"Почему? – думал Деклерк. – Для этого есть какие-то причины. Но какие?"
Он пока этого не знал.
Еще его беспокоили позы последних двух тел, когда их нашла полиция. И выражение глаз на снимках "Поляроида". Убийца хотел добиться чего-то большего, чем простой страх. Но чего?
Он долго сидел и думал об этом. Потом взошло солнце, окрасив нежным ониксовым светом сердцевину беспокойных волн. Баклан стремительно спикировал вниз, целясь на что-то невидимое в воде; но, когда он вынырнул, его клюв был пуст.
Суперинтендант встал.
Пока он думал, перед ним поочередно пронеслись сцены всех четырех убийств, и приятного в этом было мало. Это тоже означало, что Охотник их дразнит. Слева вдалеке мигал маяк на мысе Аткинсон.
Деклерк медленно прошел по тропинке к дому. Внутри он снял одежду, мокрую от брызг, оделся в сухое и сварил себе еще кофе. Потом взял книгу Лазарфельда "Мужчина глазами женщины" и пошел с ней в теплицу. Следующие два часа Деклерк читал, одновременно мучительно разыскивая в уме приметы того, что его беспокоит.
Снаружи бледное солнце осветило слова, написанные по краю солнечных часов. Надпись гласила: «Времени больше, чем вы думаете».
* * *
5.20
Авакумович чувствовал себя отвратительно.
Без сомнений, главной причиной этого было то, что он стоял посреди комнаты в госпитале Лайон-Гайт, окруженный парой трупов в разных стадиях разложения. Но этим ему приходилось заниматься и раньше.
Отчасти его самочувствие зависело от времени суток. Никогда раньше он не работал с мертвецами среди темноты и безмолвия ночи. Запах был тошнотворным, и ему пришлось надеть хлорофилловую маску. В одной руке он держал лупу, в другой – скальпель. Ему было жутко.
Где-то кто-то невидимый протяжно вздохнул.
Где-то капала вода.
Где-то раздался тихий смех.
Скальпель заскрипел о кость.
Он отвернулся от скелета из ямы и подошел к монахине.
Авакумовичу пришлось работать в это время; с утра помещение понадобится живым.
Днем он изучал останки Хелен Грабовски в госпитале Ричмонда. Там не нашлось ничего интересного.
Тело Джоанны Портмэн еще не отправили, и ученый надеялся все же успеть получить к нему доступ.
В отличие от доктора Сингха, Авакумович предпочитал начинать с менее уродливых случаев. Поэтому монахиня была первой. Сперва он просветил тело рентгеном в поисках металлических частиц, потом применил ультразвук, пытаясь выявить в мягких тканях неметаллические образования. Звуковые волны, как ему казалось, отражались только от костей.
Оставался скелет из ямы.
В течение получаса Авакумович сравнивал повреждения костей с рентгенограммой Лиз Грейнер, присланной Интерполом. Все совпадало: несколько трещин в бедренных костях, перелом левой малоберцовой кости; фрагмент подвздошной кости слева отколот, как и левой плечевой. Левая лучевая кость треснула, но не была сломана.
И тут, рассматривая через лупу тоненькую трещинку в нижней части таза, он обнаружил щепку. Крошечную, тускло-черную щепку, которой не было на интерполовском снимке.
Конечно, щепка могла попасть в кости, когда на них наткнулась девочка.
"Из ботинка? – думал Авакумович. – А может быть, занесли в морге?"
Что бы это ни было, больше он ничего не нашел.
Когда рано утром на дежурство пришел первый патологоанатом, Авакумович попросил у него стеклянную пластинку и пинцет, чтобы подготовить срез.
Психопат
9.30
– Вам понравилось? – спросил доктор Рурик.
– Интересно, – сказал Деклерк. – Но тяжеловато.
Психиатр кивнул.
– И каковы ваши выводы?
– Если не возражаете, я хотел бы просто поговорить об этом. Может быть, возникнут какие-нибудь ассоциации.
– С удовольствием, – сказал доктор. – Давайте начнем.
Доктор Джордж Рурик был человеком в годах и весьма уважаемым. Жена Деклерка Женевьева очень высоко отзывалась о его способностях и удивлялась, что полиция редко обращалась к нему за помощью. Суперинтендант ценил ее мнение, и во многом поэтому он и сидел сейчас в плетеном кресле напротив психиатра, глядя, как солнечный свет, проникая сквозь стекло теплицы, играет на лепестках роз. У Рурика были очки в проволочной оправе и козлиная бородка, делавшая его немного похожим на Фрейда. Включая микрофон, Деклерк подумал: «Почему все психиатры отпускают бороды? Что они под ними прячут?»
