Талалаев Владимир. Рагнарек

-- Я отрекаюсь.
-- Громче!
-- Я отрекаюсь!
-- Громче! Не слышу!
-- Я ОТРЕКАЮСЬ!!!
-- Хорошо. Все слышали. А как остальные? Или судьбы собственной земли и
народов своих вас не интересуют? Так подумайте хоть о шкурах своих
собственных, как сделал это только что ваш король!
-- Я отрекаюсь. В пользу Ар-Фаразона. И плевал я на всех! -- заорал
вдруг Тулкас и опрометью кинулся из зала.
-- Вторым он покинул Валинор навсегда, но первым из всех --
добровольно, -- проговорил ему вслед Намо, и все поняли: ВИДИТ!
-- Кто был первым? -- голос Ар-Фаразона сух.
-- Брат мой Мелькор. И Тулкас будет стараться идти сходным путем, и
Зеленые Эльфы приютят его, и будет он учить их песне и бою, и после схватки
с Неведомым навсегда закрепится за ним прозвище "Одинокая Бродячая Нога". И
не в воле валар и Единого изменить это!
-- Он получит мой лучший десантный бот, чтобы легко добраться до
Средиземья! -- проговорил Ар-Фаразон.
-- Он уже летит. И несут его те из орлов Манвэ, что слышали и поняли
последнюю мысль своего умирающего собрата, -- с холодностью автомата
констатировал Намо, пряча за эту холодную маску свое наслаждение от
растерянных и взбешенных лиц собратьев, впервые всерьез доигравшихся со
своей властью и предначертаниями.
-- Пусть только вернутся! -- прошипел Манвэ.
-- Они не вернутся. Они отреклись от предавшего брата своего. И
отреклись сами. Они не глупы.
-- А ты, велеречивый пророк?
-- Мне не от чего отрекаться. Как и Ниенне, и Ирмо. Мы лишь хранители
душ и скорби мира, и незачем перекладывать нашу вечную ношу на слабые
человеческие плечи -- на них и своего горя достаточно. А вот бессмертие
Ар-Фаразону я подарю. Это в моей власти. Нет! Не бессмертие -- ВЕЧНОСТЬ дарю
я тебе, и никогда Смерть не заглянет в твои глаза, никогда не вкусишь ты ее,
что бы с тобой не случилось!
Только Ниенна с легкой улыбкой смахнула незаметно слезинку, мелькнувшую
на этот раз озорством. И подумала валаресса: "Хитрый и злой мальчик ты,
братец! А нуменорец-то рад-радешенек, словно наградили, а не наказали его!
Вечность! Что есть страшнее! И сколько раз еще запросит он смерти..."
Ауле метнул тяжелый свой парадный молот, и тот воткнулся в пол у ног
короля людей, расколов дорогую мозаику.
-- Молот -- мой скипетр! Прими же его, человек! Я отрекаюсь, но перед
отречением дарую свободу гномам своим и ученикам своим -- кроме Курумо. Он
-- твой!
"Хороший подарочек!" -- улыбнулась Ниенна. Воистину, не день слез, а
день смеха наступил в замшелом Валиноре!
-- Я отрекаюсь и гашу звезды! -- Варда. Но разве погасишь то, что
горело в Эа еще до рождения Арты, да что там Арты -- самого Эру Единого и
его прародителей! Так что никто не заметил в небе никаких перемен... И вновь
улыбнулась Ниенна, на этот раз -- тщете подруги и сестры своей, что столько
врала всем, что звезды -- ее работа, что в конце-концов и сама в это
уверовала!
-- Я отрекаюсь! Шторма ваши! -- Ульмо.
-- Я отрекаюсь... -- Йаванна.
-- Отрекаюсь! -- Нэсса.
-- Отрекаюсь... -- Оромэ.
-- Ухожу! -- Вана.
-- Я ухожу! -- Эстэ.
-- Я ухожу с мужем! Мне отрекаться не от чего! -- Вайрэ.

-- Отречение принято! -- Ар-Фаразон.

