Стерхов Андрей. Последний рубеж

   А потом, одновременно со всех сторон, задул ветер. В воздухе запахло подгоревшей яичницей. Небо стало черным от закруживших над вершиной птиц. Жители города забили в сигнальные барабаны, а стрелки прильнули в сосредоточенном молчании к своим амбразурам.
   Настало время боевой работы.
   – Готовность – ноль! – перекрикивая барабанный бой, скомандовал Влад. И когда первый ряд Зверья вышел на расстояние выстрела, приказал: – Огонь!
   Болдахо зычно продублировал приказ, но почему-то выстрелил один только кривоносый лекарь. Он, занимающий амбразуру слева от Влада, выпустил сначала одну стрелу и, чуть выждав, – другую. Оба его снаряда попали в цель. Впрочем, промазать было невозможно – зазоров между коконами не было. Звери наплывали плотным строем.
   Секунды шли, но помимо лекаря так больше никто и не выстрелил, даже Болдахо. Возмущению Влада не было предела:
   – Что за хрень! Почему не бьем?! Они вот-вот до рва доберутся!
   Заходясь криком, он не забыл по ходу дела срезать двумя точными молниями рванувшие в небо фиолетовые спирали. И повторил приказ:
   – Огонь!
   Но вновь ни одна стрела не улетела. Даже лекарь не выстрелил, но, правда, тот по уважительной причине – еще не успел перезарядить арбалет.
   Влад сорвался с места и схватил за грудки затаившегося по правую руку Болдахо:
   – Что за хрень?! Почему не стреляешь, аскариду тебе в пасть? Почему остальные не стреляют? А? Почему, спрашиваю? Традесканции нанюхались?
   Болдахо, затравленно вращая глазами, прохрипел:
   – Это-то… бабы там-то. Дети-то.
   Влад, вновь припав к амбразуре, взглянул на Зверье обычным взглядом. И был поражен увиденным. Враг оказался не прямолинейно-тупым, напротив – явил себя тонким психологом: в первых его рядах шли существа исключительно в облике детей, стариков и женщин.
   – Вот же сука! – возмутился Влад коварству Зверя. Тут же притянул к себе Болдахо и прокричал ему прямо в ухо: – Сам врубись и парням скажи, нет там наших! Там только Звери. Одни только Звери. И никого, кроме Зверей. Мамой клянусь! Смотри!
   И в подтверждение своих слов засадил из винтовки в голову первому попавшемуся на глаза старичку. Старичок тут же показал свое истинное нутро – закружилась на том месте фиолетовая спираль. Когда Влад срезал ее молнией, Болдахо встрепенулся петухом и выкрикнул какое-то слово. Одно. Но, видимо, оно было настолько убедительным, что его хватило. Ополченцы поверили, и давно готовые стрелы наконец-то сорвались в сторону врага.
   – Так их, парни! – обрадовался Влад и стал налево-направо рубить молниями заметавшиеся спирали. – Первая есть! Вторая есть! Третья есть! Четвертая, штырь ей в стык! Пятая…
   А потом и счет потерял.
   Через пять минут в такой раж вошел, что себя не помнил, и только приговаривал:
   – Одну ягодку беру. На другую смотрю. Третью примечаю. А четвертая мерещится.
   И рубил, рубил, рубил…
   А потом враг отступил. Отхлынул к скалам одновременно и повсеместно. Так в час отлива отходит от берега вода – разом.
   Птицы взмыли ввысь, а ветер затих, перестал трепать полотнища шатра.
   До скал стрелы не долетали. Достать Зверя на таком расстоянии мог только Влад – из винтовки. Золотой пулей. Пулей мог, а молнией, как оказалось, – нет. Поэтому не стал впустую тратить боезапас. Отпрянул от амбразуры и обвел взглядом ликующих стрелков. Когда встретился глазами с кривоносым лекарем, подмигнул ему. А тот вдруг произнес на чистейшем всеобщем:
   – Нормально вышло. Да, Кугуар?
   У Влада от удивления глаза полезли на лоб. И с губ сам собой сорвался вопрос:
   – Ты кто еще такой, дьявол тебя дери?
