Мужчина свернул влево на Бурбон-стрит, поглядывая на часы.
«Почему это до сих пор так волнует меня, если я все делал правильно? Почему?» – думал он.
Потому, что, если бы та девушка сделала то, о чем он ее просил, его мать могла бы выжить. И потому, что он до сих пор любил ее. Слишком рано для мальчика терять мать в восемь лет.
"Может быть, я и виноват, – подумал он, – потому что ненавидел ребенка внутри ее. Но я не хотел, никогда не хотел, чтобы она умерла".
Нет, виновата та грязная негритянка. И она за это умрет. Если бы она вызвала доктора, то этот неродившийся ребенок не забрал бы с собой мать.
Мужчина резко остановился, дойдя до начала аллеи. Он зажег сигарету – никотин всегда успокаивал его, но теперь он всего-навсего немного ослабил дрожь в его руках. Он шагнул на тропинку, только когда на улице никого не было.
Сразу за мусорным баком он нагнулся и пошарил по земле. То, что он искал, лежало там же, где он оставил его, отправляясь в "Рекс-Болл". Спрятав его под пиджак, он вернулся на Бурбон-стрит, свернул вправо и углубился во Французский квартал.
Предмет, подобранный им в саду, надежно висел в петле у левой подмышки. Даже через рубашку металл топора холодил его сердце.
* * *
Обняв Кристал за плечи, Сюзанна вывела ее в коридор, где река снова завела свою бесконечную песню.
– Дорогая, у нас мало времени, поэтому я должна попросить тебя об услуге. Возьми фонарик и поднимись вверх. Включи там свет – выключатель около двери. Я тут должна кое-что сделать. Через пару минут я присоединюсь к тебе, и мы еще понюхаем коки.
Девушка заколебалась. Ей не очень хотелось пробираться по темному лабиринту.
– Ну давай. Будь умницей. Поработаем всего одну ночь – и в Европу!
Кристал взяла фонарь и пошла.
Сюзанна подождала, пока замерли ее шаги. Она все еще беспокоилась, согласится ли Кристал сыграть в ее игру. Но в любом случае ей не уйти; все двери заперты.
По ее вычислениям, через два года у нее будет миллион. Три сеанса в Лондоне, три в Бонне и еще два здесь. Конечно, плюс сегодняшний.
Если Кристал соберется с силами и выполнит свою функцию.
Сегодня придет ее любимый клиент. Он разбогател на чем-то ядерном (она подозревала, что это был "Проект Манхэттен"[9]) и уже заплатил ей двадцать тысяч только за согласие принять его в этом году. Что бы ты сказала, Кристал, если бы знала, что тебя ждет?
Вернувшись в камеру пыток, Сюзанна сняла со стены факел. Потом проверила свисающий с потолка крюк и подставила под него железный поддон для крови. Она хотела, чтобы ее гость увидел это в первую очередь.
"Хорошо, – подумала она, опять улыбнувшись. – Теперь все готово".
Освещая дорогу факелом, она вышла к подземной реке. Там она взяла ведро и принялась наполнять водой большое каменное корыто. Когда оно было полно на треть, она высыпала в него гипс из пластикового пакета.
Тут со стороны реки снова раздался вой, но здесь он уже не был похож на ветер.
Оставив гипс застывать, она пошла вдоль текущей воды. Вой стал громче.
На половине пути от выхода к реке до ее впадения в Миссисипи в свете факела блеснуло что-то металлическое. Ржавая железная цепь, опоясывающая каменный сарайчик. Вой исходил изнутри, перемежаясь недовольным рычанием.
– Молодец, – сказала Сюзанна. – Потерпи еще немного. Получишь то, что останется.
Громадный доберман яростно взвыл, щелкая зубами.
* * *
– Надевай, – коротко приказала Сюзанна, протягивая Кристал ее костюм.
Они опять были в спальне на втором этаже. Кристал поглядела на белый лифчик и такие же трусики и внезапно начала плакать.
– Я сказала – надевай это! – голос Сюзанны сорвался на крик.
