Калинин вскрикнул от неожиданности.
Это был всего лишь солдатский валенок. Ничего страшного. Не тварь, описанная пленным Штоллем. Обычный валенок, свалившийся с ноги красноармейца, которого утащило сверхъестественное существо.
Скрип снега раздался позади. Алексей быстро обернулся.
Ничего. Скрип затих.
Возможно, это была пустая затея, броситься в сугробы. Алексей не видит тварей, не обладает их скоростью. Зачем он забрался сюда?
Впереди вновь послышался шум. Калинин поднял пистолет. Только сейчас он понял, что «ТТ» тяжеловат для недавнего студента МГУ.
Появилась тварь. В узком сумрачном проходе разглядеть ее было почти невозможно. Но даже то немногое, что увидел в темноте Калинин, заставило его передернуться от ужаса. Огромный и сгорбленный, быстро перебирающий короткими передними лапами зверь стремительно надвигался на Алексея.
Собравшись, Калинин встал на колени. Крепко сжал пистолет обеими руками и спустил курок.
Снежные стены поглотили грохот пистолетного выстрела. Сквозь дымку пороховых газов Калинин увидел, как чудовище дрогнуло, когда пуля угодила в самую середину туловища. Лапы раскинулись в стороны. Голова безвольно ткнулась в мерзлую землю. Тварь не двигалась.
Алексей удивленно посмотрел на «ТТ». Нервно усмехнулся. Выходит, и обычная пуля гибельна для твари. Только нужно знать, куда стрелять. Неужели все так просто! Тварь подняла голову. Калинин закричал. Тварь рванулась вперед.
Палец Калинина повторно нажал на спусковой крючок. Вторая пуля снова попала в животное, только на этот раз кусок свинца калибром 7,62 миллиметра не причинил вреда твари, несущейся на молодого лейтенанта. В этот раз она даже не дернулась.
Алексей испуганно попятился. Всего несколько жалких метров отделяло его от жуткого сугробного обитателя. Он съежился, предчувствуя мощный удар, который отбросит его, а несущаяся, словно локомотив, тварь растопчет его тяжелыми лапами.
В стволе «ТТ» оставалась третья пуля, «дум-дум», наполненная маком. Глядя на стремительную громадину, надвигающуюся на него, Алексей уже не верил в ту силу, которой наделяли мак древние славяне. Вчерашние надежды на волшебство этого растения растаяли как дым. Все усилия Федора Рогачева по изготовлению патрона казались тщетными.
«Всё это сказки, – пронеслось в голове, – а я сам – Сказочник».
Он выпустил третью пулю и напрягся, приготовившись к удару. Сгоревший порох заполнил нору сизым дымом, поэтому Калинин не успел разглядеть, как чудо-пуля поразила цель. Плотная волна запаха горького миндаля, перемешанная с пороховыми газами, накатила на Алексея. По барабанным перепонкам саданул рев раненого зверя.
Тяжелая масса врезалась в грудь, на десяток секунд он потерял способность дышать. Удар подбросил лейтенанта. Его пронесло сквозь толщу снега и вышвырнуло на поверхность.
Алексей с трудом вдохнул.
Лес и узкая полоса неба плыли перед глазами, в груди жгло огнем и саднило. На плечи навалилась невероятная усталость. Единственным утешением было то, что рев стал затихать. Алексей закрыл глаза и уронил голову на сугроб.
– Товарищ командир! Вы живы?
Он с трудом открыл глаза и увидел бегущего к нему Ермолаева.
– Помоги мне подняться, – попросил Калинин, когда Иван подбежал ближе. Сибиряк подставил ему могучее плечо, обнял его руками за пояс и помог встать.
Калинина вынесло из снежной норы в нескольких метрах от дороги. Стоящие на ней солдаты еще не оправились от шока, но с удивлением взирали на молодого командира роты в недоуменном ожидании.
