Страница:
— Привет, Питер, — прошептала она.
Секунду они стояли и молча смотрели друг другу в глаза. Пи Джей почувствовала, как одиночество вмиг покинуло ее. Какой теплый у него взгляд! Он любит ее, в самом деле любит. Может, и она со временем полюбит его?
— Я хочу познакомить тебя с моей подругой, — проговорил Питер и, сняв руку с ее плеча, отступил в сторону.
Рядом с ним стояла молоденькая, свеженькая девушка, одетая во фланелевую рубашку и джинсы. — Это Бетти Энн.
— Привет, — сказала девушка и тут же подхватила Питера под руку.
Пи Джей почувствовала, как у нее перехватило дыхание. «Бетти Энн, — стучало в голове, — Бетти Энн…»
— Мы с Бетти Энн собирались немного подкрепиться, — объявил Питер. — Береги себя, ладно?
И, взглянув на Пи Джей в последний раз, он вышел за дверь со своей новоиспеченной подругой.
Пи Джей долго смотрела им вслед. Появилась странная пустота. Питер и Бетти Энн…
Джесс осторожно тронула ее за руку.
— Кто это, Пи Джей?
Пи Джей вздрогнула.
— Да так, парень один из магазина металлоизделий, местный…
Внезапно шум толпы вернулся с новой, удесятеренной силой, и ей стало тошно.
— Пошли отсюда, Джесс, — быстро проговорила она. — Выпьем содовой.
Они вышли из лавчонки. Со всех сторон раздавался колокольный звон. Какой-то зазывала кричал в бычий рог:
— Спешите, спешите! Не упустите свою удачу! Выиграйте вашей крошке гигантского мишку!
Пи Джей с трудом сдержала слезы. Вот и все… В самом деле, кто он ей? Да никто, просто продавец из магазина металлоизделий, местный парнишка…
На следующее утро, лежа в постели, Пи Джей пыталась преодолеть уныние. Опять ее бросили, а она думала, что Питер любит ее. Впрочем, какое там любит, увлекся лишь на время, это не любовь, просто позволил ей вскружить себе голову, даже не удосужился узнать ее поближе, понять. О Господи!
Ведь единственное, что она хотела от мужчины, это чтобы он любил ее. Пи Джей, обхватив подушку обеими руками, зарылась в нее лицом. Есть только один человек в мире, который по-настоящему любит ее, только один, с которым она может поговорить по душам. Встав с постели, Пи Джей спустилась вниз и позвонила отцу.
— Рекламное агентство Беркшира, — послышался мужской голос.
Пи Джей улыбнулась, она узнала Смитти. Он был правой рукой отца, человеком, преданным ему до мозга костей, который никогда не жаловался, если ему приходилось работать по субботам.
— Привет, Смитти, — сказала она. — Это Пи Джей.
— Привет, Пи Джей, — ответил он. — Ну, как дела в институте? Скоро вернешься домой из большого города?
Пи Джей с трудом сглотнула. Ей ужасно не хотелось лгать Смитти, но делать нечего, придется.
— Скоро, Смитти, скоро, — ответила она. — Папа в конторе?
— Конечно! Сейчас позову.
Послышался стук — Смитти положил трубку на стол. В рекламном агентстве Беркшира пока не установили параллельных телефонов. Пи Джей представила себе контору отца и улыбнулась. Когда она была еще маленькой девочкой, по субботам в утренние часы она частенько приходила сюда.
Сначала она просто играла с конвертами, потом, когда стала постарше, пыталась помогать отцу, сортировала бумаги, раскладывала их по конвертам. Ей нравилась царящая в помещении какая-то уютная атмосфера: на старых дубовых столах груды бумаг, в пепельницах вечно полно окурков, металлические мусорные корзинки, если их неосторожно задеть, клацают по полу, огромный вентилятор под потолком летом неустанно работает, охлаждая воздух, а зимой нагоняет в комнату тепло. Однажды Пи Джей случайно увидела на столе у Смитти календарь с полуобнаженными женщинами. Отец, заметив это, быстро сунул календарь в ящик стола. «Молоденьким девушкам смотреть на такое возбраняется», — проговорил он, и щеки его покрылись стыдливым румянцем.
В трубке послышались шаги — это отец шел к телефону. Через секунду раздалось его приветливое:
— Привет, малышка!
Услышав его голос, Пи Джей сразу же почувствовала себя лучше.
— Привет, пап. Как я рада, что ты уже на работе! Боялась, что звоню слишком рано.
— Да что ты, какое там рано! — удивился отец. — Ну как ты? Как себя чувствуешь?
— Отлично, пап. Но мне ужасно хочется тебя видеть.
Кажется, уже сто лет прошло с тех пор, как вы с мамой ко мне приезжали.
— Это верно, крошка, — согласился отец, и Пи Джей почувствовала, что он колеблется.
— Ты сможешь приехать еще? Я очень хочу тебя видеть.
— Малышка, — сказал он, и Пи Джей показалось, что он тщательно подбирает слова, — ты ведь знаешь, мама еще очень сердится на тебя.
— Оттого, что я не согласилась, чтобы она звонила родителям Фрэнка, да?
— Она не хочет с тобой встречаться до тех пор, пока все не завершится.
— Ну папочка! — всхлипнула Пи Джей. — Что же мне делать? Мне так нужно с тобой увидеться! Я здесь просто с ума схожу!
Она посмотрела на стул, на котором сидел отец, когда привез ее сюда. Попыталась представить себе отца, испытать то чувство покоя, которое всегда испытывала в его присутствии.
— Знаешь что, малыш, — проговорил он наконец, — давай встретимся где-нибудь на полпути и пообедаем вместе, а маме ничего не скажем. Я поговорю с вашим сторожем… Как, кстати, его зовут?
— Поп. Поп Хайнс.
— Ага… Так вот, может, он разрешит тебе взять машину, чтобы подъехать ко мне. Как тебе такой план? А я бы угостил свою девочку чем-нибудь вкусненьким.
— Ой, папочка! Это было бы замечательно!
— Я собирался в четверг на будущей неделе поехать по делам в Кивание. Что, если я вместо этого встречусь с тобой? Скажем, в таверне, которую проезжаешь по дороге в ваш пансионат? Ты знаешь, где это?
— Ну конечно, папа.
— Вот и отлично. Тогда в шесть часов. А мистеру Хайнсу я позвоню попозже.
— Ой, папочка, спасибо тебе. Буду ждать с нетерпением.
Она повесила трубку, радуясь тому, что есть один человек в мире, на которого она всегда может положиться.
— Спасибо тебе, папочка, — проговорила она вслух.
Поп разрешил Пи Джей взять фургончик.
— Мне нравится делать вам, девочкам, приятное, — сказал он при этом.
Пи Джей выехала за ворота и направилась на север.
