Ермолаев кивнул, соглашаясь с Семеном Владимировичем.
– «Захватить высоту» не означает – забраться на нее, – ответил Алексей.
Он оглядел подножие скалы:
– Пойдемте!
Лейтенант осторожно шел вдоль черной стены, внимательно оглядывая каждый ее квадратный сантиметр. Он остановился, заметив какой-то знак, провел по нему рукой и двинулся дальше. Старшина и Ермолаев в полном неведении послушно шагали следом.
Калинин то наклонялся, подбирая что-то с земли, то вдруг припадал к черной скале, словно прислушиваясь к звукам, раздающимся изнутри. Вскоре старшине надоело бессмысленное блуждание.
– Может, тебе помочь? – спросил он.
– Нет, – ответил Алексей. – Мы на месте.
Он отошел в сторону. В черном монолите виднелся проем в форме арки, закрытый каменной плитой в человеческий рост.
– Дверь, – произнес Калинин.
Она была густо затянута паутиной и пылью. Сгорая от нетерпения, солдаты соскребли их.
Поверхность покрывали знаки, узоры, буквы и рисунки. Преобладали волнистые линии, обозначающие воду. Алексей еще раз отметил этот факт. Именно вода являлась ключевым элементом в художественно-языческом оформлении таинственного входа.
Калинин достал тетрадь, намереваясь зарисовать все надписи и рисунки, но потом понял, что не сможет этого сделать.
– Да, командир, – кивнул Семен. – Эдак ты до вечера прорисуешь.
– Смотрите. – Алексей указал на заключенное в круг изображение свастики, которое располагалось в центре узоров. Остальные знаки и символы словно вращались вокруг перекрестья.
– Фашистский крест? – недоверчиво поинтересовался Ермолаев.
– Не совсем… – ответил Алексей. – Тот же самый знак я обнаружил на церковном шпиле в деревне Потерянная. Я полагал, что это символ Солнца – традиционное значение свастики. Но в данном случае смысл другой.
– А почему вокруг свастики буквы? – спросил Ермолаев.
– Дело в том, что каждая буква имеет собственное значение. – Калинин наклонился, чтобы лучше их разобрать. – Например, «Д» обозначает «добро». «Ж» – «жизнь». «3» – «зело», «сильно», «прекрасно». «Л» – «люди», «народ». «Т» – «твердь».
– Свастика вращает вокруг себя эти слова? – с сомнением спросил старшина.
– Не знаю. – Калинин покачал головой. Затем в задумчивости провел рукой по двери. – В принципе эти буквы отражают всё, что существует в природе. Я бы сказал, что вокруг свастики вращается мироздание.
– Однако, пора бы туда и войти, – напомнил старшина.
– У двери нет ручки, – заметил Ермолаев.
– Ну и что! – Старшина налег плечом на плиту и надавил. Калинин и сибиряк пришли на помощь. Поначалу каменная дверь поддаваться не желала, но затем всё-таки сдвинулась.
– Еще! – прохрипел Семен.
Они усилили натиск. Раздался каменный скрип. Дверь поддалась и упала с той стороны, с грохотом рухнув на пол и разломившись на куски.
Перед красноармейцами открылся вход в темную пещеру. Из отверстия дохнуло теплом.
– Интересная дверь, – произнес старшина, снимая телогрейку и выставляя напоказ грудь, на которой блестели ордена и медали. – Дверь для того, чтобы открыть ее один раз.
Калинин тоже скинул тулуп и шапку. Наверное, зимнюю одежду лучше оставить здесь, у входа.
– Как же мы пойдем туда? – спросил Ермолаев, расстегивая тулуп. – Ведь у нас нет ни ламп, ни керосина для них.
Алексей осторожно заглянул в пещеру.
– Вдалеке виднеется свет, – произнес он.
– Я тоже вижу, – подтвердил старшина, закидывая на плечи вещевой мешок. – В потемках придется идти не больше дюжины метров.
