Словин Леонид Семёнович. Война крыш

   Основания для такого доверия вскоре выяснились:
   — Марина перед тем, как позвонить, сказала, что звонит надежному и хорошему юноше…
   «Юноша бледный, со взором горящим…»
   Что могло лечь в основу такого портрета: тяжелая грация, перебитый давно, искривленный нос, впалые щеки, сплошь металлическая белая верхняя челюсть российского уголовника…
   Когда я был начальником розыска, это выглядело довольно экзотично.
   — Насчет юноши — конечно, очень точно.
   Тем не менее было приятно это услышать. Марина не играла двойной игры. Оказалось, мы относились друг к другу одинаково хорошо.
   — Не будем ее очень критиковать…
   — Тем более после того, что случилось. У вас в доме ничего не говорят об этом? Может, кто-то что-то видел?
   — В нашем доме ничего не узнать. Разве от милиции.
   — С вами они не беседовали?
   — И не будут! У них хватит помощников помоложе…
   Она произнесла это весьма решительно.
   — Я и не открою…
   У нее сложились непростые отношения с участковым.
   — Только с санкции прокурора! — Мысль ее работала четко. — А если я еще расскажу о звонке Марины и о нашем разговоре, они меня вообще затаскают…
   Все сильно упрощалось само собой.
   — Теперь вы расскажите! Что вы об этом обо всем думаете?
   Я собрался с мыслями.
   — Поскольку Марина звонила именно от вас, я могу быть с вами откровенен…
   — Надеюсь.
   Я обрисовал ей финансовую деятельность Марины.
   — А ваша роль?
   — Наша фирма занимается помощью в возврате долгов. Несколько человек в Москве были ей должны крупные суммы. Вы что-нибудь знали? Ей, наверное, не раз приходилось звонить от вас…
   — Марина боялась, что ее телефон прослушивается… — Генеральша встала. — Как вы относитесь к чаю? Не возражаете?
   — С удовольствием, спасибо.
   — Я поставлю…
   Душистый, крепкий чай был подан в фарфоровых фирменных чашках известного российского завода. За чаем мы продолжили разговор.
   — Родители ее разошлись. Воспитывал отчим. Не сколько лет до совершеннолетия она жила за границей. В Израиле. Потом вернулась в Россию, восстановила гражданство. Купила квартиру…
   Все это я уже знал.
   — Друзья — все больше нынешние новые русские. Но были и иностранцы. Я как-то видела иностранную машину, в которой к ней приезжали. С красными номерами. Посольская. Я думаю, израильтяне. Слишком хорошо говорили по-русски, без всякого акцента…
   — Вы не помните, она упоминала имя Ян?
   — Она звонила ему. Примерно два раза в месяц. Всегда днем. По международному. Счета она сама оплачивала…
   — Что у них за дела, не слышали?
   — Сама она говорила мало. Что-то записывала. Я думаю, это деловые отношения…
   Она взглянула на меня. Ей хотелось спросить.
   — Да?
   — Кто же оплатит ваш труд?
   Я объяснил:
   — В договоре обусловлен процент, который идет фирме при возвращении долга.
   — Деньги Марины пропадут?
   — Есть одна беда…
   Генеральша внимательно слушала.
   — Подлинники расписок остались у Марины дома. Не думаю, что милиция займется выбиванием ее долгов…
   — Это так…
   Она уже несколько минут что-то обдумывала.
   — Наверное, я смогу вам помочь… — Она поднялась. — Марина что-то чувствовала. Она оставила вчера небольшой пакет. Вы частный детектив. Я отдам его вам. Под расписку. Думаю, милиция не будет на меня в обиде, если узнает…
   Она вышла в соседнюю комнату и вернулась с пакетом.
   Я сразу узнал рисунок: фирма — производительница пакетов презентовала свою продукцию на выставке «Безопасность» в Манеже, Марина наверняка получила его там.
