Стил Даниэла. Кольцо

   — Да, папа. Но как он утром выйдет из дома, чтобы его никто не видел?
   — Герхард, ты должен покинуть дом в пять утра пока все еще спят.
   — Хорошо, папа.
   — Одевайся потеплее. Границу, очевидно, придется пересекать пешком.
   — А как же ты, папа? — встревоженно спросила Ариана.
   — Не беспокойся, сил на это у меня хватит. Полагаю, что я покрепче этого сосунка. — Вальмар потрепал сына по волосам и ободряюще улыбнулся своим детям. — Ни о чем не тревожьтесь. Все пойдет как надо. А потом наступит день, и мы сюда вернемся.
   Он вышел из комнаты, а Ариана задумалась над его словами, не зная, верить им или нет.

Глава 12

   — Фрау Гебсен, я ухожу и сегодня больше не вернусь. У меня важная встреча. — Вальмар фон Готхард остановился со шляпой-котелком в руке перед секретаршей. — Надеюсь, вы понимаете, куда я отправляюсь.
   — Разумеется, герр фон Готхард.
   — Вот и отлично.
   Вальмар быстро вышел. Секретарша, естественно, понятия не имела, куда на самом деле он направляется и чем будет заниматься. Она была уверена, что господин директор едет в рейхстаг на очередную встречу с министром финансов. Если завтра шеф не появится, секретарша будет уверена, что переговоры затянулись. Фрау Гебсен вообще отличалась понятливостью.
   По времени момент был выбран удачно. Министр финансов на неделю уехал во Францию, где ему предстояло провести консультации по экономической ситуации в оккупированной зоне, а также произвести инвентаризацию произведений искусства, которые подлежали отправке в Берлин.
   Эти трофеи помогут пополнить казну рейха.
   Фон Готхард сказал шоферу, что утром машина ему не понадобится, и пешком отправился в ближайшее кафе. Там его дожидался Герхард. В пять утра, поцеловав на прощание сестру и в последний раз оглянувшись на родной дом, мальчик пешком отправился в сторону центра. Путь был не близкий — двенадцать миль.
   Войдя в кафе, Вальмар не подал виду, что видит Герхарда. Надвинув на глаза шляпу, фон Готхард вошел в мужской туалет. В запертой кабинке он снял одежду, достал из чемоданчика рабочий комбинезон, свитер, теплую куртку, старую шапку. Все эти вещи он взял в гараже. Костюм и пальто Вальмар засунул в чемоданчик, котелок скомкал и спрятал в мусорную корзинку. Через минуту, превратившись из респектабельного господина в простецкого старика, он вошел в зал, кивнул Герхарду и жестом позвал его за собой.
   До вокзала они доехали на такси и затерялись среди шумной толпы пассажиров. Двадцать минут спустя Вальмар и Герхард уже ехали в поезде по направлению к швейцарской границе. Паспорта и проездные документы у них были в порядке, на лицах читалось полнейшее спокойствие. Фон Готхард очень гордился своим сыном, проявлявшим такое присутствие духа. Мальчик стал беглецом всего несколько часов назад, но он быстро осваивался с новой ролью.
 
   — Фрейлейн Ариана!.. Фрейлейн Ариана!
   В дверь постучали. Ариана приоткрыла дверь и увидела фрейлейн Хедвиг. Девушка быстро приложила палец к губам и вышла в холл.
   — Что случилось?
   — Ш-ш-ш… Вы его разбудите. Герхард нездоров.
   — У него температура?
   — Кажется, нет. Но он сильно простыл.
   — Я должна его увидеть.
   — Ни в коем случае. Я обещала, что все оставят его в покое. Пусть как следует отоспится. Герхард очень боится, что разболеется и не сможет в четверг попасть на призывной участок. Будем надеяться, что сон восстановит его силы.
   — Конечно. Он прав. Может быть, все-таки вызвать доктора?
   Ариана покачала головой:
   — Пока не стоит. Вот если ему станет хуже…
   Фрейлейн Хедвиг кивнула, довольная тем, что ее воспитанник проявляет такой патриотизм.