Уже стоял октябрь, и листья из зеленых превратились в ярко-желтые, красные, оранжевые. Воздух дышал ароматами золотой осени. Пи Джей осторожно вела машину и чувствовала себя спокойной, почти счастливой. Ей не терпелось увидеть отца.
Ехала она около часа и наконец добралась. Таверна располагалась в доме викторианской эпохи, стоявшем поодаль от дороги. Вывеска гласила, что здесь отменно кормят и неплохо поят. Пи Джей поставила машину на стоянку. Отец ждал ее у входной двери.
— Папа! — радостно воскликнула она и, выскочив из машины, бросилась ему на шею, ощутив знакомое теплое объятие.
— Ну-ну, малышка. Пойдем в зал.
Внутри царил полумрак. Низкие потолки создавали атмосферу старинного английского кабачка. Гарольд Дэвис заказал себе виски с содовой, а для Пи Джей — кока-колу.
Каждый пил свой напиток, ели суп, салат и неторопливо разговаривали. Отец рассказал Пи Джей домашние новости: Джуниор учится неважно, сам он весь в работе, мама по-прежнему возглавляет благотворительное общество при церкви по распродаже случайных вещей. Официантка принесла горячее, после чего Пи Джей настроилась на серьезный разговор.
— Папочка, скажи, что мне сделать, чтобы вам с мамой было легче?
Отец аккуратно отрезал кусочек мяса.
— Обо мне не беспокойся, малышка, а вот мама страдает.
— Но ведь я тоже переживаю, папа. Неужели ей на это наплевать?
— Ну что ты, Пи Джей, конечно, нет. Дело не в этом. — Оторвав наконец взгляд от тарелки, он посмотрел дочери в глаза. — Я должен кое-что рассказать тебе, малышка, о маме.
Она всегда была слишком строга к тебе потому, что любит тебя, хочет, чтобы ты была счастлива и прожила спокойную жизнь.
— Но, папа, ты же знаешь, мы с мамой совершенно разные. Я хочу от жизни большего. Чтобы в сорок четыре года заниматься чаепитием да игрой в бридж! Да ни за что!
Это не по мне.
Гарольд Дэвис не сводил глаз с дочери. Пи Джей никогда не видела его таким серьезным.
— Пи Джей, я хочу рассказать тебе о маме то, чего ты не знаешь.
— Она ненавидит меня, ты это хочешь сказать? — Отец нахмурился, и Пи Джей тут же пожалела о своих словах. — Извини, папа. Я не хотела тебя обидеть. Что же это?
Положив вилку на тарелку, отец облокотился на край стола.
— Обещай мне, Пи Джей, что никто никогда не узнает сказанного мной о маме, обещай.
Пи Джей выпрямилась.
— Ты меня пугаешь.
— То, что ты сейчас услышишь, будет для тебя полнейшей неожиданностью. И ты должна торжественно поклясться, что никогда, ни при каких обстоятельствах не выдашь меня маме.
— Обещаю, папа.
Пи Джей положила руки на колени. Аппетита как не бывало.
Отец глубоко вздохнул, на его лице еще глубже обозначились морщины.
— Перед самой войной, малыш, до нашего знакомства у мамы был приятель Джо. — Пи Джей слушала, затаив дыхание, не проронив ни слова. — Твоей маме в то время было всего семнадцать. Началась война, и Джо призвали в армию на флот.
Отец замолчал и, насадив на вилку ломтик печеного картофеля, отправил его в рот. От нетерпения Пи Джей едва не подскакивала на стуле. К чему он это говорит? Ну же, папа, не тяни!
— После отъезда Джо твоя мама поняла, что у нее будет ребенок.
Пи Джей, пораженная, смотрела на отца. Мысли путались. Мама была беременна? Значит, отец хочет сказать, что он ей не родной? Не может этого быть! Он ведь сказал, что война только началась, а она родилась уже после войны.
— Джо погиб где-то на Тихом океане, а твою маму отправили к тетке в Нью-Хемпшир. У нее родился мальчик, которого отдали на воспитание. Об этом никто не знал, кроме родителей, тети, ну и, конечно, меня после ее рассказа.
Пи Джей знала, что он ответит, но все-таки задала вопрос:
— Папа, это правда?
— Да, малышка. И если мама узнает, что я тебе рассказал, она меня убьет.
Пи Джей не отрываясь смотрела на свечу, пламя которой безмятежно трепетало. О Господи! Неужели такое возможно? У мамы, оказывается, был внебрачный ребенок, и она от него отказалась. Пи Джей похолодела. Значит, у мамы не было к ней ненависти, она ненавидела себя. Пи Джей взглянула на отца.
— Поэтому…
Отец прервал ее коротким кивком головы.
— Да, ей очень хочется, чтобы ты вышла замуж. Сама-то она не могла этого сделать: отец ребенка погиб. Через все годы она пронесла чувство вины перед своим брошенным ребенком, постоянно задаваясь вопросом, где он «и что с ним. Она не хотела, чтобы и ты испытывала подобные чувства.
Пи Джей снова перевела взгляд на свечу.
— О Господи, папа, мне даже не верится…
— Знаю, малышка. Но я должен был тебе рассказать, чтобы ты поняла, почему мама так остро реагировала, когда услышала о твоей беременности, почему так рассердилась на тебя. Она решила, что история повторяется и случившееся с тобой — ее вина.
Внезапно Пи Джей почувствовала себя обманутой.
— Значит, все эти годы мне лгали?
— О чем ты?
— Где-то на свете есть мой единоутробный брат, а я об этом и не подозревала. Это равносильно обману. Все эти годы мама заставляла меня жить по ее меркам, быть похожей на нее, а на самом деле она не лучше меня.
— Но ведь она никогда и не пыталась убедить тебя в том, что она лучше тебя, Пи Джей.
— Нет, папа, пыталась. Всегда получалось, что я не вписываюсь в рамки, которые для меня уготованы. Я постоянно оказывалась хуже, чем ей хотелось бы, она всегда бывала недовольна мной.
— Пи Джей, прошу тебя, успокойся. Я рассказал тебе не для того, чтобы ты расстраивалась. Мне хотелось, чтобы ты хоть чуточку лучше стала понимать маму.
— Ой, папа, все так перепуталось, .. Я просто не знаю, что мне и думать…
Пи Джей заплакала. Господи! Ее мама, строгая мама, забеременела до замужества. Видимо, поэтому она неустанно повторяла Пи Джей, что ее красота — это проклятие, поэтому никогда не пыталась подчеркнуть свою собственную привлекательность. Наверное, мама испытывала те же муки, ту же боль, что и она сейчас. Но почему она ей даже не намекнула? Не доверяла? А может, недостаточно любила ее?
— Наверное, мне не стоило рассказывать тебе, — послышался ласковый голос отца.
