Стил Даниэла. Кольцо

   Натиск союзников нарастал, и Гитлер издал ряд указов, укрепивших систему тотальной войны.
   Как-то раз, вернувшись из гимназии, Ариана обнаружила, что дверь салона закрыта — Бертольд объяснил, что господин фон Готхард беседует с другом. ;
   — А с кем именно? — с улыбкой спросила Ариана.
   Старый Бертольд в последнее время совсем оглох. Девочка знала дворецкого с самого детства — у нее было ощущение, что Бертольд жил в их доме всегда.
   — Да, фрейлейн, — с важным видом кивнул старик, и его суровое, словно вырубленное из камня лицо расплылось в улыбке. Ариана поняла, что он ее не расслышал.
   Тогда она повысила голос и терпеливо повторила вопрос. В отличие от Герхарда она никогда не позволяла себе подтрунивать над глухотой старика. Бертольд души не чаял в мальчике и готов был простить ему что угодно.
   — Так кто у отца?
   — А… Я не знаю, фрейлейн. Господин фон Готхард не сказал мне. Гостя впустила фрау Клеммер. А я был внизу, помогал господину Герхарду привести в порядок лабораторное оборудование.
   — О Господи, только не это!
   — Что?
   — Ничего, Бертольд. Спасибо.
   Ариана беззаботно пересекла просторный вестибюль. Она привыкла к этим залам, к роскошному убранству, к обилию слуг — другой жизни девушка просто не знала, и ей невозможно было представить себе, что можно жить как-то иначе.
   На лестнице она встретилась с фрау Клеммер. Утром они разговаривали о том, что пора бы уже отпереть покои матери. Во-первых, после несчастья прошло девять лет, во-вторых, Ариане исполнилось целых восемнадцать лет, и жить на одном этаже с Герхардом, постоянно устраивавшим беспорядок и взрывы в своей химической лаборатории, становилось невыносимо. В университет Ариана пока поступать не собиралась. Они с отцом решили подождать с продолжением учебы до конца войны. Через два месяца девушка окончит гимназию и почти все время будет проводить дома. Ариана собиралась всерьез заняться домашним хозяйством, благотворительностью, помогать раненым. Она и сейчас уже работала в госпитале медсестрой, но всего два раза в неделю.
   После окончания гимназии можно будет заняться подобной деятельностью более интенсивно. Кроме того, если бы она заняла комнаты, некогда принадлежавшие матери, это закрепило бы за ней статус хозяйки дома. В общем, Ариане эта идея казалась весьма привлекательной. Проблема, была только в одном — как уговорить отца.
   — Ну как, вы с ним поговорили? — заговорщическим шепотом спросила фрау Клеммер.
   Ариана покачала головой:
   — Не успела. Сегодня вечером. Надо еще будет отправить куда-нибудь Герхарда. — Она вздохнула и закатила глаза. — Он такой надоедливый!
   Герхарду недавно исполнилось пятнадцать.
   — Думаю, если вы не будете слишком наседать на отца, а дадите ему время все обдумать, он не станет возражать.
   Ему даже будет приятно, что вы окажетесь его соседкой. В его годы не так-то просто по десять раз на дню подниматься на верхний этаж и спускаться.
   В качестве мотива это звучало неплохо, но Ариана сомневалась, что на Вальмара подобный довод подействует. В шестьдесят восемь лет он был вполне крепок, да и не любил, Когда ему лишний раз напоминали о возрасте.
   — Ничего, я что-нибудь придумаю. Хотела поговорить с ним прямо сейчас, но у него кто-то сидит. Вы не знаете кто?
   Бертольд сказал, что дверь гостю открыли вы.
   — Да, — немного удивилась фрау Клеммер. — Но это всего лишь герр Томас. По правде говоря, вид у него неважный.
   Ничего удивительного — в последнее время у всех вид неважный, подумала Ариана. Даже отец выглядит после работы усталым и подавленным. Рейх возлагает на финансистов непомерное бремя, все время требуя пополнения денежных ресурсов.
   Расставшись с фрау Клеммер, девушка задумалась, как ей быть — подняться к себе или спуститься вниз, к отцу. Ей захотелось тайком заглянуть в покои матери, полюбоваться красивой спальней, прикинуть, уместится ли в будуаре ее письменный стол. Но ничего, это подождет. Пожалуй, лучше побыть немного с отцом и его другом.
