– Думаю, этот парень – наша главная надежда, – сказала Моника Макдональд, выкладывая объемистую пачку досье ФБР на свой кухонный стол, рядом со спящей кошкой.
– Я тоже, – пробубнил Льюис, дожевывая сэндвич с болонской колбасой. Капля горчицы упала на ксерокопию, и он смахнул ее, оставив желтоватый след.
– Покажи мне еще раз фото, – попросил он, и Моника, порывшись в разложенных на столе бумагах, подала ему фотографию. Питта на ней выглядел лет на десять старше. У него были черные волосы, нечесаные неделями, а то и месяцами, и густая черная щетина. Одет он был в грязную рубашку, открывающую на шее следы порезов. Льюис был почему-то уверен, что рубашка выпущена из штанов, хотя снимок доходил только до пояса. Лицо австралийца, костистое и осунувшееся, украшали остановившиеся глаза узника концлагеря.
– Жуткий тип, – сказал Льюис.
– Тебе не нравится? Тогда усиль свои чувства в сто раз и получишь представление о том, что чувствует женщина, увидев такую рожу наяву.
Она читала теперь больничную карту Мэттью Пола Питта. Судя по ней, австралиец был довольно странным молодым человеком. Кроме порезов на шее, у него было по сотне шрамов на каждой руке и ноге. Когда во время просмотра вестерна один из врачей заметил у Питта эрекцию, тот объяснил:
"Я люблю смотреть на кровь по телевизору, но еще больше люблю собственную кровь. А правда, что у женщин кровь краснее?"
Моника пробежала взглядом несколько страниц, найденных в палате Питта после его бегства.
"Странные у миня сны. Жаль что я не могу их вспомнить. Похоже кто-то заставляет миня их забыть, чтобы я не мог и запесать. Сегодня я видел во сне девку с большими сиськами. Если увижу ее зафтра напишу об этом пападробнее. Спакойной ночи, хароших снов и никаких клопов.
Спакойной ночи.
Сиськисиськисиськисиськи! СИСЬКИ!
Девки как двери – если их часто хлопать они разбалтываются".
Закончив читать, Моника спросила:
– Видел эти каракули Питта?
– Ага.
– Я бы тоже сказала, что у него задержки в развитии.
– Это ничего не значит. Он ненормальный и со всеми задержками вполне способен убить.
– Удивительно, как он попал в Штаты.
– Ничего странного. Помнишь, пару лет назад один псих, обвиненный в убийстве, сбежал из Штатов в Австралию? Почему же это не может сработать наоборот?
– Точно. И он хороший кандидат на роль нашего Охотника. Раны на груди, отрезанные головы и главное – полная ненормальность.
– Да, но как нам его найти?
– У меня есть идея. ФБР распространило по всем штатам его отпечатки и фото, и в штате Вашингтон один полицейский вспомнил, что видел этого типа на дороге. Они отправились на то место и нашли там, в лесу, заброшенную палатку. В ней были обнаружены отпечатки пальцев Питта и рюкзак.
– Напоминает ту палатку, что нашли девочки.
– Точно. В рюкзаке были таблетки и гашиш, а также семьдесят семь коробков спичек.
– Сколько же косяков он скурил! – заметил Льюис с усмешкой.
– На каждом коробке была реклама одного из американских стрип-шоу.
– Выходит, ты предлагаешь, чтобы мы начали расследование, шатаясь по стриптиз-барам?
– Фу, Льюис, как тебе не стыдно? Тебя извиняет только то, что я... и в самом деле это предлагаю.
– Что ж, давай, – Льюис пожал плечами.
* * *
12.47
– У нас проблемы, мистер Шмидт.
– В чем дело?
– Три женщины только что вошли без билетов.
– Сейчас иду, – Шмидт встал из-за своего стола.
Курт Шмидт совершенно не хотел лишних проблем. У него и так болела голова. Каждую неделю возникали проблемы с таможней, не позволяющей провести из Лос-Анджелеса какую-нибудь интересную штучку. Каждый месяц к нему являлись полицейские, подстрекаемые святошами, и пытались найти в его деятельности что-нибудь противозаконное. Вчера он едва смог вырвать из лап цензора занятный фильм, снятый скрытой камерой в Нью-Йорке: "Горячие девушки на холодных камнях". Теперь вместо того, чтобы хоть день отдохнуть от проблем, он вынужден разбираться с какими-то сучками.
– Ну, где они?
В фойе кинотеатра не было никого, кроме билетерши Дорис. Она испуганно указала на дверь зрительного зала, откуда доносились вопли и ругань.