   Лекарь усмехнулся и театрально-демоническим голосом произнес:
   – Я часть той самой силы, которая всегда всему добра желает. – После чего уже совершенно будничным голосом закончил: – И поэтому вынуждена всегда и всюду сеять зло.
   Влад нахмурился:
   – А если серьезно?
   – Серьезней не бывает, – ответил лекарь и кинул Владу медальон лицензии. После чего, одним движением сорвав с лица маску, встал в полный рост. Вместо колченогого сутулого урода перед Владом предстал статный красавец мулат, который тут же и отрекомендовался сухим официальным тоном: – Полковник Харднетт, начальник Особого отдела Чрезвычайной Комиссии.
   Болдахо, на глазах которого произошло превращение аррага в черта, громко вскрикнул и попятился. Поднял арбалет, нацелился. Опустил. Вновь вскинул. Вновь опустил. И все это время косился на Охотника, пытаясь понять по выражению его лица – Зверь это фокусничает или нет?
   Но Влад воспринял спектакль очень спокойно. Внутренне ожидал чего-то подобного. Мельком взглянув на медальон, швырнул его назад хозяину и сказал с нескрываемым раздражением:
   – Вас тут только сейчас и не хватало.
   Харднетт, который энергично стряхивал с лица струпья засохшей пены, умудрился поймать медальон на лету и, спрятав его в складках балахона, невозмутимо заметил:
   – Поверь, солдат, не хватало.
   Солдат какое-то время молча разглядывал его лицо, которое так разительно отличалась от физиономий тиберрийцев. Привыкал. Ну а потом спросил поскучневшим голосом:
   – По мою душу заявились?
   – И по твою тоже, – не стал скрывать Харднетт.
   – Поня-я-ятно, – протянул Влад и, набрав полную грудь воздуха, погнал на одном дыхании: – Значит, господин полковник, было так. Вечером второго дня рейда проснулся на смену, гляжу – стоим. Огляделся – Воленхейма нет. Вылез посмотреть – тягач куда-то делся. И груз, естественно, вместе с ним. Вот такая вот беда – ни старшего конвоя, ни тягача, ни груза. Хотел доложить, но крутом сплошная Долина Молчания – фиг доложишь. Подумал-подумал, ну и двинул на поиск пропажи. А что мне, господин полковник, было делать?
   Харднетт, с лица которого не сходило скептическое выражение, спросил:
   – Ну и как – нашел?
   – Пока нет, – переведя дух, соврал Влад.
   – Зато Охотником заделался. Да, Кугуар?
   – Уже в курсе?
   – Знаю, что есть такие. И не слепой. Вижу, как молнии резво мечешь. И браслетик вон… Кстати, как ты из винтовки Зверя вскрыл? У тебя что – пули по спецзаказу? Из раймондия?
   – Из раймондия.
   – Из ворованного?
   Влад промолчал.
   Харднетт подождал, потом спросил с издевательской интонацией:
   – Чего молчим? Откуда такая скромность? Язык проглотил?
   Влад отвел взгляд – стало тошно. А Харднетт наседал:
   – Хочешь, я расскажу, как на самом деле у вас там все вышло на Колее?
   – Нет, не хочу.
   – Все равно расскажу. Слушай. Так было. Шкандыбали вы, шкандыбали, никуда не торопясь, согласно маршрутному предписанию, как вдруг…
   – Знаете что, господин полковник…
   – Что?
   – Вам не кажется, что сейчас не время и не место проводить допрос?
   Харднетт облизал сухие пухлые губы и мотнул головой:
   – Нет, Кугуар, не кажется. Истина – такая штука, для выяснения которой любое место и любое время подходяще.
   – Истина?! – начал заводиться Влад. – Кому здесь и сейчас нужна эта ваша истина?
   – Мне.
   – А мне так на хрен не нужна!
   – Ну-ну. – Харднетт посмотрел туда, куда так напряженно вглядывался Влад. В той стороне прижавшиеся к скалам Звери перестраивали ряды. Понаблюдав какое-то время за этим небывалым действом, полковник спросил: – Скажи, солдат, это ты Воленхейма завалил?