– А не кажется ли вам, что там, внутри, не должно быть света? – с суеверным страхом спросил Ермолаев.
– Если бы там ничего не светилось, – возразил Калинин, – нам бы там делать было нечего.
Семен встал посреди входа, слегка покачнувшись на каменных обломках.
– Ну что, пошли?
Они двигались по пыльному дну пещеры медленно и осторожно, шаг за шагом приближаясь к мягкому серому свету, который шел откуда-то снизу. Постепенно сумрак пещеры развеялся. Солдаты очутились на полукруглой каменной площадке.
Вокруг с трех сторон зияла пропасть. Именно из этой бездонной пустоты и исходил мягкий серый свет. Калинин встал на край и заглянул вниз. Рядом на корточки присел старшина. Площадка, на которой оказались бойцы, была вершиной огромного столба, основание которого тонуло в сером неярком свете. Вокруг него по спирали опускалась высеченная прямо в камне лестница без перил. Ее ширина позволяла пройти лишь по одному.
…Спускаться по ступеням было страшно. Алексей старался не смотреть вниз, чтобы не потерять равновесие и не упасть. Двигаясь по циклопическому, построенному неведомо кем сооружению, он ощущал волнение и трепет. Старшина впереди четко чеканил шаг, и казалось, что ему всё нипочем. А здоровяк Ермолаев за спиной у Калинина, наоборот, тяжело дышал. Тоже не мог справиться с волнением.
Свет становился всё ярче, обволакивал солдат. Никаких стен вокруг. Казалось, что в мире существует лишь огромная колонна, от вида которой захватывает дух, да мягкий серый свет. Правда, чуть позже раздались звуки. Они были такими далекими, что Алексей не мог определить их происхождение.
Прошло минут пятнадцать утомительного спуска, прежде чем он различил в этих звуках плеск.
ВОДА!
Определенно где-то глубоко внизу была вода. Стихия, атрибутами которой пронизана символика изб в деревне Потерянная. Именно с водой связана конечная цель похода – почему-то Алексей был уверен в этом. Вот только что означает вода?
Он вдруг задрожал всем телом, зубы стучали. Нет, не от страха. Дрожь начиналась с ног, передавалась к голове через кости и мышцы. Вибрация шла от гигантской колонны.
Они остановились.
– Нужно быстрее спуститься с этого столба, – произнес старшина. – Я чувствую себя, словно ежик, который взобрался на дуб. Одно неловкое движение – и полечу вниз.
– Поторопитесь, – сказал Ермолаев.
Семен ускорил шаг, отчего его товарищам пришлось бежать. Но не успели они сделать и полвитка вокруг колонны, как каменные ступени вздрогнули от удара.
– Бежим! – воскликнул Калинин.
Они понеслись вниз по спиральной лестнице так быстро, что только ступени мелькали под ногами. Подобная спешка увеличивала риск сорваться в пропасть, но стоит ли думать об этом, когда колонна вибрирует и сотрясается, угрожая еще большей катастрофой?
Бегущий впереди старшина задел локтем стену, и в лицо Калинину брызнул песок. Алексей вовремя прикрыл ладонью глаза. Он не придал значения этому эпизоду. Но даже если бы он привлек к этому внимание своих товарищей, что бы это изменило?
Через десяток метров вскрикнул Ермолаев. Алексей обернулся к нему.
Сержант испуганно жался к стене, а перед ним в лестнице зияла дыра.
– Что?
– Ступенька провалилась, когда я наступил на нее, – произнес Иван. – Лестница размякла, будто глина в воде.
– Надо спешить, – сказал Калинин.
Ермолаев кивнул.
Он перепрыгнул через провал, и они бросились догонять старшину, который ушел далеко вперед. Калинин и сам почувствовал, что каменные ступени под ногами утратили твердость: они стали похожи на рафинад, размоченный горячим чаем. При каждом шаге поверхность продавливалась, а из-под подошв летел песок.
