Страница:
В тот же день, 5 августа, был издан поздравительный приказ и дан первый салют в честь освобождения Орла и Белгорода. Одновременно трем стрелковым дивизиям (5, 129, 380-й) было присвоено наименование Орловских и двум (89-й и 305-й) - Белгородских.
В первом салюте участвовали 124 орудия, и дали они 12 залпов. Мы рассчитывали, что так будет и в дальнейшем. Но 23 августа, когда был взят Харьков, стало ясно, что нельзя всех победителей стричь под одну гребенку. Харьков имел очень большое значение, и потому последовало предложение дать в ознаменование его освобождения 20 залпов из 224 орудий. Так мы и поступили.
Салюты с энтузиазмом были восприняты не только населением столицы, но и войсками действующей армии. По нескольку раз на день нам звонили с фронтов и требовали салютов чуть ли не за каждый взятый населенный пункт. Возникла необходимость провести какую-то градацию. Ведь далеко не одно и то же значило освобождение, скажем, Киева и Бердичева, Риги и Шяуляя, Минска и Духовщины.
В дальнейшем Генштаб разработал, а Верховный Главнокомандующий утвердил три категории салютов: 1-я категория - 24 залпа из 324 орудий, 2-я - 20 залпов из 224 орудий, 3-я - 12 залпов из 124 орудий. Разрешение на каждый салют давалось лично Верховным. За редким исключением, Москва салютовала победителям в день изгнания противника из того или иного пункта. Перечень войск и фамилии командиров, которых надлежало отметить в приказе, представлялись командующим фронтом. Приказ готовился Оперативным управлением, причем вступительная его часть, характеризовавшая действия войск, или, как мы говорили тогда, "шапка" приказа, обязательно докладывалась Верховному Главнокомандующему. Обычно это делалось по телефону, и тут же согласовывалась категория салюта.
"Шапки" писали либо генерал-лейтенант А. А. Грызлов, либо я. Особенно набил на этом руку Анатолий Алексеевич. Подправлялись "шапки" только изредка, чаще всего с исторических позиций. Например, в приказ от 27 января 1945 года, отдававшийся по случаю прорыва обороны противника в районе Мазурских озер, Верховный добавил фразу: "считавшейся у немцев с времен первой мировой войны неприступной системой обороны". Тем самым подчеркивалась значимость одержанной победы.
Салюты по первой категории - 24 залпа из 324 орудий - производились только в случае освобождения столицы союзной республики, при овладении столичными городами других государств и в честь некоторых других особо выдающихся событий. Всего за время войны было 23 таких салюта. Давались они за разгром и изгнание противника из Киева, Одессы, Севастополя, Петрозаводска, Минска, Вильнюса, Кишинева, Бухареста, Таллина, Риги, Белграда, Варшавы, Будапешта, Кракова, Вены, Праги, а также за овладение Кенигсбергом и Берлином. Кроме того, салюты по первой категории давались при выходе наших войск на южную государственную границу 26 марта 1944 года, при выходе на юго-западную границу 8 апреля 1944 года и в честь соединения с англо-американскими войсками в районе Торгау 27 апреля 1945 года. В ходе войны с империалистической Японией было также произведено два таких салюта: один - по случаю разгрома Квантунской армии и другой - 3 сентября 1945 года - в честь полной победы над Японией.
По второй категории - 20 залпов из 224 орудий - Москва салютовала 210 раз. В том числе: при освобождении больших городов - 150 раз, при прорыве сильно укрепленной обороны противника - 29, по завершении разгрома крупных неприятельских группировок - 7, в честь форсирования рек - 12, при вторжении наших войск в немецкие провинции, преодолении Карпат, захвате островов - 12.
По третьей категории - 12 залпов из 124 орудий - салюты производились 122 раза, главным образом при овладении узлами железных и шоссейных дорог, а также крупными населенными пунктами, имевшими оперативное значение.
В День Победы над фашистской Германией, 9 мая 1945 года, был дан салют 30 залпами из 1000 орудий.
Издавались и такие благодарственные приказы, оглашение которых не сопровождалось салютами. Так было, например, 12 августа 1943 года, когда четыре наши дивизии овладели городом Карачев. Другой такой же приказ был подписан 18 сентября 1943 года. В нем выражалась благодарность 2-му гвардейскому кавалерийскому корпусу за прорыв в тыл противника, форсирование реки Десны и удержание плацдарма до подхода главных сил. Форсирование Днепра было отмечено двумя аналогичными приказами.
Бывало и так: в честь освобождения Киева салют состоялся 6 ноября 1943 года, а через десять дней выяснилось, что фронт не назвал нам пяти отдельных полков (трех минометных, одного пушечного и одного танкового), участвовавших в боях за столицу Украины. Доложили Верховному, и последовало указание дать дополнительный приказ без салюта и всем пяти полкам присвоить наименование Киевских.
За время войны с гитлеровской Германией всего было отдано 373 благодарственных приказа, из них без салютов - 20. По годам они распределялись так: в 1943 году -55, в 1944 году - 166, в 1945 году по 9 мая - 148. В том же заключительном году войны последовали еще 5 приказов, сопровождавшихся салютами: о Параде Победы - 24 июня, в честь Военно-Морского Флота - 22 июля, в честь Военно-Воздушных Сил - 19 августа, по случаю победы над Квантунской армией - 23 августа и в связи с подписанием акта о безоговорочной капитуляции Японии - 3 сентября.
В 1943 году было пять дней, когда производились по два победных салюта, и два дня - с тремя салютами. В 1944 году насчитывается 26 дней, когда Родина салютовала дважды, 4 дня, ознаменовавшихся тремя салютами каждый, и один день, 27 июля, прогремевший пятью салютами (Родина чествовала тогда героев, взявших с боями города Белосток, Станислав, Даугавпилс, Львов, Шяуляй).
1945 год характерен дальнейшим ростом количества салютов. 25 дней было с двумя салютами, 15 - с тремя, 3 - с четырьмя, 2 - с пятью. По пять салютов прогремело 19 января, когда были освобождены города Ясло, Краков, Млава, Лодзь и осуществлен прорыв в Восточной Пруссии, а также 22 января, когда наши войска овладели Инстербургом, Хоэнзальцей (Иновроцлавом), Алленштайном, Гнезно, Остероде.