– Твари ушли, – сообщил Ермолаев Алексею. Из строя выступил старшина, пристально глядя на молодого лейтенанта. В его взоре не было упрека. Казалось, старшина изучает Калинина, словно видит в первый раз. А может, он разглядел что-то такое, чего не замечал раньше. Их былая неприязнь угасла. Сейчас не было смысла в противостоянии, потому что оба оказались перед лицом общей беды.
Алексей огляделся и увидел вокруг напуганные, растерянные лица. Он подумал, что серьезный бой с немцами не мог так потрепать и напугать их, как это внезапное нападение.
Колонна красноармейцев изрядно поредела. Из сорока четырех человек в живых осталось не больше половины. Пропал и командир второго взвода Калугин. Приходько выжил, слава богу! Сейчас ему было не до шуток. Взгляд украинца был тревожным и блуждающим. Выжил и пленный Штолль, но оба его конвоира сгинули в сугробах. Алексей заметил, что немец крепко сжимал обледеневшую маковую булочку… Он не сбежал. Да и куда было бежать в этом коварном лесу! Алексей подумал, что охранять Штолля больше не нужно.
Лошадь Дуня уцелела, остался нетронутым и обоз с пулеметами и припасами. А вот ухаживающий за нею боец бесследно исчез.
– Твари ушли, – повторил Ермолаев. – Как вы это сделали?
– Кажется, я застрелил одну, – промолвил Алексей. – Она должна быть здесь, в сугробе.
Ермолаев свистнул. Подбежали два солдата и принялись разгребать снежную воронку, из которой вынесло Калинина. Боль в груди поутихла. Алексей подошел к солдатам и стал им помогать. Когда воронку достаточно раскопали, Ермолаев принес керосиновую лампу. С замирающим сердцем Калинин вновь спустился в нору.
Она оказалась пуста.
Никаких следов твари, ничего, кроме утоптанного снега.
– Мне показалось, что я застрелил одну, – сказал Алексей, выбравшись из сугроба. Ермолаев с осторожным любопытством заглянул в нору.
– Как она выглядела? – хрипло спросил старшина.
– Огромная, – ответил Алексей. – И хищная.
– И тебе удалось прогнать ее?
– Оружейник Рогачев изготовил для меня пулю, начиненную маком.
– Маком? – переспросил старшина, удивленно подняв прямую бровь.
Солдаты вокруг зашумели. Шок от внезапного нападения прошел, и до бойцов стало доходить, в каком страшном положении они очутились.
– Что же это творится! Где мы?!
– На нас в любой момент могут напасть эти твари!
– Нас осталось слишком мало, чтобы захватить высоту!
– Нет здесь никакой высоты Черноскальная и быть не может! Мы потерялись! Нечистая сила да погибель тут для нас!
К Калинину пробрался Приходько. Лицо его было серьезным.
– Товарищ лейтенант, погибнем мы тут, – сказал он. – Стоит умирать, защищая город какой хороший. А что мы защищаем здесь?
Алексей молчал. Роте было приказано – захватить высоту Черноскальная. Но здравый смысл велел молодому лейтенанту отступить от своих принципов. Калинин прекрасно понимал, что они заблудились. Карта обманывала. По ней рота должна находиться на лугах, а они оказались в лесу, который вряд ли пропустили бы картографы. Сугробы доходили до пояса, а у солдат даже не было лыж. Половина роты сгинула после нападения неведомых тварей. Калинин не знал, сколько человек нужно для захвата высоты, но думал, что одного взвода, который остался, для этой цели явно мало.
Гомон поднялся нешуточный.
– Что нам делать дальше? – спрашивали солдаты, обращаясь к старшине.
– А ну-ка тихо! – рявкнул Семен Владимирович, заставив бойцов замолкнуть.
Он погладил заросший подбородок, будто прямо здесь собирался бриться.
– Будете делать то, что ротный прикажет, – произнес он. Алексей удивленно посмотрел на старшину. – Но лично я убирался бы к черту из этого леса!