Обогнув поворот, Калинин обнаружил застрявшего посреди лестницы старшину, правая нога которого увязла в размякших камнях. Затормозить Алексей не успел. Он хотел избежать столкновения, но вместо этого налетел на Семена.
Ступени раскрошились под молодым лейтенантом. И Калинин опрокинулся в пропасть…
Он с трудом помнил, что происходило дальше. Кажется, он упал на следующий виток размякшей лестницы, в которую Алексей провалился по пояс. Задержался он здесь недолго. С колонной творилось нечто странное, она дряхлела и осыпалась на глазах. Поэтому целый пролет длиной в десяток ступеней обрушился вместе с молодым лейтенантом.
Он падал. Затем, зацепившись, висел над бездной и глядел на вершину колонны, которая обращалась в песок и сходила вниз тяжелыми лавинами. Затем снова падал и кувыркался, буравил пальцами стену, пытаясь зацепиться. В памяти не осталось отчетливых воспоминаний о головокружительном падении. Алексей помнил только приглушенный свет, тучи песка и отчаянно стучащее сердце.
Всё смешалось. Волны швыряли лейтенанта из стороны в сторону. Мощные лапы обхватывали, переворачивали и стискивали тело. Калинин попытался вздохнуть, но вместо воздуха набрал в рот холодную сыпучую массу. В какой-то момент показалось, что гигантский вал накроет его несколькими тоннами песка, но мощным потоком Калинина выбросило на поверхность.
Он закашлялся, лежа на животе и выплевывая набившийся в горло песок. Несколько раз жадно вдохнул после этого и лишь затем огляделся.
Циклопическая колонна исчезла. Вместо нее взгляду предстало бескрайнее поле. Будто Алексей неведомым образом очутился в пустыне, над барханами которой повис плотный туман. Он всё-таки спустился на дно пропасти, но ценой сумасшедшего падения. Алексей не желал еще раз повторить подобный трюк.
Он встал, снова долго кашлял и только после этого закричал:
– Семен!! Ваня-я!!
Ответа не было, как не было и эха. С трудом пробираясь по вязкому песку, он принялся искать товарищей. Панические мысли о том, что он остался один, одолевали его и не позволяли сосредоточиться на поиске. Поэтому Алексей старался отогнать их, но с каждым пройденным метром всё больше отчаивался.
Болотного цвета гранатная сумка торчала из песка, подобно одинокому камню. Точно такая же висела на плече Алексея. Отчаяние мгновенно испарилось, уступив место надежде – такой волнующей, что от нее захватило дух.
Калинин упал на колени и спешно принялся разрывать песок. Вслед за сумкой показалась неподвижная рука, и он стал копать быстрее.
Лицо Семена Владимировича казалось мертвым. Калинин вытащил старшину и торопливо принялся делать искусственное дыхание, которому его обучали давным-давно. В школе. Кажется, сто лет назад.
Наконец старшина закашлялся. Калинин помог ему сесть.
– Живой! – радостно произнес Алексей, обнимая старшину. Тот заключил лейтенанта в железные объятия.
– Почему это с нами происходит? – с болью в голосе вопрошал он.
– Не знаю. Но нужно идти дальше. Нужно найти Ермолаева.
Семен кивнул.
Около часа они блуждали в поисках сибиряка, но не обнаружили никаких следов. Обессиленный Калинин опустился на песок. Семен остался на ногах, пристально глядя на лейтенанта.
Он не хотел обсуждать происшедшее и вообще говорить о чем-то. Калинин подумал о том, что Ермолаев не первый, кого они потеряли в этом страшном походе к Черноскальной высоте.
– Надо идти. – Калинин поднялся. – У нас есть приказ.
– Ротный, – вдруг произнес старшина, заглянув в его глаза. – Ты наш ротный, Алексей!