   — Он у нас хороший мальчик.
   Ариана обезоруживающе улыбнулась и поцеловала воспитательницу в щеку.
   — Исключительно благодаря вам.
   Фрейлейн Хедвиг порозовела от удовольствия.
   — Может быть, принести ему чаю?
   — Нет, не стоит. Я сама приготовлю ему чай. Чуть поз-, же. А пока пусть поспит.
   — Ну хорошо. Если понадобится моя помощь, немедленно позовите меня.
   — Непременно. Спасибо.
   — Не за что.
   И фрейлейн Хедвиг удалилась.
   Она появлялась в тот день еще трижды, всякий раз предлагая свою помощь. Ариана отвечала, что Герхард проснулся, немного поел и снова уснул. Наконец наступила ночь.
   Оставалось продержаться еще сутки, а потом вернется отец и все устроится. Он скажет, что сам отвез Герхарда на призывной пункт, и комедия будет окончена. Продержаться еще двадцать четыре часа, и все. Послезавтра вечером их с отцом здесь уже не будет.
   Поздно ночью Ариана, чувствуя себя бесконечно усталой и разбитой, спустилась вниз по лестнице. Этот день дался ей нелегко — все время приходилось дежурить у двери, отбивая «атаки» Анны и фрейлейн Хедвиг. Неудержимо захотелось хотя бы на несколько минут отлучиться с опостылевшего третьего этажа. Ариана зашла в кабинет отца, остановилась возле погасшего камина. Неужели Вальмар был здесь еще утром? Именно в этой комнате они наскоро попрощались. Без него кабинет выглядел безжизненным — бумаги аккуратно сложены на столе, книги ровными рядами стоят на полках. Ариана подошла к окну, посмотрела на озеро, вспомнила прощальные слова отца: «Ни о чем не тревожься. Послезавтра я вернусь. С Герхардом все будет в порядке».
   — Я волнуюсь не о Герхарде, а о тебе, — сказала она тогда.
   — Не говори глупостей. Неужели ты не доверяешь своему старому отцу?
   — Доверяю. Больше всех на свете.
   — Вот и хорошо. Я тоже бесконечно тебе доверяю. И поэтому, моя дорогая Ариана, я покажу тебе кое-какие вещи, которые в один прекрасный день могут оказаться очень кстати Думаю, тебе пора это знать.
   Он показал дочери потайной сейф в спальне, еще один в большой библиотеке и, наконец, маленький сейф в спальне Кассандры, где по-прежнему хранились все ее драгоценности.
   — Когда-нибудь все это будет принадлежать тебе.
   — Почему ты решил сказать мне об этом сейчас? — дрогнувшим голосом спросила Ариана, и на глазах у нее выступили слезы.
   Ей не понравилось, что отец выбрал именно этот момент, чтобы посвятить ее в подобные секреты.
   — Потому что я люблю тебя, потому что я должен быть уверен, что в случае чего ты не пропадешь. Если дело примет скверный оборот, ты скажешь им, что ни о чем не знала Ты думала, что Герхард заперся у себя в комнате наверху. Говори им все, что сочтешь нужным. Лги. Главное — защити себя.
   Тебе помогут ясная головка и вот это. — Он показал ей карманный пистолет и несколько пачек купюр. — После поражения Германии эти деньги утратят всякую ценность, но камни и золото всегда будут в цене.
   Еще он показал Ариане томик Шекспира, где в потайном отделении хранились кольцо с крупным изумрудом и перстень с бриллиантом, который Кассандра всегда носила на правой руке. Ариана непроизвольно потянулась к нему, сразу вспомнив это знакомое сияние. Когда-то, много лет назад, бриллиант украшал руку ее матери…
   — Кассандра всегда носила его, — с грустью произнес отец, неотрывно глядя на перстень.
   — Да, я помню.
   — Правда? — удивился он. — Итак, ты знаешь теперь, где кольца. Воспользуйся этим перстнем, если возникнет необходимость. Считай, что это будет дань памяти твоей матери.
