– Меня интересует, почему чернокровые не нападают?
– Совершенно никакой информации по этому поводу. Абсолютный ноль. – Он аккуратно поправил редкие волосинки, сбившиеся на лоб. – Я полагаю, если не нападают, значит, чего-то ждут.
– Логично, – хмыкнул Стилихон. – Но каждый час промедления на руку нам, а не им. Они теряют преимущество внезапности, а к нам подтягиваются корабли.
Полковник аналитической службы лишь развел руками.
После этого разговора Стилихон связался с капиталами головных крейсеров, с комендантами станций, наемных гарнизонов и получил от них доклады о полной боевой готовности. До заседания оперативного штаба оставалось десять минут. Он покинул командный центр и спустился в тюремный блок, в котором недавно содержался он, а теперь находился его бывший помощник вице-адмирал Савл.
Когда престарелый адмирал вошел в камеру, мятежник поднялся с табурета и вытянулся в приветствии. Стилихон подумал, что армейскую дисциплину невозможно выкорчевать из офицера Союза. Вложенная однажды, она останется в крови до самой смерти.
– Балниган больше не командует Вооруженными силами, – сообщил Стилихон, пристально глядя на бывшего помощника.
Кадровый военный Савл, сын знаменитого генерала, ни взглядом, ни жестом не выдал своих чувств.
– И где он сейчас? – лишь спросил бывший помощник.
– Его взяли под стражу. Это все, что мне известно.
– Зачем вы пришли?
– Я пришел сказать, что не в обиде на тебя, Савл. Ты выполнял приказ. Я не представляю, как поступил бы сам на твоем месте.
Савл покорно склонил голову. Когда вновь поднял глаза на Стилихона, в них сквозила тревога.
– Что снаружи? Как там орки?
– Все по-прежнему. Стоят и ждут. Но нет сомнений, что они готовят агрессию.
Пленник кивнул.
– Да, – сказал он, – быстрые маневренные корабли, которые двинутся в прорыв в районе крепостей, десант вторым эшелоном. Битва будет жаркой. Надеюсь, что мы недаром готовились к этому наступлению тысячу лет.
– Я пришел сказать, Савл, что не стану отправлять тебя под трибунал. Сейчас на счету каждый офицер. И мне не хочется, чтобы талантливые люди гнили в тюрьме из-зa единственной нелепой ошибки.
Савл молча смотрел на командира.
– Я не могу оставить тебя на прежней должности, – продолжил Стилихон. – Поэтому ты отправишься на передовой рубеж. Комендант крепости «Северный Хозяин» станет моим помощником, а ты займешь его место. Станция знакома тебе лучше, чем кому-либо другому, ведь ты командовал ею четыре года.
– Адмирал… Стилихон… Я не знаю, как благодарить вас. Спасибо!
– Не стоит… Я хорошо знал твоего отца. Это был очень ответственный человек. И я хорошо знаю тебя. Ты его достоин.
– Я готов искупить вину. Я готов отдать свою кровь во благо человечества!
– Твоя кровь нам еще понадобится. Держи сектор. Не позволь оркам прорваться.
– Меня они не пройдут! – произнес Савл с упрямой злостью.
Полчища мрачных звездолетов замерли в ожидании. Бронированные корпуса опутывали цепи остроугольных узоров-оберегов, а головки нейтронных торпед в пусковых шахтах венчали руны силы и меткости. Борта маневренных кораблей, которые первыми ринутся в бой, обмазаны жертвенной кровью. Их носы, из-за агрессивно выдвинутых орудий похожие на жала гигантских ос, были направлены на исполинские крепости.
Миллионы орков прильнули к иллюминаторам, с нетерпением ожидая начала наступления. Они жевали галлюциногены, с нижних палуб раздавались мученические крики последних приносимых в жертву рабов, а из динамиков внутренней связи рвалась неистовая проповедь Натаса, второго помощника Темного Конструктора.
А его первый помощник, надменный и ужасающий Демон Синевы, стоял на носу корабля на пустой палубе, накрытой прозрачным куполом, отчего казалось, что стоит он в открытом космосе. С отрешенностью Рап разглядывал пока еще человеческие владения: освещенный светом белого карлика туннель в абсолютной черноте, забитый крупицами кораблей. Несмотря на свет ламп, сенобит не отбрасывал тени, хотя его подданные шептались, что тень все-таки существует. Вопреки природным законам, образует ее не белый свет, и падает она не в этот мир.
