Тертлдав Гарри. Легион Видесса (Хроники пропавшего легиона - 3)

   На лице младшего центуриона появилось облегчение. Квинт Глабрио был одним из лучших офицеров легиона. Если уж Глабрио не сумел держать в повиновении спорщиков, то Блеза вряд ли можно винить в этом.
   - Драка, говоришь? Это нужно пресечь в зародыше. Скавр доел кашу, насухо вытер свою костяную ложку и сунул ее за пояс.
   - Так, пора мне сказать пару слов этим драчунам. Не беспокойся ни о чем, Юний. Не впервой.
   Блез отсалютовал трибуну и поспешил по своим делам, обрадованный тем, что избежал взыскания. Марк смотрел ему вслед, не слишком довольный. Квинт Глабрио пошел бы к солдатам вместе с Марком вместо того, чтобы полностью перекладывать свои проблемы на командира. Очень похоже на уклонение от ответственности громадный минус, если судить Блеза согласно стоическим идеалам. Что ж, подумал трибун, ничего удивительного, если Блез так долго оставался в звании оптио.
   Тит Пулион замер по стойке "смирно" - верный признак того, что признает вину за собой. Любопытно, но то же сделал и Луций Ворен. Если не считать их вечных ссор, оба были отличными солдатами. Вероятно, лучшими в манипуле. Обоим лет по тридцать. Пулион был чуть более плотным; Ворен - более ловким и подвижным.
   Скавр уставился на них гневно, изо всех сил стараясь не уронить своей репутации сурового, но справедливого командира.
   - У нас уже случались разговоры на эту тему, - сказал он. - Как я погляжу, вычеты из жалованья вас не вразумили.
   - Командир... - начал Пулион.
   - Он... - в один голос с ним заговорил Ворен.
   - Заткнитесь! - оборвал трибун. - Вы оба! Вы останетесь в казарме, и две недели - ни шагу отсюда! Раз вы так часто ссоритесь во время полевых учений, то никуда не пойдете. Может быть, в казарме вы не найдете причин для споров.
   - Но без практики мы потеряем опыт, - запротестовал Ворен.
   Пулион горячо кивнул. По крайней мере, в этом оба легионера были единодушны. Они гордились своей репутацией отличных бойцов.
   - Раньше надо было думать, прежде чем затевать драку, - заметил Марк. - Не беспокойтесь: за эти две недели разнежиться вы не успеете. Будете чистить и убирать комнаты и кухню. Свободны! - резко заключил он. Они повернулись, пристыженные, но тут Скавр добавил: - Да, кстати. Не вздумайте продолжать склоки. Если я еще раз узнаю, что вы затеяли свару, тот, кто окажется виновным, будет прислуживать второму. Ясно? Имейте в виду.
   Судя по лицам легионеров, эта идея не показалась им сколько-нибудь привлекательной. Довольный своей изобретательностью, трибун ушел.
   Утро было жарким и обещало к полудню настоящее пекло.
   - Ну как, справился со своими поссорившимися солдатами? - спросил Сенпат Свиодо. В тоне васпураканина скользнула веселая нотка.
   - Ты же слышал, - ответил Марк, но тут же сообразил: хоть Сенпат и слышал весь разговор, понять он не мог. Римляне разговаривали друг с другом, как правило, по-латыни - одно из напоминаний об утерянной родине. Товарищи легионеров, уроженцы Империи, понимали латынь с трудом. В отличие от малыша Хелвис, взрослые люди воспринимали чужой язык без радостной легкости, которой обладают дети.
   Трибун рассказал Сенпату о наказании, которому подверг драчунов. Улыбка озарила красивое лицо юного васпураканина - широкая, добрая. Белые зубы сверкнули на оливковом лице, окаймленном аккуратно подстриженной бородкой.
   - Странные люди вы, римляне, - проговорил Сенпат. В его видессианской речи чувствовался легкий васпураканский акцент. - Кто еще придумает наказать солдат, лишая их тяжелой работы?