У Калинина дрожали руки. Но, несмотря на дрожь, чувствовал он себя уверенно.
…(не достать вам морячка черноморского)…
Алексей повернулся к солдатам.
…(не достать вам зубра соленого)…
Повисла тишина. Все взгляды устремились на Калинина. Теперь Алексею казались несерьезными сомнения вчерашнего дня. Ротой командовал не кто-то другой, а он! Именно сейчас он почувствовал себя командиром, от которого солдаты ждут жизненно важного решения. Приказы нужно выполнять. Алексея с детства приучали быть ответственным. Именно это качество он считал самым главным.
Выполнять…
Но не в таких обстоятельствах!
– Уходим к черту из этого леса! – громко произнес Калинин.
– Да! – закричали солдаты. – Правильно! – Старшина одобрительно кивнул.
– Нужно поторапливаться, – сказал Семен Владимирович. – Пока эти твари снова не напали на нас.
– Надеюсь, мы успеем выбраться из леса до темноты, – сказал Ермолаев.
– Было бы неплохо, – ответил Калинин, чувствуя несказанное облегчение.
Ермолаев поглядел на небо и внезапно помрачнел.
– Проклятие! – произнес он. – Кажется, сейчас такой буран начнется!
Солдаты вскинули головы, глядя в хмурое небо.
Часть вторая
Глава 1
Налетевший буран неистовствовал более двух часов. Накатывающийся на просеку сильный ветер крепко терзал солдат, укутавшихся в шинели. Крупные хлопья снега валили с неба; они кружили, набивались в рот, залепляли глаза.
Порядком измотав красноармейцев, буря прекратилась так же внезапно, как и началась. Больше не слыша завываний ветра, Калинин поднял голову и разбросал снег, которым его засыпало. Он посмотрел на дорогу и увидел вокруг только белое поле. Ни одной солдатской шинели!
Он едва не запаниковал, но неподалеку из-под снега, разворотив сугроб, выбрался солдат. Тут же в других местах ровная белая поверхность начала осыпаться и обваливаться – на свет появлялись серые солдатские шинели. Красноармейцы выбирались из холодного плена, стряхивали с себя снег. Выжившая после нападения неведомых существ рота оказалась засыпана по пояс.
Рядом поднялись Ермолаев и старшина.
– Никогда еще не видел такой бури в лесу, – промолвил сибиряк. – Обычно деревья сдерживают ветер, но тут…
Калинин отряхивал снег с дубленки.
– Я вообще таких бурь не видел, – признался он.
– Снегу по самое брюхо! – с паникой в голосе произнес кто-то из красноармейцев. – Я каждую секунду представляю, как та тварь хватает меня за ноги и тащит под сугроб!
– Да, нужно выбираться из леса, – сказал старшина. – Хоть мы потеряли два часа и снегу намело до пояса – обратная дорога нам знакома.
– Да-да, – кивнул Калинин. – Пойдемте быстрее.
– Рота, стройся! – скомандовал старшина.
Он вытащил из сугроба автомат, затем настороженно поднял голову и стал оглядываться. Странно вел себя и Ермолаев, который непонимающе вертел головой.
– Откуда мы пришли? – вдруг произнес Семен Владимирович.
Некоторые красноармейцы тоже завертели головами, пытаясь определить направление, откуда двигалась рота. С трех сторон горстку солдат обступал лес, и только с четвертой виднелась уходящая вдаль просека.
Ермолаев негромко выругался.
– Это невозможно! – недоуменно произнес Калинин, еще и еще раз оглядывая окрестности. – Мы шли по просеке! Не могла же она во время снежной бури зарасти лесом с одной стороны!
– Может, мы двигались оттуда? – спросил Приходько, указывая на просеку.
– Мы потерялись, – вдруг произнес старшина. Все посмотрели на него. – Так и есть! Это всё чертов лес. Я чувствовал недоброе, когда в первый раз увидел его.
