Стил Даниэла. Кольцо

   Ноэль медленно бродил по тихому кладбищу, разглядывал могильные холмы. Наконец он вернулся к машине и поехал по направлению к Ванзее, но на этот раз его ждало разочарование. Он так и не смог найти дом, о котором он все еще смутно помнил из рассказов матери. Теперь там стояли аккуратные ряды многоэтажных зданий. Дома, где жили его мать и Манфред, больше не существовало.
   Ноэль пробыл в Берлине еще три дня. Он снова ездил в Грюневальд, в Ванзее, но большую часть времени юноша проводил по другую сторону стены. Восточный Берлин действовал на Ноэля завораживающе — там жили совершенно другие люди. Какими невыразительными были их лица, какими убогими магазины! Это была его первая и единственная встреча с коммунизмом, который являлся для Ноэля куда большей реальностью, чем смутные тени нацизма, пытавшиеся проникнуть в сегодняшнюю жизнь.
   Из Берлина Ноэль поехал в Дрезден, где пробыл некоторое время. Главным образом его интересовал замок, за который Ариане выплатили компенсацию. Он знал только, что сейчас там маленький краеведческий музей, время от времени пускавший посетителей. Ноэль пошел туда; в музее не было ни души, если не считать одного сонного служителя. В замке царили мрак и какое-то запустение, большая часть обстановки, если верить табличке, висевшей при входе, была вывезена во время войны. Но здесь снова, как и в Грюневальде, Ноэль мог прикоснуться к стенам, бывшим свидетелями детских игр его отца, со странным и щемящим чувством выглянуть в те же окна, постоять у тех же дверей, потрогать те же дверные ручки, вдохнуть тот же воздух. Этот замок мог бы стать домом и его детства, живи он здесь, а не на Семьдесят седьмой улице в Нью-Йорке. Когда Ноэль выходил, старый служитель улыбнулся ему со своего места:
   — Auf Wiedersehen^[8].
   Посещение замка не подействовало на юношу угнетающе, наоборот, он наконец почувствовал себя свободным. Свободным от вопросов, от ощущения, что существовали на земле места, которые видели Макс и мать, а он — нет. Вот наконец и он увидел их, увидел такими, какими они были сейчас, они стали частью его жизни, его времени, они теперь не принадлежали прошлому. Сейчас Ноэль чувствовал себя свободным, как никогда прежде.
   У Ноэля имелось достаточно времени, чтобы все обдумать. Он теперь лучше понимал, как много вынесла его мать, какой сильной она оказалась. Юноша поклялся себе, что сделает все для того, чтобы мать гордилась им всю оставшуюся жизнь.
   Прилетев в аэропорт Кеннеди, он выглядел довольным и счастливым. Ноэль долго не выпускал руки матери из своих.
   Что бы он там ни увидел, что бы ни почувствовал, в одном можно не сомневаться: его дом здесь.

Глава 47

   — Ну, ребята, когда же свадьба?
   По возвращении из Европы Ноэль нашел себе квартиру с видом на Ист-Ривер. По соседству располагалось множество симпатичных маленьких забегаловок. Ноэль по-прежнему любил зайти в бар и выпить с приятелями по факультету, и он не стал менять свои привычки даже ради своей первой работы. Но ему ведь еще не исполнилось и двадцати шести, поэтому Макс и Ариана не беспокоились: со временем мальчик остепенится.
   — Вы уже назначили дату?
   Они обедали вместе в первый раз с тех пор, как Ноэль переехал на новую квартиру, а купальный халат Макса занял прочное место на двери ванной в доме Арианы.
   — Ну… — Ариана взглянула на Макса, потом на сына. — Мы думали, на Рождество. Как тебе?
   — Прекрасно. Устроим свадьбу перед моим днем рождения. — Ноэль застенчиво улыбнулся:
   — Это будет пышное торжество?
   — Нет, конечно, нет, — смеясь, замотала головой Ариана. — Только не в нашем возрасте. Так, несколько друзей.
