Страница:
— Максим? Вы Максим из России?
— Он самый, — игриво ответил голос. — Я рад с вами познакомиться.
— Я тоже, — неуверенно произнесла Соня. Она была удивлена этим звонком.
— С приездом!.. Как вам нравится во Франции?
— Хорошо. Я вам звоню по причине Арно. Вы, может быть, волнуетесь?
— Конечно! Где он? Что случилось? Он должен уже быть у меня!
— Не надо так волноваться, дорогая Соня, с ним все в порядке, он спит.
— Спит?!
— Спит. Он немножко пьяный. Я пришел, он спит. Он проснулся и попросил меня позвонить вам, чтобы вы не волновались. Он к вам завтра приедет.
— Как же так… — растерялась Соня. — Вас никто не предупредил разве?
Ему пить нельзя!
— Не надо меня обвинять, дорогая Соня. Когда я приехал, он уже был пьяный. Я здесь ни при чем.
— Я… Извините, что я… Я подумала…
— Это не страшно, не извиняйтесь. Я за ним послежу, не надо беспокоиться ни о чем. Завтра он к вам приедет.
— Спасибо, Максим… Нехорошо как получилось… Вадим расстроится… Не пускайте папу никуда сегодня, пусть уж спит. Я… могу вас попросить?..
— Все, что угодно.
— Не позволяйте ему больше пить. Пожалуйста, сделайте все, чтобы он больше не выпил ни капли!
— Я все сделаю.
— Скажите ему, когда проснется, что я жду его завтра на обед, к двенадцати. Ладно?
— Конечно. Все будет в порядке. Я ему абсолютно скажу. Он завтра абсолютно приедет.
— Спасибо. Извините еще раз и… рада была с вами познакомиться.
Надеюсь, что мы скоро встретимся… До свидания, до встречи!
— Я тоже надеюсь на скорую встречу. И всего доброго, Соня!
— Вот так примерно… — Соня умолкла.
— Ну, — сказал Максим, — и вы узнаете мой голос?
— Я не запоминаю голоса. То есть, если бы голос был особенный, я бы запомнила, но это был нормальный голос, вежливый, довольно приятный… Как у вас, Максим.
— А у вас есть свидетели, что я вам звонил? Кто-нибудь присутствовал при разговоре? — атаковал Максим, против воли перенося свое раздражение против Пьера на Соню.
— Вы подозреваете, что моя жена лжет? — ледяным голосом спросил Пьер.
— Ну вы же подозреваете, что я лгу.
— Я вас не знаю.
— А я не знаю вашу жену. Так есть у нее свидетели этого звонка?
— Нет, — ответила Соня, ни на кого не глядя. — Пьера не было дома, он пришел позже.
— Допустим, как выражается наш хозяин, — Максим иронично поклонился в сторону Пьера, — что такой звонок был на самом деле. В котором это было часу?
— Двадцать минут шестого. Я на часы смотрела, потому что папу ждала. Он не обещал точно, все-таки со съемок, мы просто договорились примерно к четырем часам… После половины пятого я начала немного беспокоиться и дважды звонила к нему на квартиру, но телефон не ответил. А потом вы позвонили, двадцать минут шестого.
— А мы когда пришли, Вадим?
Вадим стал загибать пальцы, что-то считая.
— Примерно в то же время, должно быть, — наконец сообщил он. После пяти. В начале шестого.
— Значит, — повернулся к нему Пьер, — у Максима была возможность позвонить в это время. Ты сразу ушел?
— Сразу, — сокрушенно ответил Вадим.
— Это ничего не доказывает, — возразил Максим. — Если у меня была возможность позвонить, то это еще не значит, что я звонил!
— Не значит, — согласился Пьер, — но и не значит, что вы не звонили.
Пока ничего не говорит против этого предположения.
— Так же, как ничего не говорит против предположения, что это звонила Соня.
— Я не звонила, — сказала она твердо.
— Я тоже. Повисла пауза.
— Я не делаю таких ошибок во французском, — нашелся наконец Максим. — «Абсолютно скажу», «по причине Арно»… Ерунда какая-то.
— Верно, — сказала Соня. — Вы очень хорошо говорите по-французски, — она легонько улыбнулась Максиму, и он снова ощутил медлительный наплыв крупным планом прямо в черную сердцевину магических медовых глаз… Но вынырнул.
— И вот еще что… — добавила Соня. — Акцент… Акцент не такой, как у Максима. У Максима хорошее произношение, акцент совсем легкий. И "р" французское, даже когда он быстро говорит и волнуется. А у того, кто звонил, "р" русское, твердое, раскатистое. Кажется, это был не Максим!
— Так… — сказал Пьер. — Похоже, что у нас есть еще один русский.
— В таком случае у нас есть еще одна Соня, не забудьте, — заметил Максим.
— Знаете, что я вам скажу, — вдруг вмешалась Маргерит, — если бы меня попросили изобразить русский акцент, я бы говорила примерно так же.
— Я как раз об этом же подумал! — вскричал Вадим. — Кто-то изобразил русский акцент. Вряд ли мы имеем второго русского. Скорее мы имеем кого-то, кто хотел выдать себя за Максима! Что, собственно, и сделал.
— И за Соню? — подал вдруг голос Жерар.
— И за Соню…
— Я же говорила, с папой что-то случилось, что-то нехорошее! Надо обращаться в полицию, Пьер!
Соня вскочила. Ее била дрожь. Пьер встал, вышел в переднюю, вернулся с большой черной шалью, которой ласково укутал ее, как ребенка. Максим неожиданно поймал два взгляда, два разных и в то же время в чем-то схожих взгляда: один из них, принадлежащий Жерару, проследил за действиями заботливого супруга с угрюмой и бессильной завистью; другой, принадлежащий Этьену, бегло сопроводил взгляд отца и вспыхнул откровенной ревностью. Максим только не понял, была ли это ревность сына или ревность мужчины, но ему сделалось неприятно.
— Конечно, мы позвоним в полицию, дорогая, только сначала нужно разобраться, что мы можем сказать полиции… Сядь, деточка, успокойся, ладно?
Сейчас нужно сосредоточиться. Ты успокоилась?
Соня кивнула. Ее трясло.
— Так вот, подумай теперь и ответь мне: это не мог быть голос твоего отца? Твоего отца, который с какой-то целью — мы пока не знаем, с какой — решил нас всех разыграть?
Все с изумлением уставились на Пьера.
— Я не думаю, — Соня покачала головой, — я бы папу узнала. Он бы себя как-то выдал.
— Он бы себя выдал, если бы это была просто шутка. Но если у него была какая-то важная цель…
— Какая?
