патронов, дали кружку с чаем.
К этому моменту нашего старлея уже эвакуировали, и его заменил капитан
Снегов - замкомбата второго батальона. Снегов мне не нравился. Сивый, худой,
вьедливый. Одно слово - сухарь! Ему в комендатуре служить - самое место или
немцев в фильмах про войну играть. Но меня не спросили. Назначили Снегова и
все! Служи и подчиняйся.
- Это что за баба? - Строго бросил Снегов, увидев сидящую у костра
среди солдат незнакомую женщину.
- Все нормально, товарищ капитан! - взялся объяснять комвзвода Надеждин
- Наша женщина. Она нас вчера спасла...
- Как спасла? - переспросил Снегов.
- Да вот Юрий Антоныч расскажет - Спихнул на меня объяснение с новым
ротным Надеждин.
Я уничтожающе взглянул на Надеждина. Идиот - идиотом! Скоро год как в
офицерах, а так ничему и не научился...
Но слово было уже сказано и пришлось вкратце пересказать вчерашнюю
историю.
- ...Ну, хорошо! А что ей теперь надо? - голос Снегова чуть помягчал,
но командирская задиристость в нем не пропала. - Или вы решили ее к себе в
штатные спасительницы нанять? - уже с ехидцей спросил он.
Я про себя чертыхнулся. Ну, Надеждин, ну, чудило! Неужели непонятно,
что в глазах Снегова история со вчерашними минами это не подвиг, а полное
раздолбайство саперов и халатность нас, командиров...
- Никак нет. - Растерянно отозвался взводный. - Не решили... Ну, может
быть, опять какую-то информацию добыла.
В это время Монетка заметила нас и, встав от костра, направилась в нашу
строну. Она подошла к нам и, сразу выделив Снегова из группы, обратилась к
нему.
- Здравия желаю, товарищ майор!
- Капитан... - хмуро поправил Снегов.
- Ой, ну извините. Ошиблась. Но видать не долго майора вам осталось
ждать. У меня рука легкая. Если оговорилась - то точно так скоро и будет...
- знакомой скороговоркой затараторила она.
- Спасибо. - Оборвал ее монолог Снегов. - Вы что-то хотели?
Монетка словно не заметила хмурости капитана.
- Я тут с вашими солдатиками посидела. Такие пацаны у вас боевые!
Настоящие джигиты! Куда там чеченцам!
- Хорошие бойцы. - Кивнул капитан. - Так что вас...- Снегов сделал
вопросительную паузу
- ...Нинель Григорьевна. - Представилась Монетка.
- ...Нинель Григорьевна. Что к нам привело?
- Узнала я кое-что опять. Может вам пригодится.
- Хорошо, пройдемте с нами. - Снегов повернулся и зашагал к гаражу, где
разместилось управление роты.
- ...Ночью чечены Андреевский мост взорвут. - Монетка сидела на ящике
из под гранатометных выстрелов. Горела стеариновая свеча и лицо Монетки как
в театре теней то вдруг раскрывалось на свету, то съеживалось до блеска
глаз. - Они с темнотой отведут своих людей на ту строну Сунжи и взорвут
мост. Если поспешите, то сможете его целым взять.
- Откуда у вас такая информация? - Лицо Снегова стало непроницаемым.
- У меня соседка чеченка. У нее сын у Басаева в отряде. На ночь он
домой приходил. Я слышала, как они говорили. У нас после обстрела трещина в
стене. Слышно хорошо. Он сказал родителям, что бы уходили с его отрядом. Что
к пяти утра на этом берегу чеченов не останется.
- Вы знаете чеченский?
- Я с шести лет в Грозном живу. Хорошо знаю и их язык, и их натуру. - В
голосе Монетки вдруг зазвучала жестокость, и глаза ее полыхнули ненавистью.
- Волки - одно им слово...
- А как вы на нашу сторону попали? Где линию фронта перешли?
- Так это не проблема. - Монетка улыбнулась так, словно давно ждала
этого вопроса. - Какая линия фронта? Где вы ее видели? Там где русские
стоят, там же напротив и боевики, а где русских нет - там и чеченов нет. Вам
на карте показать где прошла?
Снегов нахмурился.
- Вы умеете карту читать?
- Товарищ майор, вы, я смотрю, все никак мне не поверите. Все
проверяете... - в голосе Монетке сквозанули обиженные нотки. - Карту я
читать не умею, но уж в плане города, где всю жизнь прожила, как-нибудь
разберусь. Я вот ваших ребят вчера спасла. Может вам не рассказали? Я
ненавижу всю эту мразь. И просто пытаюсь своим русским помогать как могу.
Если вы мне не верите, то я могу уйти. Ваше право... - и Монетка даже встала
с ящика, словно собираясь выйти вон.
- Ладно, Нинель Григорьевна, не горячитесь. - Уже примирительно сказал
Снегов. - И про помощь вашу я наслышан. Спасибо вам. Но я как командир
должен иметь полную и проверенную информацию. С мостом мы будем думать, как
поступить. Информация это ценная.
Монетка вновь опустилась на ящик.
- К мосту я могу вас вывести дворами так, что чечены даже и не заметят.
Они ночью сами не очень-то лазят по городу. Больше по своим домам сидят.
Давайте я с вами пойду?
- Хорошо. Вы тут посидите, чайку попейте, а мы пока прикинем, как все
лучше сделать.
С этими словами Снегов встал. Повернулся к сидящему во мраке подвала
Ломову - нашему каптеру - дебелому, рыжему сержанту-контрактнику из
Ярославля.
- Накорми и напои женщину чаем.
- Есть! - Вытянулся Ломов, отбросив на дальнюю стену огромную
бесформенную тень.
- Пошли за мной! - бросил ротный нам и направился к выходу из подвала.
- Товарищ капитан, чего тянуть-то? - Шагая вслед за Снеговым по тропе
среди развалин, бубнил Надеждин. - Только время потеряем. Разрешите, я с
взводом выдвинусь. Оседлаем мост, а батальон подтянется...
- Тебе, что Надеждин, не терпится звезду получить? -хмыкнул Снегов. -
Получишь! Но не золотую, а жестяную. И не на грудь, а на казенное бетонное
надгробие. Знаешь первую заповедь проститутки? Не суетись под клиентом.
- Я не суечусь. - Обиженно протянул Надеждин. - Я о деле беспокоюсь.
Женщина город знает. К нам пробралась. Значит, и нас может провести. Сколько
мы времени и сил сэкономим. Неделю уже к этому мосту пробиваемся. Сколько
народа положили...
- Помолчи, Надеждин! - Раздраженно оборвал лейтенанта ротный. - Чему
вас только теперь в училищах учат? Заруби себе на носу. На войне никогда не
хватайся за первую пришедшую тебе в голову мысль. Она еще не показатель
того, что ты гениальный полководец. Это просто признак того, что ты не
орангутанг. А на войне нужно в любой ситуации найти несколько вариантов
действий. И каждый из них взвесить. Выбрать лучший, отработать его на карте,
утвердить у командира и довести до личного состава. До последнего долбоеба,
что бы знал куда бежать и что делать. Только так и не как иначе.
