Страница:
Влад естественно повелся:
– Давай.
– Только сними для начала шляпу, – попросила Тыяхша.
– Зачем?
– Ты и так-то выглядишь, как идиот, а в этой шляпе – как полный идиот.
– А вот и не сниму, – вспыхнул Влад. – Из принципа.
– Обиделся?
– Обиделся.
– Ты теперь обиженный Влад?
– Ну…
– А теперь стань не обиженным Владом, а просто обидой. А потом сорви с обиды маску и сделайся чистой энергией. Давай!
Влад все понял, хохотнул и попробовал. Но вскоре огорченно замотал головой:
– Нет, не могу.
– В чем проблема? – спросила у него Тыяхша голосом врача, пытающего пациента.
– Понимаешь, – объяснил «пациент», – я теперь знаю, что ты нарочно меня идиотом назвала. И обида сама собой ушла.
– Ну хорошо. Тогда вновь сделай свой ум пустыней. И когда испытаешь тот самый ужас, не ори, как резаный, а убедись, что твой страх – это всего лишь энергия.
Через время, необходимое на то, чтобы это время прошло, Влад обрадованно воскликнул:
– Получилось! – И поторопился рассказать: – Сначала, как тогда, страшно стало от онемевшей и обессмысленной пустоты. Но я взял и представил, что мой страх – мираж. И только представил, вообще ничего не стало. И я возрадовался.
– Вот видишь, – назидательным тоном сказала Тыяхша, – ты превратил свой страх в ничто, а ничто – в радость. Что это значит?
– Что?
– Что это ничто и есть энергия. И ты можешь управлять этой энергией. Страх или радость – разницы нет. Все – энергия.
– Понимаю. А дальше что?
– А дальше… Подожди.
Охотница осадила жеребца и принялась вертеть головой, пытаясь кого-то или что-то увидеть. Даже в стременах привстала. И все это делала с явной опаской, не выпуская из рук заряженного золотой стрелой арбалета.
Ее напряжение передалось Владу. Озираясь по сторонам, он сорвал с плеча винтовку. И развернулся к девушке спиной, чтобы прикрыть ее с тыла. Так чисто механически сработал в солдате армейский навык.
За разговором они прошли приличное расстояние – удалились от холма, где повстречались, километра на три-четыре. А то и на все пять. И вышли на какое-то подобие грунтовой дороги, которая, впрочем, от бездорожья мало чем отличалась – те же камни, те же ямы и бугры. Только разве по невзрачным кустам, растущим с двух сторон в линию, и можно было понять, что это все-таки дорога.
– Зверь? – тихо спросил Влад, не оборачиваясь.
– Зверь, – подтвердила его догадку Тыяхша, но через пару секунд успокоила: – Был.
– Ушел гад?
– Ушел.
– То-то мне не страшно, – заметил Влад, опуская оружие. И собрался было поразглагольствовать на тему развития открывшихся у него способностей, но не успел.
– Там что-то есть! – крикнула Охотница.
– Где?! – вновь вскинул винтовку Влад.
Тыяхша не ответила, дала коню шенкеля и проскакала дальше по дороге. Метров через сорок остановилась и спешилась, склонившись над чем-то.
Когда Влад подбежал, то увидел, над чем.
Над трупом.
То, что перед ним мертвец, Влад понял с одного взгляда: живой человек, пусть даже и раненый, всегда лежит в максимально удобной позе, мертвый – как кем-то брошенная вещь. Впрочем, в этой обернутой в задубевший плащ темно-коричневой массе с трудом можно было разобрать человека. Безобразно скрюченное тело походило на человеческое столь же, сколько высушенная груша на только что сорванную. Зрелище было то еще – не для слабонервных. Влад не выдержал и отвернулся. Но, преодолевая секундную слабость и сдерживая рвотные позывы, заставил себя вновь поглядеть. Не солдат, что ли? Мертвых не видел?
Видел.
Но таких вот – нет.
Несчастный лежал с поджатыми ногами, неестественно вывернув руки. На его скукожившемся лице выделялся перекошенный рот, который походил на нору мелкого зверька. Превратившаяся в пергамент кожа местами потрескалась. С носа она и вовсе сползла. Глаза отсутствовали. Лунки глазниц запеклись.
– Давно, наверное, лежит? – предположил Влад, протолкнув ком в горле.
– И четверти часа не прошло, – прикинула девушка по каким-то, ей только одной ведомым приметам.
Влада внезапно пронзило понимание, что и он бы стал вот таким же сухарем, если бы Тыяхша не успела выстрелить. Там, на холме. Его аж передернуло от этой мысли, а с губ сорвалось:
– Вот хрень-то!
Охотница тем временем подняла валяющуюся рядом с трупом сумку, заглянула внутрь и определила:
– Курьер. Судя по всему, из Досхана в Киарройок возвращался.
Влад, прикинув расстояние от административной столицы округа Амве до столицы Схомии, удивился:
– Неужели пешком шел?
– Лошадь, наверное, убежала, – предположила Тыяхша. – Или Зверь забрал.
– Жаль, пригодилась бы лошадка, – сказал Влад, чтобы хоть что-то сказать. А потом спросил: – Что теперь с ним делать? К родственникам везти?
Девушка мотнула головой:
– Зачем? Сами справимся.
– А как у вас принято? Закапываете?
– Нет.
– Сжигаете?
– Зачем?
– А как тогда?
Тыяхша не ответила. Отошла к лошади и принесла небольшой кожаный мешок, похожий на кисет. Но не кисет – внутри что-то постукивало. Уж точно не табак.
– Что это? – заинтересовался Влад.
Девушка вновь промолчала, лишь повела плечом: мол, сам сейчас все увидишь. Развязала шнурок и вытащила горсть разноцветных стеклянных шаров. Выбрала два темно-болотного цвета размером с перепелиное яйцо. А потом сотворила нечто странное – упала на колени перед трупом и впихнула один шар в правую его глазницу, а другой – в левую. Влад не понял сути ритуала:
– Для чего это?
– Ему сейчас в Ущелье Покинутых идти. Как дорогу без глаз разберет? Без глаз нельзя, – объяснила Тыяхша тем тоном, каким мамы растолковывают детям, зачем нужно чистить зубы.
– Ну, если идти, то без глаз оно, конечно, нельзя, – согласился ошалевший Влад. Как тут было не согласиться? Логика.
– Отойди, – попросила девушка.
– Куда? – не понял Влад.
– Ну, в сторону куда-нибудь.
– Зачем?
– Чтоб не зацепило.
– Чем?!
– Заклинанием.
