Таболов Артур. Водяра

   «Воры в законе» (в своей среде именующие себя просто Воры), обязаны придерживаться жестких норм поведения, безоговорочно поддерживать т н. «воровскую идею». Вор не имеет права работать ни на свободе, ни на зоне, не должен иметь никаких контактов с государственными учреждениями и правоохранительными органами. Он не должен обзаводиться семьей, иметь предметы роскоши…»

   Тимур вспомнил массивный золотой перстень на пальце Реваза Гудавы. Похоже, это правило основательно устарело.

   «Предательство, совершенное даже в состоянии алкогольного и наркотического опьянения или под пытками, не считается оправданием. Вору предписывается быть честным по отношению к равным себе по положению в преступной иерархии, он не имеет права оскорбить или ударить другого Вора или приближенного к „законнику“ уголовного „авторитета“. По отношению к людям, не принадлежащим к клану Воров или авторитетов, Вор обязан делать все, что способствовало бы укреплению власти Воров, вплоть до насилия и убийства…»

   «Вор обязан следить за порядком в местах заключения, устанавливать там свою полную власть. В противном случае он несет ответственность перед воровской сходкой („сходняком“). Существует ритуал проведения „сходняков“, на которых Воры должны присутствовать без женщин и без оружия. На сходках принимаются в Воры новые члены, проводится суд над виновными. Основные наказания: лишить звания Вора („дать по ушам“), перевести в низшую категорию („опустить“), в большинстве же случаев виновный в нарушении „воровского закона“ приговаривается к смерти…»

   «В первые послевоенные годы благодаря жестким репрессивным мерам властей Воры практически исчезли, вновь появились после смерти Сталина и большой амнистии 1953 года. По данным МВД РФ число воров в законе в России составляло в 1990 году 412 человек, в 1992 году – 660, в 1995 году – 740. 65 процентов из них – выходцы с Кавказа и из Закавказья, около 33 процентов – русские, 2 процента узбеки, татары, украинцы, казахи, евреи. До 120 Воров проживают в Москве и в Московском регионе. Более половины – уроженцы Кавказа, т н. „лавровая масть“…
   «Между „лаврушниками“ и Ворами славянской ориентации в последние годы резко усилился антагонизм, борьба за влияние, сопровождающаяся кровавыми „разборками“ и гибелью десятков преступных лидеров. Это дало основание слухам о том, что зачисткой крупного криминалитета занимается созданное по секретному приказу министра МВД спецподразделение „Белая стрела“, что не соответствует действительности…»
   «Серьезно подрывают влияние воров в законе лидеры новых преступных группировок, сформированных, как правило, из бывших спортсменов Москвы и Московской области, а также из военнослужащих после Афганистана и Чечни. Совершаемые ими преступления отличаются особой жестокостью, в уголовной среде их называют „беспредельщиками“ и „отморозками“…

   – Пристегнитесь, пожалуйста, – наклонилась к Тимуру стюардесса. – Идем на посадку.
   – Да, сейчас. Извините, зачитался.
   – Интересная книга? – полюбопытствовала она.
   – Очень.
   – Не про любовь?
   – Нет, про жизнь…
   Всякий раз, приезжая в Москву, Тимур испытывал странное чувство раскрепощенности, затерянности в огромном городе, где тебя никто не знает и никому нет до тебя дела. Во Владикавказе, где все знали всех, он был как актер на ярко освещенной сцене под взглядами сотен глаз, Москва дарила ощущение безопасности и свободы. С этим чувством освобождения, облегчения, будто с плеч сняли рюкзак, он спустился по самолетному трапу на мокрый аэродромный бетон.
