Стерхов Андрей. Последний рубеж

   – У вас в арсенале всего тринадцать браслетов?
   – Всего.
   – Негусто.
   – Сколько есть.
   – Постараюсь свой не потерять, – торжественно пообещал Влад.
   Тыяхша посмотрела на него так, будто он сказал какую-то великую глупость, после чего заметила:
   – Не бойся, не потеряешь. Он тебя сам не потеряет.
   – Ну и хорошо, коль так. А скажи, за что мне выпала такая честь?
   – Никакая не честь. Видимо, ты всегда был и потенциальным Охотником и Человеком Со Шрамом. От рождения.
   – Опять сказки пошли, – усмехнулся Влад.
   – Никаких сказок, – возразила Тыяхша. – Это правда. Ведь никто шкатулку со Старой Вещью открыть не мог, а ты смог.
   – Ты хочешь сказать, я теперь Охотник?
   – Номинально – да. А там поглядим.
   – В деле?
   – В деле.
   – А можно браслет опробовать?
   – Давай.
   Влад остановил Пыхма и вытянул руку в направлении валуна, лежащего в стороне от тропы. Проблем не возникло. Браслет послушно запульсировал, и через долю секунды огромный камень дернулся, сорвался с места и покатился.
   – Вот дела! – восхитился Влад.
   – Руку вытягивать необязательно, – оценив со стороны результат его пробы, посоветовала Тыяхша. Как тренер молодому спортсмену.
   Влад кивнул и в следующую секунду поджег катящийся мимо шар перекати-поля. Дождался, когда сгорит, и поджег еще один. И сразу еще один. И пошел жонглировать огненными шарами.
   – Здорово! – Влад радовался, словно ребенок новой игрушке. – Вещь что надо. А как подзаряжается?
   – Да никак.
   – Совсем?! – удивился Влад.
   – Совсем, – подтвердила Тыяхша.
   – Незаменимая вещь в домашнем хозяйстве. Слушай, один браслет у меня, еще один – у тебя. И еще, значит, есть одиннадцать Охотников?
   – Да, еще одиннадцать.
   – Одиннадцать, – задумчиво произнес Влад. – Один-на-дцать…
   Тыяхша прислушалась к его бормотанию:
   – Что-то не так?
   – Да ничего. Только спросить хочу. А не зовут ли одного из Охотников…
   Влад не успел договорить. Он услышал звук. Знакомый звук. Стрекот лопастей, шинкующих воздух.
   Вертолет «Комус» – сработанное из композитных материалов и алюминия многофункциональное корыто о четырех винтах – нарисовался на небе дрожащей кляксой. Он шел курсом на юго-запад. И на предельно малой высоте.
   Влад недовольно крякнул и заорал:
   – Внимание! Вижу воздушную цель! Направление – сорок пять. Дальность – тысяча триста. Высота – восемьдесят. К машинам!
   Спрыгнув с коня, сорвал с плеча винтовку и прицелился. Но тут же опустил ствол. С ума еще не спятил, чтобы своих сбивать. Тем более гражданских. Плюнул от огорчения под ноги и заметался в поисках укрытия.
   – Что с тобой? – удивилась Тыяхша.
   – Видишь тарахтелку?
   – Вижу. Вертолет вашей Экспедиции. Иногда летают. Ничего страшного…
   – Это они меня ищут.
   – Тебя?
   – Меня-меня. Сто процентов!
   – А ты, как вижу, найтись не хочешь? – догадалась девушка.
   – Не горю желанием, – признался Влад. – Есть причина. Спрятаться мне нужно, подруга. Схорониться.
   Тыяхша привстала в стременах, осмотрелась и посоветовала, махнув рукой вправо от тропы:
   – Вон там густые заросли.
   Влад поблагодарил кивком и сорвался с места. Но через три шага стал притормаживать, а еще через три вовсе остановился.
   – Ну что же ты? – крикнула Тыяхша. – Подлетают. Беги!
   Влад обреченно махнул рукой:
   – БИТ-804, модернизированный.
   – Не поняла.