Шмидт распахнул дверь и замер, не веря своим глазам.
Три женщины в широкополых шляпах, скрывающих лица, бросали в экран что-то похожее на стеклянные шарики с краской. Потеки краски уже почти скрыли "Горячих девушек".
– Этот экран стоит тысячу баксов! – завопил Шмидт, когда еще три шарика со звоном разбились о поверхность экрана. Только тут он понял, что кричат и ругаются не посетители кинотеатра, а пришедшие женщины.
Шмидт схватил ближайшую из них за руку:
– Ты, сучка, я тебя...
Тут в воздухе сверкнуло лезвие, разрезав ему рубашку и майку. Шмидт застыл, глядя на ручеек крови, стекающей по его животу; в это время женщины вышли, в последний раз выкрикнув угрозы в замерший зал.
* * *
12.52
Рабидовски подогнал машину к дренажной канаве и выключил зажигание. Они с Родейлом вышли и направились по дороге вниз, мимо бескрайних скошенных полей. На горизонте виднелись фермерские домики, но единственным зданием поблизости был притулившийся у дороги магазин Инга. Туда они и направились.
На полках громоздились груды свежих овощей и фруктов, в которых озабоченно рылись несколько покупательниц с корзинами. Полицейские подошли к человеку в кожаном фартуке, стоявшему возле пирамиды румяных яблок.
– Полиция, – Рабидовски достал удостоверение.
Человек вежливо улыбнулся.
– Чем могу быть полезен?
Рабидовски расстегнул куртку. Оба они были в штатском. Родейл никогда не работал с Бешеным Псом, но знал, что в деле тот творит чудеса.
– Мы ищем Фрица Сапперстейна, – объяснил Родейл. – Нам сказали, что он здесь работает.
Человек нахмурился:
– Это я. В чем дело? Я давно уже завязал.
– Мистер Сапперстейн, не буду вилять. Прошлой ночью одной женщине отрезали голову и подложили вместо нее тыкву. На тыкве отпечатки ваших пальцев. Как вы можете это объяснить?
Сапперстейн моргнул, переводя взгляд с одного полицейского на другого. Под пиджаком Рабидовски ясно вырисовывался пистолет. Наконец он сказал:
– Я покажу вам кое-что. Это здесь, за дверью.
Родейл кивнул:
– Только без шуток.
У выхода Рабидовски легко придержал Сапперстейна за руку. Вышедший следом Родейл увидел пятисотакровое поле, засаженное тыквами.
– В последние десять дней мы собрали их тонн десять. Вы помните, что вчера был Хэллоуин?
Рабидовски выпустил его руку и посмотрел на Родейла.
– Дайте мне портрет, и я, может быть, смогу его вспомнить, хотя шансов очень мало. Повторяю, тут побывало не меньше тысячи покупателей. Но я никого не убивал.
Рабидовски убрал руку из-под пиджака.
* * *
14.11
В Ванкувере не было конных из Конной полиции. На лошадях ездили только полицейские Ванкуверского отделения.
Когда пришел вызов, в офисе в Стенли-парке дежурил сержант Скотт Бартелми. Сразу за офисом располагались стойла, и запах бумаги и чернил вытеснялся стойким ароматом конского навоза. Было тихо, кроме случайного фырканья и стука копыт. Даже черно-белый кот Бандит, устав играть с клочком соломы, улегся на окне.
Сержант Бартелми повесил трубку и издал стон. Он работал здесь уже давно и помнил, какой шум поднялся после применения конных полицейских для разгона толпы обкурившихся хиппи на Мэйпл-стрит в 1971-м.
* * *
15.46
Демонстрация началась мирно, но неорганизованно. К собравшимся на Робсон-сквер подходили зеваки – в основном женщины-служащие, возвращавшиеся после ланча. Несколько женских организаций, устроившие митинг, сами не ожидали такого резонанса. К трем часам на площади собралось до семи тысяч человек.
Несколько активисток устанавливали громкоговорители на ступенях старого суда. Другие держали плакаты: «Женщины, объединяйтесь против насилия!», "Каждый мужчина – потенциальный насильник!" и самое оригинальное: «38-й калибр не изнасилуешь!»
В 15.11 две женщины лет сорока в синих джинсах и высоких кожаных сапогах растянули между двумя колоннами здания суда картину. На ней был изображен мужчина с мускулами Шварцнеггера, но без головы. В левом углу помещалась дама пик, срисованная с диснеевского мультфильма, изо рта которой выходила фраза: "Голову долой!"