Учись, Надеждин! Бесплатно читаю тебе курс военной мысли.
А вперед, одним броском, оседлаем, с ходу... Мы так уже второй месяц
здесь воюем. По самые уши в говне. Весь мир хохочет над тем, как нас тут
чабаны кровью умывают.
Все! Я к комбату. Остаешься старшим. Проверь посты. И смотри, что бы
люди не расползлись по руинам подножный корм искать. Вчера во втором полку
трое бойцов пошли по подвалам жратву шаманить. Утром их нашли. Но по частям.
Головы отдельно, туловища отдельно.
Крылов, ты со мной!
...У комбата мне пришлось еще раз пересказать вчерашнюю историю с
минами. Майор Шишков ничего не сказал, но посмотрел на меня с таким
выражением, что мне захотелось провалиться сквозь землю.
Семь лет назад я молодым салабоном пришел к нему в роту и через два
года именно он рекомендовал меня в школу прапорщиков. Шишков всегда помогал
мне и уж конечно был вправе рассчитывать на мою надежность...
После нашего доклада комбат ушел в "радийку" докладывать командиру
полка. Вернулся он только через полчаса и сразу же склонился над картой.
Что-то нанес на нее. Наконец выпрямился и подозвал к столу ротных.
- Андрей, - обратился он к Снегову - значит действуем так. Если эта
баба не врет, то сейчас они снимают свои отряды с линии соприкосновения и
отводят их за Сунжу. Значит на позициях оставят только прикрытие. Ты со
своими людьми прощупай их оборону вот здесь в районе гаражей, и здесь -
карандаш Шишкова дважды уткнулся в карту. - Если все будет тихо, то
выдвигаешься с ротой вот сюда. Я с Башировым попытаюсь вот здесь пройти. -
Шишков прочертил по карте короткую стрелу. - И вот тут мы их от Сунжи и
отсечем. Рота Никитенко в это время хорошенько шуманет с фронта. Но только
шуманет! Понял меня, Никитенко? - комбат вопросительно и строго посмотрел на
старлея Никитенко, который только вторую неделю как принял роту, сменив
убитого снайпером капитана Козачинского.
- Так точно..., понял. - После небольшой паузы отозвался Никитенко. В
голосе его прозвучала обида.
- И не кривись! Позавчера тебе было приказано дойти до универмага и
закрепиться. А ты куда попер? На целый квартал вперед вылез.
- Так чечи же отходили, товарищ майор! Мы же у них на плечах сидели...
- Ты, кажется, так ничего и не понял! - комбат устало вздохнул. -
Третий год офицерские погоны носишь, а мыслишь как пацан "срочник". Что
толку в том, что ты у них на плечах сидел, если фланги у тебя открытые? Тебя
чему вообще в училище учили-то? Да если бы тебя Иваньков справа не прикрыл,
то сегодня бы от твоей роты и воспоминания не осталось. Отсекли бы от
батальона и за ночь выжгли бы к едреной матери! Цена твоего геройства - два
двухсотых в батальоне, пятеро раненых и контуженый Иваньков, который три
часа чеченов с твоего правого фланга держал. И он еще обижается...
- Да все я понял, товарищ майор! Пошуметь, но вперед не лезть. - Уже
виновато и примирительно сказал Никитенко.
- Правильно понял. - Комбат вновь склонился над картой. - "Чечи" при
отходе очень любят засады оставлять. Одна часть с шумом отступает, другая в
это время за их спиной "мешок" организует. Наши на плечах первых в него и
влетают. К утру чечи здесь этот финт могут попробовать провернуть. Знают,
что мы будем наступать. А мы попробуем их опредить. Вот здесь... - карандаш
вновь уткнулся в карту. - ...они могут засаду устроить. Тут три улицы в одну
сходятся она делает полупетлю вдоль реки. За спиной у них мост и Сунжа, с их
стороны девятиэтажки, с нашей - частный сектор. Напоследок они здесь очень
даже могут попытаться нас здесь отодрать, как глухонемых свиней. Но мы еще
посмотрим - кто кого выдерет.
Если они мешок нам готовят, то сами в нем окажутся. Если просто отводят
силы, то проверим этот квартал, и бог даст - успеем мост взять. А там,
глядишь, перед ним еще и кого-нибудь прихватим.
Начало выдвижения через два часа. Артиллерия будет работать по
запросу...
Радиостанциями не пользоваться. У чечен сканеры. В эфире работаю я
один. Отзываться тангентами. Код обычный. И всем приказываю - если встретите
жесткую оборону, то в бой не втягиваться. Отходите на исходные. Значит, баба
ваша ошиблась или врет. Ты, Андрей, вообще придержи ее до утра. Найди повод.
Пусть посидит у нас. И нам спокойнее будет, да и ей нечего ночью собой
рисковать...
...В полночь роты двинулись вперед. В полной темноте штурмовые группы
осторожно сосредоточились у проломов, за которыми недобро чернели развалины
домов другой стороны улицы. Еще днем оттуда бил по нам, блуждающий от окна к
окну пулеметный расчет и огрызался снайпер.
По-прежнему сыпал крупный дождь, и шум его глушил все звуки. Только
где-то в городе вяло перестреливались дежурные расчеты, да далеко за городом
нестройно ухала артиллерия. Первыми в темноту ушли разведчики. Они серыми
тенями скользнули в проломы стен, ведущие в сторону чеченских позиций.
Где-то чавкнула под сапогом грязь, глухо стукнул о камень осыпавшийся
кирпич, и все смолкло. Потянулись томительные минуты ожидания. Снегов, в
китайском "разгрузнике" и, вылинявшем до песчаной белизны "Горнике", из
которого торчал затертый ворот рыжего верблюжьего свитера, сидел на
корточках за полуразрушенной стеной, отделявшей нас от, ставшей линией
фронта улицы, то и дело украдкой поглядывал на часы. Хмурился. Время шло, а
новостей от разведки все не было. Что там? Может быть разведчиков заметили и
в руинах ,темневших на той стороне улицы, их встретили острые как бритвы
кинжалы беспощадных злых бородачей и сейчас изрезанные тела разведчиков
оплывают кровью где-нибудь в ближайшем подвале. На войне нет ничего хуже
тишины и неизвестности. Воображение начинает рисовать самые мрачные
картины...
Но вот до слуха донеслось едва различимое чавканье грязи. Я подал знак
и все насторожились, ощетинились стволами. Спустя несколько мгновений, из
серой сырой хмари вычертился темный силуэт человека и тот - час оказался в
десятке прицелов. Еще несколько шагов и в проломе появилось знакомое бледное
лицо Шпенева - солдата второго взвода. Одного из наших нештатных
разведчиков. Шпенева чаще зовут "Дракулой" то ли за необычайно бледную,
почти молочную кожу, то ли за его полное презрение к опасности. Парень он
совершенно "пробитый". Однажды, рассмотрев в бинокль фирменные кроссовки на
ногах убитого на "нейтралке" боевика, он под огнем чеченского пулеметчика
пополз их снимать. И снял! Правда, одну кроссовку на обратном пути порвала
пуля и она пришла в полную негодность.