   Но тут взгляд ее затуманился. В третий раз она выходила замуж, и в памяти всплыли образы тех, кого она утратила.
   Ноэль, казалось, читал ее мысли. С тех пор как он вернулся из Европы, мать и сын стали еще ближе друг другу, чем раньше. Вот и сейчас он словно понял, что творилось в ее душе.
   Они редко разговаривали об этом, но каждый ощущал это новое чувство единения.
   — Мама, ты не возражаешь, если я приведу на вашу свадьбу одну знакомую?
   — Конечно, дорогой. — Лицо Арианы вновь прояснилось. — Мы ее знаем?
   — Да. Вы встречались летом, на церемонии вручения дипломов. Помнишь Тамми?
   Ноэль так отчаянно пытался изобразить равнодушие и так явно нервничал, что Максу едва удалось сдержать улыбку.
   — Та сногсшибательная особа с длинными черными волосами, если не ошибаюсь? Тамара, да?
   — Да, — благодарно поглядел на него Ноэль, а Ариана улыбнулась.
   — Да, я тоже помню. Юная студентка юридического факультета, она тогда закончила первый курс.
   — Верно. Понимаешь, она приедет навестить родителей на Рождество, вот я и подумал… не пригласить ли ее на вашу свадьбу?..
   — Конечно, Ноэль. Конечно.
   Макс пришел юноше на помощь и быстро сменил тему разговора, но выражение лица сына не ускользнуло от Арианы. В тот вечер, перед тем как лечь в кровать, она спросила Макса:
   — Ты полагаешь, это у него серьезно?
   Она казалась обеспокоенной. Макс присел на край кровати.
   — Может быть, и да. Но я сомневаюсь. Вряд ли мальчик созрел для серьезных отношений.
   — Надеюсь, что нет. Ему ведь только двадцать шесть.
   Макс Томас насмешливо посмотрел на женщину, на которой собирался жениться.
   — А сколько лет было тебе, когда он родился?
   — Это совсем другое дело. Макс. Мне исполнилось всего двадцать, но тогда была война…
   — Ты действительно думаешь, что не нашла бы мужа до двадцати шести лет, даже если бы не было войны? Наоборот, думаю, ты бы выскочила замуж еще раньше.
   — Ах, Макс, это было совсем в другом мире, в другой жизни!
   Они долго молчали, потом она легла рядом с ним и взяла его за руку. Он был ей необходим сейчас, чтобы помочь справиться с воспоминаниями, с болью. И он тоже хорошо это понимал.
   — Скажи, Ариана, после всех этих лет ты возьмешь мою фамилию?
   Она поражение уставилась на него:
   — Конечно. Почему ты спрашиваешь?
   — Не знаю. — Он пожал плечами. — Женщины сейчас стали такими независимыми. Я подумал, может быть, ты пред-, почтешь оставаться Арианой Трипп.
   — Я предпочитаю стать твоей женой. Макс, и называться миссис Томас. Сейчас самое время сделать это.
   — Что мне в тебе нравится, Ариана, — заметил он, целуя ее плечо, — так это то, что ты быстро принимаешь решения.
   Не прошло и двадцати пяти лет.
   Ариана расхохоталась. Ее серебристый звонкий смех ничуть не изменился с девических времен. Сохранила она и страсть, раскрываясь навстречу его объятиям. Его желание захватило ее, повлекло за собой и досыта напоило любовью.

Глава 48

   — И ты, Максимилиан, берешь эту женщину в жены…
   Церемония была недолгой, но очень красивой. Ноэль смотрел на новобрачных со слезами, но надеялся, что мало кто заметит его увлажнившиеся глаза.
   — Можете поцеловать невесту.
   Молодожены слились в долгом поцелуе, вид у них был слишком уж довольный. Приглашенные гости захихикали, а Ноэль похлопал Макса по плечу и улыбнулся:
   — Ну вы, двое, хватит уже. Медовый месяц у вас начнется в Италии. Нужно еще отпраздновать свадьбу.
   Макс поглядел на него с веселой улыбкой, а Ариана усмехнулась и поправила прическу.
