Талалаев Владимир. Рагнарек

-- Шут?! -- вскинулся в изумлении монстр, оборачиваясь к дому.
-- А ты думал?! -- Шут в белоснежно-ледяном своем одеянии и алом
колпаке стоял в проеме выбитого окна, чуть расставив ноги и сжимая в руке
Клинок Печали. За спиной серебрился трофейный автомат. Машинально отметив,
как отступает на безопасное расстояние Ингвальд, Шут продолжал, обращаясь к
клыкастому: -- Что-то слишком часто ты стал попадаться на моем пути!.. Не
надоело?
И, не давая опомниться, прыгнул вниз, на лету сбрасывая ненужный
автомат и нацеливаясь шпагой в сердце врага. Но монстр не потерял былой
сноровки, и вспыхнул на старых сухих листьях бой двух Фехтовальщиков! Звон
стали смешался с шепотом листьев, клинки метались, как молнии, звон наполнял
округу и будил старый брошеный дом многоголосым эхом. Резким взмахом Шут
попытался срубить противнику голову, но Вепрь на мгновенье пригнулся,
пропуская клинок над шлемом, и тут же ответил встречным выпадом. Шут поймал
клинок монстра своим и, сильно крутнув, заставил взмыть вверх неопасную уже
сталь. И тут же, отбросив свой клинок, вцепился длинными своими музыкальными
пальцами в плечи чудовища. Взгляды противников скрестились, как шпаги -- и
ни один из них теперь был не в силах отвести взор. Всю свою ненависть к
Мраку Шут направил в бездонные зрачки монстра. Лучи впились в мозг,
трансформируя облик. И вот уже вместо кабаньего рыла из-под тисненой кожи
шлема на Шута взглянуло перекошенное от напряжения бородатое лицо Эреля.
Мрачник прохрипел со злобной усмешкой:
-- Бесполезно! Я бессмертен!!!
-- Ты или все твои семнадцать тел? -- холодно поинтересовался Шут, --
Или душ?
В воздухе нарастал свист напряжения.
-- Кто тебе сказал?!! -- лицо чудовища действительно сковал страх.
Свист все нарастал, и вот уже подломились колени Вепря, он рухнул на
землю. Но следом, не в силах стоять на ногах, упал на колени и Шут. Но даже
в этот момент он продолжал вжимать в землю врага, дрожащими от напряжения
пальцами вцепившись в плечи его, и пронзая мозг мрачника лазерами своих
глаз.
Рука Вепря судорожно дернулась, пытаясь дотянуться до лежащего у самой
ноги клинка. В лучшее время это заняло б секунду, но сейчас сил хватило лишь
на короткий взмах-дерганье. И клинок остался лежать там, где лежал...
Свист закручивал мир в спирали, перед глазами Джино все поплыло, и
последнее, что он успел заметить -- это пламя, полыхнувшее сквозь шапку
Шута. Колпак словно превратился в костер. Прощально звякнули бубенчики...
И, словно разорванное этим звоном, спало оцепенение. Ингвальд качнулся
вперед. Там, где только что слились в поединке Мрак и Свет, Вепрь и Шут,
теперь догорали осенне пожухлые листья. Вокруг дымящего огня валялось
оружие. Перешагнув через шпагу мрачника, Ингвальд поднял с лиственного ковра
автомат, стряхнул с него прилипший листочек... Нет, автомат не станет
напоминать о Шуте, слишком уж земная это штука... Серебристая машинка смерти
полетела обратно в листву. А Ингвальд уже поднял с земли Шпагу Печали. Ее
гарда, исполненная в виде клыкастого черепа, надежно закрыла руку. Рукоять
словно срослась с ладонью. Запел рассекаемый легким движением воздух.
То, что нужно!
Перешагнув через костер, Ингвальд пошел вдаль. Не "куда", а "откуда".
Подальше от дома. Старого дома с подслеповатыми выбитыми окнами и
заколоченной дверью.
И, словно горел только для Джино, костер мгновенно погас.
Пепел листьев...
Они лежали серые, сгоревшие, мертвые среди золота остальных, но
по-прежнему сохранившие свою форму, каждую свою прожилочку, словно
отчеканенные из серой стали.
А потом налетевший порыв ветра взбил, сметал пепел листьев, и серым
покрывалом разлетелся он по свету, оставив лишь чернеющую проплешину на
земле, где долгие годы еще не вырастет ни единой травинки...