   Максимилиан Томас был лет на тридцать младше Вальмара фон Готхарда. Однако, невзирая на столь значительную разницу в возрасте, отец всегда относился с особым уважением к этому мягкому, вежливому человеку. Максимилиан четыре года проработал у отца в банке, а потом решил заняться правом. Учась на юридическом факультете, он женился на соученице, и вскоре у них один за другим родились трое детей. Самому младшему сейчас было бы три года, но Максимилиан не видел жену и детей с тех пор, как малышу исполнилось четыре месяца. Дело в том, что его жена была еврейкой и ее с детьми депортировали. Макс бился за них, сколько мог. Ему удалось продержаться целых два года после начала войны, но в конце концов неизбежное случилось. Сару и детей забрали и увезли. Произошло это в сорок первом году. Максимилиан был совершенно раздавлен. Прошло почти три года, а он так и не оправился от удара. В свои тридцать семь он выглядел по меньшей мере лет на пятнадцать старше. Максимилиан пытался всеми правдами и не правдами выяснить, где содержат его жену и детей, но в последний год надежды у него почти не осталось.
   Ариана осторожно постучала, но приглушенный гул голосов, доносившийся изнутри, не прервался. Она хотела было повернуться и уйти, но в это время Вальмар позвал ее.
   Приоткрыв дверь, Ариана с улыбкой заглянула в салон:
   — Папа, можно войти?
   Но тут она увидела картину настолько непривычную, что в нерешительности замерла на месте. Максимилиан Томас сидел спиной к ней, закрыв лицо руками. Его плечи подрагивали. Ариана взглянула на отца, ожидая, что он велит ей удалиться, но, к удивлению девушки, Вальмар движением головы попросил ее войти. Он сам растерялся. Сказать в этой ситуации было нечего. Может быть, девушка сумеет хоть как-то утешить Макса? Впервые Вальмар давал понять, что уже не считает Ариану ребенком. Если бы в салон заглянул Герхард, Вальмар немедленно велел бы ему уйти и не мешать, но Ариана уже не девочка, она способна на нежность и участие. Вальмар жестом попросил Ариану приблизиться, и, услышав ее шаги, Макс отнял руки от лица.
   Когда он обернулся к ней, Ариана увидела, что его лицо искажено отчаянием.
   — Макс… Что случилось?
   Она опустилась рядом с ним на колени и без колебаний протянула к нему руки. Он тоже потянулся к ней, обнял ее и всхлипнул. Долгое время Макс не произносил ни слова, а затем, вытирая глаза, медленно отодвинулся.
   — Спасибо. Извините меня…
   — Не нужно извинений.
   Вальмар подошел к антикварному столику, на котором в большом серебряном ларце стояли бутылки с коньяком и последние запасы шотландского виски. Не спрашивая Макса, Вальмар налил полный стакан коньяка и молча протянул другу. Тот взял, сделал несколько глотков и вытер платком мокрые глаза.
   — Что-нибудь с Сарой? — спросила Ариана.
   Неужели Макс сумел что-то узнать?
   Макс растерянно взглянул на нее, и по его наполненным ужасом глазам Ариана поняла: его худшие страхи подтвердились.
   — Они все… — Он с трудом заставил себя произнести эти слова. — Они все мертвы. — Макс судорожно вздохнул и отхлебнул коньяку. — Все четверо — и Сара, и мальчики…
   — О Господи!
   Ариана чуть было не спросила, за что их убили. Но ответ был ясен и так. Только за то, что они евреи.
   — Вы это знаете наверняка?
   Макс кивнул:
   — Они сказали мне, что я должен быть им благодарен.
   Теперь я могу начать новую жизнь с женщиной своей расы.
   О Господи, Господи… Мои сыночки… Ариана…
   Он безотчетно потянулся к ней, и девушка прижала его к себе. Теперь по ее щекам тоже катились слезы.
   Вальмар знал, что нужно делать: Макс должен немедленно уехать, оставаться в Берлине ему нельзя.
   — Послушайте, Макс. Вы думали над тем, как вам быть дальше?
   — Что вы имеете в виду?
   — Разве вы можете оставаться в этой стране после того, что произошло?
   — Не знаю… Не знаю… Я хотел уехать еще в тридцать восьмом. Убеждал Сару, но она не желала и слушать… У нее тут были сестры, мать…
   Сколько раз Вальмар слышал истории, похожие на эту.