Шпенев несколько раз уже просил его перевести в разведроту, но наш
бывший ротный Иваньков все эти просьбы оставлял без ответа, разумно считая,
что такой "пробитый" парень нужен самим. В разведку Шпенев всегда ходит со
своим земляком сержантом Ахундовым по кличке "Хунта".
...Шпенев нашел глазами Снегова и, подойдя к нему, негромко начал
докладывать.
- Товарищ капитан, можно выдвигаться. Чеченов нет. Мы проверили весь
дом и прошли еще вперед на два дома. Пусто.
- А что так долго? - спросил ротный, вновь посмотрев на часы.
- Да там чечен старый сидел с радиостанцией.
- Где? - тут же напрягся ротный.
- Тут. Перед нами, на втором этаже. За нашими позициями наблюдал. Его
видимо оставили наблюдать. Но мы его по сигарете вычислили. Дедок курнуть
малек решил. Обнаружил себя. Вот пока подбирались к нему чуть задержались...
- И что?
- Все нормально, товарищ капитан. Хунта его ножом снял, тот даже и не
пискнул.
- Да вы что?! Совсем охренели? У него же рация. Его же хватятся!.. - в
голосе ротного зазвучал металл.
- Никак нет, товарищ капитан. - обиженно протянул Шпенев. - Все сделали
как надо. Дождались пока он со своими побазарил. Те ему, видимо, сказали
сниматься. Мы его подрезали, когда он уже из комнаты на лестницу выходил.
- Точно? - уже спокойнее переспросил ротный?
- Обижаете, товарищ капитан! - осклабился Шпенев. - Спросите кого
угодно - вам скажут. Мы с Хунтой никогда туфту не гоним. Наши сведения хоть
в ГРУ отправляй...
- ...Ладно! - оборвал его Снегов. - Двинулись! Время дорого. Первая
группа - вперед! Надеждин, как перескочишь улицу тут же рассредоточься и
прикрой проход остальных...
К четырем утра после бесконечных перебежек, переползаний, томительного
лежания среди руин мы вышли к дому, за которым метрах в ста шумела по камням
Сунжа. Ватник уже давно промок насквозь и ледяной дождь, казалось, сыпет
прямо по голой спине. Руки от холода превратились в какие-то бесчувственные
култышки. Переползая через один из проломов, я наткнулся ладонью на острый
край арматуры, торчащей из бетона. Тупая короткая боль почти ни как не
отозвалась в сознании, и только когда я почувствовал на коже странное тепло,
я посмотрел на ладонь. Из глубокой царапины по пальцам бежала кровь, но боли
не было. Только тепло растекающейся крови...
За кружку горячего чая я был готов отдать все богатства мира, но чай
сейчас был несбыточной мечтой.
Темнота на улице стала потихоньку растворяться и сквозь нее, словно на
негативе стали проявляться контуры унылого окрестного пейзажа, Темные
изломанные силуэты полуразрушенных домов, деревья сквера напротив. С каждой
минутой они все гуще наливались предрассветной серостью, все резче
прочерчивали свои контуры.
Дом по соседству с нами уже час как оседлала рота, с которой шел
комбат. И вот теперь мы торопливо занимали оборону в пятиэтажке, стоявшей в
центре небольшой улочки, что бы успеть к назначенному комбатом сроку.
Наконец Снегов доложил комбату о готовности. И через несколько минут со
стороны наших бывших позиций густо затрещали выстрелы. Где-то невдалеке
ударила артиллерия. В полукилометре от нас, в глубине квартала, который мы
обошли, полыхнули разрывы.
Время тут же ускорилось. Минуты побежали как пришпоренные, накладываясь
одна на другую. Никитенко "шуманул" как надо. Казалось, целый полк снялся с
позиций и наступает на занятый боевиками квартал. Неожиданно рядом со мной
ожила радиостанция.
- Третий, ответь первому! - донесся "изувеченый" эфиром голос комбата.
"Третий" - позывной Снегова.
Вместо ответа Снегов трижды нажал тангенту вызова. - сигнал того, что
он на связи.
- Метео передает - у тебя погода портится! Видимость двадцать пять -
тридцать. Смотри пятерку перед собой. Время плюс тридцать!
Снегов нажал тангету и несколько секунд не отпускал. Сигнал того, что
информацию принял. Потом повернулся к нам с Надеждиным:
- Слышали? Разведка доложила, что чечи начали отходить к мосту. Отряд
до тридцати человек. Минут через тридцать выкатятся на нас со стороны
разбитой пятиэтажки.
Надеждин, ты держишь со своими первый этаж. Будь особенно внимательным.
Если чеченов зажмем то им на улице деваться некуда будет - будут прорываться
за стены. На тебя попрут. Оборудуй позиции на случай боя в доме. Мы тебя
сверху поддержим, но тебя самого они смять не должны. Иначе слоеный пирог
получится. До утра их не выкурим. И всем проинструктировать бойцов - огня
без приказа не открывать! Довести до каждого "мохра". Ни звука без моей
команды! Подпустить чечей в упор. Каждому выбрать себе цель. Пулеметчикам -
отсекать их от сквера - не дать никому отойти назад. Снайперам - выбивать в
первую очередь гранатометчиков. Все!
К бою!
И хотя мы их ждали, но появились чечены неожиданно. Это были опытные
воины. Они не пошли по дороге между домами, где их могла бы ждать засада или
случайно накрыть артиллерия. Они появились буквально из стен. Осторожные,
чуткие. По одному, по двое выбирались на улицу через проломы в домах и тут
же в скверике перед домом рассредоточивались, залегали, затаивались. Потом
вперед пошла разведка. Трое боевиков. Один с пулеметом. Они одним броском
перебежали через улицу и исчезли в среднем подъезде нашей пятиэтажки. Я
замер. Неужели обнаружат? Охотничий азарт мгновенно высушил рот, и я
судорожно сглотнул. Конечно, боевиков сразу уничтожат, но предупрежденная
ими основная группа тот час отойдет, и раствориться в домах, и вся с таким
трудом выстроенная засада окажется бесполезной...
Но мгновение шло за мгновением, а тишину ничего не нарушало. Неожиданно
из подъезда вышел один из чеченов и коротко свистнул. И от земли тот-час
начали отделяться серые тени. Боевики бросились через улицу. Их было человек
тридцать. Они бежали тремя группами, соблюдая дистанцию между собой, что бы
случайный разрыв снаряда или очередь не могла зацепить две группы сразу. Это
были опытные волки!
До, казавшихся им спасительными стен, остались считанные метры. Уже
можно было различить лица бегущих. Бороды, глаза. И здесь Снегов коротко и
жестко рявкнул:
- Огонь!
