Страница:
Резко оборвав неприятные воспоминания, полковник вслушался в то, что говорил Старик.
А тот оседлал своего любимого конька и пришпоривал:
– Теперь я хочу обратиться к тем, кто задается вопросом, нужна ли нам, землянам, империя? Так вот. Отбросьте сомнения. Землянам империя нужна! И нужна совсем не потому, что нам требуется некое «полиэтническое окружение», не потому, что нам непременно необходимо взваливать на себя «имперское бремя» и просвещать инородцев, наслаждаясь «культурным смешением» с ними. И вовсе не потому нужна нам империя, что настораживает нас существование и укрепление империи тморпов. И даже не потому нужна она нам, что вопрос расширения земных владений – вопрос физического выживания. Все значительно проще – «imperium» (имею в виду «имперскую власть», а не «бремя») является важной составной частью идентичности землян. Этот мотив является одной из определяющих ее черт. Задайтесь вопросом: могли бы римляне остаться римлянами, если бы их насильственно заперли в пределах…
Харднетт не успел ни задаться этим бессмысленным вопросом, ни услышать на него духоподъемный ответ. Вино на пустой желудок, удобное кресло и усыпляющее бормотание сделали свое дело – он уснул.
И видел сон.
Сновидение походило на поделку модного режиссера Люка Гаврла, в интерактивных лентах которого количество монтажных склеек в минуту в два раза превышает количество ударов здорового сердца, а серая мирская логика покоряется высшей правде актуального искусства.
Началось это сумбурное, жестокое и насыщенное очевидными символами «кино» с того, что Харднетт увидел себя подходящим к кассе супермаркета.
И было так.
Он подошел к терминалу, пристроился в очередь за столетним, совершенно дряхлым, да к тому же одноруким дедом и стал ждать.
Открыв глаза, Харднетт увидел, что его трясет за плечо огромный чернокожий стюард. Трясет настойчиво, но вместе с тем как-то очень и очень вежливо.
Добившись своего, стюард не то напомнил, не то спросил:
– Мистер Харднетт?
– Тут мой сон исчезает, как вода в воде, – предупредил сам себя полковник и окончательно проснулся. – В чем дело, брат?
– Простите за беспокойство, сэр. Вы мистер Харднетт?
– Допустим. С вероятностью девяносто девять и девяносто девять.
– Вас, сэр, просят пройти в командную рубку.
– Кто?
– Мистер Донг, сэр.
– Кто такой мистер Донг и с чем его едят?
– Капитан, сэр.
– Капитан «Махаона»?
– Да, сэр. Он приглашает вас, сэр.
– Что, прямо сейчас? – уточнил Харднетт.
Стюард кивнул:
– Это срочно, сэр. Я провожу вас.
Полковник, не имея ни малейшего представления, зачем он мог понадобиться капитану, но, понимая, что по пустякам тот не стал бы беспокоить, согласился:
– Почему бы, собственно, и нет. Куда идти, брат? Где Магомед?
– Не Магомед, сэр, – поправил его стюард. – Капитана зовут Донг.
– Ну хорошо, пусть будет Донг. Где он?
– Следуйте за мной, сэр.
Стюард провел его по запутанным служебным галереям закрытой для пассажиров «красной» зоны, помог преодолеть три контрольных шлюза и оставил на пороге в святая святых – командную рубку.
Центр управления кораблем представлял собой полусферу выгнутые стены которой служат одновременно и экранами. Большинство из них были заполнены различными блок-схемами, колонками справочных данных и быстро сменяющими друг друга строками технологических донесений. Некоторые экраны пустовали, но светились матовым светом в готовности в любую секунду приступить к работе. Центральный же, самый большой (надо думать – обзорный) накрывало металлопластиковое жалюзи.
«И действительно, – подумал Харднетт, – чего там, за бортом, обозревать-то на запредельной скорости? Очевидную избыточность Пространства? Перетекание времени из пустого в порожнее? Бесформенные пятна и полосы? Лишнее все это…»
За пультами, раскиданными по рубке на первый взгляд в хаотическом порядке (на самом деле, конечно, в строго выверенном с точки зрения эргономики), дежурила вахтенная команда: пилот с помощником, баллистик, бригада навигаторов, два администратора бортового вычислительного комплекса, а также техники-операторы систем – энергетической, биометрической, связи, телеметрии и жизнеобеспечения.
«Особенные люди», – с уважением подумал полковник о вахтенных.
Лично его все эти многочисленные кнопки, тумблеры и приборы никак не вдохновляли. Калачом его не заманишь ни за один из этих пультов. Ни-ни! Оттого и поражали до восхищения люди, которым за счастье быть звеньями сложных систем с обратной связью.
«Железные парни! – восторгался Харднетт. – Включаются и пашут, пашут, пашут на этом бесперебойном конвейере».
Из всех кресел рубки пустовало лишь одно. Кресло Проводника. Но, как полковник понимал, это только до поры до времени. До начала подготовки к Проникновению.
Пульт капитана лайнера располагался в центре и возвышался над всеми прочими. Мистер Донг, высокий, но сутулый падманец с надменным и неподвижным лицом, не сидел – стоял. Будто морской капитан на мостике фрегата. Сложив руки на груди, он громко и чеканно выдавал многочисленные распоряжения, а в ответ на бодрые донесения подчиненных нарочито бесстрастно произносил одно и то же слово: «Принял».
Харднетт усмехнулся: «Похоже, когда стакашек за столом опрокидывает, тоже сообщает во всеуслышание, что принял. Хлоп, и с кислой рожей – “Принял!”».
Заметив вошедшего, капитан поприветствовал его вежливым, но не более того, полупоклоном. Как официальное лицо равное по рангу официальному лицу. И сделал он это, не сходя с подиума. Харднетт, который на самом деле титульным рангом был выше на три ступени, тоже не бросился капитану на грудь – сдержанно кивнул.
Напускать туману Донг не стал, сразу перешел к делу. Глядя на Харднетта сверху вниз, сначала сообщил:
– Господин полковник, вас вызвали на связь по закрытому каналу. – После чего решил показать, кто в доме хозяин, и начал с гонором: – Вообще-то во время рейса у нас не принято…
– Кто? – оборвал его блеяние Харднетт.