Он поставил кассету.
– Эта пленка, – начал он, поставив микрофон на стул между собой и доктором, – относится к делу Охотника за головами. Со мной говорит доктор Джордж Рурик из отделения психиатрии Университета Британской Колумбии. Цель нашей встречи – обсудить возможный психологический портрет убийцы. Я хочу, чтобы этот разговор прежде всего отвлек вас от поиска легких решений. Скажите, доктор, какие предположения стоит заведомо исключить?
– Во-первых, я скажу, что всецело согласен с вашим предупреждением. Не так давно убийца по прозвищу "Бостонский Душитель" буквально терроризировал город. Собравшиеся на встречу психологи, психиатры, криминалисты и полицейские пришли к выводу, что разыскиваемый убийца является шизоидом, неженатым, латентным гомосексуалистом со скрытым эдиповым комплексом. Когда же Альберт Десальво был наконец пойман, оказалось, что у него жена и двое детей. Поэтому я повторяю: избегайте решений, кажущихся очевидными. Однако я уверен, что мы можем сделать несколько предположений о характере Охотника. По меньшей мере одно из них обязательно окажется истинным.
Между фразами доктор извлек из кармана твидового пиджака трубку и пачку табака и меньше чем за минуту завершил ритуал Шерлока Холмса. Как только из трубки вырвалось облако сизого дыма, Деклерк невольно пожалел растения.
– Как известно, психиатрия знает три типа душевного расстройства. Это психоз, невроз и общее расстройство психики. Страдающий психозом или психотик наиболее соответствует бытовому понятию "сумасшедший". Определяющим симптомом психоза является потеря связи с реальностью; иными словами, психотик замещает те или иные детали окружающего мира порождениями собственного больного воображения. Можно привести несколько примеров. Питер Сатклифф, известный Йоркширский Потрошитель, стоя в выкопанной им могиле – он работал на кладбище, – услышал глас Божий, повелевающий ему искоренить всех проституток. Дэвид Берковиц – нью-йоркский "Сын Сэма", – получил приказ убить шестерых человек от говорящей собаки своей соседки. Неврозы, второй главный вид душевных заболеваний, явно не имеют отношения к нашему случаю. Гораздо важнее для нас третий вид – общее расстройство психики, – поскольку здесь мы имеем психопата или социопата с ярко выраженным стремлением к убийству. При общем расстройстве проявляется не разрыв с реальностью, а компромисс с ней. У пораженного болезнью субъекта вместо внешних признаков, таких, как галлюцинации или неестественное поведение, развиваются глубинные деформации в характере. Часто это проявляется в смещении моральных критериев. Больной сохраняет связь с реальностью, но делает то, что считает нужным или правильным, не учитывая общепринятых норм и мнения окружающих. Часто это выражается в садизме – вот почему садистов не трогают мольбы и уговоры их жертв.
– Значит, по-вашему это психопатия? – спросил Роберт Деклерк.
– Да. Большинство массовых убийц страдает именно этим видом душевных болезней. Психопаты в свою очередь делятся на две главные категории. Первая – неконтролируемые агрессивные психопаты, субъекты, не сдерживаемые общественными нормами поведения. Они часто совершают немотивированные акты агрессии и, как правило, состоят на учете полиции. К таким я отношу Клиффорда Олсона. Гораздо опаснее вторая категория – контролируемые агрессивные психопаты. Такой человек обычно способен контролировать свое поведение и кажется совершенно нормальным. Однако в критических ситуациях у него прорываются обычно тщательно скрываемые агрессивные инстинкты. Это можно сравнить с извержением вулкана. Когда давление ослабевает, этот человек опять возвращается к нормальному типу поведения. Вы понимаете, почему такого убийцу крайне трудно найти. Невозможно определить даже, какие именно факторы вызывают такой взрыв. Они могут различаться у разных людей. Искать убийцу этого типа не легче, чем найти иголку в стоге сена.
В разговоре возникла пауза, и Деклерк вставил:
– Доктор, в книгах, которые вы мне дали, упоминается "обманщик". Расскажите, пожалуйста, об этом термине поподробнее.