   Марк фыркнул. Сенпат с превеликим удовольствием подшучивал над легионерами с того самого дня, как встретился с ними - странно подумать, как давно: два года назад. Если и есть на свете лучший конный разведчик, чем Сенпат, так это его жена Неврат. Поэтому пусть Сенпат потешается, сколько ему влезет, решил Марк.
   - Твоя Неврат поняла бы их, - сказал трибун.
   - Да, пожалуй, - усмехнулся Сенпат. - С другой стороны, она наслаждается тяжкими трудами, в то время как я лишь терплю мучения. - Он скорчил театральную гримасу, желая выразить отвращение к любого рода работе. Полагаю, сегодня мне предстоит жариться на раскаленном солнце вместе с твоими солдатами - и все ради того, чтобы поразить мишень на волосок ближе к центру?
   - А как еще покарать тебя за бесконечные вопросы?
   - О, мы, перворожденные, должны страдать во имя правды!
   Согласно вере васпуракан, они вели происхождение от легендарного героя Васпура, первого человека, сотворенного Фосом. Ничего удивительного, если видессиане не разделяли их точки зрения на этот вопрос.
   Сенпат лихо сдвинул на левый глаз васпураканскую шапку. На большинстве его соплеменников эта треуголка сидела бы как на корове седло, но Сенпат Свиодо носил ее с таким горделивым, бойцовским видом, что она удивительно украшала его. Сенпат тряхнул головой, и яркие цветные ленты, висевшие на шапке сзади, разлетелись в стороны.
   - Что ж, похоже, выхода нет. Мне лучше сбегать за луком.
   - Если ты будешь все время жаловаться, у тебя вырастет чешуя<Игра слов: carp - рыба, to carp - жаловаться>. - сказал Марк.
   Васпураканин не понял игры слов. Он моргнул и покосился на трибуна с подозрением, опасаясь, как бы тот еще как-нибудь не прошелся на его счет. Скавр промолчал, однако улыбнулся: он был рад, что сумел придумать каламбур на чужом языке... и шутка вышла не такой уж неудачной, если разобраться.
   - Подними ее чуть повыше, Гонгилий, - попросил Туризин Гавр.
   Гонгилий, младший офицер имперской армии, густо покраснел. Румянец проступил сквозь негустую бородку.
   - Прошу прощения, Ваше Императорское Величество, - пролепетал он, пораженный тем, что Автократор Видессиан вообще заговорил с ним.
   Он поднял повыше карту западных провинций Империи, так что все офицеры, собравшиеся в Палате Девятнадцати лож, могли ее увидеть. В палате вот уже несколько столетий как не было никаких лож, но традиции умирали в Видессе медленно.
   Сидя на простом деревянном стуле перед шатким столом, одна ножка которого была коротковата, Скавр улыбнулся - он заметил испуг на лице молодого офицера.
   - Помнишь, как Маврикий заставил Ортайяса Сфранцеза простоять здесь несколько часов, держа эту проклятую карту на весу? - шепнул Скавр Гаю Филиппу. - У того уже руки отваливались.
   Старший центурион тихонько хмыкнул.
   - Лучше бы они у него вовсе отвалились. - Презрение Гая Филиппа к Ортайясу не знало границ. - Тогда он не потащился бы с нами к Марагхе, Маврикий остался бы жив. Проклятый трус! Предатель! Мы одерживали тогда верх и одолели бы йездов, если бы Сфранцез не унес с поля боя свою дрожащую задницу! Проклятье, если бы он не побежал...
   В гневе Гай Филипп даже не понизил голоса. Туризин, стоявший у карты, вопросительно взглянул на ветерана - император не понял латыни. На этот раз настал черед Гая Филиппа залиться краской. Впрочем, под густым загаром это было почти не заметно.
   - Все в порядке, - пробормотал старший центурион.
   - В таком случае, продолжим.
