Страница:
Хуже всего было то, что непризнание будет не правильно воспринято, ее сочтут хитрой и лживой. Они решат, что она завоевала их любовь обманом.
Сэм и Рут ненавидели немцев. Для них всякий уроженец Германии был или евреем, или фашистом. Если бы они узнали правду, то и Ариана сразу же превратилась бы для них в нацистку. Смириться с этой мыслью было трудно. А слова Пола вновь заставили Ариану вспомнить об этом мучительном для нее вопросе. Окончательно расстроившись, она отвернулась.
— Не нужно, Пол… прошу тебя.
— Но почему? — Он коснулся ее плеча. — Ты считаешь, что прошло слишком мало времени? Или же ты не разделяешь моих чувств?
В его голосе звучала надежда, и Ариана долго подбирала слова для ответа. Сколько бы времени ни прошло, это не будет иметь никакого значения. В душе она по-прежнему считала себя замужней женщиной. Если бы Манфред не погиб, сейчас они мечтали бы о первом ребенке. Ни о каком другом мужчине Ариана думать не желала. Ни сейчас, ни потом.
Когда она взглянула на Пола, в ее глазах читалась жалость.
— Пол, скорее всего я не смогу дать тебе никакой надежды… В моей прошлой жизни слишком много такого, о чем забыть невозможно… Я не хотела бы давать тебе пустые обещания.
— Но я тебе нравлюсь? Хотя бы как друг?
— Да, очень нравишься.
— Что ж, тогда будем ждать.
Их взгляды встретились, и Ариана внезапно ощутила исходившее от него притяжение. Это ее испугало.
— Верь мне. Это все, о чем я прошу, — сказал Пол и осторожно поцеловал ее в губы.
Ариана хотела воспротивиться — в память о Манфреде.
Но внезапно ей захотелось, чтобы поцелуй никогда не кончался. Когда их губы разомкнулись, она сидела раскрасневшаяся и задыхающаяся.
— Ариана, если нужно, я подожду. А тем временем, — он нежно поцеловал ее в щеку и снова завел двигатель, меня вполне устроит роль твоего друга.
Ариана почувствовала, что не имеет права смолчать, следует внести в их отношения ясность.
— Пол, — начала она, мягко положив ему руку на плечо, — я очень ценю твои чувства. Ты для меня все равно что брат…
— Но целовалась ты со мной совсем не по-сестрински, — перебил ее он.
Ариана вспыхнула.
— Ты не понимаешь… Я не готова… Я не могу быть с мужчиной…
Не выдержав, Пол обернулся к ней, и она прочла в его взгляде неизъяснимое страдание.
— Ариана, они мучили тебя?.. Я имею в виду фашистов… Неужели они…
Видя в его глазах неподдельную любовь, Ариана прослезилась, поцеловала его и покачала головой:
— Нет, Пол, они не сделали со мной того, о чем ты подумал.
Но ночью, когда Пол услышал донесшийся из ее спальни крик, он решил, что Ариана солгала. Каждую ночь ее мучили кошмары, но на сей раз Пол не выдержал. Хватит Ариане жить войной, которая уже кончилась. Бесшумно ступая, Пол подошел к двери ее спальни и заглянул внутрь. Ариана сидела на постели, закрыв лицо руками, и тихо всхлипывала Горела ночная лампа, в руках у девушки была маленькая книга в кожаном переплете.
— Ариана! — позвал он, и она подняла голову.
Такой он никогда ее еще не видел. Лицо девушки было искажено страданием, и Пол утратил дар речи. Он сел рядом с ней, обнял и стал ждать, пока утихнут рыдания.
Ариане приснился Манфред. Он лежал мертвым возле Рейхстага. Рассказать об этом Полу было совершенно невозможно. Успокоившись, она долго сидела, положив голову ему на плечо. Пол взял у нее из рук томик, взглянул на заголовок.
— Шекспир? Слишком интеллектуальное чтение для столь позднего часа. Неудивительно, что он довел тебя до слез. Я от Шекспира тоже волком вою.
Ариана улыбнулась сквозь слезы и покачала головой:
— Это не настоящая книга. Я увела ее из-под носа у нацистов… В ней все мое состояние.
Она взяла у него томик Шекспира, показала Полу тайник — Это драгоценности моей матери. — У нее на глазах вновь выступили слезы. — Все, что у меня осталось…
Пол увидел несколько колец, причем два из них — изумрудное и бриллиантовое — были очень хороши, однако приставать к Ариане с расспросами он не решился. Девушка была слишком взволнована.
У Арианы хватило осмотрительности спрятать фотографии Манфреда за подкладку сумочки, но сейчас она вспомнила о них, и по ее лицу снова потекли слезы. Почему она должна прятать фотографии собственного мужа?
— Тише, Ариана, успокойся. — Пол обнял ее дрожащее тело. — Ничего себе камешки. Неужели ты их увела из-под носа у фашистов?
Ариана горделиво кивнула, а он поднес к глазам кольцо с огромным изумрудом.
— Потрясающая работа.
— Да? — улыбнулась Ариана. — Кажется, оно осталось от бабушки, но точно не знаю. Мама носила его все время. — Она взяла перстень с бриллиантом. — А на этом инициалы моей прабабушки.
Буквы были так затейливо выгравированы, что человеку несведущему разглядеть их не удалось бы.
Пол взглянул на Ариану с явным уважением.
— Поразительно, что у тебя не стащили эти кольца на пароходе.
«Да и на иных этапах твоего пути», — мысленно добавил он. Пол подумал, что Ариана проявила незаурядную изобретательность и мужество, сохранив эти камни. Впрочем, он и так знал, что она умная и храбрая.
— Я никому бы их не отдала. Сначала им пришлось бы меня убить.
Заглянув ей в глаза. Пол понял — она не преувеличивает.
— Нет ничего на свете, ради чего стоило бы жертвовать жизнью, — серьезно сказал Пол. — Я научился этому на собственном опыте.
Ариана медленно кивнула. Манфред говорил ей то же самое. Ради чего же он тогда погиб? Когда она вновь подняла глаза, от них веяло зимней стужей. Пол потянулся губами к ее щеке, и Ариана не отстранилась.
— Ну ладно, спи.
Он нежно улыбнулся и уложил ее на подушку А Ариана уже раскаивалась, что позволила ему поцеловать себя. Делать этого не следовало. Однако когда Пол вышел, Ариана надолго задумалась — о войне, о Поле, о том, что Манфред, наверное, сказал бы то же самое. Конечно, Пол Либман очень молод, но он уже настоящий мужчина.