— Ну, не знаю, допустим, куда-то съездить, с кем-то встретиться, но так, чтобы никто об этом не знал и не препятствовал ему в этом… Он бы приложил все свое мастерство — а мастерства у него немало, не так ли, Вадим? — чтобы его не узнала даже родная дочь! Подумай, можешь ты утверждать, что это был не он? — мягко проговорил Пьер.
— Не знаю… По-моему, это был не папа.
— Соня, я тебя спросил, ты уверена? Ты можешь поручиться, что это был не он?
— Не знаю я, Пьер! Нет, не могу. Поручиться — не могу. Но тогда кто же от моего имени звонил Максиму? Не папа же?
— Что вы скажете, Максим?
— Точно не он. Не с его баритоном подделать такой женский голос.
— Ну, по правде говоря, — вмешался Вадим, — если Арно, как вы говорите, понадобился розыгрыш, то к его услугам весь актерский Париж. И друзья, и просто… — Вадим запнулся.
— Ты хотел сказать — собутыльники, — закончила за него печально Соня. — Скажите, — она устремила на Максима свои влажные тревожные глаза, — вам этот «мой голос» не показался нетрезвым?
— Нет, совсем нет. Я даже больше вам скажу: это был голос женщины, которая знает вас. Ваши интонации были скопированы довольно точно. Если, конечно, это не вы звонили.
Соня шевельнулась протестующе, но Пьер положил ей руку на плечо, успокаивая.
— И вот еще что, — продолжал Максим, — я не думаю, что это дядя вам звонил от моего имени. — Вопросительные взгляды сосредоточились на его лице. — Дядя уже знал, как я говорю по-французски, мы ведь с ним успели пообщаться перед съемками, и он скопировал бы мой акцент в точности. Это звонил человек, который меня не знает, который изображал некоего русского вообще. А ко мне, напротив, звонил человек, который знает Соню.
— Именно! — воскликнула Маргерит с несколько излишней оживленностью.
— Откуда ты знаешь? — повернулась к ней Соня.
— Я не знаю, — смутилась Маргерит. — Правильно месье Дорин рассуждает, я хотела сказать…
Возникла неловкая пауза. Маргерит убрала повышенную заинтересованность с лица.
— Маргерит любит читать детективы, — вдруг с мягкой улыбкой защитил ее Пьер. — Особенно про мисс Марпл.
— Все это достаточно странно и не продвигает нас ни на шаг! Давайте звонить в полицию, — предложил Вадим.
— Может, Арно предусмотрел наш разговор и нарочно сделал акцент непохожим, чтобы мы не могли ни в чем обвинить Максима? — снова подала голос Маргерит.
— Это чересчур хитроумно, — возразил Вадим.
— Но папы-то нет! Кто звонил, зачем звонил — но папа-то покинул вчера съемки и с тех пор его никто не видел! Куда он мог подеваться, я хочу знать!
Куда? Почему он до сих пор не вернулся? И когда он вернется?
— Он должен быть у меня завтра в десять на студии, — вдруг побледнел Вадим. — Если он до завтра не появится?.. Надо звонить в полицию! Пусть объявят розыск.
— Я хочу спросить… — смущенно заговорил Этьен, — мне кажется это странным… Как это получилось, что, когда Соня позвонила и разговаривала с Вадимом, этот розыгрыш не выяснился?
К нему обратились недоуменные взгляды. Вадим округлил совиные глаза.
Соня наморщила лоб.
— Действительно, если Соня думала, что Арно дома, — подхватил мысль Максим, — то как она могла пригласить нас с Вадимом на завтра, не упомянув своего отца, и еще и спросить, смогу ли я сесть за руль папиной машины, когда мы поедем от нее?
— Правда, — растерянно переспросила Соня, — как это могло получиться?
— Не знаю… — ответил Вадим. — Ты ничего такого не сказала, из чего я мог бы понять, что ты считаешь, что Арно с нами…
— И ты ничего такого не сказал, чтобы я могла подумать, что ты считаешь, что папа у меня…
— И что же вы все-таки друг другу сказали? — спросил Максим. — Я слышал, как говорил Вадим. Он был явно уверен, что дядя у вас.
— Соня сказала мне, что она в таком случае приглашает нас всех завтра.
Раз уж так получилось с папой. Я так понял, что речь идет обо мне и Максиме. Я ведь считал, что Арно у нее. И сказал ей, чтобы она не позволяла папе пить.
— Правильно, я сказала Вадиму: раз уж так получилось, приезжайте завтра к нам все, вместе с русским. Ведь мне уже позвонил «Максим» и сказал, что папа завтра ко мне приедет, это было ясно, я пригласила остальных… Поэтому я и попросила, чтобы Максим в случае чего сел за руль его машины на обратном пути.
Я всегда волнуюсь за папу, когда он за рулем…
Все молчали. — Да, — произнес Жерар, — вот так история.
— Действительно детектив какой-то, — робко улыбнулся его сын, бегло глянув на Маргерит, и тут же согнал неподобающую улыбку с лица.
Снова зависло молчание. Все сидели задумавшись. Вадим барабанил пальцами по столу.
— Надо звонить в полицию, — наконец сказал он. Ему никто не ответил.
— Почему ты не звонишь, Пьер? — нервно воскликнула Соня. — Давай я позвоню!
— Как вы не понимаете? — Пьер обвел всех глазами. — В полиции нам скажут, что они не будут объявлять розыск совершеннолетнего человека, пропавшего менее двадцати четырех часов назад. К тому же человека, известного своими — извини, Соня, — пьянками, дебошами и другими экстравагантными выходками, в том числе и розыгрышами. Мне это неприятно тебе говорить, моя дорогая, но в отличие от тебя я полагаю, что твой папа куда-то отправился выпивать со старыми друзьями… И это первое, что подумает полиция. Они тоже журналы читают и телевизор смотрят, и, поверь мне, твой папа широко известен не только своими ролями… Они зададут те же вопросы, которые задаю вам я, а когда они узнают, что тебя и Максима разыграли, то поймут, что твой папа обеспечил себе спокойное, без нервотрепки отступление в намеченное место: ты думала, он у Максима, Максим думал, он у тебя, все немножко расстроились, что он выпил, но никто не волновался… Неужели вы полагаете, что полиции больше нечего делать, как искать его по адресам собутыльников? В результате нам предложат подождать, а мы будем иметь еще одну скандальную историю, которая ни ему, ни нам не нужна.
— Вам не нужна, — сухо заметил Вадим. — Для вашей карьеры. А для актеров скандал и слава — почти одно и то же. Вид рекламы, и не худший.
— Ну, нам не нужна, — не стал спорить Пьер. — Важно то, что полиция его искать не станет.
— И что вы предлагаете? — Вадим вскочил и заходил по гостиной. — Что нам теперь делать? Речь идет об исполнителе главной роли в моем фильме! И завтра с утра у меня съемки!
— Вот, я думаю, завтра он и появится. К вашим съемкам.
— Если вы правы, что он нашел своих собутыльников и снова вошел в запой… То он и завтра не появится! Это надолго, — сокрушался Вадим.
— Если бы такое случилось в Москве, я бы тоже на полицию не стал полагаться, — заметил Максим. — А бюро несчастных случаев у вас тут нет?
— Правда, — удивился Вадим, — как мы об этом не подумали!
«Ты, дорогой коллега, конечно, не подумал: для тебя важно не то, что случилось с Арно, а то, что у тебя нет актера, — думал Максим. — А Соня почему не подумала, интересно? Плохо соображает в таком состоянии или что-то знает? И Пьер…»
— В этом тоже нет никакого смысла, — сказал Пьер. — Это же очевидно, что он что-то задумал сам и сам все организовал…
— Лучше проверить, — сказал Вадим. Пьер пожал плечами и ушел искать нужный номер телефона в справочнике.
— Может, он нас и вправду разыграл? — Соня нервно затянула концы шали.
— Похоже на то, — ответил Максим.
— Да, похоже, — поддержал Жерар.
— Не волнуйтесь так. Соня, скорей всего это действительно розыгрыш, — ласково и немного застенчиво проговорил Этьен, махнув ресницами. Тонкий румянец смущения побежал по его щекам.
"Интересно, они своих друзей на меня пригласили, на русского? — разглядывал гостей Максим. — Да, сорвалось блюдо… Или это завсегдатаи в доме, вроде членов семьи? Или — один из них «друг дома»? — Максим мысленно примерил к Соне сначала отца де Вильпре, потом сына. Они были между собой не похожи, вернее, сходство было отдаленным и неуловимым, и эти двое мужчин представляли собой два совершенно различных типа. Но ни один из них как-то не шел Соне, не помещался в образ ее любовника — папаша был слишком розовым, слишком кудрявым и слишком упитанным, а сын по меньшей мере слишком молод… и Максим почему-то испытал чувство облегчения. Пропавшая было власть обаяния Сони начала снова захватывать его, и он залюбовался этой маленькой фигуркой, в которой мальчишеская угловатость неуловимо перетекала в женственность, легкое, бесплотное тело с маленькой, но нахальной грудью источало чувственность. Эта детская щелка между передними зубами и печальное выражение медовых глаз, осунувшееся личико и торчащие из-под натянутой шали худенькие плечики придавали ей сходство с мальчиком-сироткой… — нет, с актрисой, актрисой-травести, играющей мальчика-сиротку.
— Нет у них никакой информации об Арно, — вернулся в комнату Пьер. — Никаких несчастных случаев не зарегистрировано, в больницы и в… — он покосился на Соню, — …морги человек с таким именем не поступал.
— Остается надеяться, что он появится, если не сегодня, то завтра, на съемках, — приободрился Вадим.
— А нельзя позвонить тем его друзьям, с которыми он обычно выпивал? — предложил Максим. — Может, мы его найдем таким образом?
— Я нахожу это неприличным, — сказал Пьер. — Я считаю, что он появится завтра на съемках. Нет смысла поднимать панику.
Вадим молчал. Соня вскинула на него глаза:
— Ты мог бы спросить у своих актеров…
— Если он завтра появится… — неуверенно проговорил наконец Вадим, — то действительно: зачем панику поднимать…
Пьер кивнул, выражая одобрение благоразумной позиции.
— Остановимся на этом. Что вам налить, Максим?
Соня промолчала весь обед. Максим, поглядывая изредка на нее, вежливо слушал объяснения про стили и эпохи, особенности лаков, заточки металлов и техники инкрустации дерева, которыми наперебой снабжали его хозяин дома и его гости, — оказалось, что и Жерар и Маргерит тоже коллекционируют антиквариат.
Маргерит, как он понял, была вдовой, унаследовавшей от мужа коллекцию трубок, табакерок, пудрениц и еще чего-то, а вместе с коллекцией — и страсть к коллекционированию, которая ей была неведома раньше, пока этим занимался ее муж. Жерар разделял это увлечение, и Максим уже был приглашен «посетить как-нибудь, в один из этих дней» его дом, где его непременно восхитит коллекция картин, подсвечников, оружия… Остальное Максим не запомнил. Этьен, казалось, был равнодушен к данному предмету и вел разговор с Вадимом о кино. Выяснилось, что он учится в актерской школе и что ему двадцать три года, хотя на вид Максим не дал бы ему больше восемнадцати. В одну из небольших пауз, когда на секунду затихли разговоры старших об антиквариате, Этьен застенчиво обратил на Максима свои прелестные черные глаза и признался, что давно является поклонником таланта русского режиссера, видел почти все его фильмы, и сообщил, стесняясь, что он в них находит красоту и смысл, что есть достаточно редкое сочетание в наши дни, и к тому же безупречный вкус, чего уж совсем не бывает… Кроме фильмов Вадима, разумеется, и пары-тройки других имен. Он пустился в расспросы, пользуясь длящейся паузой, об особенностях кинопроизводства в России, о творческих планах Максима, внимательно глядя на него своими глазами, в которых было что-то по-женски сладостно-красивое, но по-мужски самолюбиво-жесткое.
Максим был на редкость равнодушен к комплиментам, и лестные слова этого молодого человека вызвали у него скорее неприятный осадок. «Далеко пойдет мальчик, — подумал Максим, — с такими амбициями и с такой внешностью — держу пари! Но я бы его к себе сниматься не взял — это не мой актер, я бы не смог с ним работать. Слишком черны внимательные глаза и слишком внимательны…»
Прощаясь, Пьер вдруг спросил:
— Вы машину Арно не видели? Ее нет возле дома?
— Я не знаю, какая у него машина, — сказал Максим.
— На виду, во всяком случае, ее не было, я бы обратил внимание, — сказал, подумав, Вадим. — А что?
— Если бы она стояла возле дома, то, следовательно, Арно ушел пешком…
— Или взял такси, — сказала Маргерит.
— Полагаю, до завтра все прояснится, — пожимал им руки Пьер. — И, Максим, извините, если что было не так.
— Чего там, — миролюбиво ответил последний. — Если кто-то что-то узнает, немедленно созваниваемся.
— Разумеется, в любое время дня и ночи, — бодро поддержал Пьер, оглядываясь на Соню. Соня ничего не сказала.
…Уже прошел час, как должны были начаться съемки, но Арно так и не появился. Актеры были взбудоражены и раздражены: срывался как минимум график съемок, а значит, срывались личные планы каждого.
