Тертлдав Гарри. Легион Видесса (Хроники пропавшего легиона - 3)

   - Может быть, в конце концов, вовсе не я сошел с ума, - сказал кельт самому себе, дергая рыжий ус.
   Договор был заключен.
   - Отправляйся быстрее, - говорил Таргитаи на прощание человеку Варатеша. Мы не сможем ждать долго.
   Бандит ударил сапогами в бока своей лошади и помчался галопом, подняв на копье белый щит, чтобы разъезды Таргитая не напали на него, когда он будет возвращаться к своему повелителю. Легкий ветерок донес до хаморов его короткий смешок.
   * * *
   - Ну вот, теперь мы можем наконец отпустить их на свободу, - сказал Авшар. - Какие мы все-таки великодушные!
   Не снимая шлема, он цедил кумыс через полую соломину и рыгнул, как любой кочевник, наслаждающийся напитком.
   В эти страшные дни Варатеш начал страшно пить. Его терзало бесплодное сожаление. Хотел бы он повернуть назад и не отдавать тех приказов, которые были отданы вместе с решением освободить пленников. Сейчас было уже слишком поздно сожалеть.
   - Да, их можно отпустить...
   Дело было сделано. Отныне ему предстояло жить с сознанием того, что он сотворил. Дрожащей рукой Варатеш поднял бурдюк и поднес его ко рту. Он с жадностью начал глотать, даже не ощущая вкуса.
   - Идут! Они идут! - крикнул всадник, подъезжая к лагерю Таргитая. Хаморы разразились радостными криками. Каждый стоял у своего шатра: мужчины в полном вооружении, женщины в самых нарядных одеждах, в красивых головных повязках из ярких тканей, украшенных золотом, бирюзой или нефритом.
   День тоже казался подходящим для встречи с близкими. Было холодно, но ясно. Прошлой ночью гремела гроза, но она ушла, и вместе с ней к северу ушли все тучи.
   Напряжение и страх сменились радостью. Жены, дочери, братья пленных, те, кто надеялся, что их близкие живы, и те, кто знал, что, может быть, сейчас рухнет последняя надежда, - все они собрались вместе.
   - Ублюдки связали их, - доложил разведчик Таргитаю. - По двадцать человек или около того.
   Поднялся ропот, но Таргитай крикнул:
   - Главное, что они идут! Пусть даже связанные веревками.
   Позади Виридовикса послышался голос Сейрем;
   - Как они выглядят?
   Дочь вождя сжимала руку кельта так крепко, что у того онемела ладонь. Но он знал, как ей хочется спросить о Батбайяне, и восхищался ее выдержкой. Сейрем не решалась отвлекать разведчика частностями. Кельт крепко стиснул ее пальцы, как бы отвечая на ее безмолвный вопрос. Сейрем приняла этот знак сочувствия с теплой благодарностью.
   - Я был слишком далеко, - сказал разведчик. - Как только я увидел их, я сразу помчался сюда, чтобы доставить весть.
   - Идемте встречать их! - крикнул кто-то.
   Хаморы бросились вперед, но Таргитай остановил их.
   - По договору мы обязаны ждать их здесь. Мы сдержим слово. Мы слишком слабы и не можем позволить себе терять людей. Пока что... - добавил вождь.
   Дрожа от нетерпения, люди замерли на месте. Молчание затянулось.
   Затем послышались громкие крики. Первые пленники показались за небольшим холмом, недалеко от лагеря. Каган не в силах был больше сдерживать людей. Кочевники бросились навстречу своим близким. И тогда Таргитай тоже побежал...
   Все еще держась за руки, Виридовикс и Сейрем мчались в толпе. Кельт мог бы вырваться вперед, но ему пришлось подстраиваться под шажки своей подруги.
   Все больше и больше пленников, спотыкаясь, появлялись перед встречающими. Они были связаны, как и говорил разведчик. Виридовикс удивленно присвистнул, увидев, как много людей бандиты выпустили на свободу.
   - Ни за что бы не подумал, что негодяй сдержит обещание, - пробормотал он. Сейрем глянула на него с любопытством, и Виридовикс понял, что говорит по-кельтски. - Не обращай на меня внимания, любовь моя, - сказал он на языке кочевников. - Кажется, твой отец не ошибся. Я очень рад этому...
   - Я тоже, - сказала она. И добавила дрожащим голосом: - Смотри, вон Батбайян...
   Они были слишком далеко, чтобы Виридовикс мог разглядеть Батбайяна, но у Сейрем не было никаких сомнений. Она выкрикнула имя брата и радостно замахала ему руками. Батбайян, дернув головой, обернулся на крик. Он заметил медноволосого Виридовикса и кивнул в знак того, что слышит.