— Нет, папа, — покачала головой Пи Джей. — Я рада, что ты это сделал.
Она поглядела на печальное лицо отца. Должно быть, ему тяжело было говорить об этом.
— Папа, а ты знал обо всем, когда собирался жениться на ней?
— Да, конечно. — И Пи Джей увидела, как в глазах его застыли слезы. — Но я любил ее, малышка, и до сих пор люблю.
— Ой, папочка, — всхлипнула Пи Джей. — Будет ли кто-нибудь любить меня так, как ты маму?
Глава девятая
На людях Джесс скрывала свою тоску. Пи Джей и Сьюзен в последнее время тоже были какими-то тихими и серьезными. Джинни, единственная из всех, не теряла присутствия духа, хотя Джесс поняла, что ей ничего не стоит притвориться жизнерадостной и веселой.
Однажды она задержалась в столовой дольше других — была ее очередь убирать грязную посуду. Собрав тарелки, она направилась было на кухню, но в дверях задержалась.
Из кухни доносились голоса: разговаривали миссис Хайнс и мисс Тейлор, и тема их беседы чрезвычайно заинтересовала Джесс.
— Так вы уверены, что оставили деньги на стойке? — послышался голос мисс Тейлор.
— А как же! Двадцать долларов, — ответила миссис Хайнс. — Точно так же, как в четверг вечером. Да говорю я вам, кто-то из них взял!
Джесс, затаив дыхание, вцепилась в тарелки, пытаясь не пропустить ни слова.
— Не могу поверить, что одна из моих девочек — воровка!
— И это не в первый раз. То же самое случилось и несколько дней назад. Тогда я подумала, что, наверное, обсчиталась, но теперь-то знаю точно — это не так. Денежки и в тот раз были украдены!
Джесс вспомнила про кольцо. Она решила, что потеряла, а может быть, его украли? Но кто из девочек способен на это?
— Ну что ж, — снова послышался голос мисс Тейлор из-за закрытой двери, — придется вам изыскать способ, чтобы заплатить поставщику яиц.
— А я считаю, нужно найти воровку и заставить платить ее!
— Нет! — отрезала мисс Тейлор. — У девочек и так проблем хватает. Если вы и в самом деле считаете, что деньги украдены, в следующий раз будьте осторожнее.
Послышались шаги, мисс Тейлор направлялась к столовой. Джесс, загремев тарелками, поспешила первой открыть дверь.
— Это ты, Джесс? — удивилась мисс Тейлор. — Вот уж не думала, что ты еще в столовой!
— Со стола убирала, — быстро объяснила Джесс и, прошмыгнув мимо хозяйки пансионата к стойке, поставила на нее грязные тарелки.
Покончив с общественно полезным трудом, она вернулась в свою комнату и медленно высыпала на кровать содержимое шкатулки с драгоценностями, тщательно просмотрела их — кольца с изумрудом и бриллиантами среди них не оказалось, да она и не надеялась, что оно вдруг найдется. Джесс перестала его носить много недель назад, когда пальцы начали опухать, и почти забыла о нем.
Похоже, его украли. Впервые подозрение появилось в день возвращения ее из Нью-Йорка, но она отогнала его прочь.
Но теперь…
Еще одна мысль не давала покоя — деньги. Перед поездкой в Нью-Йорк ей казалось, что денег в кошельке у нее должно быть больше. Она достала кошелек. Сколько она потратила? Значит, так: купила журналы для Джинни, билет на поезд… потом материал на платье и несколько долларов потратила на ярмарке. Джесс пересчитала деньги. Ах да! Еще она купила себе крем, жидкое мыло для стирки белья, шампунь. Не так-то и много! У нее должно было остаться больше денег, и намного, может быть, даже на сто долларов. Значит, кто-то украл. Тот, кто стащил деньги у миссис Хайнс, своровал и у нее. И этот кто-то не кто иной, как Джинни. Джесс понимала — чтобы получить свое кольцо обратно, ей нужно это доказать.
Утром Джесс, взяв свои учебники по географии и истории, спустилась вниз. Сьюзен предупредила, что сегодня будут повторять пройденный материал. На следующей неделе приедет школьный инспектор с проверкой, и она хотела, чтобы девочки были на высоте.
В гостиной на диване лежала Джинни и, болтая ногами, разрисовывала всевозможными вензелями буквы «Л.А.».
— Скоро ты туда попадешь, — заметила Джесс.
— Ага, так и будет, не сомневайся.
Джесс крепко прижала учебники к груди. Она еще не знала, сработает ли задуманное, но попробовать не мешало, чтобы получить обратно мамино кольцо.
— На что ты собираешься там жить, пока не станешь великой актрисой?
— Как-нибудь выкручусь, не волнуйся, — ответила Джинни, пожав плечами.
Джесс прикусила губу, надеясь, что Джинни не заметит ее напряжения.
— А вот Поп говорил, что легче делать деньги, когда уже кое-что отложено на черный день.
— Да что он понимает, этот старикан? Сам-то зарабатывает на жизнь, работая садовником! — Джесс деланно засмеялась.
— Не скажи, подруга. У Попа полно денег. — И она опять прикусила губу. — Сама видела.
— Ну естественно! Наверное, долларов двадцать. А может, пятьдесят?
Джесс подошла к дивану, на котором лежала Джинни, и села на стул к ней лицом.
— Ошибаешься, сотни, а может, и больше.
— Он что, показывал тебе свою чековую книжку?
— Нет, Поп банкам не доверяет. Он хранит деньги в старой банке из-под кофе, которая стоит на холодильнике.
Он мне ее показывал: гордится своими капиталами.
Джинни перекатилась на бок.
— Надо же, не боится держать свое богатство прямо в комнате.
Джесс вцепилась еще крепче в учебник географии.
— А чего ему бояться? Он ведь никогда не уезжает из Ларчвуда.
«За исключением пятницы, когда он утром отвозит миссис Хайнс в город», — хотелось ей добавить, но не стала. Джинни и без нее это знала — она жила в пансионате достаточно долго. Единственное, на что ей оставалось надеяться, что Джинни заглотнула наживку. Однако по ее бесстрастному лицу ничего нельзя было определить.
В этот момент в гостиную вошла Сьюзен, и урок начался.
В пятницу утром Джесс сказала Сьюзен, что плохо себя чувствует. Она дождалась, пока пансионатский фургон выедет из подъездной аллеи, и, тихо как мышка пробежав по двору, взобралась по деревянным ступенькам в жилище Хайнсов, которое располагалось над гаражом.