   — А потом я не мог уехать, потому что искал Сару и детей. Думал, если найду их, может быть; удастся как-то договориться с нацистами… О Господи, мне следовало догадаться раньше…
   — Это ничего бы не изменило. — Вальмар Смотрел на друга с глубоким сочувствием. — Но теперь вы знаете правду. Если вы не уедете, они не оставят вас в покое. Будут следить за вами, смотреть, с кем вы встречаетесь, с кем общаетесь. Вы и так все эти годы считались у них подозреваемым — из-за Сары. Остается только одно — бегство.
   Макс Томас горько покачал головой. Утверждения Вальмара не были голословными. Дважды адвокатскую контору Томаса разгромили неизвестные лица, причем на стенах, на мебели оставили надписи: «Еврейский любовничек». И все же Макс не сдавался, он не мог уехать, не мог бросить жену и детей.
   — У меня не укладывается в голове, что все уже кончено… Мне не нужно больше никого искать. — Макс выпрямился в кресле, словно лишь в эту секунду до конца осознал произошедшее. — Но куда мне податься?
   — Куда угодно. В Швейцарию, например. Потом, возможно, переберетесь в Соединенные Штаты. Главное — уезжайте из Германии. Эта страна вас уничтожит.
   «Как она уничтожила Кассандру и Дольфа», — мысленно добавил Вальмар. Глядя в лицо своего друга, он вновь ощутил боль давней утраты.
   — Нет, я не могу уехать, — сказал Макс.
   — Но почему? — вспылил фон Готхард. — Вот уж не думал, что вы такой патриот. Или, может быть, Германия была к вам необычайно добра? Послушайте, дружище, чего ради вам здесь оставаться? Уносите ноги, пока целы.
   Ариана смотрела на отца с испугом — никогда еще она не видела его таким.
   — Макс, — тихо сказала она. — Я думаю, папа прав. Уезжайте. А потом, когда все кончится, вы сможете вернуться.
   — Если у вас есть хоть капля здравого смысла, никогда сюда не возвращайтесь, — сердито прервал ее Вальмар. — Начните новую жизнь. Где-нибудь в другой стране. И уезжайте отсюда поскорей, пока вас не погребло под обломками рейха.
   Макс Томас вяло ответил:
   — Меня и так уже погребло под обломками.
   Вальмар глубоко вздохнул, откинулся назад, но по-прежнему не сводил глаз с лица друга.
   — Да, я хорошо вас понимаю. Но все равно нужно жить.
   Хватит того, что вы лишились семьи. — Он говорил так нежно, что Макс вновь не удержался от слез. — Вы должны выжить. Это ваш долг перед Сарой. Зачем нужна еще одна трагедия, еще одна утрата?
   Если бы он сказал все это Кассандре, если бы успел... Но поняла бы она его?
   — Уехать? Но как?
   Макс никак не мог смириться с мыслью, что нужно все бросить — дом, имущество, страну, в которой родились и погибли его дети, его мечты.
   — Не знаю. Это надо будет обдумать. В нынешнем хаосе, я полагаю, можно взять и исчезнуть. Если это сделать прямо сейчас, они подумают, что вы не выдержали потрясений — тронулись рассудком и покончили с собой. Позднее, возможно, у них возникнут подозрения, но дело будет сделано.
   — Как вы себе это представляете? Я выхожу прямо сейчас из вашего дома и иду пешком к швейцарской границе?
   При себе у меня портфель, пальто и золотые часы, оставшиеся от дедушки.
   Макс похлопал себя по нагрудному карману, где лежали упомянутые часы.
   Вальмар задумчиво кивнул:
   — Что ж, это тоже вариант.
   — Вы серьезно?
   Ариана слушала их, не веря собственным ушам. Неужели все это происходит на самом деле? Неужели где-то совсем рядом убивают женщин и детей, заставляют добропорядочных граждан спасаться бегством среди ночи? Сердце ее сжалось от страха, тонкое личико стало еще бледнее, чем обычно.
   У Вальмара в голове составился план.
   — Да, я говорю вполне серьезно. Вам лучше пуститься в бега прямо сейчас.
   — Сегодня?
   — Да. То есть в дорогу пока пускаться не нужно — сначала следует приготовить документы. Но исчезнуть вы должны прямо сегодня. — Фон Готхард пригубил бокал. — Что вы на это скажете?
   Макс слушал его внимательно, отлично понимая, что старый банкир говорит разумные вещи. Какой смысл оставаться в стране, которая уничтожила все, что было дорого твоему сердцу?
   Он молча кивнул и после паузы сказал:
   — Да, вы правы. Я уеду отсюда. Не знаю куда, не знаю как, но уеду.
