Страница:
пристрастиями и манерами Заседающего. Например, лорд Вериар просто
подталкивает своих жертв ко всяческим преступлениям и гнусностям, чтобы
честно получить их после смерти физического тела. Лорд Самаэль, в основном,
искушает богатством и властью. Лорд Астарот обучил своих слуг, суккубов и
инкубов, принимать обличье прекраснейших созданий обоих полов. Многим
смертным достаточно лишь один раз увидеть подобное чудо, чтобы быть готовым
отдать все за один лишь миг обладания им... Нет человеческой черты или
страсти, которую Заседающие не обратили бы рано или поздно во благо себе. Но
самый совершенный способ изобрел лорд Мом. Он с немногими слугами отправился
странствовать по мирам, разыскивая магов. Не самых сильных (их было слишком
мало и они были слишком прозорливы), но и не самых слабых (их было слишком
много, а толку от них мало). Отыскав подходящего человека, он являлся ему в
приятном и понятном облике и предлагал дар. Конечно, столь талантливый и
подающий надежды чародей не откажется от скромной помощи в постижении одного
из ответвлений Искусства? Нет-нет, поверьте, это просто подарок
духа-мецената Вам, как одному из понравившихся ему молодых специалистов! Что
вы, никаких договоров. Итак вы согласны? Отлично... Он учил их Искусству
Форм. И оставлял, не открыв однако истинных источников силы питавших
чародея. И с каждым чудом, с каждым произнесенным заклятьем, частичка души
мага переходила в собственность лорда Мома. Таким образом, спустя несколько
лет, опустившийся и разбитый морально маг узнавал, что его душа ему уже
больше не принадлежит. Впрочем, лорд Мом милостиво соглашался не только
оставить магу его способности в Искусстве Форм (а как их отнимешь?), но и
дать ему возможность отработать свой долг. Как? Да очень просто! Вот вам
пачка контрактов. Используя наши умения и вашу хитрость, заполните их. И как
всякий агент-посредник вы получите процент со сделки. Как только вы выкупите
свою душу, мы будем в расчете. По рукам? Отлично... Так многие и многие маги
на сотни лет попадали в рабство к Мому. И каждый из них, чтобы освободиться,
приводил ему все новых и новых жертв. Проще говоря, становился девилом...
Проклятым... Смертным на службе у сил Тьмы... Торговцем Душами.
На несколько минут в комнате воцарилась тишина. Было слышно только, как
шумят под ветром деревья. Наконец протрезвевший отец Ефраим нарушил
молчание:
-- Ты сказал много меньше, чем мог бы, но ровно столько, сколько хотел.
Саттарис не ответил. Он пристально, не мигая, смотрел в огонь и,
казалось, полностью погрузился в воспоминания.
-- Ладно, -- буркнул, вставая, Инквизитор. -- С Богом. Чтоб завтра вас
тут не было. Во славу Господа и Матери нашей Католической Церкви мы завтра
сожжем сей вертеп разврата.
Он встал, выдернул из держака свой почти догоревший факел и скрылся за
дверью. Еще с минуту все молчали. На Брана рассказ девила произвел странное
впечатление. Казалось, воскресли в памяти все прочитанные в молодости в
бенедиктинском монастыре книги. Мир вокруг него неуловимо изменился, стал до
рези в глазах отчетливым, но не стал от этого понятнее. Из глубокого
раздумья его вырвал голос Свартхеда:
-- Ну так что, Саттарис? Пора рвать когти? Надо сейчас выходить, чтобы
до утра уйти подальше... -- он с неохотой встал и начал складывать в старый
полотняный мешок какие-то свои пожитки.
-- В этом нет необходимости, -- отозвался Саттарис. -- Мы уйдем отсюда
не по земле.
-- Что? По воздуху улетим, аки Св.Илия? -- ехидно осведомился колдун.
-- Нет, -- был ответ, -- перенесемся. В Нараку. Я считаю нужным
рекомендовать тебя к принятию Дара.
-- А если я откажусь? -- тихо спросил Свартхед.
Саттарис криво усмехнулся:
-- Подписавшие Контракт с Наракой от Дара, как правило, не
отказываются...
Свартхед вздохнул и уронил мешок на пол. Бран нутром чуял, что пора
отсюда убираться. И как можно скорее.
-- Ну... я пойду, пожалуй... -- пролепетал он, -- Не буду мешать и все
такое.
-- Ай-ай-ай, господин Шелтер, Вы же не хотите покинуть на так скоро? --
голос Саттариса звучал мягко и убаюкивающе, но, взглянув в глаза девила,
алхимик понял, что мягкой может казаться и сталь. В начале разговора ему
показалось, что глаза у Саттариса карие. Сейчас он не был в этом уверен.
Ужасно расширившиеся зрачки сделали его взгляд подобным двум узким
скважинам, ведущим в бездну. Они затягивали и засасывали, не давали отвести
взгляда, подчиняли.
-- Оставь надежду всяк сюда входящий! -- с непонятной иронией произнес
девил. Чары спали. Бран вздрогнул и вновь обрел способность хоть как-то
соображать.
-- Ну, давай двигаться, что ли, а то скоро рассветет уже, -- Свартхед
уже успел натянуть свою бесформенную шляпу и взять в руки дорожный посох.
-- Хорошо! -- Саттарис с неожиданной энергией вскочил с табурета и
скомандовал: -- Всем тесно прижаться ко мне! Быстро!
"Господи милосердный, ну зачем я это делаю?" -- мысленно причитал Бран,
выполняя приказ торговца душами.
-- Во имя хвоста, и сыра, и свиного уха! Аминь! -- вдруг совершенно
балаганным голосом гаркнул Саттарис и... перекрестился!!!
Маленькая рыжая кошечка по прозвищу Риль, которая мирно спала на одной
из уцелевших потолочных балок, проснулась от громкого хлопка внизу и тут же
громко чихнула от ударившего в чувствительный носик могучего запаха серы.
Взглянув вниз, она никого не увидела, только огонь догладывал последние
дрова в очаге да тлела непонятно кем выжженная на деревянном полу змеистая
литера "S".
"Развели тут, -- подумала Риль. -- Фу!" Она брезгливо отряхнула обутые
в белые "носочки" лапки от скопившейся на балке пыли, спрыгнула вниз и гордо
отправилась по каким-то своим кошачьим делам.
* * *
Quod superius sicut quod inferius.
Как только девил перекрестился, мир вздрогнул и огненная бездна
разверзлась под ногами всей троицы. Алхимик и колдун инстинктивно изо всех
сил вцепились в Саттариса, но тот и не думал спасаться. С диким хохотом
девил провалился прямо в пламенную круговерть, увлекая за собой людей.
Падение сквозь огонь, казалось, длилось века. Впрочем, Бран точно
помнил, что не сделал за все время ни единого вздоха, опасаясь задохнуться
от серного смрада, который ударил ему в нос за мгновение до переноса.