   Во Владикавказе стоял жаркий сухой сентябрь, а в Москве уже была осень. В утреннем тумане светились окружавшие Внуково перелески, моросил дождь. На постаменте на площади перед аэровокзалом блестел мокрыми плоскостями «Ту-104», всегда напоминающий Тимуру арабского скакуна, уже негодного для скачек, но сохранившего благородство осанки. Подняв воротник светлого плаща, Тимур пристроился к короткой очереди на такси, но в это время по радио прозвучало:
   – Пассажир Русланов, прибывший из Владикавказа, вас ждут в зале прилета возле справочного табло. Повторяю, пассажир Русланов, прибывший из Владикавказа…
   Возле автоматического табло с расписанием прибывших и задержанных рейсов стояли два молодых грузина в черных кожаных пальто, цепко всматривались в лица пассажиров. У одного в руках был длинный зонт с загнутой ручкой, второй поигрывал брелоком с ключами. Их ищущие и словно бы голодные взгляды как-то сразу не понравились Тимуру. Оба были чисто выбриты, прилично одеты, но казалось, что от них тянет лагерной грязью и тюремной парашей. Он отошел от табло и смешался с толпой. Но они успели заметить его и ринулись следом.
   – Русланов? – окликнул тот, кто с зонтом, преграждая Тимуру дорогу.
   Тимур остановился:
   – Ну, я.
   – Мы за вами. Пойдемте, машина ждет.
   – Мне не нужна машина.
   – Не возникай, – хмуро посоветовал второй, с ключами. – Сказано иди, значит иди. И без фокусов.
   – Только не делайте вид, что у вас в карманах стволы! – презрительно бросил Тимур и направился к выходу.
   Грузины растерянно потоптались на месте и поспешили за ним.
   – Извините, уважаемый…
   Тимур обернулся:
   – Вы еще здесь? Убирайтесь, пока я не сдал вас ментам!
   – Извините, – повторил тот, что с зонтом. – Вы нас неправильно поняли. Нам приказано встретить вас и отвезти к одному человеку. Ему нужно с вами поговорить.
   – К какому человеку? К Ревазу Гудаве?
   – К нему.
   – Он что, не знает, где меня найти?
   – Знает, уважаемый. Но он не совсем здоров. Поэтому просил вас приехать к нему.
   – Просил?
   – Очень просил.
   – Так-то лучше, – одобрил Тимур. – Где ваша машина?
   – Здесь, на стоянке, пойдемте, – заторопился грузин и предупредительно раскрыл над Тимуром зонт.
   Машина оказалась устрашающего вида черным джипом «линкольн-навигатор». Джип просвистел по Киевскому шоссе и перед кольцевой свернул к новому коттеджному поселку, какие в последнее время возникали по всему Подмосковью. В стороне от дороги за высоким забором из красного кирпича возвышалось трехэтажное здание с башенками, гостиница и ресторан. Ворота были раскрыты, но по случаю раннего времени двор был пуст. Джип обогнул забор и остановился у задних ворот. Из будки вышел охранник, подозрительно заглянул в салон.
   – К хозяину, – объяснил водитель. – Ждет.
   Ворота отъехали в сторону, открывая внутренний двор с ухоженным газоном и подвязанными кустами роз. Второй грузин выскочил из машины, открыл Тимуру заднюю дверь, услужливо раскрыл зонт, хотя дождя не было. А с крыльца уже радушно улыбался хозяин дома, распахнув руки, как для объятья.
   – Какие люди! Дорогой Тимур, для меня большая честь принимать такого гостя!
   Для своих шестидесяти лет Реваз Гудава выглядел очень неплохо – тучный, почти квадратный, с внушительным, как бы выставленным напоказ животом, на котором не сходилась темно-красная стеганая куртка с атласными отворотами, со здоровым цветом тяжелого лица с густыми седыми бровями, внушительным носом и недобрыми, глубоко посаженными глазами.
   – Извини, дорогой, не смог тебя встретить сам. Сердце пошаливает. Годы, годы! Как долетел?
   – Нормально.
   – Мои люди тебя не напугали?
   – Должны были напугать?
   – Нет, но… Грубые они, – посетовал Реваз. – Недавно из зоны. Отвыкли от вежливого обращения.
   – Привыкнут, – успокоил его Тимур. – Уже начали привыкать.