Донг понял, что номер не пройдет, стушевался и выдал через губу:
– Верховный Комиссар Чрезвычайной Комиссии. Он на линии.
– Куда пройти?
Капитан молча указал на дверь отсека специальной связи.
Отсек располагался между узлом управления гидроблоками и одной из аппаратных бортового нейрокомпьютера. Вопреки драконовским инструкциям, дверь оказалась незаблокированной – на информационной табличке приглашающе горел зеленый светодиод. Харднетт вошел без стука и застал оператора спецсвязи за странным занятием. Связист стоял к входу спиной и, подложив под одну ногу стопку толстенных инструкций, а под другую – каркас фальшблока, крепил изрезанный на полоски бумажный лист к решетке воздуховода.
«Хорошо еще, что не онанирует», – подумал Харднетт и спросил:
– Зачем это?
Спросил тихо, чуть ли не шепотом, тем не менее, оператор испуганно дернулся и едва не упал. Но, продемонстрировав чудеса циркового эквилибра, все же удержался, обернулся и смущенно ответил:
– Напоминает шум листвы, сэр.
Парень оказался молод и ушаст.
– А почему дверь не заперта? – напуская строгости, спросил полковник и тут же предъявил медальон лицензии.
Оператор мигом спрыгнул на пол, развернулся и, швырнув на пульт рулон скотча, встал навытяжку. Что ответить в свое оправдание, он не знал. Только хлопал огромными ресницами. Потом и вовсе зарделся по-девичьи.
Харднетт терпеливо ждал ответа на свой вопрос.
– Виноват, – наконец промямлил связист.
Харднетт сдвинул брови:
– Виноватых, между прочим, бьют. И больно. Иногда – ногами. Бывает, что и по лицу.
Оператор насупился и опустил голову в готовности получить по самые помидоры. Только Харднетт не стал продолжать выволочку. Все тем же начальственным тоном приказал:
– Закройте, юноша, дверь. – И уточнил: – С той стороны, конечно.
Обиженный связист пулей вылетел из отсека. Настолько быстро ретировался, что впопыхах забыл закрыть сейф с шифровальными матрицами. Связка ключей с металлической печатью так и осталась болтаться в приоткрытой дверке. Полковник осуждающе покачал головой – беспечная глупая молодость! – и дверку прикрыл. Замок запер, опечатал, сунул связку в карман. После чего уселся в оказавшееся немного узковатым для него кресло, нацепил гарнитуру и осмотрелся.
Интерфейс оказался интуитивно понятным, поэтому сообразить, что здесь к чему, особого труда не составило. Полковник быстро нашел и утопил кнопку отмены паузы. Машина отреагировала бодрым миганием индикаторов, но, прежде чем исполнить команду, запросила имя и личный код допуска к линии правительственной связи.
Харднетт ввел данные, машина отрапортовала:
После чего раздалось несколько мерзких звуковых сигналов, и на экране коммуникатора загорелось:
Затем, сменяя друг друга, промелькнули в красном круге цифры: «5», «4», «3», «2», «1» и «0».
Когда «зеро» исчезло, экран еще какое-то время оставался пустым, а потом Харднетт увидел хорошо знакомое лицо. Лицо Гомера Симпсона.
– Ну здравствуй, Вилли, – поприветствовал Старик голосом с детства знакомого мультяшного персонажа.
– Приветствую вас, шеф, – ответил Харднетт, подивившись тому, как точно совпадала артикуляция мультяшки со словами, которые произносил Верховный Комиссар.
– Удивлен?
– Немного. Но не вашим видом. Дело в том, что я только что вас… Впрочем, неважно. Что-нибудь случилось, шеф?
– Нет, Вилли. Все по плану. Просто несколько уточнений в связи с вновь вскрывшимися обстоятельствами.
– Понятно. Новые вводные. Видимо, шеф, это что-нибудь связанное со вчерашним покушением? Кстати, вам передали мой рапорт?
– Читал и плакал.
– Что-то не так?
– Да нет, отчего же, все так. Просто восхитился. Как тут не восхититься? Сначала ты ее… А потом ты ее… Хм. Силен!
Харднетт несколько смутился, но спросил:
– А вы бы, шеф, предпочли, чтобы я ее сначала… А потом… Да? Нет, шеф, я не извращенец.
– Спасибо, Вилли, успокоил.
– Шеф, расследование что-нибудь дало?
– А как же! – воскликнул Старик, – Конечно же, дало. Контора сухари не сушит.
– И что там?
– Интересует?..
– Еще бы!
– Девчонка была подвязана на сеть «Возмездие». Причем напрямую.
– На «Возмездие»?! – не поверил Харднетт.
– Ну да, – сказал Старик. – Официально говоря, она была связана с объединенной единой идеологией, единой целью, единым руководством, иерархически построенной экстремистско-террористической сетью, известной под самоназванием «Возмездие».
Харднетт пропустил мимо ушей процитированное из преамбулы Антитеррористической доктрины определение. Он думал о девушке.
– Даппайка, выходит. Я, честно признаться, думал, что из каких-нибудь повстанцев.
– Даппайка, – подтвердил Старик. – Сомнений нет. Самая что ни на есть настоящая даппайка.
– Вот же!.. – Харднетт с трудом сдержал возмущение. – И чего ей спокойно-то не жилось? Молодая, умная, красивая… Очевидно, что на Даппайе во время Известного Инцидента не проживала, значит, попала под амнистию Райдера – Чуева. Чего, спрашивается, еще надо? Живи и радуйся. Цвети и пахни. Зачем нарываться?
Терпеливо выслушав его пламенную тираду, Старик поинтересовался:
– А тебе знакомо такое понятие – «вендетта»?
Харднетт стушевался.
– Думаю, знакомо, – сделал вывод из его молчания Старик. Но полковник на больную тему разговаривать не желал принципиально. И Верховный это понял.
