Сташеф Кристофер. Маг при дворе ее величества (Маг - 1)

   Мозг Мэта напряженно работал. Надо было придумать что-то очень убедительное для этого фокусника.
   - Я же совсем недавно тут. Мне бы хотелось получше узнать расстановку сил в стране, прежде чем что-то решать.
   - Чего уж там узнавать? Астольф - болван, а я - та сила, которая стоит за ним. И никакой другой силе в стране нас не одолеть; это доказано в последние шесть месяцев. Тебе мало?
   - А какая сила стоит за тобой? - ляпнул Мэт и тут же пожалел об этом.
   Но было уже поздно. Колдун побледнел. Однако через пару секунд раздвинул губы в улыбке, и Мэт осмелился перевести дух.
   - Ты не знаешь? В самом деле не знаешь?
   - Э... догадываюсь.
   - Вот то-то!
   Малинго склонил голову набок, с интересом наблюдая за ним.
   Мэт, замявшись, начал:
   - Ведь Астольф называл тебя колдуном... Малинго кивнул.
   Мэт набрал в грудь воздуха. Надо было спрятать подальше свою щепетильность.
   - Это значит, что за тобой стоят силы ада!
   - Они самые. - Малинго широко раскинул руки. - И ты знал это с самого начала. - Он поднял бровь. - Ведь и ты тоже колдун.
   Мэт судорожно глотнул.
   - Это... это смотря как определить понятие.
   - То есть?
   - У определения есть высшая планка, - пустился в объяснения Мэт, - тогда речь идет о "горячем" медиуме, а колдун, я полагаю, медиум весьма горячий. И есть нижняя планка, для "холодного" медиума, а мне хотелось бы думать, что я умею сохранять хладнокровие. В общем, я скорее низко, чем высоко, если меня определять...
   Он совсем запутался и смолк. Подождав немного, Малинго заговорил:
   - Да, в тебе, похоже, всего намешано. Ты в самом деле не знаешь разницы между медиумом и колдуном? Тогда как же ты разберешься в себе?
   - Вот именно! - Мэт ухватился за эту мысль, как за спасительную соломинку. - Поиск себя, кто я, что я, где я, - сейчас я целиком в этом, сейчас больше, чем когда бы то ни было.
   Малинго задумчиво потряс головой.
   - Мне от тебя никакой пользы, пока ты не разберешься, что к чему и кто ты есть. Да, мне известны случаи: молодой человек открывает в себе Силу, а что с ней делать, не знает - не знает, на кого ему работать, на Свет или на Тьму. Некоторые из лучших моих учеников так и зависли в этом состоянии. А какие способности! Я думаю, у тебя не меньше, надо только разрешить внутренние сомнения... Мы тебя пока попридержим.
   Он распахнул дверь.
   - Стража! Ко мне!
   Вошли два стражника в доспехах, с пиками наперевес.
   - Отведите его в подземелье. - Малинго указал на Мэта. - Мы дадим тебе поразмыслить, - добавил он. - Спешить некуда. Кажется, ты знаешь парочку-другую заклинаний, которые мне пригодятся. Надеюсь как-нибудь выбрать время и изучить эту твою врожденную силу. А пока у меня найдется для тебя хорошенькая камера: можешь думать сколько душе угодно о том, кто ты таков и чего хочешь. Когда поймешь, что хочешь быть колдуном, присягнешь мне на верность. - Он махнул рукой стражникам. - Увести его!
   Стражники подхватили Мэта. Но в дверях он обернулся.
   - Гм... Терпеть не могу задавать глупые вопросы, но что будет, если, скажем, я пойму, что я - маг? Колдун скривился в ухмылке.
   - На этот случай у меня припасены самые страшные заклинания, я их даже еще не пробовал. Будет любопытно посмотреть, как они действуют. Если тебе дорог Свет, что ж, твое право - все равно ты будешь лить воду на мою мельницу.