Бесконечно долго продолжалось ожидание, и все это время Рап стоял неподвижно, даже не покачнулась его коса. Наконец один из экранов возле ног озарился, показывая, как в глубинах Хеля вспыхнула сверхновая и накрыла темным мертвенным светом окружающие созвездия.
Повелитель подал знак. Время пришло.
Paп достал из складок мантии угловатый крюк. Черные безжизненные глаза взглянули на обточенный кусок стали с осторожностью. Сенобит поднял шлифовальный камень и несколько раз медленно прошелся по нему крюком, снимая невидимые глазу шероховатости.
Ковчег Алых Зорь
Связи с Игнавусом по-прежнему не было. Оставив все попытки уснуть сегодняшней ночью, Серафима еще раз подозрительно глянула в угол и, не выключая общего освещения, покинула комнату, в которой ей было не по себе.
Прогуливаясь по коридору, она оказалась на крохотном балконе, с которого открывался вид на долину Ковчега. Прижавшись к перилам, она смотрела на усеянное звездами небо; подставив лицо освежающему ночному ветру, наслаждалась тишиной, которую даровал ей этот безмятежный край.
Сзади послышались тихие шаги. Сиятельная дочь обернулась.
На балкон вышел Думан – статный, плечистый крестоносец, будущий паладин. Родной брат заключенного где-то там внизу странного юноши по имени Даймон.
– Простите, если напугал вас, о сиятельная Серафима.
– Не напугали. Что же вы не спите?
– Сон не идет, – ответил крестоносец. – Впрочем, как я вижу, вы тоже не в постели.
– Я ожидаю звонка с Геи, – нашлась Серафима.
– А я никогда не был на Гее, – как-то просто признался Думан. – У нас с братом вся жизнь прошла на лесной ферме в Пограничной системе.
Серафима с интересом повернулась к нему.
– Там хорошо, – задумчиво продолжал Думан. – Там тишина и покой. Так же, как здесь. Но я сбежал из дома, потому что не мог больше выносить эту заунывность. Мне нравится находиться в окружении людей нравится учиться у них, ощущать масштабность событий, в которых я участвую. Хотя я иногда скучаю по тем временам, когда мы жили с отцом и братом.
– Что вы думаете о своем брате? Какой он?
– Какой Даймон? Гм… Он добрый. Помню, когда ему было семь лет, отец заставил его ловить кроликов. Так вот маленький Даймон не только никого не поймал, но еще выпустил из клеток всех зверей, которых мы с отцом собирали на продажу две долгие недели. Как сейчас помню его взгляд, наивный такой. Даймон еще сказал: «Почему они должны быть в клетках? Ведь на воле им лучше!»
– Вы верите в его предательство? – осторожно спросила Серафима.
Думан глубоко вздохнул. Чувствовалось, что тема затронута для него нелегкая.
– Я не могу судить о его предательстве, поскольку меня не было рядом в тот момент. – Он посмотрел на утопающую в тени долину Ковчега. – Вот вы спрашивали, какой он, Даймон? К тому, что я уже сказал, добавлю, что Даймон юноша чувственный и неокрепший. Смерть отца – тяжелый удар. Мой брат, возможно, не перенес этого удара. А потому не смог противиться врагу и поддался его злостной воле… Я хочу поговорить с Артуром Мудрым, чтобы он ходатайствовал перед военной прокуратурой. Надеюсь, что следователи проявят к моему брату милосердие.
Он замолчал, уставившись на звездное небо. Серафима думала, стоит ли ей задавать следующий вопрос. И решилась.
– Да, – как бы вдруг вспомнила она, – а тот меч, который находился при вашем брате…
– Катана? – уточнил Думан. – Искусно сделанная игрушка. Но абсолютно бесполезная.
– Да, наверное… – согласилась Серафима. – Вы случайно не знаете, где она сейчас находится?
– Артур Мудрый велел мне отнести ее в запасники. Паладины не практикуют фехтование, они предпочитают более мощные и действенные искусства.
– Нельзя ли взглянуть на нее? Я увлекаюсь рисованием. А катаны, как я слышала, имеют столь совершенную форму, что даже карандаш не в силах ее передать.
– В этом нет никаких препятствий. Я принесу вам ее утром…
Серафима вдруг услышала в ухе короткий треск, вслед за которым раздался голос Антонио:
– Моя госпожа! Серафима!
– Извините, Думан… Да, Антонио. Я слушаю.
Чтобы не мешать ей, тактичный Думан вежливо поклонился и покинул балкон. Серафима поспешно кивнула на прощание, но все ее мысли уже были заняты тем, что сказал пресс-секретарь:
– Моя госпожа, связь с советником президента установлена.
