Стил Даниэла. Кольцо

   Отныне эта девушка принадлежит Третьему рейху. Она предмет, инвентарь вроде стула или кровати. При желании ею можно воспользоваться по назначению. Манфред не сомневался, что в охотниках недостатка не будет, и от этой мысли на душе у него стало совсем муторно.
   — Наверно, вы правы, — сказал он вслух и не стал развивать эту тему.
   Ариана уложила вещи и поставила чемоданчик на пол.
   На кровать она положила плотную юбку коричневого твида, коричневый кашемировый свитер, теплое пальто, комплект нижнего белья и замшевые туфли.
   — Вы не возражаете, если я переоденусь?
   Он молча кивнул, и она исчезла в соседней комнате. Вообще-то Манфред должен был находиться при ней неотлучно, но ни к чему было создавать ситуацию, мучительную для них обоих. В конце концов, не такая уж она преступница, чтобы наблюдать за каждым ее движением. Гильдебранд, разумеется, не упустил бы подобный шанс. Он непременно настоял бы на том, чтобы она переодевалась в его присутствии, да еще и полез бы к ней. Но Манфред фон Трипп в подобные игры не играет.
   Вскоре она вернулась, одетая во все коричневое, лишь волосы, окружавшие лицо золотым ореолом, нарушали монотонную гамму. Когда она надевала пальто, Манфред непроизвольно потянулся, чтобы помочь ей, однако вовремя удержался. Роль конвоира давалась ему с трудом. Он даже не имел права взять у нее чемодан. Это противоречило его воспитанию, убеждениям, чувствам. Сердце обер-лейтенанта разрывалось от жалости к этой тоненькой, хрупкой девушке, которую насильно изгоняли из собственного дома. Но помочь ей он не мог. Избавил от насильника, накормил — большее было не в его власти.
   На втором этаже Ариана остановилась у двери, ведущей в кабинет отца, и оглянулась на фон Триппа:
   — Я хотела бы…
   — Что там? — насупился он.
   — Кабинет моего отца.
   Что она еще задумала? Спрятанные деньги? Драгоценности? А может быть, дамский пистолет, с помощью которого она намерена защищаться от насильников, а то и продырявить голову ему, Манфреду?
   — Может быть, обойдемся без сантиментов, фрейлейн?
   Там сейчас находится кабинет генерала… Вообще-то у меня нет полномочий…
   — Прошу вас!
   У нее был такой умоляющий, беспомощный вид, что фон Трипп не нашел в себе сил отказать. Он вздохнул, осторожно приоткрыл дверь. Внутри был только ординарец, раскладывавший на диване парадный мундир своего шефа.
   — Вы тут один? — спросил Манфред.
   — Так точно, господин обер-лейтенант.
   — Отлично. Мы всего на минуту.
   Ариана подошла к письменному столу, но ничего на нем трогать не стала. Потом остановилась у окна, посмотрела на озеро, вспомнила ту ночь, когда они с отцом разговаривали здесь о Максе Томасе, о Кассандре. Здесь же состоялась и их последняя беседа перед тем, как Вальмар и Герхард ушли.
   Ах, если б знать, что тот разговор окажется последним…
   — Фрейлейн, — позвал Манфред.
   Она сделала вид, что не слышит, всецело поглощенная видом на озеро.
   — Фрейлейн, нам пора.
   Она кивнул и только теперь вспомнила, зачем ей понадобилось зайти в кабинет. Книга!
   Она с рассеянным видом подошла к полкам, еще издали приметив, где стоит томик Шекспира. Обер-лейтенант наблюдал за ней, надеясь, что она не выкинет ничего безрассудного, иначе придется докладывать начальству и девушку наверняка снова посадят за решетку. Но Ариана лишь провела пальцами по кожаным переплетам старинных книг. Спросила:
   — Можно, я возьму на память одну из них?
   — Думаю, да.
