– Значит, вы пытаетесь контролировать ситуацию в Германии?
Вот это уже был серьезный вопрос.
– Разумеется. У нас есть свои люди в Гамбурге и Берлине – расплывчато ответил Кулаков, пытаясь понять: знает или не знает Шалимов о связях группы Большакова с ЧГУ.
– Так вот, – сказал Шалимов, – давай так: откровенность за откровенность. Мы получаем сведения непосредственно из «леса», то бишь от Внешней разведки, поэтому знаем, что эти сумасшедшие, которых нанял Мышкин, сейчас вместе с Эльфом, то бишь со Штайнером. Большаков поддерживает контакт и с нами, поэтому трудно сказать наверняка, работает его группа на Эльфа или против него. Возможно, и не то, и не другое. Ведь по некоторым косвенным данным Большаков работает на Ахмана. Кто такой Ахман, объяснять не надо?
– Не надо, – сказал Кулаков.
Он уже понял: Павленко и его команда не знают, но догадываются о контактах Большакова с ЧГУ. Поэтому и разговор идет в такой мягкой форме.
– А теперь, – сказал Шалимов, – как говорят в известной передаче: внимание, вопрос! Попробуйте выяснить с помощью своих людей в Германии, через какой банк пойдут в Россию американские деньги. Если через «Дрезденер банк» – все в порядке. Если через любой из банков Франкфурта-на-Майне – пусть лучше не отправляют их вовсе. Если же какой-то третий вариант, будем думать вместе.
– Что значит «пусть не отправляют вовсе»? – искренне удивился Кулаков.
– А то и значит, что деньги попадут не туда.
– Мышкину, что ли?
– Ну, а какая вам разница?
– Теперь уже большая. Мы слишком глубоко влезли в ваши экономические проблемы. Ты что же, хочешь, чтобы мои люди давали отмашку на перевод миллиардов долларов и при этом не знали, куда они идут?
– А так всегда и получается, – грустно усмехнулся Шалимов. – Исполнителям избыточная информация мешает. Поясняю вкратце. Для тебя, а не для твоих орлов. Через германские банки и франкфуртскую валютную биржу прокручиваются криминальные капиталы в таких масштабах – Интерполу в кошмарном сне не приснится! Но есть человек, который реально все эти денежные потоки контролирует.
Шалимов сделал паузу, и Кулаков уже, что называется, рот открыл для следующего вопроса, мол, кто он, этот человек. Да вовремя заметил, как Геннадий выдернул листок из блокнота и быстро пишет на нем. Всего два слова – имя и фамилию. Потом молча протягивает листок Кулакову.
– В общем, попробуйте нам помочь. Уверяю, сегодня мы делаем общее дело.
Аудиенция была явно закончена на этой странной конспиративной ноте. Кулаков спрятал листок в карман, поднялся и откланялся.
Подумать только! Шалимов боялся прослушки в собственном кабинете! И в то же время наговорил черт знает чего открытым текстом про ЧГУ. Значит… Только одно это могло значить: те, кто их слушал, прекрасно знакомы с Управлением генерала Форманова.
Они еще двух светофоров не отъехали от Белого дома, когда сидевший за рулем лейтенант Абаканов попросил у Кулакова разрешения свернуть с набережной в переулок по довольно смешной причине. Старлей Курочкин из хозяйственного отдела нашел накануне по газетной рекламе фирму, располагавшуюся где-то здесь, в одном из Ростовских переулков. Фирма заправляла картриджы к принтерам и ксероксам существенно дешевле, чем в других местах. Грех было не завернуть, проезжая мимо. В ЧГУ из соображений секретности штат и раньше был небольшой, а после кризиса его ухитрились еще сократить по чисто экономическим соображениям, так что теперь это было нормально, когда все думали обо всем. И Кулаков не возражал.
Но только они поднялись в крутую горку и свернули направо, как почти сразу пришлось остановиться. Строгий гаишник, переименованный ныне в сотрудника ГИБДД, преградил путь. Новая кличка дорожных милиционеров – «гиббоны» – пока еще не привилась, и лишь передавалась из уст в уста, мол, слыхали, как их теперь зовут?
Кулаков мог, разумеется, предъявить свое служебное удостоверение и проехать куда угодно, но смысла в этом не было никакого. Старая добрая привычка – лишний раз не светиться: чем доказывать, что ты не верблюд, легче другой дорогой препятствие обогнуть. Но для начала захотелось понять, в чем дело: случилось что-то, ведутся дорожные работы, или…
«Э, – вспомнил генерал, – да здесь же находится посольство Турции!»