   Маврикий Гавр всегда брал деревянную указку, показывая направление на карте. Так было и на совете, что проходил два года назад. Но младший брат Маврикия нетерпеливо вытащил из ножен саблю и ею указал на карту.
   Высокое положение уже наложило неизгладимый отпечаток на Туризина Гавра. Глубокие складки протянулись от его гордого носа к упрямому рту, хотя Туризин был старше Скавра всего на несколько лет. Под глазами младшего Гавра залегли темные круги - их не было, когда он только взошел на престол. Волосы стали выпадать со скоростью, которой ужаснулся бы и наголо бритый жрец. Но у Гавра была уверенная походка молодого человека. Хватило бы короткого взгляда на твердый рот и горячие глаза Автократора, чтобы увидеть: это волевой, сильный человек. Нет, Туризин совсем неплохо держится под непомерным грузом ответственности.
   Прежде чем заговорить, он несколько раз легонько постучал саблей по пергаменту.
   Как всегда, широкий полуостров, где находились западные провинции Империи, напомнил Марку толстый большой палец руки. Пройдя пешком долгий путь по этим краям, Скавр знал: карта Туризина была более точной и подробной, чем любая из тех, что могли составить в Риме. К сожалению, столь же точно и тщательно она показывала земли, захваченные после Марагхи йездами. Большая часть центрального плато была потеряна: кочевники стали оседать там и пробиваться дальше на восток, к плодородным равнинам.
   Император провел клинком вдоль реки Аранд. Она текла по плоскогорью с возвышенности.
   - Ублюдки движутся по долине Аранда, подбираясь прямо нам под горло. Намдалени Дракса закроют брешь у Гарсавры и будут держаться, пока мы не подбросим туда подкрепления. После этого настанет наша очередь идти на запад. Мы отберем у врага то, что принадлежит нам по праву. Ты хочешь что-то сказать мне, римлянин?
   - Да... Вернее, я хочу кое о чем спросить. - Гай Филипп указал на красный кружок, обозначающий Гарсавру. - Хваленый барон Дракс может быть очень хитрым солдатом, но каким образом он собирается удерживать город, у которого нет крепостной стены, даже полуразрушенной?
   Западные города Империи не имели стен. До того, как йезды начали теснить Видесс, люди столетиями не знали, что такое вражеское вторжение. Несколько сот лет назад укрепления, конечно, существовали. Но постепенно их срыли, а камень использовали для строительства городских зданий. Для Марка земля без крепостей была величайшим из достижений Видесса. Это безмолвно свидетельствовало о безопасности - куда большей, чем мог предложить своим подданным Рим. Даже в Италии города без стен показались бы таким же странным явлением, как белая ворона. Всего пятьдесят лет минуло с тех пор, как кимвры и тевтоны перевалили через Альпы.
   - Не беспокойся, чужеземец. Они удержат ее, - сказал Аптранд, сын Дагобера, сидевший рядом с Гаем Филиппом. - Дракс - всего лишь жалкая насмешка над именем намдалени, но его люди - другое дело. Они продержатся.
   Аптранд говорил с сильным намдаленским акцентом, таким густым - хоть ножом режь. Барон Дракс перенял слишком много видессианских обычаев, чтобы заслужить любовь своих соплеменников. Намдалени тоже знают, что такое раздор и усобицы. Скавр, впрочем, не слишком хорошо разбирался в деталях этих разногласий.
   - Вы, римляне, неплохо возводите укрепления, когда становитесь лагерем, заметил Сотэрик. - Но и мы знаем кое-какие хитрости. - Брат Хелвис служил в Империи куда дольше, чем Аптранд, и говорил почти без акцента. - Дайте мне отряд наших солдат и десять дней - и мои люди возведут укрепления возле Гарсавры. Стен у города, может, и нет, но намдалени такие пустяки не остановят.
   Мой шурин, подумал Марк уже в который раз, слишком много говорит.