   Спросил в лоб и заглянул в лицо, чтобы пронаблюдать за реакцией. Но Влад – кремень. Ни-ни. Недрогнувшей рукой поправил шляпу и сам поинтересовался:
   – А вам, полковник, знакома такая вещь, как Вторая поправка?
   – Ну как же, как же! Конечно. Уголовно-процессуальные па для нас – святое.
   – Так вот, полковник, я не собираюсь топить себя своими собственными руками и против себя показаний давать не буду. Зарубите на носу.
   – Ладно, солдат, не горячись, я знаю, что ты ни при чем, – примирительным тоном сказал Харднетт, а потом заговорщицки подмигнул: – Его муллваты кокнули.
   Как обухом по голове.
   Делано хохотнув, Влад покачал головой, дескать, бред какой-то. И, стараясь, чтобы голос звучал натуральнее, сыронизировал:
   – Ага, это они кокнули Курта. Потом зажарили и схавали. Как аборигены Кука. А косточки закопали. – Он перестал улыбаться и еще раз соврал: – Говорю же, он сам куда-то делся вместе с грузом.
   Номер не прошел, Харднетт по-прежнему ему не верил:
   – Туземцев защищаешь? Добрый? Или в доле?
   Владу все это порядком надоело. Невольно сорвавшись на «ты», он перешел в наступление:
   – Слушай, полковник, хватит прессовать. Ага? Мы сейчас не у тебя в застенках, а на огневой позиции, где за старшего, между прочим, я. Вот Зверя сковырнем, тогда и будем – разбираться: кто, кого, как и за что. А пока заткни фонтан. Хочешь – помогай, не хочешь – вали отсюда.
   Харднетт изобразил на лице обиду и сказал с осуждением:
   – Чего так грубо? А еще филолог.
   – Я не филолог. Потому и знаю главные слова.
   – Это какие же слова у нас главные?
   – Те, которые придумали воины. Эти вот главные. Остальные – мусор. Шелуха словесная. Белый шум и детский лепет.
   Харднетт панибратски похлопал Влада по плечу:
   – Крутой?
   – Крутой не крутой, а в бубен заехать – запросто, – предупредил Влад и с не меньшей развязностью похлопал по плечу Харднетта.
   – Ну-ну. Не боишься, значит?
   – Кого?
   – Меня.
   Влад хмыкнул:
   – Я только себя боюсь. Ну и еще немного высоты. Поэтому ты не дергай меня, начальник. Я и без того дерганый. К тому же – Зверем покусанный. Осерчаю – сразу в бубен.
   По лицу Харднетта пробежала тень:
   – Зверем, говоришь, покусанный?
   – Зверем-Зверем, – подтвердил Влад, недоумевая, куда это вдруг исчезла игривость полковника. Если до этого по его лицу гуляло чудное выражение, странным образом сочетавшее в себе иронию, язвительность и высокомерие, то теперь, когда речь зашла о встрече со Зверем, вид полковника переменился он сделался серьезным и внимательным.
   – Как дело было? – поинтересовался особист.
   Влад рассказал. В общих чертах.
   Полковник какое-то время молчал, что-то обдумывая, потом заявил:
   – Ладно, солдат, ты, пожалуй, прав. О чэпэ на Колее позже побеседуем.
   Влад хотел сказать на это что-нибудь увесистое, но тут стрелки взволнованно загалдели. Короткая передышка закончилась. Зверь пошел на второй заход.
   На этот раз впереди следовала точная копия погибшей в неравной схватке с невидимым врагом конная гвардия федерального правительства Схомии. И следовала она во всем своем блеске: стеклянные аксельбанты, серебряные шпоры, стальные кирасы и покрытые лаком ложа арбалетов.
   – Готовность – три! – дал Влад команду стрелкам и, повернувшись к Харднетту, предупредил: – Все, на жалость больше давить не будут. Теперь стрелять будут.
   Полковник уточнил:
   – Умеют?
   – Умеют. Полагаю, обезьянничают.