Несмотря на бушевавшее вокруг пламя, его сковал ужасный холод. Было в этом
что-то невыносимо неправильное -- мчаться сквозь доменную печь и страдать от
лютого мороза. Да и мчаться ли? Через некоторое время Бран уже начал
сомневаться, а движутся ли они куда-нибудь или просто висят в огненной
пустоте, где и останутся теперь навеки?
Неожиданно полет (падение? путешествие?) закончился. Все трое стояли на
твердом каменном полу, тупо уставясь в глухую стену, на которой были глубоко
высечены буквы:
LASCIATE OGNI SPERANZA, VOI CH'ENTRATE
-- Ну и дороги у вас, клянусь подвязками Св.Лукреции! -- сиплым шепотом
откомментировал Свартхед.
-- Знал бы ты какие у нас дураки! -- неизвестно чему засмеялся
Саттарис.
Бран просто мешком осел на пол, пытаясь унять бьющую его нервную дрожь.
Время от времени он неуверенно ощупывал камень под собой, как бы проверяя
его на крепость. Колдун, видимо, более привычный ко всяким дьявольским
шуточкам, уже с интересом осматривал надпись на стене.
-- И чего это значит? -- осведомился он.
-- Да так. Маленькое предупреждение, которое нас с вами никоим образом
не касается.
-- Таких как этот предупреждали? -- Свартхед кивнул в дальний угол
комнаты. Бран в это время как раз пытался определить источник света.
Небольшой пятиугольный покой не имел ни окон ни дверей, ни даже
вентиляционных шахт. Пока алхимик не чувствовал удушья, но уже со страхом
представлял, каким спертым станет воздух в камере через несколько часов.
Ровный неяркий свет, который почему-то окрашивал предметы в глубокие
фиолетовые тона, лился, казалось, отовсюду. Теней, впрочем, люди не
отбрасывали.
-- Да, как раз таких любопытных путешественников, которым страсть как
захотелось узнать, а какие страсти терпят в Аду. Простите за неудачный
каламбур. Этому еще повезло -- он появился в тихой секретной камере для
служебного персонала и умер своей смертью. Некоторым приходилось изрядно
побегать и немного посражаться, прежде чем они обрели, так сказать,
долгожданный покой. Вечный, разумеется...
Эти слова Саттариса вывели Брана из растерянности. Он обернулся и
присмотрелся к тому, что сначала показалось ему грудой старого тряпья,
неаккуратно сваленной в дальнем углу. Это был скелет. Он пролежал тут,
видимо, уже очень долго, так как в воздухе не ощущалось характерного запаха
тления. Только злорадно ухмыляющийся череп да обрывки некогда, наверное,
зеленой ткани говорили о его миновавшей принадлежности к роду человеческому.
-- Он тут умер. С голоду. Или от удушья. Мир его праху, -- нарочито
небрежным тоном, выдающим приближающуюся истерику, сказал Бран. -- Но вот
что меня интересует значительно больше, чем история его жизни: как МЫ отсюда
выберемся?!
Под конец он все таки сорвался на крик. Саттарис, который явно был
непрочь еще поразглагольствовать о судьбах мира и людей в нем, с
неудовольствием покосился на алхимика.
-- Как говаривал отец Вильгельм, это же элементарно, милый Адсон!
Естественно, через дверь, -- произнес он.
-- НО ТУТ ЖЕ НЕТ ДВЕРИ!!!
-- "Дверь" это очень уж хитрый предмет. Она если есть, то ее сразу нет!
-- пропел девил и танцующей походкой подошел к надписи на стене. -- Сезам,
дорогуша, открой дверь!
Своими тонкими пальцами Саттарис легонько нажал на первую и последнюю
буквы надписи. С непередаваемым шуршащим звуком казавшаяся недвижимой
гранитная глыба вдруг поехала наверх, открывая проход наружу.
-- Раз вы уже отдохнули с дороги, дорогие гости, -- кривлялся девил, --
прошу следовать за мной! Отсюда мы начинаем нашу с вами краткую экскурсию по
Лабиринту Бу-Баст, также некоторым известному как Пещеры Рока.
Все трое вышли из комнаты и оказались во втором таком же помещении, из
которого вели два коридора. На полу перед путниками были в прихотливом
порядке расставлены несколько небольших бутылочек с темно-синей жидкостью.
Движимый профессиональным интересом Бран хотел было попробовать ее, но его
остановил оклик Саттариса:
-- Не пей, козленочком станешь!
Перспектива мекать и жевать траву алхимика почему-то не привлекла, и он
молча последовал за девилом. Они свернули в коридор налево и по нему прошли
в большой зал, в который, к их удивлению, проникал обычный солнечный свет.
Перед ними возвышались два небольших не то постамента, не то алтаря, перед
ближайшим из которых лежало мертвое тело.
-- Ого! До нас тут уже кто-то побывал! -- воскликнул девил. -- И совсем
недавно, как я погляжу...
Чудовище, покрытое желтоватой чешуей, выглядело так, как будто его
несколько часов методично тыкали вилами в живот. Бран удивился, как такой
монстр мог позволить себя убить таким зверским способом. Безвольно
приоткрывшаяся пасть открывала белые развитые клыки, размер которых наводил
алхимика на грустные мысли. Красные и, наверное, некогда светящиеся глаза
чудовища закатились. В целом он представлял собой печальное зрелище,
иллюстрирующее бренность всего живого.
Пока люди осматривали мертвого монстра, девил птицей взлетел на
несколько ступенек и, перегнувшись через перила, посмотрел вниз с небольшого
балкончика, через который, собственно, в зал и проникал свет.
-- Ага! -- радостно воскликнул девил, резко пригибаясь от двух огненных
шаров, пролетевших через то место, на котором мгновение назад был он. -- На
озере он не был! Дилетант!
Самодовольно потирая руки, Саттарис снова присоединился к спутникам.
Фамильярно взяв их под руки, он повел обоих к малозаметной двери слева.
После легкого толчка она тоже поднялась наверх, открывая взорам лестницу,
ведущую в непроглядную темень внизу.
Полтора часа спустя они все еще блуждали по полутемным коридорам,
переправлялись через реки кислоты, торопливо проходили мимо убитых чудовищ и
слушали непрерывную болтовню Саттариса.
-- Кто и когда построил эти лабиринты -- никто не знает, -- вещал
самозваный экскурсовод. -- Когда лорд Мом решил возвести в этой области
Шеола свою Северную Цитадель, они уже поминались в самых древних списках
мест, пользующихся дурной славой. И надо же было такому случиться, что при
закладке фундамента Пятого Блока Цитадели (это совсем недалеко отсюда)
бригада рабочих провалилась в один из уровней лабиринта. Что с ними стало --
мы можем только гадать, но с тех пор с завидной регулярностью на поверхность
стали вылезать симпатичные такие монстрики, которые явно хотели ускорить
процесс личностной эволюции всех встречных путем скорейшей их отправки на
следующее воплощение. Проще говоря, работать на стройке стало весьма
небезопасно. Выход нашли местные сталкеры: они умудрились составить
подробную карту верхних шестнадцати уровней лабиринта, которую и продали (за
довольно приличную сумму) Владыке Нараки. С тех пор эти пещеры используются,
как своего рода прихожая, дальше которой непрошенные гости пройти не могут.