Не вдаваясь в подробности вчерашней истории (не стоило подливать масла в огонь рассказами о телефонных мистификациях), Вадиму удалось выяснить, что никто из актеров Арно не видел и не слышал. Все сходились в том, что «национальное достояние», несомненно, сорвалось в запой. В их глазах Вадим читал упрек, что он взял на главную роль пьющего актера, поставив под угрозу весь фильм. Только Май смотрела с участием и преданной готовностью чем-нибудь помочь. Но помочь она ничем не могла, и никто не мог ему помочь — кроме Арно.
Вадим с ужасом думал, как он будет объясняться с продюсерами. «Найду — придушу, своими руками придушу!» — злился он. Под угрозой не просто фильм, под угрозой вложенные в него деньги, и за все это на Вадиме лежала по меньшей мере моральная ответственность. Надо разыскать Арно. Немедленно.
Вадим вышел в просторный холл студии. Соня, которая приехала к началу съемок в надежде на появление отца, неотрывно смотрела на входную дверь. Вадим приблизился к ней и дотронулся до ее плеча:
— Я думаю, надо обратиться к частному детективу.
Соня смотрела непонимающе.
— Раз полиция нам ничем помочь не может, нужно обратиться к частному детективу, — повторил он мягко. Соня молчала.
— Если ты — или Пьер — не хотите, я сам обращусь. У меня пропал актер, имею право. А оплатить, в конце концов, я могу и сам.
Соня потерла виски и наконец оторвала взгляд от двери.
— Ты думаешь, он уже не придет сегодня?
— А ты еще надеешься?
— Нет.
— Так что?
— Конечно. Да, правильно, к частному детективу. Я сейчас поговорю с Пьером.
Вадим провел ее к телефону и оставил одну. Через несколько минут Соня вышла.
— Пьер согласен. У тебя есть справочник?
— Обойдемся без справочника, у меня есть один детектив на примете, некий Реми Деллье. Мой приятель поручал ему свое… одно дело, он отлично провел. Если хочешь, я узнаю его телефон…
— Пожалуйста, Вадим, позвони ему, пусть приедет… Или мы к нему, как он скажет, не знаю… Что-то надо делать, искать папу, с ним что-то плохое, Вадим…
Вадим приобнял Соню и сказал ласково:
— Ну что ты, маленькая, мы же вчера звонили по всем бюро несчастных случаев — с ним ничего плохого не случилось… Не надо так расстраиваться, найдется твой папа, непременно найдется. И вот когда он найдется, тогда-то он рискует, что с ним что-то случится, потому что я собираюсь его убить, — неловко пошутил он и улыбнулся ободряюще Соне.
— Я не смогу вас принять раньше шести часов, — сказал Реми Деллье. — А до этого попробуйте составить список всех телефонов и адресов тех его приятелей, с которыми он имел обыкновение выпивать… Постарайтесь им позвонить или подъехать, возможно, что к вечеру я вам и вовсе не понадоблюсь, так как месье Дор может найтись по одному из адресов… Если не найдете, жду вас к шести у меня в бюро. Приведите с собой вашего русского гостя. И в полицию надо все-таки сообщить. Искать они не станут, но зато, если сам найдется, — вас проинформируют, что уже неплохо… До встречи.
Вадим с Соней переглянулись.
— Технически это не так уж сложно, — сказал Вадим. — Пошли к моей группе. Соберем идеи, у кого он может находиться, а адреса и телефоны найдем в студийной картотеке…
Когда они с Соней сделали список, его длина оказалась внушительной.
Они сели на телефоны.
К шести часам результаты были нулевыми: Арно никто не видел.
— Он самый, — игриво ответил голос. — Я рад с вами познакомиться.
— Я тоже, — неуверенно произнесла Соня. Она была удивлена этим звонком.
— С приездом!.. Как вам нравится во Франции?
— Хорошо. Я вам звоню по причине Арно. Вы, может быть, волнуетесь?
— Конечно! Где он? Что случилось? Он должен уже быть у меня!
— Не надо так волноваться, дорогая Соня, с ним все в порядке, он спит.
— Спит?!
— Спит. Он немножко пьяный. Я пришел, он спит. Он проснулся и попросил меня позвонить вам, чтобы вы не волновались. Он к вам завтра приедет.
— Как же так… — растерялась Соня. — Вас никто не предупредил разве?
Ему пить нельзя!
— Не надо меня обвинять, дорогая Соня. Когда я приехал, он уже был пьяный. Я здесь ни при чем.
— Я… Извините, что я… Я подумала…
— Это не страшно, не извиняйтесь. Я за ним послежу, не надо беспокоиться ни о чем. Завтра он к вам приедет.
— Спасибо, Максим… Нехорошо как получилось… Вадим расстроится… Не пускайте папу никуда сегодня, пусть уж спит. Я… могу вас попросить?..
— Все, что угодно.
— Не позволяйте ему больше пить. Пожалуйста, сделайте все, чтобы он больше не выпил ни капли!
— Я все сделаю.
— Скажите ему, когда проснется, что я жду его завтра на обед, к двенадцати. Ладно?
— Конечно. Все будет в порядке. Я ему абсолютно скажу. Он завтра абсолютно приедет.
— Спасибо. Извините еще раз и… рада была с вами познакомиться.
Надеюсь, что мы скоро встретимся… До свидания, до встречи!
— Я тоже надеюсь на скорую встречу. И всего доброго, Соня!
— Вот так примерно… — Соня умолкла.
— Ну, — сказал Максим, — и вы узнаете мой голос?
— Я не запоминаю голоса. То есть, если бы голос был особенный, я бы запомнила, но это был нормальный голос, вежливый, довольно приятный… Как у вас, Максим.
— А у вас есть свидетели, что я вам звонил? Кто-нибудь присутствовал при разговоре? — атаковал Максим, против воли перенося свое раздражение против Пьера на Соню.
— Вы подозреваете, что моя жена лжет? — ледяным голосом спросил Пьер.
— Ну вы же подозреваете, что я лгу.
— Я вас не знаю.
— А я не знаю вашу жену. Так есть у нее свидетели этого звонка?
— Нет, — ответила Соня, ни на кого не глядя. — Пьера не было дома, он пришел позже.
— Допустим, как выражается наш хозяин, — Максим иронично поклонился в сторону Пьера, — что такой звонок был на самом деле. В котором это было часу?
— Двадцать минут шестого. Я на часы смотрела, потому что папу ждала. Он не обещал точно, все-таки со съемок, мы просто договорились примерно к четырем часам… После половины пятого я начала немного беспокоиться и дважды звонила к нему на квартиру, но телефон не ответил. А потом вы позвонили, двадцать минут шестого.
— А мы когда пришли, Вадим?
Вадим стал загибать пальцы, что-то считая.
— Примерно в то же время, должно быть, — наконец сообщил он. После пяти. В начале шестого.
— Значит, — повернулся к нему Пьер, — у Максима была возможность позвонить в это время. Ты сразу ушел?
— Сразу, — сокрушенно ответил Вадим.
— Это ничего не доказывает, — возразил Максим. — Если у меня была возможность позвонить, то это еще не значит, что я звонил!
— Не значит, — согласился Пьер, — но и не значит, что вы не звонили.
Пока ничего не говорит против этого предположения.
— Так же, как ничего не говорит против предположения, что это звонила Соня.
— Я не звонила, — сказала она твердо.
— Я тоже. Повисла пауза.
— Я не делаю таких ошибок во французском, — нашелся наконец Максим. — «Абсолютно скажу», «по причине Арно»… Ерунда какая-то.
— Верно, — сказала Соня. — Вы очень хорошо говорите по-французски, — она легонько улыбнулась Максиму, и он снова ощутил медлительный наплыв крупным планом прямо в черную сердцевину магических медовых глаз… Но вынырнул.
— И вот еще что… — добавила Соня. — Акцент… Акцент не такой, как у Максима. У Максима хорошее произношение, акцент совсем легкий. И "р" французское, даже когда он быстро говорит и волнуется. А у того, кто звонил, "р" русское, твердое, раскатистое. Кажется, это был не Максим!
— Так… — сказал Пьер. — Похоже, что у нас есть еще один русский.
— В таком случае у нас есть еще одна Соня, не забудьте, — заметил Максим.
— Знаете, что я вам скажу, — вдруг вмешалась Маргерит, — если бы меня попросили изобразить русский акцент, я бы говорила примерно так же.
— Я как раз об этом же подумал! — вскричал Вадим. — Кто-то изобразил русский акцент. Вряд ли мы имеем второго русского. Скорее мы имеем кого-то, кто хотел выдать себя за Максима! Что, собственно, и сделал.
— И за Соню? — подал вдруг голос Жерар.
— И за Соню…
— Я же говорила, с папой что-то случилось, что-то нехорошее! Надо обращаться в полицию, Пьер!
Соня вскочила. Ее била дрожь. Пьер встал, вышел в переднюю, вернулся с большой черной шалью, которой ласково укутал ее, как ребенка. Максим неожиданно поймал два взгляда, два разных и в то же время в чем-то схожих взгляда: один из них, принадлежащий Жерару, проследил за действиями заботливого супруга с угрюмой и бессильной завистью; другой, принадлежащий Этьену, бегло сопроводил взгляд отца и вспыхнул откровенной ревностью. Максим только не понял, была ли это ревность сына или ревность мужчины, но ему сделалось неприятно.
— Конечно, мы позвоним в полицию, дорогая, только сначала нужно разобраться, что мы можем сказать полиции… Сядь, деточка, успокойся, ладно?
Сейчас нужно сосредоточиться. Ты успокоилась?
Соня кивнула. Ее трясло.
— Так вот, подумай теперь и ответь мне: это не мог быть голос твоего отца? Твоего отца, который с какой-то целью — мы пока не знаем, с какой — решил нас всех разыграть?
Все с изумлением уставились на Пьера.
— Я не думаю, — Соня покачала головой, — я бы папу узнала. Он бы себя как-то выдал.
— Он бы себя выдал, если бы это была просто шутка. Но если у него была какая-то важная цель…
— Какая?
— Ну, не знаю, допустим, куда-то съездить, с кем-то встретиться, но так, чтобы никто об этом не знал и не препятствовал ему в этом… Он бы приложил все свое мастерство — а мастерства у него немало, не так ли, Вадим? — чтобы его не узнала даже родная дочь! Подумай, можешь ты утверждать, что это был не он? — мягко проговорил Пьер.
— Не знаю… По-моему, это был не папа.
— Соня, я тебя спросил, ты уверена? Ты можешь поручиться, что это был не он?
— Не знаю я, Пьер! Нет, не могу. Поручиться — не могу. Но тогда кто же от моего имени звонил Максиму? Не папа же?
— Что вы скажете, Максим?
— Точно не он. Не с его баритоном подделать такой женский голос.
— Ну, по правде говоря, — вмешался Вадим, — если Арно, как вы говорите, понадобился розыгрыш, то к его услугам весь актерский Париж. И друзья, и просто… — Вадим запнулся.
— Ты хотел сказать — собутыльники, — закончила за него печально Соня. — Скажите, — она устремила на Максима свои влажные тревожные глаза, — вам этот «мой голос» не показался нетрезвым?
— Нет, совсем нет. Я даже больше вам скажу: это был голос женщины, которая знает вас. Ваши интонации были скопированы довольно точно. Если, конечно, это не вы звонили.
Соня шевельнулась протестующе, но Пьер положил ей руку на плечо, успокаивая.
— И вот еще что, — продолжал Максим, — я не думаю, что это дядя вам звонил от моего имени. — Вопросительные взгляды сосредоточились на его лице. — Дядя уже знал, как я говорю по-французски, мы ведь с ним успели пообщаться перед съемками, и он скопировал бы мой акцент в точности. Это звонил человек, который меня не знает, который изображал некоего русского вообще. А ко мне, напротив, звонил человек, который знает Соню.
— Именно! — воскликнула Маргерит с несколько излишней оживленностью.
— Откуда ты знаешь? — повернулась к ней Соня.
— Я не знаю, — смутилась Маргерит. — Правильно месье Дорин рассуждает, я хотела сказать…
Возникла неловкая пауза. Маргерит убрала повышенную заинтересованность с лица.
— Маргерит любит читать детективы, — вдруг с мягкой улыбкой защитил ее Пьер. — Особенно про мисс Марпл.
— Все это достаточно странно и не продвигает нас ни на шаг! Давайте звонить в полицию, — предложил Вадим.
— Может, Арно предусмотрел наш разговор и нарочно сделал акцент непохожим, чтобы мы не могли ни в чем обвинить Максима? — снова подала голос Маргерит.
— Это чересчур хитроумно, — возразил Вадим.
— Но папы-то нет! Кто звонил, зачем звонил — но папа-то покинул вчера съемки и с тех пор его никто не видел! Куда он мог подеваться, я хочу знать!
Куда? Почему он до сих пор не вернулся? И когда он вернется?
— Он должен быть у меня завтра в десять на студии, — вдруг побледнел Вадим. — Если он до завтра не появится?.. Надо звонить в полицию! Пусть объявят розыск.
— Я хочу спросить… — смущенно заговорил Этьен, — мне кажется это странным… Как это получилось, что, когда Соня позвонила и разговаривала с Вадимом, этот розыгрыш не выяснился?
К нему обратились недоуменные взгляды. Вадим округлил совиные глаза.
Соня наморщила лоб.
— Действительно, если Соня думала, что Арно дома, — подхватил мысль Максим, — то как она могла пригласить нас с Вадимом на завтра, не упомянув своего отца, и еще и спросить, смогу ли я сесть за руль папиной машины, когда мы поедем от нее?
— Правда, — растерянно переспросила Соня, — как это могло получиться?
— Не знаю… — ответил Вадим. — Ты ничего такого не сказала, из чего я мог бы понять, что ты считаешь, что Арно с нами…
— И ты ничего такого не сказал, чтобы я могла подумать, что ты считаешь, что папа у меня…
— И что же вы все-таки друг другу сказали? — спросил Максим. — Я слышал, как говорил Вадим. Он был явно уверен, что дядя у вас.
— Соня сказала мне, что она в таком случае приглашает нас всех завтра.
Раз уж так получилось с папой. Я так понял, что речь идет обо мне и Максиме. Я ведь считал, что Арно у нее. И сказал ей, чтобы она не позволяла папе пить.
— Правильно, я сказала Вадиму: раз уж так получилось, приезжайте завтра к нам все, вместе с русским. Ведь мне уже позвонил «Максим» и сказал, что папа завтра ко мне приедет, это было ясно, я пригласила остальных… Поэтому я и попросила, чтобы Максим в случае чего сел за руль его машины на обратном пути.
Я всегда волнуюсь за папу, когда он за рулем…
Все молчали. — Да, — произнес Жерар, — вот так история.
— Действительно детектив какой-то, — робко улыбнулся его сын, бегло глянув на Маргерит, и тут же согнал неподобающую улыбку с лица.
Снова зависло молчание. Все сидели задумавшись. Вадим барабанил пальцами по столу.
— Надо звонить в полицию, — наконец сказал он. Ему никто не ответил.
— Почему ты не звонишь, Пьер? — нервно воскликнула Соня. — Давай я позвоню!
— Как вы не понимаете? — Пьер обвел всех глазами. — В полиции нам скажут, что они не будут объявлять розыск совершеннолетнего человека, пропавшего менее двадцати четырех часов назад. К тому же человека, известного своими — извини, Соня, — пьянками, дебошами и другими экстравагантными выходками, в том числе и розыгрышами. Мне это неприятно тебе говорить, моя дорогая, но в отличие от тебя я полагаю, что твой папа куда-то отправился выпивать со старыми друзьями… И это первое, что подумает полиция. Они тоже журналы читают и телевизор смотрят, и, поверь мне, твой папа широко известен не только своими ролями… Они зададут те же вопросы, которые задаю вам я, а когда они узнают, что тебя и Максима разыграли, то поймут, что твой папа обеспечил себе спокойное, без нервотрепки отступление в намеченное место: ты думала, он у Максима, Максим думал, он у тебя, все немножко расстроились, что он выпил, но никто не волновался… Неужели вы полагаете, что полиции больше нечего делать, как искать его по адресам собутыльников? В результате нам предложат подождать, а мы будем иметь еще одну скандальную историю, которая ни ему, ни нам не нужна.
— Вам не нужна, — сухо заметил Вадим. — Для вашей карьеры. А для актеров скандал и слава — почти одно и то же. Вид рекламы, и не худший.
— Ну, нам не нужна, — не стал спорить Пьер. — Важно то, что полиция его искать не станет.
— И что вы предлагаете? — Вадим вскочил и заходил по гостиной. — Что нам теперь делать? Речь идет об исполнителе главной роли в моем фильме! И завтра с утра у меня съемки!
— Вот, я думаю, завтра он и появится. К вашим съемкам.
— Если вы правы, что он нашел своих собутыльников и снова вошел в запой… То он и завтра не появится! Это надолго, — сокрушался Вадим.
— Если бы такое случилось в Москве, я бы тоже на полицию не стал полагаться, — заметил Максим. — А бюро несчастных случаев у вас тут нет?
— Правда, — удивился Вадим, — как мы об этом не подумали!
«Ты, дорогой коллега, конечно, не подумал: для тебя важно не то, что случилось с Арно, а то, что у тебя нет актера, — думал Максим. — А Соня почему не подумала, интересно? Плохо соображает в таком состоянии или что-то знает? И Пьер…»
— В этом тоже нет никакого смысла, — сказал Пьер. — Это же очевидно, что он что-то задумал сам и сам все организовал…
— Лучше проверить, — сказал Вадим. Пьер пожал плечами и ушел искать нужный номер телефона в справочнике.
— Может, он нас и вправду разыграл? — Соня нервно затянула концы шали.
— Похоже на то, — ответил Максим.
— Да, похоже, — поддержал Жерар.
— Не волнуйтесь так. Соня, скорей всего это действительно розыгрыш, — ласково и немного застенчиво проговорил Этьен, махнув ресницами. Тонкий румянец смущения побежал по его щекам.
"Интересно, они своих друзей на меня пригласили, на русского? — разглядывал гостей Максим. — Да, сорвалось блюдо… Или это завсегдатаи в доме, вроде членов семьи? Или — один из них «друг дома»? — Максим мысленно примерил к Соне сначала отца де Вильпре, потом сына. Они были между собой не похожи, вернее, сходство было отдаленным и неуловимым, и эти двое мужчин представляли собой два совершенно различных типа. Но ни один из них как-то не шел Соне, не помещался в образ ее любовника — папаша был слишком розовым, слишком кудрявым и слишком упитанным, а сын по меньшей мере слишком молод… и Максим почему-то испытал чувство облегчения. Пропавшая было власть обаяния Сони начала снова захватывать его, и он залюбовался этой маленькой фигуркой, в которой мальчишеская угловатость неуловимо перетекала в женственность, легкое, бесплотное тело с маленькой, но нахальной грудью источало чувственность. Эта детская щелка между передними зубами и печальное выражение медовых глаз, осунувшееся личико и торчащие из-под натянутой шали худенькие плечики придавали ей сходство с мальчиком-сироткой… — нет, с актрисой, актрисой-травести, играющей мальчика-сиротку.
— Нет у них никакой информации об Арно, — вернулся в комнату Пьер. — Никаких несчастных случаев не зарегистрировано, в больницы и в… — он покосился на Соню, — …морги человек с таким именем не поступал.
— Остается надеяться, что он появится, если не сегодня, то завтра, на съемках, — приободрился Вадим.
— А нельзя позвонить тем его друзьям, с которыми он обычно выпивал? — предложил Максим. — Может, мы его найдем таким образом?
— Я нахожу это неприличным, — сказал Пьер. — Я считаю, что он появится завтра на съемках. Нет смысла поднимать панику.
Вадим молчал. Соня вскинула на него глаза:
— Ты мог бы спросить у своих актеров…
— Если он завтра появится… — неуверенно проговорил наконец Вадим, — то действительно: зачем панику поднимать…
Пьер кивнул, выражая одобрение благоразумной позиции.
— Остановимся на этом. Что вам налить, Максим?
Соня промолчала весь обед. Максим, поглядывая изредка на нее, вежливо слушал объяснения про стили и эпохи, особенности лаков, заточки металлов и техники инкрустации дерева, которыми наперебой снабжали его хозяин дома и его гости, — оказалось, что и Жерар и Маргерит тоже коллекционируют антиквариат.
Маргерит, как он понял, была вдовой, унаследовавшей от мужа коллекцию трубок, табакерок, пудрениц и еще чего-то, а вместе с коллекцией — и страсть к коллекционированию, которая ей была неведома раньше, пока этим занимался ее муж. Жерар разделял это увлечение, и Максим уже был приглашен «посетить как-нибудь, в один из этих дней» его дом, где его непременно восхитит коллекция картин, подсвечников, оружия… Остальное Максим не запомнил. Этьен, казалось, был равнодушен к данному предмету и вел разговор с Вадимом о кино. Выяснилось, что он учится в актерской школе и что ему двадцать три года, хотя на вид Максим не дал бы ему больше восемнадцати. В одну из небольших пауз, когда на секунду затихли разговоры старших об антиквариате, Этьен застенчиво обратил на Максима свои прелестные черные глаза и признался, что давно является поклонником таланта русского режиссера, видел почти все его фильмы, и сообщил, стесняясь, что он в них находит красоту и смысл, что есть достаточно редкое сочетание в наши дни, и к тому же безупречный вкус, чего уж совсем не бывает… Кроме фильмов Вадима, разумеется, и пары-тройки других имен. Он пустился в расспросы, пользуясь длящейся паузой, об особенностях кинопроизводства в России, о творческих планах Максима, внимательно глядя на него своими глазами, в которых было что-то по-женски сладостно-красивое, но по-мужски самолюбиво-жесткое.
Максим был на редкость равнодушен к комплиментам, и лестные слова этого молодого человека вызвали у него скорее неприятный осадок. «Далеко пойдет мальчик, — подумал Максим, — с такими амбициями и с такой внешностью — держу пари! Но я бы его к себе сниматься не взял — это не мой актер, я бы не смог с ним работать. Слишком черны внимательные глаза и слишком внимательны…»
Прощаясь, Пьер вдруг спросил:
— Вы машину Арно не видели? Ее нет возле дома?
— Я не знаю, какая у него машина, — сказал Максим.
— На виду, во всяком случае, ее не было, я бы обратил внимание, — сказал, подумав, Вадим. — А что?
— Если бы она стояла возле дома, то, следовательно, Арно ушел пешком…
— Или взял такси, — сказала Маргерит.
— Полагаю, до завтра все прояснится, — пожимал им руки Пьер. — И, Максим, извините, если что было не так.
— Чего там, — миролюбиво ответил последний. — Если кто-то что-то узнает, немедленно созваниваемся.
— Разумеется, в любое время дня и ночи, — бодро поддержал Пьер, оглядываясь на Соню. Соня ничего не сказала.
…Уже прошел час, как должны были начаться съемки, но Арно так и не появился. Актеры были взбудоражены и раздражены: срывался как минимум график съемок, а значит, срывались личные планы каждого.
Не вдаваясь в подробности вчерашней истории (не стоило подливать масла в огонь рассказами о телефонных мистификациях), Вадиму удалось выяснить, что никто из актеров Арно не видел и не слышал. Все сходились в том, что «национальное достояние», несомненно, сорвалось в запой. В их глазах Вадим читал упрек, что он взял на главную роль пьющего актера, поставив под угрозу весь фильм. Только Май смотрела с участием и преданной готовностью чем-нибудь помочь. Но помочь она ничем не могла, и никто не мог ему помочь — кроме Арно.
Вадим с ужасом думал, как он будет объясняться с продюсерами. «Найду — придушу, своими руками придушу!» — злился он. Под угрозой не просто фильм, под угрозой вложенные в него деньги, и за все это на Вадиме лежала по меньшей мере моральная ответственность. Надо разыскать Арно. Немедленно.
Вадим вышел в просторный холл студии. Соня, которая приехала к началу съемок в надежде на появление отца, неотрывно смотрела на входную дверь. Вадим приблизился к ней и дотронулся до ее плеча:
— Я думаю, надо обратиться к частному детективу.
Соня смотрела непонимающе.
— Раз полиция нам ничем помочь не может, нужно обратиться к частному детективу, — повторил он мягко. Соня молчала.
— Если ты — или Пьер — не хотите, я сам обращусь. У меня пропал актер, имею право. А оплатить, в конце концов, я могу и сам.
Соня потерла виски и наконец оторвала взгляд от двери.
— Ты думаешь, он уже не придет сегодня?
— А ты еще надеешься?
— Нет.
— Так что?
— Конечно. Да, правильно, к частному детективу. Я сейчас поговорю с Пьером.
Вадим провел ее к телефону и оставил одну. Через несколько минут Соня вышла.
— Пьер согласен. У тебя есть справочник?
— Обойдемся без справочника, у меня есть один детектив на примете, некий Реми Деллье. Мой приятель поручал ему свое… одно дело, он отлично провел. Если хочешь, я узнаю его телефон…
— Пожалуйста, Вадим, позвони ему, пусть приедет… Или мы к нему, как он скажет, не знаю… Что-то надо делать, искать папу, с ним что-то плохое, Вадим…
Вадим приобнял Соню и сказал ласково:
— Ну что ты, маленькая, мы же вчера звонили по всем бюро несчастных случаев — с ним ничего плохого не случилось… Не надо так расстраиваться, найдется твой папа, непременно найдется. И вот когда он найдется, тогда-то он рискует, что с ним что-то случится, потому что я собираюсь его убить, — неловко пошутил он и улыбнулся ободряюще Соне.
— Я не смогу вас принять раньше шести часов, — сказал Реми Деллье. — А до этого попробуйте составить список всех телефонов и адресов тех его приятелей, с которыми он имел обыкновение выпивать… Постарайтесь им позвонить или подъехать, возможно, что к вечеру я вам и вовсе не понадоблюсь, так как месье Дор может найтись по одному из адресов… Если не найдете, жду вас к шести у меня в бюро. Приведите с собой вашего русского гостя. И в полицию надо все-таки сообщить. Искать они не станут, но зато, если сам найдется, — вас проинформируют, что уже неплохо… До встречи.
