецкие дипломатические и военные представители в столице отсутствовали. На запросы об их местонахождении представители болгарских властей ответили, что никаких сведений о гитлеровцах не имеют. Где же, в таком случае, те скрывались? Дипломаты исчезли, конечно, не без помощи своих единомышленников. У них, несомненно, была значительная агентура по всей стране, опиравшаяся на внутреннюю реакцию. Центр этот нужно было ликвидировать в самое короткое время.
Докладывая И. В. Сталину обстановку на фронтах, А. II. Антонов не забыл сказать и об этом. Верховный Главнокомандующий приказал нам передать на 3-й Украинский фронт распоряжение усилить поиски. В Болгарии организовали планомерный розыск посольства, которое не могло исчезнуть, как иголка в стоге сена. С. С. Бирюзов и И. С. Аношин сделали еще одно представление болгарскому правительству. Постепенно выяснилось, что исчезновение гитлеровских дипломатов и военной миссии произошло не без ведома и прямого содействия некоторых чиновников государственного управления. Кто-то из них помог германским офицерам и дипломатическим работникам получить специальный железнодорожный состав. Однако куда выбыли немцы, никто не сообщал. Пришлось организовать тщательные розыски поезда.
Наконец в Генштаб прибыла телеграмма, где сообщалось, что беглецы находятся на турецкой границе в районе города Свиленград.
Командующий фронтом и С. С. Бирюзов каждый по своей линии немедленно направили небольшие десанты на самолетах в указанный пункт. Десант командующего фронтом, состоявший из воинов охраны тыла 3-го Украинского фронта (25 человек под командованием подполковника И. З. Котелкова), первым приземлился в районе Свиленграда и поспешил на станцию. Но он опоздал: поезд, ранее действительно находившийся здесь, только что выбыл куда-то в направлении греческой границы. С помощью болгарских граждан выяснилось, что сотрудники германского посольства прибыли в Свиленград уже неделю назад и ожидали здесь, не выходя из вагонов, визы турецкого правительства. Последнее, однако, теперь не торопилось с оказанием внимания представителям Германии, которая терпела на фронтах одно поражение за другим. Турки, как известно, 2 августа 1944 года порвали дипломатические отношения с Германией. На этом основании они день за днем тянули с выдачей виз. Израсходовав все запасы продовольствия и получив, возможно, известие, что их ищут, беглецы двинулись на поезде к греческой границе.
Подполковник Котелков со своими людьми, разобравшись в ситуации, бросился за поездом. Предварительно он объяснил болгарским железнодорожникам и префекту города, в чем дело, и потребовал остановить состав на ближайшем разъезде. Поезд задержали на станции Раковская. Весь состав посольства из 32 человек во главе с послом Бекерле и военным атташе полковником фон Хюльзеном был взят под стражу. Вместе с ними в поезде оказались некоторые лица из посольства уже не существовавшего правительства Муссолини и два сотрудника шведского посольства. Вскоре дипломатов доставили в Добрич. Змеиное гнездо было обезврежено. Изоляция личного состава посольства и военной миссии фашистской Германии способствовала успешному развитию борьбы против гитлеровской агентуры в Болгарии.
Задержав явных врагов болгарского народа и Красной Армии, наше командование вместе с тем сразу же позаботилось о неприкосновенности прочих дипломатических представительств и строжайшем соблюдении законности в отношении всех болгарских граждан и иностранных подданных. Этот вопрос особо обсуждался в Ставке. В итоге штабу 3-го Украинского фронта 26.9.44 была отправлена телеграмма:
"Ставка Верховного Главнокомандования запрещает производить аресты в Болгарии и Румынии. Впредь никого без разрешения Ставки не арестовывать. По поручению Ставки Верховного Главнокомандования - Антонов, Штеменко".
В Ставке советского Верховного Главнокомандования и Генеральном штабе с волнением ждали известий о повороте оружия болгарской армии против общего врага - фашистской Германии. В этом случае дело разгрома гитлеровцев, прежде всего в Югославии, могло приобрести более благоприятный оборот.
С первых дней подготовки совместных операций советских, болгарских войск и Народно-освободительной армии Югославии мы столкнулись с последствиями политики недоброй памяти царя Бориса. Дело в том, что фашистская Германия, захватив Балканы, не только насаждала там угодный ей режим, но и науськивала народы друг на друга. То был старый принцип рабовладельцев древней Римской империи "разделяй и властвуй", ловко использованный фашистскими политиканами. В итоге царское правительство Болгарии, впав в зависимость от фашистской Германии, послало в Югославию значительные силы, цель которых состояла в том, чтобы содействовать гитлеровцам в подавлении освободительной борьбы в этой стране. Личный состав болгарских войск специально подбирался и являлся крайне реакционным. Естественно, что югославское население питало жгучую ненависть к пособникам немецко-фашистских захватчиков.