И гаишник смотрел явно выжидающе в сторону посольского особняка.
– Не торопись разворачиваться, – сказал Кулаков Абаканову, припаркуйся здесь и подожди.
И тут из раскрывшихся ворот выехало сразу три машины на ненормально высокой для узкого переулка скорости – маленькая «БМВ» с мигалкой – рассекатель, длинный спецзаказовский «мерседес» с бронестеклами и замыкающая «волга» сопровождения. Кулаков автоматически запомнил все номера и про себя отметил, что, во всяком случае, центральная машина – из президентского гаража. И наконец, государственный флаг Турции на фасаде посольства красноречиво свидетельствовал о присутствии первого лица.
И вот высокие гости турецкого посла умчались в сторону Садовой. Путь был снова открыт. Гаишник неторопливо двинулся к будочке постового.
Вряд ли об этой встрече будет написано в газетах. Да и начальнику ЧГУ не обо всем докладывают со Старой площади, так что удачное вышло совпадение.
А фирму, где картриджы заправляют, найти, между прочим, так и не удалось. Видно, адрес неправильно записали.
Генерал-лейтенант Форманов только что вернулся от своего куратора Ивана Матвеевича, и Кулакову почудилось, что кондишн в кабинете начальника сломался раз и навсегда. В помещении сделалось как будто бы даже жарче, чем на улице. Лицо у Алексея Михайловича было цветом под стать Кремлевской стене, а в глазах читалось недовольство и гнев, если не сказать озверение. Ясно, как дважды два, что Форманов сейчас в очередной раз закурит. Ну, он и закурил. Извлек из недр стола английские сигареты «Джон Плейер Спешиал», оригинально выпускаемые не в картонных пачках, а в пластиковых цилиндрических коробках, словно печенье или соленые орешки, сделал несколько глубоких затяжек и лишь потом произнес:
– Ну, Владим Геннадич, теперь, либо нас разгонят, либо я скоро новое звание получу.
– Что, нахамил президенту?
– Нет, до этого пока дело не дошло. Но Иван Матвеевич с Николаем Гавриловичем дрючили меня в два смычка, а я их обоих послал в итоге.
– Николай Гаврилович – это кто? – решил на всякий случай уточнить Кулаков. – Чернышевский, что ли?
Форманов поглядел свирепо на шутника-подчиненного:
– Николай Гаврилович – это Демидов.
– А-а-а, – протянул Кулаков. – А у него номер служебной машины часом не такой? Вот этот, верхний смотри.
И он положил перед Формановым небольшой листок, где записал на всякий случай номер «мерседеса», встреченного в Седьмом Ростовском переулке, а заодно, для порядка и номера «БМВ» с «Волгой». Но хватило и цифр «мерседеса».
– Сейчас проверим, сейчас проверим, – повторял Форманов, листая тоненький справочник, отпечатанный в очень ограниченном количестве экземпляров для служебного пользования.
– Сейчас мы их проверим, сейчас мы их сравним, – автоматически пробормотал Кулаков, вспомнив старый-старый мультфильм про золотую антилопу.
Вот такое игривое настроение вдруг напало, так и тянуло шутить все время. Но Форманов даже внимания не обратил. Ведь оказалось, что генерал Кулаков угадал, хотя и сам не сумел бы объяснить сразу, какая тут была логика.
– Ну, – осведомился Алексей Михайлович сурово, – и где же ты записал этот номер?
– Я видел его машину, выезжающей из ворот турецкого посольства, минут двадцать назад
– Сколько? – улыбнулся Форманов. – Занятно… С амого Демидова в ней быть не могло. Погоди, я сделаю запрос, пусть пока ищут.
Начальник ЧГУ набрал какой-то очень короткий номер – либо это была АТС-1, то есть правительственная связь, либо внутренняя сеть ФСБ, к которой Управление, некогда совершенно обособленное, теперь опять подключили напрямую. Форманов попросил выяснить все возможное по интересующему вопросу, после чего снова обратился к Кулакову.
– Ну, так вот, Владимир Геннадиевич, они потребовали не проводить фонографическую экспертизу голоса Навигатора. Не попросили, а именно потребовали! А также немедленно передать пленку с той записью одному из них лично в руки. Все возможные копии велено уничтожить и вообще заниматься этим делом строго в рамках рекомендаций.