   – У них на борту бесконтактный измеритель температуры. Тепловизор. Смысла прятаться нет – все одно по теплу обнаружат. Как пить дать обнаружат. Это только мертвые не потеют.
   – Мертвые?
   – Мертвые.
   – Ну так умри, – непринужденно посоветовала Тыяхша.
   Влад опешил:
   – Чего-чего?
   – Умри, говорю. А как пролетят – воскресни.
   – Это как?
   – Это вот так.
   Тыяхша спрыгнув с коня, уселась на плоский валун и поджала ноги. После чего указала Владу на браслет и, не проронив больше ни слова, застыла. Перестала мигать. Дышать. Превратилась в соляной столб. Точнее – в статую каменную.
   Влад подбежал и коснулся ее щеки – камень камнем. Холодный, гладкий и бесчувственный. Как лед. Он зажмурился на миг и встряхнул по-собачьи головой, сбрасывая наваждение. Открыл глаза – каменная. Потрогал – холодная.
   Уже на ходу домысливая, что произошло, метнулся к зарослям. Нырнул с разбега в переплетение упругих прутьев, и, царапая о колючки лицо и руки, пополз к небольшой выемке между двумя кустами. Добрался и затаился. А потом (была не была!) представил себя Каменным Командором. Чуткий браслет мгновенно уловил мысленный приказ, и в ту же секунду свет вокруг Влада стал меркнуть. А еще через секунду засосала его огромная черная воронка, и понесся он к ее центру с тем ощущением восторга, с которым пилот, ни разу не оглянувшись на тихие огни космодрома, бросает лайнер в непроглядность бездонного космоса.
   Как кружил над двумя брошенными животными поисковый борт, Влад не видел и не слышал. И как скрылся вертолет за холмами – тоже. И вообще пришел в себя не скоро. Но пришел.
   – Понравилось? – спросила его Тыяхша, помогая подняться.
   – Не очень, – разминая закоченевшие ноги, ответил Влад. – Чего хорошего – полное бесчувствие и тьма кромешная.
   – Зря погрузился так глубоко.
   – Откуда мне знать, как это дело регулируется? Ты бы объяснила, что ли, на будущее.
   – Это не объяснишь. Тут все тонко, на интуиции. Самому дойти нужно. Но ты не переживай, со временем научишься силу рассчитывать. Дело времени.
   – Думаешь?
   – Уверена.
   Влад погладил браслет и восхищенно заметил:
   – Да, мощная штуковина. Мгновенно температуру тела к нулю свести – это, знаешь ли! Говорила, механика-электричество. А тут… Вон оно как тут. А не опасно? Наверное, так и убить себя можно? С перепугу-то?
   – Нет, так себя не убьешь, – возразила Тыяхша. – Чуэжвам, он умный. Даже если захочешь покончить с собой, не сможешь.
   Тема Влада заинтересовала, и, не откладывая на потом, он стал выпытывать все прочие тактико-технические возможности устройства:
   – Себя нельзя убить, а кого-нибудь другого можно?
   – Человека – нет.
   – А лошадь, к примеру?
   – И лошадь нельзя. И птицу. Чуэжвам живому не враг. Остановить может, покалечить слегка. Убить – нет. Так задуман.
   – Кем? – спросил Влад.
   Ответ Тыяхши был убийственно точен:
   – Теми, кто его сделал.
   Они выбрались из кустов и направились по тропе к ожидающим их животным. Кони стояли на том же месте, где их всадники и оставили. Ни метром дальше, ни метром ближе. Не вспугнул их вертолет.
   Берясь за поводья, Влад вдруг вспомнил:
   – Послушай, подруга моя хитрая, ты говоришь, что браслет для живого безопасен. Но того зверюгу, что на меня напал ты же с помощью браслета изничтожила.
   – Я же говорила тебе, Зверь из Бездны не живой.
   – Мертвый?
   – Нет, не мертвый.
   – Так не бывает.
   Тыяхша пожала плечами:
   – Думай, как хочешь.
   – Ну и ладно. – Влад помолчал, потом спросил: – Значит, как я понял, браслет живое делает мертвым только на время. Так?
   – Ну да. Испытал же на себе.
   – А мертвое – живым? Может?