   Метрикий Зигабен и несколько других видессианских офицеров оскалились на Сотэрика. Туризин, похоже, тоже был не в восторге при мысли о бургах намдалени. Лучше бы укреплениям островитян не вырастать на его земле, но, к сожалению, сейчас суровая необходимость диктовала именно такое решение.
   Видессиане нанимали намдалени на службу, однако не доверяли им. Когда-то Намдален был провинцией Империи - пока не пал под натиском пиратов-халогаев около двухсот лет назад. Смешанные браки, возникшие в результате этого завоевания, соединили имперские амбиции с варварской драчливостью северян. Князья Намдалена мечтали править своими землями из имперской столицы - мечта, ставшая для видессиан сущим кошмаром.
   Зигабен обратился к Аптранду:
   - Вы - тяжелая конница. Есть ли смысл принижать себя, превращаясь в гарнизонный отряд? Когда наши основные силы достигнут Гарсавры, мы, конечно, оставим отряды в бургах, которые к тому времени возведет Дракс. Но наименее ценные.
   - Нет, ты только посмотри, какой хитрый, - прошептал Гай Филипп восхищенно.
   Марк кивнул. Что лучше могло бы заставить намдалени отказаться от опасной для Империи идеи, как не комплимент в адрес их боевых качеств? Когда речь заходила о политике и войне, талант Зигабена проявлялся с силой, необычной даже для видессианина. Именно этот офицер поднял мятеж в столице - мятеж, сбросивший с трона Ортайяса Сфранцеза и его клику.
   Однако Аптранд, ненавидевший интриги, не собирался вести свой отряд только одной рукой. Холодные голубые глаза скрывали недюжинный ум.
   Пожав плечами, он обронил:
   - Время покажет.
   Такое фаталистическое суждение вполне могло принадлежать его предкам-халогаям.
   Разговор перешел на обсуждение маршрута и прочих деталей предстоящей кампании. Марк слушал очень внимательно. Подробный разговор о таких вещах никогда еще не был пустой тратой времени.
   Несколько хаморских вождей, присутствовавших на совете, в отличие от Марка, откровенно скучали. Из кочевников получались отличные разведчики. Их летучие отряды были так же подвижны, как и соединения их дальних родичей из Иезда. Но они не интересовались ничем, кроме самого боя. Подготовка к нему казалась им бесполезной болтовней.
   Один из хаморов уже не скрываясь похрапывал, когда его сосед-видессианин пнул его под столом по колену. Хамор тут же проснулся, гортанно выругавшись.
   Однако какими бы грубыми ни были эти люди, они проявляли себя отнюдь не глупцами, когда дело доходило до первоосновы того, что считалось ремеслом наемника.
   Туризин Гавр заметил, что один из хаморов готов задать какой-то вопрос, и остановил на нем взгляд.
   - Что у тебя, Сарбараз?
   - Не получится ли так, что в разгар кампании у тебя кончатся деньги? осведомился Сарбараз. - Мы сражались за твоего Ортайяса. Он дал обещаний куда больше, чем золота. И золото у него было плохое.
   Упрек был более чем справедлив. Ортайяс Сфранцез чеканил видессианские золотые настолько плохого качества, что под конец за них уже давали меньше трети их номинальной стоимости.
   - Не беспокойся, тебе заплатят сполна, - сказал Гавр, сузив глаза. - Тебе должно быть известно, что я чеканю не дрянь, а настоящие деньги.
   - Да, правда. Ты платишь здесь, в Городе, из этой... Как ты ее называешь? Из казны. Но что потом? Мои ребята не обрадуются, если денег не станет. Кто знает, вдруг свою плату мы возьмем в другом месте? В деревнях или еще где...
   Сарбараз нагло ухмыльнулся, обнажив кривые зубы. Хаморы ставили крестьян ни во что и смотрели на них только как на объект грабежа.
   - Клянусь Фосом, я же сказал: тебе заплатят! - рявкнул Туризин, на этот раз рассерженный не на шутку. - Если твои бандиты примутся грабить деревни, мы спустим на мародеров всю армию. Погляжу я, как тебе это понравится!
