Страница:
- Помню, так и было. Но я уже немного остыл и ответил: поймите, товарищ Свобода, что вы нам дороги и нельзя так рисковать своей жизнью, к тому же командиру корпуса это не нужно. На том и покончили...
Много интересного вспомнили еще в тот день в гостях у президента. Но из всех разговоров я выделил сейчас один фронтовой эпизод у Дукли, о котором не забыли Свобода и Конев, ибо, на мой взгляд, этот случай не только говорит о личном мужестве тогдашнего командира чехословацкого корпуса, но и показывает, в какой нелегкой и тревожной ситуации пришлось оказаться тогда при штурме карпатских перевалов всем участникам наступления - от рядовых бойцов до генералов. Выход Свободы на передовую не был бравадой. Так поступали в те дни многие старшие офицеры, прилагавшие все силы, чтобы наш труднейший прорыв через горы в Словакию увенчался успехом...
В 6 часов 6 октября 1944 г. войска генерала Свободы совместно с 67-м стрелковым корпусом Красной Армии, которым командовал генерал С. Шмыго, взяли штурмом Дуклинский перевал. Здесь чехословацкий солдат вступил на землю своей родины и начал ее освобождение.
В честь этих славных событий 6 октября ныне празднуется как День чехословацкой Народной армии. На трудном ратном пути к перевалу Дукля родился один из главных лозунгов политической жизни современной Чехословакии: "С Советским Союзом на вечные времена!"
...Позже по делам службы мне приходилось встречаться в Пражском Граде с верным соратником военных лет - президентом Чехословацкой Социалистической Республики Людвиком Свободой. Каждая встреча приносила радость и новые знаки нашей крепкой дружбы. И всякий раз память возвращала к тем временам, когда зародилась и мужала эта дружба на полях сражений, в которых участвовало первое чехословацкое воинское формирование - пехотный батальон, созданный на территории СССР усилиями его командира подполковника Л. Свободы, политработника-коммуниста штабс-капитана Ярослава Прохазки, надпоручика Отакара Рытиржа, надпоручика Отакара Яроша и других чехословацких патриотов.
В ту военную пору советские руководители с большой заботой о наших чехословацких друзьях решали вопрос о том, как использовать молодую и еще неопытную чехословацкую воинскую часть. Всем хотелось, чтобы она уцелела в жестоких боях, воевала и с честью принесла на свою отчизну знамя свободы. Верховный Главнокомандующий, насколько мне известно, придавал этому батальону исключительно большое политическое значение. Не один раз он высказывался на сей счет в период обсуждения положения на фронтах на заседаниях Ставки. Он склонялся к тому, чтобы не бросать чехословацкий батальон в бой против опытных и хорошо вооруженных немецко-фашистских войск, полагая, что в этом случае он неминуемо понесет тяжелые потери.
Вопрос решился, когда состоялась беседа Верховного Главнокомандующего с командиром батальона Л. Свободой. И. В. Сталин откровенно изложил подполковнику свою точку зрения и все опасения. Не менее откровенно и чистосердечно ответил тогда комбат: он сказал, что немецко-фашистские захватчики являются злейшим врагом его родины, а потому он и его товарищи по оружию считают, что им следует быстрее начать боевые действия против гитлеровцев. В этом они видят свой долг перед отечеством. В итоге разговора чехословацкая воинская часть вскоре отправилась на фронт...
После боев на Украине штурм Карпат и взятие Дуклинского перевала явились для чехословаков самой долгожданной победой. Но, как ни парадоксально, именно битва под Дуклей имела для Людвика Свободы неприятные последствия. Президент Бенеш резко упрекнул тогда командира чехословацкого корпуса в том, что корпус понес большие потери. Упрек носил характер прямого обвинения, хотя Бенеш по занимаемому положению мог бы быть достаточно информирован о чрезвычайно тяжелых условиях наступления корпуса и всех советских войск в целом. Людвик Свобода парировал столь обидные и несправедливые выпады главы государства против него и доказал тому, что тот был не прав.
Однако к этому делу подключились тогдашний чехословацкий военный министр Ингр и ряд других гражданских и военных должностных лиц, в том числе и отстраненный генерал Кратохвил. В чехословацкую военную миссию в Москве из Лондона пошло указание генералу Пике относительно расформирования корпуса, поскольку, дескать, пополнить его нет возможности! Такую же депешу получил и Л. Свобода. Ингр предполагал не пополнять корпус, а сформировать из его частей три-четыре пехотных батальона, сведя их в отдельную бригаду. Расформированию подлежали артиллерийский полк, танковая бригада. Одним словом, уничтожалось самое ядро соединения. Ингр не спрашивал мнения Л. Свободы, он приказывал и требовал. Обо всем этом известили советское Верховное Главнокомандование в установленном порядке. Но здесь линия лондонского правительства поддержки не нашла. Верховное Главнокомандование Советских Вооруженных Сил связалось тогда с командующим 1-м Украинским фронтом и запросило его мнение относительно пополнения корпуса личным составом и материальной частью. Военный совет фронта ответил, что у соединения есть достаточная база для пополнения и дальнейшего роста: наши части вступили уже на словацкую землю, где было много добровольцев. В недалеком будущем, с освобождением Закарпатья, где имелось немало жителей словацкой национальности, эта база еще более возрастет. Военный совет высказался против расформирования корпуса.
Ставка согласилась с предложением Военного совета 1-го Украинского фронта сохранить чехословацкий корпус и пополнить его за счет вербовки добровольцев, а материальную часть, вооружение и технику укомплектовать из советских запасов. Так тогда и сделали.
С разрешения Советского правительства в Закарпатскую Украину, освобожденную от врага в конце октября, Л. Свобода направил небольшую группу своих людей, чтобы набрать пополнение в корпус. Группа работала очень активно, попутно помогая организовывать народные комитеты.
Так был сохранен 1-й чехословацкий армейский корпус - славное боевое соединение патриотов, явившееся основой создания вооруженных сил социалистической Чехословакии.