– Не думай о ней больше, – сказал он. – Сам знаешь, собирание империи – дело кровавое, грязное и подлое, но…
Старик замолчал, предлагая Харднетту закончить мысль. И тот закончил:
– Безальтернативное.
– Верно, Вилли.
– Шеф, скажите, а…
– Выяснили ли мы, как она на тебя вышла?
– Ну да.
– Обязательно.
– Крот?
– Не совсем. Но что-то вроде того. Сдали тебя.
– И кто эта гнида?
– Вообще-то я…
Харднетт поперхнулся:
– Не понял, шеф?
– А чего тут, Вилли, не понять? – вздохнул Старик. – Это я тебя сдал.
– В смысле?
– Догадайся с трех раз.
– Плановый контроль эффективности агента? – предположил полковник.
– Именно, – подтвердил Верховный. – Ты уж извини, Вилли, старого дурня. План этих мероприятий на полугодие я подписал еще в декабре, ну и тут же выкинул это дело из головы. Забыл начисто. Знаешь, как оно всегда бывает?
– Знаю. Очень хорошо знаю. Сам иногда… того-самого. Подписал и обнулил.
– Если бы помнил, конечно же, прервал бы проверку. В свете текущего мероприятия. Еще раз извини, что так вышло.
Харднетту показалось, что Старик сокрушается вполне искренне, поэтому принялся успокаивать:
– Да что вы, шеф! Ерунда. Зато я в тонус себя привел. Взбодрился. После года кабинетной работы – самое оно.
– Это-то да… Но если бы она тебя завалила, не простил бы я себе… срыва операции по Тиберрии. Но, как говорится, хорошо все то, что хорошо кончается. Да, Вилли?
– Это точно, шеф.
– А теперь вот что… Связался я с тобой, Вилли, не из-за вчерашнего покушения. Там-то все как раз ясно: объект ликвидирован, квалификация твоя подтверждена, акты подписаны и сданы в архив – можно дальше плыть. Дело совсем в другом.
– А в чем тогда, шеф? – поторопил Харднетт.
– Не терпится узнать? Копытом бьешь? Ну, хорошо. Скажи, Вилли, ты, наверно, уже измучил себя вопросом: «Зачем Старик именно меня отправил на эту чертову Тиберрию?» Да? Есть такое дело?
Полковник опешил и начал было юлить:
– Ну что вы…
– Не лги мне, Вилли! – резко оборвал его Верховный.
– Ну, хорошо, шеф. Не буду врать – задумывался.
– Еще бы ты не задумывался. Голова-то не без мозгов. Ну так вот, Вилли, настало время объяснить, почему мой выбор пал на тебя.
– Я весь – внимание.
– Дело, Вилли, вот в чем. Несколько дней тому вышел со мной на связь наш человечек на Тиберрии – Элан Грин. Знаешь такого?
– Элан Грин?! – удивился Харднетт. – Тот самый капитан из Отдела обеспечения специальных операций?
– Он уже майор.
– Как это?! Но разве, шеф, вы его не вышвырнули после того случая?
– Ты имеешь в виду провал группы Воробьева?
– Ну да. Ведь парни провалились из-за этого малахольного.
– Это не доказано, Вилли.
– Шеф, а чего там доказывать? – Полковник недоуменно покачал головой. – Грин допустил непозволительное малодушие. Он всех подставил… Я не узнаю вас, шеф.
– Остынь, Вилли. Грин просто не смог поступиться принципами. Бывает. К тому же никто не погиб.
– Спасибо Воробьеву. Этот парень, светлая ему память, всегда просчитывал каждую операцию на сто шагов вперед и всегда готовил тридцать три пути отхода. Это он тогда всех своих людей вытащил. А что касается Грина, то я бы на вашем месте…
Старик громко хмыкнул:
– Спишь и видишь себя на моем месте?
– Шеф, не ловите меня на слове, – возмутился Харднетт. – Просто этот ваш Грин…
– Он не мой, Вилли, – оборвал подчиненного Верховный Комиссар. И после секундного молчания спросил: – Хочешь начистоту?
– Хочу.
– Этот парень хотя и слабое звено, но я не мог его вышвырнуть.
– Как это?! – не поверил Харднетт. – Он что, какой-то особенный?
– Нет, – сказал Старик. – Но его прислали по квоте конторы Райдера.
– Комитета по гуманизации?
– Да.
– Вот дерьмо-то!..
– Все, что я смог сделать, это перевести его в Отдел внешнего мониторинга.
– Нет слов, – задохнулся от негодования Харднетт.
Оставив без внимания его реплику, Верховный продолжил:
– Его имя по текущей легенде – Андре Глюксман. Сейчас служит в Киарройоке на должности атташе по культурным связям в консульстве Большой Земли.
– Завидная позиция, – хмыкнул полковник.
– Вилли, оставь, ради бога, в стороне личную неприязнь и послушай, что скажу!
– Не обращайте внимания, – взял себя в руки Харднетт. – Я слушаю вас, шеф. Внимательно.
– Отлично. Так вот. У Грина на днях состоялась занимательная встреча с неким Боррломом Анвейрромом Зоке. Это известный тамошний историк. Впрочем, не только историк. Он еще и археолог, антрополог и бог его знает кто он там еще такой. Но вообще-то считается личностью весьма одиозной. Держат его местные за чудака, фантазера и мистификатора. В связи с этим все его научные разработки и гипотезы объявлены бредом. Настоящие – по факту, будущие – загодя.
– Кто его так прессует?
– Академия наук Схомии по заказу тамошней администрации.
– Дружные на Схомии живут ребята.
– А как ты думал? Но не суть. Это их собственные туземные разборки. Я не об этом. Я о том, что этот самый Боррлом Анвейрром Зоке, отчаявшись добиться аудиенции у собственных боссов, обратился за помощью в наше консульство.
– Зачем?
– А затем… Подожди. Тут меня срочно по внутренней гаврики из Департамента урегулирования отношений. Не отключайся. Побудь на связи…
Несколько секунд спустя Харднетт услышал, как Верховный уже отвечает невидимому собеседнику:
– Да… Да… Хорошо… И непременно внесите в шестой пункт ссылку на причину. Да… Нет-нет, лучше так отпишите: «С целью открыть дорогу для возобновления переговоров о всеобъемлющем политическом урегулировании конфликта, путем отказа от попыток навязывания сторонам неработающих Формул…» Думаю, вот так будет нормально… Да… Все. Спасибо.