   Вспоминая слова отца, Ариана со вздохом подумала, что надо ложиться спать — ожидание в пустом кабинете никоим образом не приблизит долгожданный миг встречи. А утром снова надо рано вставать, чтобы занять пост у двери Герхарда — домогательства фрейлейн Хедвиг наверняка возобновятся с новой силой.
   Она выключила свет, прикрыла дверь и поднялась по лестнице к себе.
 
   А в это время поезд, на котором ехали Вальмар и Герхард, стоял на вокзале в Мюльхайме. Утомленный долгой дорогой, юноша уснул и не просыпался уже четыре часа. Во сне лицо его казалось невинным, совсем детским. С момента отъезда из Берлина прошло двенадцать часов. Несколько раз в вагон входили военные, дважды они заглядывали в купе и проверяли документы. Вальмар называл Герхарда вслух «мой юный друг», документы у них были в порядке. Объясняясь с проверяющими, фон Готхард произносил слова на простонародный манер, держался робко и почтительно. Герхард помалкивал, пугливо поглядывал на солдат. Один из них шутливо потрепал его по волосам и пообещал, что скоро он тоже станет военным. Мальчик изобразил радостную улыбку, и патруль двинулся дальше.
   Остановка в Мюльхайме была короткой, в вагон никто не сел, однако Вальмар решил, что пора будить сына — скоро Лерах, конечная остановка. Девятимильная прогулка по ночному холоду поможет ему окончательно проснуться. Самое трудное — пересечь границу и пораньше добраться до Базеля. Оттуда до Цюриха они доедут на поезде. Там Герхард будет в полной безопасности, и Вальмар сможет пуститься в обратный путь. Два дня спустя он вернется в Цюрих с Арианой, и тогда все втроем они отправятся в Лозанну.
   Фон Готхарду не терпелось поскорее вновь оказаться в Берлине, с Арианой. Девочке наверняка сейчас приходится несладко. Но важнее всего сейчас доставить Герхарда в Цюрих. Итак, сначала Лерах, потом ночной марш. От Мюльхайма до Лераха по железной дороге было восемнадцать миль — полчаса езды. Герхард еще сонно потягивался и протирал глаза, когда поезд прибыл на станцию. Дальше состав не шел.
   В половине второго ночи многочисленные пассажиры ступили на перрон. У Вальмара, успевшего отвыкнуть от ощущения твердой земли под ногами, дрогнули колени. Он не сказал об этом сыну, а лишь натянул на глаза шапку и поднял воротник. Они зашагали к станции. Ничего примечательного — просто старик и подросток возвращаются домой после поездки по железной дороге. Одеты они были очень просто, и никто не обращал на них внимания. Вальмара могли бы выдать холеные руки и ухоженные волосы, но в вагоне он так и не снимал шапку, а руки как следует вымазал грязью еще на берлинском вокзале, — Проголодался?
   Герхард снова зевнул и пожал плечами:
   — Нет, я в порядке. А ты?
   Отец улыбнулся:
   — Держи.
   Он протянул сыну яблоко, припрятанное еще с обеда.
   Герхард впился в яблоко зубами, и они зашагали вдвоем по пустой дороге.
   Путь до границы занял целых пять часов. Мальчик мог бы идти и быстрее, но Вальмар едва поспевал за ним — сказывался возраст. И все же для семидесятилетнего старика он был в неплохой форме. Наконец впереди показалась пограничная полоса — бесконечно длинная изгородь, вся покрытая колючей проволокой. Откуда-то издали доносились голоса пограничников. Вальмар и Герхард свернули с дороги еще два часа назад. Если бы кто-то встретил их в этот предрассветный час, то вряд ли что-нибудь заподозрил — два деревенских жителя отправились куда-то ни свет ни заря, только и всего. Вальмар не взял с собой никакого багажа, если не считать портфеля, который он намеревался зашвырнуть в кусты, если по дороге им кто-нибудь встретится. Велев Герхарду посматривать по сторонам, он вынул из кармана кусачки, и через несколько минут в колючей проволоке образовался проход, через который можно было пролезть.