1-я гвардейская армия генерал-полковника А. А. Гречко из состава 4-го Украинского фронта наступала левее 38-й армии. И здесь на темп наступления оказывали воздействие те же трудные факторы оперативной обстановки: горный характер местности и сильное сопротивление противника, создавшего мощную оборону. Немецкое командование действовало тем же способом, как и против войск К. С. Москаленко, - оно подтянуло силы и наращивало их в основном на направлениях горных дорог и проходов. Однако остановить наступление армии врагу не удалось. Командарм принимал энергичные меры, постоянно сам находился на самых ответственных участках борьбы, заставил всех командиров приблизить командные пункты к войскам, и дело двинулось.
Фронт прорыва обороны противника за пять дней активных действий достиг 30 км и в глубину 10-12 км. Но самое-то важное заключалось не в этом результате, а в том, что 1-я гвардейская армия становилась ключом, которым можно было вскрыть пути за Карпаты. Враг напрягал последние силы, и назревал момент, когда его оборона должна была лопнуть. Пульс операции показывал, что произойти это может в первую очередь в полосе войск А. А. Гречко. Нужно было использовать эту тенденцию в развитии обстановки.
И противник и командующий 4-м Украинским фронтом И. Е. Петров ухватили суть дела. Однако реагировали на развитие обстановки, конечно, каждый по-своему. Немецко-фашистское командование было вынуждено снять часть сил с других направлений своей обороны перед 4-м Украинским фронтом и срочно бросить их прежде всего в полосу действий 1-й гвардейской армии. Это было замечено И. Е. Петровым, который двинул вперед 18-ю армию и 17-й гвардейский стрелковый корпус. Теперь фронт наступал всеми силами.
Генеральный штаб внимательно анализировал каждое решение командующих фронтами. Не составило исключения и решение командующего 4-м Украинским фронтом. При этом было замечено, что И. Е. Петров, пытаясь обойти горные хребты, отворачивал свои силы от направления на Команьчу, намеченного Ставкой. Это расстраивало взаимодействие с 38-й армией, наступавшей в трудных условиях. Обстановка требовала не разобщения, а тесной взаимосвязи и взаимопомощи всех сил, участвующих в операции.
По докладу Генштаба советское Верховное Главнокомандование обратило тогда внимание И. Е. Петрова на необходимость уточнить его решение и приказало основным направлением наступления фронта иметь Команьча, Гуменне, Михальовце.
Верховный Главнокомандующий, стараясь всеми возможными средствами ускорить продвижение наших войск в Карпатах, велел своему заместителю маршалу Г. К. Жукову, находившемуся тогда у К. К. Рокоссовского на 1-м Белорусском фронте, побывать у И. С. Конева и И. Е. Петрова, чтобы лично разобраться в обстановке и подумать, нельзя ли там ускорить наше наступление. Он дал маршалу право, если потребуется, приказывать от его имени.
19 сентября Жуков прилетел на 1-й Украинский фронт и убедился, что тяжелая обстановка там совпала с теми данными, которые докладывал в Ставку И. С. Конев. Заместитель Верховного Главнокомандующего увидел, как велики тут силы противника и как непросто нашими ограниченными средствами сломить оборону врага в горах. Георгий Константинович тогда доложил: "У Москаленко мало стрелковых дивизий, а действующие - переутомлены, малочисленны".
На следующий день Г. К. Жуков был уже на 4-м Украинском фронте у И. Е. Петрова. Заместитель Верховного Главнокомандующего досконально разобрался здесь в обстановке и доложил И. В. Сталину: "Ознакомившись с группировкой сил и средств армий Петрова, я считаю, что силы и средства нацелены правильно. Лично Петров правильно понимает построение операции и свое дело знает неплохо". Вместе с тем маршал отметил некоторые недочеты ведения боевых действий и от имени Верховного Главнокомандующего потребовал незамедлительного ввода в бой 3-го горнострелкового и 11-го стрелкового корпусов на участке А. А. Гречко и немедленного перехода в наступление четырех дивизий 18-й армии в тесном взаимодействии с 1-й гвардейской армией. В этом случае на правом фланге 4-го Украинского фронта могло наступать такое количество войск, которое обеспечило бы ускорение прорыва на Прешов и Команьчу. Подобные же меры активизации действий были предложены и на левом фланге, где войска И. Е. Петрова взаимодействовали со 2-м Украинским фронтом.
В заключение представитель Ставки сообщил: "С Мехлисом Петров работает дружно, и Петров никаких претензий к Мехлису не имеет"{55}. Эта приписка маршала была свидетельством величайшей личной чистоты и терпимости Ивана Ефимовича Петрова, который разобрался в Мехлисе, понял, если так можно сказать, особые черты его характера и нашел в себе силы сотрудничать с ним, как того требовали долг и совесть коммуниста.
Поездка представителя Ставки на место действий войск явилась важным организующим элементом еще более активного наступления советских войск в Карпатах. Результаты не заставили себя ждать: 20 сентября 1-я гвардейская армия пересекла чехословацкую границу, а 25 сентября 38-я армия 1-го Украинского фронта, отбросив врага к Главному Карпатскому хребту, завязала бои за перевалы. Значительные успехи были достигнуты также на других участках 4-го Украинского фронта, где действовали 18-я армия генерала Е. П. Журавлева и 17-й гвардейский стрелковый корпус генерала А. И. Гастиловича. Армия Журавлева рванулась на Ужгород, а корпус Гастиловича - на Мукачево и вскоре овладели этими важными административными центрами Закарпатья. Теперь главный горный хребет был уже позади! Но до района Словацкого национального восстания было еще далеко...
Весь октябрь 1944 г. бои в Карпатах не утихали ни днем ни ночью... Пока советские войска и корпус Свободы ломали германскую оборону, советское командование уделяло не меньшее внимание снабжению восставшей Словакии оружием, боеприпасами, снаряжением, медикаментами. При благоприятной погоде самолеты с оружием прибывали в Словакию каждую ночь. В общей сложности в 1944 г. было направлено повстанцам свыше 10 тыс. винтовок, автоматов, карабинов и пистолетов, около тысячи пулеметов, сотни противотанковых ружей, несколько миллионов патронов.
На помощь восстанию были переброшены воздушным путем сформированные в СССР 2-я отдельная чехословацкая воздушно-десантная бригада, 1-й чехословацкий истребительный авиаполк, много инструкторов и партизанских командиров. Бригада была создана в основном из словаков, перешедших на нашу сторону осенью 1943 г. в районе Мелитополя. Численность ее достигала почти 3 тыс. человек. Часть бойцов принимала участие в сражениях под Киевом и Белой Церковью. Некоторые воины получили ордена и медали за боевые отличия. После основательной боевой подготовки бригада 23 апреля 1944 г. получила Знамя, воины принесли присягу. Теперь бригаде предстояло выполнять трудные задачи в тылу врага, с которыми она справилась с честью. Хорошо зарекомендовали себя также истребители 1-го чехословацкого авиаполка.