Влад, вспомнив, как несколько минут назад изображал воздушный шар, засобирался:
– Понял. Не дурак. Уже ушел.
Меньше всего ему хотелось еще раз испытать на себе действие загадочной силы. Он и раньше знал, а за последние сутки особенно четко понял, что воздух – не его стихия. Топтать ногами песок гораздо приятней. Летать же… Летать лучше в космосе. Там падать некуда.
– И Тукшу захвати с собой, – попросила Охотница.
– Тукша – это у нас, простите, кто? – вежливо поинтересовался Влад и стал оглядываться вокруг.
– Тукша – это у нас он. – Тыяхша показала на жеребца. – В переводе с муллватского – Увалень. Имя у него такое.
Влад, искренне удивляясь странному чувству юмора того, кто назвал резвого жеребца Увальнем, схватил последнего за поводья. Тукша недовольно фыркнул, повел головой и дернулся в сторону. Охотнице пришлось прикрикнуть на животное. Только тогда конь смирился и позволил чужаку повести себя.
Влад отошел дальше по дороге шагов на двадцать. Потом – для верности – еще на десять.
И, не удержавшись, оглянулся.
Произносимых слов он не услышал, но увидел, как Тыяхша с напряженным выражением лица исполняет руками пассы.
Когда она закончила, произошло то, что, возможно, здорово поразило бы Влада, если бы он не устал в этот день удивляться.
Мертвец вдруг вздрогнул и выгнулся мостом, высоте которого позавидовал бы профессиональный гимнаст. Продержавшись в этой нелепой и напряженной позе некоторое время, он завалился набок и затих. Но секунд через пять вновь зашевелился, начал извиваться и трястись. А когда конвульсии прекратились, мертвец сел, потом встал и, повернувшись к Тыяхше, застыл в немом вопросе. Девушка не стала его мучить – указала верную дорогу, махнув рукой на запад. Оживший труп благодарно кивнул, неуклюже развернулся и, медленно переставляя негнущиеся ноги, отправился в указанном направлении. Пошел прямиком через придорожные кусты и дальше – вдоль края небольшого оврага.
Шафрановый шар Рригеля в ту минуту нырнул за высокий холм и, как бывает в таких случаях, оставил за собой след – широкую огненную полосу. На фоне пылающего зарева фигура уходящего в небытие мертвого курьера смотрелась особенно жутко. Влад невольно перекрестился.
После этого события минут двадцать шагали молча. Когда молчание стало невыносимым, Влад спросил:
– Что там дальше?
Тыяхша вздрогнула:
– Ты о чем?
– Все о том же. Об Охоте. Я кажется…
– Вижу. Ты, наконец-то, стал верить в существование Зверя.
– Поверишь, когда такое увидишь. И озаботишься.
– А на чем остановились?
– На том, что все эмоции, суть энергия, – напомнил Влад.
– Правильно, эмоции – энергия, – похвалила его Тыяхша, как учительница прилежного ученика. – Ты это понял. А дальше просто. Не только эмоции, но и Мир, являющий себя через эти эмоции, энергия. Энергия и ничего более.
Влад аж присвистнул:
– Час от часу не легче. Мир, по-твоему, не материален? – Он постучал себя по лбу. – Вот слышишь, как кость гудит? Материя!
– Материя – это всего лишь сгущенная энергия, – спокойно сказала Охотница.
– Чем же она сгущена?
– Словом, конечно. Придумает ум слово, и налипает на него энергия. Поэтому хорошо, когда слово правдиво, а когда лживо – худо.
– Ты всерьез веришь, что слово творит предмет?
– Я бы сказала – феномен.
– У-у, какие ты слова знаешь! – искренне восхитился Влад.
Тыяхша горделиво вскинула подбородок:
– Да уж, не ветром в люльку заброшена. Или ты хочешь, чтобы я из себя дурочку провинциальную разыгрывала?
– Не-а, не хочу. Мне как раз умные девки нравятся.
– Ой! – воскликнула Тыяхша. – Сейчас сомлею – я нравлюсь Носителю Базовых Ценностей!
Она произнесла это с такой язвительностью, что Влад смутился. По-настоящему смутился. И, сообразив, что ляпнул что-то не то, постарался вернуть беседу в правильное русло.
– Ты знаешь, – сказал он, – а на Земле когда-то жил человек, который учил, что вначале было слово.
– Правильно учил, – похвалила Тыяхша неизвестного ей человека.
– Якобы Бог сказал это слово, и все появилось.
– Правильно. Очень правильно. Только не появилось, а проявилось.
– Ну, пусть так. Как видишь, идея мне в принципе знакома, живет в крови, и отторжения не вызывает. Больше того, слова я люблю, они меня греют. Но что дальше?
– А дальше… – Девушка на секунду задумалась. – Дальше нужно уяснить, что в Мире все едино и все связано со всем. Абсолютно все. А значит, и ты. Ты связан со всем.
Влад с готовностью принял такое положение вещей.
– Ну и чудесно. Со всем так со всем. – Какое-то время он прокручивал в голове эту мысль, потом поделился с Охотницей выводом: – Тогда и все в Мире связано со мной.
– И ты со всем, и все с тобой, – подтвердила Тыяхша. – Ты связан с любым феноменом Мира, а любой феномен Мира – с тобой. Мало того, в определенном смысле ты – это и есть весь Мир.
– А Мир – это я?
– Ну да, конечно. – Она махнула рукой в сторону, где лежал бурый валун. – И вон тот камень на дороге – это ты. Возникнет желание, можешь поднять его в воздух и отшвырнуть.
Валун вдруг сорвался с места, завис на двухметровой высоте, потом отлетел по дуге в сторону и покатился в овраг. И там где-то с полминуты, ссыпаясь на дно, шуршал потревоженный щебень.
– Сможешь так? – спросила Тыяхша.
Влад мотнул головой:
– Это выше моего понимания.
– А ты разве понимаешь, как ты вскидываешь руку, когда ты ее вскидываешь?
– Рука – она часть меня.
– Я про то и толкую. Пойми, тот камень тоже часть тебя.
– Если бы он был в почке…
– Он и без таких сложностей часть тебя.
– И тебя?
– Бесспорно. Ведь все связано со всем.
– И я с тобой?
– Конечно.
– Приятно подумать, что ты и я – одно.
– Учу-учу не думать, а он все думает, – нахмурилась девушка. – Да еще и о всякой ерунде. Прекращай! Лучше приступай к тренировкам. Вон видишь впереди камень?
– Вижу.
– Сдвинь.
– В смысле – не прикасаясь?
– Ну конечно. Как еще?