Орудийный форт, планета Рох
В эту ночь форт не спал. Казармы были пусты. Солдаты высыпали на стены и с тревогой смотрели в ночное небо, которое заполонили тысячи светящихся точек. Вместе они образовывали массивное цунами, которое нависло над планетой и вот-вот готово рухнуть, чтобы поглотить все живое.
Комендант форта, как и все, тоже смотрел на небо, только из окна своего кабинета длиной в двенадцать Шагов. Запущенные час назад генераторы все еще выходили на номинальную мощность, но их низкий гул уже пробрался сюда сквозь толщи железобетонных перекрытий. Комендант смотрел на полчища звездолетов, заполнивших небо, и ободрял себя мыслями о том, что у чернолицых нет шансов. Им не пройти. Только безумцы двинут корабли под жарящие выстрелы заорбитальных крепостей и планетарных орудий.
Но что, если они пробьют оборону именно этим безумством?
Смена в диспетчерском зале внимательно изучала показания телескопов и все данные, которые поступали с заорбитальных крепостей. Плазменные орудия были развернуты в сторону центрального сектора и в любой момент были готовы к обстрелу площади. Каждый из операторов назубок знал свои обязанности и ждал, когда черные звездолеты тронутся со своих мест. Никто из них не обратил внимания на крохотный параметр, показывающий уровень оборотной воды в одном из подземных бассейнов.
А бассейн стремительно опустел. Там, куда спускался Баструп, на дне таились несколько зеркал. Включившись, они переместили двенадцать тысяч тонн воды на планету в системе Крутана, а с нее в форт вошли пятьдесят подготовленных орков. Высокие, чернолицые, злобные, в заговоренной броне и с непривычно тяжелыми для человека бластерами, по складным лестницам они поднялись на мост и вышли из хранилищ Грабба в центральную галерею.
Охрана галереи пала, не успев подать сигнал тревоги. Парализованные ужасом, часовые даже не оказали сопротивления. Нападение было настолько неожиданным и стремительным, что солдаты гибли, не понимая, откуда пришел враг в облике темных безносых воинов, похожих на восставших мертвецов. Чернокровые не сражались и не воевали. Они пришли убивать людей, не испытывая ни страха, ни жалости, добивая раненых. Через пятьдесят секунд центральная галерея оказалась под контролем орков.
В галерее орки не задержались. Разделившись на четыре группы, они без особого сопротивления и почти одновременно захватили гигантские залы с генераторами, комнаты технического обеспечения, взорвали тарелку связи. Контроль над оружейной был установлен после недолгого боя, а затем все четыре группы вышли на стены к безоружным солдатам.
Жители селения услышали выстрелы и отчаянные крики. Выглянув из окон, они увидели вспышки на стенах, вслед за которыми в лучах прожекторов замелькали падающие тени. Тела солдат рухнули кому-то в огород, кому-то пробили крышу. Шокированные сельчане долго не раздумывали. Погрузив на гравилеты самое необходимое, собрав детей и престарелых родителей, они поспешили через поле в лес, прилегающий к Мохнатым горам.
Из тех, кто находился на стенах, не выжил никто. Последним оставался гарнизонный капеллан, который только что вернулся с Геи, выполняя особую миссию. С ним орки разделались особенно жестоко. Его привязали к ракете и запустили в небо. Прочертив дугу, ракета рухнула в поле и взорвалась.
Закончив расправу на стенах и перебив последние посты, орки вошли в незащищенную диспетчерскую… Так закончилась операция по захвату форта, которая заняла не более четырех минут. Четыре минуты, за которые пал орудийный форт, четыре минуты, с которых началась катастрофическая война, впоследствии названная войной за кровь.
Командир отряда, высокий и плечистый, с длинным конским хвостом на островерхом шлеме, вошел в кабинет растерянного коменданта. Человек не ожидал столь быстрой развязки. Он полагал, что черные корабли будут долго взламывать оборону людей, в космосе вспыхнут жаркие баталии. Возможно, гарнизону предстоят изнуряющие бомбардировки и длительная осада. Он ожидал вторжения из космоса, но оно пришло изнутри – оттуда, чего он так и не понял, в чем не разобрался.
Орк сделал шаг вперед и вырос над человеком. На его поясе висел изогнутый нож, на лезвии которого еще дымились людская кровь. Сквозь проем распахнутой двери были видны другие орки, уродующие мертвых и живых.