Так началась в Валиноре Эпоха Людей." Одно лишь жаль -- не у нас, а
где-то в альтернативной реальности произошло все это...



Глава 14

-- Черт бы побрал этот скверик вместе со всеми его птичками и
солдатами! -- леди отряхнула плечо от снайперского голубя и огляделась по
сторонам...
Солдаты -- они вообще-то милашки, но только когда в постели, а не когда
у двери с ордером на арест... Нет, надо было этого шерифа еще ранее
отравить, чтобы и не вырос!..
Но что ни говори -- в постели солдат, изголодавшийся по ласке -- это
отличный любовник! Любовник... О! мысль, вертевшаяся давно, наконец-то
обрела свою завершенность: надо смотаться в бордель и найти там "леди" Элис!
Она так похожа, что если поменяться с ней платьями (а к чужим шмоткам она
дюже падка, особенно если шмотки прикидовые, клевые!), то... в худшем случае
-- передышка так на недельку, пока дознания будут проводить, а в лучшем --
просто не та голова покатится на дворцовой площади!.. А уж затем, когда и
забудут о моем существовании -- вот тогда-то и...
Мимо "Тоски Зеленой", мимо ювелирки, мимо-мимо-мимо... А вот и бордель!
-- Привет, Элис! Ты сейчас без клиентов? Пошли, побазарим... Между
нами, девочками...
-- Ну, как сказать... Вот Джонни обещал за мной заехать.... А чо,
собсна, за дело-то?
-- Хвинансовые проблемсы. Ты как насчет "одолжить" свое рабочее место
на сутки -- другие? Я те материально компенсирую. Сама подумай, ты в таком,
как щас на тебе, на Джонни произведешь впечатление?
-- Ну, раньше производила, и щас произведу... Те чо, мае платье не
нравится?
-- Дак как те сказать -- некоторым и селедка с душком нравится... Вот и
хочу в твоем пощеголять...
-- Так мне чо, голой по городу шастать? Я ж еще пока что подвига нашей
Лизочки повторять не собираюсь...
-- А чо, число твоих поклонников стремительно возросло бы. Но вообще-то
предлагаю свое платье взамен. И диадему -- в залог, на время пока мы...
развлекаться будем.
-- Идем.
-- Куда?
-- Ко мне в номер.
-- Зачем?
-- Как зачем! А переодеваться ты тут предлагаешь?
Переодевшись, Элис, вся из себя такая радостная, убежала на свидание к
Джонни Пупкову.
Осмотревшись в номере Элис, Леди Морена не заметила ничего интересного,
кроме странной заколки с серебряной крысиной мордочкой, записки от какого-то
приятеля Элис, приглашавшего ее к 23:00 в таверну, и черной трубки в палец
толщиной из странного, легкого, похожего на кость материала.
Тут с улицы донесся испуганный и возмущенный женский крик. Выглянув в
окно, леди Морене посчастливилось наблюдать, как Элис долго доказывает
шерифу и трем стражникам-оболтусам, что она не придворная дама. Увы -- все
же ей удалось это доказать с помощью родимого пятна на средней груди. И
тогда шериф и трое стражников решительно направились ко входу в бордель.