Во всяком случае не должны... Около полутора сотен лет назад провалился сюда
один Бессмертный. Выдающаяся, должен вам сказать, личность. После его
похождений в ежегодный бюджет по поддержке помещений была внесена графа о
ремонте Лабиринта, восстановлении хранившихся в нем ценностей и ускоренной
репопуляции чудовищ первых пяти уровней. Неизвестно, что бы натворил этот
"шалун", доберись он до самой Цитадели, но он, говорят, углубился в самые
низшие ярусы и до сих пор не вернулся. Наверное, ему там понравилось...
В это время, перейдя вброд мутный и очень холодный подземный поток,
путники оказались перед очередной дверью. В отличие от всех предыдущих она
была богато декорирована медью и еще каким-то желтым металлом, определить
который Бран затруднился. После обычного нажатия дверь, как ни странно, не
открылась, только в ее левом верхнем углу зазмеились красным таинственные
руны.
-- Чего мне нужно? -- недоуменно переспросил девил, уставившись на
надпись. -- А-а-а! Конечно же! И как я мог забыть?..
Он начал лихорадочно рыться в многочисленных карманах своего камзола.
Через полминуты он с торжеством извлек из-за пазухи золотую пластину,
искусно стилизованную под череп размером примерно с ладонь. Девил на секунду
прижал ее к поверхности двери и -- вжик! -- панель поехала наверх, открывая
взорам путников очередной длинный коридор.
-- И как это все действует? -- поинтересовался прагматичный Свартхед.
-- Много будешь знать скоро состаришься! -- явно передразнивая кого-то,
отрезал Саттарис. -- Идемте, уже немного осталось!
И действительно: пройдя полсотни шагов по коридору, троица свернула за
угол и оказалась перед дверью, которую, судя по цвету, недавно облили свежей
кровью. На свет появилась "черепная пластинка", сделанная на сей раз из
цельного рубина. За дверью оказалась лестница наверх.
-- Вот мы и пришли! -- усмехнулся девил. -- Там наверху открыт портал,
который перенесет нас прямо в Двенадцатый Блок Северной Цитадели. А оттуда
нам уже рукой подать до Тринадцатого, куда мы, собственно, и направляемся...
Оп-па! А это что за новости?
Вместо обещанного портала на верхней площадке их встретила очередная
дверь. На этот раз цвета вечернего неба.
-- Вот теперь я наконец полностью осознал смысл слова "осточертело"...
-- мечтательно произнес Свартхед.
-- Ее тут, видимо, недавно поставили, -- смутился девил. -- Чтобы не
шастали кто ни попадя, значит.
-- И ключа от нее у тебя, конечно, нет? -- все так же мечтательно
вопросил колдун.
-- Нет. Но плох тот девил, который не может пройти в дверь без ключа!
Сейчас мы тут чего-нибудь изобретем.
Саттарис извлек из кармана толстую записную книжку и стал быстро
перелистывать страницы. Найдя нужную запись, он невнятно пробормотал что-то
и махнул рукой.
С потолка начали обильным дождем сыпаться какие-то длинные зеленые
бумажки. Бран поймал одну из них и осмотрел. Кроме искусно выполненных, но
непонятных значков и украшений, на ней красовался чудесно сделанный портрет
человека. Судя по всему он страдал от какой-то болезни головы, так как его
уши завернулись в трубочку.
-- Как говаривал мой друг Дворкин, ошибочки случаются -- карты не
стеклянные! -- бормотал Саттарис, снова перелистывая странички. -- О!
Эврика! Нашел! Idreallon Dahar-Kutunn Farrasht At-beantir!
Саттарис начертал в воздухе перед дверью сверкающую пятиконечную звезду
и тут же прямо из воздуха достал голубой черепной ключ.
За дверью оказалась маленькая, едва два шага в длину, камера. Ее пол и
потолок издавали странное красноватое мерцание, которое почему-то очень
нервировало Брана. На полу красовалась вычерченная по всем правилам
пентаграмма.
-- Ну-с, господа, нам сюда! -- воскликнул Саттарис, шагнул вперед и...
исчез в яркой вспышке зеленого пламени.
Некоторое время оставшиеся стояли молча.
-- У тебя есть желание возвращаться тем путем, которым мы сюда пришли?
-- спросил Свартхед.
-- Нет! -- чистосердечно признался алхимик.
-- Ну, на нет и Божьего суда нет! -- бросил колдун и сделал шаг. Через
мгновение за ним последовал и Бран.
Глава 9
-- Обилие информации не всегда есть кузяво, но всегда благолепие! --
выдал Серый Дракон, постепенно отходя от увиденного и умело пародируя стиль
той эпохи. -- И мне хотелось бы узнать такоже, состоялся ли твой поход за
Крысоловом и к чему он привел...
-- Это как раз несложно, -- расплылся в довольной улыбке Сатоурис. --
Гляди, пока нам никто не мешает! Это было сразу же после того, как Крысиный
Король открыл мне проход на Землю...
Саттарис не любил Дорогу: глазом не успеешь моргнуть, как запакует в
какой-нибудь закуток с вечно моросящим дождем и будешь брести по насыпи,
пока не раскаешься во всем, что успел натворить и даже просто задумать... А
как же раскаиваться -- так же и работу несложно потерять!
Однако открытый Крысиным Повелителем (как-то не поворачивался язык
называть его Королем и за глаза...) проход был не совсем Дорогой, точнее --
не той Дорогой, к которой так привыкли Странники и Пограничники. Где-то
слышал Саттарис про что-то подобное, но вот что... То ли там это называлось
Сумеречной Дорогой, то ли Зеркальным Путем... Вспоминать точнее было просто
в облом, главное -- что данный проход совершенно не проявлял собственной
свободы воли и не мешал идущим по нему... Звезды под ногами, клубящиеся
сумерки над головой... Куча нового полезного барахла в сумке и карманах...
Дорога оборвалась внезапно. Только что -- тянущаяся вдаль тропа, а в
следующий миг -- трава. Небо над головой. Птички... Меткая попалась! Ап!
Ползает! Ничего, пару воплощений в теле змейслы тоже не вредно для практики!
Теперь можно и осмотреться. Ну надо же: оказывается, там, где небо
соприкасается с травой -- стоит городок. Миленький такой городок, серенький,
с крышами яркими... Философом попахивает почему-то...
Теперь стоило позаботиться и о транспорте. Вот только бы не перепутать
те из бумажек, что на малоиспользуемых языках подписаны.
Саттарис достал из кармана колоду свернутых бумажек-карточек и
просмотрел. Витые хвостики надписи... Кажется -- арабский... Значит --
Аль-Бурак, конь верный нарисованный, для полетов не только на небо годный...