Наибольшее количество салютов, естественно, пришлось на долю тех фронтов, войска которых победоносно завершали войну на территории гитлеровской Германии или на подступах к ней. Войскам 1-го Украинского фронта Москва салютовала 68 раз, 1-го Белорусского - 46, 2-го Украинского - 45, 2-го Белорусского - 44, 3-го Украинского - 36, 3-го Белорусского - 29, 4-го Украинского - 25.
Как правило, салют давался в честь войск какого-то одного фронта. Но в 27 случаях салюты посвящались сразу трем, четырем н даже пяти взаимодействовавшим фронтам. А если дело касалось приморского города, в освобождении которого наряду с войсками участвовали боевые корабли, то салютовали и флоту.
Конечно, подготовка благодарственных приказов и организация салютов обязанность приятная, поскольку она прямо связывалась с победами наших Вооруженных Сил. В общем объеме работы Оперативного управления это занимало далеко не первостепенное место, однако тоже требовало немалых затрат времени и внимания. При подготовке приказа надо было тщательно выверить нумерацию всех соединений и частей, фамилии командиров, ничего не перепутать и не пропустить. А сроки всегда поджимали - в нашем распоряжении редко когда имелось более двух часов. Донесения об овладении городами поступали обычно к вечеру, салют надо было дать не раньше, чем наступит темнота (иначе пропадал эффект от ракет), но и не позднее 23 часов. В иные дни салюты следовали один за другим, и тут мы выходили из трудного положения только благодаря высокой работоспособности наших офицеров и генералов, отлично знавших обстановку, нумерацию войск и фамилии командиров. Приказы монтировались обычно в кабинете начальника Оперативного управления, и, пока я докладывал Верховному "шапку", мои ближайшие помощники уже заканчивали подготовку остального текста.
До 30 ноября 1944 года благодарственные приказы адресовались только командующим фронтами. Затем прибавился второй адресат - начальник штаба фронта. Инициатива в данном случае исходила снизу. При подготовке очередного приказа в честь войск 2-го Украинского фронта мы, по обыкновению, стали уточнять отдельные детали у начальника штаба фронта генерал-полковника М. В. Захарова. Матвей Васильевич покритиковал нас за недооценку роли штабов: в приказах, мол, отмечаются заслуги всех, а о штабах нет ни слова. Доложили об этом Верховному. Он отнесся к претензии с пониманием:
- Захаров прав. Роль штабов велика. Впредь приказы давать в два адреса командующему и начальнику штаба.
Так мы и стали делать. Первый такой приказ пошел 2-му Украинскому фронту в тот же день, 30 ноября 1944 года.
С благодарственными приказами и салютами не всегда и не все проходило гладко. Бывали споры - кто взял тот или иной пункт? Случались и недовольства, когда Генштаб отказывал в салюте. Командующие некоторых фронтов, действовавших на местности с незначительным количеством крупных населенных пунктов, настойчиво просили произвести салют за относительно небольшие пункты. Если Генштаб не соглашался, они обращались прямо к Верховному, и тот иногда удовлетворял их просьбы. Так было, например, при освобождении Духовщины. В других случаях, от-казав в салюте, Сталин все же отдавал нам распоряжение подготовить благодарственный приказ.
Приказы писались очень тщательно. Верховный Главнокомандующий сам следил за этим и не прощал оплошностей. Однажды он распорядился, чтобы при упоминании городов, когда-то переименованных, обязательно писалось в скобках старое название, например: Тарту (Юрьев, Дерпт). Пришлось специально выделять человека, который занимался такого рода уточнениями. В дальнейшем при освобождении Польши на него же возложили наблюдение за тем, чтобы в приказах отбитые у противника города назывались бы и по-польски и по-немецки.
Первоначально все без исключения части и соединения, упомянутые в благодарственном приказе, получали почетное наименование в зависимости от того города, который ими освобожден. Появились дивизии Воронежские, Курские, Харьковские. Но чем дальше развивалось наше наступление, тем больше освобождалось городов. И сам собой встал вопрос - как же поступать с теми частями и соединениями, на долю которых выпало освобождать по три-четыре города и более. Не присваивать же им по четыре почетных наименования? От Верховного и на сей счет последовали четкие указания: почетное наименование может быть только сдвоенным, скажем 291-я Воронежско-Киевская штурмовая авиационная дивизия. К многократно отличившимся войскам стали применяться и иные меры поощрения: их либо награждали орденами, либо представляли к гвардейскому званию.
С Верховным мы имели принципиальную договоренность буквально по всем деталям благодарственного приказа. И все-таки из-за спешки при подготовке текста оплошности иногда случались. Помню, в частности, такой случай. Однажды во время нашего доклада в Ставке позвонил Конев и сообщил прямо Сталину об освобождении какого-то крупного населенного пункта. Было уже около 22 часов, но Верховный Главнокомандующий распорядился дать салют в тот же день. На все приготовления у нас оставалось не более часа. Я тут же написал "шапку" приказа. Она была утверждена. После этого из соседней комнаты, где стояли телефоны, позвонил сначала Грызлову о немедленной передаче мне нумерации войск и фамилий командиров, затем на радио Пузину - о предстоящей передаче приказа и, наконец, коменданту города - о салюте. "Шапку" занес машинисткам и сел монтировать остальную часть приказа, пользуясь своей рабочей картой и имевшимся у меня списком командиров. Примерно через полчаса мы с Грызловым сверили наши данные. Я опять пошел в машбюро, продиктовал недостававшую часть текста, отослал приказ на радио и, вернувшись в кабинет Верховного, доложил, что все готово, в 23 часа салют будет.
- Послушаем,- сказал Сталин и включил неказистый круглый динамик на своем письменном столе.
По радио приказ всегда читался с таким расчетом, чтобы не более чем через минуту по окончании чтения грохотал салют. Так было и на этот раз. Своим торжественным, неповторимым голосом Ю. Б. Левитан начал:
- Командующему 1-м Украинским фронтом! Войска 1-го Украинского фронта в результате...
В этот миг Сталин вдруг закричал:
- Почему Левитан пропустил фамилию Конева? Дайте мне текст! В тексте фамилия Конева отсутствовала. И виноват в этом был я: когда готовил "шапку", заголовок написал сокращенно-"Ком. 1 УФ", упустив, что имею дело не с генштабовскими машинистками. У нас, в Генеральном штабе, они сами развертывали заголовки. Сталин страшно рассердился.