Восстание словацкого народа продолжалось до глубокой осени 1944 г. Оно явилось самым знаменательным политическим и военным событием чехословацкой национально-освободительной борьбы. Ему принадлежит почетное место в истории европейского движения Сопротивления. В самый трудный час повстанцы, особенно коммунисты, мужественно смотрели в глаза опасности и продолжали тяжелую борьбу. Они знали, что Красная Армия спешит им на выручку, и потому держались до последнего. Однако дни восстания уже были сочтены. Из-за разгрома фашистами словацкой армии дорогое время оказалось безвозвратно утраченным. Правительство Бенеша еще раз продемонстрировало свою несостоятельность, за которую героям-повстанцам пришлось расплачиваться кровью. Эсэсовские дивизии зажали повстанцев в железное кольцо и жестоко расправились с антифашистами. Тысячи советских солдат, спешивших на помощь Словакии и штурмовавших в лоб Карпаты, полегли в жестоких боях. Прошло еще полгода, прежде чем советские воины вместе со своими боевыми товарищами из чехословацкого корпуса завершили победоносный освободительный поход в восторженно встретившей их Праге.
Глава 10. На Вену
От обороны к наступлению. - Карл Реннер предлагает свои услуги. Заявление Советского правительства. - Тайные парламентеры из Вены. -Перед штурмом. - Восстание не удалось. - Тень Аллена Даллеса. - Письмо К. Реннера в Кремль. - Начало мирного сотрудничества. - Австрийский бургомистр и советский комендант.
В результате Балатонского оборонительного сражения расстановка советских сил на венском направлении сложилась таким образом, что главная группировка войск находилась теперь в полосе 3-го Украинского фронта, который и должен был решать основные задачи по разгрому противника в предстоящей наступательной операции. Заметим, что времени для каких-либо длительных подготовительных мероприятий не имелось: с фронта докладывали, что противник окапывается, ждать нельзя, нужно ударить по врагу, пока он не успел прочно закрепиться.
3-му Украинскому фронту предстояло наступать правым флангом, нависавшим с севера над глубоким выступом, образованным линией обороны противника южнее и юго-западнее Секешфехервара. Здесь, в этом выступе, находилась главная масса оставшихся танков 6-й танковой армии СС. Разгромить эту армию означало бы убрать броневой щит немецко-фашистского командования и ликвидировать основную силу его обороны. В итоге мы открывали себе путь в западные районы Венгрии и в глубь Австрии к Вене.
Решение Ф. И. Толбухина заключалось в том, чтобы прорвать оборону противника, окружить и уничтожить главную танковую группировку врага, нанося главный удар на правом фланге фронта силами 9-й и 4-й гвардейских армий с участка Гант, озеро Веленце в направлении на Веспрем. Местность в полосе главного удара была всхолмленной и лесистой, но Ф. И. Толбухин заверил Генштаб и Ставку, что это не явится непреодолимым препятствием для окружения противника, тем более что последний был вынужден действовать в относительно узкой полосе между озерами Веленце и Балатон.
Толбухина беспокоило другое: количество артиллерии не позволяло, к сожалению, создать ее плотность свыше 180 орудий на километр фронта. Отсутствовали и крупные бронетанковые силы: в частности в 9-й и 4-й гвардейских армиях вместе было всего 197 танков и самоходно-артилле-рийских установок. Соотношение сил по танкам на направлении главного удара фронта у нас и у противника было равным... Зато 17-я воздушная армия под командованием генерала В. А. Судец могла выделить на направление главного удара свыше 500 самолетов.
Между тем разведка докладывала, что немецкие танкисты работают не покладая рук, закапывая свои боевые машины. На глазах наших войск возникало подобие укрепленного района, взломать который становилось час от часу труднее. Выход был один - срочно передать Ф. И. Толбухину полнокровную 6-ю гвардейскую танковую армию генерала А. Г. Кравченко (более 400 танков) из состава 2-го Украинского фронта, что Генштаб и предложил Ставке. Однако Верховный Главнокомандующий в данный момент не был уверен в отказе противника от наступательных замыслов, а потому пока не давал санкции на переподчинение танкистов и велел повременить.
Чтобы выполнить директиву Ставки о начале наступления не позже 16 марта, Ф. И. Толбухину пришлось двинуть войска вперед без танковой армии. Артиллерийская подготовка и поддержка атаки пехоты были проведены по всем принятым правилам, но слабость танковой основы боевых порядков атакующих войск вместе с недостаточными плотностями артиллерии снизили силу удара по вражеской обороне и обусловили невысокий темп наступления 3-го Украинского фронта.
Сопротивление противника было ожесточенным. К исходу дня советским войскам удалось вклиниться в его оборону на глубину всего 3-7 км. Внезапность была теперь утеряна. Чтобы осуществить замысел по окружению танковой армии СС, нужно было значительно поднять темп наступления прежде всего за счет ввода 6-й гвардейской танковой армии и усиления огневого воздействия на врага авиации и артиллерии. Не сделать этого означало бы дать время и возможность немецко-фашистскому командованию для организации отпора нашему наступлению и своевременного отвода войск из опасного района.
После первого дня наступления, вечером 16 марта, А. И. Антонов подробно доложил обстановку на 3-м Украинском фронте Верховному Главнокомандующему в моем присутствии. Выслушав доклад, Верховный на этот раз согласился с тем, что надо срочно вводить 6-ю гвардейскую танковую армию и приказание об этом отдать немедленно. Он сам позвонил Р. Я. Малиновскому, который был тогда на передовом командном пункте, объяснил ему, зачем нужно передать танки Ф. И. Толбухину, и приказал лично поставить задачи танкистам и на ходу передать армию соседу. Р. Я. Малиновский был расстроен таким решением Ставки, но понимал необходимость данной меры и точно исполнил приказ. Войска А. Г. Кравченко передавались в 3-й Украинский фронт в полном составе со всеми наличными запасами для развития удара правого крыла фронта и разгрома танковой группы противника.