   Вальмар обернулся к дочери. Наступил критический момент, от которого зависела жизнь всех присутствующих.
   — Ариана, может быть, тебе лучше выйти?
   В салоне воцарилась тишина. Девушка непонимающе смотрела на отца.
   — Папа, ты хочешь, чтобы я ушла?
   Нет, она не хотела уходить, не хотела оставлять сейчас отца и Макса.
   — Если хочешь, оставайся. Но учти: все, что здесь будет сказано, следует хранить в строжайшей тайне. Об этом нельзя говорить ни с Герхардом, ни с прислугой — вообще ни с кем.
   Даже со мной. Все дальнейшее будет происходить молча. А когда дело будет сделано, мы с тобой обо всем забудем. Это ясно?
   Ариана кивнула, и Вальмар вдруг засомневался — не рехнулся ли он, решив впутать собственную дочь в эту рискованную затею. Но так или иначе, все они уже не могут оставаться в стороне от происходящего. Возможно, скоро им предстоит совершить то же самое. Пусть девочка привыкает.
   Она уже достаточно взрослая. Пусть поймет, в какой отчаянной ситуации все они находятся.
   — Ты поняла меня, Ариана?
   — Да, папа.
   — Очень хорошо.
   Он на миг прикрыл глаза, затем вновь обернулся к Максу:
   — Вечером вы уйдете отсюда как обычно. Вид у вас должен быть еще более расстроенный, чем до встречи со мной.
   После этого вы просто возьмете и исчезнете. Никто больше не должен вас видеть. Идите к озеру, погуляйте там, а поздно ночью, когда все лягут спать, я впущу вас обратно. Проведете здесь день или два, после чего незаметно отправитесь к швейцарской границе. Пересечете границу — и дело сделано. Начинайте новую жизнь.
   — А деньги? Вы сможете снять наличность с моего счета? — встревоженно спросил Макс.
   — Об этих деньгах забудьте, — покачал головой Вальмар. — Ваша главная задача — незаметно пробраться обратно в дом.
   После этого останется только доехать до границы. О деньгах и документах я позабочусь.
   Макс взглянул на старшего друга с изумлением, которое граничило с восхищением.
   — Вы знаете людей, которые могут это устроить?
   — Да, знаю. Я провел кое-какую предварительную работу еще полгода назад. Так, на всякий случай — вдруг пригодится.
   Ариана была потрясена этим известием, но ничего не сказала. Ей и в голову не приходило, что отец планирует подобные вещи.
   — Так вы меня поняли?
   Макс кивнул.
   — Поужинаете с нами? А после этого исчезнете, предварительно выйдя через парадную дверь.
   — Хорошо. Но где вы будете меня прятать?
   Вальмар ответил не сразу — он ломал себе голову над тем же самым вопросом. Ответ нашелся у Арианы:
   — В маминой комнате, — сказала она.
   Отец взглянул на нее с явным неудовольствием, и Макс понял, что между ними происходит какая-то безмолвная борьба.
   — Папа, это единственное место в доме, где никто не бывает.
   Ариана не стала говорить ему, что утром она и фрау Клеммер заглядывали в пустующие комнаты. Именно поэтому ей и пришла в голову эта идея. Обычно домочадцы и слуги вели себя так, словно покои Кассандры фон Готхард уже не являлись частью дома, их как бы вообще не было.
   — Папа, он там будет в полной безопасности. А после того как Макс уедет, я уничтожу все следы. Никто не догадается.
   Вальмар долго молчал. Последний раз он заходил в комнату Кассандры в тот самый день, когда обнаружил жену плавающей в собственной крови. С тех пор он ни разу не заглядывал в ту часть дома. Слишком мучительны были воспоминания о несчастном, изуродованном синяками лице Кассандры, о ее полных отчаяния глазах, о нежной груди, располосованной ремнем штурмовика.
   — Да, очевидно, выбора нет, — с явным усилием, признал он.
   Макс отлично понимал, о чем думает Вальмар. Они оба слишком хорошо знали, на что способны нацисты.
   — Извините, Вальмар, что я вынуждаю вас идти на это, — сказал Макс.
   — Не говорите глупостей. Мы сделаем все, чтобы помочь вам. — По лицу Вальмара скользнула невеселая улыбка. — Может быть, настанет день, когда мы тоже будем нуждаться в вашей помощи.
   После продолжительной паузы Макс спросил:
   — Неужели вы в самом деле подумываете об отъезде?