Развернуть -- плевое дело...
Упс! Точно -- на небо готовый! Что-то не то: стальные крылья, сопло в
корме, восемь поменьше -- под брюхом... Блин, ну да: надпись-то на
санскрите! "Тело сей Птицы сделано из сплава по виду сходным с телом летящей
птицы, в центре ящик со "ртутью"..." Гаруда, кажется... На такой заявиться в
Гамельн -- и можно не утруждать Инквизицию поиском доказательств! Им-то не
докажешь, что птичка божественная! Да и общаться с ее борткомпьютером, все
сноски на санскрите дающем... Тут не то что понять -- прочитать язык
сломаешь, а вот когда это все -- на скорости "жемчужины в теле Неба" и с
запросом типа "да" или "нет"... Один вот до сих пор хромает после такого
полета!
Не-е-е, так не пойдет! Сворачиваем обратно, метим красным карандашом:
"Продается!" и -- в левый карман... При возможности загоню Серебряному
Арджуне. Он давно что-то в этом духе просил...
А вот и конь! С виду -- как настоящий! Можно и в город...
Саттарис был так увлечен мыслями о торге с Арджуной, что не заметил,
как по рассеянности разархивировал не гнедого, а черного жеребца. Впрочем --
какая разница: конь -- он и в Африке конь, пока под лианами не позагорает. А
как позагорает -- зебра!
Улочки были грязные, а жители сволочные: помои прямо из окон! Ну
ладно-то, опыт есть, успел проскочить, а вот тот парнишка, что на улице
рассматривал флейту... Угодил... Куда ему, хромому, от такого потока-то...
Поток... Льет... Наливает... Нет, что ни говори, а ассоциации --
страшная вещь: резко захотелось выпить пивка... "Побыть посредником", как
говаривал один знакомец... В пивнушку зайти, что ли... Въехать прямо на
коне, прогарцевать по столам, да так искусно, что ни одной рюмочки не
разбить... Нет... Кажется, кто-то это уже устраивал... Да и рюмок тут нет:
пивные кружки... Как же тут пивнушки да забегаловки называются? Дядя что-то
рассказывал, да вот -- дурак был, не запомнил... Или запомнил? Куб? Пуб?
А-а-а, ПАБ! Кажется... А это что такое тут впереди? Над входом --
"Hauptturmuhr der EdelmUtigstadt" готикой. А под дверью -- мужик. Местами
еще трезвый. Кажется -- в переводе это называется "Любимый будильник головы
снизу"? Мужика этого, что ли? Так он тут для рекламы лежит?! Или что-то во
временах путаю... А, понял: в падежах напортачил! Значит -- "Голова башни
Ухр определенно благородного государства"! Ну и названьице! Впрочем -- что с
них возьмешь: темненькие, средневековенькие, назвали во как, а рядом
зачем-то башню с циферблатом намалевали! И к чему бы это... Полное
отсутствие логики!
Спрыгнув с коня, Саттарис протянул повод подбежавшему служке. На ходу
бросил:
-- Как всегда, -- и пошел в помещение, надеясь, что служка знает, что
всегда делают с лошадьми усталых путников...
Народу в пабе было в этот час немного, но трезвого -- значительно
меньше. Подавив врожденное родовое желание спеть арию о чем-нибудь чистом,
светлом, золотом, Саттарис плюхнулся за стол, пахнущий еще свежеоструганным
смолистым деревом и потребовал пива. Подумав, присоединил к заказу перо и
чернила. Пергамент заказывать не стал: свой, саморастворяющийся после
прочтения, надежнее.
Отхлебнув жидкости, чем-то напоминавшей пиво, и аккуратно утерев
щегольские усики, девил с удовлетворением услышал чей-то шепоток:
-- Ну вот, а я-то испугался, что и этот петь будет!
Известность!.. Родовая...
И тут симпатичная девица, видать, дочка хозяина, принесла чернильницу с
торчащим из нее рыжим петушиным пером. Издевается, что ли?!
Саттарис болезненно поморщился: после такого напоминания предлагать ей
Контракт на Товар резко перехотелось...
Пергамент, извлеченный из сумки, автоматически расправился на столе,
принимая форму его поверхности. Даже брошенная на столе монетка в углу
отпечаталась! Взмах руки -- и монетка превращается в печать.
Саттарис припомнил одного забавного Ученика одного знакомого Чародея и,
старательно высунув язык, принялся выводить готические литеры:
"-- Глубокоинежноуважаемый Herr Бургомистр!
Будучи верным слугой Короля и Той Силы, что выше Короля, а также своего
Князя и Вашим почитателем, довожу до Вашего сведения, что проблема, вставшая
во весь свой Крысиный рост перед Магистратом нашего наипрекраснейшего города
Гамельна, может быть легко и просто решена одним движением Вашей
великодержавной руки.
В бесконечной смелости своей напоминаю, что несмотря на врожденную
недостоверность источника, рекомендации, данные некоему Крысолову, большей
частью соответствуют угодной Вам действительности. Если в Вельможной
мудрости Вашей Вы отметите, что он не только профессионал, но и простофиля,
то несомненно сможете сэкономить для казны те несомненно жизненно
необходимые ей деньги, коии долженствуют быть выплачены вышеуказанному
Крысолову.
Отныне и впредь остаюсь искренне Ваш
еще Вам лично неизвестный Доброжелатель..."
Саттарис так увлекся созданием этого шедевра эпистолярного жанра, что
порой даже забывал макать перо в чернильницу, но, к счастью, пергамент
исправлял эту досадную оплошность.
Дописав, Саттарис хотел было перечитать написанное, но вовремя
передумал и свернул листок в трубочку.
Стоило теперь поймать того, кто бы доставил это письмо бургомистру, не
прочитав его перед этим... Проблемка... Милый городишко... Тот вон -- уже
шею вытянул как лебедь, так и желает рассмотреть, что там на бумаге... Этот
-- упадет в грязь за порогом сам и пергамент уронит... Хозяин -- плут...
Хороший мальчик, а ну верни кошелек, на тебе серебряную ложечку и вали
отсюда! Будешь знать, как воровать... Так, отвлекся... Этот, в рясе? Не, он
еще не зашел, я его через стену вижу... МОНАХ?! СВЕТЛЫЙ?! Пора поспешить! Он
же не то что не по адресу -- он же в Инквизицию письмо отнесет! Вот приедут
в Гамельн Святые Отцы Иезуиты -- быстро узнают, что не бывает безгрешных
младенцев!
-- Девушка! Девушка! Ты бургомистра здешнего знаешь? Письмо передать
надо! Не читаючи! Передашь?! Спасибо... Если че надо будет -- обращайся!..
Кто такой? Да торговец я, торговец... Всем помаленьку торгуем-с...
Теперь можно и расслабиться. Допить пива и надеяться, что монах в
обитель сию не заблудится...