Отключившись от внутренней линии, Старик вернулся к Разговору с Харднеттом:
– Вилли, друг мой, я вновь с тобой. На чем остановились?
– На том, что к Элану Грину явился…
– Да-да, я вспомнил: Боррлом Анвейрром Зоке. Явился и объявил без обиняков, что древнее Пророчество сбывается и что Мироздание в опасности. Вот так – бах и бах.
Харднетт скептически поморщился:
– Душевнобольные – не по нашей части.
– Не торопись, Вилли, с выводами, – придержал его Старик. – Сначала выслушай, а потом давай оценку. Этот Боррлом Анвейрром Зоке вот что рассказал. Согласно Пророчеству, каждые двадцать четыре…
Старик прервался на полуслове. Харднетт решил, что шеф запнулся. Но нет. Бездыханная линия на эквалайзере подсказала, что случилась какая-то неполадка в канале связи. Картинка на экране замерла. Гомер Симпсон застыл в момент почесывания четырехпалой ладонью пивного пуза и слегка развалился на цветные квадраты. Но не совсем. «Глупость завела меня сюда, глупость отсюда и выведет» – сумел прочитать Харднетт надпись на майке главы самого знаменитого мультяшного семейства и несколько раз нажал на кнопку вызова. Связь не восстановилась, зато на экране поверх картинки засветилось:
Некоторое время полковник озадаченно смотрел на экран. Потом сообразил, что без специалиста не обойтись, и вышел из отсека. Внимательно оглядел рубку, но дежурного оператора спецсвязи не обнаружил. Парень куда-то делся.
«Обиделся и прыгнул за борт?» – подумал Харднетт, недовольно покачал головой и решительно подошел к пульту капитана. Встал рядом, прислонившись к невысокой стойке, к которой подходили пучки мощных силовых и худосочных коаксиальных кабелей. Постоял, ожидая, когда мистер Донг соизволит обратить на него внимание. Но тот, то ли не замечая, то ли делая вид, что не замечает, продолжал заниматься текучкой – отдавал распоряжения пилоту. А закончив, наклонился над консолью и стал вводить какой-то запрос. Харднетту ничего не оставалось, как обратить на себя внимание. Не мальчик же, в конце концов, чтоб в приемной переминаться.
– Мистер Донг, можно на секунду, – позвал он. Капитан оторвался от пульта и медленно, будто нехотя, обернулся. Весь его вид в это миг выказывал крайнюю степень недовольства. Внутри него явно все клокотало. Но, являясь тертым калачом, Донг волю эмоциям, конечно, давать не стал. Поиграл желваками и сказал подчеркнуто спокойно:
– Слушаю вас, господин полковник.
– У нас проблема со связью, – объяснил Харднетт причину своего появления. Заметив, что капитан поморщился, добавил в голос недовольства и уточнил: – У вас проблема со связью, мистер Донг.
Капитан скосился на экран, проверил текущие параметры и, снисходительно ухмыльнувшись, покачал головой:
А тот оседлал своего любимого конька и пришпоривал:
– Теперь я хочу обратиться к тем, кто задается вопросом, нужна ли нам, землянам, империя? Так вот. Отбросьте сомнения. Землянам империя нужна! И нужна совсем не потому, что нам требуется некое «полиэтническое окружение», не потому, что нам непременно необходимо взваливать на себя «имперское бремя» и просвещать инородцев, наслаждаясь «культурным смешением» с ними. И вовсе не потому нужна нам империя, что настораживает нас существование и укрепление империи тморпов. И даже не потому нужна она нам, что вопрос расширения земных владений – вопрос физического выживания. Все значительно проще – «imperium» (имею в виду «имперскую власть», а не «бремя») является важной составной частью идентичности землян. Этот мотив является одной из определяющих ее черт. Задайтесь вопросом: могли бы римляне остаться римлянами, если бы их насильственно заперли в пределах…
Харднетт не успел ни задаться этим бессмысленным вопросом, ни услышать на него духоподъемный ответ. Вино на пустой желудок, удобное кресло и усыпляющее бормотание сделали свое дело – он уснул.
2
И видел сон.
Сновидение походило на поделку модного режиссера Люка Гаврла, в интерактивных лентах которого количество монтажных склеек в минуту в два раза превышает количество ударов здорового сердца, а серая мирская логика покоряется высшей правде актуального искусства.
Началось это сумбурное, жестокое и насыщенное очевидными символами «кино» с того, что Харднетт увидел себя подходящим к кассе супермаркета.
И было так.
Он подошел к терминалу, пристроился в очередь за столетним, совершенно дряхлым, да к тому же одноруким дедом и стал ждать.
И вот он ждет, а дед, никуда не торопясь (куда ему торопиться?), выкладывает из тележки на транспортер нехитрые приобретения: два блока сигарет, бутылку дорогого коньяка, ХХХ-таблоид, упаковку туалетной бумаги, золотую одноразовую зажигалку и пачку стимуляторов. Освободив тележку, дед прикладывает костлявый палец к устройству оплаты. Читает высвеченные цифры и недовольно качает головой. Выказав таким образом недовольство, все же покорно акцептирует сумму, начинает укладывать покупки в пакет и суетится. Слишком суетится. В результате рвет углом сигаретного блока целлофан, вскрикивает и роняет бутылку на бетонный пол.
Осколки стекла и брызги маслянистой жидкости разлетаются во все стороны. Что-то попадает на брюки Харднетта. Незадачливый дед охает-ахает и просит прощения, но Харднетт, что для него вовсе не характерно, извинений не принимает и называет деда старым козлом. А потом и импотентом.
И тут начинается.
Вздорный старикашка молниеносным движением выхватывает из кармана куртки духовую трубку «сумпитана» и с криком: «Смерть палачам!» выплевывает в Харднетта целую стаю отравленных игл.