   У Вальмара бешено колотилось сердце. Если их сейчас обнаружит патруль, то обоих пристрелит на месте. Фон Готхард тревожился не о себе, а о сыне. Они быстро пролезли через дыру — куртка, зацепившись, затрещала, — и через несколько секунд оба стояли уже на швейцарской земле, в чистом поле, под каким-то деревом. Вальмар махнул рукой, и они побежали через рощицу. Бежали долго, пока не выбились из сил. Кажется, никто их не заметил, никто не услышал. Фон Готхард знал, что еще год назад перейти через границу было бы значительно труднее, но в последние месяцы вермахт отправил почти всех пограничников на фронт.
   Патрулей на швейцарской границе осталось немного.
   Еще через полчаса, когда забрезжил рассвет, они достигли Базеля. Из-за гор выглянуло яркое солнце, и, завороженные багрянцем и пурпуром восхода, отец и сын замерли на месте. Вальмар обнял Герхарда и подумал, что никогда еще не ощущал себя таким свободным. В Швейцарии всем им будет хорошо — и сейчас, когда идет война, и тем более потом, когда она закончится.
   Когда впереди показалась железнодорожная станция, отец и сын уже еле держались на ногах. Тем не менее они успели на первый поезд. Вальмар купил два билета до Цюриха, они сели в вагон, и старший Готхард тут же провалился в сон.
   Ему показалось, что прошло всего несколько секунд, а Герхард уже дергал его за рукав. На самом деле фон Готхард проспал четыре с половиной часа, упустив возможность полюбоваться живописными пейзажами долины Фрик.
   — Папа, — позвал его Герхард. — По-моему, мы приехали.
   Вальмар сонно выглянул из окна, увидел знакомую вокзальную площадь, шпиль Гросмюнстерского собора, а вдали — громаду Этлибергских гор. Ему показалось, что они наконец дома.
   — Да, мы приехали.
   У Вальмара ломило спину, гудели ноги, но ему хотелось схватить Герхарда в охапку и закружиться с ним в танце прямо на платформе. Однако фон Готхард лишь улыбнулся и обнял сына за плечи. Дело сделано, мальчик на свободе, теперь ему ничто не грозит. Он не будет служить в гитлеровской армии, они не отнимут у него сына.
   Вальмар вспомнил, что когда-то, дожидаясь поезда, обедал в небольшом пансионе, находившемся неподалеку от вокзала. Он без труда отыскал это заведение — небольшое, уютное, не бросающееся в глаза. Здесь Герхард будет в безопасности, пока он, Вальмар, съездит за Арианой.
   Отец и сын плотно позавтракали, после чего оба поднялись в номер. Осмотревшись, он обернулся к сыну, который за последние дни из ребенка стал мужчиной. Отец и сын смотрели друг на друга, взволнованные этой минутой. Первым нарушил молчание Герхард. В его взгляде читалось неприкрытое восхищение. Этот пожилой человек прошел с ним пешком много миль, перерезал колючую проволоку, спас ему жизнь.
   — Спасибо тебе, папа… Спасибо.
   Он крепко обнял Вальмара. А его соученики еще смели называть его отца «стариком». Никакой он не старик! Отец ни перед чем не остановится, чтобы спасти своего сына, — Герхард имел возможность в этом убедиться. Вальмар крепко прижал Герхарда к себе, потом разжал объятия.
   — Все в порядке. Ты теперь в безопасности. Здесь с тобой ничего плохого не случится.
   Он подошел к письменному столу, взял лист бумаги, достал из потайного кармана ручку с золотым пером.
   — Я дам тебе адрес и номер телефона господина Мюллера… На случай, если мы с Арианой задержимся.
   Лицо юноши омрачилось, но Вальмар тут же успокоил его:
   — Это всего лишь предосторожность.
   Адрес Максимилиана Томаса он решил сыну не давать — это было бы слишком опасно. Мюллер был банкиром, хорошим знакомым Вальмара.