* * *

Жаль, что хмельные собутыльники Славика не прислушались к
предостережениям Тома. Но что поделаешь -- под спиртным даже червяк может
почувствовать себя героем и пойти бить грача или ворона. А уж люди под
хмельком способны и не на такие "подвиги"...
Негромко перешептываясь, они попытались обшарить карманы своего
несовершеннолетнего благодетеля. Наивные... Первый полетел через стол,
сшибая стулья, как кегли. Еще двое получили по удару в физиономию, пока
Славик поднимался из салата, грозно рыча:
-- Думаешь, я трезвый злее? Ща проверим! НЭНАВЫЖУ ГОПОТУ!
Пропустив все же несколько ударов, юный контрабандист и сам щедро
одарял недавних собутыльников. Кажется -- удача была на его стороне.
-- Я вам и без магии воздам должное, крысы! -- и Славик вновь кого-то
припечатал к столешнице. Битва подходила к концу, когда трое типов в сером,
до того безучастно взиравших на происходящее, поднялись.
Возможно -- их огорчило падение на их стол тела, разбившего глиняные
кружки и сбросившего на пол бифштекс, но в их руках сверкнули клинки.
Положение становилось серьезным. И все же магичить Славик не рисковал.
На что он надеялся? На врожденную защиту? Первый же незатягивающийся
порез убил эту надежду на корню. Оставалось проявить чудеса героизма и
ловкости и прорваться к заветной двери выхода. Увы -- не тут-то было...
-- Лови! -- крик прозвучал резко и неожиданно громко, и паренек
машинально поймал узкую ведунскую катану, брошенную ему Томом.
-- Спасибо! Как только -- сразу верну! -- с этими словами контрабандист
выбил палаш из руки одного серого и перерубил клинок второму. Теперь можно
было и не торопиться к двери: туда ринулись, опережая мальчишку, трое серых
и куча пропоец, уразумевших наконец-то, в чем отличие бесплатных тумаков от
бесплатной же выпивки.
-- Премного благодарен! -- Славик галантно протянул клинок владельцу.
-- Гранд мерси! Бардзо женькуемо! Сенкую! Выручил, выручил... А ты тут как
-- попутным ветром аль разыскиваешь кого?
-- Разыскиваю... -- Том вложил клинок в ножны. -- Уже нашел...
Славик проследил за взглядом и в углу, за уцелевшим столиком, обнаружил
своего вечного конкурента Макса.
Макса деликатно попивал кофе из маленькой чашечки, которую держал левой
рукой. Правая рука его скрывалась под столом. И что в ней -- не было видно.
На столе, кроме блюдца от кофейной чашечки, не было ничего.
Подойдя к другу-конкуренту, Славик изобразил из себя гораздо более
пьяного, чем был на самом деле. Качнулся, оперся на стол и спросил слегка
заплетающимся языком:
-- Привет! Слышь, ты мне напоминаешь одного пацана, он был моим любимым
конкурентом, мы с ним не ср... Ой, извини, не др-ались! Ты не он?
-- Так это все же ты, Славик?
-- И был когда-то молод и богат!..
Макс привстал и, деликатно поставив чашечку на стол, левой рукой
схватил Славку за грудки, а правой поднял и направил, как боевой сваггер, в
лицо видеокамеру:
-- ГА-А-АД! Из-за тебя мы все без работы остались! Ты что же, не
соображал, что творил?! Они же теперь всю информацию без нас, по палантирам
твоим гонят, а мы тут торчим, бедствуем! Небось, денежки за палантиры
пропиваешь?!
-- Не-а, новые долги пропиваю... Хошь -- ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЯ! -- и Славик
сделал широкий жест рукой в стиле телерекламы.
-- Я те присоединюсь! Я те присоединюсь! -- Макс вскипел. -- Да ты
понимаешь, баран, что теперь только на этой планете и можно нормально
прокормиться: тут еще золото в оплату берут!
Рядом с Максом присел Том, достал из-за пазухи стопку рукописных
листов:
-- Максим, я тут набросал некоторые воспоминания, как ты и просил. Вот
только не уверен, сможешь ли ты это снять без спецэффектов...
Пока обладатель видеокамеры погрузился в чтение, Славик заказал на
столик три шикарных ужина и бутылку "Рубинового Тари".
-- Лопайте, угощаю, -- коротко бросил он, когда заказ был исполнен.
Дважды приглашать не пришлось...
-- Так ты что, теперь в киношники подался? -- в завершение трапезы
спросил Славка.
-- Надо же что-то делать... -- вздохнул Макс. -- Только без толку
это...
-- Что ж так плохо?
-- Документалки снимать -- так кому они нужны?! Разве что какое удачное
побоище засниму, как вот твое сегодня... В качестве репортажа или
ковбойского боевика. А на художественное действо -- где взять бабки на
спецэффекты?
-- Ум-гу, и с дедками та же история!.. Хотя -- дедках:
есть идея! Хошь клевые спецэффекты? Бесплатно! В смысле -- за мою долю в
сюжете! Снимем тут, а прокрутим на Земле. Супербоевик "Терминатор-18 в
гостях у Горца"! А че, пойдет!
-- Ага... Только назвать лучше просто "Риадан"! -- и Макс приготовился
выслушать сюжет и предложения. Но Славик махнул рукой:
-- Тогда айда к Мельтору, там у него мой дружок тусуется. Женька. Вот
он мне и рассказал про недавнюю историю. Ты только представь себе: старый
храм, блеск и пыль, а посреди всего этого запущенного великолепия сражаются
крылатый демон и золотая жидкометаллическая статуя! Жека это сам наблюдал!
Макс посмотрел в рукопись, вздохнул и сказал словно сам себе:
-- И тут обошел!
-- Ага. Работа такая... А еще в замке Мельтора тусуется твой тезка,
напросившийся к хозяину замка в ученики.
-- А, тот, что тебя гранитозадым все называет? -- невинно
поинтересовался Максим.
-- Помнишь, ЗАРАЗА!
И троица отправилась к двери.
Обернувшись на пороге, подмигнут трактирщику. И, пока тот бежал с
бутылками в руках, громко провозгласил:
-- Товар-щи! Я иду к такому хорошему богу -- Мельтору. Так что можете
допивать без меня!
Сунув за пазуху одну из принесенных бутылок, мальчишка притянул за ухо
трактирщика поближе и шепнул ему:
-- Они на меня напали, идиоты -- так что я за них не платил! Э, с моих
сдачи не надо!.. Просто будет тебе с них двойной доход...
И затем, от самых дверей, вновь обратился ко всем:
-- И это правильно, товарищи, даду-даду!
За дверью Славик полез за пазуху и достал оттуда только что купленную
бутылку. Протянул Максу. Затем извлек оттуда же вторую... Третью...
Четвертую и пятую протянул Тому, ядовито пояснив удивленным ребятам:
-- Заначка еще никому не помешала... Не думаю, чтобы хозяин остался в
накладе...



