Звонок интеркома оборвал размышления. Советник с сожалением отметил, что забыл выключить связь с внешним миром. Он некоторое время раздумывал, подходить ли к пульту, но все решил взгляд на информационную строку.
– Адмирал Стилихон! – приветствовал Игнавус бородача, появившегося на экране. – Давненько от тебя не было известий.
– Добрый вечер, Игнавус… Или что там у вас?
– Утро. Приветствую тебя, Генри! Как дела? Адмирал отвечал с задержкой. Несмотря на то что они разговаривали по правительственному каналу связи, собеседник Игнавуса находился на другом конце галактики.
– Ты наверняка читал о наших делах в бюллетене, который мы отправляем во дворец каждую неделю.
– Интереснее узнать новости не из сухого донесения, а от живого человека. Тем более старого друга.
Адмирал Стилихон тщательно разгладил усы.
– Что ж, вот тебе более чем живой ответ. Неважные дела, советник. Я бы даже сказал – скверные дела! Никто не ведает, чем занимались орки последние десять веков. Но если ты спросишь меня, то я отвечу так: они штамповали боевые звездолеты. Они их производят с такой же скоростью, как мы производим женскую косметику. Две опорные системы, находящиеся возле границы, просто кишат ими! Они заполонили весь космос возле планет. Мы видим скоростные суда, суда с тяжелой артиллерией, крейсеры новой конструкции, судя по внешним признакам, с усиленной броней и усиленными защитными полями… Паршивое чувство возникает, когда разглядываешь все это в телескоп. Чувство, что мы можем не удержать проход в Верхние миры.
– Какой прогноз дают компьютеры?
– Они уже не дают прогноза, потому что невозможно подсчитать количество вражеских войск. Да, у нас выгодная позиция и крепкая оборона. Планетарные орудия, заорбитальные крепости, крейсеры, линкор «Союз Нерушимый». Флот способен отразить невероятный натиск. Но, знаешь, всему есть предел. И даже компьютеры не скажут, каков он. Выдержим ли мы, если враг двинет свои армады на Бутылочное Горлышко?
– Полагаешь, что нужно усиливать контингент? Опять пауза в передаче сигнала.
– Не знаю, о чем думает этот бесхребетный Гонорий и его Корневой штаб. Но я бы сделал это. Наши подвижные силы уже несопоставимы. Звездолетов, которые находятся в пределах видимости, уже в пять раз больше, чем всех наших судов, вместе взятых.
– Можно подтянуть какие-то силы из приграничных районов, – произнес Игнавус, размышляя. – Перебросить часть флота из системы Диких… Впрочем, этим вопросом вплотную займется наш новый главнокомандующий Михаил Балниган.
– Его уже назначили?
– Вчера. Разве он с тобой еще не разговаривал?
– Пока нет. Но мы исправно посылаем в Корневой штаб отчеты о положении дел, и он наверняка прочтет их и поймет всю серьезность положения.
– Будем надеяться. Звони мне, если возникнут какие-то сложности. В свою очередь, я поговорю с Балниганом и постараюсь выяснить, какие меры он планирует предпринять для разрешения кризиса.
– Спасибо, Игнавус… Да! Я ведь зачем звонил. У нас произошло одно очень неприятное происшествие. Я сделал доклад в верховную прокуратуру, а теперь хочу рассказать и тебе. На Рохе была предпринята попытка диверсии. При пособничестве человека, местного жителя, в укрепленный форт, в котором расположены планетарные орудия, проник орк.
Рука Игнавус а опустилась на стол.
– Погиб один солдат. Думаю, диверсия сорвалась. Однако суть не в этом. Помощник орков, человек по имени Даймон Зверолов, скрылся от преследования в зеркале.
– В зеркале? – удивился Игнавус.
– Точно так. В самом обыкновенном зеркале, которое стоит в каждом доме. Словно растворился в нем. Зеркало, к сожалению, не сохранилось, солдаты его уничтожили по неосторожности. – Адмирал на мгновение задумался. – Мы не могли понять, каким образом орки умудрились попасть на Рох. Через подпространство это сделать невозможно, ведь черным звездолетам нет доступа к системе наших реперных точек. Пробрались незамеченными на замаскированном судне? Невозможно! Повсюду радары и пространственные сканеры… Но когда мы узнали о зеркале, родилась идиотская мысль. А что, если враг открыл способ телепортации?
– Исследования наших ученых в этой области зашли в тупик. Если им это удалось… Господи!