   Глава 3
   Несмотря на мрак и зловещие шорохи, Мэт почувствовал себя надежно в непременной для подземелья промозглой сырости. Правда, он не понимал, как тут можно хранить провизию. А провизию тут хранили: из соседней камеры определенно пахло солониной. И чем иначе объяснить шебаршение во тьме маленьких когтистых лапок? То, что его поместили рядом с запасами копченостей, Мэт был склонен расценивать как признание важности своей персоны. Ей-богу, он чувствовал себя даже уютно.
   Мэт предвкушал благодать уединения - столько всего надо было обдумать! Для начала он сел у стены и на несколько минут закрыл глаза, давая отдых мозгу.
   Это помогло, теперь предстояло разобраться в реалиях и обстоятельствах.
   Итак, он выпал из своего мира. А может быть, даже из вселенной. Виной тому, конечно, пергамент: "Через время и пространство...". На долю секунды он увидел картину тысяч и тысяч миров, рядами уходящих в бесконечную даль, яркие полосы времени в беспросветной первозданной тьме - у каждой своя история, свои природные законы. Он где-то читал, что в альтернативных мирах все может быть вывернуто наизнанку, и то, что у него дома считается суеверием, здесь может оказаться наукой.
   Магию он недавно уже опробовал. А как насчет науки? Мэт вынул из кармана коробок спичек, чиркнул одной - огонек не зажегся. Плоховато с наукой.
   Нет, постойте-ка, мечи у солдат? Они же из кованого железа! Так что до известной степени наука работает, по крайней мере на уровне средневековья или язычества? Мэт смутно вспомнил, что кузнецов считали тоже своего рода магами, которые умели заговаривать железо.
   Он чиркнул-спичкой и произнес:
   Гори, гори ясно,
   Чтобы не погасло,
   В честь симметрии миров
   Полыхни - и будь здоров!
   Язык пламени дюймов в двенадцать полыхнул на спичечной головке. Мэт в испуге отшвырнул спичку прочь, но, заметив, что она упала на кучу прелой соломы, вскочил и бросился затаптывать огонь.
   Потом опять опустился на пол у стены в благословенном мраке. Выходит, законы науки тут действуют, но только через магию.
   Было и еще кое-что.
   Он заметил, почувствовал это еще на улице, перед явлением нищих. Теперь, вспоминая, он понимал, что каждое произносимое им заклинание сопровождалось концентрацией вокруг него огромных сил, прилаживающихся к рифмованным строкам. Но не это было сейчас самым важным.
   Сейчас важнее было оперативно выработать действующие магические приемы. За невозмутимостью Малинго Мэт учуял скрытую тревогу: колдун не настолько контролировал ситуацию, насколько ему того бы хотелось. И раз Астольф ему подчинялся, значит, в стране были другие оппозиционеры. Малинго объявил себя адептом Тьмы, значит, ему противостояли адепты Света.
   Мэт не прочь был бы встретиться с ними. Но одного желания мало. Хотя в этом универсуме... Нет. Даже тут надо научиться правильно желать. И желательно побыстрее. Терпение Малинго может иссякнуть.
   Из чего же складывается заклинание?
   Во-первых, из стихов. Но пассы Малинго тоже, конечно, не случайны. Интересно, сработало бы созывание нищих, если бы Мэт не принял позу статуи Свободы?
   Мэт глубоко вздохнул. Следующий шаг - экспериментом подтвердить теорию. О'кей, он сейчас вызовет что-нибудь безобидное - свет, например. На сей раз без спичек, нечего устраивать тут костры.
   Костры? А что если вызвать... кострового? Или хотя бы фонарщика? Нет, судя по тому, как здесь все перевернуто, может вызваться уличный мальчишка викторианской эпохи с длинным шестом, на конце которого огонек. А Мэт предпочел бы кого-нибудь из местных: сразу получишь и информацию, и компанию. Вспомнив подходящие строчки и произнеся первую, он почувствовал уже знакомое стягивание вокруг себя сил, только мощнее, гораздо мощнее прежних.
   Пусть кто-нибудь зажжет здесь свет!
   Во тьме, уж точно, правды нет,
   А свет - гляди-ка - прибыль!
   Мне все равно, кто будет он,
   Не важно имя, рост, фасон
   Eишь бы с огнем он прибыл!