– Форт пал, – сообщил орк грудным и таким хриплым голосом, что резало слух. – Крепость Аман-Гуул вернулась в наше владение. Встань передо мной на колени, краснокровый, ибо ты теперь раб, как и все ваше заносчивое человечество.
Коменданту еще не приходилось разговаривать с кем-то из Нижних миров. Голос педантичного уроженца Геи дрожал, но ответил он достойно:
– Я не преклоню колени перед ублюдками, и только смерть заставит меня сделать это. Но даже уничтожив тело, ты не заставишь меня покориться. Как и миллиарды людей Верхних миров.
– В этом ты ошибаешься, – произнес орк и ударил коменданта ногой в грудь.
Полковник астрограничных войск упал спиной на рабочий стол, на файлы с документами, на шифровки и радиограммы, на перекидной календарь с пометкой: «Обследовать хранилище Грабба». А в следующий миг на бумаги хлынула алая кровь, это нож орка пронзил плоть человека и глубоко вошел в столешницу.
Низкорослый и проворный Джаруб сбросил броню и, вскочив на гигантский ствол планетарного орудия, принялся карабкаться по нему в небо. Чем выше он взбирался, тем воздух становился прохладнее, а ветер сильнее. Джаруб хрипел и задыхался, напоминая измотанного пса, но все-таки добрался до жерла.
Он ухмыльнулся, выставив напоказ кривые зубы, выпрямился во весь рост и раскинул в стороны руки. Форт, широкая долина и лесные просторы за грядой гор – все человеческие владения лежали у него в ногах. Сбылась мечта всей ничтожной жизни… Он задрал голову к темному небу и радостно возопил на полную мощь гниющих легких. А далеко внизу, в настенной башне, командир орков доказывал мертвому коменданту свое превосходство, вгрызаясь в его дымящееся сердце.
Задребезжали стекла в рамах картин. За стенами взвыли генераторы: наконец-то они вышли на максимальную мощность. Стерев кровь с верхней губы, командир захватчиков посмотрел в окно.
Планетарные орудия повернулись.
Стоящий на конце гигантского ствола ритуальная жертва Джаруб перестал вопить и зажмурился.
С борта флагмана было видно, как атмосферу Роха озарила вспышка. Ослепительный болид, оставляя за собой рваный след ионизированных газов, поднялся с планеты и в мгновение ока расчеркнул космос. Он прошел вблизи линкора, отчего огромное судно покачнулось, стронутое отдачей, а люди, находившиеся возле иллюминаторов, на какое-то время ослепли.
Странный инцидент вызвал замешательство на капитанском мостике флагмана и остальных кораблей. Никто даже не понял, откуда был произведен выстрел. Однако почти тут же растерянность сменилась ужасом, поскольку даже без компьютерных расчетов и моделей все увидели, куда направляется тяжелый плазменный сгусток.
Плазма с легкостью прошила не защищенную излишней броней и силовыми полями тыловую сторону «Западного Хозяина». Прожигая переборки, испепеляя оборудование и, словно разъяренный зверь, пожирая людей, плазма вошла в отсек боезапаса, плотно забитый снарядами для длительной осады…
Взрыв разорвал неприступную ранее крепость, словно картонную коробку. В первые мгновения элементы корпуса еще виднелись в просветах, а затем вспухшее огненное облако поглотило и их. Облако накрыло и часть истребителей, что находились рядом. Остальных взрывная волна разбросала по космосу.
Растерянные солдаты и офицеры Союзного флота наблюдали на экранах и в иллюминаторах, как облако огня растаяло. На его месте остался изломанный и почерневший остов «Западного Хозяина». Внутри него продолжало что-то взрываться. Вокруг плавали полыхающие обломки.
Орочьи звездолеты, сосредоточенные в западном секторе, вздрогнули, когда включились их двигатели. Из шестигранных дюз вырвались длинные реактивные струи. Словно облако гнуса, звездолеты рванулись в направлении образовавшейся дыры в обороне людей.
И наступил хаос.
Часть третья
Агрессия из бездны
1
Ковчег Алых Зорь
Даймона разбудило громыхание решетки. Он открыл глаза и сел на топчане, плохо соображая, где он и что происходит. Вязкий дремотный сон медленно уходил, унося тревоги и переживания вчерашнего дня. Людей и существ, с которыми довелось столкнуться накануне, словно накрыло туманной дымкой. Их облики стерлись, а слова и действия потеряли остроту. И даже смерть отца уже не являлась к нему с такой болью. Незамутненным остался только образ девушки с бриллиантовой диадемой в волосах. Ослепительной девушки, которая позволила взглянуть на нее и позволила с ней заговорить.