Вся дрожа, Кристал повиновалась. Хлопчатобумажная ткань плотно облегала ее упругую темную кожу.
Сюзанна распахнула гардероб. Внутри на дверце висели парики всех возможных форм и расцветок. Она выбрала один и отошла к зеркалу. Когда она повернулась, на ее плечи свисали длинные, похожие на змей, черные косички.
Она взяла девушку за руку и потащила вон из спальни. По пути она сняла со стены белую полумаску с узкими кошачьими глазами и двумя витыми рогами.
– Надень ее, – она протянула маску Кристал, и та так же молча подчинилась. – Помни: что бы ни случилось, не снимай этой маски. Поняла? Ты можешь оскорблять его, плевать на него, смеяться над ним. Более того, ты должна это делать. Надеюсь, ты будешь умницей. А теперь пошли понюхаем кокаину.
Сюзанна снова села за стеклянный столик, осторожно высыпала из баночки дозу и разделила ее на линии.
– Давай первая, – она повернулась к Кристал.
Только после этого, глядя на окружавшие ее пустые глаза масок, девушка нашла в себе смелость прошептать:
– Я не хочу.
Сильный удар по щеке бросил ее на пол. Кокаин белым облаком взвился над поверхностью стола.
При виде этого облачка, похожего на хлопья снега, Сюзанна вспомнила, как под такими же хлопьями, посреди снежной пустыни умирал ее муж. Вспомнила, как исказилось его лицо, когда яд начал действовать, как вокруг его рта, на усах, намерзла желтая пена. Вспомнила его глаза с застывшим в них ужасом.
Оторвав глаза от кокаина на столе, Сюзанна сняла со стены кожаную плеть и подошла к распростертой на полу девушке.
– Ну, ешь меня, моя сладкая! – сказала она. – Вылижи меня всю!
Кристал помотала головой, стараясь не смотреть на колечки, блестящие перед ее глазами.
Второй удар, еще более сильный, отбросил ее к одной из деревянных дверей – третьей слева. Кристал отшатнулась, будто прикосновение к двери обжигало ее. Сюзанна засмеялась:
– Когда нельзя добраться до того, кого ненавидишь, приходится работать с тем, что есть. Сейчас ты услышишь кое-что особенное, Кристал.
Из-за двери донесся еле слышный плачущий детский голосок:
– Мама! Мамочка! Прости меня, мама! Прошу тебя, прости!
* * *
В 1.13. зазвонил звонок.
[10] – во рту его сверкало золото.
Полет занял почти час. До Сангая оставалось еще миль сорок, когда Селена заметила конус горы, возвышавшейся над зеленым одеялом джунглей. Когда они подлетели ближе, она смогла разглядеть снежные склоны и черную вершину, покрытую вулканическим пеплом. Никогда раньше она не видела действующего вулкана.
Когда самолет уже удалился от Сангая миль на пятнадцать, из жерла гиганта вырвался столб пара высотой пять-шесть тысяч футов. Он встал над кратером, как исполинский гриб, но тут следующий выброс размел пар и снес его к югу. На этот раз это была лава.
– Быстрее! – завопила Селена.
Словно в ответ на ее команду, мотор "пайпера" чихнул и заглох.
В панике она взглянула на Гарсиа. Зрелище было неутешительным. Пилот отчаянно дергал все ручки, поворачивал тумблеры, нажимал на дроссель. Со лба его ручьем тек пот. Селена поглядела вниз и в ужасе закрыла глаза – ей показалось, что джунгли несутся им навстречу. «Мы разобьемся», – промелькнула у нее мысль, и она очень удивилась, когда этого не произошло.
"Пайпер" продолжал лететь без мотора, как планер. Справа проплыл Сангай, по заснеженным склонам которого тянулись черные пальцы лавы; потом внизу потянулся бесконечный дождевой лес провинции Орьенте. Селена уже приготовилась к падению в джунглях, когда под ними вдруг появилась прямая, как стрела, полоска воды. Колеса самолета, едва не задев кроны деревьев, коснулись поверхности воды, и Гарсиа совершил блистательную посадку, к удивлению Селены. Она и не подозревала, что над колесами "пайпера" есть понтоны.