   — Я в свою очередь хочу тоже вас обрадовать…
   Во внутренней инструкции фирмы мы с Петром предусмотрели пункт о небольших премиальных для людей, оказавших услуги в выполнении заказов. Процент, правда, был крайне мал.
   — Но когда речь идет о сотнях тысяч долларов! Если все сложится хорошо, вас ждет довольно крупное вознаграждение…
   Она откровенно обрадовалась.
   Мы вскрыли пакет. Внутри оказались бумаги. Это были подлинники расписок.
   «Господи! Да тут целый банк!»
   — Пожалуйста… — Женщина передала мне бумагу и китайскую ручку с золотым пером, заправленную чернилами. — Мы перепишем, распишемся. И я спрячу…
   — Обязательно…
   О всех бумагах я знал от Марины.
   Расписка Любки была написана округлым ученическим почерком…
   «Левон…»
   Сумма была тоже крупной.
   «Яцен Владимир Ильич… С выплатой суммы полностью в Израиле…»
   Огромная сумма в долларах…
   «Не ею ли Марина подписала себе смертный приговор?..»
 
   Направляясь к машине, я видел прохожих, шедших навстречу, а переходя на другую сторону проспекта, мельком оглядел тех, кто шел за мной.
   Расклад был знакомый: пара пенсионеров, тетка с сумкой на колесах, лицо кавказской национальности.
   Никто не привлек моего внимания.
   Я снова оставил машину на расстоянии от дома, но уже в другом месте, не там, где вчера. Не проверяясь — для этого где-то сзади двигался Петр — двинулся пешком.
   Главная опасность слежки за мной, конечно, была теперь, а не тогда, когда я ехал сюда.
   За подъездом могли следить две полярные силы: менты и участники вчерашнего налета на квартиру. И тех и других интересовали связи Марины. Они наверняка должны были тут появиться.
   Теоретически менты могли задержать меня прямо в квартире соседки… Но они никогда не стали бы это делать…
   Сколько раз у меня самого как начальника розыска были подобные ситуации.
   «Они наверняка дадут мне уйти. Затем их наружка вцепится в меня намертво. Слежку поведут квалифицированно. Зафиксируют адреса, связи, места встреч. А задержат только в конце пути. К этому времени уже будет установлена и моя личность…»
   Это была не фантазия — прогноз глазами специалиста.
   «При обыске у меня найдут расписки должников, ключ от подъезда. Никто не поверит, что Марина сама дала его…»
   Бандиты будут действовать практически так же.
   «Только в первом случае я рискую свободой, а во втором — жизнью…»
   Следят ли за мной или нет, я должен был узнать уже очень скоро. Петр двигался где-то метрах в пятидесяти сзади меня по другой стороне.
   «А вот и он!»
   Петр окликнул меня по рации:
   — По-моему, тебя ведут! Проверься!
   — Понял.
   Я прошел еще метров сто.
   Небольшой супермаркет на углу выглядел привлекательно: цветные навесы над витринами, реклама…
   «Похоже, этот…»
   Молодой парень — в джинсовом костюме, в кроссовках…
   Он нагнул голову, как будто что-то бормотал в воротник.
   «Не исключено, что под курткой работает рация…»
   Я побродил по супермаркету.
   Когда я вышел, парень что-то рассматривал у газетного киоска на другой стороне проспекта. Контролировал переход. Если бы я двинулся дальше, он воспользовался бы туннелем — перебежал бы на мою сторону.
   «Еще одна задачка на засыпку…»
   Я прошел под арку.
   «Обязательный детский сад…»
   Сбоку под аркой висело объявление: «Починка обуви».
   Мастерская обувщика находилась в подвальном помещении, чтобы в него попасть, надо было пройти вдоль здания.
   Двор был проходным.
   «Топтуны» всегда начинали нервничать, когда объект пускался в странствия по дворам. Маневр обычно Давал результат уже на второй минуте…
   Чтобы не потерять меня из виду, филер должен был обязательно появиться под аркой.
   Со двора навстречу выезжал грузовик с газовыми баллонами.