После 9 сентября возникла прочная база для отношений подлинной дружбы народов-соседей. Но события показали, что установить доверие между народами, нужное для совместных боевых операций, не так-то просто: требовалось не только время, но и большая разъяснительная работа даже среди коммунистов. Особенно важно было делом доказать принципиально новый характер армии Болгарии, в корне изменившееся ее назначение.
Необходимая для решения этого важного вопроса помощь пришла тогда от Г. М. Димитрова, который послал И. Броз Тито телеграмму о совместных действиях Народно-освободительной армии Югославии и болгарских войск против гитлеровцев. Он сумел объяснить югославским товарищам новое положение, сложившееся в Болгарии, а болгарским коммунистам - что они должны решительно улучшить отношения с югославскими братьями по классу и партией, завоевать доверие последних и заключить с ними боевой союз. Лишь в таких условиях можно было организовать и успешно провести совместные военные операции советских, югославских и болгарских войск. Путь Болгарии в будущее лежал через очистительную войну с фашизмом.
Телеграмма Г. М. Димитрова нацелила внимание Болгарской рабочей партии на этот важный вопрос. Коммунисты добились решения правительства о выводе болгарских войск из Югославии на родину и разработали программу их коренной реорганизации. Профашистски настроенных офицеров и ту часть личного состава, которая запятнала себя бесчинствами среди югославского населения, уволили из армии и привлекли к ответственности. Тем самым был ликвидирован реакционный центр и болезненный гнойник в организме болгарской армии. Личный состав соединений пополнили за счет партизан и добровольцев. В итоге этих мероприятий на земле Югославии предстояло воевать против немцев совсем не тем болгарским войскам, которые ранее там находились, а новым вооруженным силам, рожденным в Болгарии сентябрьской революционной бурей.
Все это, вместе взятое, предопределило возможность организации победных совместных операций дружественных советских, болгарских войск, Народно-освободительной армии Югославии на югославской земле, о чем будет сказано ниже.
Задача вступления Болгарии в войну против фашистской Германии и цель разгрома гитлеровского рейха, провозглашенные программой Отечественного фронта, отвечали коренным интересам болгарского народа и намерениям антигитлеровской коалиции. Но тешить себя надеждами, что этот поворот произойдет сразу и без трудностей, было нельзя: слишком уж тяжек был груз наследия фашизма, с чем приходилось серьезно считаться.
Привычка оценивать вероятный ход событий через призму советской истории подсказывала, что в Болгарии можно ожидать своеобразные формы военного строительства. Конечно, решение вопроса о путях военного строительства в Болгарии от нас не зависело. Но предвидеть его мы были обязаны, а потому следовало хорошо знать обстановку, постоянно анализировать тенденции ее развития. За это мы и принялись очень основательно. Офицеры направления, руководимого генералом К. Ф. Васильченко, получили на сентябрь задачу досконально изучить болгарскую армию и выполняли ее весьма добросовестно.
Вокруг вступления Болгарии в войну на стороне антигитлеровской коалиции развернулось невидимое сражение. Стремление революционных сил страны быстрее ввести болгарскую армию и все ресурсы государства в борьбу против фашистской Германии натолкнулось на тайное и весьма сильное сопротивление врагов, действовавших тихой сапой. Недруги новой Болгарии обнаружились не только в государственном аппарате, но и в правительстве Отечественного фронта, в руководящих военных кругах.
События развертывались следующим образом. Пожелания болгарского правительства (высказанные на первой встрече его представителей с Военным советом 3-го Украинского фронта) о координации усилий Красной Армии и болгарских войск в совместной борьбе против гитлеровцев вполне соответствовали требованиям военной обстановки. Необходимость проведения совместных операций советских, болгарских войск и Народно-освободительной армии Югославии тоже была ясна. Особенно важно было снять угрозу Софии, где размещались правительство Отечественного фронта и ЦК БРП, ставший действовать легально.
Поскольку болгарское правительство просило нас в первую очередь о военной помощи, в район Софии были направлены один из стрелковых корпусов 57-й армии, танковая и истребительно-противотанковая артиллерийские бригады, части "катюш" и мотоциклетный полк. На аэродромы столицы перебазировались истребительная и штурмовая авиадивизии 17-й воздушной армии. Туда же перебрался и ее командарм В. А. Судец.
Просьба болгарского правительства о взаимодействии советских и болгарских войск была разрешена тоже очень быстро и полно: Ф. И. Толбухин направил в Софию своего начальника штаба, весьма одаренного в военном отношении человека, хорошего организатора и зрелого политика генерал-полковника С. С. Бирюзова. Однако только этими мероприятиями в то время нельзя было ограничиться. Обстановка настоятельно требовала передать оперативное руководство всеми силами и средствами на территории Болгарии в руки командования 3-го Украинского фронта. Болгары сами просили об этом, поскольку иначе не могло быть достигнуто единство воли и действий советских и болгарских сил. в совместных операциях.