   – Может, но тоже не надолго.
   – Ровно настолько, чтобы, например, мертвый после напутственной молитвы мог на автопилоте дотащиться до Ущелья Покинутых? – вспомнил Влад про выжранного Зверем курьера.
   – Именно так, – сказала Тыяхша и оседлала своего скакуна.
   А Влад закричал во все горло:
   – Ущипните меня, чтоб я проснулся!
   Пыхм от этого крика дернулся в сторону и собрал глаза в кучу.
   – Ты чего надрываешься? – удивилась Тыяхша.
   – Я, подруга, столько за последние сутки всякого запредельного увидел, что тут одно из двух – либо сплю, либо приключился со мной «твин пикс».
   – Что такое «твин пике»?
   – Термин из психиатрии. Обозначает состояние, при котором реальность вытесняется подсознанием. Если попросту – умопомешательство.
   – Ну и как, к чему склоняешься? К тому, что тронулся умом, или что спишь?
   – Наверное, сплю, – почесав затылок, решил Влад.
   – А может, все же сбрендил? – подначила Тыяхша.
   – Это вряд ли.
   – Уверен?
   – На все сто. Психика у меня уж больно устойчивая. – Влад постучал себя по лбу кулаком. – Железобетонная просто. Продукт специальных тренировок. Нервное истощение и психушка мне не грозят.
   – Точно не грозят?
   – Не-а, подруга, не грозят. Я очень здоровый на голову паренек. Просто, сдается, сплю. Сплю и вижу сон. Вот так вот: сплю и вижу.
   – Нет, не спишь, – возразила Тыяхша бесстрастным тоном эксперта.
   – С чего ты так уверена? – удивился Влад.
   Девушка промолчала, и тогда солдат пустился в рассуждения:
   – Ну хорошо, допустим, не сплю. И не сошел с ума. Но ведь всего этого на самом деле быть не может. Так? Так. Значит, нет. Как тогда все это понять?
   – На свете есть много такого, чего нет.
   Влад оторопел:
   – Ты сама поняла, что сказала?
   – Сама – да, – спокойно сказала Тыяхша. – А ты не понял? Может, на всеобщем языке путано звучит. Сказать на аррагейском?
   – Не надо, – взмолился Влад и запрыгнул на Пыхма как на гимнастического «коня». На этот раз вышло ловчее. Устроившись в седле, спросил: – Скажи, зачем мне вчера мозги пудрила?
   – Как это пудрила?
   – Ну, лапшу на уши… Черт! Короче – голову дурила. Зачем?
   – Мой профессиональный долг – распространять основы авологии.
   Влад обиженно хмыкнул:
   – Нашла школяра.
   Тыяхша ничего не сказала, лишь плечами пожала: мол, почему бы и нет.
   Пустив коней, они целый час ехали молча. Каждый думал о своем. Но как это ни странно – об одном и том же.
   День разгорался и обещал быть не менее жарким, чем вчерашний. Может, даже и жарче, поскольку облаков по блеклому небу ползало на порядок меньше, и подбирающаяся к зениту звезда Рригель жарила напрямую. Все живое, явив наследственную благоразумность, давно попряталось от жестоких лучей в норы и трещины. Или просто зарылось в песок. И только два всадника – мужчина и женщина – скакали по выцветшей долине, не обращая никакого внимания на пекло.
   Влад все время отставал и с завистью поглядывал на коня Тыяхши. Ее Тукша скакал легко, в охотку. И ход его смотрелся грациозно, и сам выглядел красавцем. Не конь, а птица с четырьмя ногами. И как ни старался Влад ехать вровень, не получалось. Едва нагонял, Тукша, лидер по натуре, мгновенно надбавлял и вырывался на корпус. Потом на два. На три. И совсем уходил. Чтобы поправить дело, Влад пошел на военную хитрость – решил заговорить.
   – Послушай, подруга! – крикнул он девушке. – Я хочу одну вещь для себя прояснить. Можно?
   – Ну давай, – придержав коня, разрешила Тыяхша.
