– Что произошло? – нетерпеливо спросил Калинин.
– Было приблизительно два часа дня. Мы двигались по этой просеке: здесь самые низкие сугробы, да и кроны деревьев пропускают свет. Командир роты торопил, гнал вперед. Хотелось есть, и мы с Карлом достали булочки, которые дали старухи из деревни. Свою я не успел даже надкусить, потому что увидел возле дороги столб с указателем.
– Столб? – удивился Калинин.
– Что он сказал? – спросил Зайнулов, уловив тревогу на лице Алексея.
– Сейчас переведу, – заверил лейтенант, стараясь не упустить ни единого слова в рассказе Штолля.
– Рядом с дорогой стоял столб с указателем… Даже нет! Столб с прибитой к нему доской, на которой виднелась какая-то надпись. Не могу сказать, что там было написано. Я не говорю по-русски и тем более не читаю на вашем языке. Но многие из этих букв я видел на вывесках и плакатах в захваченных городах. Буквы были высечены на доске, а сам столб покрывали резные узоры.
Калинин перевел сказанное политруку.
– На их пути попался столб? – удивился Зайнулов. – Когда мы осматривали тот участок, столба с табличкой там не было.
– Быть может, мы его не заметили? Было довольно темно.
– Возможно, – задумчиво произнес Зайнулов. – Что было дальше?
Калинин перевел Штоллю вопрос политрука, немец кивнул и продолжил:
– Из случившихся далее событий помню немногое. Внезапно послышался пронзительный хруст снега. Я не успел снять автомат с плеча, не успел даже повернуть голову, чтобы осмотреться. Что-то обхватило меня за щиколотки и рвануло вниз с такой мощью, что лопнули кожаные сапоги. Я провалился в снег. Что-то огромное и сильное вертело и рвало меня, словно тряпичную куклу, кромсало тело, срывая одежду. Помню, что сумел дотронуться до этого… Не могу описать своих ощущений. Рука коснулась живой плоти, но твердой, словно камень, и покрытой жесткой щетиной.
Я ничего не видел. Снег залепил глаза, набился в рот. А потом всё пропало… Не помню, как очнулся. Было жутко холодно, потому что я с головой лежал в сугробе. Не хватало воздуха, я начал разгребать снег и выбрался.
Меня окружали деревья. Стоял непроглядный мрак. Я находился в лесу неизвестно на каком расстоянии от дороги. И был абсолютно голым!
Раны на теле кровоточили. Пришлось останавливать кровь снегом. Мороз стоял лютый, и я попытался укрыться ветвями сосны. Чуть позже я наткнулся на обнаженного Карла, который тоже остался в живых. Мы соорудили в снегу подобие берлоги, выложив стены ветвями ели и сосны. Ночь была кошмарной, я не мог сомкнуть глаз, дрожа от холода. Днем, когда слегка потеплело, нам удалось уснуть. Когда я разлепил глаза, то почувствовал запах гари и увидел свет костров. Я разбудил Карла, мы побрели на свет, но наткнулись на вашего часового. Он выстрелил. Пуля попала Карлу в глаз… – Пленный не сдержался и снова заплакал.
Калинину стало неловко.
– Я понимаю, что вам трудно рассказывать об этом, но всё-таки хочу вернуться к тому моменту, когда на вас набросилось… – Калинин на миг споткнулся. – …набросилось неведомое существо. Когда вы дотронулись до него, у вас в руках была эта булочка? Или вы подобрали ее позже?
– Не помню, – ответил немец, вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Но, по-видимому, булочка всё время была у меня.
Калинин перевел политруку последнюю часть разговора и затем добавил:
– Похоже, он и его друг – единственные, кто остался в живых. Нужно проверить, но, по всей видимости, у Карла, застреленного нашим часовым, тоже должна находиться булочка.
– Ничего не понимаю. – Зайнулов помотал головой. – Вы о чем?