– Ох, черт, – выдохнула она, – не думала, что у нас это получится.
Довольный Гарсиа сверкнул золотыми зубами.
– Не волноваться, – он хлопнул по панели самолета. – Она хороший машина, леди. Очень хороший.
– Да, "она" хороший, – сказала Селена. – Но где мы, черт побери? И как нам отсюда выбраться?
– Это Рио-Сантьяго, – объяснил Гарсиа, размахивая руками в подкрепление своих слов. – Очень большая река. Вы смотреть, как я посадил самолет.
Он открыл дверь и гордо указал на понтон.
Весь следующий час Хуан Гарсиа трудился над мотором с помощью гаечного ключа и отвертки.
Селена смотрела в окно. Она прикинула, что Сантьяго в этом месте имеет ширину в треть мили. Глубокие, быстрые, слегка волнующиеся воды реки несли самолет на юг. Нигде не было видно ни одного человека. «Здорово», – подумала она.
Наконец Хуан Гарсиа, с головы до ног в масле и бензине, вскарабкался на борт самолета и включил радио.
– Подчинил, – гордо сказал он.
«Надеюсь, что так», – мрачно подумала Селена.
Хотя радио очнулось, из него раздавался только треск. Гарсиа попытался его настроить, потом пожал плечами:
– Этот вулкан испортил радио.
Обернувшись, Селена посмотрела на север, где продолжал извергаться Сангай. Тут-то она и заметила каноэ. В нем сидел только один человек.
– Эй, смотрите! – Селена потянула Гарсиа за руку. – Должно быть, здесь где-то город или деревня.
Пилот кивнул. Он спустился на понтон как раз в тот момент, когда лодка проплывала мимо, и помог сидевшему в ней человеку взобраться на самолет. Вдвоем они привязали каноэ к правому колесу.
– Боже! – сказала Селена, просовывая голову в окошко. – Как я рада вас видеть! Кто вы – небесный ангел?
– Меня зовут Спарки, – сказал незнакомец, улыбаясь.
– Я Селена Бентон, а это вот Хуан Гарсиа. Что вы здесь делаете?
– Сейчас работаю с Корпусом мира.
– А конкретно?
– Беру пробы воды. Тиф, малярия и все такое. А вы откуда?
– Оттуда, – Селена показала на небо. – Этот чертов самолет едва нас не угробил.
– Самолет в порядке, – сказал недовольным тоном Гарсиа, защищая репутацию любимого "пайпера".
– Да, конечно. Я ничего такого и не говорю, – повернувшись к Спарки, она спросила: – Здесь есть дорога?
– Конечно. Я туда и плыву. Вниз по реке до Макаса.
– Отвезете меня туда?
– Если у вас есть время.
– О, времени у меня навалом. В конце концов, я только что чудом выжила, – она повернулась к пилоту: – Спасибо вам большое, но боюсь, что здесь нам придется расстаться. Может, встретимся в Кито, выпьем. Buenos dias, Senor[11].
Гарсиа не выглядел счастливым. Он некоторое время переводил взгляд с Селены на Спарки. Он никогда не понимал, почему гринго так любят швырять деньги на ветер. Наконец он свыкся с потерей пассажира, в последний раз приласкал взглядом груди Селены и со вздохом полез в самолет. Через пять минут лодка, теперь уже с двумя людьми, отчалила. Гарсиа начал заводить мотор. Искры, дым – и "пайпер", набирая скорость, рванул вверх.
– Что ж, спаситель, – сказала Селена, тряхнув головой. – Вывози меня отсюда.
– Есть, капитан, – откликнулся Спарки, выводя лодку на быстрину.
В двадцати милях от реки мотор Гарсиа снова заглох. Только на этот раз внизу не оказалось реки, и самолет ударился о склон горы.
В Кито так и не узнали, что случилось с Гарсиа – рейс не был зарегистрирован.