Вадим с Соней переглянулись.
— Технически это не так уж сложно, — сказал Вадим. — Пошли к моей группе. Соберем идеи, у кого он может находиться, а адреса и телефоны найдем в студийной картотеке…
Когда они с Соней сделали список, его длина оказалась внушительной.
Они сели на телефоны.
К шести часам результаты были нулевыми: Арно никто не видел.
Глава 5
Реми слушал, наблюдая за своими посетителями, стараясь составить предварительное мнение о каждом из них. Вадим излагал свою часть истории витиевато, длинными сложными фразами, постоянно отвлекаясь от фактов; Пьер говорил без всякого выражения, короткими, точно сформулированными предложениями, словно финансовый отчет составлял, и усталый Реми с трудом подавлял зевоту под его монотонный голос; Соня сбивалась и путалась, растерянно поглядывая на детектива, и Реми отвечал ей ободряющим взглядом, а ее муж беспрестанно поправлял ее рассказ, вставляя уточнения назидательным голосом;
Максим присоединился к их дуэту с тем непринужденным артистизмом, который быстро располагает к себе людей. Сразу видно — душа компании, любимчик женщин, уверенный в своем обаянии…
— И вы не представляете, — спросил Реми, выслушав все рассказы, — кто бы мог подделать голоса? У вас нет на примете мастеров этого жанра из окружения вашего папы?
— Нет, — покачала головой Соня, — не представляю…
— А вы, месье Арсен?
— Насколько мне известно, среди близких друзей Арно пародистов и имитаторов нет. Но при желании их не трудно найти в Париже, Арно знаком со всеми. Кроме того, учитывая, что Максим не знал Сонин голос, а Соня — голос Максима, не было никакой необходимости искать имитаторов. Достаточно немножко актерского таланта, и даже неактерского — у меня вон даже дети так имитируют некоторых певцов и артистов, что их можно на сцену выпускать с эстрадными номерами…
Реми кивнул, соглашаясь с этим рассуждением, и снова перевел взгляд на Соню.
— Как вы договорились с вашим отцом, Соня? Пожалуйста, точно, слово в слово, если можете.
— Как… Что он приедет к нам сразу после съемок, только заедет домой переодеться, принять душ, и все. Он не знал, когда кончатся съемки, но рассчитывал приехать часам к четырем. С Вадимом он договорился, что уйдет сразу же после своей сцены.
— Вы ждали его дома?
— Да. Я пришла примерно в полчетвертого…
— Значит, утром вас не было дома?
— Нет.
— А где вы были, могу я полюбопытствовать?
— К чему эти вопросы? — вмешался Пьер. — Какое отношение они имеют к…
— Я просто хочу представить себе, как складывался день… — как можно простодушнее поторопился успокоить его Реми. — Для меня это важно — иметь некий образ ситуации… Так как вы провели утро, Соня?
— Я в магазины зашла… Потом в гольф-клуб… Там пообедала с приятельницами, в ресторане клуба. Вам нужно по часам расписать?
— Нет-нет, этого вполне достаточно. Если бы ваш отец вам звонил, например, и вас не застал?
— У нас автоответчик.
— А месье Дор имеет обыкновение оставлять послания на автоответчике? Не все люди, знаете, любят говорить с машиной. Некоторые вешают трубку, и все.
— Папа обычно оставляет. Он привык к микрофонам и прочей технике.
— Стало быть, не звонил.
— Нет.
— Спасибо. А вы, Пьер?
— Что я? — угрюмо спросил последний.
— Вас ведь не было дома в первой половине дня, не так ли?
— Кто вам сказал?
— Ваша жена.
— Я что-то не слышал, — буркнул Пьер.
— Если бы вы были дома в то утро, то мы не стали бы рассуждать об автоответчике, не так ли?
Соня улыбнулась, но Пьер остался непроницаемо-недружелюбен.
Максим присоединился к их дуэту с тем непринужденным артистизмом, который быстро располагает к себе людей. Сразу видно — душа компании, любимчик женщин, уверенный в своем обаянии…
— И вы не представляете, — спросил Реми, выслушав все рассказы, — кто бы мог подделать голоса? У вас нет на примете мастеров этого жанра из окружения вашего папы?
— Нет, — покачала головой Соня, — не представляю…
— А вы, месье Арсен?
— Насколько мне известно, среди близких друзей Арно пародистов и имитаторов нет. Но при желании их не трудно найти в Париже, Арно знаком со всеми. Кроме того, учитывая, что Максим не знал Сонин голос, а Соня — голос Максима, не было никакой необходимости искать имитаторов. Достаточно немножко актерского таланта, и даже неактерского — у меня вон даже дети так имитируют некоторых певцов и артистов, что их можно на сцену выпускать с эстрадными номерами…
Реми кивнул, соглашаясь с этим рассуждением, и снова перевел взгляд на Соню.
— Как вы договорились с вашим отцом, Соня? Пожалуйста, точно, слово в слово, если можете.
— Как… Что он приедет к нам сразу после съемок, только заедет домой переодеться, принять душ, и все. Он не знал, когда кончатся съемки, но рассчитывал приехать часам к четырем. С Вадимом он договорился, что уйдет сразу же после своей сцены.
— Вы ждали его дома?
— Да. Я пришла примерно в полчетвертого…
— Значит, утром вас не было дома?
— Нет.
— А где вы были, могу я полюбопытствовать?
— К чему эти вопросы? — вмешался Пьер. — Какое отношение они имеют к…
— Я просто хочу представить себе, как складывался день… — как можно простодушнее поторопился успокоить его Реми. — Для меня это важно — иметь некий образ ситуации… Так как вы провели утро, Соня?
— Я в магазины зашла… Потом в гольф-клуб… Там пообедала с приятельницами, в ресторане клуба. Вам нужно по часам расписать?
— Нет-нет, этого вполне достаточно. Если бы ваш отец вам звонил, например, и вас не застал?
— У нас автоответчик.
— А месье Дор имеет обыкновение оставлять послания на автоответчике? Не все люди, знаете, любят говорить с машиной. Некоторые вешают трубку, и все.
— Папа обычно оставляет. Он привык к микрофонам и прочей технике.
— Стало быть, не звонил.
— Нет.
— Спасибо. А вы, Пьер?
— Что я? — угрюмо спросил последний.
— Вас ведь не было дома в первой половине дня, не так ли?
— Кто вам сказал?
— Ваша жена.
— Я что-то не слышал, — буркнул Пьер.
— Если бы вы были дома в то утро, то мы не стали бы рассуждать об автоответчике, не так ли?
Соня улыбнулась, но Пьер остался непроницаемо-недружелюбен.