- Почему пропустили фамилию командующего? - спросил он, в упор разглядывая меня.- Что это за безыменный приказ?.. Что у вас на плечах?
Я промолчал.
- Остановить передачу и прочитать все заново! - приказал Верховный.
Я бросился к телефону. Предупредил КП не давать залпов по окончании чтения приказа. Потом позвонил на радиостудию, где Левитан уже кончил читать, и попросил, чтобы он повторил все сначала, но обязательно назвал бы фамилию Конева.
Левитан почти без паузы стал читать приказ вторично, а я опять позвонил на КП и распорядился, чтобы давали теперь салют, как полагается. Все это происходило на глазах у Верховного Главнокомандующего. Он, казалось, следил за каждым моим движением и, когда мне удалось наконец исправить свою ошибку, сердито бросил:
- Можете идти.
Я собрал карты со стола, вышел и стал ждать А. И. Антонова.
- Плохо дело,- сказал Алексей Иннокентьевич, выйдя из кабинета.
Так как до меня сменилось уже пять начальников Оперативного управления, я знал, чем это пахнет. По правде говоря, чувство было двоякое: с одной стороны, я был опечален, а с другой - обрадован. Отстранение от должности дало бы возможность уйти на фронт. Этого хотели многие из нас, поскольку служба в Генеральном штабе требовала тогда невероятного и притом постоянного нервного напряжения. Да и вообще стремление на фронт было в то время естественным для каждого советского человека.
Злополучную недомолвку в заголовке приказа ни у нас в Генштабе, ни на фронте никто не заметил. Были только вопросы, почему два раза читали приказ. Но мы-то извлекли для себя урок. Всем строго-настрого было приказано не делать никаких сокращений в черновиках, текст и заголовки писать полностью.
Два дня я не ездил в Ставку, и по утрам Верховный не звонил мне, как прежде. Все вопросы, касающиеся Генштаба, он решал теперь только с Антоновым.
На третий день, когда А. И. Антонов поехал с очередным докладом в Ставку, поступило сообщение об освобождении войсками 2-го Украинского фронта какого-то крупного населенного пункта. Мы, как обычно, спешно подготовили "шапку" благодарственного приказа. Я позвонил Поскребышеву и попросил доложить ее Антонову. И почти тотчас же мне позвонил Алексей Иннокентьевич.
- Приезжайте с приказом сами...
Через несколько минут я входил в кабинет Верховного.
- Читайте,- приказал он.- Фамилию не пропустили?
Я прочитал и получил разрешение передавать приказ в эфир. С той поры опять все пошло по-прежнему.
"Салютные приказы", как мы их называли, день ото дня доставляли нам все больше хлопот. Мы едва поспевали писать их. Иногда бывало так, что в радиостудию приказ доставляли частями. Ю. Б. Левитан читал вторую страницу, а третью еще везли ему. Но и Левитан, и мы как-то выходили из положения. Все заканчивалось хорошо, и вдруг - новая осечка.
Произошла она в самом конце войны, когда дали уже салют за взятие Берлина. В приказе по этому случаю не упомянули фамилию генерала В. В. Новикова. То ли штаб фронта не назвал его, то ли ошиблись мы в Генштабе, но объективно получилось так, что 7-й танковый корпус вроде бы непричастен к овладению столицей Германии. На следующий день В. В. Новиков прислал телеграмму на имя Верховного Главнокомандующего, выражая в ней свое возмущение.
Верховный Главнокомандующий очень бранился. Употребил по нашему адресу несколько нелестных эпитетов. Высказал предположение, что Генштаб, видимо, пропускал фамилии и других командиров. А в конечном счете последовало распоряжение: издать для Новикова отдельный приказ, переслать ему лично, но по радио не передавать и виновных наказать. 4 мая Сталин сам подписал этот приказ за No 11080. В нем говорилось:
"7 гв. танковый корпус генерал-майора танковых войск Новикова, как ошибочно не попавший в приказ Верховного Главнокомандующего в список соединений, участвовавших в овладении Берлином, дополнительно включить в приказ и представить части корпуса к присвоению наименований Берлинских и к награждению орденами".
В. В. Новиков, видимо, был удовлетворен. Но нам это принесло неприятности - наказали несколько человек...
В годовщину Октябрьской революции, Первого мая и в День Красной Армии писались особые приказы и также объявлялись для всей страны по радио. В этих приказах военного времени обязательно давалась краткая характеристика положения на фронте, ставились от имени партии и правительства задачи войскам и труженикам тыла на ближайшее будущее, а также воздавалось должное героям войны и труда. Затем появились праздники разных родов оружия: День артиллерии, День танкиста и другие. В эти дни в Москве тоже стали греметь салюты, а теперь советской столице вторят и города-герои.
Салюты с иллюминацией прочно вошли в ритуал наших всенародных праздников.
8 мая 1945 года в Карлсхорсте - пригороде Берлина - был подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Гитлеровская военная машина разрушилась. Третий рейх пал.
Ночь на 9 мая мы провели, однако, в тревоге. Выполнят ли фашистские заправилы условия капитуляции или отнесутся к ним так же, как относились в прошлом к другим своим международным обязательствам? К утру эти опасения стали рассеиваться: в Генштаб и в Ставку начали поступать доклады о том, что немецкие войска повсеместно складывают оружие и сдаются в плен. Только в Чехословакии положение оставалось напряженным. Там противник не капитулировал, по-прежнему оказывал сопротивление и пытался отойти на юг и запад. Войска 1, 4 и 2-го Украинских фронтов спешили на помощь восставшей Праге, нанося по врагу мощные удары.
Туда же устремились из-под Берлина две гвардейские танковые армии - 3-я и 4-я. С рассветом они ворвались в столицу Чехословакии. Совместно с пражанами город был полностью очищен от врага в течение нескольких часов. А во второй половине дня в Прагу вступили войска 4-го Украинского фронта. К вечеру сюда же подошли войска 2-го Украинского фронта. Жалкие остатки вермахта под командованием гитлеровского фельдмаршала Шернера и генерала Велера выбивались из последних сил, и по всему было видно, что конец их недалек.
В Москве же тем временем шло ликование. 9 мая было объявлено всенародным праздником - Днем Победы. Приказ на победный салют мы написали с утра. Вопреки обыкновению, на этот раз для передачи его по радио Ю. Б. Левитан был вызван в Ставку. Отсюда же, из Кремля, в 21 час И. В. Сталин обратился к советскому народу с краткой речью. Он объявил, что капитуляция фашистской Германии стала реальностью, однако не умолчал о сопротивлении группировки Шернера и Велера.