Глава 12

Лат прибыл дней через пять. Мишель думал, что он приедет попутным
транспортом, а то и на коне, в крайнем случае -- воспользуется одним из
базовых космолетов, если это ТОТ САМЫЙ Лат -- но то, что увидел он, поразило
воображение.
-- Лат приехал! Лат приехал! -- горланили на разные голоса пацаны.
Санька быстро растолкал валявшегося в предутренней дреме Мишку и поволок его
на берег. У излучины реки белели шлюпочные паруса. Один, два, три...
Белокрылые яхточки выходили из сияющего марева, висящего над водой, и плавно
стремились вперед, покачиваясь на волнах. Двенадцать парусников приближались
к пристани. Знакомые до боли, ремонтируемые всю зиму в "Муравейнике".
Впрочем, нет -- вот того гафельного тендера с жюль-верновским именем не было
уже в эту зиму: он остался только на фотоснимках да в воспоминаниях
старожилов. Зато не видно стремительного "Викта" -- нового латовского
эксперимента. От мыслей Мишеля отвлек Санька:
-- Айда на Пристаня!
Лат был тот самый. И, разумеется, не один. Вместе с ним прибыли и его
ученики. Весь "Звездный Ветер". Весь, кроме Мишеля.
-- Они каждое лето приплывают к нам в городок, на парусную практику...
-- на бегу пояснил Илька.