   — Я оставлю тебе свой портфель. Там документы, немного денег. Полагаю, что на пару дней тебе вполне хватит.
   В путь фон Готхард брал с собой лишь бумажник, набитый деньгами. На этот раз документы ему не понадобятся — наоборот, в случае ареста он ни в коем случае не должен себя выдавать. Переход границы днем еще опаснее, чем ночью, но времени терять нельзя — Ариана ждет. Вальмар обещал к вечеру уже быть дома. Он обернулся к Герхарду и увидел, что по лицу сына текут слезы. Они вновь обнялись и попрощались.
   — Не нужно волноваться. Ложись поспи. Когда проснешься, поужинай, погуляй, посмотри город. Это свободная страна — никаких нацистов, никаких свастик. Наслаждайся жизнью.
   А мы с Арианой присоединимся к тебе завтра ночью.
   — Ты думаешь, Ариана выдержит переход от Лераха до Базеля? — с сомнением спросил Герхард.
   — Ничего, справится. Я скажу, чтобы она не надевала туфли на высоких каблуках.
   Герхард улыбнулся сквозь слезы и в последний раз прижался к отцу.
   — Можно, я провожу тебя на станцию?
   — Нет, молодой человек, отправляйтесь-ка спать.
   — Но ведь ты тоже не отдыхал.
   Вид у Вальмара и в самом деле был усталый, но он лишь тряхнул головой.
   — Посплю в поезде, пока буду ехать до Базеля. А потом еще и всю дорогу до Берлина буду спать.
   Они обменялись последним, долгим взглядом. Все уже было сказано.
   — До свидания, папа, — тихо произнес Герхард.
   Отец помахал ему рукой на прощание и быстро стал спускаться по лестнице. До базельского поезда оставалось десять минут. Вальмару пришлось бежать до вокзала. Он едва успел купить билет. А Герхард, оставшись в номере один, растянулся на постели и тут же уснул.

Глава 13

   — Ну как он? — встревоженно спросила фрейлейн Хедвиг, когда Ариана спустилась в столовую, чтобы отнести наверх поднос с завтраком.
   Девушка успокаивающе улыбнулась:
   — Ему гораздо лучше, но он еще кашляет. Думаю, еще денек в постели, и все будет в порядке.
   — Неплохо было бы, чтобы его навестил доктор. Мы ведь не хотим, чтобы мальчик попал на призывной участок с пневмонией. Хорошенький подарок будет для нашего рейха.
   — Ну какая там пневмония, фрейлейн Хедвиг — снисходительно отмахнулась Ариана. — Судя по раздражительности Герхарда, дела его не так уж плохи. Рейх останется им доволен.
   Она стала подниматься по лестнице с подносом в руках, намереваясь сразу же спуститься вниз еще раз и взять второй поднос. Но фрейлейн Хедвиг уже схватила его и двинулась следом.
   — Не беспокойтесь, я спущусь за ним сама, — поспешно сказала Ариана.
   — Зачем же все делать самой? Вы весь день вчера ухаживали за братом, и я с удовольствием немножко помогу вам.
   Хедвиг, неодобрительно качая головой, поднялась за Арианой и поставила поднос на стол в гостиной.
   — Спасибо, фрейлейн, — поблагодарила Ариана, дожидаясь, пока та выйдет.
   — Пожалуйста, очень вас прошу, — взмолилась Хедвиг, не выпуская из рук подноса. — Я хочу отнести ему завтрак сама.
   — Нет, Герхарду это не понравится, — твердо отрезала Ариана. — Вы ведь знаете, он терпеть не может, когда с ним обращаются как с младенцем.
   — Не с младенцем, а с солдатом. Это минимум того, что я могу сделать, — упорствовала няня.
   — Благодарю вас, фрейлейн Хедвиг, но Герхард заставил меня пообещать, что я никого к нему не впущу.
   — Я ведь не чужой ему человек, — возмутилась Хедвиг, выпрямившись в полный рост.
   В другое время Ариана, несомненно, испугалась бы, но сейчас она была обязана во что бы то ни стало настоять на своем.