Дикий вой с улицы:
-- Нечистый! И крылатая тварь его тут!
подталкивает своих жертв ко всяческим преступлениям и гнусностям, чтобы
честно получить их после смерти физического тела. Лорд Самаэль, в основном,
искушает богатством и властью. Лорд Астарот обучил своих слуг, суккубов и
инкубов, принимать обличье прекраснейших созданий обоих полов. Многим
смертным достаточно лишь один раз увидеть подобное чудо, чтобы быть готовым
отдать все за один лишь миг обладания им... Нет человеческой черты или
страсти, которую Заседающие не обратили бы рано или поздно во благо себе. Но
самый совершенный способ изобрел лорд Мом. Он с немногими слугами отправился
странствовать по мирам, разыскивая магов. Не самых сильных (их было слишком
мало и они были слишком прозорливы), но и не самых слабых (их было слишком
много, а толку от них мало). Отыскав подходящего человека, он являлся ему в
приятном и понятном облике и предлагал дар. Конечно, столь талантливый и
подающий надежды чародей не откажется от скромной помощи в постижении одного
из ответвлений Искусства? Нет-нет, поверьте, это просто подарок
духа-мецената Вам, как одному из понравившихся ему молодых специалистов! Что
вы, никаких договоров. Итак вы согласны? Отлично... Он учил их Искусству
Форм. И оставлял, не открыв однако истинных источников силы питавших
чародея. И с каждым чудом, с каждым произнесенным заклятьем, частичка души
мага переходила в собственность лорда Мома. Таким образом, спустя несколько
лет, опустившийся и разбитый морально маг узнавал, что его душа ему уже
больше не принадлежит. Впрочем, лорд Мом милостиво соглашался не только
оставить магу его способности в Искусстве Форм (а как их отнимешь?), но и
дать ему возможность отработать свой долг. Как? Да очень просто! Вот вам
пачка контрактов. Используя наши умения и вашу хитрость, заполните их. И как
всякий агент-посредник вы получите процент со сделки. Как только вы выкупите
свою душу, мы будем в расчете. По рукам? Отлично... Так многие и многие маги
на сотни лет попадали в рабство к Мому. И каждый из них, чтобы освободиться,
приводил ему все новых и новых жертв. Проще говоря, становился девилом...
Проклятым... Смертным на службе у сил Тьмы... Торговцем Душами.
На несколько минут в комнате воцарилась тишина. Было слышно только, как
шумят под ветром деревья. Наконец протрезвевший отец Ефраим нарушил
молчание:
-- Ты сказал много меньше, чем мог бы, но ровно столько, сколько хотел.
Саттарис не ответил. Он пристально, не мигая, смотрел в огонь и,
казалось, полностью погрузился в воспоминания.
-- Ладно, -- буркнул, вставая, Инквизитор. -- С Богом. Чтоб завтра вас
тут не было. Во славу Господа и Матери нашей Католической Церкви мы завтра
сожжем сей вертеп разврата.
Он встал, выдернул из держака свой почти догоревший факел и скрылся за
дверью. Еще с минуту все молчали. На Брана рассказ девила произвел странное
впечатление. Казалось, воскресли в памяти все прочитанные в молодости в
бенедиктинском монастыре книги. Мир вокруг него неуловимо изменился, стал до
рези в глазах отчетливым, но не стал от этого понятнее. Из глубокого
раздумья его вырвал голос Свартхеда:
-- Ну так что, Саттарис? Пора рвать когти? Надо сейчас выходить, чтобы
до утра уйти подальше... -- он с неохотой встал и начал складывать в старый
полотняный мешок какие-то свои пожитки.
-- В этом нет необходимости, -- отозвался Саттарис. -- Мы уйдем отсюда
не по земле.
-- Что? По воздуху улетим, аки Св.Илия? -- ехидно осведомился колдун.
-- Нет, -- был ответ, -- перенесемся. В Нараку. Я считаю нужным
рекомендовать тебя к принятию Дара.
-- А если я откажусь? -- тихо спросил Свартхед.
Саттарис криво усмехнулся:
-- Подписавшие Контракт с Наракой от Дара, как правило, не
отказываются...
Свартхед вздохнул и уронил мешок на пол. Бран нутром чуял, что пора
отсюда убираться. И как можно скорее.
-- Ну... я пойду, пожалуй... -- пролепетал он, -- Не буду мешать и все
такое.
-- Ай-ай-ай, господин Шелтер, Вы же не хотите покинуть на так скоро? --
голос Саттариса звучал мягко и убаюкивающе, но, взглянув в глаза девила,
алхимик понял, что мягкой может казаться и сталь. В начале разговора ему
показалось, что глаза у Саттариса карие. Сейчас он не был в этом уверен.
Ужасно расширившиеся зрачки сделали его взгляд подобным двум узким
скважинам, ведущим в бездну. Они затягивали и засасывали, не давали отвести
взгляда, подчиняли.
-- Оставь надежду всяк сюда входящий! -- с непонятной иронией произнес
девил. Чары спали. Бран вздрогнул и вновь обрел способность хоть как-то
соображать.
-- Ну, давай двигаться, что ли, а то скоро рассветет уже, -- Свартхед
уже успел натянуть свою бесформенную шляпу и взять в руки дорожный посох.
-- Хорошо! -- Саттарис с неожиданной энергией вскочил с табурета и
скомандовал: -- Всем тесно прижаться ко мне! Быстро!
"Господи милосердный, ну зачем я это делаю?" -- мысленно причитал Бран,
выполняя приказ торговца душами.
-- Во имя хвоста, и сыра, и свиного уха! Аминь! -- вдруг совершенно
балаганным голосом гаркнул Саттарис и... перекрестился!!!
Маленькая рыжая кошечка по прозвищу Риль, которая мирно спала на одной
из уцелевших потолочных балок, проснулась от громкого хлопка внизу и тут же
громко чихнула от ударившего в чувствительный носик могучего запаха серы.
Взглянув вниз, она никого не увидела, только огонь догладывал последние
дрова в очаге да тлела непонятно кем выжженная на деревянном полу змеистая
литера "S".
"Развели тут, -- подумала Риль. -- Фу!" Она брезгливо отряхнула обутые
в белые "носочки" лапки от скопившейся на балке пыли, спрыгнула вниз и гордо
отправилась по каким-то своим кошачьим делам.
* * *
Quod superius sicut quod inferius.
Как только девил перекрестился, мир вздрогнул и огненная бездна
разверзлась под ногами всей троицы. Алхимик и колдун инстинктивно изо всех
сил вцепились в Саттариса, но тот и не думал спасаться. С диким хохотом
девил провалился прямо в пламенную круговерть, увлекая за собой людей.
Падение сквозь огонь, казалось, длилось века. Впрочем, Бран точно
помнил, что не сделал за все время ни единого вздоха, опасаясь задохнуться
от серного смрада, который ударил ему в нос за мгновение до переноса.