Харднетт уклоняется, падает на пол и отползает к стеллажам с головоломками для альтернативно-одаренных детей. Переворачивается на спину. Выдергивает из-за пазухи «Глоззган-112». Снимает с предохранителя. Передергивает затвор…
И в этот миг краем глаза видит, как стоящий у эскалатора менеджер зала – коротышка в желтой, чем-то похожей на хаори, фирменной тужурке – совершает рондад, три фляка и высокое двойное сальто назад с поворотом на сто восемьдесят градусов. В полете ловкач умудряется выдернуть из потайных ножен катану и, приземляясь, устремляется к поднимающемуся на ноги Харднетту.
Харднетт успевает выстрелить. Не целясь.
Пуля сама находит цель и отбрасывает акробата назад. Он неуклюже валится на эскалатор и в нелепой позе уезжает на второй этаж.
Густая кровь обильно заливает подвижные ступеньки.
В зале тихо, слышно только, как где-то урчит трудяга кондиционер.
Время тянется как прилипшая к подошве жвачка.
Палец на спусковом крючке подрагивает от нетерпения.
Харднетт крадучись отступает за стеллаж и, раздвигая разноцветные упаковки с мюсли, осторожно осматривает зал. Деда нигде нет. Но когда Харднетт осторожно высовывается из-за угла, игла впивается в стойку стеллажа перед носом и вибрирует пестрым оперением. Харднетт отдергивает голову и стреляет в ответ.
Звенит разбитое стекло.
Харднетт разворачивается и бежит. Пропускает четыре прохода и поворачивает в пятый. С разбега падает на колени и катится по отполированному бетону до морозильной камеры. Прячется за ней. Несколько секунд выжидает.
Все тихо.
Харднетт осторожно приподнимает крышку и вытаскивает порцию мороженого. Разворачивает, надкусывает и отшвыривает – ваниль! Потом дотягивается и хватает с ближайшей полки журнал с комиксами. Раскрывает на середине и видит, что это история о новых похождениях Сверхчеловека. Харднетт перелистывает журнал до последней страницы – окончилось хорошо. Сверхчеловек спас всех тех, кого не убил.
Красавец!..
Слышны шаркающие шаги – старикан не выдержал и перешел в наступление.
Харднетт резко вскакивает и, выставив журнал на уровне лица, с криком: «Каждому свое!» бросается вперед.
Иглы втыкаются в глянцевую грудь Сверхчеловека.
Харднетт приседает, отбрасывает в сторону отравленный журнал и, стоя на одном колене, несколько раз жмет на спусковой крючок. Деда откидывает на витрину.
Раскуроченное тело сползает на пол.
Бронебойное стекло покрыто паутиной трещин.
Харднетт поднимается с колена, отряхивает брючину и подходит к однорукому. Контрольным выстрелом вскрывает третий глаз.
Осколки черепа и брызги мозгового вещества летят на брюки, окончательно портя дорогостоящую шмотку.
Пустая обойма «Глоззгана-112» с благородным звоном падает на пол.
Харднетт вынимает запасную и вставляет в паз рукояти. До щелчка.
Входные двери разъезжаются. Харднетт оборачивается. На пороге супермаркета стоит самодовольного вида толстяк с пошлыми усиками. Увидев картину побоища, он перестает вертеть связку ключей на пальце, мечтательная улыбка сползает с его вмиг побледневшего лица. Он мгновенно понял, что здорово влип.
Харднетт с удрученным видом разводит руками – извини, мол, дружище, но ты ведь в курсе, что оставлять свидетелей нельзя. Поднимает пистолет, наводит мушку на искаженное страхом лицо, опускает ствол чуть ниже и…
Пол под ногами вдруг перестает быть бетонным. Он становится песчаным. Слышится звук, похожий на горловое пение, и Харднетт проваливается в бездну. Его всасывает песчаная дыра. Он кричит от ужаса и…
Открыв глаза, Харднетт увидел, что его трясет за плечо огромный чернокожий стюард. Трясет настойчиво, но вместе с тем как-то очень и очень вежливо.
Добившись своего, стюард не то напомнил, не то спросил:
– Мистер Харднетт?
– Тут мой сон исчезает, как вода в воде, – предупредил сам себя полковник и окончательно проснулся. – В чем дело, брат?
– Простите за беспокойство, сэр. Вы мистер Харднетт?
– Допустим. С вероятностью девяносто девять и девяносто девять.
– Вас, сэр, просят пройти в командную рубку.
– Кто?
– Мистер Донг, сэр.
– Кто такой мистер Донг и с чем его едят?
– Капитан, сэр.
– Капитан «Махаона»?
– Да, сэр. Он приглашает вас, сэр.
– Что, прямо сейчас? – уточнил Харднетт.
Стюард кивнул:
– Это срочно, сэр. Я провожу вас.
Полковник, не имея ни малейшего представления, зачем он мог понадобиться капитану, но, понимая, что по пустякам тот не стал бы беспокоить, согласился:
– Почему бы, собственно, и нет. Куда идти, брат? Где Магомед?
– Не Магомед, сэр, – поправил его стюард. – Капитана зовут Донг.
– Ну хорошо, пусть будет Донг. Где он?
– Следуйте за мной, сэр.
Стюард провел его по запутанным служебным галереям закрытой для пассажиров «красной» зоны, помог преодолеть три контрольных шлюза и оставил на пороге в святая святых – командную рубку.
Центр управления кораблем представлял собой полусферу выгнутые стены которой служат одновременно и экранами. Большинство из них были заполнены различными блок-схемами, колонками справочных данных и быстро сменяющими друг друга строками технологических донесений. Некоторые экраны пустовали, но светились матовым светом в готовности в любую секунду приступить к работе. Центральный же, самый большой (надо думать – обзорный) накрывало металлопластиковое жалюзи.
«И действительно, – подумал Харднетт, – чего там, за бортом, обозревать-то на запредельной скорости? Очевидную избыточность Пространства? Перетекание времени из пустого в порожнее? Бесформенные пятна и полосы? Лишнее все это…»
За пультами, раскиданными по рубке на первый взгляд в хаотическом порядке (на самом деле, конечно, в строго выверенном с точки зрения эргономики), дежурила вахтенная команда: пилот с помощником, баллистик, бригада навигаторов, два администратора бортового вычислительного комплекса, а также техники-операторы систем – энергетической, биометрической, связи, телеметрии и жизнеобеспечения.