Глава 36
Глава 37
Глава 38
Сэм и Рут ненавидели немцев. Для них всякий уроженец Германии был или евреем, или фашистом. Если бы они узнали правду, то и Ариана сразу же превратилась бы для них в нацистку. Смириться с этой мыслью было трудно. А слова Пола вновь заставили Ариану вспомнить об этом мучительном для нее вопросе. Окончательно расстроившись, она отвернулась.
— Не нужно, Пол… прошу тебя.
— Но почему? — Он коснулся ее плеча. — Ты считаешь, что прошло слишком мало времени? Или же ты не разделяешь моих чувств?
В его голосе звучала надежда, и Ариана долго подбирала слова для ответа. Сколько бы времени ни прошло, это не будет иметь никакого значения. В душе она по-прежнему считала себя замужней женщиной. Если бы Манфред не погиб, сейчас они мечтали бы о первом ребенке. Ни о каком другом мужчине Ариана думать не желала. Ни сейчас, ни потом.
Когда она взглянула на Пола, в ее глазах читалась жалость.
— Пол, скорее всего я не смогу дать тебе никакой надежды… В моей прошлой жизни слишком много такого, о чем забыть невозможно… Я не хотела бы давать тебе пустые обещания.
— Но я тебе нравлюсь? Хотя бы как друг?
— Да, очень нравишься.
— Что ж, тогда будем ждать.
Их взгляды встретились, и Ариана внезапно ощутила исходившее от него притяжение. Это ее испугало.
— Верь мне. Это все, о чем я прошу, — сказал Пол и осторожно поцеловал ее в губы.
Ариана хотела воспротивиться — в память о Манфреде.
Но внезапно ей захотелось, чтобы поцелуй никогда не кончался. Когда их губы разомкнулись, она сидела раскрасневшаяся и задыхающаяся.
— Ариана, если нужно, я подожду. А тем временем, — он нежно поцеловал ее в щеку и снова завел двигатель, меня вполне устроит роль твоего друга.
Ариана почувствовала, что не имеет права смолчать, следует внести в их отношения ясность.
— Пол, — начала она, мягко положив ему руку на плечо, — я очень ценю твои чувства. Ты для меня все равно что брат…
— Но целовалась ты со мной совсем не по-сестрински, — перебил ее он.
Ариана вспыхнула.
— Ты не понимаешь… Я не готова… Я не могу быть с мужчиной…
Не выдержав, Пол обернулся к ней, и она прочла в его взгляде неизъяснимое страдание.
— Ариана, они мучили тебя?.. Я имею в виду фашистов… Неужели они…
Видя в его глазах неподдельную любовь, Ариана прослезилась, поцеловала его и покачала головой:
— Нет, Пол, они не сделали со мной того, о чем ты подумал.
Но ночью, когда Пол услышал донесшийся из ее спальни крик, он решил, что Ариана солгала. Каждую ночь ее мучили кошмары, но на сей раз Пол не выдержал. Хватит Ариане жить войной, которая уже кончилась. Бесшумно ступая, Пол подошел к двери ее спальни и заглянул внутрь. Ариана сидела на постели, закрыв лицо руками, и тихо всхлипывала Горела ночная лампа, в руках у девушки была маленькая книга в кожаном переплете.
— Ариана! — позвал он, и она подняла голову.
Такой он никогда ее еще не видел. Лицо девушки было искажено страданием, и Пол утратил дар речи. Он сел рядом с ней, обнял и стал ждать, пока утихнут рыдания.
Ариане приснился Манфред. Он лежал мертвым возле Рейхстага. Рассказать об этом Полу было совершенно невозможно. Успокоившись, она долго сидела, положив голову ему на плечо. Пол взял у нее из рук томик, взглянул на заголовок.
— Шекспир? Слишком интеллектуальное чтение для столь позднего часа. Неудивительно, что он довел тебя до слез. Я от Шекспира тоже волком вою.
Ариана улыбнулась сквозь слезы и покачала головой:
— Это не настоящая книга. Я увела ее из-под носа у нацистов… В ней все мое состояние.
Она взяла у него томик Шекспира, показала Полу тайник — Это драгоценности моей матери. — У нее на глазах вновь выступили слезы. — Все, что у меня осталось…
Пол увидел несколько колец, причем два из них — изумрудное и бриллиантовое — были очень хороши, однако приставать к Ариане с расспросами он не решился. Девушка была слишком взволнована.
У Арианы хватило осмотрительности спрятать фотографии Манфреда за подкладку сумочки, но сейчас она вспомнила о них, и по ее лицу снова потекли слезы. Почему она должна прятать фотографии собственного мужа?
— Тише, Ариана, успокойся. — Пол обнял ее дрожащее тело. — Ничего себе камешки. Неужели ты их увела из-под носа у фашистов?
Ариана горделиво кивнула, а он поднес к глазам кольцо с огромным изумрудом.
— Потрясающая работа.
— Да? — улыбнулась Ариана. — Кажется, оно осталось от бабушки, но точно не знаю. Мама носила его все время. — Она взяла перстень с бриллиантом. — А на этом инициалы моей прабабушки.
Буквы были так затейливо выгравированы, что человеку несведущему разглядеть их не удалось бы.
Пол взглянул на Ариану с явным уважением.
— Поразительно, что у тебя не стащили эти кольца на пароходе.
«Да и на иных этапах твоего пути», — мысленно добавил он. Пол подумал, что Ариана проявила незаурядную изобретательность и мужество, сохранив эти камни. Впрочем, он и так знал, что она умная и храбрая.
— Я никому бы их не отдала. Сначала им пришлось бы меня убить.
Заглянув ей в глаза. Пол понял — она не преувеличивает.
— Нет ничего на свете, ради чего стоило бы жертвовать жизнью, — серьезно сказал Пол. — Я научился этому на собственном опыте.
Ариана медленно кивнула. Манфред говорил ей то же самое. Ради чего же он тогда погиб? Когда она вновь подняла глаза, от них веяло зимней стужей. Пол потянулся губами к ее щеке, и Ариана не отстранилась.
— Ну ладно, спи.
Он нежно улыбнулся и уложил ее на подушку А Ариана уже раскаивалась, что позволила ему поцеловать себя. Делать этого не следовало. Однако когда Пол вышел, Ариана надолго задумалась — о войне, о Поле, о том, что Манфред, наверное, сказал бы то же самое. Конечно, Пол Либман очень молод, но он уже настоящий мужчина.