Они остановились, и Влад попробовал. И до того сосредоточился, что аж пот на лбу выступил и позвоночник заныл в районе копчика. Но все равно ничего не вышло. Попытался еще раз – без толку. Не выходило. В третий раз пробовать не стал. Развел руками, дескать, извини, подруга, но такие чудеса мне не по силам, и признался:
– Не могу. Мир меня окружающий узреть в виде чистой энергии получается. Честное слово, получается. Это в принципе не так уж и сложно. Даже без пойла и дури. Но использовать эту энергию я не могу. Сам в ней растворяюсь без остатка. Так что – уволь. И извини, если разочаровал.
– Не сдавайся, пробуй еще, – подбодрила Тыяхша. – Ты способный. Ты очень способный. Ты просто не представляешь, какой ты способный.
– Не выдумывай.
– Правду говорю. Ты вот что… Постарайся собрать энергию Мира в точку, а потом материализуй себя так, чтобы эта точка была у тебя вот здесь. – Она ткнула себя в область солнечного сплетения. – И используй ее затем по своему усмотрению.
– То превратись в энергию, то снова материализуйся в точке сборки, – проворчал Влад. – Это прямо как у наших древних мудрецов: чтобы понять, что горы есть, нужно сначала понять, что их нет.
– Все верно, – согласилась с мудрецами Тыяхша. – Так что давай, Влад, упражняйся.
И весь остаток пути он только тем и занимался, что пытался сдвинуть попадавшиеся на глаза камни. Потом с камнями завязал, взялся за шары перекати-поля. Думал, раз легче, значит, проще будет. Где там! И с этими ничего не вышло. То ли Тыяхша плохо объяснила, то ли сам был никудышным учеником.
Пришли – как она и обещала – на последних минутах заката.
Дом стоял на поляне в роще странных деревьев, стволы которых выглядели беременными, а листва пахла жасмином. Темное двухэтажное здание с почерневшей покатой крышей казалось очень старым, но отнюдь не ветхим. Из-за широкой открытой веранды и вытянутой пристройки (как потом оказалось, конюшни) оно походило на затаившуюся хищную птицу, которая левое крыло поджала, а правое зачем-то расправила.
Бросилось в глаза и отсутствие забора. Хозяева не удосужились построить даже маломальской изгороди. Объяснение напрашивалось одно из двух: либо хозяева никого не боятся, либо уверены, что их все боятся.
«Хотя, быть может, и то, и другое вместе», – подумал Влад.
Поразило его и то, что входная дверь, наличники и ставни обиты широкими полосами из чистого раймондия. Полосы эти были приколочены как попало, неровно, явно наспех и не для украшения, а для каких-то сугубо утилитарных целей.
И тут Влада осенило.
Он понял, почему, когда находился у костра, Зверь не нападал. Дело, оказывается, не в огне, как сперва предположил, а в килограмме раймондия, который лежал в походном мешке. Вот от чего дьявол шарахался, как зверь от огня. От раймондия.
Решив удостовериться, спросил у Тыяхши:
– А эти штуки из фенгхе для чего? Зверя отпугивать?
– Угадал, – кивнула девушка. – Зверь фенгхе стороной обходит. Боится запаха. И чем больше фенгхе, тем Зверю хуже.
– Нужно крестиком из этого дела обзавестись, – прикинул на будущее солдат.
– Только учти, – предупредила Охотница, – выкрав душу у человека, Зверь запаха фенгхе уже не боится.
– И что тогда делать?
– Ты же видел.
«Чего я видел?» – растерянно подумал Влад, но в следующую секунду догадался:
– Стрелой его, гада?
– Да, тогда стрелой. И насквозь.
– Как все сложно тут у вас – Влад поскреб затылок. – Без бутылки фиг поймешь.
Тыяхша ничего на это не ответила, уже приветственно махала отцу. Мистер Дахамо, сбитый дядька с лицом круто пожившего, но не уставшего жить человека, вышел на крыльцо встречать дочь. Выглядел он щеголем – поверх открахмаленной белой рубахи накинул на себя неописуемых цветов камзол, а черные кожаные штаны заправил в остроносые сапоги, начищенные до такого состояния, что в них как в зеркале отражалась уже выскочившая на небосвод Рроя.
И это еще не все.
Дополнительного шика-блеска мистеру Дахамо придавали украшенный бисером пояс, золотая брошь на груди и увесистые перстни чуть ли не на каждом пальце.
Гость, глядя на хозяина, почувствовал себя замухрышкой. Каковым после нелегкого и продолжительного марш-броска, собственно, и являлся. Видок у солдата на самом деле был тот еще: физиономия небритая, нечесаные волосы превратились в паклю, комбинезон в пятнах пота и крови, ботинки грязные.
«И надо думать, воняет от меня километра за три, – добил себя Влад. Но потом мысленно преодолел смущение и махнул на все рукой: – А-а! Как есть, так есть. Переживут. И я переживу».
Когда Тыяхша представила своего спутника, папаша на пожелание горизонта качнул приветственно холеной седой бородой и тронул пальцами край шляпы.
И ничего не сказал.
Поначалу мистер Дахамо вообще не проявил к землянину никакого интереса. Ну пришел человек и пришел. Мало ли в прошлом было здесь пришлых. Как приходили, так и уходили. И этот тоже – как появился, так и исчезнет. Но потом все резко изменилось. Это когда он увидел на щеке гостя шрам. Приблизился, бесцеремонно потрогал рубец длинными холодными пальцами и, поцокав языком, задал вопрос на неизвестном языке.
Ни черта не разобрав, Влад обратился за помощью:
– Тыяхша, я туплю. Слышу, вроде на аррагейском, а вроде нет. Что он спрашивает?
– Это на муллватском, – пояснила девушка. – Мы ведь не арраги, а муллваты. Отец на аррагейском принципиально не говорит.
– Уважаю, – сказал Влад. – Только я-то на муллватском ни гу-гу.
– Он спрашивает, что означает твое имя.
Солдат, обращаясь к отцу, но глядя на его дочь, охотно объяснил:
– «Влад» это коротко от «Владислав». На языке народа моей матери означает «владеющий славой».
Выслушав перевод, мистер Дахамо еще пристальней взглянул на гостя. Затем покачал головой, дескать, ну надо же, что на свете делается, и показал жестами: мой дом – твой дом. После чего взял Тукшу под уздцы и повел вываживать. При этом выражение лица у хозяина оставалось весьма и весьма задумчивым.
Тем временем Влад решил хоть немного привести себя в порядок и попросил у Тыяхши воды. Пока та собирала все необходимое (кувшин, таз и мыло с полотенцем), разделся по пояс. Сбросил верх комбинезона и стянул через голову мокрый тельник.