   Просьба показалась обер-лейтенанту вполне невинной, да и времени оставалось в обрез — пора было возвращаться на работу.
   — Только поскорее, пожалуйста. Мы потратили почти целый час.
   — Да, извините… Я возьму вот эту.
   Немного поколебавшись, Ариана выбрала потрепанную книгу небольшого формата. Томик Шекспира в немецком переводе. Манфред взглянул на обложку, кивнул и открыл дверь на лестницу.
   — Прошу вас, фрейлейн.
   — Спасибо.
   Она прошла мимо него с высоко поднятой головой, внутренне торжествуя и в то же время опасаясь, что он заметит победное выражение ее лица. В книге хранилось последнее сокровище, доставшееся ей от отца: бриллиантовый перстень и обручальное кольцо с изумрудом. Ариана спрятала томик поглубже в карман твидового пальто, откуда книга никак не могла выпасть. Кольца матери — вот все, что у нее осталось.
   Два кольца и старая книга отца — это все, что осталось от ушедшей жизни. Ариана печально брела по коридору, в ее голове теснились образы из прошлого.
   С чемоданом, который больно бил ее по ногам, Ариана была похожа на беженку — и это в собственном доме! Внезапно дверь справа по коридору распахнулась, и оттуда выглянул военный, весь обвешанный медалями.
   — Фрейлейн фон Готхард? Какая приятная неожиданность!
   Ариана была так удивлена, что даже не успела возмутиться. Генерал Риттер собственной персоной, нынешний хозяин ее дома. Генерал галантно протянул Ариане руку, словно они встретились где-нибудь за чаем в гостиной.
   — Здравствуйте, — автоматически сказала она, и генерал тут же взял ее за руку, заглянул в ярко-синие глаза и улыбнулся, очень собой довольный.
   — Счастлив видеть вас здесь.
   «Еще бы, — подумала Ариана, — ты не был счастлив — такой особняк заполучил».
   — Давненько мы с вами не виделись.
   — Правда?
   Она не помнила, чтобы они встречались прежде.
   — Да, я видел вас… кажется, на балу в оперном театре.
   Вам было лет шестнадцать. — В его глазах вспыхнули искорки. — Вы были просто очаровательны.
   Ариана задумалась, припоминая свой первый бал. Она тогда еще познакомилась с тем симпатичным молодым офицером, который не понравился Вальмару. Как же его звали?
   — Разумеется, вы меня не помните, — продолжал генерал. — Прошло целых три года. Ариане показалось, что он сейчас ущипнет ее за щеку или сделает что-нибудь в этом роде. К счастью, хорошие манеры, привитые ей с детства, помогли Ариане сдержать гримасу отвращения. Кое-чему ее Хедвиг все-таки научила…
   — Как же, помню, — холодно, но вежливо сказала она — Неужели? — просиял генерал. — Надеюсь, вы будете меня здесь навещать. У меня бывают премилые вечеринки.
   Он так сладко подсюсюкивал, что Ариану чуть не стошнило. Прийти к нему сюда на «вечеринку»? Лучше смерть.
   Мысль о смерти в последнее время казалась ей все более и более привлекательной — особенно теперь, когда Ариана начинала догадываться о том, какая участь ей уготована. Генералу она не ответила, но он не отступился и даже взял ее за локоть.
   — Да-да, мы непременно увидимся вновь. У нас тут намечаются замечательные празднества. Вы непременно должны принять в них участие. В конце концов, ведь этот дом раньше был вашим.
   Не был, а есть, подумала Ариана, едва удержавшись, чтобы не выкрикнуть это вслух. Она опустила глаза, чтобы генерал не прочел бушевавшую в них ярость.
   — Благодарю вас.
   Риттер красноречиво взглянул на фон Триппа и пальцем поманил адъютанта:
   — Не забудьте позвонить фон Райнхардту и передать ему.. приглашение для фрейлейн фон Готхард. Если, разумеется, ей уже не поступило какое-нибудь другое… приглашение.