   Раздался оглушительный рев, и яркое пламя вспыхнуло. Мэт заслонил глаза рукой и услышал, как что-то огромное, шершавое скребется о камень. "Дурак! пробурчал внутренний голос. - Когда же ты приучишься к точности?"
   Из рева начали выделяться членораздельные звуки, пламя задышало словами.
   - Кто? Кто шделал шо мной? Ты-ы? Мэт отнял руку от глаз. Свет потух, в качестве остаточного изображения два горящих глаза смотрели из темноты.
   Но тут же снова взметнулся столб пламени и высветил покрытую чешуей морду, из ноздрей которой валил огонь, острые зубы и огромные глазищи в складках век.
   - Ты! Пашкудный охотник на драконят! Как ты пошмел жаманить вжрошлого дракона в жашаду? Бештолочь бешштыжая! Ешли шторговалша ш колдуном нащет драконовой крови, ты прошто балбеш, и я тебя быштро прикончу!
   Теперь пламя полыхнуло снопом брызг. Мэт вскрикнул и метнулся в сторону. Дракон, дыша, как кузнечные мехи, со скрежетом потерся о стену.
   - Где ты, жалкий червь? Тебе не уйти от Штегомана в такой тешноте! Эй ты... Эй...
   Брызнул новый сноп огня, но на этот раз в футах пяти от Мэта. Дракон завалился на бок и здорово промахнулся. Мэт заметил, что его глазищи подернуты пеленой.
   Свет погас, как будто щелкнули выключателем, и тут Мэта осенило: глупый зверь пьян в стельку!
   Однако он явно относился к неприятному типу пьяных, к тем, кого от вина тянет на дебош. Вот и теперь он делал вдох - с размахом доменной печи.
   - Погоди! - крикнул Мэт. - Я невиновен!
   - Неужели? - глумливо откликнулось чудище. - Ты будешь второй такой пошле Адама. Жачем же ты жаманил меня, ешли не жатем, чтобы выпуштить иж дракона кровь?
   Горящие в темноте глаза моргнули как от боли. - Зачем? Из любопытства! Я проверял одну вещь.
   - Положим, - согласился Стегоман. - Какую же? Уж не проверял ли ты пределы драконова терпения? Хотел меня ишпытать? Не выйдет!
   Он снова дохнул пламенем, но теперь оно было дрожащим, колеблющимся и легло на стену зигзагом сажи. Мэт успел разглядеть при свете, как дракон морщится и жмурится.
   В наступившей темноте был слышен новый могучий вдох. Мэт судорожно думал, чем его удержать, и придумал:
   - Тебе плохо? На секунду дракон притих, потом спросил невнятно:
   - Плохо? Это ты о чем?
   - Что-то болит? Я заметил, как ты морщился. Найдено! Займи его пасть разговором, чтобы не метала огонь!
   - А тебе-то что?
   - Ну... я просто не могу спокойно видеть, как кто-то мучается. - Мэт в темноте скрестил пальцы. - Я - доктор.
   Положим, не тот, к тому же еще нет, но не такая уж это страшная ложь.
   - Доктор? - Дракон ухватил приманку, и Мэт перевел дух. - Гм, в шамом деле? А какое это имеет отношение ко мне?
   - Просто я кое-что смыслю в болезнях. Что тебя беспокоит? Может, я помогу?
   Дракон утробно заурчал и мрачно ответил:
   - Жуб у меня ноет, ешли ты так уж хочешь жнать. Но это не помешает мне жажарить пакоштного охотника на драконят.
   - Ах, зубная боль! - посочувствовал Мэт. - Это действительно может доконать. Но ты, по-моему, еще в достаточно нежном возрасте, тебе рановато жаловаться на зубы.
   Смелое предположение, если учесть, что до сих пор Мэт не видел ничего, кроме чешуйчатой головы внушительных размеров. Но Стегоман купился.
   - Дракон шчитается молодым лет што - двешти, ты, невежество! И это доштаточно долгий шрок, я тебя уверяю, чтобы жубы начали причинять бешпокойштво.
   - Правда? - сказал Мэт. - А я думал, у вас каждый месяц вырастают новые.