   – Да что же мы здесь стоим? Прошу в дом. Как говорят у нас на Кавказе: мой дом – твой дом…
   В просторном холле принял у Тимура плащ, провел в уютный банкетный зал с камином, где уже был богато сервирован на две персоны стол с вином и закусками. Заботливо поинтересовался:
   – Не устал с дороги? Может, отдохнуть хочешь? У меня есть номер. Хороший номер, держу для больших людей.
   – Спасибо, некогда. Много дел.
   – Все дела, дела! А когда жить? Молодой ты еще, не понимаешь. Я таким же был. А сейчас оглядываюсь: куда ушла жизнь?.. Ну, дела так дела. К столу, дорогой. Только не говори, что не голодный. Если гость не хочет преломить хлеб в доме, он пришел с недобрыми намерениями. Но мы же друзья?
   Учитывая, что они виделись один-единственный раз на лесной поляне под Поти в обстановке, которую дружеской не назовешь даже при всей склонности грузин к преувеличениям, Тимур поправил:
   – Деловые партнеры.
   – А это не меньше, чем друзья. Иногда даже больше. Твое здоровье, дорогой Тимур!
   – Ваше здоровье, уважаемый Реваз!
   Появилась полная женщина с черными усиками на губе, в золотых кольцах, внесла тяжелый серебряный кофейник, молча вышла.
   – Моя супруга, – отрекомендовал ее Реваз.
   – Я слышал, что человеку вашего положения по закону не разрешается иметь семью, – заметил Тимур, наливая кофе в тонкий фарфор.
   – А, когда это было! Жизнь идет, все меняется. Раньше даже очень богатые люди жили с оглядкой, ездили на «Запорожцах», а теперь на «бумеры» и «хаммеры» пересели.
   – Что же осталось от воровского закона?
   – А вот об этом не говори, – строго предупредил Реваз. – Не нужно говорить о чем не знаешь. Воровской закон все пережил. Сталина пережил, Хрущева пережил, Брежнева пережил, Ельцина переживет. Нас не будет, а он будет.
   – Вас послушать, так на нем вся жизнь держится.
   – А на чем она держится? – загорячился Реваз. – На Конституции? Кто ее читал? Ты читал?
   – Нет, – признался Тимур.
   – И я не читал, никто не читал. На Уголовном кодексе? А то ты не знаешь, что такое Уголовный кодекс. Денег дай, и где этот кодекс? А воровской закон никакими деньгами не обойдешь.
   По обычаям кавказского гостеприимства считалось неприличным сразу говорить о делах, Тимур покорно настроился на пустую болтовню. Случайно возникший разговор был не худшей темой, чем любая другая. Тем более что для Реваза она была важной и, как понял Тимур, болезненно острой.
   – В чем же смысл воровского закона? – поддержал разговор Тимур.
   – В справедливости! Каждый человек имеет право на свое место в жизни и на кусок хлеба. И на свободе, и в зоне. Кто его защитит? Мент? Прокурор? Не надо меня смешить. За помощью идут не к прокурору. За помощью идут ко мне!.. Вот говорят: преступность, преступность, надо искоренять, – раздраженно продолжал Реваз, не забывая подливать себе и гостю вино из бутылки, на которой вместо этикетки была приклеена бумажка с надписью от руки: «1985». – Как искоренять? Я знаю только один способ: искоренить людей, всех. Если останется только два человека, один другого обязательно ограбит или убьет. С чего все началось? Каин убил Авеля, вот с чего. С тех пор все так и идет, и будет идти всегда. Не искоренять надо преступность, а вводить ее в рамки закона.
   – Воровского закона? – уточнил Тимур.
   – Другого нет! Если преступник тупой, бык, он возьмет пистолет и убьет. Если будет знать, что за беспредел с него спросится, сто раз подумает. У нас спрос конкретный, ни за какие бабки не отмажешься. Мы считаем, что всегда можно договориться, обойтись без стрельбы, без лишней крови.