   Риттер знал, что в подобных делах следует проявлять осторожность. В последний раз для своей «коллекции» он увел очередную наложницу прямо из-под носа у другого генерала.
   В результате у него была масса неприятностей, чего девчонка на самом деле и не стоила. Конечно, Ариана фон Готхард — лакомый кусочек, но у генерала и без нее проблем хватало.
   Только что разбомбили два состава, шедших из Парижа с грузом картин и других произведений искусства. Это был личный трофей генерала Риттера. Конечно, он с удовольствием обогатил бы свой гарем за счет этой цыпочки, но дела, дела… Генерал еще раз улыбнулся, приложил ладонь к фуражке и скрылся за дверью.
   Ариана положила чемодан на заднее сиденье, а сама села вперед. Голова ее была высоко поднята, но по лицу текли слезы, и она уже не прятала их от обер-лейтенанта. Пусть смотрит. Пусть видит, что они с ней сделали. Ариана оглянулась, провожая взглядом знакомые очертания родительского дома. Если бы в этот миг она посмотрела на своего спутника, то увидела бы, что его глаза тоже влажны. Манфред фон Трипп слишком хорошо понял смысл слов генерала Риттера. Судьба Арианы фон Готхард решена — ей предстоит пополнить число наложниц старого развратника.
   Разве что кто-нибудь перебежит Риттеру дорогу?

Глава 17

   — Разобрались с девчонкой? — недовольно спросил капитан фон Райнхардт, проходя мимо стола в приемной, за которым сидел Манфред. День уже близился к вечеру.
   — Так точно, господин капитан.
   — Вы возили ее в Грюневальд?
   — Да.
   — Неплохой домик, верно? Генералу повезло. Я бы сам от такого особняка не отказался.
   Но капитан напрасно прибеднялся. Ему тоже достался прекрасный дом с видом на Шарлоттенбургское озеро и замок. Семья, у которой был реквизирован этот особняк, могла гордиться, что их дом достался столь достойному офицеру.
   Потом разговор капитана и фон Триппа свернул на служебные темы. Гильдебранд, как обычно, отвечал на телефонные звонки. Манфред прислушивался к его ответам, боясь, что позвонит адъютант генерала Риттера и станет выспрашивать об Ариане. Фон Трипп убеждал себя, что это совершенно не должно его волновать. Какое ему дело до Арианы фон Готхард? Конечно, бедняжке не повезло — она потеряла семью, дом, но что с того? Сейчас тысячи людей оказываются в таком же положении. Девочка хороша собой и имела несчастье обратить на себя внимание генерала. Ничего не поделаешь, пусть устраивается в жизни сама. Одно дело — защитить ее от домогательств младшего офицера-насильника, и совсем другая история — встать на пути у генерала. Это может плохо кончиться для заступника.
   Манфред фон Трипп взял себе за правило никогда не конфликтовать с сослуживцами и в особенности с начальством. Война, которую вела Германия, не вызывала у него ни малейшего энтузиазма, но долг есть долг. Прежде всего он был немцем, гражданином своей страны, а стало быть, должен был расплачиваться за былую приверженность идеям Третьего рейха. Манфред никогда ни с кем не ссорился, предпочитал помалкивать и тянул свою лямку. Когда-нибудь все это безумие закончится, он вернется в родные края и унаследует родительский замок. Фон Трипп мечтал восстановить родовое гнездо во всем его средневековом великолепии. Можно будет сдавать в аренду призамковые усадьбы, и тогда живописные окрестности заживут новой жизнью. Манфред будет тихо обедать под родным кровом, вспоминая Марианну, детей, отца с матерью. Ради этого он и хотел остаться в живых.
   Ему не нужно было от нацистов никаких подачек — ни краденых произведений искусства, ни реквизированных автомобилей и драгоценностей, ни золота, ни денег, ни наград.