Пока Семен Владимирович говорил это, он расстегнул ватник и стал расправлять гимнастерку с портупеей. К удивлению, на его груди Алексей увидел медали. Много медалей: «За отвагу», «За боевые заслуги»… Только теперь до Калинина дошел смысл фразы, сказанной в землянке комбатом. Он тогда произнес, что у Калинина хорошие солдаты, но старшина лучший… Тогда Алексей даже представить не мог – насколько лучший!
– Не могли бы вы, Алексей Витальевич, достать компас? – спросил Ермолаев.
– Да, – ответил Калинин. – Сейчас.
Алексей вытащил из планшета командирский компас и снял фиксатор. Стрелка повернулась и указала север в направлении просеки.
– Но было не так! – сказал Ермолаев. – Мы двигались на северо-запад, а стрелка указывает на север!
Попросив разрешения, он взял компас из рук Калинина. Теперь просека оказалась на юго-востоке. Ермолаев легко потряс компас и получил новое направление.
– Компас неисправен! – сокрушенно произнес он.
– До этого момента он показывал правильно, – сказал Алексей. – Возможно, что под нашими ногами в земле находятся залежи железной руды. Создаваемое ими магнитное поле влияет на стрелку. Поэтому компас врет.
– Черт! – хмуро произнес старшина.
Калинин растерялся. Сколько загадок! Голова от них просто раскалывалась. Сейчас ему как никогда необходим совет Зайнулова. Обидно, что мудрый политрук погиб одним из первых. Алексею будет очень не хватать его. За неполные двое суток знакомства Калинин успел полюбить политрука за неспешность и рассудительность, за покладистый характер. Второго такого человека, кто бы дал полезный совет и с кем Алексей мог подружиться, сейчас рядом не было.
– Я не знаю, что делать, – сказал он, повернувшись к старшине и нервно теребя заново пришитую пуговицу тулупа. – Куда идти?
Старшина оторвал взгляд от «ППШ», который достал из снега, тяжело посмотрел на Алексея, но тут подал голос Ермолаев:
– Я могу забраться на самое высокое дерево. – Калинин быстро повернулся к нему, старшина подошел ближе.
– Я могу забраться на самое высокое дерево, – повторил Ермолаев, – и посмотреть, где кончается лес.
– Как ты это сделаешь? – спросил Калинин.
– В обозе лежат мои верхолазные «кошки». Боровой частенько просил меня забраться на дерево, чтобы разведать местность.
Зачем они забрели в проклятый лес? Этот вопрос не давал покоя Фролу Смерклому. За какие беды Всевышний обрушил на них это наказание?
Во время нападения тварей он испытал всеохватывающий, почти парализующий страх. В одно жуткое мгновение, услышав чавкающий хруст снега под ногами, Смерклый подумал, что пришел его черед. Но в снег провалился стоявший рядом красноармеец.
Теперь, оглядывая оставшихся в живых, крестьянин думал о том, что нападение может повториться в любой момент. И молодой лейтенант, неизвестным образом прогнавший тварей, уже не сумеет спасти красноармейцев.
Слух о малодушии лейтенанта во время боя возле Ельцово весь вчерашний день гулял по отделениям. Но сегодня, когда солдаты в панике бежали в лес, когда старшина, словно безумный, бессмысленно расстреливал сугробы из автомата, когда Ермолаев окаменел, словно статуя, Калинин единственный предпринял осмысленные действия. Сейчас уже никто не осмеливался повторить вчерашнее. Бойцы говорили, что Калинин – настоящий ротный. Почти такой же, как Боровой.
Но Фрол так не считал.
Кто завел роту в проклятый лес? Кто не слушал старшину, который советовал повернуть назад? Это из-за лейтенанта рота оказалась в лесу. Именно он привел к гибели солдат. И как бы он ни старался загладить вину, в глазах Смерклого Калинин останется тем, кто предал роту.
– Ну что, наложил в штаны от страха? – раздался над ухом голос Вирского.