Я вспылил, ответил довольно резко, что мы так не работаем, что у нас свои методики, и любое расследование полагается вести по определенным правилам от начала и до конца. Кураторы мои развели руками и объяснили, что их правила важнее всяких других. Разговор переходил в самую тупую, бюрократическую стадию. А я как раз к этому моменту догадался, кто он такой – наш любимый Навигатор. После их заявления уже трудно было не догадаться. Ну, я и сказал им прямо. Нет, фамилию не назвал, просто объяснил, что знаю теперь, кто такой Навигатор – и все. А никакой экспертизы уже и проводить не надо, просто следует решить, как нам быть теперь с этим знанием.
Они, конечно, заподозрили утечку, причем через Гамбург, Берлин и так далее. Я попытался объяснить, что просто вычислил ответ – на то мы, в конце концов, и аналитическая служба. Вроде поверили. И тогда начался уже серьезный разговор.
Кулаков слушал и прикуривал вторую сигарету от первой.
– Успеваешь следить за ходом мысли? – то ли в шутку, то ли всерьез поинтересовался Форманов.
Похоже, он сам капитально запутался в происходящем. А Кулаков следить, конечно, успевал, но то, что им обоим сделалось ясно за последние несколько часов, честно говоря, плохо укладывалось в голове. Вся газетная шумиха последних лет о коррупции в высших эшелонах власти блекла рядом с этой историей. От решений, которые со всей неизбежностью примут в ближайшее время Кулаков и Форманов, от поведения ребят там, в Германии, наконец, от вольных импровизаций какого-то шпиона-перебежчика по кличке Эльф зависело движение денежных средств, превышавших годовой бюджет России.
– Видишь ли, – сказал Форманов. – Похоже, что засвеченный Навигатор не слишком интересен нашим кремлевским друзьям. И они попытаются либо сделать ставку на кого-то другого в своих макроэкономических делах, либо предпримут все усилия для восстановления режима секретности.
– Восстановление режима секретности – это такой изящный эвфемизм? Хочешь сказать, что они попытаются физически убрать всех, кто знает имя Навигатора. Ты это серьезно, Алексей Михайлович?
– Вполне. Не исключаю и такого варианта. Только для начала им придется расформировать ЧГУ. С этого все и начнется.
– И на когда назначено начало этой операции?
– Дня два, я думаю, у нас есть.
– Мама родная! – вырвалось у Кулакова довольно странное восклицание (так ведь и повод был не слишком обычен). – Чем же он им так дорог – этот жалкий и гнусный персонаж?!
– У этого жалкого и гнусного персонажа денег больше, чем у госбюджета.
– Неужели в этом все дело?
– К сожалению, не только, – вздохнул Форманов. – Навигатор был одноклассником Демидова и кое-что интересненькое может о нем рассказать газетчикам.
– Что? Как мальчик Коля занимался онанизмом в школьном туалете? Или как он там же пил портвейн, протолкнув карандашом пробку внутрь бутылки? – ядовито поинтересовался Кулаков.
– Да нет, брат. Все гораздо серьезнее. У этих двоих общее уголовное прошлое.
– Какое-какое? – не поверил Кулаков.
– А вот именно такое, как ты услышал. Я, Павел Геннадиевич, с этими кремлевскими уркаганами уже такого дерьма нахлебался, что и не хочется пересказывать.
– Пойдешь прямо к президенту? – деловито осведомился Кулаков.
– Бессмысленно.
– Тогда что? Отозвать ребят из Берлина? Или сообщить им туда имя Навигатора.
– Ни в коем случае! – испугался Форманов. – Избыток информации только мешает исполнителям.
Кулакова неприятно поразило, как по чистой случайности Форманов процитировал фразу Шалимова едва ли не дословно.
Меж тем начальник ЧГУ продолжал:
– На самом деле я предлагаю сегодня пустить дело на самотек. Знаешь, как говорят – кривая вывезет!
– Безумие какое-то, – проворчал Кулаков. – То есть суть приказа: ничего не делать и ждать?
– Нет, суть приказа – следить как никогда внимательно за всем, что происходит и держать руку на пульсе.
– Понятно, – Кулаков задумался, потушил в пепельнице Бог знает какую по счету сигарету и вынул из кармана шалимовский листок.
– Вот это и есть имя Навигатора? – спросил он.
– Да, – удивился Форманов. – Кто это писал?