   Влад, сравнявшись, ткнул пальцем в браслет и спросил:
   – Если это механизм, то кто бы его ни сделал, он его делал по техническому заданию. Сначала придумал свойства, а потом реализовал. Так ведь?
   – Наверное. Ты это к чему?
   – Понять хочу, зачем в техническом задании предусмотрели возможность браслета обращать владельца в камень? Авторы спрогнозировали появление тепловизоров? Или тепловизоры уже существовали, когда браслет создавали? Что на это скажешь?
   – Насчет тепловизоров ничего не скажу. Может, существовали, а может, нет. Это не так важно. Важно, что Зверь существовал. Вот это на самом деле важно.
   – Стоп. Так что – эта функция браслета тоже предназначена для охоты?
   – Конечно. Ведь это браслет Охотника. Использовать его для других целей, это, честно говоря, все равно как…
   Тыяхша задумалась над примером, Влад подсказал:
   – Как слушать с помощью радиотелескопа станцию поп-музыки?
   – Вот именно.
   – Я правильно тебя понял: от Зверя можно спастись, став камнем?
   – Правильно. Если фенгхе при себе нет, не теряйся – стань камнем. Зверь понюхает и уйдет. Ждать не станет.
   – Ну и отлично.
   – Да, неплохо. Только злоупотреблять этим свойством браслета не стоит.
   – А в чем проблема?
   – Камнем можно становиться ограниченное число раз.
   – Сколько?
   – Это очень индивидуально. Кто шесть раз становился, кто семь. Был один Охотник, который сумел девять раз обратиться в камень. Правда, после девятого уже не вернулся.
   – Как это? – не понял Влад.
   – Так это, – ответила Тыяхша. – Не вернулся и все. Чуэжвам ни при чем, в организме человека что-то ломается.
   – Ничего себе новость!
   – Никто не знает, когда и на какой фазе для него прекратится эта возможность. Можно однажды обнаружить, что тебе больше не дано становиться камнем. А можно стать камнем и…
   – Обнаружить, что не можешь вернуться в нормальное состояние?
   – Ничего уже тогда не обнаружишь.
   – Весело. Ты сколько раз уже этим пользовалась?
   – Считая сегодняшний, пять.
   – И зачем рисковала?
   – Ты нужен нам. Ты прирожденный Охотник. К тому же – Человек Со Шрамом.
   – Да с таким браслетом любой чудак Охотником может стать, – заметил Влад.
   – Это ты зря, – возразила Тыяхша. – Вовсе не любой.
   – Почему?
   – Ты всерьез полагаешь, что всякий может носить такой браслет?
   – Разве нет?
   – Нет, конечно. Один из тысячи.
   – Незаменимых не бывает.
   – Но некоторых очень трудно заменить.
   – А в чем проблема?
   – Не знаю. А только многим кандидатам в Охотники браслет руку отрезал.
   – Как это?
   – Да просто. Сжимается и режет. Этот браслет не украшение, а оружие. Причем умное. Оно само себе хозяина подбирает. Никто ему не указ. Знаешь, как Айверройок с аррагейского переводится?
   – Не задумывался. Подожди…
   – Ай-верр-ойок, – помогла Тыяхша.
   – Нет-рука-город? – дословно перевел Влад и попробовал истолковать: – Без руки город?
   Тыяхша поправила:
   – Город Безруких.
   – Во как!
   – Так аррагейцы его называют. А мы, муллваты, называем его Городом Сердца.
   – Послушай, это и мне вчера руку могло отпилить?
   – Запросто.
   Влад сначала опешил, а потом возмутился:
   – Ну вы, ребята, и даете!
   – Никто тебя надевать его не заставлял, – напомнила Тыяхша.
   – Но предупредить можно было?
   Девушка не ответила. Не стала оправдываться. Может, и хотела, да не до того стало. Впереди, в заросшем чахлыми деревцами овражке, мелькнуло что-то серое, и она резко натянула поводья. Пока Влад соображал, что к чему, муллватка уже вскинула арбалет и крикнула:
   – Зверь!
   – Где? – не понял Влад. А потом увидел.