Мылся там же, возле крыльца. Тыяхша лила ледяную колодезную воду Владу на руки, а он, фыркая и вскрикивая, изображал из себя тюленя. Когда попросил плеснуть на спину, девушка разглядела старую рану под левой лопаткой.
– Откуда? – спросила она, коснувшись шрама.
– Прививка от оспы.
– Врешь?
– Шучу.
– А на самом деле?
– Не волнуйся, дырка не от твоей стрелы.
Он стащил с ее плеча полотенце и стал яростно растираться, поигрывая накачанными мышцами.
– Знаю, что не от моей. Я не в тебя стреляла. В Зверя.
– А мне казалось, в меня.
– Мало ли что и кому кажется.
– Что да, то да, – согласился Влад.
– Так откуда? – не унималась Тыяхша.
Пришлось солдату поведать о своем позоре.
– Это память об одной моей идиотской выходке. Выбежал как-то сдуру за границу блокпоста без бронежилета. На секунду всего-то и выбежал. Туда и обратно. Дорожный знак поправить. А снайпер, сволочь, не дремал. Пуля вошла в грудь, пробила легкое и там вон, видишь где, вышла.
– Больно было?
– Больно не больно, но когда пулю ловишь, ощущение, доложу тебе, мерзкое.
– Верю.
– И, знаешь, что интересно?
– Что?
– Когда пуля входит в тело, не чувствуешь, что это что-то острое. Кажется, что кулаком саданули. Тупой удар. Но такой силы, что дух сразу вон. Бац – и ощущаешь себя марионеткой, у которой все нити, идущие наверх, обрезали. Падаешь и понимаешь: «Конец».
Тут Влад осекся и перестал корчить из себя героя, ветерана и инвалида, потому как подошел к ним и встал рядом мистер Дахамо. Не из пустого любопытства, между прочим, встал, а по делу. Решил подсветить. В руках держал несусветной конструкции керосиновый фонарь, огонь в котором дрожал, задыхаясь от нехватки кислорода.
Тут и произошло то, что произошло.
Поднес мистер Дахамо фонарь поближе и громко вскрикнул. Его дочь от этого возгласа чуть кувшин не выронила.
А дальше стало твориться нечто невероятное.
До этого хозяин держался вальяжно, с холодной солидностью, а тут вдруг засуетился, заскакал козликом, руками начал всплескивать, призывая то ли богов, то ли высыпавшие на небо звезды в свидетели явленного чуда. А таковым, судя по всему, счел он татуировку, что синела на правом плече гостя. Тыкал в нее мистер Дахамо пальцем и как заведенный повторял одно и то же слово.
– Чего это папаша так разволновался? – вытаращился Влад.
Тыяхша, которую поведение отца удивило не менее, пояснила:
– Он говорит, что это тот самый знак.
– Какой еще знак?
– Знак Зверя из Бездны.
Влад усмехнулся:
– Что вы, ей-богу. Никакой это не Зверь из Бездны. Это кугуар.
Тыяхша что-то сказала отцу. Но тот от нее отмахнулся – подожди: мол, не до тебя. И продолжил, охая и ахая, изучать клыкастую морду. Девушка пожала плечами – ну как знаешь, – и обратилась к гостю:
– Ты сказал «ку-гу-ар». Что такое «кугуар»?
– Кошка дикая, – пояснил Влад. – Водилась на Земле, пока не перебили. Сильная такая была и ловкая кошка. Ударом лапы оленю хребет перебивала. Целую лошадь могла утащить в зубах. Представляешь? Лошадь – как нечего делать. А еще могла запрыгнуть на высоту в пять метров.
– А зачем у тебя эта кошка на плече?
– Затем, что я сам Кугуар. Прозвище у меня такое. Дали в свое время за заслуги.
– Зачем?
– Хм… Долго объяснять. Ну вроде как в награду. У нас так принято. Традиция такая. Понимаешь?
Тыяхша кивнула.
Пока они обсуждали татуировку, взволнованный хозяин окончательно впал в транс, закатил глаза и начал произносить нараспев какой-то длиннющий текст.
– Чего он? – насторожился Влад – Не падучая у папаши?
– Нет, это он Пророчество читает, – успокоила Тыяхша. – Похоже, всерьез решил, что ты – Тот Самый.
– В каком смысле «тот самый»? Кто это «тот самый»?
– Человек Со Шрамом. Человек из Пророчества.
Владу стало интересно:
– А ты можешь мне эту канитель перевести?
Тыяхша взобралась на перила крыльца и стала переводить. При этом прикрыла глаза. Не от удовольствия – от напряжения.
И вышло у нее так:
Когда мистер Дахамо прекратил бормотать, а его дочь – переводить, Влад энергично почесал затылок и спросил:
– И что это все значит?
– Только то, что сказано, – ответила Тыяхша.
– Смысл-то в чем?
– В том, что придет тот, кто учинит Последнюю Охоту.
– И твой папаша думает, что это я?
– Как видишь.
– Переведи ему, что я не тот, о ком он думает.
– А откуда ты знаешь, что ты не тот?
– Мне ли не знать, – усмехнулся Влад.
На что девушка мудро заметила:
– Все про себя знать никому не дано.
– Это-то, конечно, но…
– Сейчас проверим, тот ты или не тот. Отец собрался принести шорглло-ахм. Старую Вещь.
В ту же секунду мистер Дахамо оставил их и, продолжая громко причитать, направился в дом чуть ли не прыжками.
– Давай.
– Только сними для начала шляпу, – попросила Тыяхша.
– Зачем?
– Ты и так-то выглядишь, как идиот, а в этой шляпе – как полный идиот.
– А вот и не сниму, – вспыхнул Влад. – Из принципа.
– Обиделся?
– Обиделся.
– Ты теперь обиженный Влад?
– Ну…
– А теперь стань не обиженным Владом, а просто обидой. А потом сорви с обиды маску и сделайся чистой энергией. Давай!
Влад все понял, хохотнул и попробовал. Но вскоре огорченно замотал головой:
– Нет, не могу.
– В чем проблема? – спросила у него Тыяхша голосом врача, пытающего пациента.
– Понимаешь, – объяснил «пациент», – я теперь знаю, что ты нарочно меня идиотом назвала. И обида сама собой ушла.
– Ну хорошо. Тогда вновь сделай свой ум пустыней. И когда испытаешь тот самый ужас, не ори, как резаный, а убедись, что твой страх – это всего лишь энергия.