Залп в упор нескольких десятков автоматов и пулеметов был страшен. На
каждом боевике сошлись линии нескольких прицелов. Сотни пуль буквально смели
группы, распяли их на уличном асфальте, изорвали в клочья. Все было
закончено за считанные секунды. Но это были настоящие бойцы! Даже раненные,
умирающие они тянулись к оружию, пытались поднять его, направить в сторону
врагов, последним движением нажать на курок. Но выстрелить никто не успел.
Через мгновение все было кончено. Стрельба прекратилась.
Только снайпера методично "обходили" тела контрольными пулями, да в
тишине кто-то из лежащих страшно хрипел в предсмертной агонии, пока щелчок
снайперской винтовки не оборвал этот хрип.
Пару минут стояла тишина. Потом Снегов повернулся ко мне и негромко
скомандовал:
- Крылов, возьми пять человек. Соберите оружие и хорошенько обыщите
трупы. Любые бумажки тащи сюда.
Я забросил автомат на плече.
- Все понял, сделаем!
- И осторожнее там! - уже в спину бросил ротный. - Пока в башке дыру
пулей не просверлишь, к телу не подходи.
Ротный как в воду глядел!
...Всегда удивлялся живучести чеченов! Вот же воля к жизни! Иногда по
шесть пуль в нем сидит, а он все отстреливается. Железный народ!..
В группе, которая перебегала крайней справа, один из боевиков получил
несколько пуль в живот и грудь, но остался в живых. А пуля снайпера,
"обходившего" уже "забитых" чеченов видимо прошла вскользь. Чечен смог
как-то незаметно вытащить из кармана "разгрузки" "лимонку" и теперь лежа
ничком в луже собственной крови, сжимал под собой гранату, что бы хоть
напоследок прихватить на тот свет пару наших.
Его выдало простреленное легкое.
Обыскивая одного из убитых боевиков рядом с раненым чеченом, Шпенев
услышал свистящий клекот выдоха и, с криком: "Здесь живой!" - тотчас
растянулся на асфальте, прикрывшись как щитом мертвым телом.
Поняв, что он обнаружен, боевик из последних сил приподнялся над
асфальтом.
- Аллаху Акбар!- услышал я, падая на асфальт, хриплый выкрик, и краем
глаза еще успел разглядеть поднятую для броска руку. Но на половине замаха
сразу несколько пуль распяли чечена не асфальте. Одна из них видимо перебила
руку с гранатой, потому что тяжелая чугунная ребристая картофелина упала
прямо у уже мертвой головы боевика.
Оглушительно громко щелкнул, сработавший запал.
"И раз, и два..." - тут же механически начал я отсчитывать секунды до
взрыва, вжимаясь в асфальт под боком здорового мертвого боевика, чья рыжая
борода, пахнущая какой-то не то восточной пряностью не то дорогим одеколоном
почти уткнулась мне в лицо. "...Повезет не повезет?"
..."Лимонка" страшная штука. Как косой выкашивает все вокруг себя на
добрых тридцать метров, а достать может и на ста.
...Через долю секунды после счета "три" по ушам страшно ахнул взрыв. Я
мгновенно оглох и оказался придавленным мертвым чеченом, которого взрывная
волна перебросила на меня.
Нам повезло. Все уцелели. Только осколком был ранен в ногу вечный
напарник Шпинева "Хунта", да я до вечера не мог избавиться от противного
звона в ушах...
...Когда мы уже заканчивали обыск убитых, со стороны Сунжи донеслась
частая стрельба, которую вскоре перекрыл мощный взрыв. Вернувшись в
пятиэтажку, мы узнали, что взять мост сходу там так и не удалось. Как только
наши вышли к мосту, чечены открыли плотный огонь и почти сразу взорвали
мост.
У Снегова нас ждал сюрприз. В углу испуганно и зло таращился на нас
связанный боевик.
- Откуда "чеч"? - удивился я.
- Из разведки, которая пошла дом наш проверять. - Усмехнулся Снегов -
Двоих Надеждин со своими сразу прирезал. А этого скрутили и предложили на
выбор - на ноже оказаться или своим сигнал подать, что путь свободен.
Брателло выбрал жизнь. Новое поколение выбирает "пепси".
Молодец Надеждин! Растет!
Ну, показывай трофеи...
С рассветом к нам подтянулась боевая техника и тылы батальона. Справа и
слева к берегу Сунжи вышли соседи.
После подхода тылов мы понесли комбату трофеи и собранные у убитых
документы. Правда, тащили мы не все. У одного из боевиков, видимо командира
группы, на поясе болтался настоящий, наверное еще с революции, "маузер" в
деревянной кобуре. Пистолет явно побывал в руках кубачинских мастеров. Весь
в золотой и серебряной насечке с рукояткой из дорого дерева
инкрустированного золотой финифтью он был настоящим произведением искусства.
"Маузер" забрал себе Снегов. Конечно, это было не совсем по уставу, но как
ни крути - именно он командовал засадой. И потому, по негласному правилу
войны, лучший трофей был его. У меня в кармане лежала затейливо расшитая
арабской вязью головная повязка одного из боевиков и каменные четки с
арабскими буквами на каждом камешке. Конечно, кое-что осело и у других
бойцов. В роте стразу прибавилось "разгрузников", ножей, перчаток. Шпенев,
отжав кровь, запихал в вещь-мешок теплую камуфлированную куртку.
- Потом отстираю, заштопаю. Отличный куртяк! Не то, что наши ватники...
- буркнул он почти оправдываясь, столкнувшись со мной глазами.
Но и без "маузера" пятнадцать автоматов, четыре "пэкаэма", три
"снайперки", четыре "граника" и целая гора боеприпасов, которые тащили на
себе "чечи" - впечатляли и тянули не на один орден для роты...
- Хорошую стаю забили. Опытные волчары были. - сказал комбат, отложив в
сторону пропитанное липкой высыхающей кровью удостоверение одного из
боевиков. -По документам, из полка специального назначения "Борз". Крутые
были "чечи". Надо вашу женщину к награде представлять! Отличную информацию
дала. Как думаешь, Андрей?
- Получается, что так. - Развел руками Снегов. - Только вот непонятно,
кого они в засаде ждали до того, как их Никитенко пугнул.
- Андрей, да ты никак ревнуешь? - усмехнулся сухости Снегова Шишов. -
Твое - комбат кивнул на груду трофейного оружия - при тебе останется. Ты их
забил. Тебе и слава! А тетка эта молодец. Информацию точную сдала. Пригласи
ее ко мне...
Но в батальоне Монетки уже не было. Оказалось, что под утро, когда
начался бой, она упросила Ломова отпустить ее домой.
- Как стрельбу услышала так стала проситься. Сказала сын дома один.
Плакала... - оправдывался Ломов. - Ну не буду же я ее силой держать.
Сказала, что обязательно днем вернется.
Но днем Монетка так у нас и не появилась...
Вечером на фланге у нас поставили "морпехов" только-только
переброшенных сюда с Севера.