   Все, чем он когда-то дорожил, было безвозвратно утрачено.
   И все же Манфред не мог избавиться от мыслей об Ариане. Слишком уж она была юна и невинна. В чем-то их судьбы походили друг на друга, хотя Манфреду было тридцать девять, а ей только девятнадцать. Он тоже всего лишился, но в отличие от Арианы вовсе не был беспомощен. Измучен, сломлен, разочарован — да, но не испуган и не выкинут из общества… Манфред был наслышан о проказах старого генерала. Забавник любил устраивать всякие сексуальные игрища: немножко извращений, групповые мероприятия с девочками, садомазохистские эксперименты, упражнения с кнутом… От всего этого воротило с души. Что сделала война с людьми? Манфред чувствовал себя смертельно усталым.
   Когда капитан вышел из комнаты, Манфред в сердцах отшвырнул ручку и со вздохом откинулся на спинку стула.
   Именно в этот момент и позвонил адъютант Риттера. На лице Гильдебранда появилась ухмылка. Он записал на листке бумаги, что капитан фон Райнхардт должен завтра утром перезвонить генералу, повесил трубку и сообщил:
   — Опять насчет бабы. Господи, этот старый козел к концу войны обзаведется целым женским батальоном.
   — Адъютант сказал, кто понадобился Ритгеру на сей раз?
   Гильдебранд покачал головой:
   — Нет, он будет об этом говорить с капитаном лично.
   Если, конечно, генерал не опоздал. Адъютант говорит, что девчонка из той категории товара, который не залеживается. Вполне возможно, что ее уже кто-нибудь зацапал. В этом случае бабенке, можно сказать, повезло. Кто угодно, только не Риттер. Все-таки интересно, на кого же он положил глаз?
   — Кто его знает, — небрежным тоном ответил Манфред.
   Но после этого звонка на душе у него стало совсем скверно. Гильдебранд вскоре ушел, а фон Трипп просидел за столом еще два часа, все время думая о случившемся. Итак, генерал хочет заполучить Ариану… Она — товар, который не залеживается… Фон Трипп вскочил, застыл на месте, потом, решительно схватив шинель, выключил свет, выбежал на улицу и быстрым шагом направился к армейским баракам.

Глава 18

   Найти Ариану фон Готхард оказалось нетрудно. Даже не пришлось наводить справки у дежурного — светловолосая девушка сгребала граблями палую листву, складывая ее в большую бочку. Когда бочка наполнится, листву подожгут. Сразу было видно, что Ариана занимается физическим трудом впервые в жизни.
   — Фрейлейн фон Готхард! — позвал ее Манфред официальным тоном.
   Выражение лица у него было строгое, поза напряженная, словно обер-лейтенант явился сюда с каким-то весьма ответственным поручением. Если бы Ариана знала Манфреда лучше, она поняла бы, что в его серо-голубых глазах за стыл страх. Но девушка очень мало общалась с этим человеком и понятия не имела о том, что происходит у него в душе.
   — Да, обер-лейтенант? — устало откликнулась она, отбросив со лба прядь волос.
   На руках, сжимавших грабли, были изящные замшевые перчатки — ничего попроще у Арианы не нашлось. Она подумала, что офицера прислали к ней с каким-нибудь новым распоряжением. После обеда она успела вычистить две ванны, вымыть в столовой посуду, отнести с чердака в подвал какие-то коробки. Одним словом, ее ни на минуту не оставляли без дела.
   — Соберите-ка вещи.
   — Что-что? — растерялась Ариана.
   — Где ваш чемодан?
   — А что, его нельзя держать в бараке?
   Неужели кому-нибудь приглянулся ее кожаный чемодан?