Глава 36
На следующее утро за завтраком Рут обратила внимание на то, что Ариана бледнее обычного.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
После ухода Пола девушка уснула очень нескоро — ее мучило чувство вины, она считала, что не имеет права подавать молодому человеку надежду на взаимность. Ведь пройдет немного времени, он привыкнет к мирной жизни, встретится со старыми друзьями, и тогда она, Ариана, уже не будет казаться ему столь привлекательной. Пока же Пол похож на большого доверчивого щенка, обидеть которого кажется совершенно невозможным. Ариана злилась на себя, на свою податливость. Но Пол был так добр с ней минувшей ночью, и, в конце концов, она всего лишь слабая женщина… Взгляд ее огромных глаз был так грустен, что Рут встревоженно нахмурилась:
— Что-нибудь не так, милая?
Ариана покачала головой:
— Нет, тетя Рут. Просто я устала. Вот отдохну немного, и все будет в порядке.
Однако ее слова хозяйку не успокоили, и после завтрака она сделала один телефонный звонок, а затем решительно отправилась к Ариане.
Та приподняла голову над подушкой и слабо улыбнулась. Бессонная ночь сильно ослабила девушку. После завтрака она удалилась к себе, и ее полчаса рвало. Рут сразу догадалась об этом по землистому цвету ее лица.
— Думаю, нам стоит сегодня наведаться к доктору Каплану, — нарочито небрежным голосом сказала Рут.
— Но со мной все в порядке…
— Не спорь со мной, Ариана.
В ее голосе звучал упрек, и Ариана, укутанная одеялом, сдалась:
— Хорошо, тетя Рут. Но со мной действительно все в порядке. Я не хочу к доктору…
— Ты разговариваешь совсем как Дебби или Джулия. Хуже того, — улыбнулась Рут, — ты разговариваешь почти как Пол.
Рут решила поговорить с девушкой начистоту:
— Скажи-ка, он не слишком донимает тебя своими ухаживаниями?
Она так и впилась глазами в лицо девушки, но Ариана покачала головой:
— Нет, ни в коем случае.
— А я было подумала… Знаешь, он в тебя, что называется, втрескался.
Ариана впервые слышала это слово, но смысл его был ей понятен.
— Мне тоже так показалось, тетя Рут, — призналась она, приподнявшись. — Я не хочу его поощрять. Он похож на моего брата, по которому я так тоскую… — Голос ее дрогнул, Ариана посмотрела американке в глаза. — И потом, я ни за что не сделала бы ничего такого, что могло бы вас расстроить.
— Вот об этом я и хотела с тобой поговорить. С чего ты взяла, Ариана, что меня это расстроило бы?
— А разве нет? — поразилась девушка.
— Ни в коей степени. — Рут улыбнулась. — Мы с Сэмом на днях говорили на эту тему. Конечно, мальчик еще не совсем оправился от истории с Джоанной, но это ничего не значит. Ариана, он действительно славный парень. Я не хочу тебя подталкивать ни к какому решению. Просто знай: если такая ситуация возникнет… — Рут ласково посмотрела на светловолосую девочку, поселившуюся у нее в доме. — Мы все очень тебя любим.
— Ах, тетя Рут, и я вас очень люблю!
Ариана обняла за шею ту, что была столь добра к ней с самой первой встречи.
— Мы хотим, чтобы ты чувствовала себя совершенно свободной. Теперь ты член семьи, поступай так, как считаешь правильным. И если ему взбрело в голову докучать тебе своими ухаживаниями, можешь послать его к черту. Уж я-то знаю, какой он упрямый!
Ариана засмеялась:
— Думаю, до этого не дойдет, тетя Рут.
Нет, она этого не допустит — ни в коем случае;
— Я беспокоилась, что Пол тебе досаждает, а ты переживаешь и не знаешь, как поступить.
— Нет, он ко мне не пристает, — застенчиво покачала головой Ариана. — Правда, недавно он сказал нечто в этом роде, но… — Ариана улыбнулась, — я думаю, он просто втрескался.
Она произнесла это новое слово с удовольствием.
— Главное — слушайся своего сердца.
Ариана засмеялась и встала с кровати.
— Вот уж не думала, что мать молодого человека может выступать в роли купидона.
— Честно говоря, я занимаюсь этим впервые. — Рут посмотрела Ариане прямо в глаза. — Но о лучшей невестке я не могла бы и мечтать. Ты прелесть, Ариана. Просто чудо.
— Спасибо, тетя Рут.
Ариана извлекла из гардероба летнее платье в розовую полоску и белые сандалии. Июньское солнце припекало не на шутку. Девушка хотела было сказать, что чувствует себя превосходно и идти к врачу незачем, но внезапно у нее закружилась голова, и она бессильно осела на пол.
— Ариана! — воскликнула Рут, бросившись к упавшей девушке.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
После ухода Пола девушка уснула очень нескоро — ее мучило чувство вины, она считала, что не имеет права подавать молодому человеку надежду на взаимность. Ведь пройдет немного времени, он привыкнет к мирной жизни, встретится со старыми друзьями, и тогда она, Ариана, уже не будет казаться ему столь привлекательной. Пока же Пол похож на большого доверчивого щенка, обидеть которого кажется совершенно невозможным. Ариана злилась на себя, на свою податливость. Но Пол был так добр с ней минувшей ночью, и, в конце концов, она всего лишь слабая женщина… Взгляд ее огромных глаз был так грустен, что Рут встревоженно нахмурилась:
— Что-нибудь не так, милая?
Ариана покачала головой:
— Нет, тетя Рут. Просто я устала. Вот отдохну немного, и все будет в порядке.
Однако ее слова хозяйку не успокоили, и после завтрака она сделала один телефонный звонок, а затем решительно отправилась к Ариане.
Та приподняла голову над подушкой и слабо улыбнулась. Бессонная ночь сильно ослабила девушку. После завтрака она удалилась к себе, и ее полчаса рвало. Рут сразу догадалась об этом по землистому цвету ее лица.
— Думаю, нам стоит сегодня наведаться к доктору Каплану, — нарочито небрежным голосом сказала Рут.
— Но со мной все в порядке…
— Не спорь со мной, Ариана.
В ее голосе звучал упрек, и Ариана, укутанная одеялом, сдалась:
— Хорошо, тетя Рут. Но со мной действительно все в порядке. Я не хочу к доктору…
— Ты разговариваешь совсем как Дебби или Джулия. Хуже того, — улыбнулась Рут, — ты разговариваешь почти как Пол.
Рут решила поговорить с девушкой начистоту:
— Скажи-ка, он не слишком донимает тебя своими ухаживаниями?
Она так и впилась глазами в лицо девушки, но Ариана покачала головой:
— Нет, ни в коем случае.