«Особенные люди», – с уважением подумал полковник о вахтенных.
Лично его все эти многочисленные кнопки, тумблеры и приборы никак не вдохновляли. Калачом его не заманишь ни за один из этих пультов. Ни-ни! Оттого и поражали до восхищения люди, которым за счастье быть звеньями сложных систем с обратной связью.
«Железные парни! – восторгался Харднетт. – Включаются и пашут, пашут, пашут на этом бесперебойном конвейере».
Из всех кресел рубки пустовало лишь одно. Кресло Проводника. Но, как полковник понимал, это только до поры до времени. До начала подготовки к Проникновению.
Пульт капитана лайнера располагался в центре и возвышался над всеми прочими. Мистер Донг, высокий, но сутулый падманец с надменным и неподвижным лицом, не сидел – стоял. Будто морской капитан на мостике фрегата. Сложив руки на груди, он громко и чеканно выдавал многочисленные распоряжения, а в ответ на бодрые донесения подчиненных нарочито бесстрастно произносил одно и то же слово: «Принял».
Харднетт усмехнулся: «Похоже, когда стакашек за столом опрокидывает, тоже сообщает во всеуслышание, что принял. Хлоп, и с кислой рожей – “Принял!”».
Заметив вошедшего, капитан поприветствовал его вежливым, но не более того, полупоклоном. Как официальное лицо равное по рангу официальному лицу. И сделал он это, не сходя с подиума. Харднетт, который на самом деле титульным рангом был выше на три ступени, тоже не бросился капитану на грудь – сдержанно кивнул.
Напускать туману Донг не стал, сразу перешел к делу. Глядя на Харднетта сверху вниз, сначала сообщил:
– Господин полковник, вас вызвали на связь по закрытому каналу. – После чего решил показать, кто в доме хозяин, и начал с гонором: – Вообще-то во время рейса у нас не принято…
– Кто? – оборвал его блеяние Харднетт.
Донг понял, что номер не пройдет, стушевался и выдал через губу:
– Верховный Комиссар Чрезвычайной Комиссии. Он на линии.
– Куда пройти?
Капитан молча указал на дверь отсека специальной связи.
Отсек располагался между узлом управления гидроблоками и одной из аппаратных бортового нейрокомпьютера. Вопреки драконовским инструкциям, дверь оказалась незаблокированной – на информационной табличке приглашающе горел зеленый светодиод. Харднетт вошел без стука и застал оператора спецсвязи за странным занятием. Связист стоял к входу спиной и, подложив под одну ногу стопку толстенных инструкций, а под другую – каркас фальшблока, крепил изрезанный на полоски бумажный лист к решетке воздуховода.
«Хорошо еще, что не онанирует», – подумал Харднетт и спросил:
– Зачем это?
Спросил тихо, чуть ли не шепотом, тем не менее, оператор испуганно дернулся и едва не упал. Но, продемонстрировав чудеса циркового эквилибра, все же удержался, обернулся и смущенно ответил:
– Напоминает шум листвы, сэр.
Парень оказался молод и ушаст.
– А почему дверь не заперта? – напуская строгости, спросил полковник и тут же предъявил медальон лицензии.
Оператор мигом спрыгнул на пол, развернулся и, швырнув на пульт рулон скотча, встал навытяжку. Что ответить в свое оправдание, он не знал. Только хлопал огромными ресницами. Потом и вовсе зарделся по-девичьи.
Харднетт терпеливо ждал ответа на свой вопрос.
– Виноват, – наконец промямлил связист.
Харднетт сдвинул брови:
– Виноватых, между прочим, бьют. И больно. Иногда – ногами. Бывает, что и по лицу.
Оператор насупился и опустил голову в готовности получить по самые помидоры. Только Харднетт не стал продолжать выволочку. Все тем же начальственным тоном приказал:
– Закройте, юноша, дверь. – И уточнил: – С той стороны, конечно.
Обиженный связист пулей вылетел из отсека. Настолько быстро ретировался, что впопыхах забыл закрыть сейф с шифровальными матрицами. Связка ключей с металлической печатью так и осталась болтаться в приоткрытой дверке. Полковник осуждающе покачал головой – беспечная глупая молодость! – и дверку прикрыл. Замок запер, опечатал, сунул связку в карман. После чего уселся в оказавшееся немного узковатым для него кресло, нацепил гарнитуру и осмотрелся.
Интерфейс оказался интуитивно понятным, поэтому сообразить, что здесь к чему, особого труда не составило. Полковник быстро нашел и утопил кнопку отмены паузы. Машина отреагировала бодрым миганием индикаторов, но, прежде чем исполнить команду, запросила имя и личный код допуска к линии правительственной связи.
Харднетт ввел данные, машина отрапортовала:
ПОЛНЫЙ ДОСТУП.
После чего раздалось несколько мерзких звуковых сигналов, и на экране коммуникатора загорелось:
ЗАС КАНАЛ 0001
ПРИОРИТЕТНАЯ, ДВУСТОРОННЯЯ, НП-РЕТРАНСЛЯТОР
657, ОПЕРАТОР «СЛАЙТ»
ШТАБ-КВАРТИРА ЧКПП ВЫЗЫВАЕТ «МАХАОН» ВРЕМЯ ОЖИДАНИЯ 0623
Затем, сменяя друг друга, промелькнули в красном круге цифры: «5», «4», «3», «2», «1» и «0».
Когда «зеро» исчезло, экран еще какое-то время оставался пустым, а потом Харднетт увидел хорошо знакомое лицо. Лицо Гомера Симпсона.
– Ну здравствуй, Вилли, – поприветствовал Старик голосом с детства знакомого мультяшного персонажа.
– Приветствую вас, шеф, – ответил Харднетт, подивившись тому, как точно совпадала артикуляция мультяшки со словами, которые произносил Верховный Комиссар.