Несмотря на бушевавшее вокруг пламя, его сковал ужасный холод. Было в этом
что-то невыносимо неправильное -- мчаться сквозь доменную печь и страдать от
лютого мороза. Да и мчаться ли? Через некоторое время Бран уже начал
сомневаться, а движутся ли они куда-нибудь или просто висят в огненной
пустоте, где и останутся теперь навеки?
Неожиданно полет (падение? путешествие?) закончился. Все трое стояли на
твердом каменном полу, тупо уставясь в глухую стену, на которой были глубоко
высечены буквы:
LASCIATE OGNI SPERANZA, VOI CH'ENTRATE
-- Ну и дороги у вас, клянусь подвязками Св.Лукреции! -- сиплым шепотом
откомментировал Свартхед.
-- Знал бы ты какие у нас дураки! -- неизвестно чему засмеялся
Саттарис.
Бран просто мешком осел на пол, пытаясь унять бьющую его нервную дрожь.
Время от времени он неуверенно ощупывал камень под собой, как бы проверяя
его на крепость. Колдун, видимо, более привычный ко всяким дьявольским
шуточкам, уже с интересом осматривал надпись на стене.
-- И чего это значит? -- осведомился он.
-- Да так. Маленькое предупреждение, которое нас с вами никоим образом
не касается.
-- Таких как этот предупреждали? -- Свартхед кивнул в дальний угол
комнаты. Бран в это время как раз пытался определить источник света.
Небольшой пятиугольный покой не имел ни окон ни дверей, ни даже
вентиляционных шахт. Пока алхимик не чувствовал удушья, но уже со страхом
представлял, каким спертым станет воздух в камере через несколько часов.
Ровный неяркий свет, который почему-то окрашивал предметы в глубокие
фиолетовые тона, лился, казалось, отовсюду. Теней, впрочем, люди не
отбрасывали.
-- Да, как раз таких любопытных путешественников, которым страсть как
захотелось узнать, а какие страсти терпят в Аду. Простите за неудачный
каламбур. Этому еще повезло -- он появился в тихой секретной камере для
служебного персонала и умер своей смертью. Некоторым приходилось изрядно
побегать и немного посражаться, прежде чем они обрели, так сказать,
долгожданный покой. Вечный, разумеется...
Эти слова Саттариса вывели Брана из растерянности. Он обернулся и
присмотрелся к тому, что сначала показалось ему грудой старого тряпья,
неаккуратно сваленной в дальнем углу. Это был скелет. Он пролежал тут,
видимо, уже очень долго, так как в воздухе не ощущалось характерного запаха
тления. Только злорадно ухмыляющийся череп да обрывки некогда, наверное,
зеленой ткани говорили о его миновавшей принадлежности к роду человеческому.
-- Он тут умер. С голоду. Или от удушья. Мир его праху, -- нарочито
небрежным тоном, выдающим приближающуюся истерику, сказал Бран. -- Но вот
что меня интересует значительно больше, чем история его жизни: как МЫ отсюда
выберемся?!
Под конец он все таки сорвался на крик. Саттарис, который явно был
непрочь еще поразглагольствовать о судьбах мира и людей в нем, с
неудовольствием покосился на алхимика.
-- Как говаривал отец Вильгельм, это же элементарно, милый Адсон!
Естественно, через дверь, -- произнес он.
-- НО ТУТ ЖЕ НЕТ ДВЕРИ!!!
-- "Дверь" это очень уж хитрый предмет. Она если есть, то ее сразу нет!
-- пропел девил и танцующей походкой подошел к надписи на стене. -- Сезам,
дорогуша, открой дверь!
Своими тонкими пальцами Саттарис легонько нажал на первую и последнюю
буквы надписи. С непередаваемым шуршащим звуком казавшаяся недвижимой
гранитная глыба вдруг поехала наверх, открывая проход наружу.
-- Раз вы уже отдохнули с дороги, дорогие гости, -- кривлялся девил, --
прошу следовать за мной! Отсюда мы начинаем нашу с вами краткую экскурсию по
Лабиринту Бу-Баст, также некоторым известному как Пещеры Рока.
Все трое вышли из комнаты и оказались во втором таком же помещении, из
которого вели два коридора. На полу перед путниками были в прихотливом
порядке расставлены несколько небольших бутылочек с темно-синей жидкостью.
Движимый профессиональным интересом Бран хотел было попробовать ее, но его
остановил оклик Саттариса:
-- Не пей, козленочком станешь!
Перспектива мекать и жевать траву алхимика почему-то не привлекла, и он
молча последовал за девилом. Они свернули в коридор налево и по нему прошли
в большой зал, в который, к их удивлению, проникал обычный солнечный свет.
Перед ними возвышались два небольших не то постамента, не то алтаря, перед
ближайшим из которых лежало мертвое тело.
-- Ого! До нас тут уже кто-то побывал! -- воскликнул девил. -- И совсем
недавно, как я погляжу...
Чудовище, покрытое желтоватой чешуей, выглядело так, как будто его
несколько часов методично тыкали вилами в живот. Бран удивился, как такой
монстр мог позволить себя убить таким зверским способом. Безвольно
приоткрывшаяся пасть открывала белые развитые клыки, размер которых наводил
алхимика на грустные мысли. Красные и, наверное, некогда светящиеся глаза
чудовища закатились. В целом он представлял собой печальное зрелище,
иллюстрирующее бренность всего живого.
Пока люди осматривали мертвого монстра, девил птицей взлетел на
несколько ступенек и, перегнувшись через перила, посмотрел вниз с небольшого
балкончика, через который, собственно, в зал и проникал свет.
-- Ага! -- радостно воскликнул девил, резко пригибаясь от двух огненных
шаров, пролетевших через то место, на котором мгновение назад был он. -- На
озере он не был! Дилетант!
Самодовольно потирая руки, Саттарис снова присоединился к спутникам.
Фамильярно взяв их под руки, он повел обоих к малозаметной двери слева.
После легкого толчка она тоже поднялась наверх, открывая взорам лестницу,
ведущую в непроглядную темень внизу.
Полтора часа спустя они все еще блуждали по полутемным коридорам,
переправлялись через реки кислоты, торопливо проходили мимо убитых чудовищ и
слушали непрерывную болтовню Саттариса.
-- Кто и когда построил эти лабиринты -- никто не знает, -- вещал
самозваный экскурсовод. -- Когда лорд Мом решил возвести в этой области
Шеола свою Северную Цитадель, они уже поминались в самых древних списках
мест, пользующихся дурной славой. И надо же было такому случиться, что при
закладке фундамента Пятого Блока Цитадели (это совсем недалеко отсюда)
бригада рабочих провалилась в один из уровней лабиринта. Что с ними стало --
мы можем только гадать, но с тех пор с завидной регулярностью на поверхность
стали вылезать симпатичные такие монстрики, которые явно хотели ускорить
процесс личностной эволюции всех встречных путем скорейшей их отправки на
следующее воплощение. Проще говоря, работать на стройке стало весьма
небезопасно. Выход нашли местные сталкеры: они умудрились составить
подробную карту верхних шестнадцати уровней лабиринта, которую и продали (за
довольно приличную сумму) Владыке Нараки. С тех пор эти пещеры используются,
как своего рода прихожая, дальше которой непрошенные гости пройти не могут.