- Но я надеюсь,- прибавил затем Верховный Главнокомандующий,- что Красной Армии удастся привести ее в чувство. Теперь мы можем с полным основанием заявить, что наступил исторический день окончательного разгрома Германии, день великой победы народа над германским империализмом. Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряженный труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь Отечества, не прошли даром и увенчались полной победой над врагом...
Должен заметить, что с конца апреля строгий порядок, существовавший в Ставке на протяжении всей войны, вдруг нарушился. Антонова и меня вызывали туда по нескольку раз в день и в разное время. Многие документы мы исполняли прямо там. Молниеносно развивавшиеся события не укладывались ни в какие рамки.
А со 2 мая, когда был взят Берлин, вся Москва жила необычной, какой-то взбудораженной жизнью. На улицах царило праздничное возбуждение. На Красной площади днем и ночью толпился народ.
Как-то в первые майские дни мы с Алексеем Иннокентьевичем изменили своему правилу и поехали к себе из Кремля через Спасские ворота: хотелось взглянуть на ликующих москвичей. Сколь опрометчивым было это решение, мы осознали лишь тогда, когда автомобиль наш буквально застрял среди заполненной людьми площади. С криками "ура" нас стали вытаскивать из машины, чтобы "качнуть". Тогда качали всех, кто был в военной форме, и мы, конечно, не составляли исключения. Никакие наши доводы не действовали. Антонова в конце концов вытянули, и через мгновение его ноги замелькали высоко в воздухе, а я сидел, обхватив два пузатых портфеля, и дрожал за оперативные документы. Только при содействии кремлевской охраны нам удалось пешком вернуться обратно в Кремль и на другом автомобиле уехать в Генштаб через Боровицкие ворота.
Через несколько дней после подписания победного приказа Верховный Главнокомандующий приказал нам продумать и доложить ему наши соображения о параде в ознаменование победы над гитлеровской Германией.
- Нужно подготовить и провести особый парад,- сказал он.- Пусть в нем будут участвовать представители всех фронтов и всех родов войск. Хорошо бы также, по русскому обычаю, отметить победу за столом, устроить в Кремле торжественный обед. Пригласим на него командующих войсками фронтов и других военных по предложению Генштаба. Обед не будем откладывать и сделаем его до парада.
На другой день в Генштабе закипела работа. Были созданы две группы: одна вместе с Главным политическим управлением готовила списки лиц, приглашаемых на торжественный обед, а другая всецело занялась парадом. Следовало наметить состав участников парада, разработать весь его ритуал, отличный от обычного, определить форму одежды, сроки подготовки и порядок размещения людей, которые прибудут в Москву с фронтов. Много было и других организационных вопросов, требовавших правильного решения.
Через два-три дня предварительные расчеты были закончены. Как мы ни прикидывали, получалось, что на подготовку парада нужно не менее двух месяцев. Срок этот диктовался главным образом необходимостью пошить более 10 тысяч комплектов парадного обмундирования. Ведь на фронтах, да и в тылу о нем и думать забыли. Ни у кого такого обмундирования, конечно, не сохранилось. Следовало также, хотя бы немного, потренировать людей в хождении строем. Этим тоже не занимались четыре долгих военных года.
На парад мы предлагали вывести по одному сводному полку в 1000 человек от каждого действующего фронта, не считая командиров. Сводный полк должен был представлять все виды Вооруженных Сил и рода войск и выйти на Красную площадь с 36 боевыми знаменами наиболее отличившихся соединений и частей фронта.
Всего на парад предстояло вывести 10 сводных фронтовых полков и один сводный полк Военно-Морского Флота при 360 боевых знаменах. Помимо этого, к участию в параде предлагалось привлечь военные академии, военные училища и войска Московского гарнизона.
Знамя Победы, реявшее на куполе рейхстага в Берлине, по нашим соображениям, следовало поставить во главе парадного шествия и чтобы несли и сопровождали его те, чьими руками оно было водружено над столицей гитлеровской Германии,- М. В. Кантария, М. А. Егоров, И. Я. Сьянов, К. Я. Самсонов и С. А. Неустроев.
24 мая, как раз в день торжественного обеда, мы доложили все это Сталину. Наши предложения он принял, но со сроками подготовки не согласился.
- Парад провести ровно через месяц - двадцать четвертого июня,распорядился Верховный и далее продолжил примерно так: -Война еще не кончилась, а Генштаб уже на мирный лад перестроился. Потрудитесь управиться в указанное время. И вот что еще - на парад надо вынести гитлеровские знамена и с позором повергнуть их к ногам победителей. Подумайте, как это сделать... А кто будет командовать парадом и принимать его?
Мы промолчали, зная наверняка, что он уже решил этот вопрос и спрашивает нас так, для проформы. К тому времени мы уже до тонкостей изучили порядки в Ставке и редко ошибались в своих предположениям Не ошиблись и на сей раз. После паузы Верховный объявил:
- Принимать парад будет Жуков, а командовать - Рокоссовский...
В этот же день И. М. Шверник вручал маршалам Г. К. Жукову, К. К. Рокоссовскому, И. С. Коневу, Р. Я. Малиновскому, Ф. И. Толбухину высшие полководческие награды - орден "Победа".
Имена этих выдающихся советские военачальников прочно вошли в историю Великой Отечественной войны. Под их руководством были разработаны и практически осуществлены планы блестящих операций, которые завершились в конце концов водружением Знамени Победы над рейхстагом и полным разгромом гитлеровской Германии. У Георгия Константиновича Жукова за время войны к первой Золотой Звезде Героя Советского Союза, полученной в 1939 году, прибавились еще две. Дважды удостоились этой награды И. С. Конев, К. К. Рокоссовский, а после войны и Р. Я. Малиновский. Ф. И. Толбухину звание Героя Советского Союза присвоено посмертно в 1965 году.
О маршале Г. К. Жукове много говорилось во всех предшествующих главах. Но здесь все же следует добавить к сказанному, что это был человек большого полководческого таланта, смелый и оригинальный в своих суждениях, очень твердый в проведении решении в жизнь, не останавливавшийся ни перед какими препятствиями для достижения поставленных военных целей. Чувствуя свою правоту в том или ином спорном вопросе, Георгий Константинович мог довольно резко возражать Сталину, на что никто другой не отваживался.