Сняв с дверного косяка ключ, она открыла дверь и вошла. Сквозь кружевные занавески просачивался осенний свет, образуя прозрачную дорожку, в которой плясали крошечные пылинки. Джесс ждала, присев на старенький диванчик. Она не знала, придет ли Джинни, а если придет, что она ей скажет. Джесс знала одно — она должна получить обратно свое кольцо, и способ, который придумала, .казался ей самым лучшим. Если бы она поделилась с мисс Тейлор своими сомнениями в отношении Джинни, ту наверняка вышвырнули бы из Ларчвуда, а Джесс не хотелось, чтобы это произошло из-за нее.
Долго ждать ей не пришлось. Через несколько минут после того, как она вошла в комнату, дверная ручка медленно пошла вниз. Джесс похолодела. А что, если это Поп и миссис Хайнс? Как она объяснит им свое присутствие в комнате? Ведь она не шьет, просто сидит на диване…
Дверь тихонько приоткрылась.
— Привет, Джинни.
Джинни вздрогнула, но тут же пришла в себя. Да это же Джесс!
— Фу, как ты меня напугала! Какого хрена…
— Ты что-то здесь ищешь?
Джинни откинула с лица волосы.
— Ну да… Я ищу Попа.
— Сомневаюсь.
Вскинув брови, Джинни застыла на месте.
— Думаю, что ты пришла за деньгами.
Сердце Джинни часто забилось.
— Ах ты, сволочь!
— Да-да, ты пришла украсть у Попа деньги. Точно так же, как ты стащила мое кольцо.
У Джинни от страха сдавило горло.
— Ты сбрендила! — бросила она, пятясь к двери.
— Но я бы не хотела Ничего говорить мисс Тейлор, — продолжала Джесс.
Джинни остановилась. «Защищайся! — билось в голове. — Иначе тебе конец!»
— Что говорить? Что я приходила к Попу? Подумаешь, дело какое!
— Нет, Джинни, что ты собиралась украсть у него деньги. Те самые, о которых я тебе рассказала, так же, как ты стащила у меня кольцо и сто долларов в придачу, так же, как ты украла деньги миссис Хайнс, которая оставила их на кухонном столе для торговца яйцами.
Джинни молча посмотрела на Джесс. Ну надо же так вляпаться! Такая малявка, а сумела-таки прищемить ей хвост. Зажала в угол, теперь не выбраться! Джинни отлично знала: когда человеку что-нибудь позарез нужно, он любыми путями добивается желаемого, а этой девчонке, видно, позарез нужно ее кольцо. Может, отдать ей его, да и делу конец?
— Я знаю, что это сделала ты, Джинни, — заявила между тем Джесс.
Да пошла она к черту! С какой стати вот так, ни за что ни про что отдавать ей кольцо? Ведь оно — единственная возможность добраться до Лос-Анджелеса. Вздернув подбородок, Джинни пошла в атаку:
— Понятия не имею, о чем ты болтаешь!
Нужно уезжать прямо сейчас, хватит уже, насиделась.
Она поедет в Бостон, отыщет там Винни, а уж он позаботится обо всем остальном.
— Джинни, неужели тебе так нужны деньги?
Джинни горько усмехнулась.
— Что ты-то знаешь о деньгах? Тебе-то они вообще ни к чему! Уж твой папочка позаботится о том, чтобы ты ни в») чем не нуждалась.
Джесс согласно кивнула, и Джинни заметила, как по щекам у нее покатились слезинки.
— Если тебе нужны деньги, я их дам. Только, пожалуйста, отдай мне кольцо. Это мамино…
О Господи!
— Допустим, твое кольцо у меня. Я не говорю, что оно у меня, но предположим, и я тебе его отдам. Какие у меня гарантии, что ты не расскажешь мисс Тейлор и меня не вышвырнут отсюда?
— Только мое честное слово, — проговорила Джесс, опустив глаза.
Джинни расхохоталась.
— Забудь, подруга! Нет у меня твоего чертова кольца и никогда не было!
— Сколько тебе нужно, Джинни? Пять тысяч? Десять?
Двадцать? Этого хватит?
— Думаешь, твое кольцо у меня и я стану из-за него торговаться?
— Джинни, послушай, мне дорого это кольцо, очень дорого. Я бы все отдала за то, чтобы получить его обратно, но и твоя судьба мне небезразлична: мне не хочется, чтобы тебя выгнали из пансионата до рождения ребенка. Куда ты тогда пойдешь? Где будешь рожать?
Джинни почувствовала себя так, словно в грудь воткнули кинжал. Она бессильно прислонилась к двери. А ведь девчонка права! Если ее отсюда выставят, неизвестно, во-первых, где она будет рожать, а во-вторых, Винни наверняка заломит с продажи кольца такую кругленькую сумму, что на оставшиеся бабки и месяц прожить не хватит, не говоря уже о том, чтобы добраться с матерью до Лос-Анджелеса и начать там новую жизнь. С ненавистью взглянула она на хрупкую фигурку, расположившуюся на диване. Чтоб она сдохла!
— Я дам тебе денег в любом случае, Джинни. Честное слово! Столько, чтобы вы с мамой смогли снять в Лос-Анджелесе какой-нибудь уютненький домик и ни в чем не нуждаться до тех пор, пока ты не встанешь на ноги.
Считай, что таким образом я отплачу отцу за то, что он мне сделал.
Вот черт! Что же это она такое говорит!
— Ты хочешь сказать, что дашь мне денег, даже если никогда больше не увидишь своего кольца?
— Да, я же тебе говорю. Конечно, мне очень хочется получить свое кольцо назад, но мне небезразлично и то, что будет с тобой.
— Это еще почему?
— Может, потому, что у нас с тобой гораздо больше общего, чем тебе кажется, — ответила Джесс, пожав плечами.
— Да ну? Назови хоть одно.
— Хотя у меня есть отец, а у тебя мать и отчим, но мы с тобой, по-моему, очень одиноки.
И тогда Джинни поняла: она отдаст ей это дурацкое кольцо, за деньги ли, без денег, все равно отдаст. Только бы эта девчонка прекратила свои душещипательные беседы!
— А что думают по этому поводу ваши родители?
Инспекторша так посмотрела на Сьюзен, будто та только что призналась ей, что собирается совершить преступление.
Секунду они стояли и молча смотрели друг другу в глаза. Пи Джей почувствовала, как одиночество вмиг покинуло ее. Какой теплый у него взгляд! Он любит ее, в самом деле любит. Может, и она со временем полюбит его?
— Я хочу познакомить тебя с моей подругой, — проговорил Питер и, сняв руку с ее плеча, отступил в сторону.
Рядом с ним стояла молоденькая, свеженькая девушка, одетая во фланелевую рубашку и джинсы. — Это Бетти Энн.
— Привет, — сказала девушка и тут же подхватила Питера под руку.
Пи Джей почувствовала, как у нее перехватило дыхание. «Бетти Энн, — стучало в голове, — Бетти Энн…»
— Мы с Бетти Энн собирались немного подкрепиться, — объявил Питер. — Береги себя, ладно?