— А я было подумала… Знаешь, он в тебя, что называется, втрескался.
Ариана впервые слышала это слово, но смысл его был ей понятен.
— Мне тоже так показалось, тетя Рут, — призналась она, приподнявшись. — Я не хочу его поощрять. Он похож на моего брата, по которому я так тоскую… — Голос ее дрогнул, Ариана посмотрела американке в глаза. — И потом, я ни за что не сделала бы ничего такого, что могло бы вас расстроить.
— Вот об этом я и хотела с тобой поговорить. С чего ты взяла, Ариана, что меня это расстроило бы?
— А разве нет? — поразилась девушка.
— Ни в коей степени. — Рут улыбнулась. — Мы с Сэмом на днях говорили на эту тему. Конечно, мальчик еще не совсем оправился от истории с Джоанной, но это ничего не значит. Ариана, он действительно славный парень. Я не хочу тебя подталкивать ни к какому решению. Просто знай: если такая ситуация возникнет… — Рут ласково посмотрела на светловолосую девочку, поселившуюся у нее в доме. — Мы все очень тебя любим.
— Ах, тетя Рут, и я вас очень люблю!
Ариана обняла за шею ту, что была столь добра к ней с самой первой встречи.
— Мы хотим, чтобы ты чувствовала себя совершенно свободной. Теперь ты член семьи, поступай так, как считаешь правильным. И если ему взбрело в голову докучать тебе своими ухаживаниями, можешь послать его к черту. Уж я-то знаю, какой он упрямый!
Ариана засмеялась:
— Думаю, до этого не дойдет, тетя Рут.
Нет, она этого не допустит — ни в коем случае;
— Я беспокоилась, что Пол тебе досаждает, а ты переживаешь и не знаешь, как поступить.
— Нет, он ко мне не пристает, — застенчиво покачала головой Ариана. — Правда, недавно он сказал нечто в этом роде, но… — Ариана улыбнулась, — я думаю, он просто втрескался.
Она произнесла это новое слово с удовольствием.
— Главное — слушайся своего сердца.
Ариана засмеялась и встала с кровати.
— Вот уж не думала, что мать молодого человека может выступать в роли купидона.
— Честно говоря, я занимаюсь этим впервые. — Рут посмотрела Ариане прямо в глаза. — Но о лучшей невестке я не могла бы и мечтать. Ты прелесть, Ариана. Просто чудо.
— Спасибо, тетя Рут.
Ариана извлекла из гардероба летнее платье в розовую полоску и белые сандалии. Июньское солнце припекало не на шутку. Девушка хотела было сказать, что чувствует себя превосходно и идти к врачу незачем, но внезапно у нее закружилась голова, и она бессильно осела на пол.
— Ариана! — воскликнула Рут, бросившись к упавшей девушке.
Глава 37
Кабинет доктора Стэнли Каплана находился на перекрестке Пятьдесят третьей улицы и Парк-авеню. Рут высадила Ариану возле дверей, а сама отправилась прогуляться по парку.
— Ну-с, юная леди, как мы себя чувствуем? Впрочем, вопрос глуповатый. Очевидно, чувствуем мы себя не слишком хорошо, иначе наша встреча не произошла бы.
Пожилой врач добродушно улыбнулся, глядя на девушку, сидевшую в кресле возле стола. Когда он видел ее в последний раз, она была бледной, истощенной, испуганной.
Теперь же Ариана превратилась в настоящую красавицу. Хотя нет, не совсем. В глазах, пожалуй, все еще остались боль и горечь, избавиться от которых не так-то просто. Но цвет лица был вполне приличный, взгляд прояснился, длинные золотистые волосы уложены в красивую прическу. В легком летнем платье девушка была похожа на дочь обычных пациентов доктора Каплана, а не на беженку, вырвавшуюся из разоренной Европы всего несколько недель назад.
— Так в чем у нас проблемы? По-прежнему кошмары, тошнота, головокружение, обмороки? Ну-ка, рассказывайте.
Врач ласково улыбнулся и взял ручку, готовый записывать.
— Да, кошмары все еще бывают, но уже не так часто.
Теперь мне, иногда удается поспать.
— Вижу, — кивнул он. — Вид у вас отдохнувший.
Ариана тоже кивнула, однако призналась, что после каждой еды ее тошнит. Это известие доктора удивило.
— А Рут об этом знает?
Ариана покачала головой.
— Вы должны ей об этом сказать. Очевидно, необходима специальная диета. Неужели после каждой еды?
— Почти.
— Так вот почему вы такая худенькая. А раньше у вас бывали такие проблемы?
— Нет, тошнота началась после того, как я пешком добиралась до Парижа. В дороге я два дня ничего не ела, а потом я несколько раз питалась всякой дрянью с полей…
Врач покивал.
— Обмороки продолжаются?
— Да, бывают.
И тут врач повел себя довольно неожиданным образом.
Он отложил ручку и посмотрел на Ариану внимательным и испытующим, но при этом по-прежнему добрым и сочувственным взглядом. Сразу было видно, что этот человек ей не враг, а друг.
— Ариана, я хочу, чтобы вы знали: со мной вы можете откровенно говорить о чем угодно. Мне нужно знать подробности вашего прошлого. Я не смогу вам помочь, если не буду иметь точного представления о том, что вы вынесли.
Учтите, что бы вы мне ни рассказали, никто об этом не узнает. Я врач, я давал клятву свято хранить врачебную тайну. Я не имею права, да и ни за что на свете не стану разглашать то, что от вас услышу. Об этом не узнают ни Рут, ни Сэм, ни их дети. Никто на свете. Ариана, я ваш врач и ваш друг.
Кроме того, я старый человек, много поживший на свете.
Возможно, я видел меньше, чем видели вы, но, уверяю вас, и того, с чем довелось столкнуться мне, вполне достаточно.
Меня трудно чем-нибудь удивить или шокировать. Поэтому, если фашисты делали с вами что-то такое, из-за чего возникли нынешние проблемы, вы смело можете мне об этом рассказать.
У Каплана было такое выражение лица, что Ариане захотелось его поцеловать, однако она ограничилась легким вздохом.
— Ничего такого не было, доктор. Меня продержали в одиночной камере больше месяца, кормили картофельной похлебкой и черствым хлебом, один раз в неделю выдавали какую-то бурду с обрезками мяса. Больше ничего ужасного со мной не делали. Да и в тюрьме я сидела уже давно, почти год назад.
— Кошмары начались именно тогда?
— Да. Я очень беспокоилась об отце и брате. — Голос Арианы дрогнул. — С тех пор я их не видела.