– У древних славян считалось, что мак защищает от нечистой силы. Рассыпанный по полу, он лишает нечистую силу способности двигаться, а брошенный в глаза – ослепляет.
– Вы о чем, товарищ лейтенант? – строго спросил Зайнулов. – Какая нечистая сила? Вы – командир Красной Армии, советский гражданин, а несете всякую ерунду!
– Но вы должны признать, Михаил Ахметович, – с живостью заговорил Калинин, – что выжили только те, у кого в руках была маковая булочка. Скажем, Штолль дотронулся до существа той поверхностью, на которой был мак. Испугавшись, существо бросило немца, поэтому он остался жив. Как и его друг. А вот остальные…
– Рассказ пленного не проясняет картину, а только всё запутывает, – рассерженно ответил Зайнулов. – Надо ложиться спать. Утро вечера мудренее. Но у меня остался последний вопрос.
– Какой?
– Какова цель их похода? – спросил политрук.
Калинин перевел. Немец начал отвечать. По мере ответа лицо молодого лейтенанта становилось всё более озадаченным.
– Что? – нетерпеливо спросил Зайнулов.
– Он точно не знает. Но, по слухам, командир роты обер-лейтенант Гельмут Дитрих получил приказ занять оборону на высоте под названием Черноскальная… Они должны были не допустить захвата высоты частями Красной Армии.
Политрук серьезно посмотрел на Калинина.
– Вот это и есть самое главное в его рассказе! – произнес он. – Нужно поторапливаться. С утра прибавим шагу, чтобы поскорее добраться до высоты. Доброй ночи!
С этими словами Зайнулов покинул Калинина и Штолля.
– Можете отдыхать, – сказал молодой лейтенант пленному. Тот устало кивнул и опустил голову на скатанную шинель. Секунду Алексей размышлял, стоит ли поставить возле него часового, а затем махнул рукой. Никуда он не убежит. Кругом лес с глубокими сугробами и проклятая тьма. Немец уже столько натерпелся, что вряд ли рискнет вернуться в темноту и холод.
Алексей отошел от костра, думая о том, что ложиться спать ему пока рано. У него есть дела, с которыми нужно покончить сегодня.
Дерево, из которого вывалился топорик, ожило. Кора на стволе задвигалась. На ее поверхности начало появляться какое-то изображение. Остолбеневший Вирский наблюдал за этими превращениями.
Он смотрел, как кора на стволе закручивалась, менялась, собиралась складками. Глаза не выдержали напряжения, и Сергей моргнул. Когда он снова взглянул на дерево, складки коры превратились в черты лица.
– Я слежу за тобой, – тихо произнесло дерево. Солдат подскочил от неожиданности. Он видел, как на стволе открылось отверстие, похожее на рот, откуда и раздались эти слова. Стоять рядом с говорящим деревом было жутко. Вирский подумал, что когда тебе видится такое – это верх сумасшествия.
Впрочем, он и так уже сходил с ума. От говорящего дерева хуже не станет.
Вирский тревожно поглядел в сторону костра, вокруг которого расположились Калинин, политрук и немец. Командиры увлеклись рассказом пленного и, казалось, не замечали ожившего ствола.
– Я наблюдаю за тобой очень внимательно, – повторило дерево. Сергей не сразу расслышал, потому что это был не громкий голос, а завораживающий шепот.
– Почему вы наблюдаете именно за мной? – испуганно спросил он.
– Твоя душша свободна… Я чувствую в тебе потенциал.
– Кто вы?
– Ш-ш-ш! – предостерегающе зашипело дерево. – Не спеши… Ты мне подходишшь!
– Для чего? – со стоном спросил солдат.
– Ш-ш-ш! – ответил говорящий ствол. Вирского это разозлило.
– Послушай, дерево… или кто ты там! Мне некогда тут стоять! Я должен убивать немцев!
– Прямо руки чешутся, да?
Сергей с удивлением понял, что это как нельзя лучше описывало его состояние.
– Подумай хорошшо!