   Нежный ксилофонный звук чугунных баллонов плыл в воздухе.
   Вход в подвал был за боковым выступом здания. Он не бросался в глаза. Чтобы его увидеть, надо было свернуть.
   Я не спеша свернул под арку, быстро побрел вдоль дома, замедлил шаг, спускаясь в подвал.
   Позади никто не шел.
   «Вот и все…»
   В эту минуту рация у меня под курткой вновь заработала. Я окунул ухо в воротник.
   «Петр!..»
   — За тобой побежал мужик. Он у арки.
   — Понял… Надо подключить «Лайнс».
   Без разведки охранно-сыскной ассоциации нам было не выкрутиться.
   — Хорошо.
   — Конец связи…
   Я поздоровался с обувщиком.
   Немолодой энергичный человек, в очках, в галстуке, властно указал на стойку, предлагая показать товар. В прошлом он мог быть директором комбината, технического училища. Я знал этот тип.
   — Меня интересует ремонт модельной обуви…
   — Приносите, — сказал он просто.
   — Хорошо. Вы каждый день работаете?
   — Каждый день.
   Я поднялся по цементным ступенькам во двор. Какой-то человек метался у арки. Его глаза бегали. Он не знал, куда я мог деться.
   Внезапно он резко замер, отвернулся, окунул голову в воротник. Из рации под курткой, по всей видимости, поступил вызов.
   В это время я прошел рядом.
   Он не обернулся. Я слышал, как в унисон, толчками, сотрясая артерии, одинаково быстро бьются наши сердца.
   Что можно сказать о человеке со спины?!
   Тем не менее я узнал его.
   Это был бандит, который приходил вместе с Любкой в квартиру Марины. Король…
   Он не видел меня.
   Я свернул назад на Кутузовский, аккуратно прижимая локтем под курткой пакет с бумагами Марины…
 
   Разведка «Лайнса» заняла опорные места в районе нескольких переулков между Большой и Малой Пироговской.
   Я выбрал это место пару лет назад для целей перепроверки. Наверняка у других клиентов ассоциации были свои излюбленные места в других районах Москвы.
   Тут у нас было нечто вроде полигона. Переулки, магазины.
   Не раз мы проводили тут совместные учения.
   Когда возникала необходимость вроде сегодняшней, я немедленно вытаскивал свой «хвост» в район Большой Пироговской.
   Я поставил машину недалеко от кинотеатра «Спорт», вышел, не спеша двинулся по Пироговке.
   Теперь мы все вместе составляли нечто вроде трехслойного пирога, с Кутузовского проспекта переместившегося на Большую Пироговскую…
   Я — впереди.
   За мной — те, кто приняли меня на проспекте у дома Марины и всю дорогу вели.
   Наконец, профессионалы-разведчики «Лайнса», которых прислал Рэмбо.
   Петр из игры вышел, чтобы не путаться в ногах у «профи», просто погнал в сторону Новодевичьего…
   Главное было — не насторожить…
   Держаться спокойно. Не беспокоить тех, кто двигался позади, — не оборачиваться, не заглядывать в витрины…
   За забором у бывшего общежития Военно-политической академии имени Фрунзе возились в песке дети. Я тоже играл тут пацаном, когда отец недолгое время был слушателем…
   Длинные коридоры с общими кухнями на несколько четырехконфорочных газовых плит, гостиничного типа комнатки с крохотной прихожей на две семьи…
   Школа на Усачевке. Знакомая обстановка улицы. Редкие прохожие днем…
   У старика передо мной что-то упало. Женщина нагнулась помочь. Засмеялась: «Зеркальце!»
   Старик прихорашивался…
   «Бывает…» Я не оглянулся.
   Прошло не меньше двадцати минут. Сигнала уходить все не было. Топавшие сзади должны были начать беспокоиться:
   «Что это он так долго гуляет?»
   Если это были действительно менты, мне было бы лучше просто слинять!
   Ни милиция, ни я не могли помочь друг другу в розыске убийц…
   Я машинально прижал локоть к пакету.