— А проблемы с желудком начались тоже тогда?
— Не совсем.
Лицо Арианы на миг озарилось улыбкой — она вспомнила, как под руководством Манфреда осваивала кулинарную науку и готовила «рагу» из ливерной колбасы. Может быть, именно то «рагу» испортило ей желудок? Но доктору Ариана об этом рассказывать не стала.
— Ну вот, теперь мы знаем друг друга немного получше, — резюмировал Каплан, решив двигаться постепенно.
Во время первой встречи с этой девочкой он не осмелился задавать ей какие-либо вопросы.
— Вы хотите меня спросить о чем-то еще?
— Скажите, — он запнулся, пытаясь подобрать слово помягче, — они вас… использовали?
Каплан был уверен, что такая красивая девушка наверняка подвергалась насилию, однако Ариана отрицательно покачала Толовой. Может быть, просто боялась сказать правду?
— Ни разу?
— Один раз это чуть не произошло. Когда я была в тюрьме.
Больше она ничего не сказала, и Каплан был вынужден этим удовлетвориться.
— Что ж, тогда приступим к осмотру.
Он нажал на звонок, вызывая медсестру, чтобы она помогла Ариане раздеться.
Во время осмотра брови Каплана недовольно сдвинулись, он задал еще несколько вопросов, а затем сказал, что вынужден провести гинекологическое обследование. Он думал, что Ариану это испугает, но она и не подумала противиться. Она лежала притихшая и странно спокойная, а Каплан убедился, что его подозрение не было ошибочным; шейка матки была явно увеличена.
— Ариана, вы можете сесть и одеться.
Он смотрел на нее с грустью. Значит, она все-таки ему солгала. Ее не только изнасиловали, но и сделали ей ребенка.
Медсестра вышла, а Ариана сидела, закутавшись в простыню, такая юная, такая бледная.
— Я вынужден вам кое-что сообщить, — вздохнул доктор. — После чего нам нужно будет поговорить более откровенно.
— Что-нибудь не так? — испугалась Ариана.
Она до сих пор считала, что все ее недомогания — результат перенесенных испытаний и упадка сил. Она не думала, что у нее какая-то серьезная болезнь. Правда, менструации в этом месяце у нее не было, но Ариана относила это на счет путешествия, переживаний, физических нагрузок.
— Боюсь, девочка, что у вас проблема. Вы беременны.
Каплан ожидал увидеть на ее лице горе и ужас, но вместо этого Ариана сначала удивленно вскинула брови, а затем улыбнулась.
— Вы об этом не подозревали?
Ариана покачала головой, ее улыбка стала еще шире.
— И вас это радует? — поразился врач.
Ариане показалось, что судьба преподнесла ей бесценный подарок. В ее синих глазах появилось любовно-восторженное выражение. Должно быть, это произошло в самом конце апреля, скорее всего в последнюю ночь перед тем, как Манфред отправился защищать Рейхстаг. Если так, то беременность продолжается примерно семь недель.
— А вы не ошибаетесь? — со страхом спросила она у доктора.
— Если хотите, можно сделать анализ. Но я абсолютно уверен. Скажите, Ариана, а вам известно…
Она нежно улыбнулась:
— Да, я знаю, кто отец ребенка.
Она чувствовала, что может доверять этому доктору, да и не было у нее другого выхода.
— Мой муж. Других мужчин у меня в жизни не было.
— А где он теперь, ваш муж?
Ариана опустила глаза, на ее ресницах блеснули слезы.
— Он погиб… Как и все остальные. — Девушка низко опустила голову. — Он мертв.
— Но вы ждете его ребенка, — тихо произнес Каплан, радуясь вместе с ней. — Этого у вас никто не отнимет. Так ведь?
Ариана блаженно улыбнулась и наконец позволила себе подумать о Манфреде, вспомнить его лицо, его руки. У нее было такое чувство, что теперь можно не чинить препятствий памяти, она и Манфред будут вместе радоваться будущему ребенку. До сих пор Ариана всячески изгоняла воспоминания, боясь, что они перевернут ей душу. Но теперь, когда доктор куда-то вышел и его не было целых десять минут, она стала вспоминать самые сладостные эпизоды из прошлого. По ее лицу текли слезы, но при этом она улыбалась. Пожалуй, это был один из самых счастливых моментов в ее жизни.
Когда Каплан вернулся, вид у него был очень серьезный.
— Ариана, что вы намерены делать? Придется обо всем рассказать Рут.
Наступила пауза. Об этом Ариана как-то не успела подумать. Она вообще на время забыла о Либманах. Однако придется им все рассказать, и она уже заранее предвидела, какую это вызовет бурю. Обрадуются ли они ребенку, чей отец неизвестен? А если они узнают, что отец ребенка — нацист, фашистский офицер? Она должна во что бы то ни стало защитить своего еще не родившегося младенца. Как быть? Ариана вспомнила о кольцах матери. Можно продать их и жить на эти деньги до рождения ребенка. Нельзя злоупотреблять гостеприимством Либманов. Но может быть, они могут потерпеть еще несколько месяцев. Потом она уйдет.
— Доктор, я не хочу говорить об этом миссис Либман.
— Но почему? — расстроился Каплан. — Рут — славная, добрая женщина. Она все поймет.
Но Ариана заупрямилась:
— Я не могу требовать от нее большего, чем она уже мне дала. Она сделала для меня так много, что я не могу просить о большем.
— Нужно подумать и о ребенке, Ариана. Вы обязаны обеспечить своему младенцу достойную жизнь, дать ему шанс.
Без Либманов сделать это вам будет трудно.
Эти слова произвели на Ариану впечатление, она думала о них весь вечер. Каплан пообещал, что ничего не скажет миссис Либман. Он сообщил встревоженной Рут, что Ариана немного утомлена, но особенно беспокоиться не из-за чего.
Ей нельзя перенапрягаться, нужно побольше спать и хорошо питаться, а в остальном все в порядке.
— Теперь мне стало гораздо легче, — говорила Рут по дороге домой.