   – Не похоже, чтобы стрельбы становилось меньше.
   – Это отморозки! Бандитская мразь! В руке гранатомет, в башке наркота, в душе ни чести, ни совести. Беспредельные рожи! За бабки все можно: убить, пытать, насиловать жену на глазах мужа, украсть ребенка. Кто может им помешать? Только мы, Воры. А нас становится все меньше. Одних власти отстреливают, других выдавливают за бугор. Да не с нами нужно бороться, а с отморозками! Так нет, стравливают русских с кавказцами, изнутри разрушают воровское братство. Не понимают, что творят! Не хотят понимать!.. Ты почему смеешься? – прервавшись, подозрительно спросил Реваз. – Я неправильно говорю?
   – В вас пропадает политик. Взяли бы да организовали партию воров в законе. Избирателей хватит, в России каждый четвертый сидит или сидел. Представляете, как это будет в Госдуме? «Слово имеет депутат Гудава, фракция „Воры России“. Приготовиться Жириновскому».
   – Несерьезный ты человек! – рассердился Реваз.
   – Я пошутил. Неудачная шутка, – повинился Тимур. – Спасибо за угощение. Вы хотели со мной поговорить, – напомнил он, решив, что все приличия кавказского гостеприимства соблюдены. – О чем?
   – Я хотел? Да-да, помню. Есть небольшая проблема… Вашему бизнесу в Поти никто не мешает?
   – Никто.
   – Я выполнил свои обязательства?
   – Выполнили.
   – Почему не выполняешь свои? Ты сказал, что будешь давать мне водку.
   – Мы даем. На реализацию, а не в деньги. По две фуры в неделю. Мало?
   – Давал, – поправил Реваз. – Почему перестал?
   – Перестал? – сделал вид, что удивился Тимур. – С чего вы взяли?
   – Моим людям вчера сказали, что отгрузки не будет. По твоему приказу.
   – Кто мог такое сказать?
   – Твой человек на базе.
   – Это какое-то недоразумение. Он меня не так понял. Где у вас телефон?
   Реваз извлек из кармана куртки трубку сотового телефона, редкого по тем временам. Тимур набрал номер базы. Ответил заведующий.
   – Экспедиторы от Гудавы приехали?
   – Приехали, два часа ждут.
   – Отгрузи им товар.
   – Но вы приказали…
   – Я ошибся.
   – Как скажете, будет сделано…
   – Все в порядке, проблема снята, – сообщил Тимур, возвращая трубку. – Еще есть вопросы?
   – Ты умный человек, Тимур. Но со мной тебе рано тягаться. Я уже понял, что тебе от меня что-то надо. Поэтому ты и затеял эту историю с водкой. Правильно, никогда не проси об услуге. Сделай так, чтобы сами предложили. Теперь говори прямо: что надо?
   – Есть в Назрани авторитет. Султан-гирей Хамхоев. Знаете такого?
   – Молодой?
   – Молодой.
   – Не знаю. Маленький человек.
   – Любой маленький человек иногда бывает большим. Когда он нужен.
   – Он тебе нужен?
   – Очень. Только не спрашивайте зачем. Это наши дела. Он хочет стать вором в законе.
   – Однако! Это нужно заслужить! Знаешь, что такое Вор? Это как…
   – Знаю. Как генерал. Он заслужит.
   – Как народный артист! Когда заслужит, тогда и поговорим.
   Тимур встал.
   – Извините, уважаемый Реваз, что побеспокоил вас. Поищу кого-нибудь другого, кто сможет это сделать.
   – Чего вскочил? Сядь. Я не сказал, что не могу сделать. Моего авторитета хватит, чтобы убедить братву. Но я должен объяснить, почему мы коронуем никому не известного человека. Обосновать. Чтобы каждый понял: да, Реваз говорит дело.
   – Вы сами сказали, что вас стравливают с русскими, – напомнил Реваз. – Иметь еще одного Вора в Ингушетии – значит, укрепить там свои позиции. Разве не так?
