Страница:
Она медленно выбралась из машины и захлопнула дверцу. Мысли путались. От страха засосало под ложечкой. «Я поступаю правильно», — пыталась убедить себя Джесс, но это мало помогало.
Она направилась по длинной подъездной аллее к дому, понурив голову. «Почему я не стала подъезжать к дому на машине? — спросила себя Джесс, и тут же у нее нашелся ответ на этот вопрос:
— Потому, что тогда это показалось бы самым обыкновенным вторжением в частную жизнь этой семьи». Как будто задуманное ею не есть вторжение, горько усмехнулась она.
Дрожащей рукой Джесс нажала на кнопку звонка. Внутри раздался мелодичный звон. Джесс стояла и ждала, слыша, как колотится сердце, заглушая шорох листьев, колышущихся осенним ветерком.
Дверь открылась. На пороге стояла женщина — маленькая, седовласая, с приятным лицом.
— Чем могу служить? — спросила она.
За спиной пожилой дамы виднелся просторный холл, широкая лестница и хрустальные канделябры. Точно такие же канделябры из уотерфордского хрусталя, как и в столовой Джесс.
— Миссис Хоторн? — едва слышно прошептала Джесс.
На секунду ей даже показалось, что она вообще ничего не произнесла вслух.
— Да?
Джесс не могла отвести от миссис Хоторн глаз. Ведь эта женщина — мать ее дочери, она вырастила ее, заботилась о ней, любила ее. Точно так же, как она, Джесс, растила Мауру и двух своих сыновей. Внезапно она почувствовала отчаяние. Нет, не может она причинить боль этой милой женщине!
— Чем могу служить? — повторила та.
Джесс на секунду закрыла глаза, собираясь с силами.
«И все-таки Эми имеет право со мной познакомиться», — подумала она и наконец решилась.
— Миссис Хоторн, — начала она, словно бросаясь с головой в омут. — Меня зовут Джессика Ренделл.
На секунду Джесс показалось, что она разговаривает со своей мамой — по возрасту эта женщина годилась ей в матери, — и она почувствовала острое желание показать ей свое уважение.
— Да? — снова повторила миссис Хоторн, переступив с ноги на ногу, однако не проявляя ни малейших признаков нетерпения.
— Миссис Хоторн, я пришла поговорить о вашей дочери, Эми.
Вот она и сказала. Сказанных слов обратно не вернешь.
У миссис Хоторн кровь отхлынула от лица — в одну секунду оно стало белым как мел.
— О моей дочери?
Джесс смешалась. Ей вдруг показалось, что миссис Хоторн не понимает, о ком идет речь. Может, мисс Тейлор ошиблась и дала ей не правильный адрес?
— Да, — повторила Джесс. — Об Эми.
— А в чем, собственно, дело?
— Прошу вас, миссис Хоторн, не поймите меня превратно…
— Простите, милочка, но я вас абсолютно не понимаю!
Всю приветливость пожилой женщины как рукой сняло. Глаза смотрят настороженно, губы плотно сжаты.
— Миссис Хоторн, вы удочерили Эми, когда она была еще новорожденной, верно?
— Да, никакого секрета в этом нет.
Внезапно лицо миссис Хоторн изменилось. Видно было, что она наконец-то поняла, в чем дело.
— О Господи! — прошептала она, прикрыв рот ладонью.
— Миссис Хоторн, — Джесс попыталась произнести эти слова громко, отчетливо, — я — мать Эми.
— О Господи! — опять повторила миссис Хоторн. — Боже мой!
И она заплакала.
Джесс ожидала чего угодно — гнева, возмущения, протеста, — но только не этого.
— Миссис Хоторн, пожалуйста… — Голос Джесс опять снизился до шепота:
— Я не собираюсь причинять вам никаких неприятностей. Я специально пришла сейчас к вам, чтобы вы знали, что я хочу увидеться со своей дочерью. А уж Эми пусть сама решает, захочет она со мной познакомиться или нет. Я подумала, что сейчас, когда и в газетах множество публикаций на эту тему… — Джесс на секунду замолчала, чувствуя, что говорит бессвязно, перескакивая с одного на другое, но остановиться уже не могла. — Я подумала, что, может, Эми будет любопытно узнать…
Я хотела дать ей возможность…
Миссис Хоторн энергично замотала головой:
— Вы ничего не поняли…
Джесс почувствовала, как сердце сжалось, стало нечем дышать. Единственное, что она поняла, — происходит что-то не то. Вот только что?
— Наша Эми… — дрожащим голосом проговорила миссис Хоторн. — Нашей Эми было одиннадцать лет. Это произошло почти четырнадцать лет назад.
Внезапно Джесс показалось, что вокруг миссис Хоторн сгущается мрак. Она поморгала, мрак не исчез.
— Она ехала на велосипеде. А сзади пьяный водитель… — Миссис Хоторн издала какой-то нервный смешок. — Нет, вы представьте себе только! Пьяный водитель в четыре часа дня!
Мрак окутал миссис Хоторн с головы до ног. Джесс упала на дорожку. Последнее, что она запомнила, — резкую боль в затылке.
— Она приходит в себя, — послышался тихий мужской голос, принадлежавший знакомому мужчине.
Джесс открыла глаза. Над ней склонились двое. Один — в белом халате, а другой… В другом она узнала Чарльза.
Джесс снова закрыла глаза.
— Дорогая, это я. Ты в больнице. Ну и напугала же ты нас!
— Что произошло? — слабым голосом спросила она, чувствуя сильную боль в голове.
— У тебя легкое сотрясение мозга. Ты упала и ударилась головой.
Джесс повернулась на бок. Затылок пронзила острая боль. Она застонала.
— Пожалуйста, не шевелитесь, — сказал другой мужчина. — Меня зовут доктор Коу. У вас легкое сотрясение мозга, но на затылок пришлось наложить несколько швов. Очевидно, вы ударились обо что-то острое. Слава Богу, не получили никаких серьезных повреждений.
— Я хочу домой.
— Завтра поедете.
— Доктор, можно нам побыть одним? — спросил Чарльз.
— Ну конечно.
Джесс услышала удаляющиеся шаги, потом хлопнула дверь. Чарльз присел на край постели. Джесс вся сжалась, ей не хотелось его слушать.
— Миссис Хоторн вызвала «скорую», потом нашла в твоем бумажнике визитку и позвонила домой, а Делроуз связалась со мной.
Джесс не хотелось знать, насколько Чарльз в курсе дел.
— Который сейчас час? — спросила она.
— Четыре. Ты была без сознания несколько часов.
Протянув руку, он коснулся ее плеча. Джесс поспешно отстранилась.
Чарльз порывисто вскочил.
— Черт подери, Джесс! Где же твоя гордость?
Джесс облизала сухие губы: в больнице было слишком жарко.