   Томик Шекспира Ариана носила в кармане пальто, а когда пальто приходилось оставлять в комнате, она прятала книгу в постельное белье. Времени найти более подходящий тайник у нее не было. В бараке всем распоряжалась мощная бабища, обладавшая зычным голосом армейского фельдфебеля. Она внушала Ариане панический ужас. И все же девушка не могла скрыть отвращения, когда сказала обер-лейтенанту:
   — Стало быть, кому-то понравился мой чемодан? Что ж, пусть забирают. В ближайшее время я путешествовать Не собираюсь.
   — Вы не поняли, — мягко возразил он.
   Ариана напомнила себе, что этот человек спас ее от Гильдебранда. Все же он не такой, как остальные, — не следует об этом забывать. Хотя все они одинаковы, все — порождение одного и того же кошмара. Как отличить этих людей друг от друга? Ариана больше никому не верила и ни на что не надеялась. Не верила она и этому высокому немногословному офицеру, который разговаривал с ней так мягко и в то же время так решительно.
   — Вы ошибаетесь, фрейлейн Готхард. Вам предстоит совершить еще одно путешествие.
   — Я уезжаю? — испугалась она.
   Что они еще придумали? Какую новую муку ей уготовили? Отправят в концлагерь? Вдруг сердце Арианы сжалось от радости. Неужели?!
   — Вы что, нашли моего отца?
   По расстроенному лицу офицера она сразу поняла, что ошиблась.
   — Сожалею, фрейлейн, но…
   Он увидел, что ее лицо исказилось от страха, и захотел ее утешить.
   — Вы будете в безопасности.
   «Не знаю, надолго ли», — мысленно добавил он. Но даже временная безопасность по нынешним временам — не так уж плохо. Лучше, чем вообще ничего. Да и кто сейчас находится в безопасности? За последний год бомбежки почти не прекращались, бомбы сыпались с неба почти все время.
   — Что значит «в безопасности»? — недоверчиво спросила Ариана, вцепившись руками в грабли.
   Манфред покачал головой и сказал лишь:
   — Доверьтесь мне.
   Ему очень хотелось успокоить ее, но Ариана по-прежнему смотрела на него с испугом.
   — Пожалуйста, уложите чемодан. Я буду ждать вас в зале.
   Девушка смотрела на него с отчаянием, переходящим в отрешенность. Какая, в сущности, разница?..
   — А что я скажу начальнице? Я не закончила свою работу.
   — Ничего, я сам ей объясню.
   Ариана кивнула и побрела к бараку. Манфред смотрел ей вслед, поражаясь собственному поведению. Неужели он тоже сошел с ума, как генерал Риттер? Нет, ничего подобного. Просто он хочет защитить эту девочку. И все же она не оставила его равнодушным. Ее красота, которую не могли скрыть ни скромная одежда, ни грустное выражение лица, подействовала и на него. Эта девушка была настоящим бриллиантом. Немного шлифовки, и она засияет ярче прежнего.
   Но Манфред намеревался отвезти ее в Ванзее не для этого.
   Он не допустит, чтобы к ней относились, как к «товару». Он спасет ее от генерала. В Ванзее Ариана фон Готхард будет в безопасности.
   Начальнице барака Манфред ничего объяснять не стал, сказал лишь, что забирает девушку с собой, однако дал понять, что речь идет не о деле государственной важности, а скорее о поручении деликатного свойства. Та сразу все поняла. Девушки вроде Арианы надолго в бараке не задерживались, их разбирали высокопоставленные офицеры. На физической работе оставались лишь уродины, а по Ариане фон Готхард сразу, было видно, что за судьба ей уготована.
   Такой поворот дела начальницу не слишком расстроил — все равно девчонка была слабой и неумелой. Поэтому, отсалютовав офицеру, почтенная матрона отправила сгребать листья другую девушку, а об Ариане и думать забыла.
   Не прошло и десяти минут, как Ариана спустилась вниз, прижимая к себе чемодан. Манфред молча развернулся и вышел на улицу уверенный, что Ариана последует за ним.