Через время, необходимое на то, чтобы это время прошло, Влад обрадованно воскликнул:
– Получилось! – И поторопился рассказать: – Сначала, как тогда, страшно стало от онемевшей и обессмысленной пустоты. Но я взял и представил, что мой страх – мираж. И только представил, вообще ничего не стало. И я возрадовался.
– Вот видишь, – назидательным тоном сказала Тыяхша, – ты превратил свой страх в ничто, а ничто – в радость. Что это значит?
– Что?
– Что это ничто и есть энергия. И ты можешь управлять этой энергией. Страх или радость – разницы нет. Все – энергия.
– Понимаю. А дальше что?
– А дальше… Подожди.
3
Охотница осадила жеребца и принялась вертеть головой, пытаясь кого-то или что-то увидеть. Даже в стременах привстала. И все это делала с явной опаской, не выпуская из рук заряженного золотой стрелой арбалета.
Ее напряжение передалось Владу. Озираясь по сторонам, он сорвал с плеча винтовку. И развернулся к девушке спиной, чтобы прикрыть ее с тыла. Так чисто механически сработал в солдате армейский навык.
За разговором они прошли приличное расстояние – удалились от холма, где повстречались, километра на три-четыре. А то и на все пять. И вышли на какое-то подобие грунтовой дороги, которая, впрочем, от бездорожья мало чем отличалась – те же камни, те же ямы и бугры. Только разве по невзрачным кустам, растущим с двух сторон в линию, и можно было понять, что это все-таки дорога.
– Зверь? – тихо спросил Влад, не оборачиваясь.
– Зверь, – подтвердила его догадку Тыяхша, но через пару секунд успокоила: – Был.
– Ушел гад?
– Ушел.
– То-то мне не страшно, – заметил Влад, опуская оружие. И собрался было поразглагольствовать на тему развития открывшихся у него способностей, но не успел.
– Там что-то есть! – крикнула Охотница.
– Где?! – вновь вскинул винтовку Влад.
Тыяхша не ответила, дала коню шенкеля и проскакала дальше по дороге. Метров через сорок остановилась и спешилась, склонившись над чем-то.
Когда Влад подбежал, то увидел, над чем.
Над трупом.
То, что перед ним мертвец, Влад понял с одного взгляда: живой человек, пусть даже и раненый, всегда лежит в максимально удобной позе, мертвый – как кем-то брошенная вещь. Впрочем, в этой обернутой в задубевший плащ темно-коричневой массе с трудом можно было разобрать человека. Безобразно скрюченное тело походило на человеческое столь же, сколько высушенная груша на только что сорванную. Зрелище было то еще – не для слабонервных. Влад не выдержал и отвернулся. Но, преодолевая секундную слабость и сдерживая рвотные позывы, заставил себя вновь поглядеть. Не солдат, что ли? Мертвых не видел?
Видел.
Но таких вот – нет.
Несчастный лежал с поджатыми ногами, неестественно вывернув руки. На его скукожившемся лице выделялся перекошенный рот, который походил на нору мелкого зверька. Превратившаяся в пергамент кожа местами потрескалась. С носа она и вовсе сползла. Глаза отсутствовали. Лунки глазниц запеклись.
– Давно, наверное, лежит? – предположил Влад, протолкнув ком в горле.
– И четверти часа не прошло, – прикинула девушка по каким-то, ей только одной ведомым приметам.
Влада внезапно пронзило понимание, что и он бы стал вот таким же сухарем, если бы Тыяхша не успела выстрелить. Там, на холме. Его аж передернуло от этой мысли, а с губ сорвалось:
– Вот хрень-то!
Охотница тем временем подняла валяющуюся рядом с трупом сумку, заглянула внутрь и определила:
– Курьер. Судя по всему, из Досхана в Киарройок возвращался.
Влад, прикинув расстояние от административной столицы округа Амве до столицы Схомии, удивился:
– Неужели пешком шел?
– Лошадь, наверное, убежала, – предположила Тыяхша. – Или Зверь забрал.
– Жаль, пригодилась бы лошадка, – сказал Влад, чтобы хоть что-то сказать. А потом спросил: – Что теперь с ним делать? К родственникам везти?
Девушка мотнула головой:
– Зачем? Сами справимся.
– А как у вас принято? Закапываете?
– Нет.
– Сжигаете?
– Зачем?
– А как тогда?
Тыяхша не ответила. Отошла к лошади и принесла небольшой кожаный мешок, похожий на кисет. Но не кисет – внутри что-то постукивало. Уж точно не табак.
– Что это? – заинтересовался Влад.
Девушка вновь промолчала, лишь повела плечом: мол, сам сейчас все увидишь. Развязала шнурок и вытащила горсть разноцветных стеклянных шаров. Выбрала два темно-болотного цвета размером с перепелиное яйцо. А потом сотворила нечто странное – упала на колени перед трупом и впихнула один шар в правую его глазницу, а другой – в левую. Влад не понял сути ритуала:
– Для чего это?
– Ему сейчас в Ущелье Покинутых идти. Как дорогу без глаз разберет? Без глаз нельзя, – объяснила Тыяхша тем тоном, каким мамы растолковывают детям, зачем нужно чистить зубы.
– Ну, если идти, то без глаз оно, конечно, нельзя, – согласился ошалевший Влад. Как тут было не согласиться? Логика.
– Отойди, – попросила девушка.
– Куда? – не понял Влад.
– Ну, в сторону куда-нибудь.
– Зачем?
– Чтоб не зацепило.
– Чем?!
– Заклинанием.
Влад, вспомнив, как несколько минут назад изображал воздушный шар, засобирался:
– Понял. Не дурак. Уже ушел.
Меньше всего ему хотелось еще раз испытать на себе действие загадочной силы. Он и раньше знал, а за последние сутки особенно четко понял, что воздух – не его стихия. Топтать ногами песок гораздо приятней. Летать же… Летать лучше в космосе. Там падать некуда.
– И Тукшу захвати с собой, – попросила Охотница.
– Тукша – это у нас, простите, кто? – вежливо поинтересовался Влад и стал оглядываться вокруг.
– Тукша – это у нас он. – Тыяхша показала на жеребца. – В переводе с муллватского – Увалень. Имя у него такое.
Влад, искренне удивляясь странному чувству юмора того, кто назвал резвого жеребца Увальнем, схватил последнего за поводья. Тукша недовольно фыркнул, повел головой и дернулся в сторону. Охотнице пришлось прикрикнуть на животное. Только тогда конь смирился и позволил чужаку повести себя.
Влад отошел дальше по дороге шагов на двадцать. Потом – для верности – еще на десять.
И, не удержавшись, оглянулся.