   Свадьбу решено было отметить в «Карлайле». Отель находился недалеко от дома, и там как раз нашелся зал подходящего размера. Всего на свадебный завтрак пригласили около сорока человек; для желающих потанцевать играл небольшой музыкальный ансамбль.
   — Можно тебя пригласить, мама? Вообще-то первый танец невеста танцует со своим отцом, но, может быть, ты согласишься на осовремененный вариант?
   — Буду счастлива.
   Он поклонился, она положила руку ему на плечо, и они заскользили в медленном вальсе. Ноэль танцевал безупречно, как когда-то его отец, и Ариана удивлялась: неужели так сильны гены? Мальчик обладал необыкновенной грацией, множество женских глаз следили за его плавными движениями. Глядя через плечо сына на своего мужа, Ариана заметила Тамми, стоявшую поодаль. Черные волосы она уложила в аккуратный узел, в ушах посверкивали бриллиантовые сережки, черное шерстяное платье очень шло девушке.
   — Ты только посмотри на эту парочку, — кивнул Ноэль на мать и Макса, стоя рядом с Тамми.
   Девушке было немного неуютно среди незнакомых людей, но рядом с Ноэлем она всегда чувствовала себя прекрасно. Хотя наблюдать за ним в подобной обстановке было забавно. До сих пор Тамми видела его только в джинсах и грубых свитерах или в спортивной форме, когда он играл в футбол с однокашниками в Гарварде. Этой зимой Ноэль уже дважды приезжал к Тамми, и сейчас она снова заговорила о том, что занимало все ее мысли:
   — Что ты об этом думаешь, Ноэль?
   — О чем? — Он рассеянно улыбнулся матери со своего места.
   — Ты знаешь о чем.
   — О твоем переводе в Колумбийский университет? Я думаю, у тебя не все дома. Бросаться гарвардским дипломом, словно это ничего не значащий клочок бумаги? Ты явно не в себе, детка.
   — И это все, что ты можешь сказать?
   Глаза ее сузились, девушка казалась рассерженной и обиженной. Но он тут же взял ее за руку и нежно поцеловал.
   — Нет, не все, и ты это отлично знаешь. Я всего лишь хотел обратить твое внимание на следующее обстоятельство. — Он ласково усмехнулся. — Ты не желаешь сидеть в Гарварде еще два года и ожидать моих приездов, и все из-за своего сладострастия.
   — Да, потому что это глупо. Тяжело для тебя и для меня.
   Ты сейчас начнешь работать да еще собираешься заниматься наукой. Как ты думаешь, часто ли ты сможешь приезжать? Я тоже едва ли смогу ездить туда-сюда — нагрузка в этом году еще больше, чем раньше. А если я переведусь сюда, мы будем чаще проводить время друг с другом.
   Огромные глаза Тамми умоляюще глядели на него, и Ноэль изо всех сил боролся с собой, чтобы не уступить.
   — Тамми, я не хочу, чтобы наши отношения повлияли на твое решение. Слишком все это важно. Столь серьезная перемена может испортить всю твою карьеру.
   — О, ради Бога, не будь таким снобом. Я ведь собираюсь перевестись в Колумбийский университет, а не в какой-нибудь заштатный колледж, — А почему ты уверена, что тебя примут?
   Ноэль отчаянно старался исполнить до конца свой долг, но столь же отчаянно желал, чтобы она осуществила задуманное.
   — Я уже узнавала. Мне сказали, что я могу начать со следующего семестра.
   Он со значением посмотрел на нее, но ничего не сказал.
   — Ну? — Тамми ждала с замиранием сердца.
   Он глубоко и медленно вздохнул:
   — Благородный человек на моем месте продолжал бы тебя отговаривать.
   — А ты не будешь? — Она посмотрела на него в упор.
   — Нет. Я хочу жить с тобой вместе. Начиная прямо с сегодняшнего дня. Но это ужасно эгоистично, имей в виду. — Он придвинулся к ней, и тела их слегка соприкоснулись. — Я люблю тебя, я хочу всегда быть с тобой.