В 15.15 собравшиеся женщины начали скандировать одно слово; Казалось бы, они осуществляют законное право на свободу собраний, но само это слово и еще два обстоятельства изменили все к худшему.
Одним из обстоятельств было то, что в тот же день в десяти милях собрались на ежегодный чемпионат по футболу до 10 тысяч мужчин, большинство из них пьяные. В какой-то момент те, кто читал утренние газеты, – а таких было довольно много, – начали скандировать: "Охотник – четыре, женщины – ноль! Охотник – четыре, женщины – ноль!"
Через минуту этот клич подхватили трибуны:
– Охотник – четыре, женщины – ноль!
К несчастью, матч транслировали по радио, и на заднем фоне отчетливо слышались крики. Одной из тех, кто их услышал, была женщина по имени Джоан Тристлуэйз, запертая в автомобильной пробке на Робсон-сквер. Она тут же ознакомила с услышанным одну из женских активисток, которая пробралась к микрофону и оповестила толпу. Шокированные известием, женщины начали скандировать: «Смерть свиньям!»
Но даже тогда столкновения можно было избежать. Группа на Робсон-сквер, несмотря на свою воинственность, оставалась управляемой. Но по второму злосчастному совпадению именно там решил поработать Фернандо Зиполи.
Зиполи был маленьким человечком с кривыми зубами и лохматыми эйнштейновскими волосами на лысеющей голове. В юности он жил в Риме, куда приезжало множество американок, только и мечтающих о прикосновениях пылких латинян к их губам и прочим мягким частям. Зиполи часто вздыхал по тем дням, жалея, что переехал в Канаду, где женщины далеко не так отзывчивы. Он уже имел семь, приводов в полицию за приставание в общественных местах.
К несчастью для себя, восьмого он получить не успел.
Обычная его тактика заключалась в том, чтобы затесаться в толпу женщин и медленно проталкиваться среди них, стараясь дотронуться до чьей-нибудь груди или задницы.
Особенно он любил рыжих. Рыжих женщин в свитерах, обтягивающих упругую грудь. Таких было много на этом сборище. Протолкнувшись к одной из них, он с приглушенным "ох, извините", – ухватил ее за груди под свитером. Она потеряла равновесие и качнулась вперед, подставив Зиполи зад, за который он не замедлил взяться.
– Смерть свиньям! Смерть свиньям! – продолжала скандировать толпа.
Зиполи в экстазе ничего не замечал. С напрягшимся членом и восторженными глазами, он не отпускал рыжую, пока одна из стоящих рядом женщин не сняла с ноги туфлю на высоком каблуке и, пронзительно выкрикнув "Смерть свиньям", не вонзила этот каблук в левый глаз Зиполи.
Его вопль на миг заглушил все звуки на площади.
Когда по изуродованному лицу итальянца потекла кровь, его окружили и начали избивать. Его били, даже когда он был мертв.
Происшедшее окончательно вывело толпу из-под контроля. Именно тогда сержант Бартелми и вызвал на площадь конных полицейских.
Через двадцать минут на Робсон-сквер ворвался взвод полиции. Центр города взорвался топотом копыт, криками боли и глухим стуком дубинок.
Одна из женщин с криком "Хватит насилия!" – стащила полицейского с седла и пнула его в пах. В следующий миг дубинка вышибла ей все зубы.
В 16.30 битва на Робсон-сквер завершилась. Но даже после этого полиция продолжала галопировать по близлежащим улицам, разгоняя тех женщин, что еще не попали в больницу или в участок.
* * *
17.20
Говорят, что мужчина с сексуальными проблемами часто тянется к оружию.
О том, что это утверждение не вполне верно, свидетельствует статистика смертей от огнестрельного оружия. В Японии в 1980 г. их было 48, в Канаде – 52, в Израиле – 58, В Западной Германии – 42, в США – 10728.
Даже учитывая разницу в населении, складывается впечатление, что американские мужчины остро нуждаются в советах сексопатолога. А может быть, что-то не так в американских законах.
Две женщины, выехавшие утром из Ванкувера в Сиэтл, оправдали последнее предположение, когда вернулись обратно ближе к вечеру. Обычно канадская таможня проверяет каждую пятидесятую машину, и машина, на которой ехали женщины, оказалась как раз пятидесятой. К своему изумлению, таможенники обнаружили в ней пятьдесят два револьвера "Смит-и-Вессон" 38-го калибра, купленных в Сиэтле в этот день.
Все в соответствии с лозунгом: «38-й не изнасилуешь».