   Я ждал сигнала от людей Рэмбо.
   Топающим сзади предстояло самим определить, кто из них искуснее, тоньше, профессиональнее…
   Старший неизвестных топалыциков, среди которых находился бандит Король, через минуту-другую обязан был обо всем догадаться — послать все к едреной матери. Сломать схему:
   — На Пироговке ему ничего не надо. Нас водят!
   «Единственно верное в данной ситуации решение…»
   Под курткой раздался зуммер.
   Петр достал меня по радиотелефону:
   — Пройди вправо. Там обувной. Вроде идешь отлить.
   — Да.
   — Потом — назад, в машину.
   — Все?!
   — Потом сваливаешь! У них «девятка» и «шестерка». Вот номера…
   — Кто они? Известно?
   — Частные детективы. «Шведский квартал», фактически обслуживают кавказские рестораны, казино… И еще «Пеликан».
   — Пирамиду?
   — Да.
   Я не сразу врубился.
   — Мы-то при чем?
   — Не знаю. Во сколько тебя вызывает следователь?
   — Вообще-то пора собираться…
 
   Следователь прокуратуры Мотыль оказался мне знаком, однако предпочел не узнать.
   Работая в отделе оперативной информации солидной газеты, я как-то обратился к нему за материалом по квартирной краже у некоего аппаратчика.
   Мотыль пригласил меня приехать.
   Мы встретились у него дома. Новенький, отличной застройки блочный дом в районе Болотниковской. Аккуратная квартирка, молодая жена.
   Мы выпили кофе с семилетним молдавским «Кала-рашем», который я прихватил у метро.
   Послушали стереосистему.
   Потом хозяйка нас оставила, и мы с Мотылем уединились в его кабинете. Я достал диктофон. За окном обозначилась неяркими огнями Варшавка.
   — В чем там суть… — начал я.
   Мотыль улыбнулся. Положил руку на панель диктофона.
   Выключил запись. Улыбнулся.
   — Сколько сможешь заплатить?
   У меня были свои представления об интервью с работником городской прокуратуры. Но я не подал виду.
   — А сколько ты бы хотел?
   — Тысячу баксов.
   — Я должен поговорить с главным редактором.
   — Думаю, это нормально.
   — Возможно, ты прав…
   От чая я отказался и вскоре откланялся.
   Попав к Мотылю на допрос, я точно знал, что передо мной никакой не представитель закона, а обычный хапуга. Окажись я за столом у следователя-фаната, я бы обязательно сообщил ему все подробности случившегося с Мариной…
   Кроме того, Рэмбо передал в МУР людям, которых лично знал, детали происшедшего. Они могли в любой момент вызвать меня и допросить.
   — Фамилия, имя, отчество… Паспорт у вас с собой? — сухо спросил Мотыль.
   Я удовлетворил его любопытство.
   — Расскажите, как вы оказались в квартире убитой? Какие у вас взаимоотношения?.. Почему вы не дождались прибытия сотрудников милиции…
   Он важно оглядел меня.
   — Согласитесь, все это выглядит подозрительным…
   — Только на первый, весьма поверхностный взгляд, — заверил я. — Я вошел только потому, что дверь в квартиру была открыта. Немедленно вызвал «Скорую помощь». Я выбежал из квартиры, потому что попытался преследовать преступников по горячим следам…
   — И не вернулись.
   — Я ничем не мог помочь следствию. Все, что я увидел, я сообщил по «02».
   — Вы не оставили свои координаты…
   — Спешил… Кстати, как вы-то? — Я спросил как ни в чем не бывало. — Живете все там же, на Варшавке? Как супруга?
   Мотыль хмуро посмотрел. Буркнул:
   — Нормально.
   — С повышением вас. Вы ведь были следователем в районной прокуратуре. Сейчас в городской…
   — Гм.
   — Между прочим, я получил тогда согласие редактора…
   Он внимательно взглянул на меня.