В первом салюте участвовали 124 орудия, и дали они 12 залпов. Мы рассчитывали, что так будет и в дальнейшем. Но 23 августа, когда был взят Харьков, стало ясно, что нельзя всех победителей стричь под одну гребенку. Харьков имел очень большое значение, и потому последовало предложение дать в ознаменование его освобождения 20 залпов из 224 орудий. Так мы и поступили.
Салюты с энтузиазмом были восприняты не только населением столицы, но и войсками действующей армии. По нескольку раз на день нам звонили с фронтов и требовали салютов чуть ли не за каждый взятый населенный пункт. Возникла необходимость провести какую-то градацию. Ведь далеко не одно и то же значило освобождение, скажем, Киева и Бердичева, Риги и Шяуляя, Минска и Духовщины.
В дальнейшем Генштаб разработал, а Верховный Главнокомандующий утвердил три категории салютов: 1-я категория - 24 залпа из 324 орудий, 2-я - 20 залпов из 224 орудий, 3-я - 12 залпов из 124 орудий. Разрешение на каждый салют давалось лично Верховным. За редким исключением, Москва салютовала победителям в день изгнания противника из того или иного пункта. Перечень войск и фамилии командиров, которых надлежало отметить в приказе, представлялись командующим фронтом. Приказ готовился Оперативным управлением, причем вступительная его часть, характеризовавшая действия войск, или, как мы говорили тогда, "шапка" приказа, обязательно докладывалась Верховному Главнокомандующему. Обычно это делалось по телефону, и тут же согласовывалась категория салюта.
"Шапки" писали либо генерал-лейтенант А. А. Грызлов, либо я. Особенно набил на этом руку Анатолий Алексеевич. Подправлялись "шапки" только изредка, чаще всего с исторических позиций. Например, в приказ от 27 января 1945 года, отдававшийся по случаю прорыва обороны противника в районе Мазурских озер, Верховный добавил фразу: "считавшейся у немцев с времен первой мировой войны неприступной системой обороны". Тем самым подчеркивалась значимость одержанной победы.
Салюты по первой категории - 24 залпа из 324 орудий - производились только в случае освобождения столицы союзной республики, при овладении столичными городами других государств и в честь некоторых других особо выдающихся событий. Всего за время войны было 23 таких салюта. Давались они за разгром и изгнание противника из Киева, Одессы, Севастополя, Петрозаводска, Минска, Вильнюса, Кишинева, Бухареста, Таллина, Риги, Белграда, Варшавы, Будапешта, Кракова, Вены, Праги, а также за овладение Кенигсбергом и Берлином. Кроме того, салюты по первой категории давались при выходе наших войск на южную государственную границу 26 марта 1944 года, при выходе на юго-западную границу 8 апреля 1944 года и в честь соединения с англо-американскими войсками в районе Торгау 27 апреля 1945 года. В ходе войны с империалистической Японией было также произведено два таких салюта: один - по случаю разгрома Квантунской армии и другой - 3 сентября 1945 года - в честь полной победы над Японией.
По второй категории - 20 залпов из 224 орудий - Москва салютовала 210 раз. В том числе: при освобождении больших городов - 150 раз, при прорыве сильно укрепленной обороны противника - 29, по завершении разгрома крупных неприятельских группировок - 7, в честь форсирования рек - 12, при вторжении наших войск в немецкие провинции, преодолении Карпат, захвате островов - 12.
По третьей категории - 12 залпов из 124 орудий - салюты производились 122 раза, главным образом при овладении узлами железных и шоссейных дорог, а также крупными населенными пунктами, имевшими оперативное значение.
В День Победы над фашистской Германией, 9 мая 1945 года, был дан салют 30 залпами из 1000 орудий.
Издавались и такие благодарственные приказы, оглашение которых не сопровождалось салютами. Так было, например, 12 августа 1943 года, когда четыре наши дивизии овладели городом Карачев. Другой такой же приказ был подписан 18 сентября 1943 года. В нем выражалась благодарность 2-му гвардейскому кавалерийскому корпусу за прорыв в тыл противника, форсирование реки Десны и удержание плацдарма до подхода главных сил. Форсирование Днепра было отмечено двумя аналогичными приказами.
Бывало и так: в честь освобождения Киева салют состоялся 6 ноября 1943 года, а через десять дней выяснилось, что фронт не назвал нам пяти отдельных полков (трех минометных, одного пушечного и одного танкового), участвовавших в боях за столицу Украины. Доложили Верховному, и последовало указание дать дополнительный приказ без салюта и всем пяти полкам присвоить наименование Киевских.
За время войны с гитлеровской Германией всего было отдано 373 благодарственных приказа, из них без салютов - 20. По годам они распределялись так: в 1943 году -55, в 1944 году - 166, в 1945 году по 9 мая - 148. В том же заключительном году войны последовали еще 5 приказов, сопровождавшихся салютами: о Параде Победы - 24 июня, в честь Военно-Морского Флота - 22 июля, в честь Военно-Воздушных Сил - 19 августа, по случаю победы над Квантунской армией - 23 августа и в связи с подписанием акта о безоговорочной капитуляции Японии - 3 сентября.
В 1943 году было пять дней, когда производились по два победных салюта, и два дня - с тремя салютами. В 1944 году насчитывается 26 дней, когда Родина салютовала дважды, 4 дня, ознаменовавшихся тремя салютами каждый, и один день, 27 июля, прогремевший пятью салютами (Родина чествовала тогда героев, взявших с боями города Белосток, Станислав, Даугавпилс, Львов, Шяуляй).
1945 год характерен дальнейшим ростом количества салютов. 25 дней было с двумя салютами, 15 - с тремя, 3 - с четырьмя, 2 - с пятью. По пять салютов прогремело 19 января, когда были освобождены города Ясло, Краков, Млава, Лодзь и осуществлен прорыв в Восточной Пруссии, а также 22 января, когда наши войска овладели Инстербургом, Хоэнзальцей (Иновроцлавом), Алленштайном, Гнезно, Остероде.
Наибольшее количество салютов, естественно, пришлось на долю тех фронтов, войска которых победоносно завершали войну на территории гитлеровской Германии или на подступах к ней. Войскам 1-го Украинского фронта Москва салютовала 68 раз, 1-го Белорусского - 46, 2-го Украинского - 45, 2-го Белорусского - 44, 3-го Украинского - 36, 3-го Белорусского - 29, 4-го Украинского - 25.