— Мне нечего стыдиться. Я тебе уже говорила, что устала от всяческих недомолвок в собственной семье.
Он с силой ударил кулаком по тумбочке.
— Этого никогда не случилось бы, если бы ты не допустила беременности Мауры, — в сердцах бросил он.
— Чарльз, уйди, — попросила Джесс. — Возвращайся в город, в свой дом, где ты будешь далек от всех событий, которые тебе не по душе.
Круто повернувшись, Чарльз выскочил за дверь. Несмотря на головную боль, Джесс сразу стало легче. Откинувшись на подушку, она задремала. Разбудил ее тихий стук в дверь.
— Да, войдите, — проговорила Джесс.
Дверь открылась, на пороге стояла миссис Хоторн.
— Джессика, как вы себя чувствуете?
У Джесс потеплело на сердце.
— Миссис Хоторн, прошу вас, заходите, — пригласила она.
Пожилая женщина вошла в палату и подошла к кровати. В руке она держала маленький конверт.
— Хочу извиниться перед вами, — сказала она.
— Извиниться? Ну что вы! — Джесс попыталась покачать головой, но ей сразу стало больно. — Это я должна просить у вас прощения. Я не собиралась…
— Шшш… дорогая. Вы ведь ничего не знали.
У Джесс потекли слезы.
— Я ведь никогда ее не видела. Не могли бы вы рассказать мне, какая она была?
Глаза миссис Хоторн тоже наполнились слезами.
— Такой славненькой девочки, как Эми, я никогда не видела. Она была для нас с мужем всем. Мы так хотели иметь своих детей, но…
Джесс ласково коснулась руки пожилой женщины.
— Она и была вашей маленькой девочкой, миссис Хоторн, вашим ребенком, а не моим.
Миссис Хоторн улыбнулась.
— За это мы должны благодарить только вас. Должно быть, вам потребовалось необыкновенное мужество, чтобы от нее отказаться.
Джесс нахмурилась.
— Мужество? Да нет. Страх, пожалуй, но только не мужество.
— Как бы там ни было, Эми была для нас настоящим даром. Мы вам всегда будем признательны за нее.
Джесс вытерла слезы. Говорить она не могла.
— Я вам кое-что принесла, — продолжала миссис Хоторн и протянула Джесс конверт, — Это школьная фотография Эми. Думаю, вам хотелось бы ее иметь. Ее сфотографировали незадолго до… незадолго до несчастного случая.
Джесс взглянула в лицо женщины — ее серые глаза были мокрыми от слез. Она открыла конверт и достала из него маленькое квадратное фото. На нем была запечатлена девочка с бледно-голубыми глазами, крохотным овальным личиком, светло-каштановыми вьющимися волосами и ясной, счастливой улыбкой. Маленькая девочка, как две капли воды похожая на Джесс.
Джесс закрыла глаза и прижала фотографию к груди.
— Я всегда буду бережно хранить ее. Огромное спасибо.
— Знаете, Эми знала, что мы ей не родные родители, — продолжала миссис Хоторн. — Каждый год в день ее рождения, перед тем как задуть свечи на именинном торте, мы произносили благодарственную молитву Господу за ее мать, которая была настолько бескорыстна, что подарила нам свое дитя.
Джесс заметила, что руки женщины дрожат.
— Долгое время я боялась, что вы станете искать Эми, боялась, что захотите забрать ее у нас, но муж постоянно успокаивал меня, говорил, что этого не может быть. — Миссис Хоторн ласково пожала руку Джесс. — Не знаю, как бы я поступила, приди вы к нам в то время, когда Эми была жива. Очень может быть, что встретила бы вас неласково, даже попросила бы уйти.
— Спасибо вам, миссис Хоторн, за то, что вы были так добры ко мне, — сказала Джесс.
— Это самое малое, что я могла для вас сделать. Благодаря вам у нас было столько счастливых лет.
Женщина встала.
— Спасибо вам, миссис Хоторн, — повторила Джесс. — Спасибо за все, особенно за фотографию.
— Это вам спасибо, моя дорогая, — сказала пожилая женщина и тихонько вышла, оставив Джесс фото, напоминание о прошлом.
Вечером ее пришли навестить дети. Сначала вошли Чак с Маурой, а потом Тревис, который на секунду замешкался в дверях. Головная боль у нее прошла, и Джесс была рада их видеть.
— Послушай, мам, — заявил Тревис, поняв наконец, что она жива и умирать не собирается. — Не делай больше так, ладно? Ты испугала нас до смерти.
Улыбнувшись, Джесс взъерошила ему волосы.
— Сколько раз я тебе говорила, что никогда не нужно давать обещаний, которые не сумеешь сдержать?
Тревис лишь пожал плечами.
— А он этого не понимает, — вмешался Чак. — Он еще глупенький.
— Ну хватит! — Джесс не выдержала и расхохоталась. — Я чувствую себя отлично, а завтра, когда меня отпустят домой, буду чувствовать себя еще лучше. — Она оглядела собравшихся у ее кровати детей. — Подойдите ко мне поближе, я хочу вам кое-что рассказать.
Джесс чувствовала, настало время. Наконец-то она будет с ними честной до конца. Ей хотелось, чтобы их семья была дружной, сплоченной, чтобы никогда над ней не нависали темные тучи недомолвок и тайн. Дети придвинулись к ней ближе. Чак остался стоять, Маура присела на краешек кровати, Тревис сел с ней рядом. Маура обняла его. «Какие же они еще маленькие, — подумала Джесс. — И сколько еще им предстоит испытать в жизни! Но если я смогу их хоть чему-то научить, они всегда будут ходить с высоко поднятой головой, не пасуя перед жизненными невзгодами и не стыдясь самих себя».
— Я хочу рассказать вам о маленькой девочке, — начала она.
Тревис недовольно застонал.
— Это что, очередная нотация на тему «Вот когда я была такой, как ты…»?
Чак легонько стукнул брата по затылку, — Заткнись ты, дурачок.
Джесс рассмеялась.
— Не угадал. Эта история не обо мне, о другой маленькой девочке, которую я, к сожалению, никогда не видела.
Мать рассказала им все. Начала она с Ричарда, своей первой любви, потом рассказала о Ларчвуд-Холле и об остальных девушках. Секунду поколебавшись, с сильно бьющимся сердцем поведала и о том, как убила отчима Джинни.
А в конце рассказа вытащила фотографию, которую дала ей миссис Хоторн, и показала ее детям. Джесс старалась не обращать внимания на их реакцию, знала, что потребуется время, прежде чем они осознают услышанное до конца.
— Мам, — проговорила Маура со слезами на глазах, глядя на фотографию, — как она на тебя похожа.
— Знаю, крошка.
И Джесс рассказала детям, что собирается устроить встречу с детьми.