   – Ну что ж, посмотрим, кто кого. – Полковник, аккуратно раскладывая вокруг себя запасные стрелы, не сводил глаз с приближающегося врага. А по ходу дела еще и прокомментировал: – Нет такой пустыни, где бы птица не могла пролететь над головой, где бы кролик не мог выскочить из своей норки. А мне кажется, что и птицы, и рыбы, и кролики – все они стали шпионами кардинала. Так лучше продолжать начатое нами предприятие, отречься от которого мы, впрочем, уже и не можем, не покрыв себя позором.
   Влад сначала сообразил, что это цитата, а потом и вспомнил откуда:
   – «Три мушкетера»?
   Харднетт кивнул:
   – Да, глава про осаду Ла-Рошели. Вижу, знакомый текст?
   – Читал.
   – Фило-о-олог, – понимающе протянул Харднетт. И перевел: – Любитель слова.
   Влад возразил:
   – Шалишь, начальник, не филолог я. Солдат.
   – Ну, солдат так солдат, – примирительно произнес полковник, хотя, судя по тону, не одобрял стремления Влада забыть о прошлом. И зачем-то спросил: – Книжка-то понравилась?
   – Нет, – коротко ответил Влад и кинул влево: – Готовность – два!
   Болдахо продублировал приказ, стрелки подняли арбалеты. А Харднетт озадачился:
   – Почему не понравилась?
   Влад пожал плечами:
   – Просто не понравилась.
   – Нет, ты скажи – почему?
   – Главный герой сволочь.
   – Это д'Артаньян-то сволочь?! – вскинулся Харднетт, обидевшись за любимого литературного героя.
   – Еще какая, – кивнул Влад. – Исключительная сволочь. Друзей втемную использовать – последнее дело. А он использовал. Шагу без этого ступить не мог.
   Харднетт закатил глаза:
   – О! Пошло-поехало патентованное чистоплюйство.
   Влад спорить не стал. Не потому, что сказать было нечего, а просто не до того стало. Скомандовал:
   – Готовность – ноль!
   И через секунду:
   – Огонь!
   Болдахо заорал как резаный.
   – Нет, Кугуар, ты не прав, – выпустив первую стрелу, крикнул Харднетт. – В «Трех мушкетерах» д'Артаньян совсем еще пацан зеленый. Не умел финтить, брал нахрапом. – Выпустив вторую стрелу и потянувшись за новыми, продолжил: – Вот двадцать лет спустя он уже, конечно, предстал мастером разводок. Что да, то да. Но все равно, что касается друзей…
   – Манипулировал он ими, – оборвал Влад монолог полковника, не переставая усердно кромсать спирали.
   – Для их же пользы. – Харднетт быстро перезарядил арбалет и прицелился. – Счастья они своего не знали. Вот что. А он их носом ткнул…
   – В счастье? – завернув летящую стрелу, спросил Влад.
   Харднетт сначала выстрелил, только потом ответил:
   – Нет, не в счастье. В убогость их существования. В это вот ткнул, а к счастью повел. К житейскому.
   И, почти не целясь, выпустил вторую стрелу.
   – Во-во, повел он их, и огребли парни счастья совковой лопатой, – подытожил Влад. – Аж пупки надорвали.
   Харднетт не успел возразить – заорал. Вражеская стрела, срикошетив от камня, оставила на его щеке глубокую кровавую борозду.
   Влад пнул ногой мешок в его сторону:
   – Там аптечка.
   Харднетт, зажимая рану ладонью, мотнул головой:
   – Потом.
   И поднял арбалет.
   А спустя миг стрелу словил продавец соли из Киарройока.
   Обернувшись на приглушенный крик, Влад увидел, как парнишка ухватился за древко двумя руками, будто собрался выдернуть его из груди, неестественно попятился к парапету и, опрокинувшись, улетел вниз.
   – Суки! – заорал Влад. Подхватив винтовку, запрыгнул на ящик со стрелами и, оказавшись над бруствером, дал очередь веером.
   – Не психуй! – крикнул ему Харднетт и постарался успокоить: – Береги пульки, Кугуар. Еще не вечер – пригодятся.
   Влад к совету прислушался, но еще парочку оборотней одиночными выстрелами все же вскрыл. И потом еще одного. Вскрыл и успокоил. Не удержался.