[35], чем проходит за год по судам во всей Британской Колумбии. Они несчетное число раз слышали разговоры о цене, качестве и порциях наркотиков и к концу дня чувствовали себя вывалянными в грязи с ног до головы. Но они не нашли никаких следов тех, кого искали.
Подъехав к штабу, они оставили машину без опознавательных знаков за зданием и вошли внутрь. Рок-н-ролл преследовал их:
...Эй, ребята, отвяжитесь от меня,
Я скажу, что достала меня эта херня.
Все закончится, когда придет Джимми-джаз,
Джи-а-зы-зы Джи-а-зы-зы!
Перед магнитофоном сидел парень лет восемнадцати в черных джинсах, черных высоких ботинках и черной кожаной куртке с серебристыми цепочками. Его засаленные волосы были сзади связаны в хвост. Скарлетт поискал взглядом модный гребешок "крысиный хвост", и, конечно же, он торчал из его кармана.
Вокруг него собрались другие слушатели – все, кроме Деклерка и Макдугалла, в форме КККП. Они выглядели встревоженными, а парень безмятежно раскачивался на стуле в такт музыке.
– Это "Джимми-джаз", – сказал он наконец. – Группы "Клэш". Третья песня на первой стороне с двойника "Звонок в Лондон". Клевый диск.
– Когда он вышел? – спросил Роберт Деклерк.
– В 73-м. На "Эпик рекордс".
– А что такое Джимми-джаз? – поинтересовался инспектор Макдугалл.
– Не знаю, – парень пожал плечами. – Наверное, доза. Вы что, все время тут такое слушаете?
– Не совсем. А где можно купить этот альбом?
– В любом магазине пластинок. "Клэш" сейчас на подъеме. Если хотите, могу дать вам то, что есть у нас на радио.
– Пожалуйста. И желательно сегодня.
Скарлетт и Спэн обогнули группу меломанов и поднялись на второй этаж. Они хотели еще раз взглянуть на выставку в кабинете суперинтенданта. Уже наверху Скарлетт сказал:
– Тьфу! Это не панк-рок, а какой-то пакость-рок!
– А мне нравится кое-что из "Клэш", – задумчиво заметила Кэтрин Спэн.
– Хозяин – барин, – пожал плечами Рик.
Женщина чуть подняла одну бровь:
– Ты ведь о них ничего не знаешь. И не хочешь знать со своей ограниченностью.
– Думаешь, Кэти? Я все же не Рабидовски. "Клэш" из Англии, как и "Секс пистолз". Первая волна нового музыкального течения.
– Ох ты! А я думала, ты полный болван.
Первое, что они увидели, войдя в кабинет Деклерка, это разбросанные кругом книги. Оба взяли по одной и поглядели названия. Одна книга называлась "Убийства на почве секса", другая – "Сексуальная патология".
– И зачем ему все это? – озадаченно спросил Скарлетт.
– Должно быть, он в душе маньяк, – ответила Спэн.
Теперь все три обитых досками стены были покрыты разнообразными документами, а в некоторых местах они уже наслаивались друг на друга. Спэн немедленно устремилась к расшифровке телефонных разговоров. Скарлетт тоже стал читать их, выглядывая из-за ее плеча. Закончив, она подошла к окну и встала там, задумчиво глядя на ночной город.
– Интересно, о чем они говорили? – спросила она сама себя. – Что такое "худу"?
– Кто из нас болван? – осведомился ее коллега. – Похоже, с географией у тебя слабовато. "Худу" – это выветренные утесы песчаника. Индейцы верили, что в них живут духи. Такие утесы есть в нашей Долине мертвых, но их гораздо больше в Альберте, в Скалистых горах.
– Что ж, буду знать, – сказала Спэн чуть обиженно.
И они замолчали.
Щепка
5.15
Роберт Деклерк встал до рассвета. Он пошел на кухню, сварил себе кофе и вернулся в спальню, чтобы одеться потеплее. Потом вышел с чашкой кофе в теплицу и оттуда на берег моря. Было еще темно, и воздух наполняло дыхание осени. Он сел в плетеное кресло и начал думать. Море этим утром яростно билось о берег, выплевывая клочья пены, но суперинтендант не обращал на это внимания.
Больше всего его беспокоило поведение убийцы. Были и раньше убийцы, нарочно дразнившие полицию, – среди них Джек-Потрошитель и таинственный Зодиак, – но похоже было, что Охотник дразнил персонально его. Это началось, когда его назначили начальником Отряда по поимке.