– О чем?
– Ты жаждешь убивать немцев, но это предрассудок, навеянный обществом, в котором ты существуешшь.
– Не понимаю.
– На самом деле тебе всё равно, кого убивать. Это может быть и немец, и твой лейтенант.
– Ты чего мелешь, чурка деревянная! – гневно воскликнул Вирский. – Они мои земляки! Русские!
– Именно в этом твой предрассудок. Но ты поймешь… когда зуд в ладонях начнет утихать.
Вирский осмысливал услышанное. А ведь правильно говорит чертово полено! Он не питал симпатий ни к кому из роты. Особенно к молодому лейтенанту… Сказочнику.
Нет, это бред. Сергей не поднимет руку на соотечественника. Только смерть нацистов принесет настоящее облегчение.
– Но со мной что-то происходит, – пожаловался он. – Я не могу поднять топор, чтобы зарубить фашиста. Мне нужна помощь.
– Помощь подождет. Сперва ты должен сделать вот что. Пойдешшь в глубь леса в направлении темной луны. Через пятьдесят шагов остановишься, возьмешь саперную лопатку и начнешшь раскапывать сугроб. Там всё найдешшь.
– Что найду? – спросил Вирский.
Лицо исчезло. Оно растворилось в складках коры так же неожиданно, как и появилось. Вирский провел ладонью по стволу, сдирая сосновую шелуху. Никакого лица не было.
– Я точно сошел с ума, – сказал он. – Проклятая бомба!
Он повернулся спиной к дороге и кострам, глядя в чащу леса. Огромные стволы едва виднелись в темноте, но наверху под сводом из еловых ветвей, чернее всего остального мрака, висел одинокий маленький шарик. Словно случайно забытая новогодняя игрушка.
Нет, он не безумен. И чертово дерево не привиделось!
Вирский шагнул в направлении черного шарика. «Темной луны», как сказало дерево.
– Раз… – отсчитал он.
Рота готовилась ко сну. Солдаты укладывались возле костров, положив головы на вещмешки, засунув ладони в рукава шинели. Кто-то укутал лицо домашним шарфиком. Кто-то, привыкший ночевать на морозе, спал с открытым лицом и громко храпел. Уснула и ротная лошадь Дуня, которая последние полтора часа вела себя беспокойно. Конюх привязал ее к дереву и накрыл теплой попоной.
Калинин отошел от костра, возле которого лежал пленный. Ему требуется отдых. Незавидная участь – провести сутки без одежды на морозе.
Алексей увидел свободное место возле одного из костров. Пятеро солдат спали, придвинувшись близко к огню, но дрова прогорели и давали мало тепла. Робкие языки пламени освещали умиротворенные лица спящих. Калинин сел возле костра, ему был нужен свет.
Он достал из вещмешка тетрадь, в которой делал зарисовки в деревне Потерянная. Вот треугольник на гребне избы с ликами Солнца и Месяца в окружении цветов. Вот узор на платке старушки. Алексей добрался до фресок из церкви. Витязи гонят басурман. Казни пленных басурманами. Басурманы гонят витязей. Старец дает наставление витязям. И вот они в лесу. Вокруг сугробы. Витязи бьются с неведомым зверем.
Звери…
Алексей попытался разглядеть их внешний вид на своем рисунке, но фреска, с которой копировалось изображение, не отличалась четкостью. Тогда, в церкви, молодой лейтенант для скорости обозначил зверя несколькими штрихами карандаша. Как он выглядит на самом деле?
Широкогрудый витязь на переднем плане, с виду сильный и удалой, держал меч, лезвие которого покрывали черные точки. Тогда, на развалинах церкви, Алексей подумал, что это капельки крови зверя. Но сейчас, после рассказа пленного, он, кажется, знал ответ.
Меч витязя усеивали маковые зерна.