– Ты можешь поминать бога, а мы на всякий случай Переколотили все зеркала на флоте и в селениях пограничной системы. Домохозяйки были очень недовольны, ну да неважно… Даже если это предположение – бредовый домысел, даже если не существует никакой телепортации – мы хотим исключить любые варианты, даже самые неправдоподобные.
– Вы докладывали в министерство общественной безопасности об этой, скажем так, возможности?
– Да, я отправил им письмо.
– И как они отреагировали?
– Сказали, что рассматривают его.
Растерянно попрощавшись с адмиралом, Игнавус отключил интерком и, откинувшись на спинку кресла, долго сидел неподвижно. Затем встал, подошел к одному из стеллажей. Достав с полки ветхий том, открыл его на середине и некоторое время читал. После этого вернул на место. И посмотрел в сторону зеркала, которое издавна находилось в библиотеке и являлось ее частью на протяжении многих веков. Откуда оно взялось? Кто привез, для каких целей установил здесь?
Пожилой советник долго смотрел на свое отражение. Затем медленно приблизился к нему, дотронулся до стекла морщинистыми пальцами. Зеркало не отреагировало на прикосновение, и тогда Игнавус поднес к нему свою трость с костяной рукоятью в виде змеиной головы. На любопытные вопросы о ней советник неизменно отвечал, что мастер изготовил для него по древним манускриптам точную копию головы Сигизмунды – мудрого существа, которое не брезговало помогать людям и делилось с ниш сокровенными знаниями. Неловко усмехнувшись, Игнавус заканчивал объяснение фразой: «Я всегда хотел иметь под рукой мудрость великой змеи».
Некоторое время костяные бусины глаз рассматривали свое отражение. Затем, отодвинувшись, змеиная голова с размаха врезалась в зеркальную гладь. Дождь звенящих осколков посыпался к ногам, а Игнавус со всей стариковской мочи бил еще и еще, пока от зеркала не остался монолит оправы.
Опустив трость, он оглядел поверженное стекло. Ссутулился. Затем вернулся к интеркому и, придавив клавишу, произнес:
– Соедините меня с президентом. Вопрос срочный.
Семиарочная площадь, на которой они высадились из лимузина, вела к Музею галактических искусств, многоярусному парку, гипермаркету, уходящему в землю на ту же глубину, на которую он поднимался ввысь. Рядом располагались магнитодорожный вокзал и монорельс, а чуть дальше – Александрийский космопорт с полусотней посадочных площадок.
Хотя людей на площади было много, все спешили по своим делам и никто не обращал внимания на буднично вышагивающую по брусчатке группу женщин и мужчину в камзоле. Единственное, на что оглядывался народ, это на серебристые доспехи Шахревара. Впрочем, телохранителя вполне можно было принять за крестоносца, хотя блеск солдатской брони не был таким причудливым.
На ночь они остановились в отеле Александрийского космопорта, расположенного на высоте пятисот ярдов над поверхностью Геи. Оставив Серафиму и свиту на попечение Антонио, Шахревар сразу покинул их, отправившись на поиски космического транспорта. Вечер прошел спокойно. Нина Гата предпочла не вступать в спор с пресс-секретарем, в руках которого вновь оказался бластер паладина.
Когда пришла ночь, Серафима уединилась в отдельной, выделенной для нее спальне. Имитатор атмосферы наполнял ее запахом соснового бора. Чуть слышно гудела картина, в которой менялись слайды живописных пейзажей. Через приоткрытое окно доносился вой взлетающих и приземляющихся грузовых кораблей и лайнеров. Там, снаружи, Гея продолжала жить своей жизнью метрополии и столицы межзвездного государства.
Она знала, что не уснет, поэтому не стала ложиться. Шар с ихором уложила на горку из подушек. Выпустив его из рук, сиятельная дочь вдруг поняла, что больше но хочет к нему прикасаться. Девушка боялась снова пережить чувства, которые возбуждал шар: они усиливали тоску по матери и теребили душу обманчивой благодатью.
И Серафиме вдруг нестерпимо захотелось избавиться от ихора. Отбросить подозрения и отдать кому-нибудь. Кому угодно. Хоть представителям церкви, как того хочет наставница. Тогда не придется лететь в систему Диких Племен.
А шар перестанет ее мучить.
Сидя на краешке кровати, она думала об этом всю ночь и под утро даже собралась поговорить с Антонио. Но тут вернулся Шахревар. Его решительность заставила позабыть о провокационных мыслях.
