Он вскочил.
– Я думал, что случилось страшное, – прерывающимся от радости голосом прошептал Женя.
Маша улыбнулась.
– Дурашка, ты. Что, сердце не мог послушать?
– Я не догадался.
– Сними с меня халат. Он мне мешает. Быстрее. Сейчас опять начнется.
– Тебе очень больно? – Женя послушно стал снимать с нее халат.
– Нет, не очень, – соврала Маша. – Ты не пугайся. Я вытерплю. Я сильная.
– Я знаю.
Слова жены немного успокоили Женю и придали ему надежды. Он увидел Олю, огромные глаза, который не могли оторваться от Маши, и погладил ее по голове. Девочка посмотрела на него, и Женя увидел, как в полумраке блеснули слезы на ее лице. Ему стало легче. Значит, не только его одного волнует Машина судьба. Не он один переживает.
– Все будет хорошо, – не столько девочке, сколько себе, сказал он. – Скоро у нас будет маленький. Ты любишь маленьких?
Оля проглотила слезы и кивнула головой. Женя посмотрел на окно, которое могло подарить им спасение, и спросил:
– Может, все-таки попытаемся уйти?
Но это было невозможно. Лицо Маши покраснело, глаза закрылись, и она застонала так громко, что оба и Женя и Оля вздрогнули.
Опять начались схватки.
Оля знала, откуда берутся дети. Они вместе с мамой прочитали об этом во французской Сексуальной энциклопедии для детей восьми-девяти лет. И она знала, как они рождаются. Но девочка не знала, что это так страшно и больно. Эта женщина так кричит. Неужели ей так больно? Конечно. Если взрослые так кричат, значит это просто нечеловеческая боль.
И тут Оля подумала, что ведь и она тоже вырастет, и наверно тоже должна будет родить ребенка. И разве она сможет решиться на такое? После того, что сейчас видела?
Нет. Оля решила, что никогда в жизни не станет рожать.
А Маша продолжала кричать. Оля не смогла это выдержать и отошла от стола. Сначала она подошла слишком близко к двери, через которую они попали сюда, но тут же услышала шорохи, царапанье и глухое ворчание за нею. Оле стало страшно. От страха стало и холодно, и девочка поежилась и отошла прочь. И сразу увидела Ваню. Он стоял у окна и грустно смотрел на улицу, или на небо. Оля кинулась к нему:
– Где ты был? Я так переживала! – она схватила его за руку. – Думала, что ты погиб.
– Подожди, – сказал ей Ваня.
Он мягко освободил свою руку из Олиной ладони и пошел к столу, на котором кричала Маша.
– Ты хочешь ей помочь? – догадалась Оля.
Мальчик кивнул головой и подошел к Машиному изголовью. Положил ей на лоб руку.
Оля от удивления открыла рот.
Маше стало легче. Боль отпустила ее, и женщина открыла глаза и облегченно вздохнула. Ваня не отходил от нее и продолжал держать свою ладонь на ее лбу. Оля подошла к нему. Она была удивлена тому, что взрослые по ее мнению не замечали ее друга, будто его и не видели. Не могут же они просто не обращать на него внимания? Ведь ее то они видят!
В подтверждении этого Маша посмотрела на Олю и виновато ей улыбнулась.
Они все молчали. Говорить было нечего. А Оля всегда молчала, если ее не спрашивали.
Через две минуты схватки начались вновь. Но в этот раз Оля видела, что Маше намного легче. И она поняла почему.
Ваня все еще был с ними.
11
Сергей и его отец шли по больнице, быстро преодолевая одно здание за другим. Сначала никого не было на их пути. Потом начали попадаться люди. Сергей удивился, увидев их. Так значит они не одни в Больнице Скорой помощи?
Нет. Народу тут было изрядно.
Сергей почувствовал усталость и пошел помедленнее. Теперь он получил возможность рассмотреть все лучше. И тут же пришло открытие, которое поразило его.
Это были не люди. Это были нелюди. Напившиеся крови и наевшиеся человеческой плоти. Они бродили по больнице и искали тех, до кого еще не смогли добраться. И как же их много!
А людей больше здесь не было. Их всех убили. Запах смерти был настолько силен, что Сергея замутило. Былая восторженность пропала. Ему стало противно.
Они шли дальше. Теперь убийцы уже и вовсе не выглядели людьми. Голые мерзкие твари, похожие на бешеных собак, с которых содрали шкуру. Они терзали человеческие тела и слизывали с пола разбрызгавшуюся кровь. Тела их наливались соком, обрастали плотью и светлели с каждым глотком и каждым куском.
Мертвые становились живыми.
Они принимали их облик, надевали их одежду и пытались говорить их голосами.
И все-таки они оставались мертвецами.
Уж отличить мертвых от живых Сергей еще мог.
– И это твой легион? – спросил он отца.
Тот уловил в его голосе насмешку и насторожился.
– Они тебе не нравятся? – спросил он. – Но ведь это твои будущие подданные.
– Так вот какое ты мне предлагаешь царство, – в голосе Сергея появился неприкрытый сарказм. – Мир, набитый мертвецами? Спасибо. Я всегда мечтал об этом!
– Глупец. Ты думаешь, что живые люди так сильно отличаются от этих? Они же точно также жрут друг друга, как и эти.
– Немного они все-таки отличаются. – Сергей сказал это, и вдруг по его лицу пробежала тревога. Он вспомнил про Валю с Димкой. И сразу остановился. – Подожди.
Отец остановился.
– Где Валя? Где Дима? Их, что тоже они…?
– Успокойся. Твоя девица оказалась прыткой. Она наплевала на тебя и сбежала сразу, как только тебя убили. Вместе с мальчишкой. – В голосе отца прозвучала неприкрытая злость.
Сергей облегченно вздохнул.
– Слава Богу!
– Не говори так! – вдруг диким голосом закричал отец. Он почернел от гнева и глаза его вспыхнули красным светом. – Не тебе произносить это имя.
– Да не мне, – согласился Сергей. – Мое дело маленькое. Отрезать голову младенцу и стать повелителем мира. Да? – Он усмехнулся. – Хотя почему маленькое? Не такое уж оно и маленькое. Раз ты сам этого не можешь сделать, и никто из них не может сделать? Не так ли? Значит, все теперь зависит от меня? А если я не захочу?
– Ты опять начинаешь?
– Ты зря выпустил Валю, – сказал Сергей. – Ведь я люблю ее. А ты не задержал ее для меня. Как же я теперь без нее?
– Ты увидишь ее очень скоро!
– Когда ее сожрут эти? Накинутся на город и сожрут ее вместе со всеми? Нет, такая Валя мне не нужна. Если бы ее сожрали, то у меня бы уже не было выбора. А теперь есть. Зря ты ее отпустил. Я передумал.
Сергей повернулся и зашагал обратно. Отец мелким униженным шагом побежал за ним.
– Ты не можешь этого сделать! У тебя нет выбора! Ты хочешь в Ад?
– Почему бы и нет? Ведь в Рай мне уже никогда не попасть.
Мою душу Господь потерял навеки. В споре с дьяволом.
– Не тебе судить об этом споре, ничтожество! Это мой спор! Мой. И я его выиграю! – устало произнес отец.
– Ты его уже давно проиграл, – почти не обращая на него внимания, Сергей продолжал идти. Вдруг он остановился. – Что это? – спросил он вдруг своего спутника и указал пальцем на две тоненькие трубы, идущие по потолку коридора, в который они вошли.
– Газопровод, – по инерции ответил тот.
– Нет, это не газопровод. Это возможность все изменить, – ответил Сергей. – Это здание нуждается в подогреве.
– Что ты собираешься сделать?
– Маленький пожар. Хотя почему маленький? Большой мировой пожар. Я его раздую.
– Не делай этого! Огонь не подвластен тебе. У тебя ничего не получится.
– А это мы сейчас увидим, господин Мефистофель. Все-таки вы меня многому успели научить.
И он руками отодрал трубу от потолка и сломал ее, словно она была из гнилого бамбука. Тугой струей из нее вырвался газ. Сергей пошел дальше. Отец за ним.
– Не делай этого, безумец! – кричал он. – Ведь это и твой конец. Ты тоже сгоришь. Неужели ты не хочешь жить?
– Хочу. Но тот мир, что предлагаешь мне ты, мне не подходит. Он слишком скучен.
В другом коридоре Сергей нашел еще одну трубу газопровода и тоже ее сломал.
– Вот пожалуй и все. Осталось только призвать очистительный огонь белой магии.
Отец стал менять облик. Лицо его расплылось, словно восковая свеча и потеряло очертания.
– Я понял, что ты просто обманывал меня. Ты вовсе не мой отец и никогда им не был. Просто внушил мне эту глупость и все. На самом деле у тебя нет никакого лица. Так, пустое место. Даже не свиное рыло.
Сергей стал щелкать пальцем правой руки.
– Зачем ты это делаешь? – спросило его существо, которое все это время притворялось его отцом.
Сергей усмехнулся.
– Так просто. Из вредности. Не подумай, что я такой великий праведник, святой. Хочу стать мучеником. Нет. Вовсе не это. Я просто не хочу, чтобы ты выиграл этот спор. Такой вот я подлый. И знаешь, больше всего мне сейчас хорошо от осознания того, что ты будешь знать, что ты проиграл не потому, что люди стали добрее и умнее, что они стали праведниками и живут по божьим заповедям. Нет, в этот раз, ты проиграл потому, что люди наоборот гадкие и низменные существа. Такие, как я. Я ведь сейчас просто тебя, говоря современным сленгом, кину! Да, да! Сделаю то, чему ты всегда учил людей и чего от них добивался. И теперь твои заповеди обратились против тебя. Так, что возвращайся в ад. И там мы с тобой встретимся.
Молодой человек еще раз щелкнул, и несколько вылетевших из его пальцев искр брызнули в воздух, наполненный газом.
Взрыв получился мощным.
– Вот видишь, – сказал Сергей своему злому гению, – из меня мог бы выйти отличный колдун.
Затем тугие струи пламени объяли их обоих, поглотили и набросились на все, что может гореть.
Через десять минут Больница Скорой помощи была объята пожаром. Все корпуса горели так, словно они были сделаны не из кирпича, а из картона, даже панельные здания плавились как воск, и пламя от них поднималось к небу. В нем гибли те, кто попытался вернуться к жизни. Больница оживила их, но она же стала и их смертельной ловушкой, потому что некому, оказалось, выпустить их на свободу в мир живых людей.
12
Схватки продолжались наверно минут сорок. Но Жене это время показалось вечностью. Вечностью мучений и терзаний. Вечность между жизнью и смертью.
«Когда же начнутся роды?» – думал Женя. Он уже ждал их как избавления от всего этого. Ждал их и одновременно смертельно боялся. Боялся, что это произойдет. Как он поведет себя? Сможет ли помочь? А что, если это будет конец?
Он ни на шаг не отходил от Маши и держал ее за руку. Один раз в перерыве между схватками Маша даже сказала:
– Ты, знаешь, а ведь об этом многие мечтают.
– О чем?
– Рожать вместе с мужем.
– А ты? Ты мечтала?
– Да. Но это было невозможно, и я старалась об этом не думать.
– Вот видишь, это оказалось возможным. Только вот еще бы врача рядом иметь.
– С тобой мне никто не нужен.
А потом начались роды. И опять Жене показалось, что Маша умирает. Потому что она вдруг с криком приподнялась. Вены на ее шее вздулись, глаза широко открылись, зубы застучали, и она прокричала:
– Мама! Мамочка!
«Как в „Семнадцати мгновениях весны“», – подумал Женя.
Пот потек по Машиному лицу. Пот и слезы. Сама она стала белее бумаги. Вокруг глаз неожиданно образовались черные круги.
– Подними мне ноги и задери рубашку! – чуть не прокричала Маша. – Я сама не могу. У меня ноги свело.
Женя сделал, что она велела.
– Пойдем отсюда, – сказал Ваня Оле. – Теперь они без нас справятся.
Дети отошли в сторонку и уселись у стены прямо на полу.
Маша кричала, протяжно охала и вздыхала и крутила головой.
От ее криков у Оли заложило уши.
– Сейчас она начнет рожать, – с видом знатока сказал Ваня. – Я это уже много раз видел.
– Интересно, кто у них будет, мальчик или девочка?
– Девочка.
– Откуда ты знаешь?
Ваня пожал плечами.
– Знаю и все.
– Ваня, – спросила тогда его девочка, – а кто ты такой? Ты ведь не здесь живешь?
– Нет.
– А где? На небе?
– Может быть.
– Ты ангел, да?
– Да, – вздохнул Ваня. – Наверное.
Женя держал Машу за ноги, хотя сам еле стоял на ногах. Он смотрел туда, откуда должен был появиться ребенок, и не мог отвести от этого места глаз. То, что он так хорошо знал и любил, изменилось и стало совершенно другим. И даже не потому только, что это место было выбрито, оно стало больше и продолжало расти. Женя подумал, что ему должно быть по идее сейчас противно оттого, что он видит. Но противно не было. Нисколько. Было только невероятно жалко Машу. Как она такое вообще может выдержать?
Половая щель начала раскрываться, словно распускавшийся цветок.
Маша закричала, а Женя увидел… на самом деле увидел, как что-то небольшое круглое и темное появилось и тут же исчезло.
– А-а-а-у! – Машин крик перешел в вой.
Женя опять увидел то же самое, и вдруг до него дошло, что это лезет ребенок. Его голова.
Господи! Неужели это возможно?
Жене стало трудно дышать. В один миг пересох рот. Ноги подогнулись, и он еле удержался, чтобы не упасть.
– Давай, Маша! – неожиданно для себя закричал он. – Давай! Он идет! Идет.
Головка опять исчезла.
Маша дышала так, словно пробежала пять километров. Затем она с шумом глотнула воздух и опять позвала маму.
«Почему она зовет не меня?» – пронеслась в Жениной голове ревнивая мысль. Но потом он забыл о ней, потому что ребенок опять сделал попытку выбраться наружу. И опять Женя закричал, подбадривая Машу, и в первую очередь себя.
Так было еще раз пять. Они невероятно устали. Ни от чего невозможно так устать.
Ни от чего!
И вот, наконец головка перестала нырять обратно. Она вылезала, и Женя понял, что это затылок. Кривой, неровный, скользкий и страшный, но это был затылок его ребенка.
Как же ему стало жалко его. Ведь этот маленький бедняжка мучается вместе с ними. А может быть ему даже намного тяжелее, чем им.
А потом появились лоб и лицо. Машина плоть, словно резиновая вдруг раз и сползла с них. Это произошло очень быстро и неожиданно, и было сопровождено таким Машиным воплем, какого она еще ни разу не издавала. Но крик этот не был долгим.
Она тут же замолчала и приподняла таз.
– Подложи сюда что-нибудь.
Женя засуетился. Неожиданно для себя он открыл, что стал соображать лучше, чем недавно. Он быстро вынул из-под жены шубу, скрутил ее в валик и подложил под поясницу. Затем он со страхом проверил, не пропала ли головка. Не оторвалась ли она. Кто знает?
Головка была на месте. И даже больше. Появилось одно плечо.
– Помоги ему, – простонала Маша. – Быстрее! Возьми двумя руками с боков и придерживай.
– А? Сейчас!
Женя со страхом взялся обеими руками за голову, она оказалась такой маленькой, что он чуть не одернул руки обратно, скользкой и какой-то сопливой.
– Тянуть, да?
Но тянуть не пришлось. Показалось второе плечико, наверное, еще более крохотное, чем первое, и неожиданно легко и быстро выскочило все остальное, и ребенок оказался на столе. Сюда же ручейками потекли вода и кровь, и еще что-то похожее на густой кисель. Все это тут же смешалось друг с другом.
Замер последний крик Маши, и Женя почувствовал невероятное облегчение. А потом, потом он почувствовал себя великим героем, и радость победы охватила его всего без остатка.
Он смотрел на ребенка и не мог поверить своим глазам. Тот дрыгал ножками и ручками. Затем он закричал. Обиженно и горько и очень смешно.
Женя растерялся.
– Что надо сделать?
– Там есть пуповина, – Маша все-таки нашла в себе силы ответить ему. – Ее надо разрезать и обработать. А его запеленать.
– Чем? – Женя увидел то, о чем ему говорила Маша. Он знал, что такое должно быть, но никогда бы не подумал, что это выглядит так. – Тут нет спирта. И ножа у меня нет. И где надо разрезать? А где взять пеленку?
– Отрежь сантиметрах в двух от его пупка.
Эти с трудом произнесенные слова, были последними сказанными Машей. Больше говорить у нее не было сил. Она лежала и смотрела в потолок. Рядом стояла Оля и смотрела на нее. И по ее глазам она поняла, что девочка видела все. Маша хотела улыбнуться ей, но не смогла. Вдруг рядом оказался Женя, и она ощутила, как он что-то положил ей на грудь.
И детский крик сразу прекратился. Маша увидела своего ребенка.
– Кто это? – спросила она.
– Девочка. – Женя смотрел на нее с нескрываемой гордостью. – Я пупок зубами перегрыз. Сейчас я тебя одену и вынесу вас отсюда.
Маша почувствовала, как маленькие губки нашли сосок на ее груди и жадно приникли к нему. Раздалось чмоканье. Она блаженно закрыла глаза.
Даже в кошмаре можно на миг стать счастливой.
И только теперь они услышали, как за железной дверью, которая спасла им жизнь, раздаются звуки высокие и протяжные. Сама дверь накалилась почти добела, и из-под нее медленно в котельную вползали клубы дыма.
Женя понял, что за дверью пожар, и в его пламени сгорают те, что чуть было их не убили.
Пора было уходить. Иначе они задохнутся в дыму.
Он одел свою куртку на Олю, а Машу и ребенка завернул в найденную шубу. Взял ее на руки и с помощью Оли выбрался из окна. Вступил на вожделенные железные ступени. Холодный морозный воздух, перемешанный с гарью и дымом, ворвался ему в ноздри.
* * *
Люди закричали сначала от ужаса, когда с грохотом и звоном стекла в огромных окнах актового зала посыпались вниз. Словно стеклянный ливень обрушился на пол. Тысячи мелких стекол. А потом они закричали от радости, потому что поняли, что Больница Скорой помощи отпускает их.
Там за окнами была свобода, воздух и жизнь.
Как раз вовремя, потому что забаррикадированные двери уже начали гореть, и едкий дым грозил всем им ужасной смертью от удушья.
Даже сейчас Круглов не растерялся, а дал команду своим людям помогать женщинам и старикам. Сам он стал помогать Тане.
– Я же говорил, что прорвемся! – улыбаясь, сказал он ей, когда тащил беременную Таню на руках через оконный проем.
– Ты классный мужик, майор! – ответила она ему.
Их встретили солдаты, пожарные, санитарные машины. Надо же, ничего этого они не могли видеть еще несколько минут назад из своей ловушки, только серую темноту. А тут за стенами больницы оказывается, собралось уже чуть ли не полгорода. Все силовые структуры, пожарные и скорая помощь других больниц. И все они носились и пытались что-то предпринять. Когда они увидели людей из актового зала, к ним на помощь бросились все, кто был поблизости. Мигали и завывали серены, кричали пожарные, которые не знали даже с какой стороны тушить пожар. Слишком он был грандиозен. Такого Круглов в своей жизни не видел ни разу. Горела вся больница, все ее корпуса, словно ее подожгли намеренно.
До Круглова неожиданно дошло.
Сколько же людей погибло в эту ночь! И он до сих пор не мог понять, как же это все произошло. И почему? И как же так вышло, что он и его люди оказались в центре этих событий? И что будет потом?
Тани с ним уже не было. Ее унесли санитары сразу же, как они вылезли из окна.
Круглов смотрел на пылающую больницу и понял, что страх так и не отпустил его. Не отпустил. И никогда теперь не отпустит. А что он напишет в своем отчете о проведении операции? Как он опишет гибель почти всех своих людей? Причину. Как он изложит причину? И кто ему теперь вообще поверит? Откуда взялся огонь? Да он и сам ничего так и не понял. Что это было и было ли вообще? Может, это был массовый психоз?
Круглов дотронулся до плеча, которое он ушиб во время первого бегства и которое не переставало болеть, и усмехнулся. Нет, все это было.
Вон и актовый зал уже пылает вовсю. Если бы они остались в нем еще на пару минут, все было бы уже кончено. Спасительный актовый зал с треском и гулом горел вместе со всей больницей.
И кто теперь за все это ответит?
Он, конечно. Кто же еще? Теперь за все это придется отвечать ему. И есть ему, что сказать в свое оправдание? Не он ли во всем виноват, что ради одного убийцы маньяка спалил всю больницу вместе с людьми? Сколько их было? Тысяча? Две? Три? Пять?
Рука сама собой достала пистолет. Последний патрон. Ведь для чего-то он его берег?
Усталым движением майор приставил пистолет к виску, снял с предохранителя, и нажал курок.
Раздался щелчок. Выстрела не последовало.
Круглов попробовал еще раз, а потом выбросил пистолет в растаявший от жара пламени снег, сел с ним рядом, схватился руками за голову и расхохотался. Теперь он понял одно. Он будет жить. И не важно, что будет дальше. Все это такая ерунда по сравнению с тем, что он будет жить.
Будет жить!
* * *
Как только Женя, Маша с ребенком и Оля ступили на лестницу, они сразу были ослеплены ярким белым светом. Словно оказались в мощных лучах сразу нескольких прожекторов.
А потом свет погас, и они увидели, что к ним бегут люди. Настоящие живые люди. Несколько человек в белых халатах бежали от машины скорой помощи и пожарные.
И только Оля, оглядевшись по сторонам, увидела, что рядом с ней нет больше семилетнего мальчика в майке и трусиках, хотя из окна они вылезли вместе, держась за руки. Девочке стало грустно, что сказка закончилась, и ее таинственный сказочный друг навсегда покинул ее. Значит, он и в самом деле был ангел, и небо забрало его обратно. Оля вспомнила, что перестала ощущать Ванину руку, когда зажмурила глаза от яркого света.
Врач и двое санитаров поднялись к ним, и Женя объяснил им в двух словах про Машу. Те тут же уложили ее на носилки и понесли к машине. А Олю Женя взял на руки и понес сам. Она обняла его за плечи, крепко, словно боялась, что он может уронить ее, и с удивлением смотрела, что творится вокруг. На пожар, на суетящихся людей, пожарных, милиционеров и десантников с автоматами. Интересно. Прямо как в кино.
Оля всегда мечтала сняться в кино в главной роли и стать такой же знаменитой девочкой, как девочки из «Королевства кривых зеркал» или мальчик Буратино.
И тут она увидела, что их действительно снимают, и люди с видеокамерами и микрофонами уже спешат к ним.
Оля счастливо улыбнулась, вытерла с лица рукой слезы и поправила волосы…