   Впереди, всего в десяти шагах от них, на тропу вышел мальчишка лет семи-восьми. Выглядел он сущим оборванцем: чумазый, лохматый, одетый в несусветные лохмотья. Уши лопухами, руки-ноги худющие. Во взгляде – голодная надежда разжиться коркой или медяком.
   – И это Зверь?! – не поверил Влад, но на всякий случай отстегнул арбалет от седла.
   Тыяхша не ответила, она уже вступила в схватку. Крикнула, глядя в сторону:
   – Убирайся в Бездну!
   И, целясь через пришитое к плечу зеркало, выпустила стрелу в ребенка.
   Тот увернулся – отпрыгнул в сторону и каким-то чудом оказался на другой стороне тропы. Устояв на ногах, стал приближаться. Шаги его выглядели неестественными. Казалось, мальчишка движется медленнее, чем переставляет ноги. Он будто наплывал, а не шел.
   Влад почувствовал страх, а за ним – резкую головную боль. И стал задыхаться.
   – Стреляй! – приказала ему Тыяхша и потянулась за новой стрелой.
   Влад поднял арбалет, навел улыбчивому мальцу на грудь и прицелился. Мотнул головой и опустил арбалет.
   Тыяхша ладила стрелу и при этом заклинала:
   – Ну чего медлишь?! Стреляй! Он сейчас петь начнет!
   Влад, сердце которого билось на пределе, мотнул головой:
   – Не могу. Ребенок.
   – Зверь это! Зверь! – отчаянно кричала Тыяхша. И натягивала тугую тетиву, быстро вращая рукоять рейки.
   Влад верил Охотнице, но верил и своим глазам. И не мог выстрелить. Рука не поднималась.
   А тем временем расстояние между ними и мальчишкой сокращалась. Влад уже видел родимое пятно на щеке мальца. Оставалось метров пять. Не больше. Виски сжало так, что тошнота подступала к горлу. Во рту стало солоно от крови. Веки налились свинцом. Солдат почувствовал, что еще секунда, и вывалится из седла.
   Но обошлось.
   Ближе мальчишка приблизиться не смог – Тыяхша не позволила. Успела выстрелить, и на этот раз попала. Трудно не попасть с такого расстояния.
   Стрела прошила бродяге грудь. Он покрылся рубиновым свечением, отлетел на десяток метров и повалился на спину. Но в ту же секунду раздалось выворачивающее наизнанку шипение, и Зверь вскочил. Правда, вскочил уже не в образе мальчишки. Мальчишки больше не было. На том месте, где только что находился ребенок, появился слепой старик в рваном рубище. И этот бродяга тоже выглядел неприглядно: всклоченные грязные волосы, впалые щеки, растрепанная борода и покрытые коростой руки-клешни.
   То ли само это превращение сыграло свою роль, то ли несоответствие дряхлости старика с резкостью его движений, но Влад поверил, что перед ним почуявший свежатину зверюга. А поверив, увидел его таким, каков он есть на самом деле. Увидел «другим» взглядом. О чем и сообщил Тыяхше со смесью Радости и азарта:
   – Я вижу его!
   – Ну так стреляй, – попросила Тыяхша.
   И Влад вновь вскинул арбалет.
   К ним приближался истекающий сероватым свечением энергетический кокон. Мутная прозрачность этого непостижимого образования позволяла разглядеть, как внутри шевелятся, скручиваются и переплетаются между собой разноцветные спирали – молочная, бежевая, рубиновая и лиловая. Они возились в коконе, как черви в тухлом яйце. Потом вдруг кокон пропал, и Влад вновь увидел старика. А через миг – вновь кокон. И опять старика.
   Кокон.
   Старик.
   Кокон.
   Такая вот пошла перед глазами солдата чехарда.
   Наконец Влад решился. Когда в очередной раз Зверь обернулся стариком, откинул сомнения и надавил на рукоятку спуска.
   Немудреный механизм сработал четко: отпущенная тетива радостно взвизгнула, стегнула болт, тот шаркнул по желобу паза, вырвался на волю, просвистел и воткнулся старикану точно в лоб.
   А кокону – в верхнюю часть.
   И вновь перед глазами Влада замельтешили разные пласты одной реальности.