Во всяком случае не должны... Около полутора сотен лет назад провалился сюда
один Бессмертный. Выдающаяся, должен вам сказать, личность. После его
похождений в ежегодный бюджет по поддержке помещений была внесена графа о
ремонте Лабиринта, восстановлении хранившихся в нем ценностей и ускоренной
репопуляции чудовищ первых пяти уровней. Неизвестно, что бы натворил этот
"шалун", доберись он до самой Цитадели, но он, говорят, углубился в самые
низшие ярусы и до сих пор не вернулся. Наверное, ему там понравилось...
В это время, перейдя вброд мутный и очень холодный подземный поток,
путники оказались перед очередной дверью. В отличие от всех предыдущих она
была богато декорирована медью и еще каким-то желтым металлом, определить
который Бран затруднился. После обычного нажатия дверь, как ни странно, не
открылась, только в ее левом верхнем углу зазмеились красным таинственные
руны.
-- Чего мне нужно? -- недоуменно переспросил девил, уставившись на
надпись. -- А-а-а! Конечно же! И как я мог забыть?..
Он начал лихорадочно рыться в многочисленных карманах своего камзола.
Через полминуты он с торжеством извлек из-за пазухи золотую пластину,
искусно стилизованную под череп размером примерно с ладонь. Девил на секунду
прижал ее к поверхности двери и -- вжик! -- панель поехала наверх, открывая
взорам путников очередной длинный коридор.
-- И как это все действует? -- поинтересовался прагматичный Свартхед.
-- Много будешь знать скоро состаришься! -- явно передразнивая кого-то,
отрезал Саттарис. -- Идемте, уже немного осталось!
И действительно: пройдя полсотни шагов по коридору, троица свернула за
угол и оказалась перед дверью, которую, судя по цвету, недавно облили свежей
кровью. На свет появилась "черепная пластинка", сделанная на сей раз из
цельного рубина. За дверью оказалась лестница наверх.
-- Вот мы и пришли! -- усмехнулся девил. -- Там наверху открыт портал,
который перенесет нас прямо в Двенадцатый Блок Северной Цитадели. А оттуда
нам уже рукой подать до Тринадцатого, куда мы, собственно, и направляемся...
Оп-па! А это что за новости?
Вместо обещанного портала на верхней площадке их встретила очередная
дверь. На этот раз цвета вечернего неба.
-- Вот теперь я наконец полностью осознал смысл слова "осточертело"...
-- мечтательно произнес Свартхед.
-- Ее тут, видимо, недавно поставили, -- смутился девил. -- Чтобы не
шастали кто ни попадя, значит.
-- И ключа от нее у тебя, конечно, нет? -- все так же мечтательно
вопросил колдун.
-- Нет. Но плох тот девил, который не может пройти в дверь без ключа!
Сейчас мы тут чего-нибудь изобретем.
Саттарис извлек из кармана толстую записную книжку и стал быстро
перелистывать страницы. Найдя нужную запись, он невнятно пробормотал что-то
и махнул рукой.
С потолка начали обильным дождем сыпаться какие-то длинные зеленые
бумажки. Бран поймал одну из них и осмотрел. Кроме искусно выполненных, но
непонятных значков и украшений, на ней красовался чудесно сделанный портрет
человека. Судя по всему он страдал от какой-то болезни головы, так как его
уши завернулись в трубочку.
-- Как говаривал мой друг Дворкин, ошибочки случаются -- карты не
стеклянные! -- бормотал Саттарис, снова перелистывая странички. -- О!
Эврика! Нашел! Idreallon Dahar-Kutunn Farrasht At-beantir!
Саттарис начертал в воздухе перед дверью сверкающую пятиконечную звезду
и тут же прямо из воздуха достал голубой черепной ключ.
За дверью оказалась маленькая, едва два шага в длину, камера. Ее пол и
потолок издавали странное красноватое мерцание, которое почему-то очень
нервировало Брана. На полу красовалась вычерченная по всем правилам
пентаграмма.
-- Ну-с, господа, нам сюда! -- воскликнул Саттарис, шагнул вперед и...
исчез в яркой вспышке зеленого пламени.
Некоторое время оставшиеся стояли молча.
-- У тебя есть желание возвращаться тем путем, которым мы сюда пришли?
-- спросил Свартхед.
-- Нет! -- чистосердечно признался алхимик.
-- Ну, на нет и Божьего суда нет! -- бросил колдун и сделал шаг. Через
мгновение за ним последовал и Бран.
Глава 9
-- Обилие информации не всегда есть кузяво, но всегда благолепие! --
выдал Серый Дракон, постепенно отходя от увиденного и умело пародируя стиль
той эпохи. -- И мне хотелось бы узнать такоже, состоялся ли твой поход за
Крысоловом и к чему он привел...
-- Это как раз несложно, -- расплылся в довольной улыбке Сатоурис. --
Гляди, пока нам никто не мешает! Это было сразу же после того, как Крысиный
Король открыл мне проход на Землю...
Саттарис не любил Дорогу: глазом не успеешь моргнуть, как запакует в
какой-нибудь закуток с вечно моросящим дождем и будешь брести по насыпи,
пока не раскаешься во всем, что успел натворить и даже просто задумать... А
как же раскаиваться -- так же и работу несложно потерять!
Однако открытый Крысиным Повелителем (как-то не поворачивался язык
называть его Королем и за глаза...) проход был не совсем Дорогой, точнее --
не той Дорогой, к которой так привыкли Странники и Пограничники. Где-то
слышал Саттарис про что-то подобное, но вот что... То ли там это называлось
Сумеречной Дорогой, то ли Зеркальным Путем... Вспоминать точнее было просто
в облом, главное -- что данный проход совершенно не проявлял собственной
свободы воли и не мешал идущим по нему... Звезды под ногами, клубящиеся
сумерки над головой... Куча нового полезного барахла в сумке и карманах...
Дорога оборвалась внезапно. Только что -- тянущаяся вдаль тропа, а в
следующий миг -- трава. Небо над головой. Птички... Меткая попалась! Ап!
Ползает! Ничего, пару воплощений в теле змейслы тоже не вредно для практики!
Теперь можно и осмотреться. Ну надо же: оказывается, там, где небо
соприкасается с травой -- стоит городок. Миленький такой городок, серенький,
с крышами яркими... Философом попахивает почему-то...
Теперь стоило позаботиться и о транспорте. Вот только бы не перепутать
те из бумажек, что на малоиспользуемых языках подписаны.
Саттарис достал из кармана колоду свернутых бумажек-карточек и
просмотрел. Витые хвостики надписи... Кажется -- арабский... Значит --
Аль-Бурак, конь верный нарисованный, для полетов не только на небо годный...