   Минут через двадцать поток стрел со стальными наконечниками заметно уменьшился, а вскоре и вовсе сошел на нет – Зверь отступил зализывать раны.
   Барабанный бой постепенно стих.
   Влад выждал какое-то время, убедился, что это не хитроумный маневр, и пробежался легкой трусцой по боевому ходу.
   Оказалось, что потеряли шестерых. Еще пятнадцать человек было ранено. Из них четверо – тяжело. Приказав спустить убитых и тяжелораненых вниз, на попечение Тыяхши, Влад вернулся на свой командный пункт – к центральной амбразуре сектора.
   Харднетт, который уже наложил на рану бактериальный пластырь, деловито осведомился:
   – Потери?
   – Шесть-четыре-одиннадцать, – поделился с ним расстроенный Влад.
   – Терпимо, – подбодрил полковник. – Мы их тоже потрепали неслабо.
   – Так их и больше в десятки раз.
   – Что да, то да.
   Помолчав, Харднетт спросил:
   – Скажи, Кугуар, а какие они из себя на самом деле?
   Влад сначала отдал распоряжение Болдахо:
   – Вскрой ящик, подели запас поровну. – Только потом повернулся к полковнику: – Ты, начальник, про Зверей?
   Тот кивнул:
   – Про них. Ты же их видишь насквозь. Или нет?
   Влад помедлил перед тем, как ответить. Потом подтвердил:
   – Вижу. – И как мог, обрисовал: – Представь, начальник, огромное яйцо с прозрачной скорлупой, у которого вместо белка светящаяся хрень, а вместо желтка – клубок закрученных в спирали энергетических дуг. И все это – штырь им в стык! – до того отвратно, что как только увидел, так сразу возникает непреодолимое желание немедленно раздавить тварь прессом. Или катком наехать. Или напалмом сжечь. Обмотать колючей проволокой и сжечь. Так хочется, что прямо аж зудит все внутри и руки чешутся.
   – Не принимает душа?
   – Так точно, не принимает.
   – Как думаешь, кто они?
   – Не знаю. Местные говорят, нежить потусторонняя.
   Харднетт покачал головой, дескать, все не то и все не так.
   – Это они врут по недомыслию. Во-первых, не потусторонние они, а потупространственные.
   Влад напрягся:
   – В каком смысле?
   – Долго рассказывать. Если коротко – из другой вселенной, не из нашего Пространства.
   – А во-вторых?
   – Во-вторых, насчет нежити это зря.
   – Живые, что ли? – не поверил Влад. – Как мы?
   – Нет, не как мы, – успокоил Харднетт. – Мы белковые. Они – нет. Белковую жизнь ограничивает коридор температур, клетка метаболизма, потолок давлений. Нам, к примеру, без скафандра в открытый космос нельзя. Никак нельзя. А этим – можно. Только так носятся. Туда-сюда, туда-сюда. По всему видать, что эти твари – Чужие.
   – Откуда ты это все знаешь, начальник?
   – Наводил справки.
   – Ну и на кой черт Чужим Сердце Мира?
   – А вот это я и сам бы хотел узнать, – признался полковник и, кивнув в сторону скал, спросил: – Как думаешь, живьем можно взять?
   – Кого? – спросил Влад. – Зверя?!
   – Зверя.
   – Ты что, начальник, не видишь, что это стихия?
   – Но убить-то можно, – резонно заметил Харднетт. – Раз убить можно, значит, и поймать можно.
   Влад задумался, по обыкновению поскреб затылок и пожал плечами:
   – Честно говоря, не представляю себе, как это можно сделать. Судя по тому, что я о них знаю и что своими собственными глазами видел, черта с два их в плен возьмешь, будучи в сознании.
   – А если, допустим, работать без сознания?
   Ответил Влад не сразу, подумал. После чего стал рассуждать:
   – Сам, начальник, посуди. Глаза и уши – лишь двери и окна в мозг. Смотрит глаз, слушает ухо, а видит и слышит мозг. Так? Так. Значит, если мозг отключен, Зверь не опасен.