– "Обманщиком" мы называем редкий, но чрезвычайно сложный случай психопатии. Это субъект, которого не ограничивают ни нормы общественной морали, ни собственные комплексы. Он может играть любую роль, и иногда вся его личность является не более чем маской. Опасность такого "обманщика" состоит в том, что окружающие общаются с его внешним образом, а не с подлинной сущностью, которая скрыта дважды – во-первых, его собственным притворством, а во-вторых, надетой помимо воли маской. Как гласит китайская пословица: "Рыба видит червяка, а не крючок".
– Это значит, – медленно сказал Деклерк, – что Охотника трудно распознать, даже если он наш сосед?
– Это значит, что Охотник может быть нашим соседом. Вернее, наш сосед может быть Охотником, даже не подозревая об этом. Такие случаи раздвоения личности не раз встречались. Может быть, наш убийца создал «обманщика» в своем сознании, и тот постепенно вытеснил его подлинную личность. Именно такую ситуацию описал Стивенсон в истории доктора Джекила и мистера Хайда. Правда, там это было выражено явно, а мы говорим о процессе, происходящем только в сознании. В этом случае «обманщик» может убивать и потом даже не помнить этого, а мы ходим с ним рядом и ничего не подозреваем.
– Психические болезни передаются по наследству? – спросил Роберт Деклерк.
– Вот этого мы не знаем. Конечно, они переходят из одного поколения в другое, но это может быть объяснено как наследственностью, так и условиями среды.
– А теперь не могли бы вы, доктор, высказать ваши соображения по поводу убийцы, которого мы ищем?
– В ответ я задам вопрос, – сказал доктор Рурик. – Почему исчезают головы? Вот в чем загадка, и у меня есть четыре варианта ответа:
– чтобы затруднить опознание жертвы;
– чтобы утолить людоедское пристрастие убийцы к этой части женского тела;
– чтобы стать экспонатом в коллекции трофеев;
– потому что убийца испытывает пристрастие к женским волосам.
Рассмотрим их по очереди. Пытался ли Охотник затруднить опознание трупов? Сомневаюсь. Хотя имеются прецеденты – так поступил Йоркширский Потрошитель со своей шестой жертвой, Джин Джордан, – тогда он должен был бы отрезать и пальцы. В первый раз он мог об этом забыть, но не все время. Итак, у нас остаются три возможности. Является ли Охотник каннибалом? Очень может быть. Я отметил в одном из ваших документов, суперинтендант, что убийца может быть приверженцем каннибальского культа. В связи с этим вы вспомнили "Зебру" и индейцев квакиютль, но мне приходят в голову более близкие примеры. Вспомним преступления, ставшие основой сюжета двух культовых фильмов – "Психопата" Хичкока и "Бойни в Техасе". Эд Гейн был фермером в Плэйнфилде, штат Висконсин. По отчету психиатров, его мать была религиозной фанатичкой и имела очень сильное влияние на своего сына. После ее смерти Гейн, очевидно, прочитал об операциях по изменению пола и пожелал стать женщиной – своей матерью. Сперва он извлекал тела из могил, потом стал убивать женщин. В сарае на своей ферме он вскрывал тела и сдирал с них кожу. Потом надевал ее на себя и часами расхаживал так, представляя себя таким образом женщиной. На этом случае основан сюжет Хичкока. Что касается " Техасской резни бензопилой", у нее тоже был реальный прообраз.
Когда Гейна арестовали, местный шериф явился к нему на ферму и нашел обезглавленное тело женщины, подвешенное на потолке сарая. В самом доме повсюду были жуткие трофеи: браслеты из человеческой кожи, четыре женских носа в чашке на столе, пара губ на леске, натянутой на окне, полоски человеческой кожи на спинке стульев, пуговицы из кожи нескольких женщин. Также там висели на стенах восемь масок, сделанных из лиц убитых женщин, а из их черепов Гейн сделал чаши, распилив их по линии бровей. В холодильнике были обнаружены замороженные человеческие органы, а в сковородке на плите – человеческое сердце. По заключению шерифа, найденные останки принадлежали как минимум пятнадцати женщинам, но никто не знает, сколько всего их убил Гейн за несколько лет.
В декабре 1957 г. Гейн признался в осквернении могил, труположестве и каннибализме и был помещен в лечебницу для психически больных преступников, где, по всей видимости, находится и сейчас. Таких случаев можно привести множество. К сожалению, общество забывает, насколько они обычны. Если Охотник совершает свои убийства именно по этим мотивам, то вероятнее всего, что он поедает мозги.