Развернуть -- плевое дело...
Упс! Точно -- на небо готовый! Что-то не то: стальные крылья, сопло в
корме, восемь поменьше -- под брюхом... Блин, ну да: надпись-то на
санскрите! "Тело сей Птицы сделано из сплава по виду сходным с телом летящей
птицы, в центре ящик со "ртутью"..." Гаруда, кажется... На такой заявиться в
Гамельн -- и можно не утруждать Инквизицию поиском доказательств! Им-то не
докажешь, что птичка божественная! Да и общаться с ее борткомпьютером, все
сноски на санскрите дающем... Тут не то что понять -- прочитать язык
сломаешь, а вот когда это все -- на скорости "жемчужины в теле Неба" и с
запросом типа "да" или "нет"... Один вот до сих пор хромает после такого
полета!
Не-е-е, так не пойдет! Сворачиваем обратно, метим красным карандашом:
"Продается!" и -- в левый карман... При возможности загоню Серебряному
Арджуне. Он давно что-то в этом духе просил...
А вот и конь! С виду -- как настоящий! Можно и в город...
Саттарис был так увлечен мыслями о торге с Арджуной, что не заметил,
как по рассеянности разархивировал не гнедого, а черного жеребца. Впрочем --
какая разница: конь -- он и в Африке конь, пока под лианами не позагорает. А
как позагорает -- зебра!
Улочки были грязные, а жители сволочные: помои прямо из окон! Ну
ладно-то, опыт есть, успел проскочить, а вот тот парнишка, что на улице
рассматривал флейту... Угодил... Куда ему, хромому, от такого потока-то...
Поток... Льет... Наливает... Нет, что ни говори, а ассоциации --
страшная вещь: резко захотелось выпить пивка... "Побыть посредником", как
говаривал один знакомец... В пивнушку зайти, что ли... Въехать прямо на
коне, прогарцевать по столам, да так искусно, что ни одной рюмочки не
разбить... Нет... Кажется, кто-то это уже устраивал... Да и рюмок тут нет:
пивные кружки... Как же тут пивнушки да забегаловки называются? Дядя что-то
рассказывал, да вот -- дурак был, не запомнил... Или запомнил? Куб? Пуб?
А-а-а, ПАБ! Кажется... А это что такое тут впереди? Над входом --
"Hauptturmuhr der EdelmUtigstadt" готикой. А под дверью -- мужик. Местами
еще трезвый. Кажется -- в переводе это называется "Любимый будильник головы
снизу"? Мужика этого, что ли? Так он тут для рекламы лежит?! Или что-то во
временах путаю... А, понял: в падежах напортачил! Значит -- "Голова башни
Ухр определенно благородного государства"! Ну и названьице! Впрочем -- что с
них возьмешь: темненькие, средневековенькие, назвали во как, а рядом
зачем-то башню с циферблатом намалевали! И к чему бы это... Полное
отсутствие логики!
Спрыгнув с коня, Саттарис протянул повод подбежавшему служке. На ходу
бросил:
-- Как всегда, -- и пошел в помещение, надеясь, что служка знает, что
всегда делают с лошадьми усталых путников...
Народу в пабе было в этот час немного, но трезвого -- значительно
меньше. Подавив врожденное родовое желание спеть арию о чем-нибудь чистом,
светлом, золотом, Саттарис плюхнулся за стол, пахнущий еще свежеоструганным
смолистым деревом и потребовал пива. Подумав, присоединил к заказу перо и
чернила. Пергамент заказывать не стал: свой, саморастворяющийся после
прочтения, надежнее.
Отхлебнув жидкости, чем-то напоминавшей пиво, и аккуратно утерев
щегольские усики, девил с удовлетворением услышал чей-то шепоток:
-- Ну вот, а я-то испугался, что и этот петь будет!
Известность!.. Родовая...
И тут симпатичная девица, видать, дочка хозяина, принесла чернильницу с
торчащим из нее рыжим петушиным пером. Издевается, что ли?!
Саттарис болезненно поморщился: после такого напоминания предлагать ей
Контракт на Товар резко перехотелось...
Пергамент, извлеченный из сумки, автоматически расправился на столе,
принимая форму его поверхности. Даже брошенная на столе монетка в углу
отпечаталась! Взмах руки -- и монетка превращается в печать.
Саттарис припомнил одного забавного Ученика одного знакомого Чародея и,
старательно высунув язык, принялся выводить готические литеры:
"-- Глубокоинежноуважаемый Herr Бургомистр!
Будучи верным слугой Короля и Той Силы, что выше Короля, а также своего
Князя и Вашим почитателем, довожу до Вашего сведения, что проблема, вставшая
во весь свой Крысиный рост перед Магистратом нашего наипрекраснейшего города
Гамельна, может быть легко и просто решена одним движением Вашей
великодержавной руки.
В бесконечной смелости своей напоминаю, что несмотря на врожденную
недостоверность источника, рекомендации, данные некоему Крысолову, большей
частью соответствуют угодной Вам действительности. Если в Вельможной
мудрости Вашей Вы отметите, что он не только профессионал, но и простофиля,
то несомненно сможете сэкономить для казны те несомненно жизненно
необходимые ей деньги, коии долженствуют быть выплачены вышеуказанному
Крысолову.
Отныне и впредь остаюсь искренне Ваш
еще Вам лично неизвестный Доброжелатель..."
Саттарис так увлекся созданием этого шедевра эпистолярного жанра, что
порой даже забывал макать перо в чернильницу, но, к счастью, пергамент
исправлял эту досадную оплошность.
Дописав, Саттарис хотел было перечитать написанное, но вовремя
передумал и свернул листок в трубочку.
Стоило теперь поймать того, кто бы доставил это письмо бургомистру, не
прочитав его перед этим... Проблемка... Милый городишко... Тот вон -- уже
шею вытянул как лебедь, так и желает рассмотреть, что там на бумаге... Этот
-- упадет в грязь за порогом сам и пергамент уронит... Хозяин -- плут...
Хороший мальчик, а ну верни кошелек, на тебе серебряную ложечку и вали
отсюда! Будешь знать, как воровать... Так, отвлекся... Этот, в рясе? Не, он
еще не зашел, я его через стену вижу... МОНАХ?! СВЕТЛЫЙ?! Пора поспешить! Он
же не то что не по адресу -- он же в Инквизицию письмо отнесет! Вот приедут
в Гамельн Святые Отцы Иезуиты -- быстро узнают, что не бывает безгрешных
младенцев!
-- Девушка! Девушка! Ты бургомистра здешнего знаешь? Письмо передать
надо! Не читаючи! Передашь?! Спасибо... Если че надо будет -- обращайся!..
Кто такой? Да торговец я, торговец... Всем помаленьку торгуем-с...
Теперь можно и расслабиться. Допить пива и надеяться, что монах в
обитель сию не заблудится...
Дикий вой с улицы:
-- Нечистый! И крылатая тварь его тут!