   – Логично, – согласился с таким выводом полковник.
   – Только как можно Зверя поймать, будучи без сознания? – пожал плечами Влад. – Не представляю.
   – Тут есть варианты, – подмигнул ему Харднетт. – Например, работать под гипнозом. Под гипнозом мозг действительность не воспринимает, но установку отработать может. Ведь так?
   – Под гипнозом? Ну да, возможно. В случае со Зверем последний рубеж обороны где-то там и проходит – на грани рассудка и бесчувствия.
   – А еще можно с помощью «сопелки» попробовать. Тут тоже есть кое-какие наработки.
   – Какие еще наработки?
   – А вот этого не могу сказать. Извини, солдат, закрытая тема.
   – Не больно и надо. – Влад собрался обидеться, но вдруг задался вопросом, который почему-то сразу в голову ему не пришел: – Начальник, а на кой такой ляд Зверя пленить?
   – Как это – «на кой ляд»?
   Полковник явно удивился вопросу. Для него-то самого все тут было более чем очевидно.
   А недоумевающий солдат пожимал плечами:
   – Не понимаю, зачем его ловить?
   – Затем, что сам-то он контакта не ищет и в диалог не вступает. Ведь так?
   – Не ищет и не вступает, – согласился Влад. – Разговор у него короткий: напасть, сожрать, переварить.
   – Вот то-то же. Как его тогда исследовать? Вопрос. Большой вопрос. Ответ: нужно заарканить. Заарканить и в клетку сунуть. Полагаю – в золотую.
   – А зачем его исследовать? Не понимаю. Его гасить, гада, нужно, а не препарировать.
   – Узко на проблему смотришь, Кугуар. – Харднетт осуждающе покачал головой. – Очень узко. А еще ученый. Шире надо смотреть. И подходить комплексно.
   – Я не ученый, – упрямясь, напомнил Влад. – Я солдат.
   Полковник улыбнулся:
   – Я помню.
   Тут их беседа на какое-то время прервалась – к Харднетту подошел Болдахо и всучил охапку из трех десятков стрел. Полковник стал аккуратно расставлять их вдоль стены. Когда закончил, глянул в проем амбразуры. Понаблюдав за врагом, спросил:
   – Как мыслишь, Кугуар, почему не нападает? Чего ждет?
   – Темноты, – ответил Влад и показал рукой на запад, где от соскользнувшего за скалы Рригеля осталась лишь придавленная тучами темно-оранжевая полоса.
   – Хитер собака! – восхищенно покачал головой полковник. А потом совершенно неожиданно подошел к Владу и, сунув руку в складки балахона, вынул на божий свет какой-то предмет.
   У Влада екнуло сердце – узнал в протянутой штуковине недостающий кусок шорглло-ахма. Узнал, но вида не подал. А Харднетт стал выпытывать:
   – Ты тут, Кугуар, человек уважаемый. В узкий круг вхож. Может, видел где-нибудь вторую половинку вот этой вот сакральной вещицы. Может, кто показывал? Или рассказывал?
   – Нет, начальник, ни сном, ни духом, – соврал Влад и даже глазом не моргнул.
   – Точно?
   – Точно. А что это?
   – План лабиринта. Слышал, что Сердце Мира находится в лабиринте?
   – Нет, не слышал.
   – Ну так услышь. Есть мнение, что Сердце Мира находится в центре лабиринта. Вот это – его план. Вернее, часть плана. Где-то еще есть и вторая. Я ищу.
   Влад взял обломок диска с ладони Харднетта, рассмотрел внимательно с обеих сторон, потер, поскреб и оценил:
   – Старинная, судя по всему, вещица.
   – Старинная, – согласился Харднетт.
   – Откуда она у тебя, начальник?
   – Бабушкино наследство.
   – Повезло тебе, начальник, с бабушкой.
   – Повезло… Так, значит, не видел?
   – Говорю, нет. Впрочем, могу поспрашивать. Потом. Когда Зверя сковырнем. Если, конечно, сковырнем.
   Вранье давалось Владу легко, и стыдно ему не было.