Но танковую армию Ф. И. Толбухину удалось ввести в сражение лишь 19 марта: двое суток потребовалось на то, чтобы подвести ее к фронту и создать минимально необходимые условия для развертывания и действий. Бои продолжались с большим напряжением, и слепо рисковать танками было нельзя. К сожалению, каждая минута нашего - теперь уже обусловленного обстановкой - промедления была использована противником для усиления оборонительных рубежей и отвода своих войск.
Нам не удалось в этом сражении зажать танковую армию СС в клещи и уничтожить, как было задумано. Враг сумел создать сильные танковые щиты с севера и востока, использовал имеющиеся в этом районе каналы и леса для того, чтобы отвести свои войска. Вечером 22 марта им все-таки удалось выскользнуть через полыхавший огнем двухкилометровый коридор у северного берега Балатона.
22 марта Военный совет 3-го Украинского фронта доложил в Ставку свое решение разбить противника севернее озера Балатон, выйти на австро-венгерскую границу и подготовить дальнейшее наступление на Вену. Главный удар намечался на Сомбатхей (Сомбатель) по кратчайшему, но упиравшемуся в горы пути до австрийской границы. По мнению Генштаба, направление главного удара фронта на Сомбатель было не лучшим вариантом. Гористая местность сковала бы маневр (особенно танков); кроме того, оставался в стороне Венский промышленный район и сам город Вена, очень важный во всех отношениях. Генштаб предложил Верховному Главнокомандующему главный удар 3-го Украинского фронта наносить в направлении Шопрон, Папа, скорее всего выводящем к Вене. К тому же и местность здесь позволяла использовать всю мощь 6-й гвардейской танковой армии. И. В. Сталин согласился, и фронт двинулся на Вену. 29 марта советские войска овладели в Венгрии городами Сомбатель и Кёсег, вышли на австрийскую границу.
В полосе 2-го Украинского фронта мощной и плотной танковой группировки противника не имелось, хотя оборона немецко-фашистских войск тоже была прочной. Войска Р. Я. Малиновского могли поэтому наступать широким фронтом, нанося главный удар южнее Дуная силами 46-й армии генерала А. В. Петрушевского и 2-го гвардейского механизированного корпуса генерала К. В. Свиридова. Начиналось наступление 17 марта.
Успех сопутствовал войскам 2-го Украинского фронта. К полудню 20 марта 46-я армия, прорвав вражескую оборону, вышла к Дунаю у Комарома, окружила 20-тысячную группировку противника в районе Эстергома (так называемая товарошско-эстергомская группировка) и во взаимодействии с частями Дунайской военной флотилии приступила к уничтожению окруженного врага. Частью сил успех развивался на Дьер.
Победы, одержанные фронтами на главных направлениях, оказали благоприятное влияние на положение на флангах. Правофланговые армии 2-го Украинского фронта двинулись на Братиславу и 4 апреля штурмом освободили ее, а также 60 других населенных пунктов от немецких захватчиков. На левом фланге 3-го Украинского фронта 57-я армия и 1-я болгарская армия генерала Стойчева 2 апреля овладели центром венгерского нефтеносного района городом Надьканижа, где рабочим удалось сохранить от разрушения ценное нефтедобывающее оборудование.
А с запада навстречу советским войскам шли армии наших союзников. В эти дни они преодолели Рейн и, продвигаясь к востоку от него, заняли Франкфурт-на-Майне и ряд пунктов Рурского промышленного района Германии.
В один из этих дней Верховный Главнокомандующий при докладе обстановки сказал, как это он часто делал, ни к кому непосредственно не обращаясь:
- А где сейчас находится тот самый социал-демократ Карл Реннер, который был учеником Каутского? Он много лет подвизался в руководстве австрийской социал-демократии и, кажется, был главой последнего парламента Австрии?..
Никто не ответил: такого вопроса никак не ожидали.
- Нельзя пренебрегать влиятельными силами, стоящими на антифашистских позициях, - продолжал Сталин. - Наверное, гитлеровская диктатура научила кое-чему и социал-демократов...
И тут же мы получили задание поинтересоваться судьбой Реннера и, если он жив, узнать его местожительство. Мы передали соответствующее распоряжение по телефону на 3-й Украинский фронт.
О внутренней обстановке в Австрии мы знали немного. Было известно, впрочем, о воззвании руководящих работников компартии к народу Австрии в июне 1944 г., призывавшем на борьбу с фашизмом. В октябре поступили данные о локальных, но серьезных боях австрийских партизан против гитлеровских войск. Месяц спустя в Югославии сформировался из австрийских партизан и пленных 1-й батальон свободы, который принял участие в тяжелых сражениях с фашистами. Начало 1945 г. ознаменовалось новыми боями партизан в Альпах и созданием 2-го, а затем еще трех батальонов свободы. Об антифашистской же борьбе буржуазных деятелей Австрии каких-либо данных не имелось. Не было информации и о К. Реннере.
Но вот 4 апреля пришел доклад Военного совета 3-го Украинского фронта, где сообщалось, что Карл Реннер сам явился в штаб 103-й гвардейской стрелковой дивизии. Позже мне рассказали, что дело было так. Высокий седой человек в черном костюме был проведен в помещение, где работали офицеры штаба, и назвал себя по-немецки. Сначала никто на него не обратил особого внимания. Затем, однако, один из политработников сообразил, с кем имеет дело, и быстро доложил начальству.
Реннер оказался общительным человеком. Он охотно рассказал офицерам о своем долгом жизненном пути. С 1894 г. Реннер являлся членом социал-демократической партии, в 1918-1920 гг. был канцлером Австрийской республики, а в 1931-1933 гг. - председателем австрийского парламента. После аншлюса Реннер удалился в Нижнюю Австрию, устранившись от официальной политической деятельности.
Наши офицеры спросили К. Реннера, как он думает жить дальше. Тот заявил, что уже стар, но готов "совестью и делом" содействовать установлению демократического режима в Австрии. "Теперь и у коммунистов и у социал-демократов задача одна - уничтожение фашизма",- сказал Реннер. Отлично понимая обстановку в Австрии, проницательный политик, которому шел восьмой десяток лет, правильно оценивал свое значение как последнего догитлеровского руководителя парламента страны. Он предложил свое содействие в образовании временного правительства Австрии на военное время и заранее предупредил: "Нацистов я исключаю из парламента".