Их комбат невысокий смуглолицый не-то казах не то башкир пришел к нам
уточнить вопросы по взаимодействию. С ним пришло еще двое офицеров и человек
пять бойцов охраны. Мы с любопытством разглядывали их новые камуфляжи. На
К этому моменту нашего старлея уже эвакуировали, и его заменил капитан
Снегов - замкомбата второго батальона. Снегов мне не нравился. Сивый, худой,
вьедливый. Одно слово - сухарь! Ему в комендатуре служить - самое место или
немцев в фильмах про войну играть. Но меня не спросили. Назначили Снегова и
все! Служи и подчиняйся.
- Это что за баба? - Строго бросил Снегов, увидев сидящую у костра
среди солдат незнакомую женщину.
- Все нормально, товарищ капитан! - взялся объяснять комвзвода Надеждин
- Наша женщина. Она нас вчера спасла...
- Как спасла? - переспросил Снегов.
- Да вот Юрий Антоныч расскажет - Спихнул на меня объяснение с новым
ротным Надеждин.
Я уничтожающе взглянул на Надеждина. Идиот - идиотом! Скоро год как в
офицерах, а так ничему и не научился...
Но слово было уже сказано и пришлось вкратце пересказать вчерашнюю
историю.
- ...Ну, хорошо! А что ей теперь надо? - голос Снегова чуть помягчал,
но командирская задиристость в нем не пропала. - Или вы решили ее к себе в
штатные спасительницы нанять? - уже с ехидцей спросил он.
Я про себя чертыхнулся. Ну, Надеждин, ну, чудило! Неужели непонятно,
что в глазах Снегова история со вчерашними минами это не подвиг, а полное
раздолбайство саперов и халатность нас, командиров...
- Никак нет. - Растерянно отозвался взводный. - Не решили... Ну, может
быть, опять какую-то информацию добыла.
В это время Монетка заметила нас и, встав от костра, направилась в нашу
строну. Она подошла к нам и, сразу выделив Снегова из группы, обратилась к
нему.
- Здравия желаю, товарищ майор!
- Капитан... - хмуро поправил Снегов.
- Ой, ну извините. Ошиблась. Но видать не долго майора вам осталось
ждать. У меня рука легкая. Если оговорилась - то точно так скоро и будет...
- знакомой скороговоркой затараторила она.
- Спасибо. - Оборвал ее монолог Снегов. - Вы что-то хотели?
Монетка словно не заметила хмурости капитана.
- Я тут с вашими солдатиками посидела. Такие пацаны у вас боевые!
Настоящие джигиты! Куда там чеченцам!
- Хорошие бойцы. - Кивнул капитан. - Так что вас...- Снегов сделал
вопросительную паузу
- ...Нинель Григорьевна. - Представилась Монетка.
- ...Нинель Григорьевна. Что к нам привело?
- Узнала я кое-что опять. Может вам пригодится.
- Хорошо, пройдемте с нами. - Снегов повернулся и зашагал к гаражу, где
разместилось управление роты.
- ...Ночью чечены Андреевский мост взорвут. - Монетка сидела на ящике
из под гранатометных выстрелов. Горела стеариновая свеча и лицо Монетки как
в театре теней то вдруг раскрывалось на свету, то съеживалось до блеска
глаз. - Они с темнотой отведут своих людей на ту строну Сунжи и взорвут
мост. Если поспешите, то сможете его целым взять.
- Откуда у вас такая информация? - Лицо Снегова стало непроницаемым.
- У меня соседка чеченка. У нее сын у Басаева в отряде. На ночь он
домой приходил. Я слышала, как они говорили. У нас после обстрела трещина в
стене. Слышно хорошо. Он сказал родителям, что бы уходили с его отрядом. Что
к пяти утра на этом берегу чеченов не останется.
- Вы знаете чеченский?
- Я с шести лет в Грозном живу. Хорошо знаю и их язык, и их натуру. - В
голосе Монетки вдруг зазвучала жестокость, и глаза ее полыхнули ненавистью.
- Волки - одно им слово...
- А как вы на нашу сторону попали? Где линию фронта перешли?
- Так это не проблема. - Монетка улыбнулась так, словно давно ждала
этого вопроса. - Какая линия фронта? Где вы ее видели? Там где русские
стоят, там же напротив и боевики, а где русских нет - там и чеченов нет. Вам
на карте показать где прошла?
Снегов нахмурился.
- Вы умеете карту читать?
- Товарищ майор, вы, я смотрю, все никак мне не поверите. Все
проверяете... - в голосе Монетке сквозанули обиженные нотки. - Карту я
читать не умею, но уж в плане города, где всю жизнь прожила, как-нибудь
разберусь. Я вот ваших ребят вчера спасла. Может вам не рассказали? Я
ненавижу всю эту мразь. И просто пытаюсь своим русским помогать как могу.
Если вы мне не верите, то я могу уйти. Ваше право... - и Монетка даже встала
с ящика, словно собираясь выйти вон.
- Ладно, Нинель Григорьевна, не горячитесь. - Уже примирительно сказал
Снегов. - И про помощь вашу я наслышан. Спасибо вам. Но я как командир
должен иметь полную и проверенную информацию. С мостом мы будем думать, как
поступить. Информация это ценная.
Монетка вновь опустилась на ящик.
- К мосту я могу вас вывести дворами так, что чечены даже и не заметят.
Они ночью сами не очень-то лазят по городу. Больше по своим домам сидят.
Давайте я с вами пойду?
- Хорошо. Вы тут посидите, чайку попейте, а мы пока прикинем, как все
лучше сделать.
С этими словами Снегов встал. Повернулся к сидящему во мраке подвала
Ломову - нашему каптеру - дебелому, рыжему сержанту-контрактнику из
Ярославля.
- Накорми и напои женщину чаем.
- Есть! - Вытянулся Ломов, отбросив на дальнюю стену огромную
бесформенную тень.
- Пошли за мной! - бросил ротный нам и направился к выходу из подвала.
- Товарищ капитан, чего тянуть-то? - Шагая вслед за Снеговым по тропе
среди развалин, бубнил Надеждин. - Только время потеряем. Разрешите, я с
взводом выдвинусь. Оседлаем мост, а батальон подтянется...
- Тебе, что Надеждин, не терпится звезду получить? -хмыкнул Снегов. -
Получишь! Но не золотую, а жестяную. И не на грудь, а на казенное бетонное
надгробие. Знаешь первую заповедь проститутки? Не суетись под клиентом.
- Я не суечусь. - Обиженно протянул Надеждин. - Я о деле беспокоюсь.
Женщина город знает. К нам пробралась. Значит, и нас может провести. Сколько
мы времени и сил сэкономим. Неделю уже к этому мосту пробиваемся. Сколько
народа положили...
- Помолчи, Надеждин! - Раздраженно оборвал лейтенанта ротный. - Чему
вас только теперь в училищах учат? Заруби себе на носу. На войне никогда не
хватайся за первую пришедшую тебе в голову мысль. Она еще не показатель
того, что ты гениальный полководец. Это просто признак того, что ты не
орангутанг. А на войне нужно в любой ситуации найти несколько вариантов
действий. И каждый из них взвесить. Выбрать лучший, отработать его на карте,
утвердить у командира и довести до личного состава. До последнего долбоеба,
что бы знал куда бежать и что делать. Только так и не как иначе.