   Он глубоко вздохнул несколько раз, пытаясь взять себя в руки. Раньше, пока Туризин не стал еще императором, он взорвался бы от гнева. Марк с одобрением отметил эту перемену. Когда Гавр заговорил снова, в его словах звучала холодная логика.
   - Для нужд армии золота будет более чем достаточно. Даже в том случае, если кампания затянется на более долгий срок, чем мы планируем, не придется посылать гонцов в столицу за деньгами. Они будут брать их из местной казны, в городе, где чеканят монету... в... - Он раздраженно щелкнул пальцами, потому что не смог сразу вспомнить название.
   - В Кизике, - пришла к нему на помощь Алипия Гавра.
   Как обычно, племянница Императора сидела во время совета молча и время от времени делала заметки для своей исторической книги. Большинство офицеров привычно не обращало на нее внимания. Что касается Марка, то Алипия всегда вызывала у него странное смешение чувств: тепла, ожидания, вины... и страха. Скавр не обманывался: его отношение к племяннице Туризина не исчерпывалось простым уважением. Все это не слишком помогало ему в нелегкой, подчас бурной совместной жизни с Хелвис. Если наемнику не позволено сохранить за собой построенный в Империи бург, то какая же кара ждет чужеземца, который посмеет коснуться руки принцессы?
   - Монетный двор находится не так уж далеко. Кизик расположен к юго-востоку от Гарсавры, - объяснила Алипия Сарбаразу. - Он был основан для того, чтобы удобнее было платить солдатам во время войн с Макураном. Это было... - Ее зеленые глаза затуманились. - Да, это было около шестисот лет назад.
   Кочевник не пришел в восторг от того, что вынужден слушать женщину, пусть даже из императорской семьи. При последних словах Алипии он уставился на нее с явным недоверием.
   - Ну ладно, ладно, у вас там монетный двор, и мы получим наши деньги. Не обязательно смеяться, если я чего-то не знаю. Кому какое дело до того, что случилось шесть пятидвадцатилетий назад?
   Скавр подумал, что подобная система летосчисления заинтересовала бы Горгида. Грек, вероятно, сказал бы, что она уходит корнями в те далекие времена, когда хаморы не умели считать дальше количества пальцев на руках и ногах. С другой стороны, чего-чего, а хаморов Горгид сейчас видит больше чем достаточно.
   - Чтоб Скотос взял этого грубияна-варвара! - услышал Скавр шепот одного из видессианских офицеров. - Он что, сомневается в словах принцессы?
   Но Алипия обратилась к Сарбаразу:
   - Я вовсе не хотела посмеяться над тобой.
   Это прозвучало так вежливо, словно она извинялась перед именитым имперским князем. Она не обладала вспыльчивостью Туризина, которая проявлялась иногда и в ее покойном отце Маврикии. Черты ее лица не были такими резкими, как у мужчин-Гавров. От них она унаследовала узкий овал лица. Интересно, какой внешностью обладала ее мать? Жена Маврикия скончалась задолго до того, как он стал Автократором. Очень немногие видессиане могли похвастаться зелеными глазами. Должно быть, их подарила Алипии именно мать.
   - Когда предполагается начать летнюю кампанию? - спросил Туризина кто-то из офицеров.
   - Я собирался начать ее несколько месяцев назад, - зло ответил император. - Ономагул украл у меня это драгоценное время, чтоб ему гнить в аду Скотоса! Во время мятежа погибло столько хороших людей! Гражданская война обходится стране ровно в два раза дороже обычной.
   - Более чем справедливо, - пробормотал Гай Филипп, вспоминая свою юность, борьбу за власть между Марием и Суллой, не говоря уж о союзнической войне, в которой римляне выступили против италийцев. Повысив голос, старший центурион заговорил с Гавром: - Несколько недель назад мы были не готовы, это правда.