— Но теперь ты не поедешь, правда? — спросила Маура. — Теперь, когда твоего ребенка больше нет…
— Я должна ехать, — твердо сказала Джесс. — Ради остальных. Все это затеяла я, и я обязана довести все до конца. Кто знает, может быть, для одной из нас эта история закончится счастливо.
С самого начала Тревис слушал рассказ с открытым ртом, да так и не закрывал его до самого конца. Наконец, сочтя момент наиболее благоприятным, он воскликнул:
— Ну, мам, ты даешь! Никогда бы не подумал, что ты можешь кого-нибудь убить!
«Что ж, — печально подумала Джесс, — естественно, тринадцатилетнего мальчишку больше всего интересуют убийства, а не внебрачные дети».
— На это еще нужно решиться, — заметила Маура. — Но ведь она защищала подругу.
— Да, — подтвердила Джесс. — Я никогда не позволю ни единому человеку причинить боль людям, которых я люблю, включая всех нас. Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь.
Джесс взглянула на Чака, который стоял, глядя в пол.
— Поэтому от нас ушел папа? — продолжал допытываться Тревис. — Потому что он узнал про твоего ребенка, потому что ты убила человека?
— Нет, — ответила Джесс. — Твой отец всегда знал об этом и все равно меня любил.
— Это из-за меня, — ответила брату Маура. — Потому что я была беременна.
Чак вскинул голову:
— Что?!
— Я сказала, что была беременна, но у меня не будет ребенка, я потеряла его в ту ночь, когда вскрыла себе вены.
— О Господи! — простонал Чак. — А кто-нибудь в школе знает об этом?
Джесс коснулась руки старшего сына. Ну почему он так похож на Чарльза, на ее отца, своего дедушку! Может быть, еще не поздно изменить его.. Джесс понимала, что нужно попытаться.
— Мы всегда должны быть вместе, Чак, — тихо сказала она. — В горе ли, в радости, но вместе. Ведь мы — одна семья, а в семье все должны держаться друг друга в любой ситуации.
— Что-то не похоже, что папа держится нас, — бросил Чак.
— Твой отец поступает так, как считает нужным. Что касается нас, то мы сумеем преодолеть все невзгоды, если будем помнить о любви друг к другу, а это означает, что между нами никогда не должно быть никаких секретов.
Никогда!
Джесс еще раз посмотрела внимательно на детей. Гнев Чака немного поутих, Тревис сидел, переваривая услышанное, а Маура впервые с тех пор, как сообщила Джесс, что беременна, выглядела спокойной и умиротворенной. Джесс надеялась, что со временем ее дети все осознают до конца.
Глава шестнадцатая
Она направилась по длинной подъездной аллее к дому, понурив голову. «Почему я не стала подъезжать к дому на машине? — спросила себя Джесс, и тут же у нее нашелся ответ на этот вопрос:
— Потому, что тогда это показалось бы самым обыкновенным вторжением в частную жизнь этой семьи». Как будто задуманное ею не есть вторжение, горько усмехнулась она.
Дрожащей рукой Джесс нажала на кнопку звонка. Внутри раздался мелодичный звон. Джесс стояла и ждала, слыша, как колотится сердце, заглушая шорох листьев, колышущихся осенним ветерком.
Дверь открылась. На пороге стояла женщина — маленькая, седовласая, с приятным лицом.
— Чем могу служить? — спросила она.
За спиной пожилой дамы виднелся просторный холл, широкая лестница и хрустальные канделябры. Точно такие же канделябры из уотерфордского хрусталя, как и в столовой Джесс.
— Миссис Хоторн? — едва слышно прошептала Джесс.
На секунду ей даже показалось, что она вообще ничего не произнесла вслух.
— Да?
Джесс не могла отвести от миссис Хоторн глаз. Ведь эта женщина — мать ее дочери, она вырастила ее, заботилась о ней, любила ее. Точно так же, как она, Джесс, растила Мауру и двух своих сыновей. Внезапно она почувствовала отчаяние. Нет, не может она причинить боль этой милой женщине!
— Чем могу служить? — повторила та.
Джесс на секунду закрыла глаза, собираясь с силами.
«И все-таки Эми имеет право со мной познакомиться», — подумала она и наконец решилась.
— Миссис Хоторн, — начала она, словно бросаясь с головой в омут. — Меня зовут Джессика Ренделл.
На секунду Джесс показалось, что она разговаривает со своей мамой — по возрасту эта женщина годилась ей в матери, — и она почувствовала острое желание показать ей свое уважение.
— Да? — снова повторила миссис Хоторн, переступив с ноги на ногу, однако не проявляя ни малейших признаков нетерпения.
— Миссис Хоторн, я пришла поговорить о вашей дочери, Эми.
Вот она и сказала. Сказанных слов обратно не вернешь.
У миссис Хоторн кровь отхлынула от лица — в одну секунду оно стало белым как мел.
— О моей дочери?
Джесс смешалась. Ей вдруг показалось, что миссис Хоторн не понимает, о ком идет речь. Может, мисс Тейлор ошиблась и дала ей не правильный адрес?
— Да, — повторила Джесс. — Об Эми.
— А в чем, собственно, дело?
— Прошу вас, миссис Хоторн, не поймите меня превратно…
— Простите, милочка, но я вас абсолютно не понимаю!
Всю приветливость пожилой женщины как рукой сняло. Глаза смотрят настороженно, губы плотно сжаты.
— Миссис Хоторн, вы удочерили Эми, когда она была еще новорожденной, верно?
— Да, никакого секрета в этом нет.
Внезапно лицо миссис Хоторн изменилось. Видно было, что она наконец-то поняла, в чем дело.
— О Господи! — прошептала она, прикрыв рот ладонью.
— Миссис Хоторн, — Джесс попыталась произнести эти слова громко, отчетливо, — я — мать Эми.
— О Господи! — опять повторила миссис Хоторн. — Боже мой!
И она заплакала.
Джесс ожидала чего угодно — гнева, возмущения, протеста, — но только не этого.
— Миссис Хоторн, пожалуйста… — Голос Джесс опять снизился до шепота:
— Я не собираюсь причинять вам никаких неприятностей. Я специально пришла сейчас к вам, чтобы вы знали, что я хочу увидеться со своей дочерью. А уж Эми пусть сама решает, захочет она со мной познакомиться или нет. Я подумала, что сейчас, когда и в газетах множество публикаций на эту тему… — Джесс на секунду замолчала, чувствуя, что говорит бессвязно, перескакивая с одного на другое, но остановиться уже не могла. — Я подумала, что, может, Эми будет любопытно узнать…
Я хотела дать ей возможность…
Миссис Хоторн энергично замотала головой:
— Вы ничего не поняли…
Джесс почувствовала, как сердце сжалось, стало нечем дышать. Единственное, что она поняла, — происходит что-то не то. Вот только что?