Селена и Спарки, плывущие на юг, не услышали взрыва.
Они были слишком далеко.
* * *
В субботу утром Селена проснулась в эквадорских джунглях. Она перевернулась на спину и стала смотреть в небо, зачарованная открывшимся ей зрелищем. Огромный лес вокруг тонул в тишине, глубокой и мрачной, наполненной клубящимся туманом. Исполинские деревья со стволами сорока футов в диаметре вздымались вокруг нее на двести футов. Листва на их нижних ветвях переливалась всеми оттенками зелени; наверху, там, где ее иссушило солнце, она была почти белой. Солнце уже палило во всю мочь, хотя часы показывали только шесть.
Но больше всего Селену поразила буйная поросль паразитических растений, карабкающихся по стволу и ветвям деревьев – яркие пурпурные орхидеи, лианы, свисающие с веток подобно гигантским змеям, ядовитые плоды, разлагающиеся на земле с одуряющим запахом. Этот мир был таким чуждым, таким необычным, что она представляла себя на дне океана, лежа здесь, в пелене тумана.
Селена оглянулась в поисках Спарки, но ее спутник куда-то исчез. Поднявшись и протерев сонные глаза, она пошла к реке, текущей в ста футах от нее.
Весь предыдущий день река лениво несла их к Сантьяго. Солнце пекло сверху и отражалось от поверхности воды, раскаляя весь мир добела. Запахи растительного царства пьянили Селену. Иногда Спарки брал ее за руку и показывал на берег.
Один раз она услышала недовольное фырканье и увидала в воде длинное зеленое тело и злобные глаза, спрятанные в складках морщинистой кожи. Поглядев на низкий берег в двадцати ярдах, она встретилась взглядом еще с одной рептилией. Крокодил медленно сжимал и разжимал челюсти, выражение его глаз было непроницаемым, как у химеры Нотр-Дама.
– Их тут называют "жакаре", – сказал Спарки. – Из них получаются отличные сумочки.
В другой раз им встретилась стая летучих мышей-вампиров, висящих головами вниз в дупле дерева с животами, раздутыми от крови лошадей, а может быть, и людей.
И еще раз Селена услышала треск сучьев и приглушенные гортанные голоса и, вглядевшись в гущу листвы, увидела несколько маленьких темных лиц. С неприятным чувством она смотрела на их острые белые зубы и быстрые, почти человеческие, движения. Через миг они исчезли, оставив за собой только шорох потревоженной листвы.
Внезапно с берега поплыл приторный мускусный запах. Наморщив нос, Селена повернулась и заметила на берегу у самой земли какой-то черный лоскут, бьющийся на ветру. Потом еще один, еще – и целая стая черных и белых грифов урубу, потревоженных их приближением, взмыла в воздух.
– Грифы, – сказал Спарки, направляя лодку к берегу. – Могильщики природы. Вся мертвечина джунглей скрывается в их желудках.
Покружившись, птицы угрюмо расселись по кронам соседних деревьев. Добыча, от которой их отогнали, осталась лежать на берегу. Спина животного представляла собой месиво из крови, лохмотьев кожи и мышц. Голова быка была разбита ударами дубин, такими сильными, что расщепились рога. У живота громоздились скользкие кольца кишок; из боков торчало несколько заостренных кольев. Но самое большое отвращение у Селены вызвали синие, желтые и белые бабочки, тучами роящиеся вокруг трупа, и в экстазе погружающие лапки и крылья в кровавую жижу.
– Я думала, они питаются цветами, – сказала она, расширив глаза.
– Даже самые прекрасные существа в мире способны на дурные поступки, – ответил Спарки с улыбкой.
– Да, но кто так разделал это бедное животное?
– Хиваро[12], должно быть. В приступе бешенства.
– Это что, местные индейцы?
– Именно, – Спарки опять вывел лодку на середину. – Не так давно они охотились за головами.
– Черт возьми! Надеюсь, сейчас это прошло.
– Вроде бы. Во всяком случае, так считают.