Получается, что, согласно легенде, отраженной на фресках старой церкви в деревне Потерянная, витязи отправились в лес с высокими сугробами и там сражались с неведомыми зверями, используя против них мак. Рота Калинина тоже оказалась в лесу с высокими сугробами. Они еще не видели зверя, но он должен быть где-то поблизости. Ермолаев нашел след, который не принадлежит ни одному из известных животных. Немецкого бауэра, по его словам, в сугроб затащило огромное и сильное существо. Отпустило лишь после того, как он дотронулся до твари маковой булочкой…
Алексей достал из рюкзака оставшуюся половинку булочки и принялся разглядывать ее.
Самая обычная пышка. Она до сих пор сохранила мягкость и аромат свежего хлеба. Верхнюю корочку густо покрывал черный слой крупинок мака.
Некоторое время Калинин задумчиво смотрел на нее. Затем бережно убрал в вещмешок и перевернул назад несколько листов в тетради, вернувшись к изображению узора на платке.
Оберег. Днем Алексей не мог понять, что он означает.
В нижнем ряду располагался узор из корней и деревьев. Это напасть. Оберегом, то есть защитой, служит кайма из кружочков и колокольчиков, которые вышиты по всему периметру платка, вытесняя символический орнамент корней. Днем Алексей не догадался, что изображают кружочки и колокольчики. Но теперь, после рассказа Штолля, стало ясно. Колокольчики обозначали цветы мака. Кружочки, по всей видимости, его плоды-коробочки с семенами.
Растения мака противостоят лесу, а значит, и всем, кто в нем обитает. Алексей вдруг вспомнил, что лес окружают заснеженные поля. А что, если поля эти маковые?
Калинин закрыл тетрадку. Что он может сделать! Хотя Алексей назначен командиром роты, солдатами он всё равно не управляет. В роте есть два лидера – Зайнулов и старшина Семен Владимирович. Кстати, почему-то никто не называет его по фамилии. Неужели все настолько привыкли обращаться по имени-отчеству?.. Так вот, Зайнулов, несмотря на исчезновение рядового Парамонова, не поверил в нечистую силу. Не поверил он и в силу мака. Со старшиной Калинин вообще боялся разговаривать. В итоге лидеры роты остались в стороне от этой проблемы. По всему выходило, что решать ее придется Алексею. Вот только что нужно делать?
Оставался еще один непонятный эпизод в рассказе пленного. Немец говорил, что на пути роты обер-лейтенанта Дитриха попался столб с неизвестной надписью. Хорошо бы отыскать его.
Калинин спрятал тетрадку и, прихватив керосиновую лампу, отправился на тот участок дороги, где были разбросаны немецкие вещи и оружие.
Солдаты, побывавшие здесь в поисках трофеев, основательно вытоптали местность. Алексей прошел по дороге до тех пор, пока не закончились следы, но так и не обнаружил столб.
Бродить в темноте вдали от лагеря было невыносимо страшно. Алексей вернулся, попутно оглядывая окрестности.
Никакого столба нет! Может, немец ошибся?
Возвратившись в лагерь, лейтенант некоторое время размышлял. Затем нашел уже спящего Приходько и принялся тормошить его:
– Коля! Коля, проснись!
Приходько открыл глаза и безумным взглядом посмотрел на лейтенанта.
– Опять танки? – серьезно спросил он.
– Нет, – ответил Алексей.
Приходько устало закрыл глаза и уронил голову:
– Господи! Мы по-прежнему в этом лесу!
– Николай! Мне нужно узнать.
– Ты чего не спишь, лейтенант? – спросил Приходько, приподнявшись.
– Успею еще… Мне нужно знать, есть ли в роте оружейник? Ведь должен быть такой человек, который может вынуть перекошенный патрон или починить неисправное оружие!
– Есть такой, – неохотно ответил Приходько и зевнул. – Пойди во второй взвод, найди там Федора Рогачева. Он мастер. Лучше не бывает.
– Спасибо, Николай. Теперь можешь спать.