И, взглянув на Пи Джей в последний раз, он вышел за дверь со своей новоиспеченной подругой.
Пи Джей долго смотрела им вслед. Появилась странная пустота. Питер и Бетти Энн…
Джесс осторожно тронула ее за руку.
— Кто это, Пи Джей?
Пи Джей вздрогнула.
— Да так, парень один из магазина металлоизделий, местный…
Внезапно шум толпы вернулся с новой, удесятеренной силой, и ей стало тошно.
— Пошли отсюда, Джесс, — быстро проговорила она. — Выпьем содовой.
Они вышли из лавчонки. Со всех сторон раздавался колокольный звон. Какой-то зазывала кричал в бычий рог:
— Спешите, спешите! Не упустите свою удачу! Выиграйте вашей крошке гигантского мишку!
Пи Джей с трудом сдержала слезы. Вот и все… В самом деле, кто он ей? Да никто, просто продавец из магазина металлоизделий, местный парнишка…
На следующее утро, лежа в постели, Пи Джей пыталась преодолеть уныние. Опять ее бросили, а она думала, что Питер любит ее. Впрочем, какое там любит, увлекся лишь на время, это не любовь, просто позволил ей вскружить себе голову, даже не удосужился узнать ее поближе, понять. О Господи!
Ведь единственное, что она хотела от мужчины, это чтобы он любил ее. Пи Джей, обхватив подушку обеими руками, зарылась в нее лицом. Есть только один человек в мире, который по-настоящему любит ее, только один, с которым она может поговорить по душам. Встав с постели, Пи Джей спустилась вниз и позвонила отцу.
— Рекламное агентство Беркшира, — послышался мужской голос.
Пи Джей улыбнулась, она узнала Смитти. Он был правой рукой отца, человеком, преданным ему до мозга костей, который никогда не жаловался, если ему приходилось работать по субботам.
— Привет, Смитти, — сказала она. — Это Пи Джей.
— Привет, Пи Джей, — ответил он. — Ну, как дела в институте? Скоро вернешься домой из большого города?
Пи Джей с трудом сглотнула. Ей ужасно не хотелось лгать Смитти, но делать нечего, придется.
— Скоро, Смитти, скоро, — ответила она. — Папа в конторе?
— Конечно! Сейчас позову.
Послышался стук — Смитти положил трубку на стол. В рекламном агентстве Беркшира пока не установили параллельных телефонов. Пи Джей представила себе контору отца и улыбнулась. Когда она была еще маленькой девочкой, по субботам в утренние часы она частенько приходила сюда.
Сначала она просто играла с конвертами, потом, когда стала постарше, пыталась помогать отцу, сортировала бумаги, раскладывала их по конвертам. Ей нравилась царящая в помещении какая-то уютная атмосфера: на старых дубовых столах груды бумаг, в пепельницах вечно полно окурков, металлические мусорные корзинки, если их неосторожно задеть, клацают по полу, огромный вентилятор под потолком летом неустанно работает, охлаждая воздух, а зимой нагоняет в комнату тепло. Однажды Пи Джей случайно увидела на столе у Смитти календарь с полуобнаженными женщинами. Отец, заметив это, быстро сунул календарь в ящик стола. «Молоденьким девушкам смотреть на такое возбраняется», — проговорил он, и щеки его покрылись стыдливым румянцем.
В трубке послышались шаги — это отец шел к телефону. Через секунду раздалось его приветливое:
— Привет, малышка!
Услышав его голос, Пи Джей сразу же почувствовала себя лучше.
— Привет, пап. Как я рада, что ты уже на работе! Боялась, что звоню слишком рано.
— Да что ты, какое там рано! — удивился отец. — Ну как ты? Как себя чувствуешь?
— Отлично, пап. Но мне ужасно хочется тебя видеть.
Кажется, уже сто лет прошло с тех пор, как вы с мамой ко мне приезжали.
— Это верно, крошка, — согласился отец, и Пи Джей почувствовала, что он колеблется.
— Ты сможешь приехать еще? Я очень хочу тебя видеть.
— Малышка, — сказал он, и Пи Джей показалось, что он тщательно подбирает слова, — ты ведь знаешь, мама еще очень сердится на тебя.
— Оттого, что я не согласилась, чтобы она звонила родителям Фрэнка, да?
— Она не хочет с тобой встречаться до тех пор, пока все не завершится.
— Ну папочка! — всхлипнула Пи Джей. — Что же мне делать? Мне так нужно с тобой увидеться! Я здесь просто с ума схожу!
Она посмотрела на стул, на котором сидел отец, когда привез ее сюда. Попыталась представить себе отца, испытать то чувство покоя, которое всегда испытывала в его присутствии.
— Знаешь что, малыш, — проговорил он наконец, — давай встретимся где-нибудь на полпути и пообедаем вместе, а маме ничего не скажем. Я поговорю с вашим сторожем… Как, кстати, его зовут?
— Поп. Поп Хайнс.
— Ага… Так вот, может, он разрешит тебе взять машину, чтобы подъехать ко мне. Как тебе такой план? А я бы угостил свою девочку чем-нибудь вкусненьким.
— Ой, папочка! Это было бы замечательно!
— Я собирался в четверг на будущей неделе поехать по делам в Кивание. Что, если я вместо этого встречусь с тобой? Скажем, в таверне, которую проезжаешь по дороге в ваш пансионат? Ты знаешь, где это?
— Ну конечно, папа.
— Вот и отлично. Тогда в шесть часов. А мистеру Хайнсу я позвоню попозже.
— Ой, папочка, спасибо тебе. Буду ждать с нетерпением.
Она повесила трубку, радуясь тому, что есть один человек в мире, на которого она всегда может положиться.
— Спасибо тебе, папочка, — проговорила она вслух.
Поп разрешил Пи Джей взять фургончик.
— Мне нравится делать вам, девочкам, приятное, — сказал он при этом.
Пи Джей выехала за ворота и направилась на север.
Уже стоял октябрь, и листья из зеленых превратились в ярко-желтые, красные, оранжевые. Воздух дышал ароматами золотой осени. Пи Джей осторожно вела машину и чувствовала себя спокойной, почти счастливой. Ей не терпелось увидеть отца.
Ехала она около часа и наконец добралась. Таверна располагалась в доме викторианской эпохи, стоявшем поодаль от дороги. Вывеска гласила, что здесь отменно кормят и неплохо поят. Пи Джей поставила машину на стоянку. Отец ждал ее у входной двери.
— Папа! — радостно воскликнула она и, выскочив из машины, бросилась ему на шею, ощутив знакомое теплое объятие.
— Ну-ну, малышка. Пойдем в зал.