Ставка приказала тогда Ф. И. Толбухину договориться с болгарским правительством о практических вопросах подчинения 3-му Украинскому фронту болгарских вооруженных сил. Это мероприятие соответствовало и международным правовым нормам, поскольку перемирие между СССР, нашими союзниками и Болгарией еще не было заключено.
Выполняя приказание Ставки, Ф. И. Толбухин направил 16 сентября военному министру Болгарии Д. Велчеву соответствующее письмо. При этом он предложил осуществление военных приказов по болгарской армии проводить только через болгарский генеральный штаб. С этого момента до конца войны советские и болгарские войска действовали в тесном боевом содружестве.
В Софии и по всей стране между тем шел процесс становления новой Болгарии, где усилия друзей и происки врагов переплетались в сложный клубок часто противоречивых событий. С классовыми единомышленниками, с коммунистами Болгарии полное понимание установилось быстро и прочно. Иное было с тайными врагами. Они тщательно маскировались, принимали личину товарищей, и разобраться в их действиях оказывалось непросто. Надежным компасом нашим представителям здесь служило то верное классовое чутье, которое всегда воспитывалось в советских людях коммунистической партией.
Первой областью, где тайные враги дали бой новой власти в Болгарии и советскому командованию, был вопрос о союзниках. Советский Генеральный штаб почувствовал это уже в день приезда Бирюзова в болгарскую столицу 17 сентября. Тогда к главкому болгарской армии генерал-майору II. Маринову без предупреждения явилась группа английских и американских офицеров. Было заметно, что визит организован и заранее подготовлен чьей-то могущественной рукой, пожелавшей остаться в тени. Офицеры потребовали дать в их распоряжение аэродром и предоставить планы минных полей на побережье Черного моря, в один из портов которого на самом юге Болгарии в ближайшее время ожидался якобы приход английских судов. Как выяснил И. Маринов, в этот порт уже были высланы офицер и инженер для подготовки к приему кораблей, хотя согласия Болгарии и советского командования на то не имелось. Визитеры также предложили свою военную помощь на Балканах, которой новое болгарское правительство не просило, и заявили, что ждут ответа на следующий день.
Маринов уклонился от каких-либо обязательств и, выпроводив непрошеных гостей, немедленно связался с С. С. Бирюзовым, чтобы решить, как быть. Он выразил опасение, что англичане и американцы пойдут и на другие шаги, которые иначе как попытки захватить важные для Болгарии объекты, например аэродромы страны, нельзя было расценить.
С. С. Бирюзов заверил болгарского главкома, что союзники не так глупы, чтобы открыто обострять обстановку там, где присутствуют войска целого фронта Красной Армии, и посоветовал главнокомандующему ответить гибко, что, дескать, в Болгарии находится командование советских войск и без согласования с ним выполнить какое-либо требование болгары не могут.
Сам по себе такой визит союзников был очень далек от каких-либо общепринятых правил дипломатической и воинской вежливости. Он, конечно, являлся своеобразным отражением идей и целей известного всем "балканского варианта" У. Черчилля, как и расценили этот англо-американский визит у нас в Генштабе и там, на месте, советские военные представители. Когда в Софии состоялась вторая встреча И. Маринова с англо-американской группой офицеров, наши работники заявили, что в помощи союзников надобности не имеется. Ответ не был галантным, но являлся до предела ясным и определенным. Его правильно поняли те, кому он адресовался. Визитеры отправились восвояси.
Жизнь и своеобразные условия. освободительной миссии Красной Армии вынуждали, таким образом, Генеральный штаб и наши фронты решать по ходу операций и некоторые международные вопросы. Забегая вперед, скажу, что этот весьма своеобразный род деятельности, который военной организации вроде бы и несвойствен, давно уже получил отражение в организационном строении Генштаба. Дипломатическая работа - в ограниченных, конечно, пределах и в рамках сугубо военных вопросов-с началом войны стала неотъемлемым элементом деятельности генштабистов.
Телеграмма о событиях в Софии была, разумеется, доложена В. М. Молотову. Она вскоре вернулась к нам с его резолюцией. По существу действий никаких замечаний не было сделано. Но за форму ответа мы и наши представители получили внушение. В левом верхнем углу было написано: "Не следует говорить, что в союзниках "надобности не имеется". Надо сказать, чтобы союзники предварительно согласовывали такие вопросы в Москве, а в Болгарии не вступать с ними в переговоры, а вежливо указывать - договоритесь в Москве".