– Ну, уж если сам комроты разрешил, тогда буду, – пообещал Приходько, ткнулся головой в вещмешок и тут же засопел.
Калинину пришлось потратить минут пятнадцать, прежде чем он нашел оружейника солдата Федора Рогачева. К счастью, тот не спал. Сидя в сторонке от посапывающих солдат, он стачивал напильником обрез узкой стальной трубки.
– Федор Рогачев? – спросил Калинин. Солдат поднял к командиру бородатое лицо.
– Так точно, товарищ лейтенант! – немного гнусаво ответил он.
Алексей присел рядом:
– Я хотел поговорить с вами.
– Весь внимание, ёпрст!
Оружейник задрал верхнюю губу, обнажая два передних выступающих зуба, подтянул к ней нижнюю и, сжав их вместе, сильно скривил рот, сдвинув при этом брови к переносице. Непроизвольная мимика настолько удивила Алексея Калинина, что он совершенно позабыл о своем намерении.
– Так о чем поговорить, ёпрст? – не дождавшись, спросил Рогачев.
– Вот какое дело… – Калинин снова глянул на лицо бородатого оружейника, затем помотал головой, стараясь не обращать внимания. – Вот какое дело. Мне нужно изготовить нестандартный патрон.
– Чем же он будет, ёпрст, отличаться от остальных? Калибром?
– Нет… Хотя я ничего не знаю про калибры. Но мне нужно следующее. Не сочтите меня сумасшедшим. У меня есть немного мака…
– Мака? – переспросил Рогачев, при этом один его глаз закрылся.
– Маковых семян. Мне нужно, чтобы при выстреле пуля занесла в организм, скажем так, цели десятка два крупинок мака. Я вот думаю, если обмазать пулю маком и закрепить его смолой…
Щеки Федора Рогачева надулись. Он с трудом сдерживал смех.
– Командир, ёпрст, ты чего? Не слышал выражение «горячий кусок свинца»? Знаешь, почему так говорят? Пуля вылетает из ствола раскаленной, потому как в стволе после сгорания пороха получается адово пекло. Так вот, ёпрст, вся твоя смола расплавится, а мак сгорит. Это точно.
– Что же делать? – растерянно спросил Калинин.
– Тебе для какого оружия пуля требуется? – спросил оружейник.
– Для моего «ТТ». Хотя можно и для «ППШ». – Оружейник снова рассмеялся:
– Чудак ты, командир! «Шпагин» потому и зовется пистолет-пулемет, что у него пули пистолетные. Пуля для «ТТ» и для «ППШ» одна – калибром семь шестьдесят две и длиной гильзы двадцать пять и один.
Он порылся в кармане и вытащил бронзового цвета патрон, по форме напоминающий бутылку, с полукруглой пулей и широкой выточкой у основания.
– Предлагаю вот что, – произнес оружейник. – Сделаем из нее пулю «дум-дум».
– Что такое «дум-дум»?
– Дум-дум – это станция возле Калькутты. Там изготавливали эти пули в девятнадцатом веке, потому они и получили такое название. Англичане пользовались ими в Африке, когда долбали буров… На головке пули делается крестообразный надрез и полукруглое углубление. Ударяясь в цель, пуля раскрывается, как лепестки у цветка, тем самым сильно увеличиваясь в диаметре. Вся кинетическая энергия в момент удара передается цели. «Дум-дум», выпущенная с близкого расстояния, рвет человека. Если она попала в тебя, то в девяти из десяти случаев – кранты! В конце девятнадцатого века эти пули запретила какая-то там конвенция как бесчеловечное орудие.
– Я не собираюсь использовать эту пулю против человека, – произнес Калинин.
– Вот и хорошо, – ответил Рогачев, снова непроизвольно скривив губы.
Оружейник достал из своей сумки небольшую треногу с подставкой, расправил ножки и ударом молотка вогнал их в землю, скрытую под снегом. Подергал, убедившись, что она сидит крепко, и удовлетворенно кивнул. Из той же сумки вытащил маленькие тисочки. Быстро установил их на подставку и зажал между губками патрон. Маленькой пилкой сделал две насечки в форме креста на головке пули. Небольшой ручной дрелью просверлил сбоку дырочку.