   — Не уверен, что у меня это получится, — задумчиво ответил старый банкир. — Я все время на виду. Они следят за мной, нуждаются во мне. Я добываю для них деньги. Банк «Тильден» необходим рейху. Это камень, висящий у меня на шее. И в то же время это мое спасение. Как знать, возможно, в один прекрасный день окажется, что банк «Тильден» — мой смертный приговор. Если бы у меня был выбор, я Непременно последовал бы вашему примеру.
   Эти слова поразили Ариану. Ей и в голову не приходило, что отец всерьез может думать о побеге. В этот миг в дверь постучал Бертольд, объявивший, что ужин подан. Вальмар, Макс и Ариана вышли из салона в полном молчании.

Глава 9

   Вальмар фон Готхард спустился по лестнице на цыпочках и подошел к входной двери. Он велел Максу Томасу приблизиться к дому разувшись, чтобы гравий не скрипел под каблуками. Кроме того, он снабдил друга ключом от ворот.
   Макс вышел из дома около одиннадцати, а сейчас было уже почти три часа ночи. В небе светила полная луна, и из окна было отчетливо видно, как темная фигура быстро пересекает лужайку перед особняком. Вальмар впустил Макса в дом, Оба не произнесли ни слова, лишь кивнули друг другу. Томас насухо вытер ноги, чтобы не оставлять грязных следов на белом мраморном полу. Вальмару понравилось, что Макс настолько владеет собой, что может обращать внимание на подобные детали. Он уже не плакал и не казался сломленным, как несколько часов назад. Похоже, Макс понял: его жизнь и спасение зависят от хладнокровия и находчивости.
   Мужчины быстро поднялись по лестнице и через несколько секунд оказались перед запертой дверью на втором этаже.
   Вальмар замер на месте, не решаясь войти туда. Но Ариана, ждавшая за дверью, услышала их тихие шаги и приоткрыла дверь. Увидев в щель напряженное лицо Макса, она пропустила его внутрь. Вальмар же остался за дверью, по-прежнему не решаясь войти. Фон Готхард подумал, что ему тоже, как Максу, пора забыть о прошлом и смелее входить в эти двери.
   Он сделал шаг вперед и последовал за Арианой в маленькую комнату, некогда бывшую кабинетом Кассандры.
   За минувшие годы комната совсем не изменилась, разве что розовые обои немного выцвели. В углу по-прежнему стоял шезлонг, на который Ариана положила несколько теплых одеял — там будет спать Макс.
   Приложив палец к губам, девушка прошептала:
   — Мне кажется, ему лучше спать здесь. Даже если кто-то заглянет в эти комнаты, из спальни шезлонга не видно.
   Вальмар молча кивнул, а Макс взглянул на Ариану с благодарностью. Вокруг глаз у него залегли усталые морщинки.
   Вальмар еще раз взглянул на друга, кивнул ему, и вместе с дочерью они вышли из кабинета. Фон Готхард надеялся, что до следующей ночи сумеет раздобыть для Макса новые документы.
   Они с дочерью расстались без слов, каждый отправился спать к себе. Ариана долго не могла уснуть, думая о Максе и об опасном путешествии, которое ему предстояло совершить.
   Еще она вспоминала Сару, маленькую, худенькую женщину с темными смеющимися глазами. Сара вечно рассказывала всякие смешные истории, к Ариане она всегда была очень добра. Казалось, с тех пор миновала целая вечность. Ариана часто думала о Саре в последние три года, гадала, куда увезли ее и детей. Теперь наконец все стало ясно.
   О том же самом думал и Макс Томас, лежа под атласным покрывалом в комнате женщины, которую видел всего один раз в жизни. Она была необычайно хороша собой, с чудесными золотистыми волосами. Более прекрасной женщины он не встречал. А вскоре после этого она умерла.
   Говорили, что от гриппа. Но Макс догадался, что умерла она вовсе не от болезни. Недаром он чувствовал в последние годы странную близость к Вальмару. Безошибочное чутье подсказывало ему, что фон Готхард тоже пострадал от нацистов. Подобная мысль казалась невероятной, но Макс знал, что не ошибается.
   Сам фон Готхард тоже не спал. Он стоял возле окна и смотрел на освещенное лунным светом озеро, однако видел перед собой не ночные воды, а прекрасное, сияющее улыбкой лицо Кассандры. Он страстно любил ее, в этой самой спальне они не раз мечтали о будущем. Теперь все здесь стало пустым, безжизненным, тусклым. Вальмару нелегко дался тот шаг через порог запертой комнаты. И потом глаза Арианы были удивительно похожи на бездонные синие глаза ее матери. Вальмар печально отвернулся от окна, разделся и лег в постель.