Произносимых слов он не услышал, но увидел, как Тыяхша с напряженным выражением лица исполняет руками пассы.
Когда она закончила, произошло то, что, возможно, здорово поразило бы Влада, если бы он не устал в этот день удивляться.
Мертвец вдруг вздрогнул и выгнулся мостом, высоте которого позавидовал бы профессиональный гимнаст. Продержавшись в этой нелепой и напряженной позе некоторое время, он завалился набок и затих. Но секунд через пять вновь зашевелился, начал извиваться и трястись. А когда конвульсии прекратились, мертвец сел, потом встал и, повернувшись к Тыяхше, застыл в немом вопросе. Девушка не стала его мучить – указала верную дорогу, махнув рукой на запад. Оживший труп благодарно кивнул, неуклюже развернулся и, медленно переставляя негнущиеся ноги, отправился в указанном направлении. Пошел прямиком через придорожные кусты и дальше – вдоль края небольшого оврага.
Шафрановый шар Рригеля в ту минуту нырнул за высокий холм и, как бывает в таких случаях, оставил за собой след – широкую огненную полосу. На фоне пылающего зарева фигура уходящего в небытие мертвого курьера смотрелась особенно жутко. Влад невольно перекрестился.
После этого события минут двадцать шагали молча. Когда молчание стало невыносимым, Влад спросил:
– Что там дальше?
Тыяхша вздрогнула:
– Ты о чем?
– Все о том же. Об Охоте. Я кажется…
– Вижу. Ты, наконец-то, стал верить в существование Зверя.
– Поверишь, когда такое увидишь. И озаботишься.
– А на чем остановились?
– На том, что все эмоции, суть энергия, – напомнил Влад.
– Правильно, эмоции – энергия, – похвалила его Тыяхша, как учительница прилежного ученика. – Ты это понял. А дальше просто. Не только эмоции, но и Мир, являющий себя через эти эмоции, энергия. Энергия и ничего более.
Влад аж присвистнул:
– Час от часу не легче. Мир, по-твоему, не материален? – Он постучал себя по лбу. – Вот слышишь, как кость гудит? Материя!
– Материя – это всего лишь сгущенная энергия, – спокойно сказала Охотница.
– Чем же она сгущена?
– Словом, конечно. Придумает ум слово, и налипает на него энергия. Поэтому хорошо, когда слово правдиво, а когда лживо – худо.
– Ты всерьез веришь, что слово творит предмет?
– Я бы сказала – феномен.
– У-у, какие ты слова знаешь! – искренне восхитился Влад.
Тыяхша горделиво вскинула подбородок:
– Да уж, не ветром в люльку заброшена. Или ты хочешь, чтобы я из себя дурочку провинциальную разыгрывала?
– Не-а, не хочу. Мне как раз умные девки нравятся.
– Ой! – воскликнула Тыяхша. – Сейчас сомлею – я нравлюсь Носителю Базовых Ценностей!
Она произнесла это с такой язвительностью, что Влад смутился. По-настоящему смутился. И, сообразив, что ляпнул что-то не то, постарался вернуть беседу в правильное русло.
– Ты знаешь, – сказал он, – а на Земле когда-то жил человек, который учил, что вначале было слово.
– Правильно учил, – похвалила Тыяхша неизвестного ей человека.
– Якобы Бог сказал это слово, и все появилось.
– Правильно. Очень правильно. Только не появилось, а проявилось.
– Ну, пусть так. Как видишь, идея мне в принципе знакома, живет в крови, и отторжения не вызывает. Больше того, слова я люблю, они меня греют. Но что дальше?
– А дальше… – Девушка на секунду задумалась. – Дальше нужно уяснить, что в Мире все едино и все связано со всем. Абсолютно все. А значит, и ты. Ты связан со всем.
Влад с готовностью принял такое положение вещей.
– Ну и чудесно. Со всем так со всем. – Какое-то время он прокручивал в голове эту мысль, потом поделился с Охотницей выводом: – Тогда и все в Мире связано со мной.
– И ты со всем, и все с тобой, – подтвердила Тыяхша. – Ты связан с любым феноменом Мира, а любой феномен Мира – с тобой. Мало того, в определенном смысле ты – это и есть весь Мир.
– А Мир – это я?
– Ну да, конечно. – Она махнула рукой в сторону, где лежал бурый валун. – И вон тот камень на дороге – это ты. Возникнет желание, можешь поднять его в воздух и отшвырнуть.
Валун вдруг сорвался с места, завис на двухметровой высоте, потом отлетел по дуге в сторону и покатился в овраг. И там где-то с полминуты, ссыпаясь на дно, шуршал потревоженный щебень.
– Сможешь так? – спросила Тыяхша.
Влад мотнул головой:
– Это выше моего понимания.
– А ты разве понимаешь, как ты вскидываешь руку, когда ты ее вскидываешь?
– Рука – она часть меня.
– Я про то и толкую. Пойми, тот камень тоже часть тебя.
– Если бы он был в почке…
– Он и без таких сложностей часть тебя.
– И тебя?
– Бесспорно. Ведь все связано со всем.
– И я с тобой?
– Конечно.
– Приятно подумать, что ты и я – одно.
– Учу-учу не думать, а он все думает, – нахмурилась девушка. – Да еще и о всякой ерунде. Прекращай! Лучше приступай к тренировкам. Вон видишь впереди камень?
– Вижу.
– Сдвинь.
– В смысле – не прикасаясь?
– Ну конечно. Как еще?
Они остановились, и Влад попробовал. И до того сосредоточился, что аж пот на лбу выступил и позвоночник заныл в районе копчика. Но все равно ничего не вышло. Попытался еще раз – без толку. Не выходило. В третий раз пробовать не стал. Развел руками, дескать, извини, подруга, но такие чудеса мне не по силам, и признался:
– Не могу. Мир меня окружающий узреть в виде чистой энергии получается. Честное слово, получается. Это в принципе не так уж и сложно. Даже без пойла и дури. Но использовать эту энергию я не могу. Сам в ней растворяюсь без остатка. Так что – уволь. И извини, если разочаровал.
– Не сдавайся, пробуй еще, – подбодрила Тыяхша. – Ты способный. Ты очень способный. Ты просто не представляешь, какой ты способный.
– Не выдумывай.
– Правду говорю. Ты вот что… Постарайся собрать энергию Мира в точку, а потом материализуй себя так, чтобы эта точка была у тебя вот здесь. – Она ткнула себя в область солнечного сплетения. – И используй ее затем по своему усмотрению.
– То превратись в энергию, то снова материализуйся в точке сборки, – проворчал Влад. – Это прямо как у наших древних мудрецов: чтобы понять, что горы есть, нужно сначала понять, что их нет.