– Давай свой мак, командир, – попросил он.
Калинин поспешно достал булочку и начал соскребать маковые зерна. Часть зерен Федор аккуратно засыпал в получившееся отверстие. Затем расплавленной капелькой свинца залил дырочку, вынул патрон из тисков и принялся легонько шлифовать поверхность пули наждачной бумагой, одновременно объясняя:
– При попадании в цель поверхность пули, ослабленная надпилами, раскроется как раз до отверстия, в котором содержится мак. Так он и попадет внутрь твоей цели. Ты этого хотел?
– Здорово! – восхитился Алексей. – Да, именно этого!
– Вот. – Рогачев протянул ему патрон с обновленной пулей. Калинин удивленно разглядывал получившееся изделие. – Пуля «дум-дум» калибра семь шестьдесят две. Не хотел бы я стоять перед человеком, у которого в обойме хоть одна такая дура. Эта штуковина раздирает внутренности, дробит кости и отрывает конечности, а боль испытываешь такую, что посаженье на кол покажется легким отдыхом.
– Уф, – произнес Калинин, живо представив описанную картину. – Спасибо, Федор!
– Да не за что! – ответил оружейник, снова берясь за стальную трубку, с которой он возился, когда пришел лейтенант.
Последив за работой оружейника и немного помявшись, Калинин всё-таки спросил:
– А что вы делаете, если не секрет?
– О-о! – с жаром ответил Рогачев. Было видно, что эта тема, в отличие от начиненных маком пуль, ему страсть как интересна. – Это будет пистолет-пулемет, который можно держать одной рукой. Смотрите!
И он показал Калинину небольшого размера пистолет с длинной рукоятью и коротким стволом.
– Очень удобно, – сказал бородатый оружейник. – Можно куда хочешь положить, и весит немного. Заряд – двадцать выстрелов!
– Здорово! – восхитился Калинин, разглядывая новое оружие и смутно догадываясь, что самоделка ему о чем-то напоминает.
– Да-да, – кивнул оружейник. – Это я из «шмайсера» смастерил. Укоротил наполовину и почти все детали заменил.
– И когда готово будет?
– Когда-нибудь да будет, ёпрст! – ответил Рогачев.
Алексей покинул оружейника, нашел место возле костра и прилег, подняв овчинный воротник, чтобы закрыть лицо от мороза. Некоторое время он рассматривал в свете костра пулю, которую изготовил мастер. Затем достал «ТТ», выдернул обойму, выщелкнул два патрона и посадил «дум-дум» в обойму третьим.
Он вернул два первых патрона на место, спрятал пистолет в кобуру и закрыл глаза. Ну и денек! Его первый день в роли командира взвода. Сумасшедший день.
– Двадцать один… двадцать два… двадцать три…
Вирский размеренно ступал по сугробам, проваливаясь по колено. Темный шарик, висевший между деревьев, указывал направление. Дважды Сергею приходилось огибать попадающиеся на пути стволы. В этих случаях он долго измерял диаметр дерева, пытаясь представить, сколько это будет в шагах, и, отсчитав нужное количество рядом со стволом, продолжал путь.
Темная луна… Не настоящая луна в фактическом смысле этого слова. Настоящую луну, а тем более небо со звездами, не разглядеть за густыми кронами. Настоящая луна находится где-то далеко отсюда, возможно, не в этом мире. А в мире сугробов, высоких деревьев и мрака светит другая луна. Темная. Своя луна, которая висит не над кронами деревьев, а под ними. Луна, указывающая путь к цели, которую должен отыскать Вирский.
Иногда Сергею казалось, что этой луны не существует, что он видит ее только в своем воспаленном воображении. Но маленький черный шарик не желал растворяться, как бы рядовой Вирский ни тряс головой и ни тер глаза.