   — Ну как, вы поговорили с ним? — шепотом спросила фрау Клеммер, встретившись с Арианой в прихожей.
   — О чем? — удивилась девушка — голова у нее была занята совсем другим;
   — Как о чем? О комнатах вашей матери.
   "Какая странная девочка, — подумала фрау Клеммер. — Такая рассеянная, такая отстраненная. Неужели она забыла?
   В этих синих глазах явно есть что-то загадочное…"
   — Ах да… То есть нет, он не согласился.
   — И рассердился, да?
   — Нет, не рассердился. Но ответил решительным отказом. Придется мне пока пожить у себя, как прежде.
   — А может быть, проявить настойчивость? Господин фон Готхард подумает-подумает, да, глядишь, и согласится.
   Ариана решительно покачала головой:
   — Нет, у него и так достаточно забот.
   Экономка пожала плечами и пошла дальше. Девочку понять трудно, думала она, но ведь и мать ее была особой престранной.
   Когда Ариана утром уходила в гимназию, отца дома уже не было — он уехал в банк на своем «роллс-ройсе». Больше всего Ариана хотела бы провести весь день дома, с Максоч, но Вальмар сказал, что она должна вести себя точь-в-точь как в обычные дни. Иначе это может вызвать подозрения.
   Вальмар сам запер покои Кассандры на ключ.
   Уроки тянулись томительно долго, Ариана думала о Максе, беспокоилась за него. Бедняга, как это, должно быть, странно — сидеть взаперти в чужом доме.
   В конце концов наступило время возвращаться домой.
   Ариана неторопливым шагом пересекла прихожую, поздоровалась с Бертольдом, поднялась по лестнице к себе на третий этаж. Анна хотела подать чай, но девушка отказалась — сказала, что хочет заняться прической. Минут через пятнадцать она осторожно спустилась на второй этаж. Вынула из кармана ключ, который два дня назад взяла у фрау Клеммер, повернула его в замке.
   Дверь бесшумно распахнулась. Ариана проскользнула внутрь, быстро пересекла спальню и на пороге кабинета столкнулась с усталым и небритым, но улыбающимся Максом.
   — Здравствуйте, — прошептала она.
   Макс улыбнулся и предложил ей присесть.
   — Вы ели?
   Он покачал головой.
   — Так я и думала. Вот, держите. — Ариана достала из кармана юбки бутерброд. — Попозже принесу вам молока Утром, перед уходом в гимназию, она оставила ему ведерко с водой. Воду в ванной лучше было не включать. После стольких лет бездействия трубы наверняка проржавели и будут гудеть, слуги сразу догадаются, что в комнатах хозяйки кто-то есть.
   — С вами все в порядке? — спросила Ариана — Все отлично, — ответил Макс с набитым ртом. — Вам не следовало утруждать себя. Но я рад, что вы это сделали, — добавил он с улыбкой.
   Сегодня Макс выглядел помолодевшим, словно сбросил с плеч годы тревог и волнений. Вид у него, правда, все равно был усталый, а на щеках проступила щетина, но выражение страдания, так поразившее накануне Ариану, исчезло.
   — Как прошли уроки?
   — Ужасно. Я все время думала только о вас.
   — Ну и зря. Мне здесь было хорошо.
   Макс Томас провел в тайнике всего несколько часов, но у него уже было такое ощущение, будто он отрезан от всего мира. Ему не хватало шума автобусов, телефонных звонков, знакомых стен рабочего кабинета, даже грохота кованых сапог по мостовой. Отсюда все это казалось бесконечно далеким. Макс словно попал в другой мир — поблекший, полузабытый мир розового шелка и атласа, принадлежавший женщине, которой давно уже нет на свете. Ариана и Макс оглядывали комнату с одним и тем же чувством.
   — А какая она была… ваша мать? — спросил он.
   Ариана пожала плечами:
   — Я сама толком не знаю. Она умерла, когда мне было девять лет, да и до этого виделись мы не часто.
   Она вспомнила, как они с Герхардом стояли под дождем на кладбище, крепко вцепившись в руки отца.
   — Она была очень красивая. Больше я ничего о ней не помню.
   — Да, она была невероятно хороша собой. Я видел ее один раз. Мне показалось, что ваша мать — самая прекрасная женщина на свете.