Деклерк переставил кассету, и доктор воспользовался этим, чтобы снова набить трубку. Выпустив клуб дыма, он продолжал:
– Собирает ли Охотник головы в качестве трофеев? Мне кажется, это возможно. Здесь снова можно вспомнить Эда Гейна и восемь масок из женских лиц на стенах его дома. В этом случае действует психология охотника, вешающего над камином голову убитого им зверя. И последнее: может быть, Охотник испытывает ненормальное пристрастие к женским волосам? Тоже не исключено. Вы отмечали, суперинтендант, что у первых трех жертв были длинные черные волосы. Убийство монахини также вписывается в эту схему: ее чепец мог символически восприниматься как волосы. Как известно, фетишист воспринимает предмет своего влечения именно символически. Психологическая связь волос и секса уходит корнями в глубь столетий. Проститутки давно это поняли и часто пользовались париками, чтобы привлечь разных по психологии клиентов. Здесь возникает проблема: как это связано с манией? В случае мании больное воображение концентрируется на каком-то одном объекте, связанном символически с сексом. Волосы – наиболее частый пример. Возьмем Джона Реджинальда Хэллидея Кристи, сексуального маньяка, совершившего с 1940 по 1953 гг. восемь убийств. Перед захоронением тел он сбривал волосы у них на лобке и помещал в большую банку из-под табака, над которой потом мастурбировал.
В этом месте доктор Рурик поискал глазами пепельницу, и Деклерк пододвинул ему пустой цветочный горшок.
– Итак, – начал доктор опять, – на чем мы остановились? Я думаю, на том самом главном вопросе: почему исчезают головы? Вот настоящая загадка – и ключ к заболеванию Охотника. Все вертится вокруг этих голов; в последнем случае убийца пошел на большой риск, чтобы не только отрезать голову, но и оставить ее заменитель. Такое поведение типично для психопата, считающего, что он лучше и выше всех. С каждым нераскрытым убийством он все больше убеждается в своей исключительности и действует все более дерзко. Поэтому, уверяю вас, все дело в этих головах.
Рурик прервался и взглянул на море за стеклом теплицы. Над волнами летали бакланы, то и дело ныряя в воду. Проследив за ними взглядом, доктор опять повернулся к собеседнику.
– Теперь нам нужно вернуться к вашему вопросу. Вы спросили, каковы мои соображения по поводу этого убийцы. По всей видимости, это сексуальный психопат с одним из трех извращений, касающихся голов, – каннибализм, охота за трофеями или фетишизм в отношении волос. Менее вероятно, что он является психотиком с одним из тех же извращений. Но есть и еще одна возможность.
– Какая же? – Деклерк чуть нахмурился.
Это маловероятно, суперинтендант, но не исключено, что мы столкнулись с самым опасным типом. Возможно, Охотник представляет собой сочетание заболеваний – садист-психопат с психотическим подтекстом.
* * *
Вернувшись домой, Женевьева Деклерк застала мужа сидящим на берегу. Над городом собирались тяжелые тучи.
– О чем думаешь? – спросила она.
Помолчав, Роберт Деклерк ответил:
– О том, как жизнь влияет на детей. И как они, когда вырастут, меняют эту жизнь.
Вдалеке над водой взмыл баклан с серебристой рыбой в клюве.
Цена головы
11.50
Этим утром, когда доктор Рурик ехал вверх по Чэнселлор-бульвару на встречу с Деклерком, навстречу ему ехали Спэн и Скарлетт. До этого они пытались найти капрала Уильяма Типпла, чтобы выйти через него на Джона Линкольна Харди, но у Типпла был выходной. Дежурный сказал, что капрал, по всей видимости, рыбачит на северном побережье и вернется только завтра.
Прошлым вечером они решили последовать примеру Деклерка и все утро читали книги по психологии.
– Ладно, – сказала Спэн, поднимая голову от очередного толстого тома. – С меня хватит. Я узнаю этого типа даже в кромешной темноте. Поехали по барам.
– А может, дождемся Типпла? Могли бы сэкономить время.
– Все равно нам больше нечего делать.
– Ладно, только подожди немного. Я как раз на самом интересном месте, – книга, которую он читал, называлась «Происхождение сексуальных импульсов».
– Увидимся наверху в каталоге. Я пойду на воздух.
Пройдя мимо длинного ряда полок с книгами, Спэн поднялась по лестнице наверх. Через десять минут Скарлетт нашел ее в каталоге копающейся в карточках.
– Ты погляди, – она указала на одну из карточек, где было написано: «Худу. См. Вуду».
Две минуты спустя они опять были в хранилище, разыскивая книгу под названием: «Вуду и худу: сегодняшняя практика». Взяв книгу, Скарлетт наугад раскрыл ее, прочитал абзац и тут же ощутил себя полным идиотом.