Внутри царил полумрак. Низкие потолки создавали атмосферу старинного английского кабачка. Гарольд Дэвис заказал себе виски с содовой, а для Пи Джей — кока-колу.
Каждый пил свой напиток, ели суп, салат и неторопливо разговаривали. Отец рассказал Пи Джей домашние новости: Джуниор учится неважно, сам он весь в работе, мама по-прежнему возглавляет благотворительное общество при церкви по распродаже случайных вещей. Официантка принесла горячее, после чего Пи Джей настроилась на серьезный разговор.
— Папочка, скажи, что мне сделать, чтобы вам с мамой было легче?
Отец аккуратно отрезал кусочек мяса.
— Обо мне не беспокойся, малышка, а вот мама страдает.
— Но ведь я тоже переживаю, папа. Неужели ей на это наплевать?
— Ну что ты, Пи Джей, конечно, нет. Дело не в этом. — Оторвав наконец взгляд от тарелки, он посмотрел дочери в глаза. — Я должен кое-что рассказать тебе, малышка, о маме.
Она всегда была слишком строга к тебе потому, что любит тебя, хочет, чтобы ты была счастлива и прожила спокойную жизнь.
— Но, папа, ты же знаешь, мы с мамой совершенно разные. Я хочу от жизни большего. Чтобы в сорок четыре года заниматься чаепитием да игрой в бридж! Да ни за что!
Это не по мне.
Гарольд Дэвис не сводил глаз с дочери. Пи Джей никогда не видела его таким серьезным.
— Пи Джей, я хочу рассказать тебе о маме то, чего ты не знаешь.
— Она ненавидит меня, ты это хочешь сказать? — Отец нахмурился, и Пи Джей тут же пожалела о своих словах. — Извини, папа. Я не хотела тебя обидеть. Что же это?
Положив вилку на тарелку, отец облокотился на край стола.
— Обещай мне, Пи Джей, что никто никогда не узнает сказанного мной о маме, обещай.
Пи Джей выпрямилась.
— Ты меня пугаешь.
— То, что ты сейчас услышишь, будет для тебя полнейшей неожиданностью. И ты должна торжественно поклясться, что никогда, ни при каких обстоятельствах не выдашь меня маме.
— Обещаю, папа.
Пи Джей положила руки на колени. Аппетита как не бывало.
Отец глубоко вздохнул, на его лице еще глубже обозначились морщины.
— Перед самой войной, малыш, до нашего знакомства у мамы был приятель Джо. — Пи Джей слушала, затаив дыхание, не проронив ни слова. — Твоей маме в то время было всего семнадцать. Началась война, и Джо призвали в армию на флот.
Отец замолчал и, насадив на вилку ломтик печеного картофеля, отправил его в рот. От нетерпения Пи Джей едва не подскакивала на стуле. К чему он это говорит? Ну же, папа, не тяни!
— После отъезда Джо твоя мама поняла, что у нее будет ребенок.
Пи Джей, пораженная, смотрела на отца. Мысли путались. Мама была беременна? Значит, отец хочет сказать, что он ей не родной? Не может этого быть! Он ведь сказал, что война только началась, а она родилась уже после войны.
— Джо погиб где-то на Тихом океане, а твою маму отправили к тетке в Нью-Хемпшир. У нее родился мальчик, которого отдали на воспитание. Об этом никто не знал, кроме родителей, тети, ну и, конечно, меня после ее рассказа.
Пи Джей знала, что он ответит, но все-таки задала вопрос:
— Папа, это правда?
— Да, малышка. И если мама узнает, что я тебе рассказал, она меня убьет.
Пи Джей не отрываясь смотрела на свечу, пламя которой безмятежно трепетало. О Господи! Неужели такое возможно? У мамы, оказывается, был внебрачный ребенок, и она от него отказалась. Пи Джей похолодела. Значит, у мамы не было к ней ненависти, она ненавидела себя. Пи Джей взглянула на отца.
— Поэтому…
Отец прервал ее коротким кивком головы.
— Да, ей очень хочется, чтобы ты вышла замуж. Сама-то она не могла этого сделать: отец ребенка погиб. Через все годы она пронесла чувство вины перед своим брошенным ребенком, постоянно задаваясь вопросом, где он «и что с ним. Она не хотела, чтобы и ты испытывала подобные чувства.
Пи Джей снова перевела взгляд на свечу.
— О Господи, папа, мне даже не верится…
— Знаю, малышка. Но я должен был тебе рассказать, чтобы ты поняла, почему мама так остро реагировала, когда услышала о твоей беременности, почему так рассердилась на тебя. Она решила, что история повторяется и случившееся с тобой — ее вина.
Внезапно Пи Джей почувствовала себя обманутой.
— Значит, все эти годы мне лгали?
— О чем ты?
— Где-то на свете есть мой единоутробный брат, а я об этом и не подозревала. Это равносильно обману. Все эти годы мама заставляла меня жить по ее меркам, быть похожей на нее, а на самом деле она не лучше меня.
— Но ведь она никогда и не пыталась убедить тебя в том, что она лучше тебя, Пи Джей.
— Нет, папа, пыталась. Всегда получалось, что я не вписываюсь в рамки, которые для меня уготованы. Я постоянно оказывалась хуже, чем ей хотелось бы, она всегда бывала недовольна мной.
— Пи Джей, прошу тебя, успокойся. Я рассказал тебе не для того, чтобы ты расстраивалась. Мне хотелось, чтобы ты хоть чуточку лучше стала понимать маму.
— Ой, папа, все так перепуталось, .. Я просто не знаю, что мне и думать…
Пи Джей заплакала. Господи! Ее мама, строгая мама, забеременела до замужества. Видимо, поэтому она неустанно повторяла Пи Джей, что ее красота — это проклятие, поэтому никогда не пыталась подчеркнуть свою собственную привлекательность. Наверное, мама испытывала те же муки, ту же боль, что и она сейчас. Но почему она ей даже не намекнула? Не доверяла? А может, недостаточно любила ее?
— Наверное, мне не стоило рассказывать тебе, — послышался ласковый голос отца.
— Нет, папа, — покачала головой Пи Джей. — Я рада, что ты это сделал.
Она поглядела на печальное лицо отца. Должно быть, ему тяжело было говорить об этом.
— Папа, а ты знал обо всем, когда собирался жениться на ней?
— Да, конечно. — И Пи Джей увидела, как в глазах его застыли слезы. — Но я любил ее, малышка, и до сих пор люблю.
— Ой, папочка, — всхлипнула Пи Джей. — Будет ли кто-нибудь любить меня так, как ты маму?