   - Даже вы, римляне? - спросил император. В его голосе прозвучало искреннее уважение. Легионеры многому научили видессиан. И особенно - тому, как подготовиться к походу за несколько минут.
   Туризин задумчиво поскреб бороду.
   - Всем - восемь дней на подготовку, - сказал он наконец.
   Несколько офицеров громко застонали. Намдалени по имени Клосарт Кожаные Штаны закричал:
   - Потребуй тогда уж заодно и луну с неба!
   Но Аптранд яростным взглядом буквально пригвоздил своего соплеменника к месту. Когда император вопросительно взглянул на хмурого командующего войсками намдалени, тот лишь коротко кивнул. Император ответил удовлетворенным кивком: слово Аптранда крепко.
   Гавр даже не утруждался спрашивать римлян. Скавр и Гай Филипп обменялись многозначительными улыбками. Они могли выступить и через четыре дня и хорошо знали это. Приятно видеть, что и император знает это.
   Когда совет закончился и офицеры стали расходиться, Марк задержался, надеясь, что ему удастся перекинуться парой слов с Алипией Гаврой. В полном условностей этикета Видессе такая возможность представлялась ему не слишком часто. Но Скавра остановил Метрикий Зигабен, когда они вместе подходили к полированным бронзовым дверям Палаты Девятнадцати лож.
   - Надеюсь, ты доволен жрецом-целителем, которого я к тебе направил, произнес видессианский офицер.
   В любом другом случае Скавр отделался бы вежливыми словами благодарности. В конце концов, Зигабен пытался сделать одолжение ему и его солдатам. Но при виде Алипии, уходящей вместе со своим дядей в сторону личных покоев императорской семьи, Марк так разозлился, что допустил совершенно излишнюю откровенность.
   - Ты не мог найти жреца, который не пил бы, как пивная бочка?
   Красивое лицо Зигабена окаменело.
   - Прости, - вымолвил он. - С твоего позволения...
   Он слегка наклонил голову и вышел.
   К Марку подошел Гай Филипп.
   - Как тебе удалось наступить ему на больную мозоль? - спросил он, наблюдая за деревянной походкой удаляющегося офицера. - Только не говори мне, что сказал ему правду!
   - Боюсь, именно так, - признал трибун.
   Вряд ли можно допустить большую ошибку, общаясь с видессианином, подумал он.
   * * *
   Суматоха, которая всегда сопровождает начало похода, не помешала легионерам, как обычно, каждое утро проводить на тренировочном поле. Когда в один из таких дней они вернулись в казарму, Марк вдруг обнаружил, что она не прибрана и беспорядка в ней куда больше, чем обычно. Даже во время подготовки к кампании Марк не спускал солдатам безалаберности. Совсем не похоже на римлян бросать работу, даже такую обыденную и скучную, как уборка.
   Скавр нашел дежурных стоящими плечом к плечу на солнцепеке у стены. Марк уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы как следует обругать лентяев. Однако его опередил Стипий. Жрец с немалыми удобствами расположился в тени одного из апельсиновых деревьев, что росли вокруг жилища легонеров.
   - Что это вы делаете, несчастные варвары? Не дергайтесь! Немедленно встаньте, как я вас поставил! Я едва начал наброски!
   Скавр напустился на жреца.
   - Кто дал тебе право, негодяй, отрывать моих солдат от нарядов?
   Стипий вышел из тени и прищурился на ярком солнце. В руке он держал несколько листов пергамента и кусок угля.
   - Что, по-твоему, важнее, - требовательно произнес он, - жалкие заботы о бренной и преходящей жизни или бессмертная слава Фоса, да продлится она вечно?
   - Бренная и преходящая жизнь - единственное, что я знаю, - возразил трибун.
   Стипий даже отступил на шаг в ужасе, словно столкнувшись с диким зверем. Он обвел знак Фоса вокруг сердца и быстро пробормотал молитву, отвращая от себя святотатство Марка.
   Скавр понял, что в своей откровенности зашел слишком далеко. Этого ни в коем случае нельзя делать. В Видессе, где религия пропитывает все сферы жизни, подобный ответ мог вызвать настоящий бунт.
   Трибун проговорил более мягко:
   - Насколько мне известно, ни один из этих солдат не придерживается веры Фоса.
   Он бросил быстрый взгляд на Пулиона и Ворена, которые закивали, явно раздираемые на части противоречивыми приказаниями Стипия и Скавра.
   Марк повернулся к жрецу.
   - А если они действительно язычники, то какое тебе до них дело?
   - Правильный вопрос, - нехотя согласился Стипий. Он по-прежнему смотрел на трибуна с неприязнью. - Души этих еретиков, несомненно, попадут под лед Скотоса. Однако их лица могут, тем не менее, послужить Фосу. Они достойны быть запечатленными. Я тут подумал: наружностью они напоминают святых Акакия и Гурия. Оба этих святых тоже не носили бород.
   - Ты никак пишешь иконы? - спросил жреца Марк, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучал скептицизм. Ну да, конечно, подумал он, а через минуту этот толстый пьяница начнет уверять, что может нести яйца.
   Но Стипий не уловил в вопросе насмешки.
   - Да, - просто ответил он, протягивая листки римлянину. - Ты, конечно, понимаешь, это всего лишь грубые наброски. И уголь не тот, что нужен. Монастырские дурни жгут для угля ореховое дерево. Мирт дает куда более тонкий уголь, им можно делать более мелкие штрихи.
   Но трибун почти не слушал жалоб и объяснений. Он пробежал глазами по листам, все более дивясь увиденному. Стипий, несомненно, был одаренным художником. Несколько выразительных беглых штрихов хорошо передавали основные черты солдатских лиц - крепкий нос и острые скулы Пулиона, задумчивый рот Ворена, шрам на подбородке. У Пулиона тоже были шрамы, но рисунок Стипия не запечатлел его боевых отметин.
   Привыкший к беспощадной реалистичности римского искусства, Марк спросил:
   - Почему ты изобразил шрамы одного солдата и не нарисовал их на втором портрете?
   - Святой Гурий был солдатом и удостоился мученического венца, защищая алтарь Фоса от язычников-хаморов. Поэтому я должен был изобразить его именно воином. Что касается Акакия Климакия, то он приобрел вечную славу милосердными делами и щедрыми пожертвованиями, а в войнах участия не принимал.
   - Но ведь у Пулиона тоже есть шрам, - запротестовал трибун.
   - Ну и что? Почему я должен забивать себе голову личными делами каких-то варваров? Лишь поскольку их внешность может послужить напоминанием об избранниках Фоса, постольку и они сами, ничтожные, приобретают в Его глазах некоторое значение. Черты их далеки от идеала, но это отнюдь не означает, что из-за такой малости я должен предавать идеал. Мои интересы заключаются в том, чтобы изобразить святых Климакия и Гурия, а не каких-то Пулла и Воренона, или как там их кличут. - И Стипий разразился хриплым смехом, довольный удачным, как ему представлялось, словцом.
   Да, похоже, у Марка и жреца прямо противоположные взгляды на искусство. Однако сейчас трибун был слишком раздражен высокомерием этой винной бочки в голубом плаще, чтобы еще и вести с ним искусствоведческие дискуссии.
   - Будь добр, сделай мне большое одолжение: не отрывай моих солдат от поручений, которые дают им командиры. Мои интересы заключаются в том, чтобы эти поручения выполнялись.
   Стипий злобно раздул ноздри.
   - Наглый варвар! Мужлан!
   - Вовсе нет. - Трибун не собирался наживать себе нового врага. - У тебя свои заботы, у меня - свои. И твой Гурий наверняка отлично понимал, что солдат должен выполнять приказы командира. Как и то, что разгильдяйство ведет к большой беде.