Учись, Надеждин! Бесплатно читаю тебе курс военной мысли.
А вперед, одним броском, оседлаем, с ходу... Мы так уже второй месяц
здесь воюем. По самые уши в говне. Весь мир хохочет над тем, как нас тут
чабаны кровью умывают.
Все! Я к комбату. Остаешься старшим. Проверь посты. И смотри, что бы
люди не расползлись по руинам подножный корм искать. Вчера во втором полку
трое бойцов пошли по подвалам жратву шаманить. Утром их нашли. Но по частям.
Головы отдельно, туловища отдельно.
Крылов, ты со мной!
...У комбата мне пришлось еще раз пересказать вчерашнюю историю с
минами. Майор Шишков ничего не сказал, но посмотрел на меня с таким
выражением, что мне захотелось провалиться сквозь землю.
Семь лет назад я молодым салабоном пришел к нему в роту и через два
года именно он рекомендовал меня в школу прапорщиков. Шишков всегда помогал
мне и уж конечно был вправе рассчитывать на мою надежность...
После нашего доклада комбат ушел в "радийку" докладывать командиру
полка. Вернулся он только через полчаса и сразу же склонился над картой.
Что-то нанес на нее. Наконец выпрямился и подозвал к столу ротных.
- Андрей, - обратился он к Снегову - значит действуем так. Если эта
баба не врет, то сейчас они снимают свои отряды с линии соприкосновения и
отводят их за Сунжу. Значит на позициях оставят только прикрытие. Ты со
своими людьми прощупай их оборону вот здесь в районе гаражей, и здесь -
карандаш Шишкова дважды уткнулся в карту. - Если все будет тихо, то
выдвигаешься с ротой вот сюда. Я с Башировым попытаюсь вот здесь пройти. -
Шишков прочертил по карте короткую стрелу. - И вот тут мы их от Сунжи и
отсечем. Рота Никитенко в это время хорошенько шуманет с фронта. Но только
шуманет! Понял меня, Никитенко? - комбат вопросительно и строго посмотрел на
старлея Никитенко, который только вторую неделю как принял роту, сменив
убитого снайпером капитана Козачинского.
- Так точно..., понял. - После небольшой паузы отозвался Никитенко. В
голосе его прозвучала обида.
- И не кривись! Позавчера тебе было приказано дойти до универмага и
закрепиться. А ты куда попер? На целый квартал вперед вылез.
- Так чечи же отходили, товарищ майор! Мы же у них на плечах сидели...
- Ты, кажется, так ничего и не понял! - комбат устало вздохнул. -
Третий год офицерские погоны носишь, а мыслишь как пацан "срочник". Что
толку в том, что ты у них на плечах сидел, если фланги у тебя открытые? Тебя
чему вообще в училище учили-то? Да если бы тебя Иваньков справа не прикрыл,
то сегодня бы от твоей роты и воспоминания не осталось. Отсекли бы от
батальона и за ночь выжгли бы к едреной матери! Цена твоего геройства - два
двухсотых в батальоне, пятеро раненых и контуженый Иваньков, который три
часа чеченов с твоего правого фланга держал. И он еще обижается...
- Да все я понял, товарищ майор! Пошуметь, но вперед не лезть. - Уже
виновато и примирительно сказал Никитенко.
- Правильно понял. - Комбат вновь склонился над картой. - "Чечи" при
отходе очень любят засады оставлять. Одна часть с шумом отступает, другая в
это время за их спиной "мешок" организует. Наши на плечах первых в него и
влетают. К утру чечи здесь этот финт могут попробовать провернуть. Знают,
что мы будем наступать. А мы попробуем их опредить. Вот здесь... - карандаш
вновь уткнулся в карту. - ...они могут засаду устроить. Тут три улицы в одну
сходятся она делает полупетлю вдоль реки. За спиной у них мост и Сунжа, с их
стороны девятиэтажки, с нашей - частный сектор. Напоследок они здесь очень
даже могут попытаться нас здесь отодрать, как глухонемых свиней. Но мы еще
посмотрим - кто кого выдерет.
Если они мешок нам готовят, то сами в нем окажутся. Если просто отводят
силы, то проверим этот квартал, и бог даст - успеем мост взять. А там,
глядишь, перед ним еще и кого-нибудь прихватим.
Начало выдвижения через два часа. Артиллерия будет работать по
запросу...
Радиостанциями не пользоваться. У чечен сканеры. В эфире работаю я
один. Отзываться тангентами. Код обычный. И всем приказываю - если встретите
жесткую оборону, то в бой не втягиваться. Отходите на исходные. Значит, баба
ваша ошиблась или врет. Ты, Андрей, вообще придержи ее до утра. Найди повод.
Пусть посидит у нас. И нам спокойнее будет, да и ей нечего ночью собой
рисковать...
...В полночь роты двинулись вперед. В полной темноте штурмовые группы
осторожно сосредоточились у проломов, за которыми недобро чернели развалины
домов другой стороны улицы. Еще днем оттуда бил по нам, блуждающий от окна к
окну пулеметный расчет и огрызался снайпер.
По-прежнему сыпал крупный дождь, и шум его глушил все звуки. Только
где-то в городе вяло перестреливались дежурные расчеты, да далеко за городом
нестройно ухала артиллерия. Первыми в темноту ушли разведчики. Они серыми
тенями скользнули в проломы стен, ведущие в сторону чеченских позиций.
Где-то чавкнула под сапогом грязь, глухо стукнул о камень осыпавшийся
кирпич, и все смолкло. Потянулись томительные минуты ожидания. Снегов, в
китайском "разгрузнике" и, вылинявшем до песчаной белизны "Горнике", из
которого торчал затертый ворот рыжего верблюжьего свитера, сидел на
корточках за полуразрушенной стеной, отделявшей нас от, ставшей линией
фронта улицы, то и дело украдкой поглядывал на часы. Хмурился. Время шло, а
новостей от разведки все не было. Что там? Может быть разведчиков заметили и
в руинах ,темневших на той стороне улицы, их встретили острые как бритвы
кинжалы беспощадных злых бородачей и сейчас изрезанные тела разведчиков
оплывают кровью где-нибудь в ближайшем подвале. На войне нет ничего хуже
тишины и неизвестности. Воображение начинает рисовать самые мрачные
картины...
Но вот до слуха донеслось едва различимое чавканье грязи. Я подал знак
и все насторожились, ощетинились стволами. Спустя несколько мгновений, из
серой сырой хмари вычертился темный силуэт человека и тот - час оказался в
десятке прицелов. Еще несколько шагов и в проломе появилось знакомое бледное
лицо Шпенева - солдата второго взвода. Одного из наших нештатных
разведчиков. Шпенева чаще зовут "Дракулой" то ли за необычайно бледную,
почти молочную кожу, то ли за его полное презрение к опасности. Парень он
совершенно "пробитый". Однажды, рассмотрев в бинокль фирменные кроссовки на
ногах убитого на "нейтралке" боевика, он под огнем чеченского пулеметчика
пополз их снимать. И снял! Правда, одну кроссовку на обратном пути порвала
пуля и она пришла в полную негодность.