Смерклый посмотрел на солдата. Ушанка на его голове по-прежнему отсутствовала, короткие кудри слиплись и покрылись инеем. Тонкий нос с горбинкой аж посинел, горло от кадыка и до ключиц побагровело. Лишь голубые глаза светились странным огнем.
– Немудрено было, – промолвил Смерклый. – Сам-то как?
– Меня звери не едят, – сказал Вирский. – Я вредный.
– Проклятый лейтенант затащил нас к черту на рога… – поделился мыслями Фрол.
– Нет, ты ошибаешься, – серьезно сказал Вирский и надрывно кашлянул. Кашель был такой глубокий, что Смерклый уже не сомневался в простуде солдата. – Мы не у черта на рогах. Мы в самом аду! А твари, которые напали на нас, – адские!
Смерклый испуганно поглядел на сугробы. А вдруг Вирский прав? Еще до революции, когда матушка водила маленького Фрола в церковь, толстый поп отец Григорий, тыча жирным пальцем прямо в нос, всегда повторял, что ад – это геенна огненная. Но поп мог ошибаться, потому что не был истинным служителем церкви, а погряз в разврате и пьянстве. Геенна не огненная. Геенна – это лес, покрытый огромными сугробами снега.
– Мы сгинем здесь, – прошептал Смерклый.
– Не говори за всех, – произнес в ответ Сергей Вирский.
– Я могу забраться на самое высокое дерево, – донеслись до них слова Ермолаева. Вирский как-то загадочно посмотрел на Смерклого и отошел в сторону, но Фрол даже не заметил этого. Его внимание привлекла следующая фраза: – В обозе лежат мои верхолазные «кошки».
В голове словно открылась шкатулка, от которой когда-то потеряли ключ, а теперь нашли. Смерклого передернуло. Он заскрежетал зубами и тихо-тихо, чтобы никто не расслышал, произнес:
– Вот человек, который повесил мой вещмешок на верхушку березы!
– На самом деле, – говорил Ермолаев, разворачивая мешковину, в которую были завернуты полукруглые стальные охваты с зацепами, одевающиеся на башмаки, – когда есть все приспособления, забраться на дерево несложно, особенно если постоянно этим занимаешься. Но по таким толстым и высоким стволам я еще не лазил.
– Как определить – какое дерево самое высокое? – спросил Калинин. – Ведь снизу не видно.
– Это просто. Высоту дерева можно определить по толщине ствола, конечно. Есть еще несколько признаков, которые распознаются почти интуитивно… Вероятнее всего, нижние сучья у высокого дерева будут располагаться тоже достаточно высоко. Но есть небольшая проблема. У меня кошки только на ноги, а вот зацепов для рук, к сожалению, нет. Поэтому вам придется помочь мне добраться до нижних сучьев.
– Ищи дерево, Иван, – сказал старшина. – А мы подумаем, как тебе помочь.
Ермолаев кивнул и, взявшись рукой за такой же небритый подбородок, как у старшины, принялся издали разглядывать стволы.
– Кажется, вот оно! – произнес он, указывая на стан гигантской сосны в глубине леса. Старшина внимательно посмотрел на нее и прикинул высоту нижнего сука.
– Не меньше десятка метров, – произнес он и обратился к стоящему рядом рядовому Смерклому, который, нахмурившись, не сводил глаз с командира первого взвода. – Сбегай-ка до обоза, Фрол. Там лежит длинная такая труба в фанерной коробке с надписями на немецком. Коробку оставь в обозе, а трубу принеси сюда.
Смерклый не слышал старшину, сурово глядя на Ермолаева и стоящего рядом Приходько.
– Смерклый! – крикнул ему прямо в ухо Семен Владимирович. – Бегом к обозу!
– Я не пацаненок, чтобы меня гонять, – недовольно откликнулся Фрол, по-прежнему глядя на Ермолаева с Приходько и думая о чем-то своем. – Завели нас в снежный ад! Сам беги.