   - Нет, какое невежество! - пропыхтел дракон. И Мэт почувствовал, что он протрезвел. Странно, весьма странно. - Зубы нам даются с рождения на всю жизнь, мы вылупляемся из яйца уже зубатые, и зубы растут вместе с нами, как шкура.
   - Шкура? А разве вы не линяете каждый год? Дракон задребезжал, как груда железяк, что должно было означать довольный смех.
   - Да ты что! Ты думаешь, что мы змеи или ящерицы? Нет. Хотя мы им родня. Как и вы - родня кобольдам и снежному человеку. Но разве вы шныряете по подземным ходам или шастаете по горам на четвереньках?
   - Нет, конечно. Как правило. Хотя я слышал про... Но это неважно. Да, не очень-то я осведомлен насчет драконов. - Странный ты смертный, - фыркнул дракон. - Как это можно - ничего не знать про наше племя? У тебя вообще-то есть представление, для чего мы тут поставлены?
   - Смутное, - признался Мэт. - Там, откуда я пришел, дракона встретишь редко.
   - Просто скандал! - пропыхтел дракон. - Ив твоей стране все такие неграмотные?
   - Пожалуй, да. Многие даже вообще не верят в волшебство.
   Дракон ошарашенно молчал, и Мэт с замиранием сердца подумал, что опять брякнул не то.
   - Нет, что ты за тип?! - взорвался дракон. Мэт отпрянул к стене, но все же сумел пожать плечами.
   - Тип как тип. Ты же меня видел.
   - Не разглядел, - буркнул дракон. - Боишься себя показать?
   У него был подозрительный, угрожающий тон.
   - Конечно, нет! - выпалил Мэт. - Тебе нужен свет? Я имею в виду, послабее и подольше, чем твой.
   - Желательно.
   - Пожалуйста. Сейчас.
   Мэт вытащил свой коробок и стал вспоминать, какое заклинание он употреблял.
   - Чего же ты ждешь? - рявкнул Стегоман.
   - Сейчас-сейчас, минуточку.
   Мэт пробормотал себе под нос исковерканный куплет из песенки и, чиркнув спичкой, не забыл отвести подальше руку. Когда вспыхнул язык пламени, он быстро добавил:
   Гори, гори. моя свеча,
   Чтобы в стенах из кирпича
   Нам видеть каждый угол
   И говорить друг с другом.
   Спичка в его пальцах вдруг выросла в толстую шестифутовую свечу, и, как острие копья, на ее конце горел огонь. Мэт перестарался, но в том-то и прелесть импровизации!
   Дракон, уставясь на свет, пробурчал:
   - Интерес-сно..
   Теперь Мэт смог разглядеть его. Это был дракон в китайском стиле: короткие когтистые лапы, тонкое, извилистое тело футов тридцать в длину и зубчатый гребень вдоль хребта. Присутствовала и европейская деталь: сложенные по бокам огромные крылья, как у летучей мыши. Однако крылья были разодранные, в рубцах и шрамах, и кожа свисала с них лохмотьями.
   Стегоман повернул свою гигантскую голову к Мэту. Тот стоял смирно, зная, что его тоже разглядывают с пристрастием.
   Наконец дракон проговорил:
   - Ты не похож на злого человека. Хотя иногда честное лицо скрывает лживое сердце.
   - Вот уж чего не умею, так это врать. Даже себя самого обмануть не получается.
   - Да, это первое, что нужно сделать, когда хочешь соврать как следует, кивнул Стегоман. - Но драконы - существа прямые, не то что вы. Если нам что-то не нравится или если нас разозлит чье-нибудь поведение, мы тут же говорим об этом ему в лицо.
   Мэт поджал губы:
   - Так не вылезешь из потасовок.
   - Ну уж. Мы все про себя знаем: и что наш брат дракон гневлив, и что силы у нас всех примерно равные. То есть если два дракона сойдутся в бою, победителя быть не может. Оставшийся в живых все равно вынужден будет много месяцев залечивать раны. Так что мы уважаем даже тех, кого не любим.
   - Понятно. Есть способы сказать кому-то все, что ты о нем думаешь, без оскорблений.
   - Вот именно. - Стегоман был приятно удивлен. - Немногие смертные так сообразительны.