– Удивлен?
– Немного. Но не вашим видом. Дело в том, что я только что вас… Впрочем, неважно. Что-нибудь случилось, шеф?
– Нет, Вилли. Все по плану. Просто несколько уточнений в связи с вновь вскрывшимися обстоятельствами.
– Понятно. Новые вводные. Видимо, шеф, это что-нибудь связанное со вчерашним покушением? Кстати, вам передали мой рапорт?
– Читал и плакал.
– Что-то не так?
– Да нет, отчего же, все так. Просто восхитился. Как тут не восхититься? Сначала ты ее… А потом ты ее… Хм. Силен!
Харднетт несколько смутился, но спросил:
– А вы бы, шеф, предпочли, чтобы я ее сначала… А потом… Да? Нет, шеф, я не извращенец.
– Спасибо, Вилли, успокоил.
– Шеф, расследование что-нибудь дало?
– А как же! – воскликнул Старик, – Конечно же, дало. Контора сухари не сушит.
– И что там?
– Интересует?..
– Еще бы!
– Девчонка была подвязана на сеть «Возмездие». Причем напрямую.
– На «Возмездие»?! – не поверил Харднетт.
– Ну да, – сказал Старик. – Официально говоря, она была связана с объединенной единой идеологией, единой целью, единым руководством, иерархически построенной экстремистско-террористической сетью, известной под самоназванием «Возмездие».
Харднетт пропустил мимо ушей процитированное из преамбулы Антитеррористической доктрины определение. Он думал о девушке.
– Даппайка, выходит. Я, честно признаться, думал, что из каких-нибудь повстанцев.
– Даппайка, – подтвердил Старик. – Сомнений нет. Самая что ни на есть настоящая даппайка.
– Вот же!.. – Харднетт с трудом сдержал возмущение. – И чего ей спокойно-то не жилось? Молодая, умная, красивая… Очевидно, что на Даппайе во время Известного Инцидента не проживала, значит, попала под амнистию Райдера – Чуева. Чего, спрашивается, еще надо? Живи и радуйся. Цвети и пахни. Зачем нарываться?
Терпеливо выслушав его пламенную тираду, Старик поинтересовался:
– А тебе знакомо такое понятие – «вендетта»?
Харднетт стушевался.
– Думаю, знакомо, – сделал вывод из его молчания Старик. Но полковник на больную тему разговаривать не желал принципиально. И Верховный это понял.
– Не думай о ней больше, – сказал он. – Сам знаешь, собирание империи – дело кровавое, грязное и подлое, но…
Старик замолчал, предлагая Харднетту закончить мысль. И тот закончил:
– Безальтернативное.
– Верно, Вилли.
– Шеф, скажите, а…
– Выяснили ли мы, как она на тебя вышла?
– Ну да.
– Обязательно.
– Крот?
– Не совсем. Но что-то вроде того. Сдали тебя.
– И кто эта гнида?
– Вообще-то я…
Харднетт поперхнулся:
– Не понял, шеф?
– А чего тут, Вилли, не понять? – вздохнул Старик. – Это я тебя сдал.
– В смысле?
– Догадайся с трех раз.
– Плановый контроль эффективности агента? – предположил полковник.
– Именно, – подтвердил Верховный. – Ты уж извини, Вилли, старого дурня. План этих мероприятий на полугодие я подписал еще в декабре, ну и тут же выкинул это дело из головы. Забыл начисто. Знаешь, как оно всегда бывает?
– Знаю. Очень хорошо знаю. Сам иногда… того-самого. Подписал и обнулил.
– Если бы помнил, конечно же, прервал бы проверку. В свете текущего мероприятия. Еще раз извини, что так вышло.
Харднетту показалось, что Старик сокрушается вполне искренне, поэтому принялся успокаивать:
– Да что вы, шеф! Ерунда. Зато я в тонус себя привел. Взбодрился. После года кабинетной работы – самое оно.
– Это-то да… Но если бы она тебя завалила, не простил бы я себе… срыва операции по Тиберрии. Но, как говорится, хорошо все то, что хорошо кончается. Да, Вилли?
– Это точно, шеф.
– А теперь вот что… Связался я с тобой, Вилли, не из-за вчерашнего покушения. Там-то все как раз ясно: объект ликвидирован, квалификация твоя подтверждена, акты подписаны и сданы в архив – можно дальше плыть. Дело совсем в другом.
– А в чем тогда, шеф? – поторопил Харднетт.
– Не терпится узнать? Копытом бьешь? Ну, хорошо. Скажи, Вилли, ты, наверно, уже измучил себя вопросом: «Зачем Старик именно меня отправил на эту чертову Тиберрию?» Да? Есть такое дело?
Полковник опешил и начал было юлить:
– Ну что вы…
– Не лги мне, Вилли! – резко оборвал его Верховный.
– Ну, хорошо, шеф. Не буду врать – задумывался.
– Еще бы ты не задумывался. Голова-то не без мозгов. Ну так вот, Вилли, настало время объяснить, почему мой выбор пал на тебя.
– Я весь – внимание.
– Дело, Вилли, вот в чем. Несколько дней тому вышел со мной на связь наш человечек на Тиберрии – Элан Грин. Знаешь такого?
– Элан Грин?! – удивился Харднетт. – Тот самый капитан из Отдела обеспечения специальных операций?
– Он уже майор.
– Как это?! Но разве, шеф, вы его не вышвырнули после того случая?
– Ты имеешь в виду провал группы Воробьева?
– Ну да. Ведь парни провалились из-за этого малахольного.
– Это не доказано, Вилли.
– Шеф, а чего там доказывать? – Полковник недоуменно покачал головой. – Грин допустил непозволительное малодушие. Он всех подставил… Я не узнаю вас, шеф.
– Остынь, Вилли. Грин просто не смог поступиться принципами. Бывает. К тому же никто не погиб.
– Спасибо Воробьеву. Этот парень, светлая ему память, всегда просчитывал каждую операцию на сто шагов вперед и всегда готовил тридцать три пути отхода. Это он тогда всех своих людей вытащил. А что касается Грина, то я бы на вашем месте…
Старик громко хмыкнул:
– Спишь и видишь себя на моем месте?