* * *

-- День добрый, брат мой во Спасителе! -- брат Винченто обратился к
стражнику, стоявшему у ворот.
-- И тебе добрый день, -- лениво позевывая, ответил стражник.
-- Я вот пришел в город по делам монастырским, -- брат Винченто скромно
умолчал, что не давеча, как сегодня, он был спроважен из монастыря за
пьянство и некоторые иные прегрешения. -- Да уж давно здесь не был. Хочу вот
узнать, кто тут сейчас правит, да...
-- Вообще-то тут правит король Макарий, -- слегка удивленный стражник
ехидно ухмыльнулся, про себя приметив осведомленность монахов.
-- ...к жителям города, к странствующим монахам как он относится?
-- Он к странствующим монахам не относится, он к королям относится! --
скаламбурил повеселевший стражник.
Монах, ничего на это не ответив, попрощался и двинулся в недра
разомлевшего под летним солнцем города.
Прогуляться и ознакомиться с местными достопримечательностями всегда
полезно. Но долго ли выходишь на пустой желудок, да когда тебя атакует такой
злобный демон, как Вчерашний Бодун? Поразмыслив, брат Винченто двинулся в
поисках какой-нибудь таверны.
-- Добрый денек, святой брат! -- неожиданно раздалось за спиной
перепугавшегося от неожиданности монаха. Винченто обернулся: какой-то
странный тип в одежде, какую обычно носят мастеровые, улыбался во весь свой
зубастый рот. Кажется -- угрозы он не представлял и лично "святого брата" не
знал.
-- И тебе день добрый, брат мой во Спасителе. Чем могу помочь ради
Господа нашего? -- Винченто изобразил поклон, что при его комплекции почти
не получилось.
-- Помоги донести мне этот сундук до дому, я перед тобой в долгу не
останусь.
-- Святое писание учит нас не брать за труды свои, но отдавать щедро,
-- брат Винченто вспомнил, что со вчерашнего вечера у него во рту макового
зернышка не было. -- Но ежели брат решит сотворить доброе дело и накормить
своего брата, не евшего со вчерашнего дня, то это, конечно же, зачтется ему
на небесах.
-- О! Конечно же, я накормлю тебя, достопочтенный брат!
Сундук был действительно тяжел, а его хозяин жил в другом конце города
-- в доме напротив супермаркета. Но брат Винченто был вознагражден за труды
свои. Отменно пообедав жареными цыплятами и попив чаю с вытребениками, он уж
совсем забыл про тяжкий труд таскания сундука.
-- Послушай, Джек, -- обратился досточтимый монах к своему новому
приятелю, с которым успел уже как следует сдружиться, -- Нельзя ли у тебя
заночевать?
-- Э-э-э... Как тебе сказать... Моя хозяйка не любит, когда
останавливается кто-то посторонний. Ежели хочешь -- заплати ей и она
возражать не будет.
-- А сколько она обычно просит?
-- Пятак, не меньше. Эт чтобы охоту отбить. Так что плюнь на нее: в
"Обкуренном пони" комнату можно и за троячку снять.
Посидев еще для приличия минут десять и выпив еще пару чашек чая,
Винченто попрощался с новым знакомцем и направился искать таверну.
Снять комнату оказалось не проблема. Правда, эта ночевка совершенно
опорожнила кошелек, не оставив даже медяка на завтрак. Так что спал Винченто
неспокойно, хотя и привык опочивать после обеда. Ему снилось, что наутро он,
голодный, откусывает кусок от пирога, а тот вновь прирастает на место и
говорит ему человеческим голосом: "Пока не заплатишь, не скажу, как есть
зеркальные пироги"... А затем к нему подносят шикарный окорок и говорят
"Винченто, это Окорок. Окорок -- это Винченто. Унесите Винченто!"
В ужасе он проснулся, и тут-то ему в голову пришла светлая мысль,
ниспосланная то ли Господом, то ли уже урчащим желудком. Додумывая ее на
ходу, монах отправился на базар.
Толпа покупателей, зевак и воришек так и грозилась раздавить брата
Винченто, но он, подобно грозному айсбергу, все же пробрался на рыночную
площадь, сбив с ног какого-то неудачливого карманника и наступив ему...
кажется, на руку.
Повсюду стояли грубо сколоченные навесы. Удручающе пахло всевозможными
яствами, вовсю голосили продавцы, рекламируя свой товар, гомонили
бесчисленные покупатели. Слуга господен примостился прямо у лотка с арбузами
и вином, где покупателей было побольше, и, натянув клобук чуть ли не на
самый нос, приступил к исполнению своего плана.
-- Милостивые братия во Спасителе нашем! -- начал свою речь
достопочтенный монах. -- В моем лице обращается к вам наш настоятель и
просит у вас помочь ему и всей скромной обители нашей, замаливающей перед
Господом нашим грехи всех людей неразумных и грешных, в восстановлении
старой часовни, что стоит в пределах монастыря нашего.
Кое-кто из толпы обратил внимание на столь убедительные воззвания брата
во Спасителе, но деньгами делиться никто не спешил.
До самого вечера несчастный Винченто молил досточтимых жителей
Стольного Града Вольдара помочь отстроить часовню, но весь его улов
составили лишь два медяка, один сребреник и булыжник, который по праву
предназначался голодной псине, утянувшей с прилавка круг колбасы.
Вернувшись в таверну, Винченто взял кружку вина и буханку хлеба,
устроился поудобней и, уминая свои харчи, принялся слушать последние
новости, коими наполняли атмосферу заведения изрядно подвыпившие посетители.
По прежнему разыскивалась леди Морена, опять обвиняемая в заговоре
против короля, да вот вновь видели какие-то далекие пожарища на юго-востоке.
Поужинав, монах почувствовал потребность в общении с природой и
направился в ближайший нужник.
-- М-да, сходили тут двое... -- хмыкнул он и смиренно добавил: -- И
всяк в прегрешении может наказан быть... Все мы в руках Божиих...
Было отчего разволноваться: посреди уборной на полу в луже крови
валялись два трупа. В смертельной схватке они сжимали друг другу горло. Но
все же что-то в этой смерти казалось неестественным. Как-то странно, вроде
бы не могли они так убить друг друга. У обоих были ножевые раны, но -- не
смертельные на вид. Оба кинжала валялись тут же, рядом с покойниками. В
крови также плавала какая-то бумага. Брат Винченто осторожно поднял ее. Это
был обрывок записки.
В монастыре он изучал письмо и поэтому смог прочитать сохранившийся
текст:

...ее в Башне Смерти. Скоро пригодится. Буду ждать вестей от...
...и как только это появится, сразу отправлюсь к Гер...

Его спугнули чьи-то шаги. Машинально спрятав записку за пазуху, брат
Винченто кинулся к себе в комнату, где, поспешно заперши дверь, он
моментально забрался под старое драное одеяло.
Всю ночь злополучному монаху снились кошмарные сновидения. Потоки
крови, в которых плавали шестеро мертвецов. К каждому из них кинжалами были
пригвождены записки, на которых витиеватыми литерами было начертано: "Продай
меня за пять сребреников!" Но наконец-то наступил рассвет и тяжкие кошмары
оставили несчастного монаха в покое.



* * *

Взмахнув некоторыми своими частями тела, незадачливый любовник вылетел
из окна. Ну кто же мог подумать, что так бесславно окончится путь почтенного
дворянина! Сидел себе в номере, когда одна из шлюх вызвала в коридор его
девчонку, пил вино... А тут вбегает эта, как ее, имя еще такое у нее, как из
страны чудес убежала!.. Улыбается, спрашивает, че эт барона -- да пешком
сюда занесло! Ну и? Ну и стоило ответить, что, мол, на жеребце гнедом
приехал, что у задней двери припаркован, и вот результат: сперва булавкой
в... а затем хук справа -- и полет вниз. Эх! Ну ничего, хоть на мягкое
грохнулся! На матерящееся!.. Ой, извините, господин шериф, это меня из окна
спровадили!.. Цоки-цок, цоки-цок... Блин, хороший был жеребец...