— Наша Эми… — дрожащим голосом проговорила миссис Хоторн. — Нашей Эми было одиннадцать лет. Это произошло почти четырнадцать лет назад.
Внезапно Джесс показалось, что вокруг миссис Хоторн сгущается мрак. Она поморгала, мрак не исчез.
— Она ехала на велосипеде. А сзади пьяный водитель… — Миссис Хоторн издала какой-то нервный смешок. — Нет, вы представьте себе только! Пьяный водитель в четыре часа дня!
Мрак окутал миссис Хоторн с головы до ног. Джесс упала на дорожку. Последнее, что она запомнила, — резкую боль в затылке.
— Она приходит в себя, — послышался тихий мужской голос, принадлежавший знакомому мужчине.
Джесс открыла глаза. Над ней склонились двое. Один — в белом халате, а другой… В другом она узнала Чарльза.
Джесс снова закрыла глаза.
— Дорогая, это я. Ты в больнице. Ну и напугала же ты нас!
— Что произошло? — слабым голосом спросила она, чувствуя сильную боль в голове.
— У тебя легкое сотрясение мозга. Ты упала и ударилась головой.
Джесс повернулась на бок. Затылок пронзила острая боль. Она застонала.
— Пожалуйста, не шевелитесь, — сказал другой мужчина. — Меня зовут доктор Коу. У вас легкое сотрясение мозга, но на затылок пришлось наложить несколько швов. Очевидно, вы ударились обо что-то острое. Слава Богу, не получили никаких серьезных повреждений.
— Я хочу домой.
— Завтра поедете.
— Доктор, можно нам побыть одним? — спросил Чарльз.
— Ну конечно.
Джесс услышала удаляющиеся шаги, потом хлопнула дверь. Чарльз присел на край постели. Джесс вся сжалась, ей не хотелось его слушать.
— Миссис Хоторн вызвала «скорую», потом нашла в твоем бумажнике визитку и позвонила домой, а Делроуз связалась со мной.
Джесс не хотелось знать, насколько Чарльз в курсе дел.
— Который сейчас час? — спросила она.
— Четыре. Ты была без сознания несколько часов.
Протянув руку, он коснулся ее плеча. Джесс поспешно отстранилась.
Чарльз порывисто вскочил.
— Черт подери, Джесс! Где же твоя гордость?
Джесс облизала сухие губы: в больнице было слишком жарко.
— Мне нечего стыдиться. Я тебе уже говорила, что устала от всяческих недомолвок в собственной семье.
Он с силой ударил кулаком по тумбочке.
— Этого никогда не случилось бы, если бы ты не допустила беременности Мауры, — в сердцах бросил он.
— Чарльз, уйди, — попросила Джесс. — Возвращайся в город, в свой дом, где ты будешь далек от всех событий, которые тебе не по душе.
Круто повернувшись, Чарльз выскочил за дверь. Несмотря на головную боль, Джесс сразу стало легче. Откинувшись на подушку, она задремала. Разбудил ее тихий стук в дверь.
— Да, войдите, — проговорила Джесс.
Дверь открылась, на пороге стояла миссис Хоторн.
— Джессика, как вы себя чувствуете?
У Джесс потеплело на сердце.
— Миссис Хоторн, прошу вас, заходите, — пригласила она.
Пожилая женщина вошла в палату и подошла к кровати. В руке она держала маленький конверт.
— Хочу извиниться перед вами, — сказала она.
— Извиниться? Ну что вы! — Джесс попыталась покачать головой, но ей сразу стало больно. — Это я должна просить у вас прощения. Я не собиралась…
— Шшш… дорогая. Вы ведь ничего не знали.
У Джесс потекли слезы.
— Я ведь никогда ее не видела. Не могли бы вы рассказать мне, какая она была?
Глаза миссис Хоторн тоже наполнились слезами.
— Такой славненькой девочки, как Эми, я никогда не видела. Она была для нас с мужем всем. Мы так хотели иметь своих детей, но…
Джесс ласково коснулась руки пожилой женщины.
— Она и была вашей маленькой девочкой, миссис Хоторн, вашим ребенком, а не моим.
Миссис Хоторн улыбнулась.
— За это мы должны благодарить только вас. Должно быть, вам потребовалось необыкновенное мужество, чтобы от нее отказаться.
Джесс нахмурилась.
— Мужество? Да нет. Страх, пожалуй, но только не мужество.
— Как бы там ни было, Эми была для нас настоящим даром. Мы вам всегда будем признательны за нее.
Джесс вытерла слезы. Говорить она не могла.
— Я вам кое-что принесла, — продолжала миссис Хоторн и протянула Джесс конверт, — Это школьная фотография Эми. Думаю, вам хотелось бы ее иметь. Ее сфотографировали незадолго до… незадолго до несчастного случая.
Джесс взглянула в лицо женщины — ее серые глаза были мокрыми от слез. Она открыла конверт и достала из него маленькое квадратное фото. На нем была запечатлена девочка с бледно-голубыми глазами, крохотным овальным личиком, светло-каштановыми вьющимися волосами и ясной, счастливой улыбкой. Маленькая девочка, как две капли воды похожая на Джесс.
Джесс закрыла глаза и прижала фотографию к груди.
— Я всегда буду бережно хранить ее. Огромное спасибо.
— Знаете, Эми знала, что мы ей не родные родители, — продолжала миссис Хоторн. — Каждый год в день ее рождения, перед тем как задуть свечи на именинном торте, мы произносили благодарственную молитву Господу за ее мать, которая была настолько бескорыстна, что подарила нам свое дитя.
Джесс заметила, что руки женщины дрожат.
— Долгое время я боялась, что вы станете искать Эми, боялась, что захотите забрать ее у нас, но муж постоянно успокаивал меня, говорил, что этого не может быть. — Миссис Хоторн ласково пожала руку Джесс. — Не знаю, как бы я поступила, приди вы к нам в то время, когда Эми была жива. Очень может быть, что встретила бы вас неласково, даже попросила бы уйти.
— Спасибо вам, миссис Хоторн, за то, что вы были так добры ко мне, — сказала Джесс.
— Это самое малое, что я могла для вас сделать. Благодаря вам у нас было столько счастливых лет.
Женщина встала.
— Спасибо вам, миссис Хоторн, — повторила Джесс. — Спасибо за все, особенно за фотографию.
— Это вам спасибо, моя дорогая, — сказала пожилая женщина и тихонько вышла, оставив Джесс фото, напоминание о прошлом.
Вечером ее пришли навестить дети. Сначала вошли Чак с Маурой, а потом Тревис, который на секунду замешкался в дверях. Головная боль у нее прошла, и Джесс была рада их видеть.