Мишель осторожно подошел к Командору. Подошел и остановился, не зная,
что и сказать. Действительно -- как объяснить свое исчезновение из Отряда?
Еще труднее рассказать, как оказался здесь.
Лат лишь мельком взглянул на юного Воина Сновидений, и повернулся к
Саньке. Даже не поздоровался по имени, только головой приветственно кивнул!
Мишель почувствовал, что ему словно соленый нож вонзился в сердце. Жгучая
боль и обида. Как же так? Ну, понятно, исчез после прочухана в кабинете,
можно посчитать, что дезертировал. Но ведь на самом-то деле не сбегал!
Неужели Лат так просто отворачивается от одного из матросов своего Отряда?
Или (робкая надежда, но все же!) это он просто решил показать сперва свою
сердитость и праведный гнев, а потом простит и заговорит, как всегда?..
Трудно на такое понадеяться, но все же...
На берегу появился шут в зеленом камзоле и алой шапочке. Здесь никто не
знал его имени, так и звали -- Шут. Сжимая в руках гитару, он расправил
крылья и перелетел через лодочную бухточку. Завис в полуметре от дощатого
настила пристани, щипнул струны. Кивнул: "Приветствую тебя и твоих друзей,
Изначальный. Эта моя песня -- вам, крылатые в море!"... Песня словно
родилась из тишины.

Вы слышите? -- пружинный перезвон там? --
В барометре качнуло стрелку с места:
Дрожат от нетерпения норд-весты
За стартовой чертою горизонта.
Сейчас они, сейчас они рванутся.
Вы слышите -- качнулся старый флюгер?
А ну-ка, поднимайте парус, люди!
Пора ему, как надо, развернуться!
Пора развернуться сполна...
И пусть нас волною встретит
Заманчивая страна --
Та сторона, где ветер!
Та сторона, где ветер...

Случалось, нас волна сшибала с палуб.
Бывало, что мы плакали от боли.
Но главное -- чтоб быть самим собою --
А человек всегда сильнее шквала!
И хлесткие удары бейдевинда --
Не самые тяжелые удары.
А главное -- чтоб спорили недаром,
Чтоб не было потом за все обидно.
Чтоб ясно смотрели в глаза
Друг другу и всем на свете,
Когда вернемся назад
Сквозь неспокойный ветер!
Вечный встречный ветер...

Мишель напрягся, почувствовав, что эта песня и о нем тоже... Удары
ветра -- не самые страшные удары... Когда от тебя отворачивается Друг и
Учитель -- это несравнимо больнее. И как тут сохранить ясность взгляда?..
А песня тем временем продолжалась:

Страшней, чем буря, серые туманы.
Страшнее всех глубин седые мели.
И если это вы понять сумели,
Плывите смело к самым дальним странам.
Но дальних стран и всех морей дороже
Два слова, тихо сказанные другом --
Когда, держа в ладони твою руку,
Сказал, что без тебя он жить не может.
Ты тоже не можешь один,
И пусть вам обоим светит
Теплой Звездой впереди
Та сторона, где ветер!
Та сторона, где ветер...

"Неужели и после этого Лат не заговорит со мною, будет делать вид, что
впервые меня видит?" -- билось в мозгу Майкла.
-- Спасибо, -- Лат склонил голову. -- Ты, как всегда, спел ровно
столько, сколько хотел, но меньше, чем мог бы.
Шут ступил наконец на доски причала и сложил крылья. Закинул гитару на
плечо.
-- Я не слишком далеко вижу, Изначальный, но мне кажется, что в
следующем году я не спою тебе: не судьба нам будет свидеться! А жаль: в том
году, а то и чуть позже, моя песня была бы уместна, как никогда... Может --
плюнуть на условности и спеть сейчас, а? Не нарушу этим Законы Мироздания,
Лорд?
-- Спой, Дар... И тебе легче на душе станет, и мне услышать иными
словами грядущее судится...
Шут сел на краешек причала и свесил ноги в воду. И вновь -- гитара в
руках. Несмотря на устойчивый мощный ветер -- песня о безветрии. Кто знает:
может, в грядущем августе действительно будет знойный штиль и зеркало
застывшей воды в полдень и стоячий туман по утрам?..