Тем временем Леди Морена уже мчалась на баронском коне, погоняя его во
весь дух. В ворот платья вдета заколка с крысиной мордякой, в кармане --
черная трубка, в руке -- записка... Стоит спешить к таверне: часы только что
пробили без четверти одиннадцать ночи...
Так, что будем делать далее, леди Морена? После Элисового приятеля
можно и к Герцогу на палочку чая заскочить. Не вредно бы было... О, а вот и
таверна! Придворная дама слезла с благородной коняги и, заплатив слуге два
медяка за место в конюшне, прошла внутрь таверны. Настенные часы показывали
22:56. Да и на напольных в углу минутная стрелка почти доползла до цифры
"12". До назначенной встречи оставалось почти четыре минуты.
В зале было жутко накурено, пахло крепким винищем, потом и жареными
поросятами. Несмотря на столь обильные ароматы, посетителей было не так уж
много. У окна обменивались сплетнями два жирных хоббита, возле самой стойки
какой-то старый монах за обе щеки уплетал здоровенную буханку хлеба, запивая
ее дрянным дешевым вином, неподалеку за грязным столиком сидели три
подозрительного вида субъекта, время от времени поглядывавших на вход. Под
стенкой, за столиком сидел солидного вида гражданин, степенно потягивавший
эль, а неподалеку, закутавшись в серый потрепанный плащ, примостился
загадочный тип в низко надвинутой шляпе. Этот тип, все время поглядывавший в
сторону придворной дамы, ровно в 23:00 привстал и сделал Морене знак.
-- Элис.
-- Приветик! -- подойдя, леди сделала вид, что она его давняя хорошая
знакомая. -- Как поживаешь?
-- Не кокетничай, не на работе. На, это для Джона, -- незнакомец
протянул грязный, помятый листок бумаги с какими-то писульками. Морена
перевернула его вверх ногами и сделала вид, что пытается понять, что на нем
написано -- все (кроме самой Элис) знали, что Элис не умела читать.
-- Передай это ему и скажи, что дела обстоят гораздо хуже, чем мы
думали.
Морена небрежно свернула листок в трубочку и сунула его себе за ворот.
В этот момент дверь с треском распахнулась и в зал вошел рослый детина.
Его кричащий костюм говорил о полной безвкусице или богатом покровителе,
страдающем дальтонизмом. Странный собеседник Морены при появлении стиляги аж
вжался в стену и чуть не полез под стол. Тем временем здоровяк заказал и тут
же одним махом влил себе в глотку поллитра водки и направился в туалет.
Собеседник Морены переложил из сапога за пазуху нож и коротко кивнул:
-- Ладно, у меня еще есть дела. А ты прямо сейчас иди к Джону и передай
ему то, что я сказал... и про записку не забудь. Затем он шнырнул в туалет
вслед за небритым детиной, на ходу поправляя свой плащ.
-- Угу, -- отделалась ответным кивком озадаченная и заинтригованная
происходящим, опальная леди.
Она ожидала громкой возни, шума мордобоя или хотя бы крика прирезанного
стиляги. Но прошло около получаса, а оба незнакомца так и не выходили из
туалета. Уж не провалились ли они в лабиринты подземной канализации? Там,
говорят, такие чудовища водятся, что и Шайтану не снились...
Монах за стойкой доел свой нехитрый ужин и направился к кабинкам
уединения. Вслед за ним туда же последовал и какой-то весьма уже нетрезвый
крестьянин. Едва зайдя в сортир, монах тут же вылетел с ошалелым лицом и
помчался наверх, вероятно -- к себе в комнату. Крестьянин же, хорошо
прицелившись, попал прямо в двери и скрылся в туалете. Вдруг он отчаянно
заорал. Все посетители, да и сам хозяин таверны, бросились в нужник.
Растолкав изумленных и перепуганных зевак, леди Морена увидела два трупа,
валяющихся в луже крови и схвативших друг друга за горло. Один -- недавний
собеседник Морены, а другой -- здоровила-стиляга. Рядом валялись два
окровавленных кинжала. Несмотря на ужасность и неэстетичность представшей
картины, в голову интриганки-неудачницы закралось сомнение. Не могли они так
задушить друг друга, да и раны были совсем не смертельные. Возможность
отравления тоже отпадала -- у отравленного лицо синеет (уж это-то Морена
знала наверняка), а эти были бледны, как две мраморных статуи. Нет,
определенно в их смерти что-то было не так. Не бывает таких убийств.
Тихонько пройдя в зал, леди развернула записку:

"Ключ к тому, что мы ищем -- в Башне Зла.
Герцог оказался не при чем, но и его тоже
опасайся. Встретимся позже -- за мной следят
люди Герцога.
Гарин"