– Шеф, не ловите меня на слове, – возмутился Харднетт. – Просто этот ваш Грин…
– Он не мой, Вилли, – оборвал подчиненного Верховный Комиссар. И после секундного молчания спросил: – Хочешь начистоту?
– Хочу.
– Этот парень хотя и слабое звено, но я не мог его вышвырнуть.
– Как это?! – не поверил Харднетт. – Он что, какой-то особенный?
– Нет, – сказал Старик. – Но его прислали по квоте конторы Райдера.
– Комитета по гуманизации?
– Да.
– Вот дерьмо-то!..
– Все, что я смог сделать, это перевести его в Отдел внешнего мониторинга.
– Нет слов, – задохнулся от негодования Харднетт.
Оставив без внимания его реплику, Верховный продолжил:
– Его имя по текущей легенде – Андре Глюксман. Сейчас служит в Киарройоке на должности атташе по культурным связям в консульстве Большой Земли.
– Завидная позиция, – хмыкнул полковник.
– Вилли, оставь, ради бога, в стороне личную неприязнь и послушай, что скажу!
– Не обращайте внимания, – взял себя в руки Харднетт. – Я слушаю вас, шеф. Внимательно.
– Отлично. Так вот. У Грина на днях состоялась занимательная встреча с неким Боррломом Анвейрромом Зоке. Это известный тамошний историк. Впрочем, не только историк. Он еще и археолог, антрополог и бог его знает кто он там еще такой. Но вообще-то считается личностью весьма одиозной. Держат его местные за чудака, фантазера и мистификатора. В связи с этим все его научные разработки и гипотезы объявлены бредом. Настоящие – по факту, будущие – загодя.
– Кто его так прессует?
– Академия наук Схомии по заказу тамошней администрации.
– Дружные на Схомии живут ребята.
– А как ты думал? Но не суть. Это их собственные туземные разборки. Я не об этом. Я о том, что этот самый Боррлом Анвейрром Зоке, отчаявшись добиться аудиенции у собственных боссов, обратился за помощью в наше консульство.
– Зачем?
– А затем… Подожди. Тут меня срочно по внутренней гаврики из Департамента урегулирования отношений. Не отключайся. Побудь на связи…
Несколько секунд спустя Харднетт услышал, как Верховный уже отвечает невидимому собеседнику:
– Да… Да… Хорошо… И непременно внесите в шестой пункт ссылку на причину. Да… Нет-нет, лучше так отпишите: «С целью открыть дорогу для возобновления переговоров о всеобъемлющем политическом урегулировании конфликта, путем отказа от попыток навязывания сторонам неработающих Формул…» Думаю, вот так будет нормально… Да… Все. Спасибо.
Отключившись от внутренней линии, Старик вернулся к Разговору с Харднеттом:
– Вилли, друг мой, я вновь с тобой. На чем остановились?
– На том, что к Элану Грину явился…
– Да-да, я вспомнил: Боррлом Анвейрром Зоке. Явился и объявил без обиняков, что древнее Пророчество сбывается и что Мироздание в опасности. Вот так – бах и бах.
Харднетт скептически поморщился:
– Душевнобольные – не по нашей части.
– Не торопись, Вилли, с выводами, – придержал его Старик. – Сначала выслушай, а потом давай оценку. Этот Боррлом Анвейрром Зоке вот что рассказал. Согласно Пророчеству, каждые двадцать четыре…
Старик прервался на полуслове. Харднетт решил, что шеф запнулся. Но нет. Бездыханная линия на эквалайзере подсказала, что случилась какая-то неполадка в канале связи. Картинка на экране замерла. Гомер Симпсон застыл в момент почесывания четырехпалой ладонью пивного пуза и слегка развалился на цветные квадраты. Но не совсем. «Глупость завела меня сюда, глупость отсюда и выведет» – сумел прочитать Харднетт надпись на майке главы самого знаменитого мультяшного семейства и несколько раз нажал на кнопку вызова. Связь не восстановилась, зато на экране поверх картинки засветилось:
ЗАС КАНАЛ 0001
ПРИОРИТЕТНАЯ, ДВУСТОРОННЯЯ, НП-РЕТРАНСЛЯТОР 657, ОПЕРАТОР «СЛАЙТ»
«МАХАОН» НА СВЯЗИ СО ШТАБ-КВАРТИРОЙ ЧКПП ТЕХНОЛОГИЧЕСКАЯ ПАУЗА 0009
Некоторое время полковник озадаченно смотрел на экран. Потом сообразил, что без специалиста не обойтись, и вышел из отсека. Внимательно оглядел рубку, но дежурного оператора спецсвязи не обнаружил. Парень куда-то делся.
«Обиделся и прыгнул за борт?» – подумал Харднетт, недовольно покачал головой и решительно подошел к пульту капитана. Встал рядом, прислонившись к невысокой стойке, к которой подходили пучки мощных силовых и худосочных коаксиальных кабелей. Постоял, ожидая, когда мистер Донг соизволит обратить на него внимание. Но тот, то ли не замечая, то ли делая вид, что не замечает, продолжал заниматься текучкой – отдавал распоряжения пилоту. А закончив, наклонился над консолью и стал вводить какой-то запрос. Харднетту ничего не оставалось, как обратить на себя внимание. Не мальчик же, в конце концов, чтоб в приемной переминаться.
– Мистер Донг, можно на секунду, – позвал он. Капитан оторвался от пульта и медленно, будто нехотя, обернулся. Весь его вид в это миг выказывал крайнюю степень недовольства. Внутри него явно все клокотало. Но, являясь тертым калачом, Донг волю эмоциям, конечно, давать не стал. Поиграл желваками и сказал подчеркнуто спокойно:
– Слушаю вас, господин полковник.
– У нас проблема со связью, – объяснил Харднетт причину своего появления. Заметив, что капитан поморщился, добавил в голос недовольства и уточнил: – У вас проблема со связью, мистер Донг.
Капитан скосился на экран, проверил текущие параметры и, снисходительно ухмыльнувшись, покачал головой: