– Он туда побежал! – крикнул я, показывая в дальний конец Рыбной.
   Пьяницы медленно обернулись, и я кинулся в темноту.

98

   Катафалк мистера Сполдинга двигался впереди сверкающего «бьюика» Кларка по дороге к Литл Ридж, а следом за ними ехал я, включив фары. Мы миновали ворота и по хрустящему гравию направились к узкой дорожке, вьющейся мимо старинных надгробий. Катафалк плавно притормозил у небольшого возвышения, и мы с Кларком остановились позади него. Все вышли из машин. Было ясное солнечное утро. В темных ситцевых платьях с кружевными воротничками Нетти и Мэй напоминали двух дьякониц. В своем баклажанного цвета костюме, белой рубашке, черном галстуке и шоколадного цвета широкополой мягкой фетровой шляпе Кларк выглядел таким элегантным, каким мне прежде не доводилось его видеть. Ковер искусственной ярко-зеленой травы от «Астро-Торфа» прикрывал холмик земли, которую после церемонии свалит в могилу желтый бульдозер, припаркованный поодаль. С той стороны ямы стояла машина, смахивающая на автопогрузчик с металлическими стойками и торчащими скобами. В тени бульдозера сидели на корточках два кладбищенских рабочих.
   Кларк поправил шляпу:
   – Все эти дни я думаю о твоей матушке, сынок. И слава богу, что мне довелось дожить до этих лет: сегодня я могу на прощание выразить ей свое почтение.
   – Дядя Кларк, – ответил я, – без вас сегодня все было бы не так.
   Мистер Сполдинг и трое одетых в черное его помощников вытянули из катафалка гроб и понесли его на холмик. В лучах солнца гроб сверкал желто-бронзовым. Плавные очертания и округленные края делали его похожим на готовую к запуску в открытый космос ракету.
   – Эти бронзовые ручки, наверно, вечные, – проговорил Кларк.
   Я помог Мэй подняться в горку, потому что она что-то бормотала о несусветной жаре. Помощники Сполдинга опустили гроб на подставку, установленную над четырехугольным провалом могилы. Плотный мужчина в черном одеянии и очках с золотой оправой раскрыл перед своим округлым животиком Библию в кожаном переплете и представился: его преподобие Джеральд Свинг.
   – Еще кто-нибудь придет прощаться? – поинтересовался он.
   – Кажется, да, – сказал я, показывая на помятый пикап «вольво», остановившийся позади моей машины. Его преподобие Свинг занял место у изголовья открытой могилы и погрузился в созерцательный транс.
   – Я рассказала Джой, – подала голос Мэй, – о деньгах, что нам оставил Тоби. Похоже, она начинает склоняться к мысли о том, что Кларенса надо отправить в дом престарелых.
   – До отъезда я попробую найти подходящий, но если мне не удастся, придется этим заняться вам с тетей Нетти.
   – Сынок, – – спросила Мэй, – а когда мы получим эти чеки?
   – Недели через три, – ответил я.
   – Должен признаться, я, по-моему, сегодня, неплохо приоделся, – сказал мне Кларк, и голос его дрогнул. – Мама твоя всегда придерживалась мнения, что я симпатичный мужчина.
   Я вгляделся в лицо Кларка под полями шляпы: из глаз его текли слезы.
   По петляющей дорожке к нам поднималась Сьюки Титер в просторном черном брючном костюме и черной шляпе размером с сомбреро.
   – А эта девушка приходила в больницу, – сказала Мэй, завидев Сьюки.
   – Нэд подарил ей целое состояние, только я до конца своих дней не пойму, чего ради… – проворчала Нетти.
   – Намного меньше, чем отдал вам и Нетти, – сказал я.
   – Нэдди, – спросила Мэй, – скажи ради бога, сколько ты дал нам?
   Ответить я не успел: Сьюки обняла меня, окутав мое лицо золотистой дымкой.
   – Спасибо, спасибо, спасибо тебе. Я потрясена!
   Я поцеловал ее в щеку и проговорил:
   – Я так рад, что могу помочь…
   – Давай после церемонии встретимся, хорошо?
   Кларк приподнял край шляпы на четверть дюйма и опустил:
   – Спасибо вам, что пришли попрощаться, мисс. Должен признаться, вы восхитительно привлекательны.
   – Благодарю вас, я могла бы сказать и вам то же самое, сэр.
   Польщенный Кларк фыркнул и увенчал свой триумф тем, что вытянул из нагрудного кармана неимоверного размера солнцезащитные очки в черной оправе (мне показалось, на днях я видел их на столе мистера Сполдинга), небрежным взмахом кисти откинул дужки (точь-в-точь так же, как Стэджерс раскрывал свой нож) и водрузил их на нос. В очках Кларк немного напоминал тонтон-макута[57].
   В плотно облегающем черном костюме, высоко открывавшем ноги, из белого «БМВ» вышла Рэчел Милтон. Ее очки были еще больше, чем у Кларка, приподнявшего край шляпы элегантным движением опытного сердцееда.
   Нетти хмуро глянула на меня:
   – Даже не знаю, удастся ли нам с Мэй отправить твоего дядю Кларенса в приличный дом престарелых. Мы уже в таком возрасте, что впору самим искать подобное заведение.
   Рэчел поняла намек и отошла в сторонку. Я сказал что-то утешительное Нетти, наблюдая, как Рэчел нерешительно подходит к Сьюки. Настороженно помедлив мгновение, Сьюки бросилась к ней, и обе женщины заключили друг дружку в объятия.
   Забытый всеми у могилы, его преподобие Свинг обратил ко мне вопросительный взгляд. Я кивнул. Преподобный неистово кашлянул в кулак, вновь раскрыл Библию и вгляделся в текст в надежде почерпнуть в Священном Писании духовное подкрепление. И следом резко захлопнул книгу.
   – Сегодня мы собрались здесь, чтобы проводить из земного мира Валери Данстэн, известную в кругу родных и друзей как Стар, и вверить ее душу Господу.
   Создавалось впечатление, будто он открыл в себе потайную заслонку и голос, которым он обычно разговаривал, сменился вдруг густым и вибрирующим низким баритоном.
   Я окинул взором подъем холма, кленовую рощицу, оглянулся – но Роберта не увидел.
   Хотя его преподобие Свинг не имел чести быть лично знакомым с Валери Данстэн, эти несколько минут с осиротевшей семьей доказали ему, что Стар Данстэн – да позволят ему употребить это милое прозвище – была любящей матерью, любящей дочерью своей матери и преданной племянницей своим тетушкам и дядюшкам. Преподобный Свинг был в курсе, что Стар Данстэн приготовила и упаковала в коробки для завтрака тысячи сэндвичей с желе и ореховым маслом, с тунцом и яичным салатом, которые брал с собой в школу ее сынок Нэд. Преподобный Свинг был в курсе, что она провела много бессонных ночей у кроватки маленького Нэда, когда он болел. Несчетные часы она потратила, стирая и отглаживая его школьную форму. Стар билась вместе с сыном над умножением и делением в столбик; она помогала ему готовить рефераты по истории; его преподобие не мог не поражаться, как они вдвоем – Нэд с мамой – открывали для себя величие Иерусалима и Святой земли, которые его преподобие Свинг имел счастье посетить в компании со своей супругой и помощницей мисс Виолеттой Пьюс Свинг.
   Нетти и Мэй постоянно кивали как заведенные, а мне больших трудов стоило удержаться от смеха. Интересно, подумал я, а видела ли в своей жизни Стар коробку для завтрака? Никогда она не делала сэндвичи с желе и ореховым маслом, а единственной одеждой, которую она когда-либо гладила, были платья, что она надевала на сцену. Я бросил взгляд к подножию холма и увидел Роберта – в синем костюме, в точности как у меня, он стоял в роще, прислонившись к стволу клена. Словно вспышка, воспоминание о нашей встрече в доме Анскомбов и нашем слиянии в единое существо заставило меня содрогнуться. Глаза мои обожгло слезами.
   Преподобный Свинг заговорил с модуляциями в голосе:
   – Мать этого молодого человека, племянница благородных дам, стоящих передо мной, ежедневно искала вдохновения на страницах книги, занимавшей особый уголок в ее доверчивом и добром сердце.
   Вопреки абсурдности такого портрета Стар – или, возможно, благодаря ей – чувства, пробужденные присутствием Роберта, усилили мою скорбь по маме: будто толстую стену, стоявшую у меня внутри от груди до позвоночника, раскололи пополам. Я зарыдал. Все присутствовавшие, включая его преподобие, уставились на меня, однако вместо смущения я почувствовал, как вновь во мне заструилось глубокое течение жизни: сильнее, чем когда-либо, я почувствовал себя сыном своей матери.
   Когда я вновь взглянул на кленовую рощу, Роберта там не было.
   Преподобный Свинг вверил Валери Стар Данстэн земле, откуда она и пришла, и предложил нам возрадоваться вознесению ее души. Первая половина его фразы мне понравилась. Чрезвычайно понравилась. Вверим Стар земле, поскольку явилась она на свет из земли сырой. Именно туда она сейчас и возвращалась, так давайте предадим ее земле, наряженную в свое лучшее черное платье и любимые жемчужные серьги (если, конечно, тетушки потихоньку не стянули их, оправдываясь тем, что жемчугу лучше служить живым, нежели мертвым). Давайте надеяться и верить, что земля примет ее по-доброму, давайте верить: что бы еще ни осталось от нее, помимо этой направляющейся в землю космической капсулы Спеллинга, оно тоже найдет успокоение, которого заслуживает, – в раю ли, по рекомендации преподобного Свинга, или в сферах, ему неведомых…
   Свинг пробасил красивую молитву. Один из помощников мистера Сполдинга вытянул из могилы косметический саван от «Астро-Торфа», а второй незаметно скользнул к механизму и нажал кнопку. Гроб Стар плавно опустился в могилу и почти неслышно остановился.
   – Джерри Свинг знает, что хотят слышать люди, – тихо сказал Кларк.
   Он и тетушки стали спускаться с холма. Атмосфера разрядилась, и напряженность спала, как только вниманием всех завладела окружающая реальность. Плотная группа пришедших проститься вновь распалась на отдельные фигуры. Закашлял бульдозер. Я направился к Сьюки Титер и Рэчел Милтон, и крупная фигура в очках с золотой оправой и в черной рясе выросла рядом со мной.
   Вибрирующим голосом проповедника преподобный Свинг произнес:
   – У меня такое чувство, будто я знавал вашу матушку так же хорошо, как если бы она была моей прихожанкой.
   – Спасибо, ваше преподобие. – Я дал ему банкноту в пятьдесят долларов, и она утонула под рясой.
   – Вас растрогало воскрешение в памяти духа вашей матушки.
   – Ваше преподобие, моя матушка от души посмеялась бы, услышь она о сэндвичах, но тем не менее спасибо, очень трогательно.
   Продолжая нажимать педали голосового органа, Свинг пробасил:
   – Я знаю, ваша мама была доброй христианкой.
   – Она любила Билли Холидей и Эллу Фицджеральд и пела в клубах, – ответил я. – Это пойдет ей в зачет? По-своему она была фантастической матерью.
   Свинг хлопнул меня ладонью по спине и рассмеялся. Своим натуральным голосом он сказал:
   – Знаете, какие казусы частенько приключаются с такими разовыми ангажементами, как мой сегодняшний? Вся беда в отсутствии достаточной информации. Если б Сполдинг сказал мне, что ваша мать была певицей, я бы минут пять посвятил Билли и Элле, и тогда точно все рыдали бы навзрыд. Это были бы незабываемые похороны.
   – Они и так незабываемые, – вздохнул я.
   Он зашагал вниз, бормоча благословения. Тотчас передо мной возникли Нетти с Мэй.
   – Необычайно красивый голос у священника, – сообщила Нетти. – Однако я не хотела бы слушать его с утра до вечера. И он ничегошеньки не знает о Стар, хотя был очень любезен с Мэй и со мной.
   – Подозреваю, преподобный Свинг прихватил с собой Виолетту Пьюс в Святую землю в надежде оставить ее там, – сказал Мэй. – Ты поедешь с нами, Нэдди?
   – Я загляну попозже.
   – С дамами он поедет, – сказал Кларк и не спеша подошел к нам. – Преподобный заставил нас испытывать гордость, однако Стар пришлось бы по душе, упомяни он и ее привязанность ко мне. Меня она любила больше всех, так-то вот.

99

   Стоя рядом с «БМВ», Сьюки не сводила с меня глаз, и Рэчел сказала:
   – Мы со Стар частенько заглядывали в «Бреннан». Сейчас, конечно, рановато для ланча, но единственное, чем мне удалось сегодня позавтракать, – это йогурт в половине восьмого.
   – Я сегодня вообще не завтракал, – признался я.
   – А я только встала, – сказала Сьюки. – «Бреннан» от меня совсем рядом, за углом, и я целую вечность там не бывала. Это будет похоже на возвращение после долгой разлуки.
   – У них все еще висит то фото, – сказала Рэчел.
   – Нэд, ты себе не представляешь, что тебя ждет. Найдешь его? Впрочем, не ломай голову, просто поезжай за нами.
   – Я знаю, где «Бреннан», – сказал я. – Но поеду за вами следом.
   Сьюки порхнула к своей машине. Рэчел сказала:
   – Одна из тетушек Стар озабочена тем, чтобы отправить кого-то в дом престарелых?
   – Да, речь шла о муже тети Джой, Кларенсе, – пояснил я. – У него поздняя стадия болезни Альцгеймера.
   – Гринвилл ввел меня в состав правления «Маунт-Бол-Ауин». Это лучшее в Южном Иллинойсе заведение по уходу за престарелыми. Я могу днем позвонить Лицу Фэнтину, директору, и договориться обо всем в течение пяти минут. Кларенс готов отправиться туда?
   – Он давно созрел, если это вы имеете в виду.
   – После ланча я займусь этим. Честное слово.

100

   Рэчел припарковала машину напротив ирландского бара на Ярмарочной, а Сьюки и я нашли свободные места за углом. Когда я вышел из машины, Сьюки стояла на тротуаре, чуть смущенно глядя на меня:
   – Я недостаточно вас отблагодарила за вашу щедрость. Это удивительно, Нэд. Вы ведь едва меня знаете.
   – Эти деньги предназначались Стар. А она сделала бы в точности то же самое.
   Сьюки обняла меня одной рукой:
   – Пожалуй, это единственное, что убеждает меня принять от вас деньги, хотя, если честно, у меня просто не хватит духу отвергнуть их. Хочу, чтоб вы знали, как я благодарна вам.
   Вместе мы вошли внутрь длинного темного помещения: стойка бара из полированного красного дерева с одной стороны и деревянные кабинетики с другой, далее располагался обеденный зал. Крупный мужчина с седеющими висками улыбнулся нам из-за барной стойки.
   – Миссис Милтон, – приветствовал бармен. – Сколько лет, сколько зим! – Глаза его встретились с моими за мгновение до того, как он глянул на Сьюки, и вернулись к Рэчел. – Могу я предложить вам и вашим друзьям столик в дальнем конце? – Он еще раз посмотрел на Сьюки, и взгляд его смягчился. Лицо осветилось улыбкой. – Смотрите-ка, Сьюки Титер вернулась к Бреннану! И все так же красива.
   – Боб Бреннан, ты идешь по стопам своего отца, – улыбнулась Сьюки.
   – У вас была отличная компания. А Стар Данстэн сегодня с вами будет?
   Игла, летящая со скоростью света, прошила мне сердце. Рэчел сказала:
   – Мы только что с ее похорон. Это ее сын, Нэд.
   – О нет! – проронил потрясенно Бреннан. – Какой ужас… Искренне соболезную вам, Нэд. – Он протянул через стойку руку, в ладони которой утонула моя. – Мой отец любил, когда ваша матушка была здесь, и я тоже. Сейчас мы вас усадим и принесем все, что только пожелаете.
   Мы сели за столик, и Бреннан вручил каждому меню:
   – Первый напиток за счет заведения.
   – Мне, пожалуйста, «Манхэттен». И спасибо вам, Боб.
   – Мне тоже, – попросила Сьюки.
   – Она здесь заказывала «Манхэттен»? – спросил я.
   – Один «Манхэттен», вермута самую малость, без льда, – рассказал Бреннан.
   Такой я и заказал, и мы вернулись в бар. Сьюки принялась разглядывать стены:
   – А Боб – копия своего отца. Жуть…
   – Надо обязательно показать Нэду картину, – спохватилась Рэчел.
   – Если позволишь, я покажу, – сказала Сьюки. – Пойдем. Сейчас у тебя будет урок истории.
   Сьюки повела меня к дальней стене.
   – Боже, как же мы были хороши! – ахнула Рэчел.
   Чуть выше уровня глаз на стене висела большая фотография: десять девушек и двое юношей в летней одежде сидели в ряд вдоль стойки бара. Лица их светились непринужденным и естественным счастьем. Ослепительно красивая Стар улыбалась между ошеломляюще молодой Сьюки Титер и столь же ошеломляюще молодой Рэчел Ньюборн.
   – Ух ты! – негромко воскликнул я. Это «ух ты» очень верно выражало все, что я чувствовал. – Это ваша компания?
   – Почти вся. – Рэчел стала называть имена девушек с фотографии – Сара Берч, Нанет Бридж, Тэмми Вэкфорд, Эвис Олбрайт, Зельда Дэвис. Мей-Лю Чанг – вон, рядом с Сэмми Шварц. А вот девушка, которая балдела от «бензедринщиков»[58] и любила говорить стихами.
   – Джорджи-Порджи, – подсказала Сьюки. – Совсем недавно опубликовала свой второй роман, у нее двое детей, мужа нет, она самый довольный жизнью человек на земле. Ненавижу ее всеми фибрами души.
   Я попросил рассказать, как сложилась судьба ребят и девушек. Зельда Дэвис выиграла стипендию в Гарварде, сейчас работает в Государственном департаменте. Сэмми Шварц сбежала с одним из «ангелов ада», сейчас преподает в третьем классе в школе в Аризоне. Нанет Бридж – партнер в юридической фирме на Уолл-стрит. Лунную Девочку Томпсон никто не видел с той минуты, как она объявила своему парню, что идет прогуляться по пляжу, – она буквально исчезла.
   Бреннан принес напитки и принял наши заказы: салат для Рэчел, гамбургеры и картофель фри мне и Сьюки.
   – Помнишь Саджит? А Большую Индианку?
   – Да разве их забудешь? – ответила Сьюки. – Саджит вернулась в Бомбей, устроила крупный национальный скандал. Двум или трем членам кабинета министров пришлось подать в отставку. Большая Индианка делает авангардные фильмы. Ее настоящее имя Берта Сноуберд.
   – Несколько фильмов Берты Сноуберд я видел, – сказал я. – Она настоящий мастер. Где она тут?
   Мы вернулись к дальней стене, и Сьюки показала на энергичную девушку с прямыми черными волосами, разделенными пробором, атлетическими плечами и глазами как у львицы. Коротко подстриженный молодой человек лет двадцати пяти с внешностью красавца актера обнимал ее за шею.
   – Что за юноша? – спросил я.
   – Дон Мессмер, – ответила Сьюки.
   В объектив камеры улыбался человек, отдающий себе отчет в том, что он потерял почву под ногами и в то же время ему необычайно подфартило. С другого края группы темноволосый мужчина с сигаретой во рту прислонился плечом к Сэмми Шварц.
   – А этот?
   – Он преподавал английский в Альберте, – сказала Рэчел. Она поднесла наполовину полный стакан к губам и осушила его. – Его звали Эрвин Лик.
   Я увидел Пайни Вудза сидящим на скамейке в Мерчантс-парке.
   «За тенью следуем – она все убегает; лишь отойдем – за нами тень бежит».
   – Почему на фотографии нет Эдварда Райнхарта? – спросил я.
   – Эдвард терпеть не мог фотографироваться, – ответила Рэчел. – Сьюки, ты помнишь те времена…
   Затолкав едва ли не весь гамбургер в рот, Сьюки ответила:
   – Еще б не помнить. – Она подняла вверх указательный палец и проглотила гамбургер. – Помню и другие.
   – Ну почему мы были такими глупыми? Как-то раз кто-то сфотографировал Райнхарта, но разбил фотоаппарат. Через три месяца Саджит фотографирует его на улице, и он выхватывает ее камеру и выдирает оттуда пленку. Нам тогда еще следовало задуматься над этим.
   – Мы считали, что подозрение – буржуазный пережиток, – усмехнулась Сьюки. – Как ты поживаешь, Рэчел?
   Рэчел Милтон прикончила второй «Манхэттен».
   – Честно говоря, не здорово. Это просто ужасно, что Стар умерла. А мой муженек вдруг решил, что в жизни ему не хватает чего-то новенького, а именно – тридцатипятилетней ледышки, ловкой в разделе земельной собственности. Теперь он спит и видит, как бы жениться на этой ледышке.
   – Сколько ему? – поинтересовалась Сьюки.
   – Семьдесят два, однако это ему не помеха. Он влюблен. Не влюбись Гринни в нее, он бы окончательно влюбился в себя, так что и в подобной ситуации есть свои плюсы. Ты была замужем?
   – Официально – однажды, – ответила Сьюки. – Неофициально – два с половиной раза. Рэчел, ты забыла, как я выходила замуж за Роджера Лэтропа!
   – А, музыкант, который все время ерзал, когда играл на клавесине. Как только ты сказала, я сразу и вспомнила. Я бы еще выпила, только не «Манхэттен». Бокал белого вина.
   – А я повторю «Манхэттен».
   Я помахал рукой Бобу Бреннану. Сьюки повернулась ко мне:
   – Я рассказывала тебе о Роджере. Мы учились в колледже Пофэма, а через шесть лет Мичиганский университет сделал его своим штатным художником. Мы оба были счастливы убраться из Пофэма, поверь. А потом…
   – Роковые слова, – сказала Рэчел.
   – А потом Роджер заявил мне, что я торможу его творческий прогресс, но что я не должна принимать эти слова как личное.
   – И как же звали сучку? – спросила Рэчел. – Наверняка студентка.
   – Его лучшая ученица, Соня Скиффингтон. В Мичиган поехала не я, а она. Я же вернулась сюда. О неофициальных мужьях я предпочла бы умолчать. Один из них был отличным парнем, но скоропостижно скончался во время своей ежедневной пятимильной пробежки, а двое других оказались просто чем-то вроде «печенья судьбы»[59].
 
   Двадцать минут спустя Сьюки сказала:
   – Когда я увидела Стар в больнице, я думала, у меня сердце разорвется.
   – Я тоже, – кивнула Рэчел.
   – Рэчел, ты же не ездила в больницу.
   – Ах да! Точно. У меня был тогда жуткий день. Я шипела на всех и каждого. – Она с большим трудом сконцентрировала взгляд на мне. – И на тебя – тоже, помнишь?
   – Отчасти, – сказал я.
   – Гринни только что дал мне понять, что мои услуги больше не пригодятся. Сьюки, у меня потрясающая идея. Нам обеим надо выйти замуж за Нэда.
   – Рискованная затея, – улыбнулся я.
   – Возможно, мальчик только внешне очень похож на Эдварда, – сказала Сьюки. – А во всем остальном он куда более славный.
   – Эдвард славным никогда и не был. Именно это нас всех и сводило с ума.
   – Эдвард на всех плевал. Даже на Стар. А кому до нее было дело, в курсе? Дону Мессмеру.
   – Ой, не надо, пожалуйста, об этом типе. Знаешь, как некоторые мужчины пользуются тем, что хороши собой? А так-то им всего только и надо, что плыть по течению, я права? Дон Мессмер!…
 
   – Интересно, чем сейчас занимается Дон? – спросила Сьюки.
   – У него бар в Маунтри, – сказал я. Женщины рассмеялись.
   – Рэчел, ведь это значит… – Сьюки снова зашлась смехом. – Это значит, что ему приходится воровать у себя самого.
   – Нам, пожалуй, пора двигаться, – напомнил я.
   – Прости нас, пожалуйста. Мы со Сьюки не виделись целую вечность. Потому и веселимся.
   – А знаешь, ты права, – сказала Сьюки. – Пошли за Нэда замуж.
   – Прежде чем мы поженимся, давайте-ка я отвезу вас домой, – сказал я.
   – Еще минутку, – попросила Рэчел. – Два вопроса. Первый… Ты не передумал отправлять дядю в «Маунт-Болдуин»?
   – Нет, – сказал я.
   – Хорошо, я займусь этим. Напиши, пожалуйста, мне его имя, а то забуду. – Она покопалась в сумочке и выудила блокнот и ручку.
   Я записал ей имя Кларенса, номер телефона Нетти и добавил строчку: «Дядя Стар, устроить в "Маунт-Болдуин”».
   Рэчел кинула взгляд на страничку и убрала ручку с блокнотом в сумочку.
   – Вопрос второй. Нет, даже не вопрос. Кажется, я собиралась тебе что-то рассказать?
   – Вспоминайте.
   – Так, мне пора домой, – заявила Сьюки. – Нэд, отвезешь меня?
   – Отвезу вас обеих.
   – Если я решусь рассказать тебе это кое-что, – сказала Рэчел. – Я не решилась. Договорились?
   – Договорились.
   Рэчел нацепила темные очки. Мне почему-то подумалось, что она маскируется:
   – Мой муженек дал мне отставку ради тридцатипятилетнего вампира из Гонконга; я ясно выразилась?
   – Вампирши из Гонконга, – поправила Сьюки. – Вопрос к аудитории в студии: когда она берет в рот, сосет ли она кровь?
   – Гринни думает, что ему все сойдет с рук. Так же считает и его лучший друг. Знаете, о ком я? Имя не говорите, только инициалы.
   – С. Х.
   – Правильно. Сьюки, угадай, что его лучший друг частенько делал, когда шел за мной на кухню в разгар вечеринки?
   – Хватал тебя за сиськи и тянул твою руку к своему члену, – сказала Сьюки. – Тоже мне загадка.
   – Такая скотина. У Гринвилла и его дружка какой-то бизнес?
   – По-видимому, – кивнул я.
   – И тут вдруг на этого его лучшего друга сваливаются обвинения во всех тяжких.
   – Так.
   – И друг лучшего друга, вне всякого сомнения, попадет в беду, если в беду попадет Стюарт. Мы ведь не называли никаких имен, верно?
   – Пока что я расслышала два, – сказала Сьюки.
   – А я не с тобой разговариваю. Теперь представь: жена друга этого друга решила, что оба голубчика заслуживают того, что на них свалилось. Предположим, ей как-то удалось защитить себя в финансовом отношении, в то время как муженек все еще заботится о ней и кладет ее на операционный стол в день ее рождения.
   – Изверг, – сказала Сьюки.
   – Ну, вот мы и добрались до мистера Эдварда Райнхарта.
   – Каким образом? – спросила Сьюки. – Ах да, ты ж не со мной разговариваешь.
   – Думаешь, это его имя – настоящее?
   – Нет, – ответил я.