   Так и произошло. Он открыл дверцу «мерседеса», положил чемодан на заднее сиденье', сел за руль и включил мотор.
   Впервые за очень долгое время фон Трипп был доволен собой.
   Ариана так и не поняла, что происходит. Она с любопытством разглядывала берлинские улицы и лишь минут через двадцать сообразила, что машина едет по направлению к Ванзее. Когда до дома Манфреда оставалось совсем чуть-чуть, Ариану вдруг осенила страшная догадка. Так вот зачем он спас ее от насильника! Интересно, он тоже будет добиваться ее расположения с помощью хлыста? Может быть, и шрам на щеке ему оставила какая-нибудь очередная жертва?
   Через несколько секунд автомобиль остановился возле небольшого коттеджа, аккуратного, но довольно скромного.
   Свет внутри не горел. Манфред жестом велел своей спутнице выходить из машины, а сам взял чемодан. Ариана старалась держаться очень прямо, в глаза своему конвоиру не смотрела. Как ловко он все устроил! Итак, она стала его добычей. Навсегда или только на одну ночь?
   Не пускаясь ни в какие объяснения, Манфред отпер дверь, шагнул внутрь и поманил Ариану за собой. В прихожей он включил свет и огляделся. Утром, очевидно, приходила уборщица — в доме было чисто прибрано. Ариана увидела не слишком роскошную, но вполне уютную гостиную: ряды книг, цветы в горшках, горка дров возле камина. На столе стояли фотографии детей, лежал какой-то журнал. Широкие окна выходили в сад, где цвели осенние цветы. Кроме гостиной, на первом этаже находились кухня, кабинет и маленькая столовая. Наверх вела узкая деревянная лестница, устланная хорошим, но сильно потертым ковром. Ариана попыталась заглянуть наверх, но увидела лишь низкий потолок.
   Манфред медленно, не говоря ни слова, переходил из комнаты в комнату, открывая двери. В конце концов он остановился у подножия лестницы и неуверенно заглянул в сердитые синие глаза девушки. Ариана следовала за ним, не снимая пальто и перчаток, в которых сгребала листья. Ее волосы были стянуты на затылке в тугой золотой узел. Забытый чемодан остался стоять в прихожей.
   — Пойдемте, я покажу вам верхний этаж, — негромко предложил Манфред, жестом приглашая ее пройти вперед — он все еще опасался поворачиваться к ней спиной. Девушка была сердита, напугана, а Манфред знал, что от человека в таком состоянии, даже от хрупкой девушки, можно ожидать чего угодно.
   Наверху ничего особенно интересного не оказалось — ванная да две довольно невзрачные двери. Ариана посмотрела на них с ужасом, перевела взгляд на руки Манфреда, на его лицо.
   — Проходите, — мягко сказал он, но по ее лицу понял, что она не слышит его слов — слишком напугана. Как же ее успокоить, как объяснить, зачем он ее сюда привез? Но фон Трипп знал, что со временем она поймет все сама.
   Он открыл дверь в свою спальню, простую и строгую комнату, выдержанную в коричнево-голубых тонах. В доме вообще все было очень просто, без роскоши. Именно таким Манфред и хотел видеть свое берлинское жилище. Сюда он мог удалиться от всего на свете, курить трубку, читать. Его любимая трубка и сейчас лежала на столике рядом с камином и удобным старым креслом. Но Ариана, казалось, была не в состоянии оценить прелесть этой уютной комнаты. Она застыла на месте, словно пригвожденная к полу.
   — Это моя спальня, — объяснил фон Трипп.
   Она взглянула на него в полном ужасе и прошептала:
   — Понятно.
   Тогда, осторожно коснувшись ее руки, Манфред открыл соседнюю дверь, где, как предположила Ариана, должна была находиться кладовка.
   — Сюда, пожалуйста, — позвал ее фон Трипп.