Она вела себя с Арианой еще ласковее, чем обычно, и у бедной девушки разрывалось сердце при мысли о том, что она обманывает эту добрую женщину. Но взваливать на Либманов свои заботы казалось ей бессовестным. Нужно разобраться со своими проблемами самостоятельно. Ребенок принадлежит ей и Манфреду — больше никому. Они так мечтали об этом младенце, и он был-таки зачат среди развалин и пепла, в который обратились их мечты. Ребенок появится на свет под более ласковым солнцем и будет живым напоминанием об их любви. Ночью Ариана сидела у себя в комнате одна и пыталась угадать, кто родится — девочка или мальчик. На кого он будет похож — на Манфреда или, может быть, на ее отца? Ей казалось, что к ней должен прибыть чудесный гость из прежнего мира. Лицо одного из дорогих ей людей может воскреснуть в облике этого младенца. Врач сказал, что дитя родится в конце января или даже в начале февраля. Первый ребенок обычно рождается позже. Еще Каплан сказал, что живот не будет заметен до сентября, а то и до октября, в особенности если носить просторные платья. Значит, жить у Либманов можно до осени. Потом Ариана переедет, найдет работу и тогда расскажет им обо всем. Родится ребенок, Джулия и Дебби будут приходить к ним в гости…
Ариана улыбнулась, представив себе очаровательное создание в кружевных одежках, представила восторг своих будущих посетительниц…
— У тебя такой счастливый вид. О чем ты думаешь? — спросил Пол, незаметно появившийся рядом.
— Не знаю. Так, размышляю кое о чем.
— О чем же?
Он сел на пол рядом с ней и снизу вверх посмотрел на ее прелестное лицо.
— Ни о чем особенном.
Ей трудно было скрывать свое счастье, и, заразившись ее настроением, Пол воодушевленно сказал:
— Знаешь, о чем я думал целый день? О летних каникулах. За городом будет просто шикарно. Мы будем играть в теннис, плавать. Можно загорать, ходить в гости. Правда, Здорово?
Но Ариана теперь должна была думать не только об удовольствиях. Она серьезно взглянула на своего друга и объявила:
— Пол, я только что приняла важное решение.
— Какое? — улыбнулся он.
— В сентябре я найду работу и съеду отсюда.
— И ты тоже? Хочешь, будем жить с тобой вместе?
— Очень смешно. А я говорю совершенно серьезно.
— Я тоже. Кстати говоря, где ты намерена работать?
— Не знаю, но что-нибудь придумаю. Может быть, твой отец подскажет что-нибудь?
— У меня есть идея получше. — Он наклонился и поцеловал ее золотистые локоны. — Почему ты меня не слушаешь?
— Потому что ты слишком молод и легкомыслен и несешь всякую чушь.
Давно уже Ариана не чувствовала себя такой счастливой.
Пол уловил ее настроение и радостно засмеялся.
— Если ты всерьез намерена в сентябре найти работу, значит, для тебя тоже это лето — последнее, как и для меня.
Нужно будет как следует повеселиться напоследок.
— Вот именно что напоследок, — широко улыбнулась Ариана.
Пол встал.
— Итак, давай постараемся, чтобы это лето стало самым, лучшим в нашей жизни.
Ариана улыбалась, душа ее пела от счастья.
— Ну-с, юная леди, как мы себя чувствуем? Впрочем, вопрос глуповатый. Очевидно, чувствуем мы себя не слишком хорошо, иначе наша встреча не произошла бы.
Пожилой врач добродушно улыбнулся, глядя на девушку, сидевшую в кресле возле стола. Когда он видел ее в последний раз, она была бледной, истощенной, испуганной.
Теперь же Ариана превратилась в настоящую красавицу. Хотя нет, не совсем. В глазах, пожалуй, все еще остались боль и горечь, избавиться от которых не так-то просто. Но цвет лица был вполне приличный, взгляд прояснился, длинные золотистые волосы уложены в красивую прическу. В легком летнем платье девушка была похожа на дочь обычных пациентов доктора Каплана, а не на беженку, вырвавшуюся из разоренной Европы всего несколько недель назад.
— Так в чем у нас проблемы? По-прежнему кошмары, тошнота, головокружение, обмороки? Ну-ка, рассказывайте.
Врач ласково улыбнулся и взял ручку, готовый записывать.
— Да, кошмары все еще бывают, но уже не так часто.
Теперь мне, иногда удается поспать.
— Вижу, — кивнул он. — Вид у вас отдохнувший.
Ариана тоже кивнула, однако призналась, что после каждой еды ее тошнит. Это известие доктора удивило.
— А Рут об этом знает?
Ариана покачала головой.
— Вы должны ей об этом сказать. Очевидно, необходима специальная диета. Неужели после каждой еды?
— Почти.
— Так вот почему вы такая худенькая. А раньше у вас бывали такие проблемы?
— Нет, тошнота началась после того, как я пешком добиралась до Парижа. В дороге я два дня ничего не ела, а потом я несколько раз питалась всякой дрянью с полей…
Врач покивал.
— Обмороки продолжаются?
— Да, бывают.
И тут врач повел себя довольно неожиданным образом.
Он отложил ручку и посмотрел на Ариану внимательным и испытующим, но при этом по-прежнему добрым и сочувственным взглядом. Сразу было видно, что этот человек ей не враг, а друг.
— Ариана, я хочу, чтобы вы знали: со мной вы можете откровенно говорить о чем угодно. Мне нужно знать подробности вашего прошлого. Я не смогу вам помочь, если не буду иметь точного представления о том, что вы вынесли.
Учтите, что бы вы мне ни рассказали, никто об этом не узнает. Я врач, я давал клятву свято хранить врачебную тайну. Я не имею права, да и ни за что на свете не стану разглашать то, что от вас услышу. Об этом не узнают ни Рут, ни Сэм, ни их дети. Никто на свете. Ариана, я ваш врач и ваш друг.
Кроме того, я старый человек, много поживший на свете.
Возможно, я видел меньше, чем видели вы, но, уверяю вас, и того, с чем довелось столкнуться мне, вполне достаточно.
Меня трудно чем-нибудь удивить или шокировать. Поэтому, если фашисты делали с вами что-то такое, из-за чего возникли нынешние проблемы, вы смело можете мне об этом рассказать.
У Каплана было такое выражение лица, что Ариане захотелось его поцеловать, однако она ограничилась легким вздохом.
— Ничего такого не было, доктор. Меня продержали в одиночной камере больше месяца, кормили картофельной похлебкой и черствым хлебом, один раз в неделю выдавали какую-то бурду с обрезками мяса. Больше ничего ужасного со мной не делали. Да и в тюрьме я сидела уже давно, почти год назад.
— Кошмары начались именно тогда?
— Да. Я очень беспокоилась об отце и брате. — Голос Арианы дрогнул. — С тех пор я их не видела.
— А проблемы с желудком начались тоже тогда?
— Не совсем.
Лицо Арианы на миг озарилось улыбкой — она вспомнила, как под руководством Манфреда осваивала кулинарную науку и готовила «рагу» из ливерной колбасы. Может быть, именно то «рагу» испортило ей желудок? Но доктору Ариана об этом рассказывать не стала.