— Послушай, мам, — заявил Тревис, поняв наконец, что она жива и умирать не собирается. — Не делай больше так, ладно? Ты испугала нас до смерти.
Улыбнувшись, Джесс взъерошила ему волосы.
— Сколько раз я тебе говорила, что никогда не нужно давать обещаний, которые не сумеешь сдержать?
Тревис лишь пожал плечами.
— А он этого не понимает, — вмешался Чак. — Он еще глупенький.
— Ну хватит! — Джесс не выдержала и расхохоталась. — Я чувствую себя отлично, а завтра, когда меня отпустят домой, буду чувствовать себя еще лучше. — Она оглядела собравшихся у ее кровати детей. — Подойдите ко мне поближе, я хочу вам кое-что рассказать.
Джесс чувствовала, настало время. Наконец-то она будет с ними честной до конца. Ей хотелось, чтобы их семья была дружной, сплоченной, чтобы никогда над ней не нависали темные тучи недомолвок и тайн. Дети придвинулись к ней ближе. Чак остался стоять, Маура присела на краешек кровати, Тревис сел с ней рядом. Маура обняла его. «Какие же они еще маленькие, — подумала Джесс. — И сколько еще им предстоит испытать в жизни! Но если я смогу их хоть чему-то научить, они всегда будут ходить с высоко поднятой головой, не пасуя перед жизненными невзгодами и не стыдясь самих себя».
— Я хочу рассказать вам о маленькой девочке, — начала она.
Тревис недовольно застонал.
— Это что, очередная нотация на тему «Вот когда я была такой, как ты…»?
Чак легонько стукнул брата по затылку, — Заткнись ты, дурачок.
Джесс рассмеялась.
— Не угадал. Эта история не обо мне, о другой маленькой девочке, которую я, к сожалению, никогда не видела.
Мать рассказала им все. Начала она с Ричарда, своей первой любви, потом рассказала о Ларчвуд-Холле и об остальных девушках. Секунду поколебавшись, с сильно бьющимся сердцем поведала и о том, как убила отчима Джинни.
А в конце рассказа вытащила фотографию, которую дала ей миссис Хоторн, и показала ее детям. Джесс старалась не обращать внимания на их реакцию, знала, что потребуется время, прежде чем они осознают услышанное до конца.
— Мам, — проговорила Маура со слезами на глазах, глядя на фотографию, — как она на тебя похожа.
— Знаю, крошка.
И Джесс рассказала детям, что собирается устроить встречу с детьми.
— Но теперь ты не поедешь, правда? — спросила Маура. — Теперь, когда твоего ребенка больше нет…
— Я должна ехать, — твердо сказала Джесс. — Ради остальных. Все это затеяла я, и я обязана довести все до конца. Кто знает, может быть, для одной из нас эта история закончится счастливо.
С самого начала Тревис слушал рассказ с открытым ртом, да так и не закрывал его до самого конца. Наконец, сочтя момент наиболее благоприятным, он воскликнул:
— Ну, мам, ты даешь! Никогда бы не подумал, что ты можешь кого-нибудь убить!
«Что ж, — печально подумала Джесс, — естественно, тринадцатилетнего мальчишку больше всего интересуют убийства, а не внебрачные дети».
— На это еще нужно решиться, — заметила Маура. — Но ведь она защищала подругу.
— Да, — подтвердила Джесс. — Я никогда не позволю ни единому человеку причинить боль людям, которых я люблю, включая всех нас. Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь.
Джесс взглянула на Чака, который стоял, глядя в пол.
— Поэтому от нас ушел папа? — продолжал допытываться Тревис. — Потому что он узнал про твоего ребенка, потому что ты убила человека?
— Нет, — ответила Джесс. — Твой отец всегда знал об этом и все равно меня любил.
— Это из-за меня, — ответила брату Маура. — Потому что я была беременна.
Чак вскинул голову:
— Что?!
— Я сказала, что была беременна, но у меня не будет ребенка, я потеряла его в ту ночь, когда вскрыла себе вены.
— О Господи! — простонал Чак. — А кто-нибудь в школе знает об этом?
Джесс коснулась руки старшего сына. Ну почему он так похож на Чарльза, на ее отца, своего дедушку! Может быть, еще не поздно изменить его.. Джесс понимала, что нужно попытаться.
— Мы всегда должны быть вместе, Чак, — тихо сказала она. — В горе ли, в радости, но вместе. Ведь мы — одна семья, а в семье все должны держаться друг друга в любой ситуации.
— Что-то не похоже, что папа держится нас, — бросил Чак.
— Твой отец поступает так, как считает нужным. Что касается нас, то мы сумеем преодолеть все невзгоды, если будем помнить о любви друг к другу, а это означает, что между нами никогда не должно быть никаких секретов.
Никогда!
Джесс еще раз посмотрела внимательно на детей. Гнев Чака немного поутих, Тревис сидел, переваривая услышанное, а Маура впервые с тех пор, как сообщила Джесс, что беременна, выглядела спокойной и умиротворенной. Джесс надеялась, что со временем ее дети все осознают до конца.
Глава шестнадцатая
Четверг, 7 октября
СЬЮЗЕН
Берт настоял на совместном посещении адвоката, хотя Сьюзен уверяла, что прекрасно справится сама. Они сидели в обшарпанной приемной адвоката Джеймса Салливана и ждали, когда тот наконец соизволит явиться. Сьюзен старалась не обращать внимания на жующую жвачку секретаршу и на противную пружину, которая вылезла из дивана, впилась ей в бедро и теперь неимоверно кололась.
— Интересно, почему он опаздывает? — подал голос Берт.
— А мне интересно, почему мы целых две недели не можем добиться приема. Не похоже, чтобы у него была большая клиентура.
— Секретарша услышала последние слова.
— Мистер Салливан скоро придет, — безжизненным голосом произнесла она. — Я же вам сказала, он в суде.
Сьюзен коротко кивнула.
Он вошел через несколько минут, типичный провинциальный адвокат, облаченный в клетчатую рубашку, галстук какого-то бледноватого оттенка и брюки спортивного покроя. Загорелое лицо обрамлено буйной гривой давно не стриженных волос. К сожалению, молодой — на вид около тридцати, намного меньше, чем допотопной мебели в его захудалом офисе.
— Примите мои извинения, — проговорил он, протягивая руку Берту. — Вы, должно быть, мистер Левин?
— Он не мистер Левин, — поспешила внести ясность Сьюзен, но Берт встал и потряс адвокату руку.
— Берт Хайден, — назвал он себя.
— Я — миссис Левин, — сказала Сьюзен. — Это у меня к вам дело.
— Очень хорошо, миссис Левин. Прошу сюда.
Даже не пожав Сьюзен руку, он прошел в свой кабинет. «Что поделать, провинция… — с тоской подумала она. — Откуда здесь взяться хорошим манерам?»