– Все верно, – согласилась с мудрецами Тыяхша. – Так что давай, Влад, упражняйся.
И весь остаток пути он только тем и занимался, что пытался сдвинуть попадавшиеся на глаза камни. Потом с камнями завязал, взялся за шары перекати-поля. Думал, раз легче, значит, проще будет. Где там! И с этими ничего не вышло. То ли Тыяхша плохо объяснила, то ли сам был никудышным учеником.
Пришли – как она и обещала – на последних минутах заката.
Дом стоял на поляне в роще странных деревьев, стволы которых выглядели беременными, а листва пахла жасмином. Темное двухэтажное здание с почерневшей покатой крышей казалось очень старым, но отнюдь не ветхим. Из-за широкой открытой веранды и вытянутой пристройки (как потом оказалось, конюшни) оно походило на затаившуюся хищную птицу, которая левое крыло поджала, а правое зачем-то расправила.
Бросилось в глаза и отсутствие забора. Хозяева не удосужились построить даже маломальской изгороди. Объяснение напрашивалось одно из двух: либо хозяева никого не боятся, либо уверены, что их все боятся.
«Хотя, быть может, и то, и другое вместе», – подумал Влад.
Поразило его и то, что входная дверь, наличники и ставни обиты широкими полосами из чистого раймондия. Полосы эти были приколочены как попало, неровно, явно наспех и не для украшения, а для каких-то сугубо утилитарных целей.
И тут Влада осенило.
Он понял, почему, когда находился у костра, Зверь не нападал. Дело, оказывается, не в огне, как сперва предположил, а в килограмме раймондия, который лежал в походном мешке. Вот от чего дьявол шарахался, как зверь от огня. От раймондия.
Решив удостовериться, спросил у Тыяхши:
– А эти штуки из фенгхе для чего? Зверя отпугивать?
– Угадал, – кивнула девушка. – Зверь фенгхе стороной обходит. Боится запаха. И чем больше фенгхе, тем Зверю хуже.
– Нужно крестиком из этого дела обзавестись, – прикинул на будущее солдат.
– Только учти, – предупредила Охотница, – выкрав душу у человека, Зверь запаха фенгхе уже не боится.
– И что тогда делать?
– Ты же видел.
«Чего я видел?» – растерянно подумал Влад, но в следующую секунду догадался:
– Стрелой его, гада?
– Да, тогда стрелой. И насквозь.
– Как все сложно тут у вас – Влад поскреб затылок. – Без бутылки фиг поймешь.
Тыяхша ничего на это не ответила, уже приветственно махала отцу. Мистер Дахамо, сбитый дядька с лицом круто пожившего, но не уставшего жить человека, вышел на крыльцо встречать дочь. Выглядел он щеголем – поверх открахмаленной белой рубахи накинул на себя неописуемых цветов камзол, а черные кожаные штаны заправил в остроносые сапоги, начищенные до такого состояния, что в них как в зеркале отражалась уже выскочившая на небосвод Рроя.
И это еще не все.
Дополнительного шика-блеска мистеру Дахамо придавали украшенный бисером пояс, золотая брошь на груди и увесистые перстни чуть ли не на каждом пальце.
Гость, глядя на хозяина, почувствовал себя замухрышкой. Каковым после нелегкого и продолжительного марш-броска, собственно, и являлся. Видок у солдата на самом деле был тот еще: физиономия небритая, нечесаные волосы превратились в паклю, комбинезон в пятнах пота и крови, ботинки грязные.
«И надо думать, воняет от меня километра за три, – добил себя Влад. Но потом мысленно преодолел смущение и махнул на все рукой: – А-а! Как есть, так есть. Переживут. И я переживу».
Когда Тыяхша представила своего спутника, папаша на пожелание горизонта качнул приветственно холеной седой бородой и тронул пальцами край шляпы.
И ничего не сказал.
Поначалу мистер Дахамо вообще не проявил к землянину никакого интереса. Ну пришел человек и пришел. Мало ли в прошлом было здесь пришлых. Как приходили, так и уходили. И этот тоже – как появился, так и исчезнет. Но потом все резко изменилось. Это когда он увидел на щеке гостя шрам. Приблизился, бесцеремонно потрогал рубец длинными холодными пальцами и, поцокав языком, задал вопрос на неизвестном языке.
Ни черта не разобрав, Влад обратился за помощью:
– Тыяхша, я туплю. Слышу, вроде на аррагейском, а вроде нет. Что он спрашивает?
– Это на муллватском, – пояснила девушка. – Мы ведь не арраги, а муллваты. Отец на аррагейском принципиально не говорит.
– Уважаю, – сказал Влад. – Только я-то на муллватском ни гу-гу.
– Он спрашивает, что означает твое имя.
Солдат, обращаясь к отцу, но глядя на его дочь, охотно объяснил:
– «Влад» это коротко от «Владислав». На языке народа моей матери означает «владеющий славой».
Выслушав перевод, мистер Дахамо еще пристальней взглянул на гостя. Затем покачал головой, дескать, ну надо же, что на свете делается, и показал жестами: мой дом – твой дом. После чего взял Тукшу под уздцы и повел вываживать. При этом выражение лица у хозяина оставалось весьма и весьма задумчивым.
Тем временем Влад решил хоть немного привести себя в порядок и попросил у Тыяхши воды. Пока та собирала все необходимое (кувшин, таз и мыло с полотенцем), разделся по пояс. Сбросил верх комбинезона и стянул через голову мокрый тельник.
Мылся там же, возле крыльца. Тыяхша лила ледяную колодезную воду Владу на руки, а он, фыркая и вскрикивая, изображал из себя тюленя. Когда попросил плеснуть на спину, девушка разглядела старую рану под левой лопаткой.
– Откуда? – спросила она, коснувшись шрама.
– Прививка от оспы.
– Врешь?
– Шучу.
– А на самом деле?
– Не волнуйся, дырка не от твоей стрелы.
Он стащил с ее плеча полотенце и стал яростно растираться, поигрывая накачанными мышцами.
– Знаю, что не от моей. Я не в тебя стреляла. В Зверя.
– А мне казалось, в меня.
– Мало ли что и кому кажется.
– Что да, то да, – согласился Влад.
– Так откуда? – не унималась Тыяхша.
Пришлось солдату поведать о своем позоре.
– Это память об одной моей идиотской выходке. Выбежал как-то сдуру за границу блокпоста без бронежилета. На секунду всего-то и выбежал. Туда и обратно. Дорожный знак поправить. А снайпер, сволочь, не дремал. Пуля вошла в грудь, пробила легкое и там вон, видишь где, вышла.