   – Быстро соображаешь, – одобрил Реваз. – Да, так. Укрепить позиции – это хорошо, это понятно… Сейчас ты даешь мне две фуры водки в неделю. Три – сможешь?
   – Трудно, – замялся Тимур. – Спрос большой. Дать вам – не дать кому-то другому.
   – Все трудно. Короновать неизвестного человека легко?
   – Ладно, сделаю.
   – Договорились. Будет твой Султан Вором. Нам нужны молодые кадры, свежая кровь. Я всегда говорю, что нужно уметь договариваться, а не стрелять друг друга. Совместный бизнес – это всегда мир. Твое здоровье, дорогой Тимур!
   – Ваше здоровье, уважаемый Реваз!..
   Выходя, Тимур еще раз внимательно огляделся. И банкетный зал, и прихожая были отделаны и обставлены дорого, со вкусом, однако Тимура все время преследовал какой-то запах. Возможно, это был застарелый запах ресторанной кухни, пропитавший весь дом, но почему-то не оставляло ощущение, что он слышит вонь тюремной параши.
   Реваз сдержал слово. Через неделю Тимуру позвонил Иса Мальсагов и с радостным возбуждением сообщил, что Султана вызывали в Москву на «сходняк» и там произвели в Воры. Он сразу же отправил своих людей в Ножай-Юрт искать Алана. Еще через неделю позвонил снова:
   – Нашли. Везут.

VI

   Место выбирали со спорами. Ингуши не хотели ехать в Осетию, боялись. Тимур и Таймураз отвергли Ингушетию, где они не смогут контролировать обстановку. Сошлись на Ставрополье, на федеральной трассе «Кавказ», где была заправка и небольшое придорожное кафе. Переговоры велись через Ису Мальсагова, очень довольного тем, что его роль посредника закончилась таким успехом. Никаких конкретных выгод от этого он не ждал, все, что нужно, он уже получил, но знать, что ты оказал неоценимую услугу такому человеку, как Алихан Хаджаев, было приятно, прибавляло сознания собственной значительности. Договорились, что Иса на своей «Волге» встретит порученцев Султана на границе с Чечней и будет сопровождать их до места, своим авторитетом сотрудника УВКБ страхуя от неожиданных осложнений. Встречу назначили на восемь утра, когда все заняты своими делами, некому будет проявлять ненужное любопытство.
   Утро выдалось пасмурным, с ветром, гоняющим по степи шары перекати-поля и причесывающим ковыли. Над столиками кафе плескались круглые сине-белые тенты с выгоревшей за лето краской. По трассе с ревом проходили тяжелые грузовики, спозаранку снявшиеся с ночных стоянок, чтобы проскочить лишнюю сотню километров по дороге, еще не забитой транспортом. Хмурый шашлычник в грязной белой куртке лениво раскочегаривал мангал, без интереса поглядывая на Тимура и Теймураза, молча сидящих за дальним столиком, не притрагиваясь к бутербродам, которые им вынесла сонная официантка.
   Они приехали заранее, за полчаса до назначенного времени. Тимур на своем «мерседесе», Теймураз с двумя вооруженными охранниками на джипе с тонированными стеклами. Они остались в машине с приказом следить за ситуацией. Накануне долго сомневались, говорить ли Алихану, что Алана нашли. Решили не говорить, чтобы заранее не обнадеживать. А вдруг что-нибудь не срастется, помешает какая-то случайность? Когда все получится, тогда и узнает. На том и остановились.
   Всю было оговорено, просчитано до мелочей, но Тимура не покидало чувство беспокойства. И чем ближе был назначенный срок, тем оно становилось сильнее. Таймураз тоже нервничал, все чаще поглядывал на часы.
   Без трех минут восемь возле кафе затормозила белая «Волга» с большим синим пропуском УВКБ на лобовом стекле, Иса Мальсагов подозрительно огляделся и подошел к столику.
   – Все в порядке? А где Алихан?
   – Занят, – буркнул Теймураз.