Какая жалость: ветра нет с утра,
Стоит туман над тихими лесами...
А мне сейчас приснились клипера
С гудящими упруго парусами.

Они прошли по утреннему сну --
Мне подарили часть своей дороги --
И их кипящий след перечеркнул
В моей душе все беды и тревоги.

Они ушли. Но это не беда --
Соленой пылью оседает влага,
И с крыши звонко капает вода,
Считая мили, как вертушка лага.

-- Жаль, если это действительно пророчество, -- Лат вздрогнул и зябко
поежился, словно в него дохнуло морозом. -- И все же спасибо, друг... Знаю
-- не мог не спеть...
-- И мог бы не успеть... Всего четыре месяца... Четыре месяца и два
года... А знаешь, Лат? У тех клиперов были желтые паруса... Желтые даже в
тумане...



Глава 13

После дневной суеты ребята собрались у костра на берегу реки. Были тут
и местные, и из Отряда. Звенели гитары, слышались шутки и смех. Порой кто-то
из взрослых появлялся из темноты, или придя из Города, или просто
спустившись с небес. Странно -- но летали в основном взрослые. Дети
предпочитали бегать по планете, ощущая босыми ступнями силу ее жизни, тепло
и ласковость...
Лат пел, и Зеленый Шут внимательно слушал его. И лицо Зеленой Птицы
становилось все грустней и серьезнее. Мишель прислушался.

Ты ушел навсегда, ты растаял вдали,
Слишком поздно пришли за тобой Корабли...
Парус желтый мелькнул слишком поздно вдали.
Тела след на песке... Тебя не сберегли...
Ты плевал на Стрелу и плевал ты на Круг,
И клинок твой чертил в небе радужный круг...
Из пространства петель в море огненных дуг
За тобой шел мальчишка -- твой преданный друг.
Пристань Золотых Кораблей,
Пристань на Планете Людей...
Если рвутся нити Пути --
Сможешь ты на Пристань прийти...

Нечаянно вспомнились утренние слова Шута: "А знаешь, Лат? У тех
клиперов были желтые паруса... Желтые даже в тумане... " И как вздрогнул в
ответ Изначальный.

Что за вести несет желтый парус вдали?
Желтой тенью идут из мечты Корабли,
Этот траурный бег не прервать, не сдержать,
И над синей Землей встанет Пристань опять...
И тебя уже нет: чей-то выстрел вдали
На твои горизонты послал Корабли,
И рыдает мальчишка, уткнувшись в песок:
Он теперь одинок, навсегда одинок...
Пристань из мечты Кораблей,
Пристань на Планете Людей...
Если рвутся нити Пути --
Сможешь ты на Пристань прийти...

И не сбудется сказка, Господь не придет,
Не утешит, из черных краев не вернет!..
Ты оставил мальчишке в наследство клинок...
Он один -- а вокруг мир суров и жесток...
На суровой Земле среди сорной травы
Прорастает огнем Древо Сил и Любви,
Звездный Рыцарь-мальчишка сквозь Вечность идет,
Где-то там в Лабиринте его парус найдет...
Желтый караван Кораблей
Душу унесет от людей,
Чтобы в лабиринте Пути
След твой пылью звезд занести...

Лат допел.
И воцарилась тишина. Только костер трещал, пожирая брошенные в него
ветки.
Пауза затягивалась, и тогда Мишель вдруг протянул руку к гитаре:
-- Можно?
Лат протянул. Так же, как протянул бы любому другому из сидящих у
костра. Как незнакомому...
Мишель вспоминал песню, услышанную лишь раз на кассете. Кажется,
сочинил ее Ник Дракуля, давным-давно создавший на Арде музыкальную группу
"Лиссэ Лотэссэ". Солист той группы дважды подряд предал своего Учителя, и
вот тогда-то и родилась эта песня. Странно -- но сейчас она будет тоже к
месту. И чья ж в том вина, что на этот раз по иронии судьбы поет ее не
Учитель, а Ученик...