Мебель в кабинете оказалась чуть лучше, чем в приемной. Адвокат сел за старенький дубовый стол, не иначе как позаимствованный где-то в школе, и указал пальцем в сторону еще одного бугристого дивана. Сьюзен и Берт послушно сели.
Сьюзен не стала ждать обычного обмена любезностями, а быстро изложила суть дела — бывший муж грозится отнять у нее сына.
— Сколько лет вы в разводе? — спросил Джеймс Салливан, как показалось Сьюзен, самым что ни на есть профессиональным тоном.
— Двенадцать.
— За это время были у вас какие-то проблемы?
— Никаких. Правда, мы с бывшим мужем терпеть не можем друг друга, но ради Марка мы стараемся быть взаимно терпеливыми.
— Тогда почему ни с того ни с сего он надумал забрать его у вас?
— Говорит, что я плохая мать.
— Это и в самом деле так?
— Ну что вы, мистер Салливан!
На слове «мистер» Сьюзен запнулась — язык едва повернулся назвать этого юношу мистером.
Он откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. Сьюзен даже поежилась от страха. Оказывается, этот мальчишка, когда нужно, может внушить это чувство.
— Тогда что заставило его пойти на этот шаг?
Берт кашлянул, желая тем самым обратить на себя внимание.
— Я мог бы внести некоторую ясность, если позволите, — начал он. — Миссис Левин воспитывала мальчика в течение двенадцати лет, принимая лишь минимум помощи, предпочитая сама нести ответственность за судьбу сына.
Она была более чем щедра в предоставлении отцу времени для общения с ребенком. А теперь бывший муж миссис Левин собирается приложить все усилия, чтобы отнять у нее мальчика, который ему вдруг зачем-то понадобился.
Салливан, сложив вместе кончики пальцев, медленно постучал ими друг о друга, а потом взглянул на Сьюзен.
— Адвокат вашего бывшего мужа уже давал о себе знать? — спросил он, вопросительно глядя на нее.
— Нет.
— Тогда вам не о чем беспокоиться.
— Простите?
— Мы не можем предпринимать преждевременные шаги, пока адвокат вашего бывшего мужа не свяжется с вами и не выдвинет требований.
— Мне хотелось выработать какой-то план действий, прежде чем дойдет до этого, — заметила Сьюзен.
На самом же деле ей хотелось сказать: «Мне хотелось выработать какой-то план действий, прежде чем решить, ехать мне на эту чертову встречу или нет».
Салливан встал, давая понять, что разговор окончен.
— Вы говорите, что вы хорошая мать. Если вы ничего от меня не утаиваете, значит, дело ваше не представляет никаких трудностей. Единственное, что нам нужно, это подождать, пока адвокат вашего бывшего мужа даст о себе знать. Очень может быть, что мистер Левин просто хочет вас попугать. Если это и в самом деле так, тогда вам вообще нет смысла расходовать деньги на правосудие.
Сьюзен встала и взяла Берта за руку.
— Пошли отсюда. Я так и знала, что от нашего визита не будет никакого толку.
Они вышли на главную улицу и направились к машине Берта.
— Надо же, сопляк какой-то, — проговорил Берт. — Не нужно было уговаривать тебя записываться на прием. Я не думаю, что Лоренсу удастся забрать у тебя Марка.
Сьюзен застегнула свою вельветовую курточку на все пуговицы, заглянула в витрину дешевенькой лавчонки, торгующей всякой всячиной, удивляясь тому, что подобные заведения еще существуют в наши дни.
— Невольно он дал мне самый лучший совет.
— Какой же?
— Не предпринимать никаких шагов. Посмотреть, что будет делать Лоренс.
— Может быть. — Берт обнял ее за плечи. — Я надеялся, что визит к адвокату поможет тебе наконец успокоиться. Жаль, что этого не произошло.
Сьюзен шагала рядом с Бертом, стараясь идти с ним в ногу.
— Не говори так, Берт Хайден. А то можно подумать, что ты обо мне слишком уж беспокоишься.
— Так оно и есть, Сьюзен, пора бы уж понять.
Они прошли мимо ювелирного магазина, потом мимо мастерской по ремонту бытовых приборов.
— Знаешь, а я ведь мог уехать из этого города, — признался он вдруг.
Сьюзен остановилась.
— Что ты имеешь в виду?
Берт пожал плечами.
— После того как Гардинер занял то место, на которое претендовал я, я встретил старого приятеля, который «сказал, что в университете в Лос-Анджелесе открывается кафедра истории, и предложил мне там место.
— Ты что, собираешься уехать в Лос-Анджелес?
Берт улыбнулся, отчего его курчавая бородка распрямилась.
— Нет, не хочу оставлять тебя.
— Берт, но это же смешно! Мы ведь друзья. А друзьям частенько приходится уезжать друг от друга.
— Но только не от тебя.
За спиной раздался автомобильный гудок. Сьюзен обернулась. Водитель проезжавшей мимо машины помахал какому-то пожилому прохожему. «Какой маленький городок, — подумала она. — Все друг друга знают».
— Надеюсь, ты не вбил себе в голову, что хочешь жениться на мне? — спросила она.
— Скажешь тоже! Я думал, ты знаешь меня лучше. Но мне хочется быть с тобой рядом, защищать тебя, если понадобится.
— Смотри! А то я слишком дорожу своей независимостью, чтобы выходить замуж. Никогда не возникало у меня такого желания. — Она подумала о Дэвиде, и снова, уж в который раз, сердце защемило от боли. — Кроме того, — продолжала она, — жизнь моя уже как-то устоялась.
— Моя тоже. Но не настолько я независим, чтобы не хотеть иметь друга, на которого могу положиться и который может положиться на меня.
Берт сунул руки в карманы джинсов. В этот момент он показался Сьюзен слишком симпатичным для сорокавосьмилетнего профессора истории.
— Ну что ж, я согласна быть твоим другом, Берт Хайден, — тихо сказала она. — Только давай договоримся не посягать на свободу друг друга. Хорошо?
— Ладно, давай.
— Так вот. Сейчас мне необходимо побыть одной. Я должна сама решить, как мне быть в дальнейшем с Марком и что делать с этой встречей. Понимаешь?
— Только при условии, что ты пообещаешь держать меня в курсе событий и, если тебе понадобится моя помощь. сразу позвонить.
— Обещаю.
Подтянувшись, Сьюзен коснулась губами его заросшей щеки. Берт, надо отдать ему должное, был хорошим другом.
— Ну пошли, — сказал он. — Отвезу тебя домой.