   — Конечно, вы ему не чужой человек, но сами знаете, какой он бывает упрямый. — Похоже, в последнее время он внезапно стал еще упрямее. Надеюсь, армия пойдет ему на пользу.
   — Я обязательно ему это передам.
   Ариана озорно улыбнулась, внесла поднос в комнату Герхарда и тут же закрыла за собой дверь. На всякий случай она привалилась спиной к створке, чтобы фрейлейн Хедвиг не могла войти. Однако раздался звук удаляющихся шагов, и Ариана вздохнула с облегчением. Скорее бы уж возвращался отец. Долго от няни отбиваться она не сможет.
   Ариана нервно выждала некоторое время, потом отнесла вниз оба подноса, позаботившись о том, чтобы они выглядели так, будто завтракали два человека. Горничная дала ей стопку чистых полотенец, а няни, слава Богу, в столовой не оказалось. Новое наступление она предприняла уже после обеда.
   — Ну как он?
   — Ему гораздо лучше. Уверена, что к завтрашнему дню он поправится. Думаю, напоследок он может нам еще и взрыв устроить. Просит, чтобы я принесла ему кое-какое оборудование из лаборатории.
   — Только этого нам не хватало, — неодобрительно покачала головой фрейлейн Хедвиг.
   Ей не нравилось, что девчонка в последнее время ведет себя так высокомерно. Возможно, ей кажется, что девятнадцать лет — вполне зрелый возраст, но для няни она по-прежнему остается ребенком.
   — И скажите ему, деточка, что я с ним еще поговорю.
   Что за капризы такие? Спрятался у себя в комнате, как мальчишка, отказывается со мной разговаривать!
   — Я непременно ему об этом скажу.
   — Да-да, обязательно.
   Хедвиг сердито протопала к себе на четвертый этаж.
   Минут через двадцать в дверь снова постучали. Ариана изобразила на лице вымученную улыбку, уверенная, что это опять Хедвиг. Но на сей раз в дверях стоял Бертольд, шумно дыша после ходьбы по лестнице.
   — Звонят из банка. Кажется, что-то срочное. Вы возьмете трубку?
   Ариана заколебалась, не решаясь оставить свой пост. Но Хедвиг вроде бы угомонилась. За несколько минут ничего страшного не произойдет. Девушка быстро спустилась вниз и взяла трубку.
   — Да?
   — Фрейлейн фон Готхард? — раздался голос фрау Гебсен, секретарши отца.
   — Да, это я. Что-нибудь случилось?
   Вдруг в банке что-то узнали? Не пришлось ли отцу каким-то образом изменить первоначальный план?
   — Видите ли… Извините ради Бога… Я не хотела бы вас беспокоить, но господин фон Готхард… Он сказал вчера утром, когда я видела его в последний раз, что… В общем, я думала, что он встречается с министром финансов, а теперь выяснилось, что это не так.
   — Вы в этом уверены? А может быть, у отца какая-нибудь другая встреча? И вообще какое это имеет значение?
   — Не знаю… Тут был срочный звонок из Мюнхена, я попыталась связаться с господином фон Готхардом в министерстве, а мне сказали, что министр уже целую неделю в Париже.
   — Может быть, вы не правильно поняли отца. Где он сейчас?
   У Арианы учащенно забилось сердце.
   — Потому-то я и звоню. На работу он утром не пришел, в министерстве финансов его тоже нет. Так где же он? Может быть, вы знаете?
   — К сожалению, нет. Отец, очевидно, присутствует на какой-то другой встрече. Уверена, что он сам вам позвонит, — Но он не звонил целый день! И кроме того… — секретарша явно смутилась, памятуя о том, что разговаривает с совсем молоденькой девушкой, — Бертольд сказал, что господин фон Готхард не ночевал дома.
   — Фрау Гебсен, позвольте напомнить вам, что образ жизни моего отца не касается ни вас, ни Бертольда, ни меня.
   Голос Арианы дрогнул как бы от сдерживаемого гнева.
   На самом деле это был страх.