– Рота погибла…
– Это неважно. Ты остаешься ротным тех мертвых солдат. Командиром потерянной роты. Настоящим! И во имя погибших мы должны дойти до конца. – Старшина увлек его за собой. – Пойдем, командир! У нас есть приказ. Или ты забыл?
Глава 9
Пески под ногами, в которые обратилась колонна-лестница, сменились каменными плитами. Их поверхность густо покрывали мелкие надписи на кириллице, которых было настолько много, что Калинин даже не пытался их прочесть. Вокруг по-прежнему стоял туман, преображавший окружающий мир в черно-белое кино. В этой серой пелене было видно ни стен, ни свода. Только бесконечная череда плит.
Снова раздался плеск воды – более громкий и явственный. Калинин прибавил шагу, стремясь отыскать источник, и неожиданно обнаружил, что идет один.
Он резко обернулся. Сердце тревожно забилось. Что произошло на этот раз?
Семен остался метрах в десяти позади него. Отрешенным взглядом он уставился куда-то вниз, на одну из плит, которые вместе составляли бескрайнее поле.
– Что случилось? – спросил Алексей, вернувшись.
Старшина не промолвил ни слова и не поднял головы, а лишь сделал шаг назад, уходя с плиты.
И рухнул на колени.
Алексей было кинулся к нему, но замер как вкопанный.
Квадратный камень перед Семеном светился изнутри и стал полупрозрачным, точно лед.
И под ним открылись человеческие лица.
Калинин припал к плите.
– Господи боже! – произнес старшина. Сквозь затуманенный слой на них смотрели сгинувшие в снегах красноармейцы.
– Рогачев… – пробормотал Алексей, узнав оружейника, который изготовил для него пулю «дум-дум». Он узнал разведчиков, командира второго взвода Калугина, который исчез еще при первой атаке сугробных кротов.
– Ваня, – глухо пробормотал старшина. Из глубины выплыло лицо Ермолаева. – Ты уже здесь.
Губы Ермолаева двигались. Сибиряк пытался что-то передать им, но сквозь прозрачную толщу плиты не проникало ни звука. А тем временем рядом появилось другое лицо.
– Приходько, – прошептал Алексей, невольно дотронувшись до плиты.
Прямой взгляд Николая был грустным, полным какого-то сожаления. Калинин с болью смотрел на украинца. С новой силой вспыхнуло чувство вины за то, что он не успел спасти солдата.
– Смотри, – сказал Семен, указывая на новое лицо.
Зайнулов.
Взгляд политрука был суровым. Михаил Ахметович как бы пытался что-то сказать. Короткое рыдание вырвалось из груди Алексея.
Калинин ударил ладонями по плите, затем попытался подцепить ее пальцами за края, но плита была плотно подогнана к соседней. Настолько плотно, что даже щель заросла. В отчаянии Алексей схватился за гранатную сумку.
– Нет, командир! – Старшина оттащил его в сторону. – Они мертвы, понимаешь? Все мертвы!
Разум вернулся к Алексею. Он перестал вырываться из крепких объятий старшины, и тот отпустил молодого лейтенанта.
Калинин опустился на колени.
– Здесь написаны их имена, – произнес он, указывая на крохотные буквы на поверхности плиты. – Ты прав. Это надгробный камень.
Он окинул взглядом остальные плиты, составляющие гигантское и, вероятно, бесконечное поле. Такое же бесконечное, как сама жизнь.
– Здесь под каждой плитой умершие, – прошептал он. – Это место их упокоения.
Они вновь посмотрели на солдат, которые протягивали руки и бескровными пальцами касались плиты изнутри. Они гладили ее и царапали, словно надеялись выбраться. Алексей чувствовал, как тяжело ему оторвать взгляд от знакомых лиц.
– На мертвых нельзя долго смотреть, – прозвучал рядом голос.