Шпенев несколько раз уже просил его перевести в разведроту, но наш
бывший ротный Иваньков все эти просьбы оставлял без ответа, разумно считая,
что такой "пробитый" парень нужен самим. В разведку Шпенев всегда ходит со
своим земляком сержантом Ахундовым по кличке "Хунта".
...Шпенев нашел глазами Снегова и, подойдя к нему, негромко начал
докладывать.
- Товарищ капитан, можно выдвигаться. Чеченов нет. Мы проверили весь
дом и прошли еще вперед на два дома. Пусто.
- А что так долго? - спросил ротный, вновь посмотрев на часы.
- Да там чечен старый сидел с радиостанцией.
- Где? - тут же напрягся ротный.
- Тут. Перед нами, на втором этаже. За нашими позициями наблюдал. Его
видимо оставили наблюдать. Но мы его по сигарете вычислили. Дедок курнуть
малек решил. Обнаружил себя. Вот пока подбирались к нему чуть задержались...
- И что?
- Все нормально, товарищ капитан. Хунта его ножом снял, тот даже и не
пискнул.
- Да вы что?! Совсем охренели? У него же рация. Его же хватятся!.. - в
голосе ротного зазвучал металл.
- Никак нет, товарищ капитан. - обиженно протянул Шпенев. - Все сделали
как надо. Дождались пока он со своими побазарил. Те ему, видимо, сказали
сниматься. Мы его подрезали, когда он уже из комнаты на лестницу выходил.
- Точно? - уже спокойнее переспросил ротный?
- Обижаете, товарищ капитан! - осклабился Шпенев. - Спросите кого
угодно - вам скажут. Мы с Хунтой никогда туфту не гоним. Наши сведения хоть
в ГРУ отправляй...
- ...Ладно! - оборвал его Снегов. - Двинулись! Время дорого. Первая
группа - вперед! Надеждин, как перескочишь улицу тут же рассредоточься и
прикрой проход остальных...
К четырем утра после бесконечных перебежек, переползаний, томительного
лежания среди руин мы вышли к дому, за которым метрах в ста шумела по камням
Сунжа. Ватник уже давно промок насквозь и ледяной дождь, казалось, сыпет
прямо по голой спине. Руки от холода превратились в какие-то бесчувственные
култышки. Переползая через один из проломов, я наткнулся ладонью на острый
край арматуры, торчащей из бетона. Тупая короткая боль почти ни как не
отозвалась в сознании, и только когда я почувствовал на коже странное тепло,
я посмотрел на ладонь. Из глубокой царапины по пальцам бежала кровь, но боли
не было. Только тепло растекающейся крови...
За кружку горячего чая я был готов отдать все богатства мира, но чай
сейчас был несбыточной мечтой.
Темнота на улице стала потихоньку растворяться и сквозь нее, словно на
негативе стали проявляться контуры унылого окрестного пейзажа, Темные
изломанные силуэты полуразрушенных домов, деревья сквера напротив. С каждой
минутой они все гуще наливались предрассветной серостью, все резче
прочерчивали свои контуры.
Дом по соседству с нами уже час как оседлала рота, с которой шел
комбат. И вот теперь мы торопливо занимали оборону в пятиэтажке, стоявшей в
центре небольшой улочки, что бы успеть к назначенному комбатом сроку.
Наконец Снегов доложил комбату о готовности. И через несколько минут со
стороны наших бывших позиций густо затрещали выстрелы. Где-то невдалеке
ударила артиллерия. В полукилометре от нас, в глубине квартала, который мы
обошли, полыхнули разрывы.
Время тут же ускорилось. Минуты побежали как пришпоренные, накладываясь
одна на другую. Никитенко "шуманул" как надо. Казалось, целый полк снялся с
позиций и наступает на занятый боевиками квартал. Неожиданно рядом со мной
ожила радиостанция.
- Третий, ответь первому! - донесся "изувеченый" эфиром голос комбата.
"Третий" - позывной Снегова.
Вместо ответа Снегов трижды нажал тангенту вызова. - сигнал того, что
он на связи.
- Метео передает - у тебя погода портится! Видимость двадцать пять -
тридцать. Смотри пятерку перед собой. Время плюс тридцать!
Снегов нажал тангету и несколько секунд не отпускал. Сигнал того, что
информацию принял. Потом повернулся к нам с Надеждиным:
- Слышали? Разведка доложила, что чечи начали отходить к мосту. Отряд
до тридцати человек. Минут через тридцать выкатятся на нас со стороны
разбитой пятиэтажки.
Надеждин, ты держишь со своими первый этаж. Будь особенно внимательным.
Если чеченов зажмем то им на улице деваться некуда будет - будут прорываться
за стены. На тебя попрут. Оборудуй позиции на случай боя в доме. Мы тебя
сверху поддержим, но тебя самого они смять не должны. Иначе слоеный пирог
получится. До утра их не выкурим. И всем проинструктировать бойцов - огня
без приказа не открывать! Довести до каждого "мохра". Ни звука без моей
команды! Подпустить чечей в упор. Каждому выбрать себе цель. Пулеметчикам -
отсекать их от сквера - не дать никому отойти назад. Снайперам - выбивать в
первую очередь гранатометчиков. Все!
К бою!
И хотя мы их ждали, но появились чечены неожиданно. Это были опытные
воины. Они не пошли по дороге между домами, где их могла бы ждать засада или
случайно накрыть артиллерия. Они появились буквально из стен. Осторожные,
чуткие. По одному, по двое выбирались на улицу через проломы в домах и тут
же в скверике перед домом рассредоточивались, залегали, затаивались. Потом
вперед пошла разведка. Трое боевиков. Один с пулеметом. Они одним броском
перебежали через улицу и исчезли в среднем подъезде нашей пятиэтажки. Я
замер. Неужели обнаружат? Охотничий азарт мгновенно высушил рот, и я
судорожно сглотнул. Конечно, боевиков сразу уничтожат, но предупрежденная
ими основная группа тот час отойдет, и раствориться в домах, и вся с таким
трудом выстроенная засада окажется бесполезной...
Но мгновение шло за мгновением, а тишину ничего не нарушало. Неожиданно
из подъезда вышел один из чеченов и коротко свистнул. И от земли тот-час
начали отделяться серые тени. Боевики бросились через улицу. Их было человек
тридцать. Они бежали тремя группами, соблюдая дистанцию между собой, что бы
случайный разрыв снаряда или очередь не могла зацепить две группы сразу. Это
были опытные волки!
До, казавшихся им спасительными стен, остались считанные метры. Уже
можно было различить лица бегущих. Бороды, глаза. И здесь Снегов коротко и
жестко рявкнул:
- Огонь!