   — Тогда позволь, я сделаю то, что задумала.
   Он улыбнулся ей в ответ, и тут к ним подошли Макс и Ариана, с удовольствием глядевшие на юную пару.
   Ноэль и его подруга были такими молодыми, такими счастливыми и свободными; всем окружающим хотелось хоть на мгновение разделить с ними их радость. Казалось, перед ними простиралась долгая светлая дорога, по которой они зашагают к своему счастью.
   — Мама, ты помнишь Тамми?
   — Конечно.
   Ариана тепло взглянула на девушку. Тамми ей нравилась. И хорошеньким личиком, и явно неплохим характером.
   И еще Ариана заметила серьезную нежность, светившуюся в глазах сына.
   — Наверное, мне следует представить вас друг другу заново. Ведь у моей матери теперь другая фамилия. — На этот раз покраснела Ариана, а Макс гордо выпрямился и слегка усмехнулся. — Моя мать — миссис Томас, мой отчим — Макс Томас, моя подруга — Тамара Либман.
   — Либман… — пораженно повторила Ариана, но быстро справилась со своими чувствами. — Вы не состоите в родстве с Рут и Сэмюэлом Либман? — Она не осмелилась упомянуть имя Пола.
   Тамми спокойно кивнула. В лице этой женщины появилось какое-то странное выражение, которое Тамми не могла понять.
   — Это мои дедушка и бабушка, только они умерли. Я их никогда не видела.
   — А-а… — Ариана на мгновение онемела. — Значит, вы…
   — Дочь Пола и Марджори Либман. А моя тетя Джулия живет в Лондоне. Может, вы с ней тоже были знакомы?
   — Да. — Ариана страшно побледнела. Она, казалось, была близка к обмороку.
   Тамми не знала, что именно так подействовало на Ариану. Девушка только поняла, что ее отвергли. Слезы отчаяния катились по ее лицу, когда несколько минут спустя она кружилась с Ноэлем в медленном танце.
   — Тамми, ты плачешь? — Ноэль с ласковым недоумением посмотрел на нее. Она помотала головой, но отрицать очевидное было бесполезно. — Ну-ка, давай выйдем отсюда на минутку. — Они спустились вниз по лестнице и стали медленно прогуливаться в холле. — Что случилось, детка?
   — Твоя мать ненавидит меня.
   При этих словах у нее вырвалось сдавленное рыдание.
   Господи, как же она мечтала, чтобы все было хорошо! Тамми знала, как близки Ноэль и его мать; именно поэтому для девушки было так важно понравиться Ариане с самого начала. Но теперь все кончено.
   — Ты видел выражение ее лица, когда ты произнес мою фамилию? Она чуть в обморок на месте не упала, узнав, что я еврейка. Разве ты ей об этом не говорил?
   — Ради Бога, Тамми, мне и в голову не пришло! На дворе семидесятые годы! Быть евреем — не такое уж страшное преступление!
   — Для тебя, может быть, но не для нее. Точно так же моих родителей привело в шок известие о том, что ты немец.
   Но по крайней мере я их хотя бы предупредила! Почему же ты не подумал о своей матери? Господи Боже, она антисемитка, а ты даже не подозревал об этом!
   — Нет! Ты еще скажи, что моя мать нацистка!
   Этого Тамми не думала, но ведь отец назвал тогда Ноэля именно так.
   — Ноэль, ты ничего не понимаешь.
   Дрожа всем телом, она стояла и смотрела в окно на спешащих по улице людей.
   — Все я понимаю. Я отлично понимаю, что ты наслушалась этой чепухи от своих родителей. Тамми, это их война — не наша. Мы просто люди: черные, белые, коричневые, желтые, евреи, ирландцы, арабы. Мы все — американцы, вот в чем заключается прелесть нашей страны. И все остальное не имеет никакого значения.
   — Для них имеет.
   Тамми вновь вспомнила выражение лица Арианы и в отчаянии заломила руки, но Ноэль крепко прижал ее к себе.