Калинин со старшиной подняли головы и отпрянули назад. Ни рассыпающиеся колонны, ни мертвые сослуживцы – ничто на белом свете не могло их так напугать и привести в трепетный ужас, как маленькая девочка в бантах и голубом платье, незаметно возникшая около них.
Теперь Алексей видел, что она не была его двоюродной сестрой. Ее лицо походило на тысячи и тысячи обыкновенных детских лиц, оставшихся за пределами заколдованного леса. Только взгляд был совершенно недетским – он был внимательным и строгим. Пышные банты и легкое голубое платье отвлекали внимание от глаз взрослого человека.
Девочка-смерть.
В голове Алексея пронеслась мысль, что люди неправильно представляют смерть в образе костлявой старухи. Она – маленькая девочка, которая играет людьми, словно куклами. У нее есть власть, у нее есть сила. Она позволяет людям жить, она заставляет их умирать. Зайнулов видел смерть в госпитале, где умирал генерал армии. Он принял ее за давно умершую дочь. Приходько тоже видел ее перед своей гибелью. Как, наверное, и рядовой Парамонов…
– Больше не смотрите под ноги, – посоветовала она настолько нежным и сладким голосом, что даже в голову не приходило назвать его шепотом смерти. – Горечь и скорбь затмевают разум. Вы можете остаться здесь навсегда. Будете бродить по Долине Мертвых в поисках потерянных родных и близких. А обнаружив их, бесконечными неделями и месяцами будете пытаться понять, что они говорят вам, будете спрашивать о прошлом, затем будете разбирать их ответ. И так без конца.
– Скажи, – произнес Семен, сильно волнуясь. – Мой сын тоже здесь?
Алексей тронул его за локоть. Семен вздрогнул, придя в себя. Поддавшись воле чувств, он угодил в ту самую ловушку, о которой рассказывала девочка.
– Я не знаю, что тебе нужно, – произнес Калинин, обращаясь к ней. – Но мы должны выполнить приказ.
– Тогда пойдемте.
Они поднялись с плит и двинулись за щуплой маленькой фигуркой, держась от нее в паре шагов. Алексей и Семен всё еще дрожали. Калинин первым совладал с собой. Несмотря на жуткий страх, он понимал, что прямо сейчас, в течение нескольких обыденных минут, которых хватает, чтобы почистить зубы или прицелиться в темный силуэт врага в далеком окопе, Алексей Калинин может проникнуть в тайны мироздания, для постижения которых человечеству нужны тысячелетия.
– Куда мы идем?
– К Храму Воды. Священному и вечному.
– Ты нам помогаешь?
– Вы преодолели лес. Я вам больше не помеха.
– Зачем ты уничтожила наших солдат?
– Я стерегу Храм. Лес служит ему защитой. Сюда никто не может проникнуть. Ни человек, ни бог.
– Но мы прошли.
– Значит, вы заслужили право находиться здесь. Вы достойны.
Справа и слева возникли высокие стены, а над головой появился арочный потолок. Они оказались в огромных залах, которые окутывал мрачный серый свет. Гигантские каменные колонны уносились ввысь, поддерживая своды. Поверхность колонн была усеяна знаками, среди которых преобладали заключенная в круг свастика и волнистые узоры, обозначающие воду.
Впереди из тумана медленно выплыла стена, которая перегораживала зал. В ней от пола до потолка зиял огромный разлом, черный по краям. Сквозь него из-за стены доносился отчетливый гул воды, плеск и звон капель. Здесь они и остановились.
– Что там за стеной? – спросил Калинин.
– Вода, – просто ответила девочка.
– Почему вода? Что это за вода?
– Я не знаю. – Она повернулась к ним. – Я никогда не была там и не имею права там находиться. Я – хранительница. Я и мои кроты.
– Ты охраняешь Чернобога? – спросил Алексей. Девочка нахмурилась. Маленький носик презрительно сморщился.
– Я охраняю Храм.