   — Конечно-конечно, фрейлейн. Ради Бога, извините, но этот звонок из Мюнхена… Я подумала, уж не случилось ли с господином директором чего-нибудь… Понимаете, так странно, что он мне не позвонил…
   — Полагаю, он находится на каком-нибудь секретном совещании. Министр финансов — не единственный государственный деятель, с которым моему отцу приходится вести тайные переговоры. Я вообще не понимаю, из-за чего вы так разволновались. Свяжитесь с Мюнхеном, скажите, что господин фон Готхард временно отсутствует. А когда отец вернется домой, я попрошу его немедленно связаться с вами.
   Думаю, ждать осталось недолго:
   — Надеюсь, что вы правы.
   — Я абсолютно в этом уверена.
   — Хорошо, непременно попросите его позвонить мне.
   — Так и сделаю.
   Ариана дрожащей рукой повесила трубку и, надеясь, что страх не слишком явно читается на ее лице, стала подниматься по лестнице. На площадке второго этажа ей пришлось сделать остановку — слишком сильно билось сердце. А на третьем этаже она с ужасом увидела, что дверь гостиной распахнута. Девушка бросилась внутрь и увидела, что Бертольд и Хедвиг о чем-то угрюмо перешептываются, заглядывая в пустую комнату Герхарда.
   — Что вы здесь делаете? — чуть ли не крикнула Ариана.
   — Где он? — рявкнула Хедвиг, впиваясь в нее взглядом.
   — Откуда я знаю? Где-нибудь прячется. Может быть, в подвале. Однако, насколько я помню, я строго-настрого запретила вам…
   — А где ваш отец? — перебил ее Бертольд.
   — Прошу извинить, но это совершенно вас не касается.
   Как, впрочем, и меня.
   Лицо Арианы стало мертвенно-бледным. Она внутренне молилась только об одном — чтобы не дрогнул голос, иначе Хедвиг, так хорошо ее знающая, сразу обо всем догадается.
   — А что касается Герхарда, то он совсем недавно был здесь.
   — Когда это «недавно»? — с подозрением осведомилась Хедвиг. — Мальчик за всю жизнь ни разу сам не застелил за собой постель.
   — Постель застелила я. А теперь, если позволите, я хотела бы немного поспать.
   — Разумеется, фрейлейн, — чопорно кивнул Бертольд и жестом позвал Хедвиг за собой.
   Оставшись одна, Ариана опустилась в любимое кресло Герхарда. Он была бледна и дрожала от страха. Господи, что теперь будет? Закрыв глаза и прижав пальцы к губам, она мысленно представляла себе картины одна страшнее другой, Но действительность оказалась еще ужаснее. Полчаса спустя в дверь решительно постучали.
   — Не сейчас! — крикнула Ариана, — Я отдыхаю.
   — Неужели, фрейлейн? Тем не менее вам придется извинить мое вторжение.
   В комнату вошел лейтенант вермахта.
   — Тысяча извинений, фрейлейн.
   Ариана изумленно вскочила на ноги. Неужели офицер пришел за Герхардом? Да он не один! В прихожей ждали еще трое солдат. Тем временем лейтенант решительно приблизился к ней и повторил:
   — Еще раз прошу извинить, фрейлейн.
   — Не стоит извинений, — учтиво ответила Ариана, наскоро закалывая волосы. Она набросила на плечи синий кашемировый свитер и с нарочитой неторопливостью двинулась к двери.
   — Может быть, мы поговорим внизу?
   — С удовольствием, — кивнул лейтенант. — Заодно вы сможете захватить плащ.
   — Плащ? — с бьющимся сердцем переспросила Ариана, — Да. Капитан считает, что будет лучше, если мы побеседуем у него в кабинете, а не будем играть в светские чаепития.
   Глаза офицера блеснули недобрым блеском, и Ариана внутренне содрогнулась от отвращения. Судя по всему, этот человек был настоящим нацистом — начиная с отворотов мундира и до самых глубин души.
   — Что-нибудь случилось?
   — Очень может быть. Надеюсь, вы сами нам все объясните.