   — Но ты веришь, что для меня это ровным счетом ничего не значит?
   Она кивнула, — Я поговорю сегодня вечером с матерью, прежде чем они уедут в аэропорт. Посмотрим, права ли ты.
   — Я знаю, что права, Ноэль.
   — Не будь такой самоуверенной.
   Но Тамми отказалась возвращаться обратно. Они на минутку поднялись наверх, Тамми взяла свое пальто и, вежливо попрощавшись с матерью Ноэля, ушла. Ноэль усадил ее в такси.
 
   — У тебя очень хорошенькая подружка, Ноэль, — довольно натянуто проговорила Ариана, когда они вернулись из отеля и расположились все вместе в гостиной.
   До отъезда в аэропорт оставалось три часа. В свой медовый месяц молодожены собирались поехать в Европу, но были намерены посетить только Женеву и Рим.
   — Кажется, она очень милая девушка.
   Но после этих слов Арианы в комнате повисло неловкое молчание. Во время праздника Макс и Ариана улучили минутку и обсудили случившееся.
   Стоя у камина, Ноэль смотрел на мать, и выражение его глаз недвусмысленно говорило о том, что юноше непонятен ее тон.
   — Тамми считает, что не понравилась тебе, мама. — Ответом было молчание. — Потому что она еврейка. Она права?
   Вздрогнув от подобного обвинения, Ариана медленно опустила глаза.
   — Мне очень жаль, что она так думает, Ноэль. — Потом она снова подняла глаза на сына:
   — Нет, совсем не поэтому.
   — Значит, все же наполовину Тамми права — она тебе не нравится?
   Ариане трудно было продолжать: мальчик выглядел таким рассерженным и обиженным.
   — Я этого не говорила. Девушка очень милая. Но, Ноэль… — Она взглянула ему прямо в глаза. — Ты должен прекратить встречаться с ней.
   — Почему? Ты что, шутишь? — Он оставил свое место у камина и нервно зашагал по комнате.
   — Нет, не шучу.
   — Тогда объясни толком, что происходит? Мне двадцать шесть лет, а ты будешь указывать мне, с кем встречаться, а с кем — нет?
   — Я делаю это для твоего же блага.
   Оживление, владевшее Арианой весь вечер, спало, и она казалась сильно уставшей и какой-то разом постаревшей.
   Макс подошел и участливо сжал ее руку, но даже он не мог утешить ее, ведь сейчас Ариане предстояло сделать больно собственному сыну.
   — Черт возьми, не лезь в мою жизнь!
   Ариана слегка вздрогнула.
   — Очень сожалею, что слышу это от тебя. Но дело в том, что тебе будет еще больнее, когда ее отец узнает, кто ты такой, Ноэль. Хорошо бы тебе понять это.
   — Но почему? — вырвался у Ноэля мучительный возглас. — И откуда, черт побери, ты вообще что-то знаешь о ее отце?
   Воцарилось долгое молчание. Макс уже было совсем собрался прийти на выручку Ариане и прервать паузу, но она спокойно подняла руку, жестом останавливая его.
   — Я была замужем за ним. Давно, когда только приехала в Штаты.
   Ноэль ошеломленно замер, потом буквально рухнул в кресло.
   — Ничего не понимаю.
 
   — Да, милый, — мягко произнесла Ариана. — Мне очень жаль. Я не предполагала, что придется когда-нибудь рассказать тебе об этом.
   — Но разве ты не была замужем за моим отцом?
   — Конечно, была. Но здесь, в Америке, я оказалась уже будучи вдовой. Я была перепугана до смерти и тяжело больна. Я перебралась сюда на корабле, зафрахтованном Женским обществом взаимопомощи. Вряд ли оно существует по сию пору, но тогда оно имело большое влияние. Я подружилась с одной чудесной женщиной. — Ариана задумалась на мгновение, с горечью вспомнив слова Тамми о том, что Рут умерла. — Рут Либман. Это бабушка Тамары. И семья Рут решила взять меня к себе. Они прекрасно ко мне относились. Нянчились как с ребенком, все покупали. Они полюбили меня. Но вся семья не испытывала и тени сомнения в том, что я еврейка. А я тогда была слишком глупа и не рассеяла вовремя это роковое заблуждение.