   Старик всплеснул худыми руками с тяжелыми бугристыми ладонями и повалился наземь.
   Кокон лопнул.
   Старик пропал – там, где он только что лежал, теперь валялась пробитая стрелой дворняга.
   Разодранный кокон чах на глазах, скукоживался, рассыпался и опадал безобразными струпьями.
   Собака исчезла, как до нее исчезли слепец и мальчик-поводырь. Появилась дохлая змея. Но лишь на несколько секунд. Вскоре и она как сквозь землю провалилась. Только стрела никуда не пропала – сделав свое дело, покойно лежала в пыли. Блестела золотым наконечником. Была настоящей.
   Спирали, оставшиеся без оболочки, замедлили свое верчение, затем вовсе замерли, потускнели и растворились без остатка. Все, кроме одной – лиловой. Эта, похоже, не думала увядать: энергично раскручиваясь и играя яркими бликами, сжалась, как тугая пружина, а потом резко распрямилась и стала вытягиваться – спешно рванула от наконечника стрелы к небу. И походила на трассер баллистической ракеты, у которой сбилась программа, отвечающая за тангаж и вращение.
   – Пробуй! – крикнула Тыяхша.
   Влад показал кивком, что понял, вытянул руку с браслетом в сторону Зверя, потом, вспомнив, что это совсем не обязательно, опустил руку, закрыл глаза и выдал мысленно: «Получи, гнида, за пацаненка!»
   В ту же секунду мелькнула молния и запахло озоном. Всполох оказался настолько ярким, что солдат почувствовал его и с закрытыми глазами. А открыв, увидел, как запушенный им разряд перерубил спираль надвое. Словно меч-трость анаконду-людоеда, что водится в гнилых болотах Луао-Плишки.
   Части разрубленной спирали подергались в агонии, вспыхнули прощальными огнями и распались на куски. Куски пошли взрываться, и вниз посыпались темно-фиолетовые искры. Искры гасли, не долетая до земли. Но их не было жалко.
   – С почином, – поздравила Тыяхша, когда все кончилось.
   – Спасибо, – устало поблагодарил Влад. – Будем считать, что боевое слаживание прошло успешно.
   – Да, будем. Записывай его на себя.
   Влад помолчал, потом спросил:
   – Где вы обычно оставляете насечки?
   – Какие насечки? – не поняла Тыяхша.
   Влад не стал ничего объяснять, выхватил тесак, рубанул по прикладу арбалета и сказал:
   – Первый.
 

2

 
   После встречи со Зверем они еще с полчаса скакали по тропе, в пыли которой глох топот копыт. Ни конного, ни пешего, ни живого, ни мертвого больше не встретили.
   Ну а затем, обогнув пологий склон очередного холма, попали, наконец, в пределы долины, на том берегу которой угадывались сквозь пелену раскаленного воздуха очертания жилых построек.
   Сама долина, поросшая жухлой травой, не пустовала – посреди нее, левее от тропы, в загоне, сплетенном из длинных гибких прутьев, паслось стадо скучных коров. Небольшое. Голов пятьдесят. Тощие скоты бродили меж каменистых груд, отмахивались грязными хвостами от назойливых слепней и, не имея выбора, покорно щипали грубую неаппетитную поросль. При этом их жующие морды выражали тупую покорность судьбе. То есть ничего не выражали.
   В левом дальнем углу загона на ржавой бочке из-под солярки концерна «ЭкоОйл» страдал от безделья дюжий пастух. Надвинув шляпу на глаза, болтал ногами в разбитых сапогах, дымил невероятного размера сигарой и, казалось, ничего вокруг не замечал. Когда путники подъехали к калитке, парень и тогда никак не отреагировал. Впрочем, как и его коровы.
   Нарочитая пастораль картинки Владу не понравилась. Нутром почуял – что-то здесь не так. Ощущалась во всей этой благости какая-то скрытая угроза. Поэтому осторожно вытащил пистолет и сдвинул язык предохранителя. Как ни старался сделать это тихо и неприметно, Тыяхша засекла и осуждающе покачала головой.
   – Думаешь, этот аркадский пастушок не Зверь? – спросил солдат.