– Немедленно собирайтесь, – сказал он. – Я подыскал корабль.
В утренней прохладе нестройной вереницей они спешили через взлетное поле в дальний конец. Массивные плиты проплывали под ногами, красный гигант Процион на четверть вышел из-за горизонта, освещая спящий континент. Шахревар вел свиту к небольшому шаттлу, похожему на угрюмую, чем-то обидевшуюся на жизнь улитку. И чем ближе они подходили, тем яснее виднелись щели в обшивке судна.
– Это что, космический корабль? – возмутилась Нина Гата. – Да это просто металлолом! Неужели нельзя было найти что-нибудь получше?
– А он не развалится, когда мы взлетим? – осторожно поинтересовался Антонио.
– Как раз то, что нужно, – ответил Шахревар сразу обоим. – Никто не заподозрит, что сиятельная дочь покинула Гею на дряхлой посудине.
Посадочный трап был опущен, но возле него их никто не встречал. Не сбавляя шага, Шахревар поднялся в темный проем люка. Следом прошла Серафима, за ней – все три служанки. Антонио почтительным жестом предложил наставнице подняться первой. Нина пристально на него глянула, сунула в рот мятный леденец и, звонко стуча каблуками, деловито зашагала по трапу. Пресс-секретарь оглядел пустой космодром, вздохнул и взошел на борт последним.
В шлюзовом отсеке и коридоре за ним тягостные впечатления усилились. Стеновые панели были обшарпаны и грязны, металлические элементы кое-где покрылись ржавчиной, в некоторых углах виднелась паутина, а еще…
– Что это за запах? – настороженно спросила наставница, потянув носом воздух.
– Это, дорогая Нина, запах куриного дерьма! – ответил Антонио, радостный от возможности поведать наставнице истину.
– Последние два года судно перевозило на Гею несушек с орбитальной плантации, – подтвердил паладин.
– Какая вонь и какой позор! – с пафосом провозгласила Нина, закрывая нос надушенным платком. – Куриный перевозчик недостоин принять наследницу Великой Семьи!
– Оставьте, Нина, – безжизненным голосом отозвалась Серафима. – Мне все равно, на чем мы полетим.
– Вам не должно быть все равно! Это вопрос семейных традиций и имиджа!
Серафима не стала спорить, на споры у нее не было сил.
– Здесь две каюты, – объяснил Шахревар. – Серафима и ее наставница могут разместиться в одной, остальные женщины в другой. Я и Антонио будем ночевать на капитанском мостике. Кстати, вот и он.
По короткой лесенке они поднялись на центральную палубу, накрытую прозрачным колпаком, сквозь который было очень удобно обозревать космос. Перед доисторическим пультом располагались два кресла, в одном из которых мирно дремал бородатый старичок в засаленном кителе.
– Позвольте представить нашего капитана, а заодно бортинженера и навигатора.
Громоподобный глас Шахревара заставил старичка встрепенуться и впечатляюще грохнуться об пол. Он тут же вскочил и напялил на голову откуда-то взявшуюся Фуражку, и лицо старичка тут же полностью скрылось под ней, а снаружи осталась торчать только борода.
– Капитан Олос! К взлету готов, принять-отставить, заноси в отсек, не кантуй, дубина…
– Извините, милейший, – осторожно поинтересовался Антонио, – вам известно, как добраться до системы Диких?
– Это просто, как яйцо снести! – ответил старичок и неожиданно рявкнул куда-то в сторону: – Не кантовать, я сказал!
– Тесное общение с несушками оставило глубокий след в его психике, – поделился Антонио мнением с паладином. – Или это ты над ним поработал?
– Нет, он еще до встречи со мной был таким. Но вы не волнуйтесь. Мне его рекомендовали. Капитан всегда летает один, и ни разу не сбился с курса.
– Он хотя бы понимает, что везет людей, а не курятину? – спросила Нина Гата.
– А вас я попрошу, – ответил капитан, – не трогать груз немытыми руками.
– Боже, за что нам такое наказание! – устало произнесла Нина и покинула мостик, скрывшись в одной из кают. Через пару секунд она решительно вышла оттуда и перешла в другую каюту. На центральной палубе остались только капитан Олос, Шахревар, Антонио и Серафима.
– Быть может, – спросил Антонио, обратившись к Серафиме, – вам будет удобнее удалиться в каюту?
– Спасибо, Антонио, но я останусь здесь.