Как правило, салют давался в честь войск какого-то одного фронта. Но в 27 случаях салюты посвящались сразу трем, четырем н даже пяти взаимодействовавшим фронтам. А если дело касалось приморского города, в освобождении которого наряду с войсками участвовали боевые корабли, то салютовали и флоту.
Конечно, подготовка благодарственных приказов и организация салютов обязанность приятная, поскольку она прямо связывалась с победами наших Вооруженных Сил. В общем объеме работы Оперативного управления это занимало далеко не первостепенное место, однако тоже требовало немалых затрат времени и внимания. При подготовке приказа надо было тщательно выверить нумерацию всех соединений и частей, фамилии командиров, ничего не перепутать и не пропустить. А сроки всегда поджимали - в нашем распоряжении редко когда имелось более двух часов. Донесения об овладении городами поступали обычно к вечеру, салют надо было дать не раньше, чем наступит темнота (иначе пропадал эффект от ракет), но и не позднее 23 часов. В иные дни салюты следовали один за другим, и тут мы выходили из трудного положения только благодаря высокой работоспособности наших офицеров и генералов, отлично знавших обстановку, нумерацию войск и фамилии командиров. Приказы монтировались обычно в кабинете начальника Оперативного управления, и, пока я докладывал Верховному "шапку", мои ближайшие помощники уже заканчивали подготовку остального текста.
До 30 ноября 1944 года благодарственные приказы адресовались только командующим фронтами. Затем прибавился второй адресат - начальник штаба фронта. Инициатива в данном случае исходила снизу. При подготовке очередного приказа в честь войск 2-го Украинского фронта мы, по обыкновению, стали уточнять отдельные детали у начальника штаба фронта генерал-полковника М. В. Захарова. Матвей Васильевич покритиковал нас за недооценку роли штабов: в приказах, мол, отмечаются заслуги всех, а о штабах нет ни слова. Доложили об этом Верховному. Он отнесся к претензии с пониманием:
- Захаров прав. Роль штабов велика. Впредь приказы давать в два адреса командующему и начальнику штаба.
Так мы и стали делать. Первый такой приказ пошел 2-му Украинскому фронту в тот же день, 30 ноября 1944 года.
С благодарственными приказами и салютами не всегда и не все проходило гладко. Бывали споры - кто взял тот или иной пункт? Случались и недовольства, когда Генштаб отказывал в салюте. Командующие некоторых фронтов, действовавших на местности с незначительным количеством крупных населенных пунктов, настойчиво просили произвести салют за относительно небольшие пункты. Если Генштаб не соглашался, они обращались прямо к Верховному, и тот иногда удовлетворял их просьбы. Так было, например, при освобождении Духовщины. В других случаях, от-казав в салюте, Сталин все же отдавал нам распоряжение подготовить благодарственный приказ.
Приказы писались очень тщательно. Верховный Главнокомандующий сам следил за этим и не прощал оплошностей. Однажды он распорядился, чтобы при упоминании городов, когда-то переименованных, обязательно писалось в скобках старое название, например: Тарту (Юрьев, Дерпт). Пришлось специально выделять человека, который занимался такого рода уточнениями. В дальнейшем при освобождении Польши на него же возложили наблюдение за тем, чтобы в приказах отбитые у противника города назывались бы и по-польски и по-немецки.
Первоначально все без исключения части и соединения, упомянутые в благодарственном приказе, получали почетное наименование в зависимости от того города, который ими освобожден. Появились дивизии Воронежские, Курские, Харьковские. Но чем дальше развивалось наше наступление, тем больше освобождалось городов. И сам собой встал вопрос - как же поступать с теми частями и соединениями, на долю которых выпало освобождать по три-четыре города и более. Не присваивать же им по четыре почетных наименования? От Верховного и на сей счет последовали четкие указания: почетное наименование может быть только сдвоенным, скажем 291-я Воронежско-Киевская штурмовая авиационная дивизия. К многократно отличившимся войскам стали применяться и иные меры поощрения: их либо награждали орденами, либо представляли к гвардейскому званию.
С Верховным мы имели принципиальную договоренность буквально по всем деталям благодарственного приказа. И все-таки из-за спешки при подготовке текста оплошности иногда случались. Помню, в частности, такой случай. Однажды во время нашего доклада в Ставке позвонил Конев и сообщил прямо Сталину об освобождении какого-то крупного населенного пункта. Было уже около 22 часов, но Верховный Главнокомандующий распорядился дать салют в тот же день. На все приготовления у нас оставалось не более часа. Я тут же написал "шапку" приказа. Она была утверждена. После этого из соседней комнаты, где стояли телефоны, позвонил сначала Грызлову о немедленной передаче мне нумерации войск и фамилий командиров, затем на радио Пузину - о предстоящей передаче приказа и, наконец, коменданту города - о салюте. "Шапку" занес машинисткам и сел монтировать остальную часть приказа, пользуясь своей рабочей картой и имевшимся у меня списком командиров. Примерно через полчаса мы с Грызловым сверили наши данные. Я опять пошел в машбюро, продиктовал недостававшую часть текста, отослал приказ на радио и, вернувшись в кабинет Верховного, доложил, что все готово, в 23 часа салют будет.
- Послушаем,- сказал Сталин и включил неказистый круглый динамик на своем письменном столе.
По радио приказ всегда читался с таким расчетом, чтобы не более чем через минуту по окончании чтения грохотал салют. Так было и на этот раз. Своим торжественным, неповторимым голосом Ю. Б. Левитан начал:
- Командующему 1-м Украинским фронтом! Войска 1-го Украинского фронта в результате...
В этот миг Сталин вдруг закричал:
- Почему Левитан пропустил фамилию Конева? Дайте мне текст! В тексте фамилия Конева отсутствовала. И виноват в этом был я: когда готовил "шапку", заголовок написал сокращенно-"Ком. 1 УФ", упустив, что имею дело не с генштабовскими машинистками. У нас, в Генеральном штабе, они сами развертывали заголовки. Сталин страшно рассердился.
- Почему пропустили фамилию командующего? - спросил он, в упор разглядывая меня.- Что это за безыменный приказ?.. Что у вас на плечах?