   Ариана надолго замолчала. И потом посмотрела прямо Ноэлю в глаза:
   — У Рут и Сэмюэла был сын. Он вернулся с Тихого океана после ранения. И он в меня влюбился. Мне было двадцать, ему всего двадцать два. После твоего отца… понимаешь… он казался мне совсем мальчишкой. Но он был очень милый; к тому же девушка, с которой он обручился перед войной, его бросила. А я; — Ариана судорожно сглотнула, — я как раз обнаружила, что беременна тобой, Ноэль. Я собралась уже уйти от них, но… почему-то… сама не понимаю, как это произошло… Пол попросил меня стать его женой. Все казалось таким простым и очевидным. Я не смогла бы одна вырастить тебя, а выйди я замуж за Пола Либмана, я обеспечила бы своего ребенка абсолютно всем. — По щеке Арианы скатилась слеза. — Я считала так: он даст тебе все, что не смогла бы дать я, а я буду всю жизнь ему за это благодарна. — Она продолжала утирать слезы. — Но однажды за две недели до твоего рождения он пришел домой и застал меня врасплох, когда я рассматривала фотографии твоего отца. И все рухнуло. Больше я не могла ему лгать. Я рассказала правду. И конечно, он узнал, что ребенок не его, а Манфреда. — Казалось, Ариана не видела никого перед собой, голос ее звучал глухо. — В тот же день он ушел. Больше я никогда его не видела. Он общался со мной лишь через адвоката. — Она говорила еле слышно. — С тех пор я не встречалась ни с кем из этой семьи. Для них я нацистка.
   Ноэль встал, подошел к матери, опустился перед ней на колени и нежно погладил по волосам.
   — Мама, они не в состоянии причинить вред мне или Тамми. Сейчас другое время.
   — Это не важно.
   Он ласково коснулся ее щеки.
   — К нам это не имеет никакого отношения.
   — Я совершенно с тобой согласен, Ноэль, — первый раз за все время заговорил Макс. — А сейчас, не сочти меня слишком эгоистичным, но я хотел бы, чтобы время, оставшееся до отъезда, твоя мать провела со мной. — Макс понимал, что на сегодня с Арианы достаточно.
   — Конечно, Макс.
   Ноэль поцеловал их обоих, и на мгновение все задержались в дверях.
   — Ты не сердишься, что я все рассказала тебе, Ноэль? — печально посмотрела на него Ариана.
   Юноша отрицательно покачал головой:
   — Не сержусь, мама, просто я потрясен и растерян.
   — С ним все будет в порядке, — успокаивающе сказал Макс. — Ты ни перед кем не должна оправдываться, дорогая. Даже перед ним.
   Он нежно ее поцеловал, и Ариана последовала за ним в гостиную.
   А Ноэль уже мчался на такси домой и, едва вбежав, схватил телефонную трубку. Тамми подошла к телефону сразу же. Голос ее звучал необычно тихо и неуверенно.
   — Тамми? Мне необходимо с тобой увидеться.
   — Когда?
   — Сейчас.
   Через двадцать минут она позвонила в дверь.
   — Хочу сообщить тебе кое-какие любопытные вещи, детка.
   — Например?
   Он не знал, с чего начать. И решил действовать без околичностей.
   — Ну например, что твой отец — как бы и мой тоже.
   — Что? — Она изумленно воззрилась на него.
   Тогда Ноэль стал медленно объяснять. Рассказ продолжался почти полчаса. Потом они посмотрели друг другу в глаза.
   — По-моему, в нашей семье никто не знает, что папа раньше был женат.
   — Ну, его родители, разумеется, знали, его сестры, думаю, тоже. Интересно, твоя мать в курсе?
   — Возможно. — Девушка задумалась. — Отец — человек честный и порядочный. Наверняка он рассказал маме обо всем, перед тем как они поженились.