   – Занят?! Он так занят, что не смог приехать за сыном?!
   – Не болтай. Где твои кадры?
   Иса еще раз осмотрелся, потом помахал в сторону желтой «Волги»-такси, остановившейся на обочине метрах в двухстах от кафе. «Волга» подъехала ближе. Водитель, ингуш лет сорока, и пассажир, тоже ингуш, помоложе, вышли и стали деловито выгружать с заднего сиденья мешок, в каких возят картошку. В мешке оказался худущий пацаненок в каком-то немыслимом тряпье, с длинными грязными волосами, с грязным тупым лицом, с черными от грязи руками, с босыми, в черной коросте, ногами.
   И это был не Алан.
   Это был не Алан!
   Тимур и Теймураз ошеломленно смотрели на мальчишку, не в состоянии сказать ни слова.
   – Чего ждете? Забирайте, – недружелюбно предложил водитель.
   – В чем дело? – забеспокоился Иса. – Что-то не так?
   – Это не Алан, – произнес наконец Тимур.
   – Как это не Алан? А кто?
   – Не знаю.
   – Точно не Алан?
   – Точно.
   – Вы кого привезли? – накинулся Иса на ингушей. – Кого вы, бараны, привезли?
   – Кого сказали, того и привезли, – огрызнулся молодой. – Ты Алан? – спросил он пленника.
   Мальчишка затравленно закивал.
   – Осетин?
   В ответ раздалось мычание.
   – Сколько тебе лет? Двенадцать?
   Мычание повторилось.
   – Он не может говорить, – предположил Тимур.
   – Плохо говорит, – подтвердил водитель.
   – Алан, осетин, двенадцать лет. Чего еще надо? – спросил молодой. – Ты говоришь: хочу барана, на пятнадцать кило. Вот баран. Другого надо? Нет другого!
   – В Ножай-Юрте был только один такой, – примирительно объяснил водитель. – Мы все дома осмотрели, всех спросили. Был еще один, лет шестнадцати. И три взрослых мужика, русских. Больше никого не было.
   Тимур присел перед мальчишкой.
   – Фамилию свою помнишь? Ну-ну, не бойся, ничего плохого я тебе не сделаю. Помнишь фамилию?
   Мальчишка издал нечленораздельный звук и вдруг вцепился в Тимура обеими руками, прижался дрожащим тельцем.
   – Не может сказать, – заключил Теймураз. – Его надо в больницу.
   – Так что, берете? – спросил молодой. – Учтите, нам он не нужен. Куда нам его девать? Только бросить на дороге.
   – Берем, – сказал Тимур.
   Водитель поднял с обочины мешок, отряхнул от пыли, аккуратно сложил и бросил в багажник.
   – Пригодится.
   Кивнул напарнику:
   – Поехали, мы свое дело сделали.
   – Что же теперь? – растерянно спросил Иса, провожая взглядом такси.
   – Скройся, – приказал Теймураз.
   – Но я не виноват! Тимур, скажи! Я не виноват, что они такие бараны!
   – Если ты через секунду не исчезнешь, пристрелю, – пообещал Теймураз и вынул из-под куртки пистолет.
   – Исчез, уже исчез! – отшатнулся Иса и кинулся к своей «Волге».
   Вернувшись к машине, Тимур усадил мальчишку на заднее сиденье «мерседеса», с трудом освободившись от его цепких пальцев. Заметил:
   – Хорошо, что мы Алихану не сказали.
   – Да, хорошо, – хмуро кивнул Теймураз. – Но это единственное, что хорошо.

VII

   Главврач частной больницы, осмотрев мальчонку, успокоил Тимура:
   – Ничего страшного. Физическое истощение, нервное истощение, сильный стресс. Ему сейчас нужен полный покой. Организм молодой, оправится.