   Особой сообразительностью Мэт похвастаться не мог, но, учась на последнем курсе, он приобрел кое-какие знания по антропологии и мог распознать приметы индивидуалистического общества. Сочетание гордости Стегомана - прямоты - с почти полным отсутствием междоусобиц означало строгость социальных условностей, без которых Стегоманово племя быстро бы перегрызлось. Прямота прямотой, но уж и вежливость по отношению друг к другу у них должна быть отменной.
   Мэт прочистил горло.
   - А как же с совместными действиями? Для них ведь нужна дисциплина...
   - Дисциплина у нас врожденная, - отрезал Стегоман. - Когда мы собираемся на битву, честь каждого дракона уважается; тот, кого мы выбираем в предводители, знает, что ему надо отдавать команды поаккуратнее, в уважительном тоне. А мы выполняем их, потому что выбрали предводителя за его мудрость.
   Их командиры, выходит, сразу и генералы, и дипломаты. Неплохое общественное устройство, если не принимать во внимание постоянный риск быть убитым на дуэли.
   - У каждого дракона по холму, да?
   - По горе, - поправил его Стегоман. - Наша вотчина - цепь восточных гор, которая отделяет эту страну, Меровенс, от пристанища колдунов, Аллюстрии. Аллюстрия то и дело нападает на Меровенс, Меровенс на Аллюстрию - реже. А по пути, переходя через горы, и та, и другая воюющая сторона атакует драконов. Нас рождают и выращивают для войны; каждый дракон стоит насмерть за свою гору, а все вместе мы должны защищать отечество.
   - Я так понимаю, что когда Аллюстрия и Меровенс идут на вас войной, они обе терпят поражение? Стегоман кивнул, не скрывая гордости.
   - С тех пор как Гардишан дал нам Порядок, мы непобедимы.
   - Погоди, Гардишан - это кто? Стегоман был явно скандализован.
   - Из какого же ты медвежьего угла сюда явился, что не слышал о Гардишане? Мэт замялся.
   - У меня нет простого объяснения. Будем считать, что я не изучат историю. Так кто это - Гардишан?
   - Император, невежество! Первый император, который пришел восемь веков тому назад, чтобы объединить все эти христианские земли против сил Зла. С этой же целью он вступил в союз с нами и научил нас сражаться войском. Так мы наконец победили великанов. Мэт раскрыл было рот.
   - Помолчи, - буркнул дракон, - а то еще спросишь, кто такие великаны. Мэт смущенно поежился.
   Стегоман вздохнул, обвил хвостом лапы и сел поудобнее.
   - Великаны пришли девять веков назад, когда пал великий Рэм. Рэм, к твоему сведению, это южный город, который сколотил империю из всех земель вокруг Срединного моря - пятнадцать веков назад, еще до пришествия Христа.
   Итак, Рим здесь был, хотя и под именем Рэм. Вероятно, в их варианте битву выиграл именно Рэм, а не Ромул. Не в той ли точке их с Мэтом универсумы разошлись?
   Но все же - Христос. Это имя осталось неизменным.
   Почему бы и нет? Афины были в полном расцвете, когда Ромул и Рэм еще только сосали молоко волчицы. Греческий язык должен остаться в обоих универсумах, а Христос принадлежал греческому миру.
   - Так, Рим, то есть Рэм, пал. Откуда же взялись великаны?
   Стегоман нетерпеливо фыркнул.
   - Из под земли, из скал, из пасти ада, не знаю. Взялись - и все тут. И напали на нас, и каждый дракон отражал нападение огнем, клыками и когтями. Нас осталось всего ничего. Эти великаны были страшные скоты, высотой с сосну, но толстые, как пигмеи, к тому же волосатые и грязные. Целых сто лет мы сражались и погибали, чтобы очистить наши горы.
   Потом с севера верхом на коне приехал Гардишан, а с ним - Монкер, могущественный маг. Монкер превратил один холм в гиганта и дал ему имя Кольмейн.
   Потом Гардишан собрал свои войска на тех нескольких свободных горах, которые у нас еще оставались; он научил драконов сражаться вместе, по единому плану, но чтобы ничья спина не гнулась перед вождем! А наших старейшин он научил приемам боя.