"Сегодня детективы завершили поимку шайки грабителей могил, арестовав ее последнего, пятого члена. Они заявили, что арестованные похищали из могил черепа умерших женщин. Эти зловещие сувениры используются в культе Вуду, и их цена на черном рынке доходит до тысячи долларов. По-видимому, с этим никак не связана вчерашняя жуткая находка в Бронксе. В одном из заброшенных домов обнаружили алтарь, черепа человека и козы, засохшую кровь и перья. По всей видимости, там проходили вудуистские ритуалы. Расследование продолжается".
"Нью-Йорк пост", 18 ноября 1977 г.
Прочитав это, Спэн сказала:
– Похоже, теперь мы знаем, что случилось с этим "черным худу".
– Ага, – кивнул Скарлетт. – И знаем, что "худу" – это не утесы в Скалистых горах.
* * *
21.00
Вечером они сидели вдвоем на краю моря, прижавшись друг к другу, чтобы спастись от холода надвигающейся зимы. Луна висела в небе перезревшим фруктом – зловеще оскаленная луна Охотника. Иногда на земле шуршали сухие листья, гонимые ветром.
Потом они зажгли камин, разделись и попытались заняться любовью, но у Деклерка не было эрекции. Когда они, наконец, оставили попытки, он опять заметил, что у него дрожат руки.
– О боже, – прошептал он, закрыв глаза.
Женевьева села в постели.
– Ляг на живот, – тихо посоветовала она. Потом начала гладить ему спину и сразу ощутила весь накопившийся в нем стресс. – Расслабься. Просто расслабься.
Она передвинулась к его ногам – самой важной для релаксации части человеческого тела.
– Когда же ты будешь меня слушать, Роберт? Да расслабься же, я чувствую, какая у тебя напряженная нога. Ты меня слышишь?
– Слышу, Дженни, – сказал он тихо.
– Тогда слушай, – она продолжала разминать его ноги. – Роберт Деклерк, я уже много раз говорила: не держи себя так крепко. Ты цепляешься за ценности ушедшего времени, а потом удивляешься, что чувствуешь себя старым.
– Но это начинает сказываться, Дженни.
– Что? А, ты про то, что мы не смогли сегодня... видишь, я говорю "мы". Думаешь, я теперь начну искать какого-нибудь юнца для сексуальных услуг? Глупый, тебе же всего пятьдесят пять, и я еще надеюсь попользоваться тобой в этом отношении.
Ее руки перешли ему на спину.
– Ты все время думаешь об этом проклятом убийце, и немудрено, что у тебя не получается переключиться на более приятные темы. Но неужели ты думаешь, что я буду обвинять тебя в этом? Милый, ты единственный мужчина, которому мое сексуальное удовлетворение дороже собственного. А это значит, что я всегда буду с тобой.
Она дотронулась до его плеч.
– Что тебя так беспокоит?
– Он смеется надо мной, Дженни. И может быть, у него есть на то причины.
– Роберт, всем известно, что ненормальные смеются без причины. Это так не похоже на тебя. Я всегда думала, что ты из тех, кто верит в порядок вещей, торжествующий над хаосом.
– Может быть, но не сейчас.
– Поверь мне, если бы ты не был до сих пор лучшим, они бы тебя не позвали. По правде говоря, ты столько прочитал за эти годы, что теперь подготовлен еще лучше. Примени свои знания и опыт – и ты победишь.
Помолчав, Деклерк сказал:
– Дженни, мне снятся кошмары. Вернее, один кошмар, снова и снова.
– Так расскажи мне, – попросила она.
* * *
Во сне все было серебряным.
Он видел серебряную комнату с серебряными стенами и окнами и с серебристой дымкой в углах. Даже звук рыданий был каким-то металлическим. И серебряное лезвие ножа, нацеленное ему в живот.
За окном стояло дерево без листьев.
Его руки сжимали горло человека, разрывая жилы и хрящи, по которым в мозг поступало питание. Серебряные глаза человека вылезли из орбит, потом со стуком упали на пол. Вслед за этим его серебряный язык выскользнул изо рта, как угорь из норы.
Серебро, сплошное серебро. Серебряные рыдания наполнили воздух оглушительным звоном.
Внезапно одноцветный сон взорвался красками. Лицо человека, которого он держал, сделалось густо-синим, и он выпустил его шею.
«Дженни!» – прошептал он. Ведь это она рыдала в комнате.