Ты собираешься в обратный путь --
И у костра останусь я один.
Ну что ж, иди,
А мне не повернуть,
Я не хочу сойти на полпути.
Как жаль, что выбрал именно тебя себе в друзья,
В хранителя всех тайн...
Но не держать же мне тебя в цепях...
Иди обратно и болтай, болтай...
Не думай, я не буду проклинать тебя,
Твои фальшивые черты.
Прекрасно, что есть свойство забывать.
И дай мне бог не стать таким, как ты!

-- Благородного дона обидел кто-то из его друзей? -- метнул в мальчишку
быстрый взгляд Лат.
-- Можно и так сказать... -- уклончиво заметил Мишель. -- То общались и
даже ссорились временами, а то вдруг делает вид, что вообще со мной не
знаком...
-- И... кто же это, если не секрет? -- тихо спросил Командор.
-- Какая разница... -- пожал плечами мальчишка. -- Главное -- что он
услышал эту песню... Хотя и делает вид, что не понял ее...
-- Да-а... Это ж как надо разочароваться, как должно болеть в душе,
чтобы вспомнить песню почти трехсотлетней давности...
-- Ничего, Командор, она и в две тысячи пятьсот девятом по земному
летоисчислению не утратила своего смысла...
-- Ты можешь предрекать будущее? -- вскинул бровь Лат.
-- Нет... А с чего бы это вдруг?
-- Ну как же, до две тысячи пятьсот девятого еще три года. Сейчас на
Земле две тысячи пятьсот шестой... Август...
"Ну вот, ни за что чуть не оскорбил Лата!" -- пронеслось в мозгу
пацана. -- Выходит -- я в прошлое угодил! Тогда все ясно: Лат меня ЕЩЁ не
знает, я только два года спустя в отряд приду! Но если я в прошлом, то
интересно, какой это мир? Лат что-то говорил, что их Отряд лишился прежней
базы, но я тогда невнимательно слушал... Даже не запомнил, где она была.
-- Лат, а как называется этот мир?
-- Память мою проверяешь, что ли? Сам ведь живешь здесь! Аль не знаешь,
как собственная родина называется?
-- Понимаешь, -- уклончиво отозвался мальчишка, -- Я тут сам в гостях.
И попал сюда через портал. Так что в астрономических координатах не
пояснишь, где мы сейчас находимся?
Лат подбросил ветки в костер.
-- Это недалеко от Призрака-5. Раньше этот шарик назывался "Полигон
"Чертоги"", но с недавних пор зовется просто Планета-Рай. Мы сюда уже лет
двадцать приплываем на практику, каждый август.
-- А на Риадан не думали полететь? Там тоже, говорят, неплохо... --
осторожно спросил Мишель.
-- А что мы там забыли? -- отмахнулся Лат. -- Тут поспокойнее. Нету ни
тоталитарных режимов, ни войн, ни вообще никакого правительства! И население
относится к нам дружелюбно... А на Риадане -- кровь, постоянные сражения во
имя то одного, то другого... В такой обстановке не о парусных гонках, а о
сохранении жизни приходится думать... Впрочем -- справедливости ради замечу,
что Риадан -- это все же не Дэсхорд, не Риан и уж тем более не Эспария. Так
что тихий уголок там, возможно, и удастся отыскать. Но -- это ж еще искать
надобно, а тут вся планета нам рада... А с чего ты спрашивал? Захотел
прокатиться отсюда на Риадан? Так после практики могу устроить желающим
небольшую экскурсию туда, на денек-два...
-- Да нет, спасибо, не надо... -- отмахнулся Мишель. -- Просто так
спросил. Пришла планета на ум...



* * *

И по утрам на торжественной Отрядной линейке поднимали походный флаг:
ярко-синий, с белым кругом и вписанным в него силуэтом-корабликом.
И днями яхты "Звездного Ветра" скользили по волнам, и их белые крылья
отражались в залитой солнцем воде.
И местная ребятня прибегала на берег, и, забыв обо всем, детишки
расправляли словно из ниоткуда взявшиеся крылья и парили над яхтами. Или
дельфинами мчались по воде, обгоняя легкокрылые суденышки, обдавая брызгами
моряков.
Один только Мишель старался пореже попадаться на глаза Командору: к
чему создавать очередной анахронизм? И так все в этой истории запуталось до
предела...