– Мой друг из аппарата правительства. Боялся произнести вслух и нацарапал мне эту фамилию. Хотел, чтобы наши люди вышли на него в Германии. Этот гад, видишь ли, единственный, кто знает достоверно, через какие банки текут в Россию иностранные «черные» деньги.
– Шалимов так и сказал? – не поверил Форманов.
– Почти так.
И тут раздался звонок. Форманов слушал, вытаращив глаза. Потом поблагодарил и повесил трубку.
– Знаешь, кто был сегодня у турецкого посла?
– Патриарх всея Руси, – не смешно пошутил Кулаков.
– Почти угадал. Министр иностранных дел.
– А почему на машине Демидова?
– Конспирация. Точнее конфиденциальность. Про министра так будет уместнее. Очевидно, Демидов частенько бывает в посольстве Турции. А запись разговора существует, но, сам понимаешь, Седьмое управление не слишком афиширует, что оно занимается этим, поэтому нам пришлют не расшифровку, а всего лишь краткий пересказ. И то в виде самоуничтожающегося файла без возможности копирования.
Послание из ФСБ пришло по эмейлу буквально через пять минут, но скачивалось с сервера раза в два дольше, потому что жалкая страничка текста в формате хитрой программы-самоуничтожителя занимала добрых два с половиной мегабайта на диске.
Министр иностранных дел строго конфиденциально уговаривал турецкое руководство (посол соединил его с Анкарой по прямому проводу) не приводить в исполнение смертный приговор Аджалану без согласования с Москвой. Аргументы приводились сугубо экономические. И особое внимание было уделено деньгам, поступающим из Германии.
– А еще пришла шифровка из Гамбурга, – поведал Форманов уже совсем бесцветным голосом.
Если б оттуда сообщили, что завтра конец света, два генерала, наверное, и не удивились бы – приняли бы к сведению, подшили к делу, да и засели бы вдвоем за разработку мероприятий по встрече этого торжественного события.
Однако резидент с концом света советовал повременить. Текст послания был такой:
ШИФРТЕЛЕГРАММА
(особая, вне очереди)
Москва, Форманову, Кулакову
Группа Большакова покинула Берлин в направлении Гамбурга вместе с Эльфом. У поворота на город Кириц машина подвергалась нападению неизвестных лиц. Один из нападавших был сбит, но всем троим удалось скрыться благодаря темному времени суток и хорошему знанию местности. В городе Виттенберге Эльф и группа Большакова разделились. В этой ситуации мы предпочли бросить все силы на Эльфа. Большаков предположительно отправился в Гамбург по железной дороге. Эльф остановился в Хилтон-отеле, дальнейшие перемещения не отмечены.
Тремя часами раньше в Гамбург прибыл Ахман. Остановился в небольшой частной гостинице на Каналштрассе, в непосредственной близости от российского консульства на Ам-Феентайх.
Павленко вылетел из Шереметьева в Бонн.
Резидент, Гамбург
Кулаков прочел сообщение дважды и сказал:
– А потом к ним приедет Мышкин на танке и ребята возьмут штурмом российское консульство, а заодно и Хилтон-отель.
– Примерно так, – грустно улыбнулся Форманов.
2
Маленький городок Виттенберге ничем не отличался от всех других германских городков. Особенно ночью. Выложенные брусчаткой мостовые, черепичные крыши, аккуратные садики, потухшие вывески, слепые глаза магазинных витрин, бледно-зеленоватые фонари, горящие вполнакала и строго через один,– экономия, ё-моё! – и наконец, ни души на улицах. Единственным живым местом в этот мертвый час был вокзал, поэтому Эльф остановил машину за пару кварталов до него, предлагая нам оставшийся путь пройти пешком.
– После такой радушной встречи на дороге, нехорошо нам ездить вместе, – сказал он, вроде как собираясь прощаться.
Трудно было не согласиться со столь очевидным утверждением.
– Кто это был? – поинтересовался я.
– Да кто угодно, – небрежно бросил Эльф. – БНД, военная разведка, американцы из АНБ, Моссад, ваши чекисты, служба безопасности Линдеманна…
– Кого? – удивился я.
Буквально за пятнадцать минут до этого Эльф рассказывал нам, что вообще-то приехал в Гамбург к старому другу Дитмару Линдеманну, хозяину концерна «Ханзаринг», о котором мы немного знали по информации со служебных дискет. Как сказал Эльф, друга Дитмара сейчас нет в городе, но завтра мы должны встретиться именно на его вилле, где-то в районе Альтона. Почему же тогда его секьюрити должна проявлять враждебность?