Определенно это было что-то важное, но что -- леди пока и понятия не
имела.
Солидного вида гражданин, не удосужившийся за все это время изобразить
даже элементарное удивление вместо хронической скуки, стал незаметно чертить
вокруг себя какие-то знаки. Однако от опытной придворной интриганки такое не
сокроешь... Делая вид, что ослабела от увиденного убийства и собирается
упасть в обморок, леди Морена плюхнулась за столик к солидному гражданину,
склонилась, как бесчувственная, и ясно, твердо, но тихо произнесла:
-- Магией, значит, балуемся?.. А как насчет инквизиции? Она любит
таких... на завтрак. Ша, не рыпайся -- и я могу и промолчать... Вскочишь --
под присягой подтвержу, что ты магичил на столе.
-- Какая магия? -- человек ласково-ласково улыбнулся. Слишком уж как-то
ласково. -- Вы, наверное, что-то путаете, ЛЕДИ МОРЕНА, -- на последних двух
словах он сделал особенное ударение, но постарался произносить их как можно
тише, чтоб никто посторонний не мог расслышать. -- Да и вообще, сейчас я
здесь, через миг -- уже Там.
-- Чтобы я -- и колдуна не распознала?! Фи! Да я сейчас ни с кем не
побрезгую сделку заключить, чтобы невиновность свою доказать! Даже с Вами!
Кстати -- имя-то у благородного дона есть? А то нехорошо получается: Вы мое
знаете, а я Ваше -- нет пока... Представитесь, благородный коллега?
-- Называйте меня Темный. Моред Темный.



* * *

Моред Темный, маг:
Идя по пустым вечерним улицам города, я опять размышлял о смысле жизни.
Размышлял в который раз. Все, что могло заинтересовать какого-либо из
нечасто попадавшихся мне на пути прохожих, меня уже вряд ли заинтересовало
бы. В конце своего долгого нелегкого пути мага я добился всего, что могло бы
мне понадобиться, но я так до сих пор и не узнал смысла жизни. Нет, я знал,
что ее смысл не есть какое-то обобщенное для всех понятие, что он у каждого
свой, единственный и неповторимый, но это не улучшало мое познание сего
предмета. Я так и не установил для себя, для чего мне в самом деле стоит
жить. И, чтоб окончательно не впасть в меланхолию, я решил заглянуть в
таверну, пропустить там с веселыми завсегдатаями кружку-другую старого
доброго эля.
В таверне было тепло, душно и накурено. За стойкой я взял две кружки
эля и уселся за дальний столик. От скуки я начал разглядывать посетителей.
Под самым окном пара лоснящихся от жира хоббитов вовсю чесали языки, старый
монах, стоявший у стойки, быстро поглощал свой нехитрый ужин, через один
столик от меня трое ночных уличных работников искали свою новую жертву.
Иногда они поглядывали на меня. За соседним столиком сидел загадочного вида
тип в натянутой на самый нос шляпе, замотавшийся в свой потрепанный плащ,
как мумия в бинты. Он явно кого-то ждал. Самой интересной персоной здесь
была леди Морена, разыскиваемая по обвинению в каких-то интригах. Она была
переодета в платье простой куртизанки, отчего ее невозможно было отличить от
Элис -- настоящей ночной работницы. Тип за соседним столиком все время
поглядывал на нее. Наконец, видимо решившись, он сделал ей знак. Та подошла
и они завязали тихую беседу. Дворцовые интрижки мне были неинтересны уже лет
двести, и я не стал подслушивать их сверхсекретный разговор,
сопровождавшийся обменом каких-то записок. В зал зашел Боргенс -- туповатый
мускулистый стиляга, работавший шпионом у Черного Герцога. Его появления я
ожидал менее всего. Я слегка подправил личину, так, чтоб этого не заметили
окружающие. Теперь я мог спокойно наблюдать за ним, не опасаясь быть
узнанным этим тупоголовым кретином-нюхачом. Какого черта он здесь делал, я
понятия не имел, но все же мне не хотелось попасть к нему на заметку.
Шутки ради заменив Боргенсу уже проглоченную водку на пиво, я
проследил, с какой скоростью он устремился в нужник.
Тут-то и началось самое интересное. Сперва даже я не понял, что
происходит. Просто почувствовалось присутствие какого-то мощного мага,
концентрирующегося для чего-то очень нехорошего. В то же время тип,
болтавший с Мореной, сорвался вслед за Боргенсом, поудобнее охватывая
прикрытый плащом кинжал. Все чудесатее и чудесатее. Уж этого-то я никак не
ожидал. На моей памяти интриги дворца никогда не пересекались с делами
Черного Герцога.
Когда же оба скрылись в туалете, кто-то шандарахнул туда мощной
беззвучкой. Было ясно, что и Боргенс и тот, другой тип, уже никуда не выйдут
-- такого рода беззвучки сбоев не давали.
Увы, сделавшего эту каку вычислить так и не удалось. Вероятно, он
следил за кем-то из этой парочки через Зрячий Шар и нанес удар издалека, а
таких мастеров колдовства я до сего момента не знал. Идти же в туалет и
проводить расследование мне совершенно не хотелось -- портить отношение с
местными властями в лице Святой Инквизиции было не в моем вкусе.
Через полчаса в туалет направился монах. Как я и ожидал, он тут же
вылетел оттуда, так и не произведя желаемого действа. Странно, но крика
почему-то он не поднял, что меня еще более удивило. Крик поднял в доску
пьяный селянин, зашедший в нужник зразу же после почтенного
священнослужителя. Все посетители сбежались поглядеть, что же случилось.
Монаха, вероятно, никто, кроме меня, и не помнил, иначе бедолаге пришлось бы
отдуваться за убийство. И тут я почувствовал, что таверна наполняется
"Спорами Смерти". Это был тот же почерк, что и полчаса назад. Кто-то пытался
избавиться от Морены... Или от меня.
По возможности незаметно я начертил в воздухе Руну Черного Щита. О эти
интриганки: проворная Морена все же заметила мои пассы. Сделав вид, что
падает в обморок, она завалилась прямо ко мне на столик. И, разумеется, тут
же принялась меня шантажировать, дуреха! Пришлось поставить ее на место. Ну
вот, теперь знакомиться начала...