Я промолчал.
- Остановить передачу и прочитать все заново! - приказал Верховный.
Я бросился к телефону. Предупредил КП не давать залпов по окончании чтения приказа. Потом позвонил на радиостудию, где Левитан уже кончил читать, и попросил, чтобы он повторил все сначала, но обязательно назвал бы фамилию Конева.
Левитан почти без паузы стал читать приказ вторично, а я опять позвонил на КП и распорядился, чтобы давали теперь салют, как полагается. Все это происходило на глазах у Верховного Главнокомандующего. Он, казалось, следил за каждым моим движением и, когда мне удалось наконец исправить свою ошибку, сердито бросил:
- Можете идти.
Я собрал карты со стола, вышел и стал ждать А. И. Антонова.
- Плохо дело,- сказал Алексей Иннокентьевич, выйдя из кабинета.
Так как до меня сменилось уже пять начальников Оперативного управления, я знал, чем это пахнет. По правде говоря, чувство было двоякое: с одной стороны, я был опечален, а с другой - обрадован. Отстранение от должности дало бы возможность уйти на фронт. Этого хотели многие из нас, поскольку служба в Генеральном штабе требовала тогда невероятного и притом постоянного нервного напряжения. Да и вообще стремление на фронт было в то время естественным для каждого советского человека.
Злополучную недомолвку в заголовке приказа ни у нас в Генштабе, ни на фронте никто не заметил. Были только вопросы, почему два раза читали приказ. Но мы-то извлекли для себя урок. Всем строго-настрого было приказано не делать никаких сокращений в черновиках, текст и заголовки писать полностью.
Два дня я не ездил в Ставку, и по утрам Верховный не звонил мне, как прежде. Все вопросы, касающиеся Генштаба, он решал теперь только с Антоновым.
На третий день, когда А. И. Антонов поехал с очередным докладом в Ставку, поступило сообщение об освобождении войсками 2-го Украинского фронта какого-то крупного населенного пункта. Мы, как обычно, спешно подготовили "шапку" благодарственного приказа. Я позвонил Поскребышеву и попросил доложить ее Антонову. И почти тотчас же мне позвонил Алексей Иннокентьевич.
- Приезжайте с приказом сами...
Через несколько минут я входил в кабинет Верховного.
- Читайте,- приказал он.- Фамилию не пропустили?
Я прочитал и получил разрешение передавать приказ в эфир. С той поры опять все пошло по-прежнему.
"Салютные приказы", как мы их называли, день ото дня доставляли нам все больше хлопот. Мы едва поспевали писать их. Иногда бывало так, что в радиостудию приказ доставляли частями. Ю. Б. Левитан читал вторую страницу, а третью еще везли ему. Но и Левитан, и мы как-то выходили из положения. Все заканчивалось хорошо, и вдруг - новая осечка.
Произошла она в самом конце войны, когда дали уже салют за взятие Берлина. В приказе по этому случаю не упомянули фамилию генерала В. В. Новикова. То ли штаб фронта не назвал его, то ли ошиблись мы в Генштабе, но объективно получилось так, что 7-й танковый корпус вроде бы непричастен к овладению столицей Германии. На следующий день В. В. Новиков прислал телеграмму на имя Верховного Главнокомандующего, выражая в ней свое возмущение.
Верховный Главнокомандующий очень бранился. Употребил по нашему адресу несколько нелестных эпитетов. Высказал предположение, что Генштаб, видимо, пропускал фамилии и других командиров. А в конечном счете последовало распоряжение: издать для Новикова отдельный приказ, переслать ему лично, но по радио не передавать и виновных наказать. 4 мая Сталин сам подписал этот приказ за No 11080. В нем говорилось:
"7 гв. танковый корпус генерал-майора танковых войск Новикова, как ошибочно не попавший в приказ Верховного Главнокомандующего в список соединений, участвовавших в овладении Берлином, дополнительно включить в приказ и представить части корпуса к присвоению наименований Берлинских и к награждению орденами".
В. В. Новиков, видимо, был удовлетворен. Но нам это принесло неприятности - наказали несколько человек...
В годовщину Октябрьской революции, Первого мая и в День Красной Армии писались особые приказы и также объявлялись для всей страны по радио. В этих приказах военного времени обязательно давалась краткая характеристика положения на фронте, ставились от имени партии и правительства задачи войскам и труженикам тыла на ближайшее будущее, а также воздавалось должное героям войны и труда. Затем появились праздники разных родов оружия: День артиллерии, День танкиста и другие. В эти дни в Москве тоже стали греметь салюты, а теперь советской столице вторят и города-герои.
Салюты с иллюминацией прочно вошли в ритуал наших всенародных праздников.
8 мая 1945 года в Карлсхорсте - пригороде Берлина - был подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Гитлеровская военная машина разрушилась. Третий рейх пал.
Ночь на 9 мая мы провели, однако, в тревоге. Выполнят ли фашистские заправилы условия капитуляции или отнесутся к ним так же, как относились в прошлом к другим своим международным обязательствам? К утру эти опасения стали рассеиваться: в Генштаб и в Ставку начали поступать доклады о том, что немецкие войска повсеместно складывают оружие и сдаются в плен. Только в Чехословакии положение оставалось напряженным. Там противник не капитулировал, по-прежнему оказывал сопротивление и пытался отойти на юг и запад. Войска 1, 4 и 2-го Украинских фронтов спешили на помощь восставшей Праге, нанося по врагу мощные удары.
Туда же устремились из-под Берлина две гвардейские танковые армии - 3-я и 4-я. С рассветом они ворвались в столицу Чехословакии. Совместно с пражанами город был полностью очищен от врага в течение нескольких часов. А во второй половине дня в Прагу вступили войска 4-го Украинского фронта. К вечеру сюда же подошли войска 2-го Украинского фронта. Жалкие остатки вермахта под командованием гитлеровского фельдмаршала Шернера и генерала Велера выбивались из последних сил, и по всему было видно, что конец их недалек.
В Москве же тем временем шло ликование. 9 мая было объявлено всенародным праздником - Днем Победы. Приказ на победный салют мы написали с утра. Вопреки обыкновению, на этот раз для передачи его по радио Ю. Б. Левитан был вызван в Ставку. Отсюда же, из Кремля, в 21 час И. В. Сталин обратился к советскому народу с краткой речью. Он объявил, что капитуляция фашистской Германии стала реальностью, однако не умолчал о сопротивлении группировки Шернера и Велера.