– Я пошутил, – странно ответил Эльф. – Просто хотел сказать, что за мной охотятся уже все кому не лень, загонщиков стало слишком много, вот я и намерен вывести вас из-под удара хотя бы временно.
– Хорошо, – сказал я, – спасибо. Где мы встречаемся в Гамбурге и когда?
– А вот это самое главное.
Эльф вышел из машины, присел на бордюрный камень у края тротуара и закурил.
– У нас очень мало времени, – сказал он. – Встречаться будем прямо на объекте. Но до этого вам надлежит подъехать в порт за взрывчаткой.
– Лихо! – оценил я. – А на чем ехать?
– Слушайте и запоминайте. У выхода из универмага на вокзале Альтона («Опять Альтона!» – подумал я.) – это конечная станция междугородних поездов, мимо не проедете, – так вот, у выхода из универмага будет стоять открытая машина с ключами. Номер я сообщу вам по телефону. Позвоню и продиктую только номер. Никаких слов. Буквы и цифры в обратном порядке. Это первое. Второе. В пассажирском порту подъедете к воротам шестого причала – пропуск будет заказан. А на пристани ровно в восемь ноль-ноль с плавучего ресторана сгрузят три коробки с шампанским и одну из-под телевизора «Сони». Эту, последнюю, вы откроете, вынете из нее четвертую коробку с шампанским, а в пустую уложите деньги и отдадите повару в белом халате и в белой шапочке.
– Стоп, – перебил я, – какие именно деньги?
– Семьсот тысяч долларов.
– За взрывчатку?! – обалдел я.
– Ну, во-первых, там будет больше ста килограммов, – терпеливо начал объяснять Эльф, – во-вторых, это вам не аммонит какой-нибудь, а новейший американский состав Си-4, очень мощная штука, почти триста килограммов тротилового эквивалента в очень скромном объеме. А в третьих, в одном из ящиков будет комплект взрывателей самой современной конструкции. Уверяю вас, вы такого еще не видели: дистанционное включение в радиусе полукилометра, автоматическая защита от шести способов разминирования, срабатывание на выстрел при специальной настройке. Наконец, в-четвертых, имела место надбавка за срочность и риск. Понимать же надо, тут все-таки Гамбург, а не Вязники…
– Стоп, – еще раз сказал я. – А деньги откуда?
– Вот это самый больной вопрос, – согласился Эльф.
И слова его прозвучали необычайно трогательно. В принципе, все уже стало понятно, но Эльф стеснялся, как девушка, произнести вслух давно заготовленную фразу.
– Я хотел попросить вас заплатить за взрывчатку вашими деньгами. А я потом непременно верну, просто до восьми утра мне негде найти такую сумму наличными. Меж тем, как говорил незабвенный Ильич, не Карлос, а еще тот, лысый, «промедление в выступлении смерти подобно».
– Нам нужно посоветоваться, – объявил я.
– Понятно, – кивнул Эльф, и закурил еще одну сигарету.
Мы отошли в сторонку все пятеро.
– Ты ему веришь? – спросил Фил.
– Почему-то – да, – сказал я.
– Мне тоже кажется, что он вернет деньги, – заметил Циркач.
– Удивительно, ребята, но и я с вами согласен, – сказал Фил.
А Шкипер высказал совсем уж парадоксальную мысль:
– Деньги шальные, пропадут – не жалко.
И Пиндрик поддержал его:
– Семьсот тысяч баксов на мороженом за всю жизнь не проешь. Тут надо тратить с фантазией. Почему бы не вложиться в красивый фейерверк в центре Гамбурга?
Шутка получилась не слишком удачной, черноватой слегка, и никто даже не улыбнулся. А впрочем, Пиндрик, наверно, и не шутил.
В общем, все были согласны платить за адскую машинку из своего кармана с надеждой на последующий возврат. Только Фил счел необходимым предупредить:
– Ребята, но я не смогу вернуть свои деньги назад, они уже вложены в реабилитационный центр для «афганцев» и…
– Все понятно, Фил, – сказал я. – Не нагружай себя чепухой. Потом разберемся. Когда эта история закончится.
Мы вернулись к Эльфу. Он все так же сидел на краешке тротуара, только теперь вертел в руках маленькую плоскую бутылочку виски, словно размышляя, выпить или не стоит.