Из динамиков раздался голос диспетчера космопорта.
– «Куриный тягач»! «Куриный тягач»! Воздушный коридор свободен. Можете взлетать.
Пальцы капитана пробежали по клавишам. Набирающий обороты двигатель загудел, стены мелко завибрировали.
– Взлет, – сообщил Олос и врезал кулаком по заглубленной квадратной кнопке.
«Улитка» оторвалась от бетонной площадки и медленно, с неохотой стала подниматься в ясное утреннее небо. Стены башенных зданий некоторое время загораживали обзор, а затем как-то быстро остались внизу. Взорам открылись позолоченные вершины, простиравшиеся повсюду, насколько хватало глаз. Между ними зеленели сады, которые обволакивала туманная дымка. Вдалеке виднелся край бирюзового океана.
Серафима отрешенно смотрела на уходящий вниз бесконечный город.
– У меня такое ощущение, что я больше не вернусь на Гею. – Сиятельная дочь приблизила лицо к стеклу, почти коснувшись его кончиком носа. – Или, по крайней мере, этот мир уже не будет таким родным и добрым, каким я всегда его помнила… каким оставляю его сейчас.
Шахревар помрачнел, он, видимо, тоже подумал о чем-то подобном. Антонио повернулся к Серафиме и взял ее ладонь.
– Не нужно так говорить, милая госпожа. Вы не знаете этого наверняка. Человек может предполагать, но знать будущее наверняка не дано никому.
– Я чувствую это, Антонио. Увы, ничего нельзя поделать с моими чувствами.
Постепенно набирая скорость, «Куриный тягач» прошел стратосферу. Небо вокруг потемнело, проступили звезды и созвездия. Справа выделялось ядро Верхних миров – скопление огромных солнц и бушующей реликтовой плазмы, оставшейся с момента рождения Вселенной.
В отличие от спящего города там, внизу, околопланетное пространство кишело жизнью. Космос пересекали вереницы транспортных судов, орбитальные станции озаряли сотни огней. Быстроходные патрульные корабли сновали между потоками, а фоном ко всему служили гигантские сторожевые крепости, колоссальные в своих размерах, построенные еще в годы Бездонных войн. Орки тогда не дошли до главной планеты, хотя очень стремились.
Прильнув к стеклу, Серафима неотрывно смотрела на удаляющуюся планету – огромный золотистый шар, подернутый дымкой облаков.
– Поверните, – вдруг тихо произнесла она.
– Что… мы что-то забыли?
Антонио приблизился к девушке. Шахревар тревожно поднялся из кресла.
– Поверните назад… Немедленно! – Ее лицо исказилось от гнева. Она вдруг с силой ударила ладонями по стеклу. – Я хочу домой! Я хочу увидеть маму! Поверните назад!!
Она так неистово била по прозрачной стенке, что та вздрагивала и издавала удивленный гул. Изрядно напуганный Антонио обхватил девушку, прижав ее руки к телу, и лишь тогда со стыдом понял, что впервые в жизни принял в объятия сиятельную дочь Великой Семьи.
Серафима же ничего не понимала, а только вырывалась из его объятий, заливалась слезами и жалобно повторяла:
– Немедленно поверните корабль. Я хочу увидеть маму! Я обещала ей, что вернусь домой!
В этот момент «Куриный тягач» подошел к реперной точке. Капитан Олос откинул на пульте блокирующую крышку с черно-желтыми полосами и большим пальцем утопил находившуюся под ней кнопку.
Взвизгнули включившиеся гипердвигатели, космос перед кораблем-«улиткой» раздвинулся. Звезды и вереницы транспортных судов размазались в светящиеся полосы, а затем исчезли.
«Куриный тягач» вошел в подпространство.
– Который час?
– Пять утра.
– Так рано… по какому вы вопросу? Нашлась сиятельная дочь Серафима Морталес?
– К сожалению, нет. Но я узнал нечто другое. Мне стало известно, каким образом орки проникли в Храм Десигнатора и усадьбу Мортелес.
– Говорите.
– Вы можете не поверить, потому что это кажется невероятным… Я сам толком не верю. Но все факты указывают на единственную возможность, к тому же имеется информация о похожем случае на Рохе.
– Мне докладывали о попытке диверсии на Рохе. Там произошло предательство. Этот ничтожный изменник объявлен в розыск.