Как только лодка отплыла, грифы вернулись к своему пиршеству.
Но все это было вчера. Сейчас она вышла на берег реки и увидела футах в тридцати Спарки в его лодке.
– Привет, спаситель! Ты что там делаешь?
Спарки закрывал крышкой какую-то банку.
– Погоди минуту. Только возьму последнюю пробу.
Сидя на берегу, молодая женщина медленно оглядывалась вокруг. Вчерашним вечером они свернули в один из притоков Сантьяго и встали лагерем в широкой лагуне. Теперь Селена смотрела вокруг, постепенно расслабляясь и избавляясь от давящей власти леса. Не было здесь и грязной воды Сантьяго, несущей в Амазонку мусор и разлагающиеся тела животных. Вместо этого кругом царили чистота и тишина. Деревья, как стражи-великаны, замерли у края воды. Ни одна рыба не нарушала плеском безмятежного спокойствия воды; ни одна лягушка не подавала голоса.
Солнце и луна еще спорили за место на небе, но день уже вступил в свои права, заливая расплавленным серебром восточный край лагуны. Западный край, освещенный умирающей луной, отливал кованой бронзой.
Пока Селена смотрела на воду и на розовую волну, мягко набегающую на берег, лодка ткнулась носом в песок.
– Господи! – она встала. – Какое классное место!
– Нравится? – улыбнулся Спарки.
– Еще бы! Слушай, тебе нужна помощь?
– Конечно. Вынеси эти банки на берег, пока я привяжу лодку.
– И как давно ты здесь? – спросила Селена, принимая от него банки с пробами воды.
– Месяцев шесть. Я не член Корпуса мира. Просто у них работаю.
– А почему?
– Я не гражданин США, поэтому не могу быть добровольцем.
– Но как ты очутился в этих джунглях?
– Долгая история. Когда несколько лет назад умерла моя мать, меня взяла к себе бабушка. Она любила солнце, поэтому мы жили то на Таити, то на Мартинике, то во Французской Гвиане. Полгода назад бабушка тоже умерла, и я стал шататься по побережью, думая, куда податься. В Венесуэле я встретил двоих парней, которые ехали в Эквадор с Корпусом мира. Они согласились взять меня с собой, но только за мой счет – от бабушки остались кое-какие деньги. В Кито я должен был с ними расстаться, но тут один из них подхватил дизентерию. Другой не хотел идти в джунгли один, а я искал приключений... в общем, они наняли меня на работу. Платят немного, но дело не в этом. Мне здесь нравится. Я часто плаваю по реке в одиночку. Хорошее общество.
– Мне тоже нравится твое общество, – сказала Селена.
– Ладно, – Спарки улыбнулся. – Подержи банки, пока я наклею на них этикетки.
Селена подняла банку, а Спарки достал из-за пояса нож и отрезал кусок клейкой ленты. Вдвоем они быстро закончили работу.
Из ветвей наверху ракетой вырвался большой сине-желтый попугай – и вновь наступила тишина.
Ничто не двигалось, кроме ножа Спарки. Ни одно облако не проплывало в ослепительной синеве. Вместе с тишиной пришла неожиданная мысль. Селена поглядела на Спарки.
– Ты все? – она сунула руку в карман рубашки и достала маленькую пробирку.
– Ага.
– Значит, мы можем расслабиться?
– Конечно. Я никуда не спешу.
– Отлично, – улыбаясь, Селена открыла пробирку.
– Что это?
– Увидишь, – она высыпала содержимое на ладонь.
– Что это?
– Это рай, дорогой, вот и все. Хочешь попробовать?
* * *
– Что-то мне нехорошо.
– Это пройдет.
– Нет, правда. Мне совсем нехорошо.
– Ну, не смотри на меня так сердито. Кислота всегда сначала действует на желудок.
– Я говорю не о желудке, а о голове.
– Тс-с. Помолчи и прислушайся.