Вечером Сьюзен достала из холодильника замороженные макароны с соусом в пластиковой упаковке и поставила их в микроволновую печь, которую после долгих раздумий она решилась купить только два года назад; до этого все боялась — как-никак радиация… Но когда растишь сына, который после двенадцати лет становится необыкновенно прожорливым, такую удобную вещь иметь в доме просто необходимо. И Сьюзен, послав к черту радиацию, наконец-то решилась. В последние три недели после отъезда Марка Сьюзен питалась исключительно замороженными готовыми обедами, запивая их травяным чаем. Джинсы, которые раньше сидели на ней как влитые, теперь висели как на вешалке.
«Что ж, хоть какая-то польза от теперешнего подвешенного состояния», — усмехнулась она.
Она стояла, глядя на зеленые цифры на панели, которые с каждой секундой уменьшаются на единицу, и ждала, когда раздастся дьявольский звон. Ей всегда казалось, что так звучит перегруженный ядерный реактор. Хотя была половина седьмого, за окном совсем стемнело — зима быстро и неумолимо приближалась. Сьюзен зябко поежилась, представив себе одинокие зимние вечера: ведь Марка рядом с ней уже не будет… Берт, конечно, не оставит ее, но она понимала, что он не заменит ей сына.
По возвращении домой после посещения адвоката на автоответчике ее ждало коротенькое сообщение от Лоренса: «Марк зачислен в муниципальную школу».
«Ну, ясное дело! — подумала она тогда. — Сунули мальчишку в какую-то идиотскую школу, чтобы у Лоренса под ногами не путался и Деборе не мешал вести ее образцовое хозяйство». Марк, однако, по-прежнему не подавал о себе никаких вестей, и Сьюзен решила оставить его в покое. Со временем сам во всем разберется, не стоит ему мешать. Однако она не ожидала, что решение это дастся ей с таким трудом.
И вот до встречи осталось только десять дней.
Сьюзен задумчиво уставилась наверное стекло в дверце микроволновой печи. Она никак не может ни на что решиться. То ей казалось, что после выходки Марка ей больше нечего терять; то боялась обнажить старые раны и потом об этом жалеть. Временами казалось, что у измученной апатией Сьюзен вообще нет никакого выбора, что она в принципе не вольна на что-то решиться. Она заметила, что стала хуже соображать, что тут же сказалось на ее работе в институте, — временами Сьюзен никак не могла придумать, чем бы ей занять студентов, она растеряла все свои ориентиры, всю свою энергию…
Громко сработал зуммер, и Сьюзен подскочила от неожиданности. «Господи, — подумала она, — ну когда же я наконец привыкну к этому агрегату?!»
Открыв дверцу микроволновой печи, Сьюзен вынула из нее дымящийся пластиковый поднос. Он оказался таким горячим, что она выпустила его из рук, и он, взметнув вверх тучу брызг, шлепнулся на стол. Глянув на мешанину из макарон с соусом, Сьюзен прислонилась к раковине и расплакалась.
— Интересно, почему он опаздывает? — подал голос Берт.
— А мне интересно, почему мы целых две недели не можем добиться приема. Не похоже, чтобы у него была большая клиентура.
— Секретарша услышала последние слова.
— Мистер Салливан скоро придет, — безжизненным голосом произнесла она. — Я же вам сказала, он в суде.
Сьюзен коротко кивнула.
Он вошел через несколько минут, типичный провинциальный адвокат, облаченный в клетчатую рубашку, галстук какого-то бледноватого оттенка и брюки спортивного покроя. Загорелое лицо обрамлено буйной гривой давно не стриженных волос. К сожалению, молодой — на вид около тридцати, намного меньше, чем допотопной мебели в его захудалом офисе.
— Примите мои извинения, — проговорил он, протягивая руку Берту. — Вы, должно быть, мистер Левин?
— Он не мистер Левин, — поспешила внести ясность Сьюзен, но Берт встал и потряс адвокату руку.
— Берт Хайден, — назвал он себя.
— Я — миссис Левин, — сказала Сьюзен. — Это у меня к вам дело.
— Очень хорошо, миссис Левин. Прошу сюда.
Даже не пожав Сьюзен руку, он прошел в свой кабинет. «Что поделать, провинция… — с тоской подумала она. — Откуда здесь взяться хорошим манерам?»
Мебель в кабинете оказалась чуть лучше, чем в приемной. Адвокат сел за старенький дубовый стол, не иначе как позаимствованный где-то в школе, и указал пальцем в сторону еще одного бугристого дивана. Сьюзен и Берт послушно сели.
Сьюзен не стала ждать обычного обмена любезностями, а быстро изложила суть дела — бывший муж грозится отнять у нее сына.
— Сколько лет вы в разводе? — спросил Джеймс Салливан, как показалось Сьюзен, самым что ни на есть профессиональным тоном.
— Двенадцать.
— За это время были у вас какие-то проблемы?
— Никаких. Правда, мы с бывшим мужем терпеть не можем друг друга, но ради Марка мы стараемся быть взаимно терпеливыми.
— Тогда почему ни с того ни с сего он надумал забрать его у вас?
— Говорит, что я плохая мать.
— Это и в самом деле так?
— Ну что вы, мистер Салливан!
На слове «мистер» Сьюзен запнулась — язык едва повернулся назвать этого юношу мистером.
Он откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. Сьюзен даже поежилась от страха. Оказывается, этот мальчишка, когда нужно, может внушить это чувство.
— Тогда что заставило его пойти на этот шаг?
Берт кашлянул, желая тем самым обратить на себя внимание.
— Я мог бы внести некоторую ясность, если позволите, — начал он. — Миссис Левин воспитывала мальчика в течение двенадцати лет, принимая лишь минимум помощи, предпочитая сама нести ответственность за судьбу сына.
Она была более чем щедра в предоставлении отцу времени для общения с ребенком. А теперь бывший муж миссис Левин собирается приложить все усилия, чтобы отнять у нее мальчика, который ему вдруг зачем-то понадобился.
Салливан, сложив вместе кончики пальцев, медленно постучал ими друг о друга, а потом взглянул на Сьюзен.
— Адвокат вашего бывшего мужа уже давал о себе знать? — спросил он, вопросительно глядя на нее.
— Нет.
— Тогда вам не о чем беспокоиться.
— Простите?
— Мы не можем предпринимать преждевременные шаги, пока адвокат вашего бывшего мужа не свяжется с вами и не выдвинет требований.
— Мне хотелось выработать какой-то план действий, прежде чем дойдет до этого, — заметила Сьюзен.
На самом же деле ей хотелось сказать: «Мне хотелось выработать какой-то план действий, прежде чем решить, ехать мне на эту чертову встречу или нет».
Салливан встал, давая понять, что разговор окончен.
— Вы говорите, что вы хорошая мать. Если вы ничего от меня не утаиваете, значит, дело ваше не представляет никаких трудностей. Единственное, что нам нужно, это подождать, пока адвокат вашего бывшего мужа даст о себе знать. Очень может быть, что мистер Левин просто хочет вас попугать. Если это и в самом деле так, тогда вам вообще нет смысла расходовать деньги на правосудие.