- Но я надеюсь,- прибавил затем Верховный Главнокомандующий,- что Красной Армии удастся привести ее в чувство. Теперь мы можем с полным основанием заявить, что наступил исторический день окончательного разгрома Германии, день великой победы народа над германским империализмом. Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряженный труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь Отечества, не прошли даром и увенчались полной победой над врагом...
Должен заметить, что с конца апреля строгий порядок, существовавший в Ставке на протяжении всей войны, вдруг нарушился. Антонова и меня вызывали туда по нескольку раз в день и в разное время. Многие документы мы исполняли прямо там. Молниеносно развивавшиеся события не укладывались ни в какие рамки.
А со 2 мая, когда был взят Берлин, вся Москва жила необычной, какой-то взбудораженной жизнью. На улицах царило праздничное возбуждение. На Красной площади днем и ночью толпился народ.
Как-то в первые майские дни мы с Алексеем Иннокентьевичем изменили своему правилу и поехали к себе из Кремля через Спасские ворота: хотелось взглянуть на ликующих москвичей. Сколь опрометчивым было это решение, мы осознали лишь тогда, когда автомобиль наш буквально застрял среди заполненной людьми площади. С криками "ура" нас стали вытаскивать из машины, чтобы "качнуть". Тогда качали всех, кто был в военной форме, и мы, конечно, не составляли исключения. Никакие наши доводы не действовали. Антонова в конце концов вытянули, и через мгновение его ноги замелькали высоко в воздухе, а я сидел, обхватив два пузатых портфеля, и дрожал за оперативные документы. Только при содействии кремлевской охраны нам удалось пешком вернуться обратно в Кремль и на другом автомобиле уехать в Генштаб через Боровицкие ворота.
Через несколько дней после подписания победного приказа Верховный Главнокомандующий приказал нам продумать и доложить ему наши соображения о параде в ознаменование победы над гитлеровской Германией.
- Нужно подготовить и провести особый парад,- сказал он.- Пусть в нем будут участвовать представители всех фронтов и всех родов войск. Хорошо бы также, по русскому обычаю, отметить победу за столом, устроить в Кремле торжественный обед. Пригласим на него командующих войсками фронтов и других военных по предложению Генштаба. Обед не будем откладывать и сделаем его до парада.
На другой день в Генштабе закипела работа. Были созданы две группы: одна вместе с Главным политическим управлением готовила списки лиц, приглашаемых на торжественный обед, а другая всецело занялась парадом. Следовало наметить состав участников парада, разработать весь его ритуал, отличный от обычного, определить форму одежды, сроки подготовки и порядок размещения людей, которые прибудут в Москву с фронтов. Много было и других организационных вопросов, требовавших правильного решения.
Через два-три дня предварительные расчеты были закончены. Как мы ни прикидывали, получалось, что на подготовку парада нужно не менее двух месяцев. Срок этот диктовался главным образом необходимостью пошить более 10 тысяч комплектов парадного обмундирования. Ведь на фронтах, да и в тылу о нем и думать забыли. Ни у кого такого обмундирования, конечно, не сохранилось. Следовало также, хотя бы немного, потренировать людей в хождении строем. Этим тоже не занимались четыре долгих военных года.
На парад мы предлагали вывести по одному сводному полку в 1000 человек от каждого действующего фронта, не считая командиров. Сводный полк должен был представлять все виды Вооруженных Сил и рода войск и выйти на Красную площадь с 36 боевыми знаменами наиболее отличившихся соединений и частей фронта.
Всего на парад предстояло вывести 10 сводных фронтовых полков и один сводный полк Военно-Морского Флота при 360 боевых знаменах. Помимо этого, к участию в параде предлагалось привлечь военные академии, военные училища и войска Московского гарнизона.
Знамя Победы, реявшее на куполе рейхстага в Берлине, по нашим соображениям, следовало поставить во главе парадного шествия и чтобы несли и сопровождали его те, чьими руками оно было водружено над столицей гитлеровской Германии,- М. В. Кантария, М. А. Егоров, И. Я. Сьянов, К. Я. Самсонов и С. А. Неустроев.
24 мая, как раз в день торжественного обеда, мы доложили все это Сталину. Наши предложения он принял, но со сроками подготовки не согласился.
- Парад провести ровно через месяц - двадцать четвертого июня,распорядился Верховный и далее продолжил примерно так: -Война еще не кончилась, а Генштаб уже на мирный лад перестроился. Потрудитесь управиться в указанное время. И вот что еще - на парад надо вынести гитлеровские знамена и с позором повергнуть их к ногам победителей. Подумайте, как это сделать... А кто будет командовать парадом и принимать его?
Мы промолчали, зная наверняка, что он уже решил этот вопрос и спрашивает нас так, для проформы. К тому времени мы уже до тонкостей изучили порядки в Ставке и редко ошибались в своих предположениям Не ошиблись и на сей раз. После паузы Верховный объявил:
- Принимать парад будет Жуков, а командовать - Рокоссовский...
В этот же день И. М. Шверник вручал маршалам Г. К. Жукову, К. К. Рокоссовскому, И. С. Коневу, Р. Я. Малиновскому, Ф. И. Толбухину высшие полководческие награды - орден "Победа".
Имена этих выдающихся советские военачальников прочно вошли в историю Великой Отечественной войны. Под их руководством были разработаны и практически осуществлены планы блестящих операций, которые завершились в конце концов водружением Знамени Победы над рейхстагом и полным разгромом гитлеровской Германии. У Георгия Константиновича Жукова за время войны к первой Золотой Звезде Героя Советского Союза, полученной в 1939 году, прибавились еще две. Дважды удостоились этой награды И. С. Конев, К. К. Рокоссовский, а после войны и Р. Я. Малиновский. Ф. И. Толбухину звание Героя Советского Союза присвоено посмертно в 1965 году.
О маршале Г. К. Жукове много говорилось во всех предшествующих главах. Но здесь все же следует добавить к сказанному, что это был человек большого полководческого таланта, смелый и оригинальный в своих суждениях, очень твердый в проведении решении в жизнь, не останавливавшийся ни перед какими препятствиями для достижения поставленных военных целей. Чувствуя свою правоту в том или ином спорном вопросе, Георгий Константинович мог довольно резко возражать Сталину, на что никто другой не отваживался.