Глава девятая
ДЖЕСС
Наступил октябрь. Джесс наконец начала привыкать к тому, что Ричарда в ее жизни больше не будет. Если бы он по-настоящему любил ее, никакие деньги не смогли бы разлучить их. Она потеряла его, потеряла маму. Единственный, кто у нее остался, это отец, которому на нее наплевать. Одно только приносило ей настоящую радость — ее будущий ребенок. По ночам в кромешной тьме, лежа на кровати в своей комнате, Джесс тихонько разговаривала со своим ребенком, признавалась ему в своем одиночестве и неустанно повторяла, что он будет жить у любящих родителей, которые будут пылинки с него сдувать, и он никогда не познает всю тяжесть одиночества.На людях Джесс скрывала свою тоску. Пи Джей и Сьюзен в последнее время тоже были какими-то тихими и серьезными. Джинни, единственная из всех, не теряла присутствия духа, хотя Джесс поняла, что ей ничего не стоит притвориться жизнерадостной и веселой.
Однажды она задержалась в столовой дольше других — была ее очередь убирать грязную посуду. Собрав тарелки, она направилась было на кухню, но в дверях задержалась.
Из кухни доносились голоса: разговаривали миссис Хайнс и мисс Тейлор, и тема их беседы чрезвычайно заинтересовала Джесс.
— Так вы уверены, что оставили деньги на стойке? — послышался голос мисс Тейлор.
— А как же! Двадцать долларов, — ответила миссис Хайнс. — Точно так же, как в четверг вечером. Да говорю я вам, кто-то из них взял!
Джесс, затаив дыхание, вцепилась в тарелки, пытаясь не пропустить ни слова.
— Не могу поверить, что одна из моих девочек — воровка!
— И это не в первый раз. То же самое случилось и несколько дней назад. Тогда я подумала, что, наверное, обсчиталась, но теперь-то знаю точно — это не так. Денежки и в тот раз были украдены!
Джесс вспомнила про кольцо. Она решила, что потеряла, а может быть, его украли? Но кто из девочек способен на это?
— Ну что ж, — снова послышался голос мисс Тейлор из-за закрытой двери, — придется вам изыскать способ, чтобы заплатить поставщику яиц.
— А я считаю, нужно найти воровку и заставить платить ее!
— Нет! — отрезала мисс Тейлор. — У девочек и так проблем хватает. Если вы и в самом деле считаете, что деньги украдены, в следующий раз будьте осторожнее.
Послышались шаги, мисс Тейлор направлялась к столовой. Джесс, загремев тарелками, поспешила первой открыть дверь.
— Это ты, Джесс? — удивилась мисс Тейлор. — Вот уж не думала, что ты еще в столовой!
— Со стола убирала, — быстро объяснила Джесс и, прошмыгнув мимо хозяйки пансионата к стойке, поставила на нее грязные тарелки.
Покончив с общественно полезным трудом, она вернулась в свою комнату и медленно высыпала на кровать содержимое шкатулки с драгоценностями, тщательно просмотрела их — кольца с изумрудом и бриллиантами среди них не оказалось, да она и не надеялась, что оно вдруг найдется. Джесс перестала его носить много недель назад, когда пальцы начали опухать, и почти забыла о нем.
Похоже, его украли. Впервые подозрение появилось в день возвращения ее из Нью-Йорка, но она отогнала его прочь.
Но теперь…
Еще одна мысль не давала покоя — деньги. Перед поездкой в Нью-Йорк ей казалось, что денег в кошельке у нее должно быть больше. Она достала кошелек. Сколько она потратила? Значит, так: купила журналы для Джинни, билет на поезд… потом материал на платье и несколько долларов потратила на ярмарке. Джесс пересчитала деньги. Ах да! Еще она купила себе крем, жидкое мыло для стирки белья, шампунь. Не так-то и много! У нее должно было остаться больше денег, и намного, может быть, даже на сто долларов. Значит, кто-то украл. Тот, кто стащил деньги у миссис Хайнс, своровал и у нее. И этот кто-то не кто иной, как Джинни. Джесс понимала — чтобы получить свое кольцо обратно, ей нужно это доказать.
Утром Джесс, взяв свои учебники по географии и истории, спустилась вниз. Сьюзен предупредила, что сегодня будут повторять пройденный материал. На следующей неделе приедет школьный инспектор с проверкой, и она хотела, чтобы девочки были на высоте.
В гостиной на диване лежала Джинни и, болтая ногами, разрисовывала всевозможными вензелями буквы «Л.А.».
— Скоро ты туда попадешь, — заметила Джесс.
— Ага, так и будет, не сомневайся.
Джесс крепко прижала учебники к груди. Она еще не знала, сработает ли задуманное, но попробовать не мешало, чтобы получить обратно мамино кольцо.
— На что ты собираешься там жить, пока не станешь великой актрисой?
— Как-нибудь выкручусь, не волнуйся, — ответила Джинни, пожав плечами.
Джесс прикусила губу, надеясь, что Джинни не заметит ее напряжения.
— А вот Поп говорил, что легче делать деньги, когда уже кое-что отложено на черный день.
— Да что он понимает, этот старикан? Сам-то зарабатывает на жизнь, работая садовником! — Джесс деланно засмеялась.
— Не скажи, подруга. У Попа полно денег. — И она опять прикусила губу. — Сама видела.
— Ну естественно! Наверное, долларов двадцать. А может, пятьдесят?
Джесс подошла к дивану, на котором лежала Джинни, и села на стул к ней лицом.
— Ошибаешься, сотни, а может, и больше.
— Он что, показывал тебе свою чековую книжку?
— Нет, Поп банкам не доверяет. Он хранит деньги в старой банке из-под кофе, которая стоит на холодильнике.
Он мне ее показывал: гордится своими капиталами.
Джинни перекатилась на бок.
— Надо же, не боится держать свое богатство прямо в комнате.
Джесс вцепилась еще крепче в учебник географии.
— А чего ему бояться? Он ведь никогда не уезжает из Ларчвуда.
«За исключением пятницы, когда он утром отвозит миссис Хайнс в город», — хотелось ей добавить, но не стала. Джинни и без нее это знала — она жила в пансионате достаточно долго. Единственное, на что ей оставалось надеяться, что Джинни заглотнула наживку. Однако по ее бесстрастному лицу ничего нельзя было определить.
В этот момент в гостиную вошла Сьюзен, и урок начался.
В пятницу утром Джесс сказала Сьюзен, что плохо себя чувствует. Она дождалась, пока пансионатский фургон выедет из подъездной аллеи, и, тихо как мышка пробежав по двору, взобралась по деревянным ступенькам в жилище Хайнсов, которое располагалось над гаражом.