   И когда на нас ордой пошли великаны, ревом сотрясая горы, они встретили войско, в пятьдесят раз превосходящее их численностью, с императором и магом во главе и с поддержкой гиганта, который был больше, чем самый огромный из этих скотов. Их тела завалили наши долины. Мы выкурили уцелевших из их укрытий и отдали на расправу Кольмейну. Наши горы были расчищены, и Гардишан смог перевести через них свое войско. Кольмейн отправился с ним - помочь освободить Аллюстрию. Так они ушли из нашей жизни, но мы их никогда не забудем.
   Мэт прикрыл глаза, покачал головой и снова взглянул на Стегомана.
   - Век героев... Дракон кивнул.
   - Мы слишком поздно родились, ты и я, в усохшем, остаточном мире, где вместо империи - королевства, вместо великанов - бароны...
   - А от тех героев произошло твое племя? Дракон снова кивнул.
   - Наше племя, наш закон и учение. Ибо только тогда мы стали воспевать нашу историю и наши имена, славить наших героев и порицать трусов - как единое племя.
   Он вздрогнул и отвел глаза.
   Мэт насторожился. Что-то было не так. Здравый смысл подсказывал ему промолчать, но любопытство перевесило.
   - Итак, ваши зонги и саги, ваши обычаи и традиции стали законом.
   - Да. - Глаза Стегомана сверкнули. - Законом, который гласит, что честь дракона превыше всего, важнее самой жизни, но и то, и другое ниже интересов племени.
   - Как же это понимать? - Мэт свел вместе брови. - Не в том ли смысле, что одним отдельным драконом можно пожертвовать, если он представляет собой опасность для всего общества?
   Дракон поник головой.
   - Ты облекаешь мысль в странные слова, но, в общем, да. Душа и личность каждого отдельного дракона неприкосновенны - но так же, как и всех остальных. Если дракон не поладил с драконом, они выходят на поединок или улаживают все полюбовно, кому как больше нравится! Но если какой-нибудь дракон своим поведением или самим своим существованием ставит под угрозу жизнь троих или более собратьев...
   Он осекся. Воображение Мэта заработало: Стегоман каким-то образом стал представлять угрозу для драконьего общества, и тогда они изрезали ему крылья и отправили в изгнание.
   За что? Стегоман показался ему вполне симпатичным парнем - несмотря на некоторую колючесть нрава, вероятно, характерную для члена в высшей степени индивидуалистического и милитаризованного общества. Мэт чувствовал, что по натуре своей он не задира и никогда не полезет в драку первым. Так за что же его?
   "Слишком легко хмелеет!" - осенила Мэта догадка.
   Если вспомнить, дракон явился в огне и пламени и как будто немного подвыпивший. С каждым огненным выдохом он хмелел все больше и больше, пока не начал шататься и промахиваться до неприличия. Зато когда перестал дышать огнем, быстро протрезвел.
   Очевидно было, что хмелел он от собственной огнедышащести.
   Мэт представил себе такую картину: дракон пляшет в воздухе и, переполняемый восторгом полета, извергает пятифутовый столб пламени. А извергнув, хмелеет, восторг переходит в эйфорию, что означает еще больше огня и, следовательно, еще больше хмеля и так далее, и так далее.
   Судя по Стегомановым словам, драконы - племя весьма здравомыслящее. Они довольно скоро заметили, что Стегоман представляет опасность для воздухоплавания, - может быть, когда он два-три раза причинил вред собрату.
   Итак, его наказали за полеты в пьяном виде. И чтобы впредь это не повторялось, распороли ему крылья и отправили в ссылку.
   Стегоман тяжело вздохнул и закончил свой рассказ:
   - Пять веков продержался мир. До тех пор, пока империя Гардишана не распалась, никто больше не ходил на нас войной. Мы привыкли жить дружиной даже в мирное время - такой порядок себя оправдал. Построили свой город и покончили с междоусобицами.
   Мы размножились и зажили богаче, спокойнее. Когда же империя пала, в нашу страну вторглось первое человеческое войско.