   Когда пленники подошли ближе, Сейрем внезапно отшатнулась.
   - Глаза... - запнулась она, и слезы потекли по ее щекам. Пустая воспаленная впадина зияла под левой бровью Батбайяна. Веко бесполезно прикрывало ее.
   - Ох, девочка, это иногда случается... - ласково проговорил Виридовикс. Благодарение богам, что у него остался второй глаз. Он вернулся домой, где сможет вылечиться.
   Рука Сейрем похолодела как лед. Но девушка собралась с духом и только кивнула в ответ. Она часто видела последствия войны и знала, какими страшными они могут быть.
   Пошатываясь, пленники брели вперед. Многие ковыляли из-за едва заживших ран. У многих осталась лишь одна рука, завязанная за спиной. Сейрем различала теперь все больше знакомых лиц.
   - Вон Эллак, он ведет другую колонну. Пусть духи смилостивятся над ним он тоже потерял глаз. А там Майнак - у него такие кривые ноги... И он потерял один глаз! И Заберган, и вон тот здоровяк из клана Пятнистых Котов, и Нарсеф...
   Она посмотрела на Виридовикса. В ее глазах появился ужас. Страх охватил кельта. Под сердцем словно появился кусок льда. Он вспомнил, какого рода "подарки" любит раздавать Авшар.
   Толпа хаморов смешалась с толпой пленных. Приветственные крики быстро сменились воплями ужаса. Женщины рыдали и бились о землю, и мужчины в этот час оказались не крепче. Иные отходили в сторону, и их выворачивало. Один из хаморов выхватил саблю и разрубил веревку, которой его брат был привязан к остальным, а потом убил своего брата той же саблей. Прежде чем его успели остановить, он вонзил меч себе в сердце и упал, заливаясь кровью.
   То, что Сейрем увидела во главе каждой колонны, было пределом милосердия Авшара и Варатеша. Ведущие колонн были ослеплены только на левый глаз. Им предстояло провести остальных через степь. Остальные же, кто шел позади, были полностью ослеплены. Из пустых глазниц вытекал гной, словно слезы, которых те никогда больше не смогут пролить. Потребовалось немало времени, чтобы осознать всю безумную жестокость совершенного. Тысяча человек была ослеплена и только сто - оставлены с пятьюдесятью глазами, чтобы служить прочим поводырями.
   Липоксай утратил свой неизменный румянец во всю щеку. Шаман стал белее мела. Переходя от одного калеки к другому, энари накладывал повязки с целебными травами и ласково разговаривал с увечными. Может быть, последнее было еще важнее лекарств.
   Но сами чудовищные размеры задачи вскоре опустошили его торбу с лекарствами и истощили дух ясновидящего. Он рухнул в грязь и горько зарыдал. Это был плач человека, не привыкшего к слезам. Липоксая душило отчаяние.
   - Пятьдесят глаз! Я видел их! Я видел их и не понял! - кричал он горестно. - Я видел их! Видел!
   Волосы на затылке Виридовикса приподнялись дыбом. Он вспомнил видение энари. Что еще видел тогда Липоксай? Пятьдесят глаз, дверь в горах и два меча. Галл содрогнулся и сплюнул, чтобы отогнать дурное предзнаменование. Лучше бы ему никогда не иметь дела с предсказанием Липоксая.
   Таргитай замер, как человек, который, проснувшись, обнаружил себя все в том же кошмарном сне.
   - Мой сын!.. - простонал он. - Мой клан!..
   Он схватился за голову, вскрикнув от неожиданной боли. Левая рука отказалась повиноваться. Покачнувшись, как старое дерево в бурю, Таргитай рухнул ничком.
   Сейрем бросилась к отцу. Виридовикс последовал за ней. Борэйн была уже рядом с мужем. Она ласково водила руками по его лицу и бороде, вытирая грязь рукавами нарядного платья. Липоксай, забыв о своем горе, спешил к вождю.
   - Освободите же меня, будь все проклято! - крикнул Батбайян, дергая связанными руками. Кто-то разрезал веревку. Лишенные своего зрячего товарища, пленники замерли на месте, боясь двинуться дальше. Батбайян, все еще со скрученными за спину руками, пробился сквозь толпу и неловко склонился над отцом.
   Правая сторона лица Таргитая перекосилась от муки, а левая стала вялой, как растопленный воск. Один зрачок был крошечным, другой расширился. Воздух хрипло вырывался из клокочущего горла. Хаморы и Виридовикс бессильно смотрели, как дыхание Таргитая становится все тише и тише... пока оно не замерло окончательно. Липоксай закрыл остановившиеся глаза. Борэйн со стоном обняла мужа, пытаясь вдохнуть в него жизнь, но все уже было бесполезно.
   Глава тринадцатая
   После того как Марк прошел испытание наркотиком правды, Император долго не вызывал его к себе. Туризин - не Вардан Сфранцез; Гавр не мог наслаждаться видом человека, которого унизил. Трибун, со своей стороны, был рад, что его оставили в покое. Он наконец завершил свой бесконечный рапорт и отправил его Автократору. Записка с уведомлением о том, что рапорт получен, вернулась к Марку в тот же день.
   Гарсавра оставалась в крепких руках Гая Филиппа. Йезды Явлака пробовали было грабить окрестные деревни. Об этих происшествиях старший центурион отписал своему командиру с предельной лаконичностью:
   "Явлак приходил. Разбит вдребезги".
   Известие о победе обрадовало трибуна. Впрочем, еще больше оно обрадовало бы его несколько недель назад. Мир чиновников - обитателей Большой Тронной Палаты - был отделен от шума битв и сражений тихим, неумолчным шуршанием пергаментов. Легионеры неплохо справлялись и без Марка. Мысль об этом еще острее заставила Скавра ощущать свою бесполезность.
   Большую часть времени Марк проводил за письменным столом той комнаты, которую занимал. Он намеренно сужал свой мир как только мог. Сейчас в Видессе было очень немного людей, с которыми он мог общаться.
   Как-то раз, идя по коридору, он заметил одного из слуг Алипии Гавры - тот стучал в дверь комнаты Марка. Марк тихо отошел за угол и притаился там, пока слуга не удалился, ворча себе что-то под нос.
   Если бы не Сенпат и Неврат, Скавр полностью замкнулся бы в своем крошечном безотрадном мирке. Когда они в первый раз явились навестить его, он даже не собирался открывать им.
   - Я знаю, ты там, Скавр, - сказал Сенпат через дверь. - Ну поглядим, кто дольше не выдержит. Я все равно буду стучать.
   Не без помощи своей жены Сенпат поднял такой барабанный бой, что у трибуна зазвенело в ушах. Он сдался.
   - У тебя крепкие нервы, - заметила Неврат. - Я уж решила, что мы проторчим у тебя под дверью всю ночь и вымокнем до нитки.
   - Простите меня, - сказал Марк не слишком искренне. - Входите. Вам и вправду надо обсушиться.
   - Нет уж. Это ты сейчас пойдешь с нами, - заявил Сенпат. - Я нашел таверну, где есть достаточно сухое вино. Такое, как тебе нравится. Ну а если я ошибся - просто выпей побольше, чтобы не обращать на это внимания.
   - Я и так пью больше, чем следовало бы. Сухого, сладкого, кислого и всякого. Так что благодарю за приглашение, - ответил Марк. Он еще не утратил надежды отвязаться от своих друзей. Капли дождя, размеренно стучащие в окно, одиночество и сок виноградной лозы приносили ему столь желанный покой.
   Но Неврат уже вцепилась в локоть Марка:
   - Пить наедине с собой - совсем не то, что посидеть за кувшинчиком с друзьями.
   Теперь трибуну пришлось бы вырываться силой. Поэтому он сдался и поплелся следом за васпураканами.
   Таверна обнаружилась поблизости от дворцового комплекса. Скавр одним духом осушил кружку вина, скорчил гримасу и уставился на Сенпата Свиодо гневным взглядом.
   - Только васпураканин мог назвать этот сироп "сухим вином", - обвиняюще произнес он. "Принцы" предпочитали еще более густые и сладкие вина, чем даже видессиане. - Ну так чем же это вино отличается от любого другого?
   - Насколько мне известно, ничем, - весело сказал Сенпат. Марк вытаращил глаза - такой наглости он не ожидал. - Зато мне удалось соблазнить тебя обещанием доброй выпивки и вытащить из норы.
   - А твоя жена схватила меня за руку. Что тоже имеет отношение к делу.
   - Ты, кажется, хочешь сказать, будто она владеет чарами, которых я лишен? - Сенпат, драматически размахивая руками, показал, что Марк поразил его в самое сердце.
   - Ну тихо, тихо, - остановила разбушевавшегося мужа Неврат и повернулась к Скавру. - Что толку в друзьях, если они не приходят к тебе на помощь в трудную минуту?
   - Спасибо, - вымолвил трибун.
   Он поднялся из-за стола и коснулся руки молодой женщины, с явной неохотой выпустив ее через мгновение. В эти тяжелые дни даже такое малое проявление доброты сильно трогало Марка.