– Больно было?
– Больно не больно, но когда пулю ловишь, ощущение, доложу тебе, мерзкое.
– Верю.
– И, знаешь, что интересно?
– Что?
– Когда пуля входит в тело, не чувствуешь, что это что-то острое. Кажется, что кулаком саданули. Тупой удар. Но такой силы, что дух сразу вон. Бац – и ощущаешь себя марионеткой, у которой все нити, идущие наверх, обрезали. Падаешь и понимаешь: «Конец».
Тут Влад осекся и перестал корчить из себя героя, ветерана и инвалида, потому как подошел к ним и встал рядом мистер Дахамо. Не из пустого любопытства, между прочим, встал, а по делу. Решил подсветить. В руках держал несусветной конструкции керосиновый фонарь, огонь в котором дрожал, задыхаясь от нехватки кислорода.
Тут и произошло то, что произошло.
Поднес мистер Дахамо фонарь поближе и громко вскрикнул. Его дочь от этого возгласа чуть кувшин не выронила.
А дальше стало твориться нечто невероятное.
До этого хозяин держался вальяжно, с холодной солидностью, а тут вдруг засуетился, заскакал козликом, руками начал всплескивать, призывая то ли богов, то ли высыпавшие на небо звезды в свидетели явленного чуда. А таковым, судя по всему, счел он татуировку, что синела на правом плече гостя. Тыкал в нее мистер Дахамо пальцем и как заведенный повторял одно и то же слово.
– Чего это папаша так разволновался? – вытаращился Влад.
Тыяхша, которую поведение отца удивило не менее, пояснила:
– Он говорит, что это тот самый знак.
– Какой еще знак?
– Знак Зверя из Бездны.
Влад усмехнулся:
– Что вы, ей-богу. Никакой это не Зверь из Бездны. Это кугуар.
Тыяхша что-то сказала отцу. Но тот от нее отмахнулся – подожди: мол, не до тебя. И продолжил, охая и ахая, изучать клыкастую морду. Девушка пожала плечами – ну как знаешь, – и обратилась к гостю:
– Ты сказал «ку-гу-ар». Что такое «кугуар»?
– Кошка дикая, – пояснил Влад. – Водилась на Земле, пока не перебили. Сильная такая была и ловкая кошка. Ударом лапы оленю хребет перебивала. Целую лошадь могла утащить в зубах. Представляешь? Лошадь – как нечего делать. А еще могла запрыгнуть на высоту в пять метров.
– А зачем у тебя эта кошка на плече?
– Затем, что я сам Кугуар. Прозвище у меня такое. Дали в свое время за заслуги.
– Зачем?
– Хм… Долго объяснять. Ну вроде как в награду. У нас так принято. Традиция такая. Понимаешь?
Тыяхша кивнула.
Пока они обсуждали татуировку, взволнованный хозяин окончательно впал в транс, закатил глаза и начал произносить нараспев какой-то длиннющий текст.
– Чего он? – насторожился Влад – Не падучая у папаши?
– Нет, это он Пророчество читает, – успокоила Тыяхша. – Похоже, всерьез решил, что ты – Тот Самый.
– В каком смысле «тот самый»? Кто это «тот самый»?
– Человек Со Шрамом. Человек из Пророчества.
Владу стало интересно:
– А ты можешь мне эту канитель перевести?
Тыяхша взобралась на перила крыльца и стала переводить. При этом прикрыла глаза. Не от удовольствия – от напряжения.
И вышло у нее так:
И говорю я вам: у времен есть начало, и оно – Сердце Мира. И есть конец у времен – Бездна. Так повелел Аган.
И говорю я вам: придет в Мир то, что рождено Бездной. То, что беззвучно и не имеет вида. Что может стать всем и остаться ничем. Я не ведаю имени его, но называю Зверем, ибо ненасытно и беспощадно.
Так говорю я вам.
И говорю я вам: пришлет Бездна Зверей своих, чтобы вгрызлись они в Сердце Мира, и выпили кровь его, и вынули душу его. Суждено будет случиться тому – не станет Мира. И наступит конец времен, и воцарится вечная тьма, имя которой – Бездна.
И горькие слезы не будут утешением в непоправимом бедствии, ибо не будет тех, кто мог бы пролить их. И возликует Зверь. Так говорю я вам.
И говорю я вам: будут те из людей, кто слышит беззвучное и видит невидимое. Те, кто принудит зазвучать беззвучное и заставит невидимое стать видимым. И нарекут они себя Охотниками.
И говорю я вам: огласят Охотники: «Мы убьем Зверя ненасытного и беспощадного, ибо те мы, кто защитит Сердце Мира!» И слова их утешат поверивших. Так говорю я вам.
И говорю я вам: оседлают Охотники коней своих, и приладят к лукам своим стрелы острые, из фенгхе отлитые, и начнут Дикую Охоту за исчадиями Бездны. И ни один зверь не уйдет от стрелы. Ни один не спасется. И возрадуется Сердце Мира. Так говорю я вам.
И говорю я вам: повернется Колесо Времени, время агалл уступит место времени тллонг, и Бездна вновь пришлет Зверей своих. И все повторится.
И еще раз повторится.
И тысячу тысяч раз повторится.
И говорю я вам: будет время агалл сменять время тллонг, а время тллонг – время агалл, пока не наступит время Последней Охоты. Тогда придет Человек Со Шрамом. И будет Он мечен знаком Зверя. И назовет Он себя Славы Мира владыкой.
Так назовет Он себя.
И даст Он Бездне дно, и забудет она сама себя. И перестанет присылать в Мир Зверей своих.
И наполнится Мир светлой радостью на веки вечные.
Так говорю я вам.
Истинно, говорю я вам, ибо так повелел Аган.
Когда мистер Дахамо прекратил бормотать, а его дочь – переводить, Влад энергично почесал затылок и спросил:
– И что это все значит?
– Только то, что сказано, – ответила Тыяхша.
– Смысл-то в чем?
– В том, что придет тот, кто учинит Последнюю Охоту.
– И твой папаша думает, что это я?
– Как видишь.
– Переведи ему, что я не тот, о ком он думает.
– А откуда ты знаешь, что ты не тот?
– Мне ли не знать, – усмехнулся Влад.
На что девушка мудро заметила:
– Все про себя знать никому не дано.
– Это-то, конечно, но…
– Сейчас проверим, тот ты или не тот. Отец собрался принести шорглло-ахм. Старую Вещь.
В ту же секунду мистер Дахамо оставил их и, продолжая громко причитать, направился в дом чуть ли не прыжками.