— Ну вот, теперь мы знаем друг друга немного получше, — резюмировал Каплан, решив двигаться постепенно.
Во время первой встречи с этой девочкой он не осмелился задавать ей какие-либо вопросы.
— Вы хотите меня спросить о чем-то еще?
— Скажите, — он запнулся, пытаясь подобрать слово помягче, — они вас… использовали?
Каплан был уверен, что такая красивая девушка наверняка подвергалась насилию, однако Ариана отрицательно покачала Толовой. Может быть, просто боялась сказать правду?
— Ни разу?
— Один раз это чуть не произошло. Когда я была в тюрьме.
Больше она ничего не сказала, и Каплан был вынужден этим удовлетвориться.
— Что ж, тогда приступим к осмотру.
Он нажал на звонок, вызывая медсестру, чтобы она помогла Ариане раздеться.
Во время осмотра брови Каплана недовольно сдвинулись, он задал еще несколько вопросов, а затем сказал, что вынужден провести гинекологическое обследование. Он думал, что Ариану это испугает, но она и не подумала противиться. Она лежала притихшая и странно спокойная, а Каплан убедился, что его подозрение не было ошибочным; шейка матки была явно увеличена.
— Ариана, вы можете сесть и одеться.
Он смотрел на нее с грустью. Значит, она все-таки ему солгала. Ее не только изнасиловали, но и сделали ей ребенка.
Медсестра вышла, а Ариана сидела, закутавшись в простыню, такая юная, такая бледная.
— Я вынужден вам кое-что сообщить, — вздохнул доктор. — После чего нам нужно будет поговорить более откровенно.
— Что-нибудь не так? — испугалась Ариана.
Она до сих пор считала, что все ее недомогания — результат перенесенных испытаний и упадка сил. Она не думала, что у нее какая-то серьезная болезнь. Правда, менструации в этом месяце у нее не было, но Ариана относила это на счет путешествия, переживаний, физических нагрузок.
— Боюсь, девочка, что у вас проблема. Вы беременны.
Каплан ожидал увидеть на ее лице горе и ужас, но вместо этого Ариана сначала удивленно вскинула брови, а затем улыбнулась.
— Вы об этом не подозревали?
Ариана покачала головой, ее улыбка стала еще шире.
— И вас это радует? — поразился врач.
Ариане показалось, что судьба преподнесла ей бесценный подарок. В ее синих глазах появилось любовно-восторженное выражение. Должно быть, это произошло в самом конце апреля, скорее всего в последнюю ночь перед тем, как Манфред отправился защищать Рейхстаг. Если так, то беременность продолжается примерно семь недель.
— А вы не ошибаетесь? — со страхом спросила она у доктора.
— Если хотите, можно сделать анализ. Но я абсолютно уверен. Скажите, Ариана, а вам известно…
Она нежно улыбнулась:
— Да, я знаю, кто отец ребенка.
Она чувствовала, что может доверять этому доктору, да и не было у нее другого выхода.
— Мой муж. Других мужчин у меня в жизни не было.
— А где он теперь, ваш муж?
Ариана опустила глаза, на ее ресницах блеснули слезы.
— Он погиб… Как и все остальные. — Девушка низко опустила голову. — Он мертв.
— Но вы ждете его ребенка, — тихо произнес Каплан, радуясь вместе с ней. — Этого у вас никто не отнимет. Так ведь?
Ариана блаженно улыбнулась и наконец позволила себе подумать о Манфреде, вспомнить его лицо, его руки. У нее было такое чувство, что теперь можно не чинить препятствий памяти, она и Манфред будут вместе радоваться будущему ребенку. До сих пор Ариана всячески изгоняла воспоминания, боясь, что они перевернут ей душу. Но теперь, когда доктор куда-то вышел и его не было целых десять минут, она стала вспоминать самые сладостные эпизоды из прошлого. По ее лицу текли слезы, но при этом она улыбалась. Пожалуй, это был один из самых счастливых моментов в ее жизни.
Когда Каплан вернулся, вид у него был очень серьезный.
— Ариана, что вы намерены делать? Придется обо всем рассказать Рут.
Наступила пауза. Об этом Ариана как-то не успела подумать. Она вообще на время забыла о Либманах. Однако придется им все рассказать, и она уже заранее предвидела, какую это вызовет бурю. Обрадуются ли они ребенку, чей отец неизвестен? А если они узнают, что отец ребенка — нацист, фашистский офицер? Она должна во что бы то ни стало защитить своего еще не родившегося младенца. Как быть? Ариана вспомнила о кольцах матери. Можно продать их и жить на эти деньги до рождения ребенка. Нельзя злоупотреблять гостеприимством Либманов. Но может быть, они могут потерпеть еще несколько месяцев. Потом она уйдет.
— Доктор, я не хочу говорить об этом миссис Либман.
— Но почему? — расстроился Каплан. — Рут — славная, добрая женщина. Она все поймет.
Но Ариана заупрямилась:
— Я не могу требовать от нее большего, чем она уже мне дала. Она сделала для меня так много, что я не могу просить о большем.
— Нужно подумать и о ребенке, Ариана. Вы обязаны обеспечить своему младенцу достойную жизнь, дать ему шанс.
Без Либманов сделать это вам будет трудно.
Эти слова произвели на Ариану впечатление, она думала о них весь вечер. Каплан пообещал, что ничего не скажет миссис Либман. Он сообщил встревоженной Рут, что Ариана немного утомлена, но особенно беспокоиться не из-за чего.
Ей нельзя перенапрягаться, нужно побольше спать и хорошо питаться, а в остальном все в порядке.
— Теперь мне стало гораздо легче, — говорила Рут по дороге домой.
Она вела себя с Арианой еще ласковее, чем обычно, и у бедной девушки разрывалось сердце при мысли о том, что она обманывает эту добрую женщину. Но взваливать на Либманов свои заботы казалось ей бессовестным. Нужно разобраться со своими проблемами самостоятельно. Ребенок принадлежит ей и Манфреду — больше никому. Они так мечтали об этом младенце, и он был-таки зачат среди развалин и пепла, в который обратились их мечты. Ребенок появится на свет под более ласковым солнцем и будет живым напоминанием об их любви. Ночью Ариана сидела у себя в комнате одна и пыталась угадать, кто родится — девочка или мальчик. На кого он будет похож — на Манфреда или, может быть, на ее отца? Ей казалось, что к ней должен прибыть чудесный гость из прежнего мира. Лицо одного из дорогих ей людей может воскреснуть в облике этого младенца. Врач сказал, что дитя родится в конце января или даже в начале февраля. Первый ребенок обычно рождается позже. Еще Каплан сказал, что живот не будет заметен до сентября, а то и до октября, в особенности если носить просторные платья. Значит, жить у Либманов можно до осени. Потом Ариана переедет, найдет работу и тогда расскажет им обо всем. Родится ребенок, Джулия и Дебби будут приходить к ним в гости…
Ариана улыбнулась, представив себе очаровательное создание в кружевных одежках, представила восторг своих будущих посетительниц…
— У тебя такой счастливый вид. О чем ты думаешь? — спросил Пол, незаметно появившийся рядом.