Этот ответ породил в голове Алексея целую бурю мыслей. Если Храм есть центр мироздания, значит, смерть является для него лишь сторожем. Не потому ли и придумана смерть, чтобы отгородить от алчных людей тонкие механизмы, которые управляют Вселенной?
Впрочем, не только от людей.
– Почему расколота стена?
– Потому что он захватил Храм. Скала там, наверху, почернела именно поэтому. Семьсот лет назад такое уже случалось. Он тоже захватил Храм, хозяйничал в нем, затем ушел. Не ведаю, чем всё закончится теперь. Возможно, он снова уйдет. Но порядок в Храме нарушен.
– Почему ты не остановила Чернобога?
– Он не пошел через лес. Он поднялся из своих подземных владений. Вон там!
Она указала в сторону колонн. Только сейчас Алексей заметил гигантскую яму с развороченными краями, которая напоминала могилу великана после того, как хозяин ожил и выбрался из нее. Земля и обломки плит были разбросаны вокруг вперемежку, на фоне черноты белели кости.
– Кроты боролись до конца. Но они погибают от мака. А мак – это суть Чернобога. Его плоть и кровь. Десятки кротов погибли, но не смогли остановить вторжение.
Мак является не просто символом Чернобога, подумал Алексей. Он его плоть и кровь. В религии деревни Потерянная мак переплелся со священным культом Храма Воды и помог Калинину преодолеть заколдованный лес. По сути, чтобы пройти к Храму, Калинин воспользовался помощью того, кто осквернил Храм.
– Зачем он пришел? – спросил Алексей.
– Я не знаю. Он недостоин находиться здесь. Он питается человечьими жертвами. Была принесена огромная человечья жертва, чтобы Черный лебедь захватил Храм.
– Огромная? – удивился Калинин. – Насколько огромная? Десять, двадцать человек?
– Я не знаю. Но мне кажется, что намного больше.
Шум воды из трещины в стене заглушили громкие шаги. Все трое оглянулись.
– Я ждала тебя, Красная Ягода, – сказала девочка. – Только ты восстановишь порядок в Храме. Я же не смогу помочь. Мне закрыт доступ в святилище. До свидания. – Она кротко улыбнулась. – Надеюсь, наша следующая встреча произойдет не скоро!
Она стала отступать к колоннам. Испытывая сильное волнение, Алексей перевел взгляд на трещину в стене.
Храм Воды!
Свастика обозначает именно его! Храм Воды, священный и вечный.
…За стеной вновь раздались шаги. Размеренные, тяжелые. Оглянувшись на уходящие в туман бесчисленные плиты, Калинин двинулся за старшиной, который решительно направился к гигантскому разлому в стене, черному по краям.
Проход вывел их в новый зал. Калинин ахнул.
Глава 10
Взору солдат открылась чудесная подземная река. Она несла кристальные воды из глубины бесконечного зала, на дне просматривался каждый камешек. Через реку были перекинуты каменные мосты, виадуки и лесенки. Каждое из этих сооружений являлось произведением искусства. Если это была лестница, то ее каменные ступени были сделаны в форме бревен, покрытых узорами. Если это был каменный мост или виадук, то его бока украшали изображения людей и животных. Высокий свод имитировал небеса с солнцем, луной и звездами. Каждый из элементов был выполнен с особым старанием. Неизвестные мастера трудились многие годы.
Если Калинина как потенциального историка и этнографа привлекло невероятное оформление зала, то Семена очаровала сама река.
Едва увидев ее, он страстно захотел дотронуться до воды. С колдовской притягательностью она манила своей чистотой, изяществом, с которым перекатывалась по камням, какой-то внутренней силой. И старшине захотелось погрузить в нее руки, набрать полные ладони, ополоснуть лицо.
Он присел у края воды и коснулся поверхности.
– Что это? – удивился он.
Калинин оторвался от созерцания сводов и посмотрел на старшину.
– Что не так? – спросил он. Всё было не так.