   — Это никак не может бросить на него тень. Ведь не он, а моя мать ввела всех в заблуждение. — Ноэль произнес эти слова неосуждающе. Он не испытывал к матери ничего, кроме нежности и сочувствия, ведь она сделала это ради него.
   Он представил себе отчаяние двадцатилетней беременной беженки, и сердце его сжалось.
   Трагедия, случившаяся с их родителями, была для молодых людей историей, прошлым. К ним она не имела отношения. Она принадлежала лишь участникам тех событий.
   — Ты расскажешь ему о нас, Тамми?
   — Не знаю. Может быть.
   — Я думаю, тебе следует рассказать ему обо всем не откладывая. Давай не будем ждать, пока другие раскроют наш. секрет. Я хочу выложить карты на стол. Достаточно того, что жизнь наших родителей была полна сюрпризов.
   — Значит, ты все-таки собираешься жить со мной вместе, Ноэль? — Ее зеленые глаза озарились надеждой, а он торжественно кивнул:
   — Да. Собираюсь.

Глава 49

   К концу зимнего семестра Тамми все окончательно решила. Она довольно долго собирала все бумаги для перевода на юридический факультет Колумбийского университета.
   Теперь ей оставалось только упаковать вещи и освободить маленькую квартирку, которую она делила с четырьмя другими девушками. И вот ранним солнечным субботним утром приехал Ноэль, и они вместе отправились в Нью-Йорк.
   В каждом шкафчике своей квартиры Ноэль освободил место для вещей Тамми; повсюду были цветы и воздушные шарики, в холодильнике стояло шампанское.
   С тех пор минуло три месяца, и в жизни молодых людей существовала только одна проблема: ни родители Тамми, ни Ариана ничего не знали о нынешнем положении вещей. Вопреки своему всегдашнему принципу быть откровенным с матерью Ноэль не сообщил Ариане о переселении Тамми, А Тамми просто установила свой собственный телефон, и, когда он звонил, Ноэль не поднимал трубку. Обычно это был отец девушки, приглашавший ее пообедать вместе.
   Но однажды в конце мая тайное наконец стало явным, когда Ариана без предупреждения зашла к сыну, чтобы отдать письма, по ошибке пришедшие на ее адрес. Ариана уже стояла у входа, когда вдруг из дверей вылетела Тамми, держа в руках пакет с бельем, собранным для прачечной, и тяжелую сумку с книгами.
   — О… о… здравствуйте, миссис Трипп… я хотела сказать миссис Томас.
   Она залилась яркой краской. Ариана холодно поздоровалась.
   — Вы навещали Ноэля?
   — Я… да… Мне просто нужно было заглянуть в его старые учебники… и его конспекты…
   Тамми хотелось провалиться сквозь землю. Ноэль был прав. Следовало с самого начала обо всем рассказать. А сейчас у Арианы был такой несчастный вид, словно ее предали.
   — Уверена, Ноэль сделал для вас все, что мог.
   — Да-да… А как вы поживаете?
   — Очень хорошо, спасибо.
   Вежливо попрощавшись, Ариана направилась в ближайшую телефонную будку и позвонила сыну. А Ноэль даже обрадовался, что все так получилось. Давно пора, хватит с него секретов. И если Тамара не собирается рассказывать отцу, то он, Ноэль, для себя уже все решил. Узнав по справочной телефон офиса Пола Либмана, Ноэль твердой рукой набрал номер и договорился о встрече с главой фирмы на два сорок пять.
   Такси остановилось у того самого здания, где пятьдесят лет назад основал свою фирму Сэмюэл Либман. А кабинет, где сейчас размещался Пол, был тем самым кабинетом, в котором столько лет просидел Сэм. Именно сюда приходила Рут, чтобы уговорить мужа принять к ним в дом худенькую светловолосую немецкую девушку. И именно сюда вошел широким уверенным шагом сын той самой немецкой девушки, поздоровался за руку с отцом Тамми и спокойно сел.