Над алой долиной царила ночь. Юноша различил за решеткой блеск панциря и крест на плече. Рука паладина с лязгом распахнула дверь, впустив кого-то в темницу. Дверь захлопнулась. Даймон было обрадовался, что вернулась Серафима. Но затем понял, что ошибся. Посетитель был высоким, его шаг – тяжелым и совершенно не девичьим.
– Здравствуйте, – осторожно произнес Даймон. – Вы не могли бы представиться, а то мне жутковато находиться в темноте с неведомо кем.
– Ой, – напугался незнакомец. – Кто здесь?
– Я. Меня зовут Даймон.
– А что ты тут делаешь, Даймон?
– Да вот спал, – признался юноша. Прятавшийся во тьме незнакомец усмехнулся:
– Здесь есть где умыться, Даймон? А то я весь в саже перемазался, пока выбирался из подбитого катера.
– Да, конечно. Там сзади есть небольшой источник. Можешь взять мое мыло, оно осталось там же, на бортике.
– Уф, спасибо.
Некоторое время из глубины пещеры доносились плеск воды и довольное фырканье. Затем шумы стихли, незнакомец вернулся к Даймону.
– Слушай, забыл спросить, – сказал он, – ты, случайно, не паладин?
– Нет, – печально ответил юноша. – Я – предатель. Я предал Союз и человечество.
Незнакомец хихикнул.
– Забавно, – сказал он, – ты, наверное, вселенский монстр, раз тебе такое по плечу.
Чиркнула старомодная спичка, и в нос брызнул запах серы. Робкий огонек развеял пещерную тьму. Даймон подался к человеку, жадно вглядываясь в его живое лицо, беспокойные глаза и тонкие иронично сложенные губы, а тот, в свою очередь, разглядывал лицо Даймона.
– Откуда ты взялся, Даймон?
– Я? С Роха.
– А где это?
– Пограничная система.
– Значит, ты не местный?
Спичка потухла. Незнакомец выругался и зашуршал чем-то в темноте. Затрещала разрываемая ткань. Вновь вспыхнула спичка, от которой занялся импровизированный факел – кусок рубашки, навернутый на палку. И в свете факела юноша увидел то, что не заметил в первый. На лбу незнакомца сидели три знакомые точки, расположенные треугольником.
– Ты – Дикий? – ужаснулся Даймон.
– Я – да. А вот ты зачем нарисовал эти точки?
– Я их не рисовал. Они сами появились.
– Не может быть. Ты, наверное, рисовал их в беспамятстве.
– Зачем мне это нужно?
– Ну, не знаю, – пожал плечами незнакомец. – Может, ты завидуешь Диким?
Даймон подумал.
– Нет, – заключил он. – Я вам не завидую. Я и не знаю о вас ничего.
– Ну вот, я так и думал! Это еще раз доказывает, что люди Верхних миров понятия не имеют, что здесь происходит. Союзные войска пришли, чтобы завоевать еще одну систему и насильно включить ее в состав Союза. А ваши церковники пытаются заставить нас верить в своего бога.
Он воткнул факел в трещину на стене и сел рядом с Даймоном на топчан.
– А разве вы не верите в Десигнатора? – спросил юноша.
– Не-а. У нас свой бог.
– И какой же он?
Пленник откинулся спиной на стену и, мечтательно глядя сквозь известковые сосульки свода, улыбнулся.
– Наш бог сильный и смелый. Он придет из глубин ущелий Виа Прима. Он освободит наш народ от гнета Союза. С планеты Виа Прима начнется новое государство, великое и прекрасное.
Его улыбка померкла.
– Но пока он где-то задерживается. Мы храним его образ в наших сердцах и с нетерпением ждем, когда он появится, чтобы повести нас на священную борьбу. Мы так часто думаем о нем, что даже наши дети рождаются с этой отметиной на лбу.
– Правда?! – поразился Даймон. – А что эти точки означают?
– Ну, они означают Святой Треугольник. Троицу. – Говорливый незнакомец повернулся к Даймону и принялся показывать пальцем на собственный лоб. – Вот эта верхняя – это сам бог. А эта левая – его близкий помощник и друг. Бог едва его не потеряет. Правая – второй друг, его сила и мощь.
– Как у Темного Конструктора? – вспомнил Даймон. – Рап есть его правая рука, а Натас – левая.