   – Ты разве что-нибудь чувствуешь? – вопросом на вопрос ответила девушка.
   – Честно?
   – Честно.
   – Не-а, не чувствую, – признался Влад. Затем тревожно огляделся по сторонам и добавил: – Но ощущаю. Что-то, подруга, здесь не так. Поверь бывалому солдату.
   Тыяхша посмотрела на него с интересом:
   – А в чем проблема?
   – Ты пела, окрестности Айверройока врагом кишат.
   – Конечно. Кишат.
   – А почему пастух вальяжен, как бегемот в солярии? Страх потерял? Или Охотник?
   – Нет, не Охотник. Пастух. Обыкновенный пастух. Я его с детства знаю. Зовут Джэхзо. Он сын тетушки Алахмо, вдовы дядюшки Росхата.
   – Не Охотник, значит. А чего тогда один в поле? Смелый?
   – Смелый. Но не один.
   Тыяхша вставила пальцы в рот и лихо свистнула. Свистнула протяжно, с переливами. По-мальчишески.
   Чертовка!
   Эхо условного сигнала еще не затихло, а по периметру загона уже стояло с десяток орлов с арбалетами наперевес. Повыскакивали парни из заячьих нор и застыли на отведенных огневых позициях. И даже пастух Джэхзо теперь не сидел, а стоял на бочке и как все остальные шарил арбалетом в поисках цели. Откуда оружие вытащил – не понять.
   Влад прикинул расклад: двенадцать против одного. Были бы «гаринчи», только троих успел бы завалить. Ну, может быть, четверых. Четвертого – уже будучи раненым. Причем тяжело. А потом все – стал бы подушечкой для иголок. Восхищенно покачав головой, спросил:
   – Так это стадо – приманка?
   – Приманка, – подтвердила его догадку Тыяхша. Потом привстала в стременах и помахала рукой. Поприветствовала всех принявших участие в демонстрации боевой выучки.
   Парни ответили девушке без затей – вытерли пальцы о полы шляп. Только двое что-то крикнули. А один, видимо, старший, дав личному составу отбой тревоги, стал приближаться.
   – И все эти парни, значит, Охотники? – спросил Влад.
   – Один. Вот он, Ждолохо. – Тыяхша кивнула в сторону подходившего к ним человека. – Остальные – стрелки.
   – На одного Охотника такая толпа стрелков? – удивился Влад.
   – Зверей много, Охотников мало – как тут без стрелков обойтись? Сам подумай. Хорошо когда зверь на ловца бежит, а когда на ловца бежит стая? Пока перезаряжать будешь, тебя…
   Тыяхша не договорила, Охотник по имени Ждолохо уже подошел. Интересно выглядел дядя. Весь такой из себя важный, а лицо простецкое. Лицо ладно, в ухе огромная золотая серьга – вот это дело. Не серьга – баскетбольное кольцо. Вещица с претензией. И все же крестьянин дядя, а не вольный стрелок – руки уж больно огромные. В таких руках плуг держать, а не арбалет.
   Сняв шляпу, Ждолохо показал загорелую лысину и что-то сказал. Землянин, разумеется, ничего не понял. Впрочем, Ждолохо обращался не к нему, а к Тыяхше. С ней и перекинулся несколькими фразами на муллватском. Влад уловил только два знакомых слова. Одно из них – «пыхм». Теперь был в курсе, что это означает «конь». Другое – «шонкуц». Это «небо» в переводе с аррагейского (и, как очевидно, с родственного ему муллватского).
   Получив от девушки какие-то объяснения, Охотник удивленно покачал головой и с интересом посмотрел на землянина. Влад в этот миг почувствовал себя запертым в клетке утконосом, которого рассматривает посетитель зоопарка. И от внезапного смущения вдруг пожелал Охотнику на аррагейском:
   – Горизонта тебе!
   Ничего лысый в ответ не сказал, лишь шумно высморкался. А затем вытер пальцы о штаны, закинул арбалет на плечо и, не попрощавшись, похромал в свою нору. И все качал по дороге головой. Никак поверить не мог, что новый Охотник из чужаков.