   Вся дрожа, она последовала за ним и увидела, что за дверью находится еще одна маленькая комната: кровать, стул, стол, крошечная, словно предназначенная для ребенка, тумбочка. На окнах — цветастые занавески, на постели — покрывало в розочках в тон обоям. В обстановке этой комнаты было что-то успокаивающее.
   — А это ваша комната, фрейлейн.
   Он ласково взглянул на нее и увидел, что она по-прежнему ничего не понимает. В ее глазах застыли боль, страх и горечь Манфред тяжело вздохнул:
   — Фрейлейн фон Готхард, почему бы вам не присесть? У вас усталый вид.
   Он жестом показал на кровать. Ариана осторожно присела на краешек.
   — Я должен вам кое-что объяснить. По-моему, вы ничего не поняли.
   В обер-лейтенанте что-то неуловимым образом изменилось. Он уже не был похож на сурового конвоира, сопровождавшего ее из камеры на допрос и обратно. Теперь он сделался самым обыкновенным человеком, который по вечерам возвращается с работы домой, ужинает, сидит у камина и засыпает с газетой в руках, утомленный после трудного дня. Фон Трипп выглядел как нормальный, живой человек, и все же Ариана смотрела на него со страхом и недоверием.
   — Я привез вас сюда, потому что вам угрожает опасность.
   Манфред медленно опустился на стул. Ему очень хотелось, чтобы девушка хоть немного расслабилась. Невозможно разговаривать, когда на тебя смотрят таким затравленным взглядом.
   — Фрейлейн фон Готхард, вы очень красивая женщина.
   Или, вернее, очень красивая девушка. Сколько вам лет? Восемнадцать? Семнадцать? Двадцать?
   — Девятнадцать, — едва слышно выдохнула она.
   — Ну вот, видите, я почти угадал. Однако есть люди, которым все равно, девушка вы или женщина. — Лицо Манфреда помрачнело. — Например, нашему общему другу Гильдебранду. Его не остановило бы, даже если бы вам было двенадцать. Есть и другие вроде него…
   Манфред нахмурился и подумал: «Если бы ты была немного старше, если бы у тебя было больше жизненного опыта, ты сама могла бы о себе позаботиться, но несчастье обрушилось на тебя слишком рано…»
   Ариана же по его тону наконец сообразила, что этот человек, кажется, не собирается ее насиловать. Скорее в его голосе звучали отеческие нотки. В эту минуту она выглядела так, словно ей было лет четырнадцать. Манфред вспомнил, как печально сгребала она мертвые листья возле барака.
   — Вы меня понимаете, фрейлейн?
   — Нет.
   Бледный ребенок с огромными глазами, вот она кто, подумал он. Молодая женщина столь мужественно противостоявшая фон Райнхардту, исчезла бесследно.
   — Видите ли, сегодня мне стало известно, что вас… могут заставить присоединиться к кругу близких друзей генерала Риттера… — Он увидел, что ее глаза вновь расширились от ужаса, и успокаивающе поднял руку. — Мне показалось, что это было бы не слишком достойным началом для вашей новой, взрослой жизни. Поэтому, фрейлейн, я вас сюда и привез.
   Он жестом показал на комнату, где ей отныне предстояло жить.
   — Но завтра меня все равно к нему отвезут? — с отчаянием спросила Ариана, а Манфред постарался не слишком задерживаться взглядом на золоте ее волос.
   — Это маловероятно. Генерал Риттер не любит себя утруждать. Если бы вы по-прежнему находились в бараках, он наверняка увез бы вас к себе в Грюневальд. Но специально разыскивать вас он не станет. — Тут ему пришла в голову новая мысль. — А может быть, вас общество генерала не так уж и пугает? Зато у вас будет возможность жить под родной крышей.
   Но Ариана грустно покачала головой.
   — Мне было бы невыносимо смотреть, как там распоряжаются чужие люди, а что до генерала… — Она чуть не задохнулась. — Я предпочла бы умереть.