Если это и вода, то очень странная. Хотя внешне во всём – и прозрачностью и блеском – она напоминала обычную воду, но по ощущениям… Она не давила на пальцы и совершенно не чувствовалась кожей. И, кроме того, она не была мокрой.
– Это не вода! – произнес Семен. – На ощупь как песок!
Он вытащил руку. В следующий момент вместе с Калининым они закричали от ужаса. Закричали, потому что с пальцев старшины исчезли несколько фаланг, точно их срезало невидимой бритвой. Семен с отчаянием посмотрел на воду, но не нашел отделенной плоти, словно она растворилась, как в кислоте.
Из обрубленных артерий толчками полилась кровь.
– Я помогу перевязать, – произнес Алексей, доставая платок.
– Нет! – Старшина скривился от боли. – Ты не сумеешь остановить кровотечение… Держи один конец. Остальное я сделаю сам.
Он туго перетянул пальцы платком, затем сверху перевязал длинными лоскутами, которые Алексей оторвал от своей нательной рубахи. После этого смог перевести дыхание.
– Словно топором оттяпало!! – поделился Семен. Алексей взглянул на реку.
Что это? Что за смертоносные воды проносятся перед ними?
По залу пронесся звук шагов.
– Он здесь, – прошептал старшина.
– Знаю, – ответил Алексей. Они отошли от реки.
– Я его не вижу, – произнес Калинин. – Как ты?
– Нормально… – Старшина оглядывал реку. – Пальцы только жалко.
– Мы больше не подойдем к воде, – стараясь убедить скорее себя, чем старшину, произнес Калинин.
– Смотри! – внезапно воскликнул Семен.
Ниже по течению русло перегораживали сваленные кучей черные камни. Из-за этого препятствия река поворачивала под прямым углом, огибала завал и несла воды по новому, вновь проложенному пути. Параллельно ему виднелся след старого, пересохшего русла.
Алексей нахмурился.
– Девочка-смерть сказала, что мы должны восстановить порядок в Храме, – произнес он.
– Что бы это значило? – ответил Семен.
Они добрались до почерневших валунов, лежащих в воде. Сразу за ними водную гладь пересекала тропинка из камней, позволяющая перейти на другой берег.
– Нам не убрать завал, – сказал Семен.
– Мы его взорвем.
Калинин снял с плеча гранатную сумку, которую выпросил у штабного порученца, и вытащил из нее пару гранат. Семен неповрежденной, левой рукой пошарил в своей сумке и достал три.
– Этого хватит? – спросил Алексей. Семен оценивающе посмотрел на завал.
– Триста граммов тротила. Должно хватить.
Откуда-то вновь послышались шаги. Теперь они не удалялись, а приближались. Солдаты отошли от завала. Кто-то поднимался с другой стороны изогнутого моста-виадука, который перекинулся через реку справа от них. Алексей сжал губы.
– У нас нет ничего, чтобы противостоять ему, – прошептал старшина.
Калинин не ответил.
Шаги звучали всё громче, и вот над верхним изгибом виадука показалась голова.
Существо поднималось на виадук. Затаив дыхание, Калинин и старшина не сводили с него глаз. Вслед за головой появилось тело, ноги, и вот солдаты увидели, что на полукруглом мосту стоит человек. На нем была длинная до пят шинель. В отличие от рассказа Смерклого, лицо и руки человека не были черными.
– Вирский! – проскрежетал зубами старшина.
Калинин, до этого не видевший солдата, пристально вглядывался в него. Горбатый нос, бесцветные глаза, хотя о каком цвете можно говорить, когда их окружает серый туман!
– А вот и третья рота! – пронесся по залам голос Сергея Вирского. – Что-то вас маловато!
Он вдруг скорчил жалостливую мину:
– Не все смогли добраться сюда?
Алексей почувствовал, что старшина начинает закипать. Человек, спускающийся по виадуку, казался обычным и реальным, но Калинин не был в этом уверен.