– Однако следует обратить особое внимание не только на факт диверсии, но еще и на то, каким образом орки проникли на пограничную планету. Адмирал Генри Стилихон предположил, что они применили телепортацию.
– Не может быть…
– Я вполне разделяю ваши чувства.
– Даже мы не смогли открыть эту технологию. Что говорить о чернокровых выродках!
– И тем не менее все указывает именно на это. Для телепортации орки использовали специальные зеркала… Одна малоизвестная легенда гласит о том, что давным-давно Темный Конструктор изготовил устройства, которые способны за доли секунды переносить живую материю на огромные расстояния. Однако устройства почему-то не работали… Альтернативный источник утверждает, что Зверь создал их не сам, а украл у истребленной цивилизации Отцов-протолюдей, которые стояли у истоков Вселенной… Тем не менее тысячу лет назад, когда войска звездных государств потеснили орков за кольцо черных дыр, Темный Конструктор, видимо, уже находился на пути к открытию чудесных способностей. А потому, когда орки уходили из Бутылочного Горлышка, он повелел оставить там часть зеркал. Людям понравились «орочьи зеркала», и они растащили их по разным уголкам Верхних миров. И никто не задумался над тем, что орки не пользуются зеркалами. Что им чужды понятия красоты и эстетики! Их ужасная религия запрещает глядеть на себя, чтобы не видеть своего удручающего облика и, самое главное, своих глаз, через которые открывается душа. В любом случае вражеские зеркала рассыпались по галактике людей и затерялись среди обычных зеркал, потому что отличий между ними практически не было.
– Я не верю в эту сказку.
– В самом деле, она звучит фантастически. Но ради безопасности Союза мы не имеем права игнорировать этот вариант.
– Если это правда… где искать Зверевы зеркала?
– Вот это самое трудное.
– Нужно создать научную группу для изучения зеркал в Храме и усадьбе Морталес.
– Боюсь, что пока мы будем разбираться, уйдет драгоценное время. Враг может воспользоваться зеркалами в любой момент. Требуются экстренные меры.
– Что же нам делать?
– Есть только один способ, – сосредоточенно произнес Игнавус – Поэтому я и позвонил вам, господин президент.
2
События на Рохе и прыжки через зеркала отняли все силы, но Даймон не уснул и не потерял сознания – лишь около часа провалялся на камнях, крошащихся от порывов ветра с неведомой равнины. Воздух был свинцовым, с низким содержанием кислорода, отчего юноша долго привыкал к новому дыханию. На блеклом сиреневом небе не виднелось ни солнца, ни облаков. Он не мог даже вообразить, куда его занесло.
Зеркало рассыпалось вдребезги, остался лишь массивный остов, вплавленный в невысокий скальный утес. Он подумал, что так и надо было поступить с самого начала: взять и разбить зловещий артефакт, оказавшийся в их фамильном доме. Тогда несчастья не случилось бы. И отец остался бы жив…
Каждый раз, когда Даймон думал об этом, горло сжималось от невыносимой горечи. Ему не хотелось вспоминать последние мгновения жизни отца, но подлая память раз за разом подсовывала картинку, как сенобит опускает свой черный меч.
Наконец парень нашел в себе силы, чтобы поднять голову и оглядеться. Вокруг простиралась равнина, усыпанная обломками древних, крошащихся скал. Не видно ни кустика, ни травинки, только камни и бурая бесплодная земля. Ни намека на присутствие воды. Если здесь и гнездилась жизнь, то она искусно пряталась от чужаков. Бесплодная равнина станет могилой для Даймона. Бегство из-под меча Рапа и кажущееся спасение обернулись временной отсрочкой приговора.
– Все против меня, – пробормотал пересохшими губами юноша. – Я проклят.
Он с трудом поднялся. Недостаток кислорода давал о себе знать тяжелым дыханием, ломотой в суставах и головокружением. Медленно переставляя отяжелевшие ноги, Даймон двинулся вперед.
Он умеет жить в лесу, умеет добывать пищу, может без атомной зажигалки разводить костер и находить воду. Но на сухой обветренной равнине все эти навыки бесполезны. Для чего он целых три месяца практиковал способы свежевания звериных туш, когда природа не удосужилась завести на этой планете даже инфузорий?
Сделав десять шагов, Даймон остановился и обругал себя последними словами, которые знал.