   - И вы дали ему должный отпор?
   - Разумеется. Но время от времени они предпринимают очередную попытку, хотя на то, чтобы собраться с духом, уходит у них лет по сто.
   - А в промежутках люди не причиняют вам никакого беспокойства?
   - Нападать на нас никто не смеет - разве паскудные охотники на драконят, которые продают драконову кровь колдунам.
   Стегоман грозно щелкнул зубами, держа Мэта под прицелом сверкающих глаз.
   Мэт тяжело сглотнул. Он-то надеялся, что Стегоман закрыл эту тему.
   Стегоман распрямился и, шурша и погромыхивая, подошел поближе.
   - Так что признавайся, кто ты: охотник, колдун или и то, и другое вместе?
   - Ни то, ни другое, - быстро отверг его подозрения Мэт. - Я - маг. Звучало это на его слух по-дурацки. Но Стегоман, немного подумав, кивнул:
   - Пожалуй, я склонен тебе поверить. Мэт вздохнул с облегчением.
   - Что же тебя убедило? Неужели мое доброе сердце просвечивает насквозь?
   - Нет, твое невежество. Поскольку ты так мало знаешь, очевидно, что ты совсем недавно открыл в себе Силу и все еще добрый волшебник. Но тебя уже, без сомнения, пытались искушать. Люди - племя вероломное.
   - Лестная для тебя мысль, - усмехнулся Мэт. - А я, видишь ли, решил испробовать, получится у меня или нет вызвать кого-нибудь заклинанием - ну и получился ты.
   - Так мы и познакомились, - сухо подытожил Стегоман. - Скажи, откуда ты взялся, на каком краю света царит такое невежество относительно драконов?
   Мэт чуть было не дал честный ответ, но удержался.
   - Ты все равно не поверишь.
   - Ну уж, - усомнился дракон. - Расскажи свою сказку. Если она правдива, я уверюсь, что ты - чужеземец.
   - Ладно, раз ты просишь. - Мэт набрал в грудь воздуха. - Я очень издалека. Не из другой страны - из другого мира. Из совершенно другого. И даже из другой вселенной.
   Стегоман положил морду на лапы, сверля Мэта глазами.
   - Ишь, из другой вселенной. Как же это вышло?
   - Сам не знаю, - отвечал Мэт. - Я читал один старый пергамент в кафе неподалеку от дома - и вдруг в мгновение ока оказался на улице города Бордестанга.
   - Какие-то здешние маги пожелали тебя увидеть.
   - Ты так думаешь? - оживился Мэт. - Я тоже не нахожу другого объяснения. Но кто мог этого пожелать? Я тут никого не знаю.
   - Кто знает тебя, вот в чем вопрос. - Дракон вильнул кончиком хвоста. Малинго, вероятно, подлый королевский колдун. Ты не можешь быть ему чем-нибудь полезен?
   Дракон говорил нарочито небрежно, но глазами поедал Мэта, как будто тот был бифштексом, готовым для жарки.
   - Не думаю, - осторожно ответил Мэт. - А если и могу, то не хочу.
   - Почему же нет? Малинго идет в гору; вершина славы уже недалеко. Ты мог бы подняться вместе с ним - к богатству и власти.
   - И погубить душу. - Будучи в Риме, говори на латыни. Если у них тут средневековые представления, куда деваться? - Малинго - это своеобразный босс, он что-то не вызывает доверия. Он может запросто засадить человека в подземелье. Я с ним уже сталкивался, он из меня все кишки выпотрошил.
   Стегоман оглядел Мэта с ног до головы.
   - Что-то не похоже. Он что, потом вправил их на место?
   - Я сам их вправил. Не могу же я ходить выпотрошенный, как ты считаешь?
   Стегоман вдруг притих, и Мэт заволновался: не сказал ли он лишнего? Но когда дракон заговорил, в его голосе звучало уважение:
   - Ты отразил заклинания Малинго?
   - А как же! Я, признаться, люблю жизнь - приятное времяпровождение, что ни говори.
   - Вне всякого сомнения, - согласился дракон. - Значит, ты кое-чего стоишь как маг...