   — Шеф отпустил средства. Они у меня. Если вы не забыли о той краже и захотите вернуться к истории…
   — Отчего же…
   Оказалось, он отлично помнит все обстоятельства.
   — Я с удовольствием вам позвоню…
   — Договорились.
   Мое появление в квартире потерпевшей сразу перестало выглядеть подозрительным. Как мужики, мы теперь лучше понимали друг друга. Мотыль поделился впечатлением об убитой:
   — Сильная баба… Прошла Крым и Рим. Я тут заглянул в ее дневник. У них на студии там процветал групповой секс…
   Он посмотрел испытующе.
   — Комментариев не будет.
   Я ничего не мог к этому добавить.
   В том, что самого Мотыля тоже ждет нечто подобное где-нибудь в Бутырке, как только он там окажется, у меня не было сомнений.
   В коридоре, уходя, я увидел торгашку с вещевого рынка в Тушине. Я не сомневался, что Мотыль начнет именно с нее. Его тянуло к живым деньгам…
 
   Любку менты задержали быстро. При входе на рынок. Главное: милиционер был знакомый. И с ним двое в штатском.
   «Такие дела…»
   А ведь, кажется, уже плачено-переплачено ментам.
   — Вы чё, ребята? Опохмелить некому?
   — Сейчас мы тебя опохмелим. Давай в машину.
   Все было странно.
   Повезли на Петровку. Долго манежили в коридоре.
   В кабинет ввели только на минуту — начальник хотел посмотреть на нее, перед тем как послать оперативников к ней на обыск.
   «Хорошо хоть начальники — мужики, а не бабы! Баба бы совсем заманала!»
   Начальник сразу все увидел, оценил: ум и образование — грудь, белые ляжки…
   — Откуда сама?
   — Из Нальчика.
   Женщина-следователь, правда, тоже появилась. С двумя другими.
   «Понятые…»
   Мужики отошли.
   Следовательша ощупала ее всю. Стащила бюстгальтер. Полезла в трусики.
   Потом они ушли. Начальник обернулся.
   — Марину знаешь? С Кутузовского…
   — Ну, как знаю! — Стало ясно, откуда ветер дует. — Знакома вообще-то… А что?
   Он обернулся к оперативникам:
   — Езжайте с ней. Поговорим потом.
   «Черт бы вас побрал!»
   Настроение испортилось.
   Оперативники до самого Теплого Стана разговаривали между собой, обсуждали начальство. На обыске интересовались в основном записями. Забрали все блокноты, записные книжки. Письма.
   На Петровку вернулись часа через три.
   Начальник достал из сейфа бумагу, показал ей,
   Это была Маринина записка. Против имени «Любка» стояли цифры ее последнего долга.
   «Как они адрес-то узнали?»
   Начальник поинтересовался:
   — Давно знаете друг друга? Где познакомились?
   — Случайно разговорились на рынке. Она попросила привезти дубленку для дочурки подруги…
   — Далеко ездили?
   — В основном в Турцию.
   — С кем?
   — Я их не знаю.
   Контакт не возникал.
   — Мужчины, женщины?
   — Женщины.
   — Еще куда ездили? С кем?
   — В Японию.
   — С кем?
   Настойчивое «С кем?» открыло глаза. «Бандит — Король, отморозок этот!.. Они его ищут!» Сочетание «отморозок» и «Марина» могло быть только в одном варианте: «Он убил ее!» Она припомнила.
   «Собственно, он и пообещал что-то вроде этого!» Начальник и сам уже открыл карты:
   — Король Николай Алексеевич? Имя говорит вам что-нибудь? Коля. Помните?
   — Секьюрити. Я его знаю. Он на оптовом рынке работал. В Тушино.
   — Какие у вас отношения?
   — Какие могут быть отношения? Только товарищеские.
   — Спали вместе, что ли?
   — Зачем?
   — Что произошло между ним и Мариной, когда она приезжала к вам…
   — А я не видела. Вроде он порвал мою расписку нечаянно. Мне пришлось поехать к Марине, написать новую.