— Не знаю. Так, размышляю кое о чем.
— О чем же?
Он сел на пол рядом с ней и снизу вверх посмотрел на ее прелестное лицо.
— Ни о чем особенном.
Ей трудно было скрывать свое счастье, и, заразившись ее настроением, Пол воодушевленно сказал:
— Знаешь, о чем я думал целый день? О летних каникулах. За городом будет просто шикарно. Мы будем играть в теннис, плавать. Можно загорать, ходить в гости. Правда, Здорово?
Но Ариана теперь должна была думать не только об удовольствиях. Она серьезно взглянула на своего друга и объявила:
— Пол, я только что приняла важное решение.
— Какое? — улыбнулся он.
— В сентябре я найду работу и съеду отсюда.
— И ты тоже? Хочешь, будем жить с тобой вместе?
— Очень смешно. А я говорю совершенно серьезно.
— Я тоже. Кстати говоря, где ты намерена работать?
— Не знаю, но что-нибудь придумаю. Может быть, твой отец подскажет что-нибудь?
— У меня есть идея получше. — Он наклонился и поцеловал ее золотистые локоны. — Почему ты меня не слушаешь?
— Потому что ты слишком молод и легкомыслен и несешь всякую чушь.
Давно уже Ариана не чувствовала себя такой счастливой.
Пол уловил ее настроение и радостно засмеялся.
— Если ты всерьез намерена в сентябре найти работу, значит, для тебя тоже это лето — последнее, как и для меня.
Нужно будет как следует повеселиться напоследок.
— Вот именно что напоследок, — широко улыбнулась Ариана.
Пол встал.
— Итак, давай постараемся, чтобы это лето стало самым, лучшим в нашей жизни.
Ариана улыбалась, душа ее пела от счастья.
Глава 38
Через неделю семья переехала в большой загородный дом в Истгемптон. В распоряжении Либманов было шесть спален, три комнаты для прислуги, просторная столовая, большая гостиная, рабочий кабинет да еще общий зал на первом этаже. Гигантская кухня выглядела весьма уютно, а во дворе находился еще один домик для гостей плюс домик на пляже, где можно было переодеться. «Домик» для гостей тоже был не так уж мал — целых пять комнат. Либманы рассчитывали, что у них все лето будут гостить друзья и родственники. Настроение у всех было приподнятое, во всяком случае до той минуты, пока Пол не проговорился матери, что Ариана намерена осенью найти работу.
Рут была сражена этим известием.
— Но почему, Ариана, почему? Что за глупости? Мы не хотим, чтобы ты уезжала!
— Не могу же я вечно сидеть у вас на шее.
— Ты вовсе не сидишь у нас на шее. Ты одна из наших дочерей. Какая чушь! Если уж ты так хочешь работать, ради Бога. Но зачем уезжать? — Рут не могла прийти в себя от огорчения. — Если хочешь, поступай в университет. Ты ведь хотела учиться дальше? Делай все, что пожелаешь. Но уезжать-то зачем?
— Ах, Пол, она была так расстроена, — рассказывала Ариана своему другу, когда они ехали в «кадиллаке» в Нью-Йорк, чтобы перевезти на дачу всякие мелкие вещи: два купальных костюма для Дебби, лекарства для Джулии, документы Женского общества взаимопомощи, забытые на столе, и тому подобное. Когда все необходимые вещи были собраны, Ариана взглянула на золотые часики, подаренные ей Рут.
— Как ты думаешь, мы успеем заглянуть еще в одно место?
— Конечно, а куда тебе?
— Я обещала доктору Каплану, что заеду к нему за витаминами.
— Хорошо. — Пол строго взглянул на нее. — Нам нужно было с этого начать.
— Слушаю, сэр, — засмеялась Ариана.
Они сложили вещи в машину и поехали в центр Нью-Йорка. Такое счастье для Арианы было вновь наслаждаться молодостью, летом. Ласково сияло солнце, и девушка блаженно откинулась на спинку сиденья.
— Хочешь, на обратном пути я дам тебе вести машину?
— Твой драгоценный «кадиллак»? Пол, неужели ты нетрезв?
Он расхохотался, довольный тем, что она настроена так легкомысленно.
Рут была сражена этим известием.
— Но почему, Ариана, почему? Что за глупости? Мы не хотим, чтобы ты уезжала!
— Не могу же я вечно сидеть у вас на шее.
— Ты вовсе не сидишь у нас на шее. Ты одна из наших дочерей. Какая чушь! Если уж ты так хочешь работать, ради Бога. Но зачем уезжать? — Рут не могла прийти в себя от огорчения. — Если хочешь, поступай в университет. Ты ведь хотела учиться дальше? Делай все, что пожелаешь. Но уезжать-то зачем?
— Ах, Пол, она была так расстроена, — рассказывала Ариана своему другу, когда они ехали в «кадиллаке» в Нью-Йорк, чтобы перевезти на дачу всякие мелкие вещи: два купальных костюма для Дебби, лекарства для Джулии, документы Женского общества взаимопомощи, забытые на столе, и тому подобное. Когда все необходимые вещи были собраны, Ариана взглянула на золотые часики, подаренные ей Рут.
— Как ты думаешь, мы успеем заглянуть еще в одно место?
— Конечно, а куда тебе?
— Я обещала доктору Каплану, что заеду к нему за витаминами.
— Хорошо. — Пол строго взглянул на нее. — Нам нужно было с этого начать.
— Слушаю, сэр, — засмеялась Ариана.
Они сложили вещи в машину и поехали в центр Нью-Йорка. Такое счастье для Арианы было вновь наслаждаться молодостью, летом. Ласково сияло солнце, и девушка блаженно откинулась на спинку сиденья.
— Хочешь, на обратном пути я дам тебе вести машину?
— Твой драгоценный «кадиллак»? Пол, неужели ты нетрезв?
Он расхохотался, довольный тем, что она настроена так легкомысленно.