Чем бы он ни занимался, какую бы механическую работу ни выполнял – отец всегда требовал думать, наблюдать, анализировать все, что видит юноша. «Каждую секунду, – говорил Ротанг, – твой мозг должен расследовать многоходовые комбинации, которые оставляет лес. Почему воробьиная стая переместилась на нижние ветви? Почему свернулась листва? Почему тени одних деревьев двигаются медленнее теней других? Расследуя эти вопросы, ты вступаешь в новую область, когда чувствуешь лес, понимаешь каждое его действие, становишься его неотъемлемой частью. Да, становишься лесом. Достигнув этого единства, ты сможешь пользоваться силой леса, занимать часть его могущества и использовать в своих целях. Это похоже на магию паладинов, но они используют силу космоса, космического ветра, туманностей и планет – силу базиса. В отличие от них, ты используешь силу жизни. Поэтому, Даймон, всегда и везде – наблюдай, думай, анализируй».
Оказавшись здесь, Даймон забыл это важное правило. Пусть даже леса не было и в помине, следовало озадачиться простым вопросом. Почему зеркало привело на эту планету? Что оркам было здесь нужно?
На камнях не сохранилось ни оттисков ботинок, ни других отпечатков – ветер стер все следы. Юноша было опечалился, оперся на скалу и неожиданно обнаружил, что это не скала вовсе, а заметенный песком титановый элемент некоего аппарата.
Даймон спешно принялся отбрасывать песок и вскоре отрыл кабину одноместного катера – сверхмалого судна класса S-GS. Он был сконструирован для полетов внутри планетарных систем, но оснащался и гипердвигателем. Назывался такой катер космолет. Даймон понял, что ему представился шанс выбраться из могилы.
Он долго искал кнопку открытия кабины и, обнаружив ее, испытал неописуемый восторг, сравнимый лишь с радостью пещерного человека, впервые добывшего огонь. Едва парень опустился в упругое, обтянутое черной кожей кресло, как пульт осветился, индикаторы уровня топлива подпрыгнули, показывая заправленные баки, датчики состояния двигателей загорелись зеленым цветом готовности.
Из динамиков послышался низкий и гортанный голос, агрессивно выплевывающий слова на языке орков:
– Джарруба!! Макана Тау табана…
– Уважаемый, а нельзя ли говорить на человеческом языке? – попросил Даймон.
– Ой! Кто это? – Голос мгновенно изменился, превратившись в задорный тенорок. – Как ты оказался здесь? А ну, кыш отсюда! Здесь тебе не место.
– Мне некуда идти, – ответил юноша. – Тут кругом только скалы и ветер.
– Это верно… – с долей сочувствия произнес голос, но затем спохватился: – Но все равно, я предназначен для своего хозяина. А ты не он. Поэтому проваливай! Давай-давай вылезай из кресла!
Зашитая в процессор летательного аппарата программа вела себя с экспрессией настоящего человека. Даймон смутился, но вылезать из кресла не хотел.
– Я не уйду. Мне некуда идти. Я хочу улететь с этой планеты, и ты как раз для этого подходишь, разговаривающий космолет.
– А я никуда не полечу, – заявила машина.
– А если я расколю твои сенсорные экраны? Могу пообещать, что сделаю это очень ловко.
– Я никуда не полечу без разрешения своего хозяина. Даймон на миг замешкался с ответом.
– Твоего хозяина? Ты говоришь о высоком существе в черном плаще, которое не отбрасывает тени?
– Если бы я мог заглянуть внутрь себя, то с удовольствием бы ответил, как выглядит мой хозяин. Но я слышал только голос, а голос у него множится, словно несколько глоток вещают одновременно.
Зверолов-младший вспомнил этот голос и содрогнулся.
– Тот хозяин больше не придет.
– Это почему? – осторожно спросил космолет. Индикаторы на приборной панели едва заметно моргнули.
– Я уничтожил тропинку, по которой можно прийти сюда.
– Ты меня обманываешь?
– Нет.
– Вот так нолики с единичками… Ты знаешь, что это значит?
Прозвучало угрожающе. Даймон поежился.
– Нет.
– Это значит, что ты освободил меня!! – радостно завопил процессор. – Как тебя зовут?
– Даймон.
– Ты будешь зваться Даймон Освободитель!
– Нет, я был и останусь Даймоном Звероловом.
– Звучит, как кличка примата. Как ты сказал? Даймон Мухобой?
– Ты прекрасно слышал.
– Прости. Однако «Освободитель» звучит намного лучше! – Чувствовалось, что искусственный разум соскучился по собеседнику. Его голос искрился радостью. – Ты правда человек?