   — Король ездил с вами?
   — Ездил. Но в квартиру не входил. Оставался в машине.
   — Всё?
   — Да.
   — И вы не знаете, что с ним произошло?
   — Он мне не говорил. Я не спрашивала…
   — Как вы с ним связывались? Звонили?
   — У меня и телефона его не было! Иногда вдруг подойдет на рынке — вот он! Объявился! А то неделями невидно!
   — У него был ваш телефон?
   — Я дала. Он попросил: «Вдруг кто из друзей чего захочет купить!» У меня полно кож — и Турция, и Таиланд!
   — Короче, вы не знаете, где его искать…
   — Нет…
   Начальник с сожалением оглядел ее всю сразу по диагонали — от груди до задницы, захватив крутые белые ляжки с полными коленками…
   — Что ж! Сейчас я тебя, б…. упеку в камеру… Там ты у меня все вспомнишь…
 
   Сведения о Любке попали в распоряжение МУРа неожиданно. Доброжелатель, пожелавший остаться неизвестным, позвонил из автомата, сообщил паспортные данные и подробности.
   К этому времени МУР уже располагал протоколом допроса главы фирмы по возврату долгов. Были известны установочные данные бандита, который пытался снять Любку с крючка, уничтожив ее расписку Марине.
   Неизвестный, таким образом, подтверждал все добытое по делу.
   Несколько лучших муровских голов, собравшихся у заместителя начальника управления, попытались сообща дать ответ по поводу этого необычного шага, предпринятого неким весьма осведомленным анонимом.
   Собственно, версий могло быть две: нас толкают на ложный путь; нам дают зацепку.
   В первом случае все ясно.
   Проверяя Любку и ее бандита, следовало помнить, что ложную версию могли подкинуть именно в тот момент, когда менты, сами того не зная, вышли на настоящего убийцу.
   Во втором случае — если через Любку и Короля они могли действительно выйти на раскрытие преступления — возникали многочисленные недоуменные вопросы:
   — Зачем нам сдают преступника? Хотят нашими руками убрать киллера? Не боятся, что он вдруг запоет?! Даст показания на заказчика?!
   — А если, сдавая киллера, они выигрывают время… Может, заказчик за это время слиняет?
   — Или к этому времени хотят убрать и киллера, и заказчика…
   Любку продержали в камере три дня.
   Конечно, не одну.
   В камеру подсадили Нинку — молодую девку, «прости-Господи».
   Несмотря на возраст, Нинка уже объездила полмира, торгуя крепким здоровым телом, которое пока ничто не брало.
   Работала по сопровождению и в массажных кабинетах за границей. Рисковала. Добиралась даже до Эмиратов. Несколько раз ее ловили, высылали. Такие страны, как Германия, Бельгия, Турция, — где больше всего работы для проституток, — были для нее уже. закрыты.
   Последний раз Нинке отказали во въездной визе в Венгрию.
   — Хозяин наш сам был виноват. Меня с подружкой оформили в тургруппу как для лечения. Представляешь? Вся группа — пенсионеры, старики. И мы двое. Тут и на фото все уже видно. Естественно, что нас бортанули…
   Нинка не падала духом.
   Все трое суток по утрам в камере нагишом делала гимнастику.
   Ментов называла только по именам. Они то и дело заглядывали в камеру. Девчонка была симпатичная — было что показать мужикам. Любку она сразу зауважала, узнав про ее дело.
   — Может, к себе возьмешь? Будем на пару торговать… Ты кожей, я — телом…
   — А чё? Можно и наоборот. Иногда я — телом, а ты кожей. Из Анталии такие косухи идут, закачаешься…
   — Я не против. Только сначала надо выйти…
   Ей шили кражу бумажника у иностранца.
   — Тысяча баксов! Да чтобы я из-за этого имидж себе испортила! На что мне тогда рассчитывать?!
   Любка неожиданно для себя рассказала про Марину. Новая подруга внимательно выслушала. Схватила самую суть.