Залп в упор нескольких десятков автоматов и пулеметов был страшен. На
каждом боевике сошлись линии нескольких прицелов. Сотни пуль буквально смели
группы, распяли их на уличном асфальте, изорвали в клочья. Все было
закончено за считанные секунды. Но это были настоящие бойцы! Даже раненные,
умирающие они тянулись к оружию, пытались поднять его, направить в сторону
врагов, последним движением нажать на курок. Но выстрелить никто не успел.
Через мгновение все было кончено. Стрельба прекратилась.
Только снайпера методично "обходили" тела контрольными пулями, да в
тишине кто-то из лежащих страшно хрипел в предсмертной агонии, пока щелчок
снайперской винтовки не оборвал этот хрип.
Пару минут стояла тишина. Потом Снегов повернулся ко мне и негромко
скомандовал:
- Крылов, возьми пять человек. Соберите оружие и хорошенько обыщите
трупы. Любые бумажки тащи сюда.
Я забросил автомат на плече.
- Все понял, сделаем!
- И осторожнее там! - уже в спину бросил ротный. - Пока в башке дыру
пулей не просверлишь, к телу не подходи.
Ротный как в воду глядел!
...Всегда удивлялся живучести чеченов! Вот же воля к жизни! Иногда по
шесть пуль в нем сидит, а он все отстреливается. Железный народ!..
В группе, которая перебегала крайней справа, один из боевиков получил
несколько пуль в живот и грудь, но остался в живых. А пуля снайпера,
"обходившего" уже "забитых" чеченов видимо прошла вскользь. Чечен смог
как-то незаметно вытащить из кармана "разгрузки" "лимонку" и теперь лежа
ничком в луже собственной крови, сжимал под собой гранату, что бы хоть
напоследок прихватить на тот свет пару наших.
Его выдало простреленное легкое.
Обыскивая одного из убитых боевиков рядом с раненым чеченом, Шпенев
услышал свистящий клекот выдоха и, с криком: "Здесь живой!" - тотчас
растянулся на асфальте, прикрывшись как щитом мертвым телом.
Поняв, что он обнаружен, боевик из последних сил приподнялся над
асфальтом.
- Аллаху Акбар!- услышал я, падая на асфальт, хриплый выкрик, и краем
глаза еще успел разглядеть поднятую для броска руку. Но на половине замаха
сразу несколько пуль распяли чечена не асфальте. Одна из них видимо перебила
руку с гранатой, потому что тяжелая чугунная ребристая картофелина упала
прямо у уже мертвой головы боевика.
Оглушительно громко щелкнул, сработавший запал.
"И раз, и два..." - тут же механически начал я отсчитывать секунды до
взрыва, вжимаясь в асфальт под боком здорового мертвого боевика, чья рыжая
борода, пахнущая какой-то не то восточной пряностью не то дорогим одеколоном
почти уткнулась мне в лицо. "...Повезет не повезет?"
..."Лимонка" страшная штука. Как косой выкашивает все вокруг себя на
добрых тридцать метров, а достать может и на ста.
...Через долю секунды после счета "три" по ушам страшно ахнул взрыв. Я
мгновенно оглох и оказался придавленным мертвым чеченом, которого взрывная
волна перебросила на меня.
Нам повезло. Все уцелели. Только осколком был ранен в ногу вечный
напарник Шпинева "Хунта", да я до вечера не мог избавиться от противного
звона в ушах...
...Когда мы уже заканчивали обыск убитых, со стороны Сунжи донеслась
частая стрельба, которую вскоре перекрыл мощный взрыв. Вернувшись в
пятиэтажку, мы узнали, что взять мост сходу там так и не удалось. Как только
наши вышли к мосту, чечены открыли плотный огонь и почти сразу взорвали
мост.
У Снегова нас ждал сюрприз. В углу испуганно и зло таращился на нас
связанный боевик.
- Откуда "чеч"? - удивился я.
- Из разведки, которая пошла дом наш проверять. - Усмехнулся Снегов -
Двоих Надеждин со своими сразу прирезал. А этого скрутили и предложили на
выбор - на ноже оказаться или своим сигнал подать, что путь свободен.
Брателло выбрал жизнь. Новое поколение выбирает "пепси".
Молодец Надеждин! Растет!
Ну, показывай трофеи...
С рассветом к нам подтянулась боевая техника и тылы батальона. Справа и
слева к берегу Сунжи вышли соседи.
После подхода тылов мы понесли комбату трофеи и собранные у убитых
документы. Правда, тащили мы не все. У одного из боевиков, видимо командира
группы, на поясе болтался настоящий, наверное еще с революции, "маузер" в
деревянной кобуре. Пистолет явно побывал в руках кубачинских мастеров. Весь
в золотой и серебряной насечке с рукояткой из дорого дерева
инкрустированного золотой финифтью он был настоящим произведением искусства.
"Маузер" забрал себе Снегов. Конечно, это было не совсем по уставу, но как
ни крути - именно он командовал засадой. И потому, по негласному правилу
войны, лучший трофей был его. У меня в кармане лежала затейливо расшитая
арабской вязью головная повязка одного из боевиков и каменные четки с
арабскими буквами на каждом камешке. Конечно, кое-что осело и у других
бойцов. В роте стразу прибавилось "разгрузников", ножей, перчаток. Шпенев,
отжав кровь, запихал в вещь-мешок теплую камуфлированную куртку.
- Потом отстираю, заштопаю. Отличный куртяк! Не то, что наши ватники...
- буркнул он почти оправдываясь, столкнувшись со мной глазами.
Но и без "маузера" пятнадцать автоматов, четыре "пэкаэма", три
"снайперки", четыре "граника" и целая гора боеприпасов, которые тащили на
себе "чечи" - впечатляли и тянули не на один орден для роты...
- Хорошую стаю забили. Опытные волчары были. - сказал комбат, отложив в
сторону пропитанное липкой высыхающей кровью удостоверение одного из
боевиков. -По документам, из полка специального назначения "Борз". Крутые
были "чечи". Надо вашу женщину к награде представлять! Отличную информацию
дала. Как думаешь, Андрей?
- Получается, что так. - Развел руками Снегов. - Только вот непонятно,
кого они в засаде ждали до того, как их Никитенко пугнул.
- Андрей, да ты никак ревнуешь? - усмехнулся сухости Снегова Шишов. -
Твое - комбат кивнул на груду трофейного оружия - при тебе останется. Ты их
забил. Тебе и слава! А тетка эта молодец. Информацию точную сдала. Пригласи
ее ко мне...
Но в батальоне Монетки уже не было. Оказалось, что под утро, когда
начался бой, она упросила Ломова отпустить ее домой.
- Как стрельбу услышала так стала проситься. Сказала сын дома один.
Плакала... - оправдывался Ломов. - Ну не буду же я ее силой держать.
Сказала, что обязательно днем вернется.
Но днем Монетка так у нас и не появилась...
Вечером на фланге у нас поставили "морпехов" только-только
переброшенных сюда с Севера.
Их комбат невысокий смуглолицый не-то казах не то башкир пришел к нам
уточнить вопросы по взаимодействию. С ним пришло еще двое офицеров и человек
пять бойцов охраны. Мы с любопытством разглядывали их новые камуфляжи. На