Сняв с дверного косяка ключ, она открыла дверь и вошла. Сквозь кружевные занавески просачивался осенний свет, образуя прозрачную дорожку, в которой плясали крошечные пылинки. Джесс ждала, присев на старенький диванчик. Она не знала, придет ли Джинни, а если придет, что она ей скажет. Джесс знала одно — она должна получить обратно свое кольцо, и способ, который придумала, .казался ей самым лучшим. Если бы она поделилась с мисс Тейлор своими сомнениями в отношении Джинни, ту наверняка вышвырнули бы из Ларчвуда, а Джесс не хотелось, чтобы это произошло из-за нее.
Долго ждать ей не пришлось. Через несколько минут после того, как она вошла в комнату, дверная ручка медленно пошла вниз. Джесс похолодела. А что, если это Поп и миссис Хайнс? Как она объяснит им свое присутствие в комнате? Ведь она не шьет, просто сидит на диване…
Дверь тихонько приоткрылась.
ДЖИННИ
Ну надо же! Эти придурки даже не запирают за собой дверь! Джинни вошла в комнату и остановилась как вкопанная — на диване она увидела сидящую фигурку, четко выделяющуюся на фоне окна.— Привет, Джинни.
Джинни вздрогнула, но тут же пришла в себя. Да это же Джесс!
— Фу, как ты меня напугала! Какого хрена…
— Ты что-то здесь ищешь?
Джинни откинула с лица волосы.
— Ну да… Я ищу Попа.
— Сомневаюсь.
Вскинув брови, Джинни застыла на месте.
— Думаю, что ты пришла за деньгами.
Сердце Джинни часто забилось.
— Ах ты, сволочь!
— Да-да, ты пришла украсть у Попа деньги. Точно так же, как ты стащила мое кольцо.
У Джинни от страха сдавило горло.
— Ты сбрендила! — бросила она, пятясь к двери.
— Но я бы не хотела Ничего говорить мисс Тейлор, — продолжала Джесс.
Джинни остановилась. «Защищайся! — билось в голове. — Иначе тебе конец!»
— Что говорить? Что я приходила к Попу? Подумаешь, дело какое!
— Нет, Джинни, что ты собиралась украсть у него деньги. Те самые, о которых я тебе рассказала, так же, как ты стащила у меня кольцо и сто долларов в придачу, так же, как ты украла деньги миссис Хайнс, которая оставила их на кухонном столе для торговца яйцами.
Джинни молча посмотрела на Джесс. Ну надо же так вляпаться! Такая малявка, а сумела-таки прищемить ей хвост. Зажала в угол, теперь не выбраться! Джинни отлично знала: когда человеку что-нибудь позарез нужно, он любыми путями добивается желаемого, а этой девчонке, видно, позарез нужно ее кольцо. Может, отдать ей его, да и делу конец?
— Я знаю, что это сделала ты, Джинни, — заявила между тем Джесс.
Да пошла она к черту! С какой стати вот так, ни за что ни про что отдавать ей кольцо? Ведь оно — единственная возможность добраться до Лос-Анджелеса. Вздернув подбородок, Джинни пошла в атаку:
— Понятия не имею, о чем ты болтаешь!
Нужно уезжать прямо сейчас, хватит уже, насиделась.
Она поедет в Бостон, отыщет там Винни, а уж он позаботится обо всем остальном.
— Джинни, неужели тебе так нужны деньги?
Джинни горько усмехнулась.
— Что ты-то знаешь о деньгах? Тебе-то они вообще ни к чему! Уж твой папочка позаботится о том, чтобы ты ни в») чем не нуждалась.
Джесс согласно кивнула, и Джинни заметила, как по щекам у нее покатились слезинки.
— Если тебе нужны деньги, я их дам. Только, пожалуйста, отдай мне кольцо. Это мамино…
О Господи!
— Допустим, твое кольцо у меня. Я не говорю, что оно у меня, но предположим, и я тебе его отдам. Какие у меня гарантии, что ты не расскажешь мисс Тейлор и меня не вышвырнут отсюда?
— Только мое честное слово, — проговорила Джесс, опустив глаза.
Джинни расхохоталась.
— Забудь, подруга! Нет у меня твоего чертова кольца и никогда не было!
— Сколько тебе нужно, Джинни? Пять тысяч? Десять?
Двадцать? Этого хватит?
— Думаешь, твое кольцо у меня и я стану из-за него торговаться?
— Джинни, послушай, мне дорого это кольцо, очень дорого. Я бы все отдала за то, чтобы получить его обратно, но и твоя судьба мне небезразлична: мне не хочется, чтобы тебя выгнали из пансионата до рождения ребенка. Куда ты тогда пойдешь? Где будешь рожать?
Джинни почувствовала себя так, словно в грудь воткнули кинжал. Она бессильно прислонилась к двери. А ведь девчонка права! Если ее отсюда выставят, неизвестно, во-первых, где она будет рожать, а во-вторых, Винни наверняка заломит с продажи кольца такую кругленькую сумму, что на оставшиеся бабки и месяц прожить не хватит, не говоря уже о том, чтобы добраться с матерью до Лос-Анджелеса и начать там новую жизнь. С ненавистью взглянула она на хрупкую фигурку, расположившуюся на диване. Чтоб она сдохла!
— Я дам тебе денег в любом случае, Джинни. Честное слово! Столько, чтобы вы с мамой смогли снять в Лос-Анджелесе какой-нибудь уютненький домик и ни в чем не нуждаться до тех пор, пока ты не встанешь на ноги.
Считай, что таким образом я отплачу отцу за то, что он мне сделал.
Вот черт! Что же это она такое говорит!
— Ты хочешь сказать, что дашь мне денег, даже если никогда больше не увидишь своего кольца?
— Да, я же тебе говорю. Конечно, мне очень хочется получить свое кольцо назад, но мне небезразлично и то, что будет с тобой.
— Это еще почему?
— Может, потому, что у нас с тобой гораздо больше общего, чем тебе кажется, — ответила Джесс, пожав плечами.
— Да ну? Назови хоть одно.
— Хотя у меня есть отец, а у тебя мать и отчим, но мы с тобой, по-моему, очень одиноки.
И тогда Джинни поняла: она отдаст ей это дурацкое кольцо, за деньги ли, без денег, все равно отдаст. Только бы эта девчонка прекратила свои душещипательные беседы!
СЬЮЗЕН
Сьюзен, потеребив потрепанный подол своего расклешенного платья, влезла в любимые кожаные сандалии. Пора было отправляться на свидание с мисс Глэдстоун — «мисс Голстоун»[3], как она ее называла про себя, этой чертовой инспекторшей из социального отдела, которая по закону штата должна была побеседовать с девочками и дать им на подпись отказные бумаги. Тяжело поднявшись с кровати, она спустилась в гостиную, собираясь по дороге с мыслями. Речь свою она обдумала заранее и прекрасно знала, какова будет реакция мисс Глэдстоун.— А что думают по этому поводу ваши родители?
Инспекторша так посмотрела на Сьюзен, будто та только что призналась ей, что собирается совершить преступление.