Держа в левой руке опущенный автомат, старшина правой схватил Смерклого за воротник и резко дернул на себя так, что красноармейца мотнуло, словно тряпичную куклу. Фрол упал на одно колено.
– Ты что себе позволяешь? – спросил старшина, мертвой хваткой держа за воротник вырывающегося Смерклого. – Ты кем себя возомнил, крестьянин? Забыл, что такое дисциплина! Бегом, я сказал!
Семен отпустил красноармейца, и тот упал в снег.
– Бегом! – крикнул Семен Владимирович. Бросая злобные взгляды на старшину, Смерклый припустил к обозу.
– Дерево достаточно высокое? – спросил Калинин сибиряка. – Ты сможешь увидеть с вершины, где заканчивается лес?
– По крайней мере попытаюсь.
– Дерево стоит в чаще, – предупредил старшина. Калинин понял предостережение.
– Будем действовать аккуратно и надеяться, что эти твари не вернутся.
– Я не пойду в лес! – со страхом произнес боец, стоящий позади них.
– Я тоже… я тоже… – вторили другие.
– Кто-то должен помочь мне преодолеть первые метры, чтобы я добрался до нижнего сука, – сказал Ермолаев, глядя на лейтенанта.
Алексей не знал, что сказать в ответ.
– Не беспокойся, – хрипло заверил старшина. – Мы с Приходько тебе поможем.
– Вот так, братки, – шутливо произнес Николай, обращаясь к дрожащим от страха красноармейцам, – мы в лесок прогуляемся, а вы тут стойте-бойтесь на дороге.
– Я тоже помогу, – сказал Калинин и тут же подумал, что даже не представляет, каким образом.
– Нужно поторапливаться, – сказал Ермолаев, расстегивая портупею на груди. – Я должен спуститься до наступления сумерек.
Он сложил на снегу свой широкий ремень с кобурой. Затем снял полушубок, оставшись в одной гимнастерке.
– Возможно, лезть придется несколько часов, – стесняясь, обратился он к Калинину. – В моих толстых варежках неудобно хвататься за сучья. Я видел у вас, Алексей Витальевич, домашние вязаные перчатки. Можно мы с вами поменяемся на время?
– Конечно! – с готовностью произнес Калинин, стянул перчатки, которые вязала мама, и, отдав их сибиряку, получил взамен теплые заячьи рукавицы. – Мне нужны ботинки сорок четвертого размера! – крикнул он, обращаясь к красноармейцам. Ботинки быстро нашлись. Ермолаев натянул ботинки на теплые шерстяные портянки, крепко зашнуровал их, после этого взял «кошки» и проворно стал пробираться по сугробам к окраине леса.
– Пока, братки! – воскликнул Приходько, шагая вслед за Ермолаевым. – Страшно будет, позовите!
– Иди к лешему! – послал его кто-то.
– Туда и направляются, – развел руками Николай.
Прибежал Смерклый, держа в руках длинную трубу с утолщением на конце, похожим на миниатюрный снаряд. Не говоря ни слова, он пихнул ее в руки старшине и отошел, по-прежнему хмурясь. Старшина накинул на плечо автомат, на другое – моток веревки, взял странную трубу и отправился за Ермолаевым и Приходько. Калинин пощупал кобуру, проверив – на месте ли его командирский «ТТ», и пошел вслед за ними.
В лесу было сумрачно даже днем. Возле выбранного Ермолаевым ствола снег был глубоким. Слегка дрожа от холода, а может, и от волнения, сибиряк принялся надевать верхолазные «кошки», по форме похожие на изогнутые слоновьи бивни, только стальные и с зазубринами.
– Может, накинешь на себя что-нибудь, – предложил Калинин.
– Нет, – покачал головой Иван, тщательно затягивая ремни «кошек». – Лишняя одежда только мешать будет. На стволе согреюсь, лезть придется быстро.
– Лейтенант! – поманил старшина.