Много интересного вспомнили еще в тот день в гостях у президента. Но из всех разговоров я выделил сейчас один фронтовой эпизод у Дукли, о котором не забыли Свобода и Конев, ибо, на мой взгляд, этот случай не только говорит о личном мужестве тогдашнего командира чехословацкого корпуса, но и показывает, в какой нелегкой и тревожной ситуации пришлось оказаться тогда при штурме карпатских перевалов всем участникам наступления - от рядовых бойцов до генералов. Выход Свободы на передовую не был бравадой. Так поступали в те дни многие старшие офицеры, прилагавшие все силы, чтобы наш труднейший прорыв через горы в Словакию увенчался успехом...
В 6 часов 6 октября 1944 г. войска генерала Свободы совместно с 67-м стрелковым корпусом Красной Армии, которым командовал генерал С. Шмыго, взяли штурмом Дуклинский перевал. Здесь чехословацкий солдат вступил на землю своей родины и начал ее освобождение.
В честь этих славных событий 6 октября ныне празднуется как День чехословацкой Народной армии. На трудном ратном пути к перевалу Дукля родился один из главных лозунгов политической жизни современной Чехословакии: "С Советским Союзом на вечные времена!"
...Позже по делам службы мне приходилось встречаться в Пражском Граде с верным соратником военных лет - президентом Чехословацкой Социалистической Республики Людвиком Свободой. Каждая встреча приносила радость и новые знаки нашей крепкой дружбы. И всякий раз память возвращала к тем временам, когда зародилась и мужала эта дружба на полях сражений, в которых участвовало первое чехословацкое воинское формирование - пехотный батальон, созданный на территории СССР усилиями его командира подполковника Л. Свободы, политработника-коммуниста штабс-капитана Ярослава Прохазки, надпоручика Отакара Рытиржа, надпоручика Отакара Яроша и других чехословацких патриотов.
В ту военную пору советские руководители с большой заботой о наших чехословацких друзьях решали вопрос о том, как использовать молодую и еще неопытную чехословацкую воинскую часть. Всем хотелось, чтобы она уцелела в жестоких боях, воевала и с честью принесла на свою отчизну знамя свободы. Верховный Главнокомандующий, насколько мне известно, придавал этому батальону исключительно большое политическое значение. Не один раз он высказывался на сей счет в период обсуждения положения на фронтах на заседаниях Ставки. Он склонялся к тому, чтобы не бросать чехословацкий батальон в бой против опытных и хорошо вооруженных немецко-фашистских войск, полагая, что в этом случае он неминуемо понесет тяжелые потери.
Вопрос решился, когда состоялась беседа Верховного Главнокомандующего с командиром батальона Л. Свободой. И. В. Сталин откровенно изложил подполковнику свою точку зрения и все опасения. Не менее откровенно и чистосердечно ответил тогда комбат: он сказал, что немецко-фашистские захватчики являются злейшим врагом его родины, а потому он и его товарищи по оружию считают, что им следует быстрее начать боевые действия против гитлеровцев. В этом они видят свой долг перед отечеством. В итоге разговора чехословацкая воинская часть вскоре отправилась на фронт...
После боев на Украине штурм Карпат и взятие Дуклинского перевала явились для чехословаков самой долгожданной победой. Но, как ни парадоксально, именно битва под Дуклей имела для Людвика Свободы неприятные последствия. Президент Бенеш резко упрекнул тогда командира чехословацкого корпуса в том, что корпус понес большие потери. Упрек носил характер прямого обвинения, хотя Бенеш по занимаемому положению мог бы быть достаточно информирован о чрезвычайно тяжелых условиях наступления корпуса и всех советских войск в целом. Людвик Свобода парировал столь обидные и несправедливые выпады главы государства против него и доказал тому, что тот был не прав.
Однако к этому делу подключились тогдашний чехословацкий военный министр Ингр и ряд других гражданских и военных должностных лиц, в том числе и отстраненный генерал Кратохвил. В чехословацкую военную миссию в Москве из Лондона пошло указание генералу Пике относительно расформирования корпуса, поскольку, дескать, пополнить его нет возможности! Такую же депешу получил и Л. Свобода. Ингр предполагал не пополнять корпус, а сформировать из его частей три-четыре пехотных батальона, сведя их в отдельную бригаду. Расформированию подлежали артиллерийский полк, танковая бригада. Одним словом, уничтожалось самое ядро соединения. Ингр не спрашивал мнения Л. Свободы, он приказывал и требовал. Обо всем этом известили советское Верховное Главнокомандование в установленном порядке. Но здесь линия лондонского правительства поддержки не нашла. Верховное Главнокомандование Советских Вооруженных Сил связалось тогда с командующим 1-м Украинским фронтом и запросило его мнение относительно пополнения корпуса личным составом и материальной частью. Военный совет фронта ответил, что у соединения есть достаточная база для пополнения и дальнейшего роста: наши части вступили уже на словацкую землю, где было много добровольцев. В недалеком будущем, с освобождением Закарпатья, где имелось немало жителей словацкой национальности, эта база еще более возрастет. Военный совет высказался против расформирования корпуса.
Ставка согласилась с предложением Военного совета 1-го Украинского фронта сохранить чехословацкий корпус и пополнить его за счет вербовки добровольцев, а материальную часть, вооружение и технику укомплектовать из советских запасов. Так тогда и сделали.
С разрешения Советского правительства в Закарпатскую Украину, освобожденную от врага в конце октября, Л. Свобода направил небольшую группу своих людей, чтобы набрать пополнение в корпус. Группа работала очень активно, попутно помогая организовывать народные комитеты.
Так был сохранен 1-й чехословацкий армейский корпус - славное боевое соединение патриотов, явившееся основой создания вооруженных сил социалистической Чехословакии.
1-я гвардейская армия генерал-полковника А. А. Гречко из состава 4-го Украинского фронта наступала левее 38-й армии. И здесь на темп наступления оказывали воздействие те же трудные факторы оперативной обстановки: горный характер местности и сильное сопротивление противника, создавшего мощную оборону. Немецкое командование действовало тем же способом, как и против войск К. С. Москаленко, - оно подтянуло силы и наращивало их в основном на направлениях горных дорог и проходов. Однако остановить наступление армии врагу не удалось. Командарм принимал энергичные меры, постоянно сам находился на самых ответственных участках борьбы, заставил всех командиров приблизить командные пункты к войскам, и дело двинулось.