   — Где-то могла проколоться. А мог и кто-то из тех, кто вошел в доверие… Ты друзей ее знаешь?
   — Да нет!.. Хотя!..
   Любка вспомнила об их знакомстве на Тушинском вещевом рынке.
   — Сначала он один подходил пару раз. Познакомился. Потом вместе подошли. Это он посоветовал взять у нее баксы в долг.
   — Какой из себя-то?
   — Серьезный мужик. И прикид нормальный. Был он с секьюрити. Похож на банкира. Короче, из этих. Я думаю, он мог знать о моей расписке. Между прочим, назвался ее мужем…
   — Назваться можно кем угодно!
   — При Марине…
   Ей удалось восстановить впечатление того дня.
   — Кстати, с тех пор я больше его не видела ни разу. Свел меня с ней и исчез.
   Любка рассказала еще о Короле и его наезде на Марину в Теплом Стане. В ее, Любкиной, квартире.
   — Ментам я не стала об этом говорить…
   Была она отнюдь не глупа — понимала, что сокамерница все обязательно сообщит кому следует. Заодно присовокупит о ее простоте, наивности.
   — Как ты его нашла, Короля?
   — Это он меня. Не я.
   — До знакомства с Мариной?
   — Примерно в то же время.
   — Они были знакомы?
   — Он мог видеть ее, когда она приезжала за детской дубленкой. Он стоял в сторонке, потом спросил, кто это…
   — А вообще, откуда он? Как вы сошлись?
   — Тоже подошел на рынке. Сказал, что из Нальчика. Но там мы друг друга не знали. Он уехал оттуда еще пацаном. Короче, разговорились. В Турцию он со мной летал…
   — Живешь с ним?
   — Случалось.
   — А где он сейчас, твой друг?
   — Не знаю. Мне кажется, путешествует со своим боссом по свету. В начале зимы как-то разделся. Смотрю: загорелый! Только где плавки белое. «Ты где это?» — спрашиваю. «На Средиземном. В Кейсарии…» А где это, кого ни спрошу, никто не знает!
   — Между Хайфой и Тель-Авивом. Израиль.
 
   Гию взяли прямо со стройки на третий день после отъезда Борьки Балабана на курсы электросварщиков.
   — Гия! — позвал бугор снизу.
   Они работали наверху. Прямо под ними в переулке было кафе — несколько огромных зонтов над столиками, переползавшие, как червяки, люди. Одинаково черные головки, продетые сквозь рубашки.
   Каждый раз, когда Гия подходил к краю, непонятная сила словно подталкивала его сделать еще шаг…
   — Ты меня, что ли? — Он обернулся.
   — Ну! Тут тебя спрашивают…
   — Сейчас…
   Он догадался, кто эти люди, приехавшие за ним.
   По разным причинам он постоянно встречал их на Бар Йохай. Один — уже в возрасте, лет тридцати пяти, обрюзгший — с застывшей кривой улыбочкой на мясистом лице и маслеными блестящими глазами. Второй — недавно из армии, с короткой стрижкой. Незаметный, молчаливый. Привыкший к дисциплине.
   — Роберт. Можно Боб… — представился следователь. — А он Джерри. Мы из полиции. Где твои вещи? Там?
   Гия постарался взять себя в руки.
   — Ну!
   — Возьми. Поедешь с нами.
   — Мне переодеться надо.
   — У нас оденешься. Мы тебе привезли из дома.
   Гия молча посмотрел.
   Мать, сестра. Они уже знали, что он арестован. Вика…
   Румыны-рабочие оставили инструменты, смотрели, как его уводят.
   — Ариведерче, Гия!
   Он махнул рукой.
   — Траяска Романия марэ! Да здравствует великая Румыния!
   В голове у него царила полная неразбериха. Румыны засмеялись.
   Цель была рядом — Окружное управление полиции, Русское подворье.
   «Русское»! Надо же было так совпасть!» Они уже приехали.