Легкий холодок пробежал в груди Алексея, но он заставил себя приблизиться к Семену Владимировичу. Тот протянул ему трубу, которую принес Смерклый из обоза.
– Прочитай, что здесь на табличке написано, – попросил он.
Алексей взял в руки тяжелый ствол. Текст инструкции, наклеенной на маслянистом матовом боку, был таким мелким, что пришлось сощуриться:
– Внимание, строго секретно! Экспериментальный образец! Панцер-фауст. Эффективная дальность стрельбы – 15 метров. Пробиваемость брони – 70 мм. Снять фиксатор, нажать кнопку стреляющего механизма. Мина вылетает из ствола под действием пороховых газов. Взрыватель приводится в действие в момент выстрела… Город Лейпциг, фирма «Назап». – Калинин поднял глаза на старшину. – Что это?
– «Панцер», – задумчиво произнес Семен. – Так фашисты называют танки. А Фауст… Наверняка подразумевается Гете.
– Вы читали Гете?
– Читал.
Старшина вновь удивил Калинина. Алексею показалось, что Семен Владимирович не так прост, как кажется на первый взгляд. Он далеко не грубый и туповатый старшина, для которого значение армейского устава является пределом образования.
– Значит, это фауст-снаряд против танков, – продолжал размышлять старшина, крутя в руках трубу. – Вот над чем работают немцы!
– Откуда это? – спросил Калинин.
– Всё оттуда. Из того места, где твари уничтожили немецкую роту. Я так и думал, что этот кусок железа нам пригодится.
Он стал развинчивать мину в головной части трубы. Тем временем Ермолаев был уже готов. Вонзил когти одной из «кошек» в ствол сосны и попробовал как держит зацеп. Удовлетворенно кивнув, стал ощупывать ствол.
– Не за что зацепиться, – констатировал сержант. – Как же мне пройти первые метры?
– Готово, – произнес старшина, вытряхивая порох из мины. Он закрепил на ней один конец веревки, другой привязал к соседнему дереву и вскинул экспериментальный образец лейпцигской фирмы «Назап» на плечо. – Эффективная дальность стрельбы пятнадцать метров нас вполне устраивает.
Старшина прицелился в сторону ветвей, что простирались в добром десятке метров над сугробами, и нажал на спусковой рычаг. Раздался шипящий свист: мина с привязанной веревкой устремилась вверх.
– Ух ты! – воскликнул Приходько, задрав голову и придерживая рукой ушанку.
Веревка быстро разматывалась. Мина перелетела через сук, в направлении которого целился старшина, прошла еще немного, ударилась о ветви, затормозила и рухнула вниз, добросовестно таща за собой веревку. Через пару-тройку секунд после выстрела она упала в снег неподалеку от дерева, а веревка оказалась переброшена через надежный сук.
– Ух ты! – невольно вторил Калинин.
– Слабо стреляет, – комментировал старшина. – Наш танк такой пукалкой не возьмешь. Немцам над ней еще работать и работать! Авось году к сорок третьему смогут что-нибудь дельное смастерить.
Ермолаев стянул на поясе свой богатырский ремень, привязал к нему веревку. Старшина, Приходько и Калинин взялись за другой конец. Перехватывая веревку, они стали подтягивать Ермолаева вверх по стволу. Иван помогал им, вонзая «кошки», в дерево. Вскоре он оказался на суку. Дальше сибиряк мог карабкаться без посторонней помощи.
Он отвязал веревку и обмотал ее вокруг сука, чтобы воспользоваться ею, когда настанет время спускаться. Махнул рукой на прощание оставшимся внизу и принялся взбираться дальше.
Когда фигура Ермолаева скрылась среди ветвей, Калинин, Приходько и старшина вернулись на дорогу.
– Что бы ни увидел с вершины Ермолаев, – сказал Семен Владимирович, – похоже, мы застряли в этом лесу. Выбраться из него до темноты уже точно не успеем.
– На что вы намекаете? – спросил Калинин.