   – Неплохо было бы, – согласился Харднетт и тут же попросил: – А штучку пока отдай. Сам понимаешь – память о бабушке.
   Нехотя вернув кусок диска, Влад поинтересовался:
   – Сердце Мира, лабиринт, схема – зачем тебе все это, начальник?
   – Хочу когда-нибудь взглянуть своими собственными глазами, из-за чего весь этот сыр-бор разгорелся.
   – Зачем?
   – Интересно.
   – Любопытный?
   – Любознательный.
   Влад хотел сострить на этот счет (имелась одна кондовая армейская заготовочка), но тут Рригель окончательно оставил Тиберрию на произвол судьбы, на плато свалилась непроглядная темень, и Зверь пошел в атаку. О чем и предупредили вновь ожившие барабаны.
   Их тревожный бой вернул землян в круговорот сражения.
   – Ну что, полковник, погнал спецназ телегу в гору? – подначил Влад Харднетта.
   Тот рванул к амбразуре и, подхватив арбалет, отозвался:
   – Легко, солдат! Сначала в гору, а потом под гору! Вдоль оврага сквозь кусты!
   Влад развернулся в сторону своего заместителя:
   – Болдахо, ты что-нибудь видишь?
   – Так-то нет, – признался тот. – Так-то темно. Тучи. И птицы-вороны эти-то.
   – Так-то эти-то, – передразнил Влад. – Ладно, срок подойдет, я подсвечу. Эти гниды рассосались, не сплошняком идут – редкой цепью. И не в один, а в несколько эшелонов. Вон, вижу, раз цепь, два цепь, три цепь, четыре… И там еще по тылам – целая тьма. Теперь целиться придется. И поправку на ветер учитывать, чтоб фортуна не вильнула.
   – Ты что, хорошо их видишь? – перекрикивая барабанную дробь, спросил Харднетт.
   – Отлично! – прокричал в ответ Влад. – Светятся заразы. Переливаются. Как тюлени перед случкой. – И уже в сторону Болдахо: – Готовность – один! Понял меня? Сразу – один!
   Болдахо зычно продублировал приказ, и он понесся по цепочке от стрелка к стрелку.
   Когда Зверь приблизился к оврагу, Влад команду на открытие огня давать не стал, а просто вскрыл из винтовки парочку Чужих. Вырвавшиеся на волю спирали озарили местность ярким свечением. Сразу резать их Влад не стал, дал вертлявым сыграть роль осветительных ракет, чтобы стрелки смогли спокойно осмотреться и выстрелить прицельно. Все получилось, как задумал: через несколько мгновений стрелы с золотыми наконечниками полетели в сторону врага, и фиолетовый свет затопил всю округу. Следом и Влад выпустил целый сноп белых молний.
   И дело пошло.
   Вскоре проблема освещения и вовсе была снята с повестки дня – специально обученные люди подожгли горящей паклей мазут в овраге. Для этого его когда-то и вырыли умные предки.
   И все было бы хорошо, когда бы не было так плохо. Пришла, в конце концов, та минута, которой так боялся Влад: у защитников Сердца Мира стали кончаться стрелы. Зверей к тому времени успокоили уже немало (это само собой, постарались), но в строю осталось их гораздо больше. И словно чуя, что у людей начался подсос с боеприпасами, они усилили напор и стрелять стали гораздо чаще. У Зверя никаких проблем со стрелами не было.
   Совсем худо стало, когда начали гибнуть Охотники. Сначала пришла по цепочке весть о гибели защитника пятого сектора – Охотника по имени Ямнагт. Его заменила подоспевшая Тыяхша. Затем вражья стрела пронзила сердце Ждолохо. Тут уже самому Владу пришлось прикрыть часть десятого сектора, для чего сместиться метров на двадцать против часовой.
   А Чужие тем временем уже достигли стены и закопошились у ее подножия. Взбираясь один на другого, они начали выстраивать нечто вроде пирамид. Обороняющимся приходилось чуть ли не свешиваться, чтобы бить по акробатам сверху вниз. Из-за этого многие стрелки и гибли: только высунешься, тут же стрела в лоб. Да к тому же еще и не одна – Зверь болтов для людей не жалел.