– Ты не путай! – произнес незнакомец, погрозив пальцем. – Зверь – он и есть Зверь… Ты все-таки скажи, зачем ты точки нарисовал на лбу?
– Да ничего я не рисовал! – обиделся Даймон. – Они сами появились.
– Даже у нас они не появляются.
– Ты же говорил, что они появляются у Диких при рождении.
– На самом деле нам бы очень хотелось, чтобы было так. Но… Смотри! – Он послюнявил палец и стер точки со лба. – Видишь?
Даймон пожал плечами, лизнул средний палец и принялся елозить им по лбу.
– Ну, как? – спросил он, отняв руку.
Дикий не ответил, озабоченно глядя на его лоб. Затем послюнявил палец и попробовал сам. Когда после его ожесточенного трения точки остались на месте, он попытался сковырнуть их ногтем.
– Уй! – вскрикнул Даймон, откидывая его руку.
– А еще наш бог возьмет меч на мертвой планете, и меч станет его разящим помощником. Этот меч с равным успехом разрубает дерево и броню. Перед ним нет преград. Он так остро заточен, что лезвие рассекает молекулярные связи.
– Мертвая планета? Отпечаток в виде ладони и катана, вонзенная в белую скалу?
– Ты слышал об этом?
– Я там был, – ответил Даймон и смущенно продолжил: – И взял меч.
Дикий беззлобно толкнул его в плечо.
– Да брось! Это невозможно. Его никто не может взять. Многие пытались. Он замурован в камне.
– Но я взял, – тихо промолвил Даймон. Незнакомец надолго замолчал. Зверолов подумал, что собеседник уснул с открытыми глазами, и, желая вернуть его к разговору, продолжил:
– Она хорошо заточена. Но сталь не рубит.
– И где она сейчас?
– У меня ее отобрали.
Он долго и испытывающее смотрел на Даймона, отчего юноша почувствовал себя неуютно. А потом незнакомец захохотал.
– Ох! – произнес он, придя в себя после смеха и вдыхая полной грудью. – Поговорим об этом завтра, Я так сегодня вымотался. Даже представить не мог, что крестоносцы сцапают меня. Не было плена в моем сегодняшнем расписании!
Он повалился на топчан Даймона и прикрыл глаза.
– Меня, кстати, все называют Визирем, – произнес он слабым голосом. – Приятно познакомиться, Даймон.
– Мне тоже приятно, – ответил юноша и услышал мирное размеренное сопение.
Он постоял некоторое время у изголовья, но не стал будить нового знакомого. Прилечь было некуда, но спать Даймон все равно не мог. Он думал о том, что не такие уж они и страшные, эти Дикие, как описывает людская молва.
Тихо ступая, Даймон приблизился к решетке и прижал лицо к прохладным прутьям. Далекие звезды вселяли покой и умиротворение. Перед глазами возник ослепительный образ девушки по имени Серафима. Он робко улыбнулся ей, словно она стояла сейчас перед ним.
Боже, как ему хотелось дотронуться до ее тонкой руки!
Послышалось завывание двигателей. Он сначала подумал, что взлетает тот самый транспорт, который доставил на Ковчег Визиря. Но затем к этому завыванию прибавилось еще одно. И еще… Звуки нарастали, множились.
Даймон пригляделся и увидел крохотный буксир с гербом Союза на борту, опускающийся на край плиты. Луч прожектора, бьющий из его днища, освещал внизу двух паладинов, которые жестами управляли спуском. Буксир завис над краем. Затем пошел вниз, исчезнув из поля зрения, и Даймон ощутил легкий толчок.
Долина содрогнулась, когда с разных сторон к ней причалили сразу несколько буксиров.
– Сиятельная Серафима!
– Господин советник! – облегченно выдохнула девушка. Небольшой голографический экран появился прямо над перилами балкона.
– Наконец нам удалось возобновить беседу.
– Да уж, – улыбнулась девушка. – Прерванную более #до на сутки. У вас все в порядке? Ваше лицо выглядит удалым.
Игнавус рассеянно вытер ладонью сухой лоб и вымученно улыбнулся:
– Сейчас уже все в порядке, хотя после инцидента в Храме на нас обрушилась лавина всяческих бед. Но сейчас это не имеет никакого значения. Я готов выслушать вас и жду этого с нетерпением. Скажу более, у меня самого накопилось множество вопросов. Итак. На церемонии вы просили меня об откровенном разговоре. И я почему-то думаю, что этот разговор – ключ ко всему.