Я передал эту резолюцию в штаб 3-го УФ и подумал, что дипломатия и впрямь дело тонкое: иной раз и хочется сказать покрепче, а приходится выбирать выражения да еще отвесить пристойный поклон или сделать реверанс. Нарком иностранных дел учил нас обходительности, и больше таких ляпсусов у нас не допускалось.
Но данное происшествие этим не кончилось. В один из последующих дней мы с А. И. Антоновым докладывали И. В. Сталину положение на фронтах. В кабинете находился и В. М. Молотов. И. В. Сталин внимательно нас слушал и, когда дело дошло до Болгарии, принялся за коробку "Герцеговины Флор", чтобы набить табаком папирос свою неизменную трубку. Не повышая голоса, он, обращаясь к нам, сказал:
- Надо и Генштабу знать основы международного права и порядок обращения при контактах с представителями других государств.
Мы с Алексеем Иннокентьевичем смекнули, в чем дело: вероятно, Молотов рассказал Сталину о "тонкой" дипломатии военных.
Говорить в таких случаях полагалось А. И. Антонову, как старшему по положению и званию. Он ответил, что в Генштабе есть специальный орган, который занимается такими вопросами и поддерживает тесную связь с Наркоминделом. Это управление спецзаданий, хорошо известное товарищу Сталину. Что касается международного права, то мы, конечно, лучше знаем военное право, чем международное.
И. В. Сталину ответ явно не понравился.
- Так я и знал, что вы этого не понимаете,- сказал он, сердито постукивая мундштуком папиросы о крышку коробки.- Речь не о том, не про управление... И занимается-то оно в основном представительскими вопросами. Мы говорим о вас руководителях Генштаба.
Затем, чуть помедлив, он добавил:
- Да и не только Генштаба... Речь идет о военных, которые сами ведут переговоры с иностранцами или участвуют в переговорах, разрабатывают важные военно-дипломатические документы. Вот они-то и должны знать, как это нужно правильно делать, чтобы достойно представлять нашу страну. Поняли теперь, о чем пекусь? Не о приемах и банкетах. Здесь-то вы лицом в грязь не ударите... А что касается "военного права", о чем тут упоминалось, то мы об этом уже не раз слышали: многие военные считают, что их право - только на штыках.
Он замолчал, набил наконец табак из папирос в свою трубку и принялся не торопясь ее раскуривать. Весь вид Верховного Главнокомандующего показывал, что разговор на данную тему завершен.
Надо сказать, что предъявленные нам требования были справедливы. В то время ни одни крупные переговоры с представителями других государств не обходились без участия военных, и в первую очередь представителей Генштаба. Тегеранская, Ялтинская и Потсдамская конференции являются ярким тому подтверждением. В Генштабе всегда тщательно готовились к таким мероприятиям и изучали, конечно, основы международного права.
Генштаб в течение всей войны поддерживал самую непосредственную и постоянную связь с Наркоминделом. Особенно она была тесной в конце войны и в первые годы по ее окончании, когда пушки умолкли, а голоса дипломатов вновь зазвучали в полную силу. Мне, в частности, нередко приходилось отрабатывать или согласовывать документы с такими корифеями советской дипломатии, как М. М. Литвинов, И. М. Майский, А. А. Громыко и другие. У каждого из них было чему поучиться, хотя это совершенно разные люди по своему характеру и методам работы. Мы, генштабисты, соприкасавшиеся с ними и другими представителями нашей дипломатической службы, благодарны им за понимание и большой вклад, который они внесли в дела военно-политического характера.
Англичане и американцы не раз еще пытались влезть в болгарские дела. К главкому болгарской армии продолжали наведываться группы офицеров этих стран. Одна из них прямо попросила сообщить данные о советских войсках. И. Маринов почувствовал, чем такой запрос пахнет, и отправил посетителей к С. С. Бирюзову: он-де лучше знает положение и полнее ответит на вопросы. Дело закончилось вежливым выдворением непрошеных гостей из полосы действий 3-го Украинского фронта, т. е. за пределы Болгарии.
Тогда начался подобный же зондаж в болгарских войсках на территории Греции. Там появился некий майор, который требовал от болгарского командования передать власть им, англичанам, а не Отечественному фронту Греции, предлагал помощь союзников. Одним словом, наши англо-американские партнеры по антигитлеровской коалиции вели разведку, добивались укрепления позиций сил западной ориентации и ослабления советского влияния на Балканах.
Вскоре мы получили подтверждение, что разведка и домогательства англо-американцев находят поддержку в чиновничьем аппарате Болгарии, доставшемся в наследство от монархии, а также у военного министра Д. Велчева. Через радиостанции болгарской правительственной сети стали, например, передаваться открытые сообщения, полностью раскрывавшие расположение советских войск. В штабе фронта всполошились, и Ф. И. Толбухин через С. С. Бирюзова предложил болгарскому правительству передачи по радио о дислокации советских воинских частей производить только с нашей санкции.