– …тридцать пять… тридцать шесть…
Жар изматывал. Солдату вновь сделалось душно, несмотря на двадцатиградусный мороз. Волосы слиплись от пота. Он остановился, смахнул влагу со лба рукавом шинели, поморщился от прикосновения колючего сукна и продолжил топать вперед, ритмично отсчитывая шаги.
– …Сорок восемь… сорок девять… пятьдесят!
Он остановился. Черная луна висела прямо над головой. Шмыгнув носом, Вирский достал саперную лопатку, обозначил место и принялся раскидывать снег.
Снег был промерзлым. Сыпучим, как песок, только легким. Когда Сергей углубился в сугроб на полметра, в голову вдруг пришла мысль, что у него нет даже фонаря, однако он четко различает и деревья, и сугроб, который разрывает, и даже саперную лопатку.
Вирский поднял голову. Темная луна висела метрах в двадцати над его головой и испускала мрачный матовый свет, благодаря которому Сергей прекрасно различал всё вокруг.
Горбоносый солдат усмехнулся. Он пришел сюда не затем, чтобы ломать голову над странностями. Нужно раскопать сугроб. Это его первая задача! И если темная луна помогает в работе, значит, так тому и быть.
Он всё никак не мог добраться до земли. Повсюду, куда вонзалась саперная лопатка, был только снег. Вирский уже выкопал в сугробе полутораметровую яму. Его скрывало с головой, когда в очередной раз загребал полную лопату. Однако результата не было.
Сергей остановился, вытер поочередно обоими рукавами шинели вспотевшее лицо и вновь взялся за черенок.
Он работал с каким-то остервенением. Снег летел из ямы в разные стороны.
– Что же это? – закричал он, и этот крик разнесся по окутанному темной пеленой лесу. – Чего я ищу? Или говорящее дерево мне привиделось? Или я рою ледяную могилу себе?
Лопата звякнула. Вирский откинул ее в сторону и голыми руками принялся раскидывать снег. Кажется, есть! Он ощутил под пальцами твердую поверхность. Прямоугольный предмет, массивный, как глыба.
Сергей счистил снег, затем поднялся с коленей. У ног лежал замурованный в мерзлую землю черный камень, напоминающий плиту.
Что это?
Вирский пошарил в кармане и достал коробок со спичками. Он зажег одну и наклонился над камнем.
Матовая поверхность была черна, и ничего чернее ее в природе не существовало. Пламя спички даже не отражалось на поверхности, и, более того, оно не освещало камень.
Спичка догорела, ужалив кончики пальцев. Вирский рассеянно отбросил ее.
– Что ты за камень? – спросил Вирский. Камень молчал.
Вирский протянул руку к черной поверхности, кончик указательного пальца завис над плитой.
– Не кляни меня, боже! – вдруг пришли в голову слова.
Сергей дотронулся пальцем до плиты и закрыл глаза.
Ничего не произошло.
Вирский отнял руку.
Он определенно свихнулся. Это давно стало понятно, вот только что ему делать?
Сергей с трудом выбрался из двухметровой ямы и посмотрел наверх. Черная луна исчезла. На окружающие деревья опустился непроглядный мрак. Поочередно зажигая спички, Вирский по своим следам побрел назад в лагерь.
Глава 11
Калинин проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Он открыл глаза и с радостью увидел, как в просеке между хвойными кронами виднеется голубое небо, подсвеченное занимающимся рассветом.
«Как хорошо, что закончился тот ужасный вечер!» – подумал он. События вчерашнего дня казались нереальными. Словно деревня Потерянная с чудными узорами и маковыми булочками, исчезнувший солдат, загадочный след, найденный Ермолаевым, и рассказ пленного привиделись ему во сне.
– А был ли пленный-то? – спросил Калинин одеревеневшими со сна губами.
– Был, товарищ лейтенант! – ответил Зайнулов, который и разбудил его.