Прошло уже сорок минут с того времени, как они приняли ЛСД, и Спарки казалось теперь, что река превратилась в бесконечный коридор, собравший воедино звуки со всего континента и обрушивающий их на его голову. Мир наполнился электричеством, и любое движение добавляло новые гудящие звуки к все нарастающему крещендо, сверлящему его мозг. Джунгли вокруг него, казалось, на глазах превратились в нечто ужасное, сырое, полное невыразимого зла, похожее на разверстую гниющую рану. Спарки стало страшно.
В его голове начали проноситься бессвязные мысли: «...бояться нечего, кроме самого страха... сам страх боится страха... ничего кроме страха... страх... помогите!.. Мне нужно бежать...»
Внезапно он встал, едва держась на ногах.
До того, как наркотик подействовал, они разбили лагерь и вынесли вещи на берег; потом уселись на берегу и стали ждать. Но чего бы ни ожидал Спарки, происходило явно что-то другое.
О Боже, что со мной?
Неожиданные и нежеланные мысли, лишенные всякого порядка, пронизывали вспышками белого света его мозг. Страх поймал его на удочку и тянул все сильнее.
Тошнота. Слабость. Дрожь. Мое тело вышло из-под контроля!
Потом Селена начала исчезать.
Сначала это исчезновение было постепенным, как разложение трупа. Кожа ее сделалась белой и слегка блестящей; зрачки расширились, а глаза выпучились, как у рыбы. Потом ее тело начало ритмично двигаться в такт тому неотвратимому биению, которое сотрясало Спарки. Под ее прозрачной кожей были отчетливо видны все пульсирующие жилки, все сокращающиеся мышцы. Лицо ее превратилось в пугающую карикатуру, в подобие женщины, глаза, губы, ноздри которой источали...
Секс...секс... секс! О Боже, нет! Заберите меня отсюда!
Потом что-то ворвалось в голову Спарки. Что-то невероятно тяжелое навалилось на него, вызвав полное отключение сознания.
Окружающий мир распался на фрагменты, смешиваясь с иллюзиями. Видения накатывались одно за другим, открывая незамеченные прежде детали.
Они оставляли за собой растущий страх. Опасность была повсюду.
Потом Селена встала и сняла с себя рубашку.
Движение ее, хоть и было быстрым, запечатлелось в одурманенном мозгу Спарки тысячей меняющихся образов. Она то появлялась, то исчезала вновь, и зачарованный, напуганный, сбитый с толку Спарки смотрел на этот длящийся столетия стриптиз. Смотрел, как Селена поднимает руки вверх, словно вознося мольбы солнцу, а после медленно, пуговица за пуговицей, расстегивает блузку.
Он мог видеть ложбинку между ее грудей.
К одному из белых полушарий присосался маленький клещ, которого здесь называли "гарапате". Он быстро краснел от ее крови.
Потом ее груди вырвались из ткани, и Спарки начала бить дрожь. Он видел каждую прожилку, каждую складку жира, каждую морщинку на ее коричневых сосках. Одна грудь вдруг стала вдвое больше другой, потом опять уменьшилась до нормального размера.
– Господи! – воскликнула Селена, тряхнув водопадом черных волос. – Как тут здорово! Чертовски первобытное место.
Поводя плечами и бедрами в такт все тому же внутреннему ритму, она направилась к теплой воде лагуны.
"Не надо! – закричал мысленно Спарки. – Тут полно пиявок!" Но эта мысль так и не нашла слов для своего выражения и упала обратно, как сбитая влет птица.
Селена шла по берегу, по щиколотку утопая в жирной красноватой грязи. Она откинула голову и громко рассмеялась.
– Ешь меня, Природа-Мать! – весело крикнула она. – Ешь свою любимую дочь!
Спарки ее голос показался неестественным, жутким, похожим на рычание животного. Только два слова, отдаваясь эхом, впечатались в его мозг.
Ешь меня... Ешь меня... Ешь меня, Спарки! ...Да, мой дорогой, я вернулась!
Спарки замер, как сраженный громом.
Теперь двигалась одна Селена, вертясь, поворачиваясь, вытягивая руки. Лицо ее быстро старело.