– А в Германии можно после этого дела за руль садиться?
Он посмотрел на меня, как на идиота. Ну, конечно, если Эльфа остановит дорожная полиция, проверять будут уж точно не на алкоголь. И все же он ответил:
– У них есть норма на содержание спирта в крови, сколько-то там промилле, никогда не помню точной цифры, в общем, в пересчете на виски граммов семьдесят можно заглотить.
Он свинтил пробку и скрупулезно заглотил те самые семьдесят граммов.
– Ну? Так что вы решили?
– Будем брать твою взрывчатку, Юра.
– Отлично, Крошка, тогда из порта сразу туда же к вокзалу Альтона. Я вас сам найду. И последнее. На шестой причал подъезжайте вдвоем. Остальные трое – неважно, как вы разделитесь – должны ходить пешком, ну и, конечно, не в этих комбезах – купите себе что-нибудь цивильное. Вот, пожалуй, и все. – Эльф посмотрел на часы. – У вас до поезда еще прорва времени, а у меня осталось минут десять.
Он замолчал, явно прикидывая, успеет ли за десять минут рассказать что-то важное, или лучше отложить до следующего раза. А мы терпеливо ждали.
– Видишь ли, Крошка, – он все-таки начал, – я не знаю, зачем ты рассказал мне, как вы следили за Сергеем Малиным, но благодаря этому я вычислил наверняка, на кого вы работаете.
– Вообще-то мы работаем сами на себя, – по неистребимой привычке я отрабатывал стандартную легенду. – Задание можем получить от кого угодно, но только вместе с деньгами. Ты же знаешь это не хуже других. Мышкинскими деньгами кто расплачивался?
– Капитан, – Эльф поморщился, – отставить секретность! О том, когда, кем и как создавалось ЧГУ, я знаю больше, чем ваш генерал Форманов.
Я прикрыл глаза и помассировал пальцами виски. То ли проснуться собирался, то ли надеялся, что после этого башка станет лучше соображать.
– Однако гораздо интереснее, – продолжал Эльф, – для чего, зачем придумали вашу контору. Знаете, например, на кой черт Америке понадобилось ЦРУ? Для создания серьезного, адекватного противовеса коммунистической агентурной сети. Это было в сорок пятом году. После победы во Второй мировой размах деятельности советских спецслужб превысил все разумные пределы. Американцы поспешили наверстать упущенное и преуспели в этом. Впрочем, и соцлагерь не отставал, завоевывая все новые пространства. И тогда в конце пятидесятых под шумок советской «оттепели» была создана Международная служба контроля (или Служба ИКС – по английской аббревиатуре). Эта сверхсекретная организация объединила весь свободной мир в борьбе с тоталитарной угрозой. Равновесие сохранилось.
Однако еще лет через тридцать с приходом Горбачева маятник качнулся почти так же сильно, как в сорок пятом, только теперь уже в другую сторону. Коммунистическая идеология рушилась на глазах, и вместе с ней расшатывалась структура крупнейшей в мире спецслужбы – КГБ. Но самое главное: в СССР был создан филиал службы ИКС, так называемый РИСК, который и возглавил Малин. До 91-го года это была малочисленная и слабовлиятельная организация. Но после путча, они явно стали играть первую скрипку, и возникла опасность тотального контроля над миром из единого центра.
Вот тогда ваш Алексей Михалыч Форманов и зазвонил в колокола тревожного боя. Под благовидным предлогом спасения России он кинулся защищать вечные ценности тоталитаризма. Схватка на территории России длилась четыре года, и ЧГУ одержало победу. Не останавливаясь на подробностях, скажу, что Малина со всей командой вышвырнули за рубеж, а ЧГУ укрепило свои позиции не только в стране, но и в мире.
Поймите, тайное желание вашего Форманова – заставить весь мир подниматься в шесть утра под музыку Александрова на слова Михалкова и Эль-Регистана. Тайное желание Малина – установить во всем мире западную демократию. И то и другое бред. Но вместе они делают доброе дело – поддерживают равновесие в природе. Так что вам нечего стыдиться, вы честно исполняете свой долг не только перед Россией, но и перед человечеством в целом.
Выслушав эту очередную, хоть и весьма необычную политинформацию, я странным образом успокоился: Эльф знал о ЧГУ, но это не было нашим провалом. Пользуясь случаем, я решил уточнить некоторые детали.