Повернувшись, он увидел серебряную фигуру на кровати в углу. Он кинулся к ней, прижал к груди и вдруг в ужасе отшатнулся. У нее не было головы, а рыдания шли из пульсирующего дыхательного горла.
С криком он заметался по комнате.
Головы нигде не было.
* * *
– Роберт, что этот сон значит для тебя?
Он подумал и сказал:
– Что я никогда не найду эти головы.
– Это ошибка. Это означает, что ты боишься их никогда не найти. Понимаешь разницу?
Деклерк выдавил улыбку:
– Дженни, Джека-Потрошителя так никогда и не поймали. И Зодиака в Сан-Франциско. И Мясника в Нью-Орлеане. И Нагого убийцу с Темзы. И...
– Ну и что? Никто из них не имел дела с КККП.
Ее убежденность заставила его замолчать на полуслове.
– Вспомни Стила, Уолша, Макилри. Ты же сам писал о них в книге. Я знаю, что в легенде о мужчинах, носящих мундир, есть зерно истины. И многие другие это знают.
И что с того?
– Пусть их сила будет с тобой. И в постели тоже.
Он наконец улыбнулся по-настоящему.
Она подождала, пока он уснет, и заснула сама, прижавшись к его теплому телу.
В три ночи Роберт Деклерк проснулся весь в поту. Сон пришел снова. Он лежал несколько минут, слушая сонное дыхание жены, потом встал, оделся и вышел на берег моря.
Утром Женевьева нашла мужа в теплице со старым револьвером, которому было больше ста лет. Шестизарядный "Энфилд" 476-го калибра.
Суперинтендант не рассказал ей про свой сон.
Вуду
21.45
Придя вечером домой, Кэтрин Спэн обнаружила на кухне таракана. Вернее, целых три.
Покинув библиотеку, они со Скарлеттом опять отправились по барам в поисках индейца или Джона Линкольна Харди. До девяти они никого не нашли и поехали по домам на "форде" Рика. Ветер дул с моря, играя отражением луны на серебристых плитках тротуаров. У дома Спэн машина остановилась.
– Приятного чтения, – сказал Рик, закрывая за ней дверцу.
Спэн минуту постояла на обочине, слушая завывание ветра в кронах деревьев, потом достала ключи и, отперев калитку, вошла во двор. Земля была наполнена запахом мокрых листьев, которые шуршали у нее под ногами, как конфетные обертки. Спэн направилась к домику сторожа, стоящему на краю Сассекского поместья. Руки она держала в карманах, а под мышкой у нее были библиотечные книги про вуду. Холодный ветер свистел в щелях особняка, напоминая тонкий крик забытого в темноте ребенка. Где-то хлопал оторвавшийся ставень.
"Подходящая ночь для Хэллоуина", – подумала Кэтрин Спэн. В такие ночи нужно сидеть дома, потому что по улицам бродят духи.
С высоко поднятым воротником она дошла до двери домика и включила свет. Тут она и увидела на полу кухни таракана.
Как у всех его сородичей, у этого было тонкое блестящее тело, шесть волосатых ног и длинные усы. Он сосредоточенно грыз какую-то крошку, но, как только зажегся свет, пустился наутек. Но Кэтрин Спэн оказалась быстрее и настигла насекомое у самой раковины.
С отвратительным чавком тяжелый ботинок женщины размазал таракана по полу. Она уже вытирала его бренные останки, когда увидела еще двух на крышке мусорного ведра. Двумя точными ударами она расправилась и с ними.
Сперва она подумала, что во всем виноват возраст здания. «Кто же виноват, детка, что ты живешь в развалинах времен Эдуарда?» Она уже собиралась выйти из кухни, думая о покупке какого-нибудь зелья против насекомых, как вдруг до нее дошло. Дело было не в Эдуарде, а в ней.
На кухне не было ни одной чистой тарелки или чашки. Раковину наполняла посуда, украшенная объедками блюд, которые она когда-то ела. Как давно она мыла пол? Месяц назад? Или два? Нет, наверное, уже полгода. Тут она почувствовала и вонь в кухне. Как это она не чуяла ее раньше?
Закрыв дверь кухни, Спэн перешла в комнату. Там картина была не лучше.
В распахнутом шкафу болтались скелетообразные вешалки, а его содержимое было разбросано по всей комнате. На кровати, на кресле, на полу валялись свитера, части униформы, белье. В одном углу возвышалась куча туфель и ботинок. На столе одиноко расположился лифчик, что напомнило ей картину Дали.