Сьюзен встала и взяла Берта за руку.
— Пошли отсюда. Я так и знала, что от нашего визита не будет никакого толку.
Они вышли на главную улицу и направились к машине Берта.
— Надо же, сопляк какой-то, — проговорил Берт. — Не нужно было уговаривать тебя записываться на прием. Я не думаю, что Лоренсу удастся забрать у тебя Марка.
Сьюзен застегнула свою вельветовую курточку на все пуговицы, заглянула в витрину дешевенькой лавчонки, торгующей всякой всячиной, удивляясь тому, что подобные заведения еще существуют в наши дни.
— Невольно он дал мне самый лучший совет.
— Какой же?
— Не предпринимать никаких шагов. Посмотреть, что будет делать Лоренс.
— Может быть. — Берт обнял ее за плечи. — Я надеялся, что визит к адвокату поможет тебе наконец успокоиться. Жаль, что этого не произошло.
Сьюзен шагала рядом с Бертом, стараясь идти с ним в ногу.
— Не говори так, Берт Хайден. А то можно подумать, что ты обо мне слишком уж беспокоишься.
— Так оно и есть, Сьюзен, пора бы уж понять.
Они прошли мимо ювелирного магазина, потом мимо мастерской по ремонту бытовых приборов.
— Знаешь, а я ведь мог уехать из этого города, — признался он вдруг.
Сьюзен остановилась.
— Что ты имеешь в виду?
Берт пожал плечами.
— После того как Гардинер занял то место, на которое претендовал я, я встретил старого приятеля, который «сказал, что в университете в Лос-Анджелесе открывается кафедра истории, и предложил мне там место.
— Ты что, собираешься уехать в Лос-Анджелес?
Берт улыбнулся, отчего его курчавая бородка распрямилась.
— Нет, не хочу оставлять тебя.
— Берт, но это же смешно! Мы ведь друзья. А друзьям частенько приходится уезжать друг от друга.
— Но только не от тебя.
За спиной раздался автомобильный гудок. Сьюзен обернулась. Водитель проезжавшей мимо машины помахал какому-то пожилому прохожему. «Какой маленький городок, — подумала она. — Все друг друга знают».
— Надеюсь, ты не вбил себе в голову, что хочешь жениться на мне? — спросила она.
— Скажешь тоже! Я думал, ты знаешь меня лучше. Но мне хочется быть с тобой рядом, защищать тебя, если понадобится.
— Смотри! А то я слишком дорожу своей независимостью, чтобы выходить замуж. Никогда не возникало у меня такого желания. — Она подумала о Дэвиде, и снова, уж в который раз, сердце защемило от боли. — Кроме того, — продолжала она, — жизнь моя уже как-то устоялась.
— Моя тоже. Но не настолько я независим, чтобы не хотеть иметь друга, на которого могу положиться и который может положиться на меня.
Берт сунул руки в карманы джинсов. В этот момент он показался Сьюзен слишком симпатичным для сорокавосьмилетнего профессора истории.
— Ну что ж, я согласна быть твоим другом, Берт Хайден, — тихо сказала она. — Только давай договоримся не посягать на свободу друг друга. Хорошо?
— Ладно, давай.
— Так вот. Сейчас мне необходимо побыть одной. Я должна сама решить, как мне быть в дальнейшем с Марком и что делать с этой встречей. Понимаешь?
— Только при условии, что ты пообещаешь держать меня в курсе событий и, если тебе понадобится моя помощь. сразу позвонить.
— Обещаю.
Подтянувшись, Сьюзен коснулась губами его заросшей щеки. Берт, надо отдать ему должное, был хорошим другом.
— Ну пошли, — сказал он. — Отвезу тебя домой.
Вечером Сьюзен достала из холодильника замороженные макароны с соусом в пластиковой упаковке и поставила их в микроволновую печь, которую после долгих раздумий она решилась купить только два года назад; до этого все боялась — как-никак радиация… Но когда растишь сына, который после двенадцати лет становится необыкновенно прожорливым, такую удобную вещь иметь в доме просто необходимо. И Сьюзен, послав к черту радиацию, наконец-то решилась. В последние три недели после отъезда Марка Сьюзен питалась исключительно замороженными готовыми обедами, запивая их травяным чаем. Джинсы, которые раньше сидели на ней как влитые, теперь висели как на вешалке.
«Что ж, хоть какая-то польза от теперешнего подвешенного состояния», — усмехнулась она.
Она стояла, глядя на зеленые цифры на панели, которые с каждой секундой уменьшаются на единицу, и ждала, когда раздастся дьявольский звон. Ей всегда казалось, что так звучит перегруженный ядерный реактор. Хотя была половина седьмого, за окном совсем стемнело — зима быстро и неумолимо приближалась. Сьюзен зябко поежилась, представив себе одинокие зимние вечера: ведь Марка рядом с ней уже не будет… Берт, конечно, не оставит ее, но она понимала, что он не заменит ей сына.
По возвращении домой после посещения адвоката на автоответчике ее ждало коротенькое сообщение от Лоренса: «Марк зачислен в муниципальную школу».
«Ну, ясное дело! — подумала она тогда. — Сунули мальчишку в какую-то идиотскую школу, чтобы у Лоренса под ногами не путался и Деборе не мешал вести ее образцовое хозяйство». Марк, однако, по-прежнему не подавал о себе никаких вестей, и Сьюзен решила оставить его в покое. Со временем сам во всем разберется, не стоит ему мешать. Однако она не ожидала, что решение это дастся ей с таким трудом.
И вот до встречи осталось только десять дней.
Сьюзен задумчиво уставилась наверное стекло в дверце микроволновой печи. Она никак не может ни на что решиться. То ей казалось, что после выходки Марка ей больше нечего терять; то боялась обнажить старые раны и потом об этом жалеть. Временами казалось, что у измученной апатией Сьюзен вообще нет никакого выбора, что она в принципе не вольна на что-то решиться. Она заметила, что стала хуже соображать, что тут же сказалось на ее работе в институте, — временами Сьюзен никак не могла придумать, чем бы ей занять студентов, она растеряла все свои ориентиры, всю свою энергию…
Громко сработал зуммер, и Сьюзен подскочила от неожиданности. «Господи, — подумала она, — ну когда же я наконец привыкну к этому агрегату?!»
Открыв дверцу микроволновой печи, Сьюзен вынула из нее дымящийся пластиковый поднос. Он оказался таким горячим, что она выпустила его из рук, и он, взметнув вверх тучу брызг, шлепнулся на стол. Глянув на мешанину из макарон с соусом, Сьюзен прислонилась к раковине и расплакалась.