   Первые дни Алан все время спал, просыпался только когда приносили еду. Ел жадно, руками, давился от жадности. При появлении в палате врача или медсестер забивался в угол, смотрел затравленным зверьком. Только когда приходил Тимур, тянулся к нему с трогающей сердце доверчивостью. Тимур поймал себя на том, что стал больше времени проводить со своими сыновьями, одному из которых недавно исполнилось шесть лет, а второму четыре. Алина удивлялась:
   – Что с тобой? Ты никогда столько не возился с мальчишками.
   – Когда же с ними возиться, если не сейчас, пока они маленькие? – отшучивался он, сам же понимал, что эти неожиданно вспыхнувшие родительские чувства происходят от сознания непредсказуемости жизни. Вот придет беда, как пришла она к Алихану или к отцу Алана, изведешься от мыслей, что недодал детям отцовской любви.
   Постепенно Алан оттаивал, переставал дичиться. Начал говорить, сначала отдельные слова, потом фразы. По-русски говорил плохо – так говорят дети в глухих горных селениях, где русских мало. Когда Тимур спрашивал про фамилию, замолкал, съеживался, испуганно моргал. Словно фамилия была табу. Так же реагировал на расспросы Тимура о родном селении. Тоже табу.
   – Мамсуров, Хетагуров, Плиев, Гергиев, – однажды начал Тимур перечислять осетинские фамилии, внимательно наблюдая за реакцией Алана. – Русланов… Кибизов… Акоев…
   Мальчишка сосредоточенно слушал, будто бы понял замысел Тимура.
   – Алборов… Дзотцоев… Хадзиев… – продолжил Тимур. – Калоев… Кевросов… Базоев…. Икаев…. Икаев, – повторил он, заметив мучительную гримаску на лице Алана. – Нет?
   – Еще, – попросил Алан. – Еще!
   – Цахилов… Бицаев… Зангиев…
   – Агаев, – вдруг сказал Алан и умолк, как бы испугавшись произнесенного слова.
   – Ты – Агаев? – осторожно спросил Тимур. – Алан Агаев?
   – Агаев, Агаев! Алан Агаев! Алан Агаев! – закричал мальчишка и вдруг заметался по кровати, забился в истерике, заскулил по-щенячьи.
   Прибежала пожилая медсестра, сделала угол. Алан затих.
   – Злой дух из него выходит, – объяснила она. – Бедный ребенок. Страшно даже подумать, что он пережил.
   На следующий день Алан встретил Тимура спокойной светлой улыбкой.
   – Здравствуй, Алан Агаев. Как дела?
   – Хорошо, дядя Тимур. Я боялся, что ты не придешь.
   – Может, попробуем вспомнить, где ты жил? Горы там были?
   – Я вспомнил. Урсдон. Там я жил. Горы большие. Урсдон маленький. Большой город там Дигора, до него далеко. Отец меня брал с собой. Однажды ушел, сказал жди. Я пошел гулять. Какие-то люди схватили меня, сунули в машину, в багажник…
   – Не говори, не нужно, – остановил его Тимур. – Это все прошло, больше не будет. Как зовут отца, помнишь?
   – Ну да. Заурбек. Он начальник в милиции. У него есть настоящий пистолет. Большой. Он давал мне пострелять. Только без патронов…
   Заурбек Агаев. Из Урсдона. В республиканском адресном бюро подтвердили: есть такой. 1946 года рождения, осетин, женат. Жена Зара, дети Зарина, Мария, Алан. Место работы – МВД, участковый инспектор, старший лейтенант.
   – Через пару дней можно будет отдать Алана отцу, – однажды вечером сказал Тимур Теймуразу. – Он уже почти в порядке. Доктор сказал, дома ему будет лучше.
   – Отвези, какие проблемы? – отозвался Теймураз словно бы равнодушно. – Я вот чего никак понять не могу. Почему нашего Алана не оказалось в Ножай-Юрте? У меня только одно объяснение. Чеченец, который купил его у Арсика, не повез его к себе, оставил у своих в Сурхахи. Ну, резонно? Если отдавать за выкуп, зачем его туда-сюда возить? Из Сурхахи и заберут, когда до дела дойдет.