* * *

-- Моред? Уж не родственник ли Черному Герцогу?
-- Ошибаетесь леди, не родственник. А все же интересно, с коих-то пор
Двор плетет интриги вместе с Герцогом? Уж Вас-то я менее всего ожидал видеть
в подобной компании. Глядите -- не выпутаетесь еще...
-- Менее всего?! -- возмутилась интриганка. -- А когда мое отравление
повара, за то, что он так бездарно готовит, объявили сорвавшейся и
провалившейся попыткой покушения на Короля -- тогда они чем думали? Что я в
темницу сама побегу, а трон им оставл... То есть, что я из темницы буду
повара оплакивать?! Мне же щас покровитель нужон! Зашытник!
-- О чем думали? Первый министр знал, о чем думал, когда яд повару
подсыпал и когда Вас в этом обвинял. Уж Вы поверьте -- я при этом прис... И
причину Вашего э-э-э... интереса к трону я тоже хорошо знаю. Не
притворяйтесь, Вы прекрасно понимаете, что мне известно: что все эти случаи
не имеют никакого отношения к делам Черного Герцога.
-- Просто я слышала от пана Мордена, что Черному Герцогу нужна
антицелительница в его придворный штат... Вот и думала переждать опалу на
теплой вакансии... В конце-концов, я свои яды не у аптекаря покупаю...
Моред ехидно усмехнулся.
-- Давайте лучше продолжим наш разговор на воздухе, а то скоро сюда
стражники понабегут.
-- Отличная мысль... -- и она привстала, не забыв при этом сказать:
-- Я так понимаю -- у Вас тоже есть для меня вакансия... Это отличная
мысль: я готова служить тому, кто первым предложит мне кров и защиту, и даже
клянусь не изменять ему и не предавать его до самой смерти!
Прежде чем в конце переулка появилась толпа нагломордых стражников, две
фигуры скрылись в из ниоткуда взявшемся тумане.



Глава 15

Через грозовые тучи время от времени пробивались яркие лучи апрельского
солнца. Здесь в Вековечном Лесу погода словно с ума сошла: почти ледяной
воздух то тут, то там прорывали душные жаркие сквозняки. Отовсюду