Фронт прорыва обороны противника за пять дней активных действий достиг 30 км и в глубину 10-12 км. Но самое-то важное заключалось не в этом результате, а в том, что 1-я гвардейская армия становилась ключом, которым можно было вскрыть пути за Карпаты. Враг напрягал последние силы, и назревал момент, когда его оборона должна была лопнуть. Пульс операции показывал, что произойти это может в первую очередь в полосе войск А. А. Гречко. Нужно было использовать эту тенденцию в развитии обстановки.
И противник и командующий 4-м Украинским фронтом И. Е. Петров ухватили суть дела. Однако реагировали на развитие обстановки, конечно, каждый по-своему. Немецко-фашистское командование было вынуждено снять часть сил с других направлений своей обороны перед 4-м Украинским фронтом и срочно бросить их прежде всего в полосу действий 1-й гвардейской армии. Это было замечено И. Е. Петровым, который двинул вперед 18-ю армию и 17-й гвардейский стрелковый корпус. Теперь фронт наступал всеми силами.
Генеральный штаб внимательно анализировал каждое решение командующих фронтами. Не составило исключения и решение командующего 4-м Украинским фронтом. При этом было замечено, что И. Е. Петров, пытаясь обойти горные хребты, отворачивал свои силы от направления на Команьчу, намеченного Ставкой. Это расстраивало взаимодействие с 38-й армией, наступавшей в трудных условиях. Обстановка требовала не разобщения, а тесной взаимосвязи и взаимопомощи всех сил, участвующих в операции.
По докладу Генштаба советское Верховное Главнокомандование обратило тогда внимание И. Е. Петрова на необходимость уточнить его решение и приказало основным направлением наступления фронта иметь Команьча, Гуменне, Михальовце.
Верховный Главнокомандующий, стараясь всеми возможными средствами ускорить продвижение наших войск в Карпатах, велел своему заместителю маршалу Г. К. Жукову, находившемуся тогда у К. К. Рокоссовского на 1-м Белорусском фронте, побывать у И. С. Конева и И. Е. Петрова, чтобы лично разобраться в обстановке и подумать, нельзя ли там ускорить наше наступление. Он дал маршалу право, если потребуется, приказывать от его имени.
19 сентября Жуков прилетел на 1-й Украинский фронт и убедился, что тяжелая обстановка там совпала с теми данными, которые докладывал в Ставку И. С. Конев. Заместитель Верховного Главнокомандующего увидел, как велики тут силы противника и как непросто нашими ограниченными средствами сломить оборону врага в горах. Георгий Константинович тогда доложил: "У Москаленко мало стрелковых дивизий, а действующие - переутомлены, малочисленны".
На следующий день Г. К. Жуков был уже на 4-м Украинском фронте у И. Е. Петрова. Заместитель Верховного Главнокомандующего досконально разобрался здесь в обстановке и доложил И. В. Сталину: "Ознакомившись с группировкой сил и средств армий Петрова, я считаю, что силы и средства нацелены правильно. Лично Петров правильно понимает построение операции и свое дело знает неплохо". Вместе с тем маршал отметил некоторые недочеты ведения боевых действий и от имени Верховного Главнокомандующего потребовал незамедлительного ввода в бой 3-го горнострелкового и 11-го стрелкового корпусов на участке А. А. Гречко и немедленного перехода в наступление четырех дивизий 18-й армии в тесном взаимодействии с 1-й гвардейской армией. В этом случае на правом фланге 4-го Украинского фронта могло наступать такое количество войск, которое обеспечило бы ускорение прорыва на Прешов и Команьчу. Подобные же меры активизации действий были предложены и на левом фланге, где войска И. Е. Петрова взаимодействовали со 2-м Украинским фронтом.
В заключение представитель Ставки сообщил: "С Мехлисом Петров работает дружно, и Петров никаких претензий к Мехлису не имеет"{55}. Эта приписка маршала была свидетельством величайшей личной чистоты и терпимости Ивана Ефимовича Петрова, который разобрался в Мехлисе, понял, если так можно сказать, особые черты его характера и нашел в себе силы сотрудничать с ним, как того требовали долг и совесть коммуниста.
Поездка представителя Ставки на место действий войск явилась важным организующим элементом еще более активного наступления советских войск в Карпатах. Результаты не заставили себя ждать: 20 сентября 1-я гвардейская армия пересекла чехословацкую границу, а 25 сентября 38-я армия 1-го Украинского фронта, отбросив врага к Главному Карпатскому хребту, завязала бои за перевалы. Значительные успехи были достигнуты также на других участках 4-го Украинского фронта, где действовали 18-я армия генерала Е. П. Журавлева и 17-й гвардейский стрелковый корпус генерала А. И. Гастиловича. Армия Журавлева рванулась на Ужгород, а корпус Гастиловича - на Мукачево и вскоре овладели этими важными административными центрами Закарпатья. Теперь главный горный хребет был уже позади! Но до района Словацкого национального восстания было еще далеко...
Весь октябрь 1944 г. бои в Карпатах не утихали ни днем ни ночью... Пока советские войска и корпус Свободы ломали германскую оборону, советское командование уделяло не меньшее внимание снабжению восставшей Словакии оружием, боеприпасами, снаряжением, медикаментами. При благоприятной погоде самолеты с оружием прибывали в Словакию каждую ночь. В общей сложности в 1944 г. было направлено повстанцам свыше 10 тыс. винтовок, автоматов, карабинов и пистолетов, около тысячи пулеметов, сотни противотанковых ружей, несколько миллионов патронов.
На помощь восстанию были переброшены воздушным путем сформированные в СССР 2-я отдельная чехословацкая воздушно-десантная бригада, 1-й чехословацкий истребительный авиаполк, много инструкторов и партизанских командиров. Бригада была создана в основном из словаков, перешедших на нашу сторону осенью 1943 г. в районе Мелитополя. Численность ее достигала почти 3 тыс. человек. Часть бойцов принимала участие в сражениях под Киевом и Белой Церковью. Некоторые воины получили ордена и медали за боевые отличия. После основательной боевой подготовки бригада 23 апреля 1944 г. получила Знамя, воины принесли присягу. Теперь бригаде предстояло выполнять трудные задачи в тылу врага, с которыми она справилась с честью. Хорошо зарекомендовали себя также истребители 1-го чехословацкого авиаполка.