А вечерами вновь собирались все вместе, и тогда начинал свои рассказы
Лат. И странное чувство появлялось в душе у Мишеля. Казалось -- знает Лат
уже и о Воинах Сновидений, и о Пространствах Снов, и рецепты по перемещениям
меж мирами были у него так похожи на истину.
Но не только Лат удивлял Мишеля. Как-то услышал Майкл кусочек беседы
Изначального с Шутом. Говорили о нем, о Мишеле:
-- Откуда пришел он на самом деле? Откуда? Зачем? Сам -- не ответит.
Другие -- не догадаются...
Ладно, пусть думает-гадает, через два года ответ сам вломится к нему в
кабинет с воплем "Запишите меня в Отряд!"... Вот тогда и узнаешь,
"откуда"... А "зачем" -- а кто его знает, какими превратностями судьбы
вышвырнуло его в эти времена и дали, на три года назад и на тысячи парсеков
в сторону...
В один из таких вечеров Мишель не удержался, и, сломив свое молчание,
рассказал "небольшую страшилку". Историю про Ковчег Мрака, так и не
добравшийся до обитателей какого-то отдаленного мирка, несмотря на все свое
желание. Ребята охали и вздыхали, а Лат хмурился, словно чувствуя
недосказанности в этом повествовании.
А затем, перед самым отъездом с планеты, Изначальный подошел с Мишелю и
Саньке, расположившихся в тени домика смотритель пристани. Он протянул
Майклу длинный сверток, замотанный в газету.
-- Я помню твой рассказ, и я знаю -- в нем нет ни слова фальши. Жаль,
что ты рассказал не все, но, видимо, на то есть у тебя и своя причина... И я
хочу оставить тебе кое-что на память о нашей встрече. Сдается мне, что это
еще пригодится тебе. Пообещай, что откроешь не раньше, чем яхты уйдут в
Портал.
-- Обещаю...
Когда дымок воронки рассеялся за последней из яхт, и вновь над водой
висело только ясное летнее небо, Майкл медленно и осторожно развернул
газету. В ней лежал кинжал. Настоящий кинжал в черных кожаных ножнах.

И дни приближались к осени. И вдруг тоска и боль предчувствия резанули
грудь. Ковчег. Он и тут пройдет. Но только -- не хватит сил, чтоб обуздать
здесь чудовище. Отданы они в предыдущем мирке, и Планета-Рай обречена.
Словно воочию увидел Мишель тот кровавый апрель, что обрушится в этот мир.
Горящие дома, алчное багровое воронье и вышедший на бой Шут. Один против
всех вторженцев. Обреченный на поражение. "Воин на пенсии", как он любил сам
себя называть. И даже песню про это пел...

Нож на поясе, меч у меня за спиной,
Стычки, битвы и кровь и опять, и опять.
Но ведь может боец уйти на покой.
Но ведь можно воину однажды устать.

Можно лечь на траву... В вышине облака...
Прошептать: "Надоело! Дрался я столько лет!
Есть на свете покой, есть на свете любовь,
Запах трав полевых и алый рассвет."

И с меча боевого смыть присохшую кровь,
И на мирное солнце прищурить глаза.
Но, о боги, откуда-то снова и вновь
Раздаются тревожные голоса:

"Воин, рядом война! Встань, друзьям помоги!
Ты -- Боец, ты -- Защитник! Не противься судьбе!
Воин, встань, оглянись: повсюду враги,
А пока это так -- ты не служишь себе..."

И, тебя ожидая, седлает коней
Твой отряд, где ты нужен, где нельзя без тебя.
И прийдется идти туда, где нужней,
Чтоб в бою снова встретить утро этого дня,
Утро нового дня...

И все же не выстоять одному против Мрака. Не проиграть -- можно.
Победить -- нельзя. Ибо такая победа обернется поражением мгновенно.