Восстание словацкого народа продолжалось до глубокой осени 1944 г. Оно явилось самым знаменательным политическим и военным событием чехословацкой национально-освободительной борьбы. Ему принадлежит почетное место в истории европейского движения Сопротивления. В самый трудный час повстанцы, особенно коммунисты, мужественно смотрели в глаза опасности и продолжали тяжелую борьбу. Они знали, что Красная Армия спешит им на выручку, и потому держались до последнего. Однако дни восстания уже были сочтены. Из-за разгрома фашистами словацкой армии дорогое время оказалось безвозвратно утраченным. Правительство Бенеша еще раз продемонстрировало свою несостоятельность, за которую героям-повстанцам пришлось расплачиваться кровью. Эсэсовские дивизии зажали повстанцев в железное кольцо и жестоко расправились с антифашистами. Тысячи советских солдат, спешивших на помощь Словакии и штурмовавших в лоб Карпаты, полегли в жестоких боях. Прошло еще полгода, прежде чем советские воины вместе со своими боевыми товарищами из чехословацкого корпуса завершили победоносный освободительный поход в восторженно встретившей их Праге.
Глава 10. На Вену
От обороны к наступлению. - Карл Реннер предлагает свои услуги. Заявление Советского правительства. - Тайные парламентеры из Вены. -Перед штурмом. - Восстание не удалось. - Тень Аллена Даллеса. - Письмо К. Реннера в Кремль. - Начало мирного сотрудничества. - Австрийский бургомистр и советский комендант.
В результате Балатонского оборонительного сражения расстановка советских сил на венском направлении сложилась таким образом, что главная группировка войск находилась теперь в полосе 3-го Украинского фронта, который и должен был решать основные задачи по разгрому противника в предстоящей наступательной операции. Заметим, что времени для каких-либо длительных подготовительных мероприятий не имелось: с фронта докладывали, что противник окапывается, ждать нельзя, нужно ударить по врагу, пока он не успел прочно закрепиться.
3-му Украинскому фронту предстояло наступать правым флангом, нависавшим с севера над глубоким выступом, образованным линией обороны противника южнее и юго-западнее Секешфехервара. Здесь, в этом выступе, находилась главная масса оставшихся танков 6-й танковой армии СС. Разгромить эту армию означало бы убрать броневой щит немецко-фашистского командования и ликвидировать основную силу его обороны. В итоге мы открывали себе путь в западные районы Венгрии и в глубь Австрии к Вене.
Решение Ф. И. Толбухина заключалось в том, чтобы прорвать оборону противника, окружить и уничтожить главную танковую группировку врага, нанося главный удар на правом фланге фронта силами 9-й и 4-й гвардейских армий с участка Гант, озеро Веленце в направлении на Веспрем. Местность в полосе главного удара была всхолмленной и лесистой, но Ф. И. Толбухин заверил Генштаб и Ставку, что это не явится непреодолимым препятствием для окружения противника, тем более что последний был вынужден действовать в относительно узкой полосе между озерами Веленце и Балатон.
Толбухина беспокоило другое: количество артиллерии не позволяло, к сожалению, создать ее плотность свыше 180 орудий на километр фронта. Отсутствовали и крупные бронетанковые силы: в частности в 9-й и 4-й гвардейских армиях вместе было всего 197 танков и самоходно-артилле-рийских установок. Соотношение сил по танкам на направлении главного удара фронта у нас и у противника было равным... Зато 17-я воздушная армия под командованием генерала В. А. Судец могла выделить на направление главного удара свыше 500 самолетов.
Между тем разведка докладывала, что немецкие танкисты работают не покладая рук, закапывая свои боевые машины. На глазах наших войск возникало подобие укрепленного района, взломать который становилось час от часу труднее. Выход был один - срочно передать Ф. И. Толбухину полнокровную 6-ю гвардейскую танковую армию генерала А. Г. Кравченко (более 400 танков) из состава 2-го Украинского фронта, что Генштаб и предложил Ставке. Однако Верховный Главнокомандующий в данный момент не был уверен в отказе противника от наступательных замыслов, а потому пока не давал санкции на переподчинение танкистов и велел повременить.
Чтобы выполнить директиву Ставки о начале наступления не позже 16 марта, Ф. И. Толбухину пришлось двинуть войска вперед без танковой армии. Артиллерийская подготовка и поддержка атаки пехоты были проведены по всем принятым правилам, но слабость танковой основы боевых порядков атакующих войск вместе с недостаточными плотностями артиллерии снизили силу удара по вражеской обороне и обусловили невысокий темп наступления 3-го Украинского фронта.
Сопротивление противника было ожесточенным. К исходу дня советским войскам удалось вклиниться в его оборону на глубину всего 3-7 км. Внезапность была теперь утеряна. Чтобы осуществить замысел по окружению танковой армии СС, нужно было значительно поднять темп наступления прежде всего за счет ввода 6-й гвардейской танковой армии и усиления огневого воздействия на врага авиации и артиллерии. Не сделать этого означало бы дать время и возможность немецко-фашистскому командованию для организации отпора нашему наступлению и своевременного отвода войск из опасного района.
После первого дня наступления, вечером 16 марта, А. И. Антонов подробно доложил обстановку на 3-м Украинском фронте Верховному Главнокомандующему в моем присутствии. Выслушав доклад, Верховный на этот раз согласился с тем, что надо срочно вводить 6-ю гвардейскую танковую армию и приказание об этом отдать немедленно. Он сам позвонил Р. Я. Малиновскому, который был тогда на передовом командном пункте, объяснил ему, зачем нужно передать танки Ф. И. Толбухину, и приказал лично поставить задачи танкистам и на ходу передать армию соседу. Р. Я. Малиновский был расстроен таким решением Ставки, но понимал необходимость данной меры и точно исполнил приказ. Войска А. Г. Кравченко передавались в 3-й Украинский фронт в полном составе со всеми наличными запасами для развития удара правого крыла фронта и разгрома танковой группы противника.
Но танковую армию Ф. И. Толбухину удалось ввести в сражение лишь 19 марта: двое суток потребовалось на то, чтобы подвести ее к фронту и создать минимально необходимые условия для развертывания и действий. Бои продолжались с большим напряжением, и слепо рисковать танками было нельзя. К сожалению, каждая минута нашего - теперь уже обусловленного обстановкой - промедления была использована противником для усиления оборонительных рубежей и отвода своих войск.
Нам не удалось в этом сражении зажать танковую армию СС в клещи и уничтожить, как было задумано. Враг сумел создать сильные танковые щиты с севера и востока, использовал имеющиеся в этом районе каналы и леса для того, чтобы отвести свои войска. Вечером 22 марта им все-таки удалось выскользнуть через полыхавший огнем двухкилометровый коридор у северного берега Балатона.
22 марта Военный совет 3-го Украинского фронта доложил в Ставку свое решение разбить противника севернее озера Балатон, выйти на австро-венгерскую границу и подготовить дальнейшее наступление на Вену. Главный удар намечался на Сомбатхей (Сомбатель) по кратчайшему, но упиравшемуся в горы пути до австрийской границы. По мнению Генштаба, направление главного удара фронта на Сомбатель было не лучшим вариантом. Гористая местность сковала бы маневр (особенно танков); кроме того, оставался в стороне Венский промышленный район и сам город Вена, очень важный во всех отношениях. Генштаб предложил Верховному Главнокомандующему главный удар 3-го Украинского фронта наносить в направлении Шопрон, Папа, скорее всего выводящем к Вене. К тому же и местность здесь позволяла использовать всю мощь 6-й гвардейской танковой армии. И. В. Сталин согласился, и фронт двинулся на Вену. 29 марта советские войска овладели в Венгрии городами Сомбатель и Кёсег, вышли на австрийскую границу.
В полосе 2-го Украинского фронта мощной и плотной танковой группировки противника не имелось, хотя оборона немецко-фашистских войск тоже была прочной. Войска Р. Я. Малиновского могли поэтому наступать широким фронтом, нанося главный удар южнее Дуная силами 46-й армии генерала А. В. Петрушевского и 2-го гвардейского механизированного корпуса генерала К. В. Свиридова. Начиналось наступление 17 марта.
Успех сопутствовал войскам 2-го Украинского фронта. К полудню 20 марта 46-я армия, прорвав вражескую оборону, вышла к Дунаю у Комарома, окружила 20-тысячную группировку противника в районе Эстергома (так называемая товарошско-эстергомская группировка) и во взаимодействии с частями Дунайской военной флотилии приступила к уничтожению окруженного врага. Частью сил успех развивался на Дьер.
Победы, одержанные фронтами на главных направлениях, оказали благоприятное влияние на положение на флангах. Правофланговые армии 2-го Украинского фронта двинулись на Братиславу и 4 апреля штурмом освободили ее, а также 60 других населенных пунктов от немецких захватчиков. На левом фланге 3-го Украинского фронта 57-я армия и 1-я болгарская армия генерала Стойчева 2 апреля овладели центром венгерского нефтеносного района городом Надьканижа, где рабочим удалось сохранить от разрушения ценное нефтедобывающее оборудование.
А с запада навстречу советским войскам шли армии наших союзников. В эти дни они преодолели Рейн и, продвигаясь к востоку от него, заняли Франкфурт-на-Майне и ряд пунктов Рурского промышленного района Германии.
В один из этих дней Верховный Главнокомандующий при докладе обстановки сказал, как это он часто делал, ни к кому непосредственно не обращаясь:
- А где сейчас находится тот самый социал-демократ Карл Реннер, который был учеником Каутского? Он много лет подвизался в руководстве австрийской социал-демократии и, кажется, был главой последнего парламента Австрии?..
Никто не ответил: такого вопроса никак не ожидали.
- Нельзя пренебрегать влиятельными силами, стоящими на антифашистских позициях, - продолжал Сталин. - Наверное, гитлеровская диктатура научила кое-чему и социал-демократов...
И тут же мы получили задание поинтересоваться судьбой Реннера и, если он жив, узнать его местожительство. Мы передали соответствующее распоряжение по телефону на 3-й Украинский фронт.
О внутренней обстановке в Австрии мы знали немного. Было известно, впрочем, о воззвании руководящих работников компартии к народу Австрии в июне 1944 г., призывавшем на борьбу с фашизмом. В октябре поступили данные о локальных, но серьезных боях австрийских партизан против гитлеровских войск. Месяц спустя в Югославии сформировался из австрийских партизан и пленных 1-й батальон свободы, который принял участие в тяжелых сражениях с фашистами. Начало 1945 г. ознаменовалось новыми боями партизан в Альпах и созданием 2-го, а затем еще трех батальонов свободы. Об антифашистской же борьбе буржуазных деятелей Австрии каких-либо данных не имелось. Не было информации и о К. Реннере.
Но вот 4 апреля пришел доклад Военного совета 3-го Украинского фронта, где сообщалось, что Карл Реннер сам явился в штаб 103-й гвардейской стрелковой дивизии. Позже мне рассказали, что дело было так. Высокий седой человек в черном костюме был проведен в помещение, где работали офицеры штаба, и назвал себя по-немецки. Сначала никто на него не обратил особого внимания. Затем, однако, один из политработников сообразил, с кем имеет дело, и быстро доложил начальству.
Реннер оказался общительным человеком. Он охотно рассказал офицерам о своем долгом жизненном пути. С 1894 г. Реннер являлся членом социал-демократической партии, в 1918-1920 гг. был канцлером Австрийской республики, а в 1931-1933 гг. - председателем австрийского парламента. После аншлюса Реннер удалился в Нижнюю Австрию, устранившись от официальной политической деятельности.
Наши офицеры спросили К. Реннера, как он думает жить дальше. Тот заявил, что уже стар, но готов "совестью и делом" содействовать установлению демократического режима в Австрии. "Теперь и у коммунистов и у социал-демократов задача одна - уничтожение фашизма",- сказал Реннер. Отлично понимая обстановку в Австрии, проницательный политик, которому шел восьмой десяток лет, правильно оценивал свое значение как последнего догитлеровского руководителя парламента страны. Он предложил свое содействие в образовании временного правительства Австрии на военное время и заранее предупредил: "Нацистов я исключаю из парламента".