   - Друзья нужны также для того, чтобы замечать, когда кружка их друга пустеет, - заявил Сенпат и махнул рукой слуге.
   Неврат оказалась права. Когда Марк тянул из кувшина, сидя взаперти, в маленькой конуре, он накачивался до изумления и в конце концов начинал ощущать лишь забвение и пустоту. Напиваясь сейчас с друзьями, он по-настоящему расслаблялся. Выпивка позволяла ему принимать их сочувствие - Марк непременно отверг бы его, будь он трезвым.
   Скавр даже сделал попытку подхватить песню, когда один из посетителей медник - затянул пьяные куплеты. Сенпат скорчил ужасную рожу. Скавр засмеялся. Ну да, конечно. Музыкальный слух трибуна находился все в том же плачевном состоянии.
   - Надо будет как-нибудь еще раз... повторить... - услышал Марк собственный голос. Трибун стоял, покачиваясь, у входа в свою комнату.
   - Обязательно. Но при условии, что ты не будешь петь.
   С пьяным размахом Марк неловко обнял Сенпата и Неврат:
   - Вы действительно хорошие друзья.
   - В таком случае мы должны дать тебе отдохнуть, - сказала Неврат.
   Трибун с грустью посмотрел вслед молодым васпураканам. Они тоже слегка покачивались, когда брели по коридору к лестнице. Сенпат обнимал жену за талию. Марк прикусил губу и затворил за собой дверь.
   Но легкий укол зависти не испортил хорошего вечера. В эту ночь Скавр спал глубоко и спокойно. Он проснулся отдохнувшим. Головная боль казалась совсем небольшой ценой за это.
   Приступая наутро к работе, трибун приветливо кивнул чиновникам, которые находились у него в подчинении. За довольно долгий срок это был первый дружеский жест с его стороны.
   Сейчас Марку было куда легче надзирать над работой бюрократов, чем год назад. Ни один из нынешних не был наделен талантами Пикридия Гуделина, чтобы достаточно умело жонглировать цифрами. Все они к тому же знали, что Марк умел составлять документы почти наравне с хитроумными имперцами. Более того, несколько раз Скавр разоблачал хитроумные уловки Гуделина. Это не только не вызвало злобы Пикридия. Напротив - римлянин заслужил уважение прожженного интригана и бюрократа.
   Нет, чиновники не осмеливались жульничать при Марке. Проверяя налоговые документы лист за листом, свиток за свитком, трибун не видел не на своем месте ни одной серебряной монеты. В своем роде это был положительный сдвиг в его работе. Но это же делало ее изнуряюще скучной. Трибун выполнял свои обязанности машинально. Технология проверок была отработана им до мелочей. С другой стороны, монотонность также была для него сейчас целительна.
   Заметив, что Скавр - наконец-то! - в относительно приличном настроении, один из чиновников приблизился к нему.
   - В чем дело, Итзалин? - спросил Марк, подняв голову от счетов. Даже не глядя от них, он отсчитывал цифры с поразительной ловкостью: долгая практика с костяшками счетов сделала трибуна таким же умелым в обращении с ними, как любого счетовода.
   - Нечто забавное, - сказал Итзалин, протягивая ему пергаментный свиток.
   Итзалин был худым человеком неопределенного возраста с болезненно-желтоватым лицом. Он изъяснялся на специфическом чиновничьем жаргоне даже в тех случаях, когда говорил о вещах, не имеющих ни малейшего отношения к финансам. Вероятно, он разговаривает так, даже когда занимается любовью, презрительно думал Марк.
   Скавру стало любопытно: что смешного мог откопать в документах этот человек с рыбьей кровью.
   - Ну показывай. Что там такое?
   Итзалин развернул свиток:
   - Обрати внимание на печати. Если судить по внешнему виду, это правильно составленный документ. Однако посмотри, какая неопытная рука его писала. Текст детски простой, грамматика явно хромает. А смысл документа сводится к тому, чтобы вытребовать у столицы некую сумму для покрытия оперативно израсходованных фондов провинциального городишки...
   Итзалин даже рассмеялся, что случалось нечасто. Шутка была, с его точки зрения, замечательная.
   Скавр проглядел документ и внезапно разразился хохотом. На мгновение лицо Итзалина просияло: похоже, вышестоящий изволил оценить шутку. Затем бюрократ занервничал. Трибун смеялся что-то слишком долго.
   Наконец чиновник проговорил:
   - Прошу прощения... Мне показалось, ты нашел здесь еще больше смешного, чем заметил мой непосвященный взгляд... Ты не поделился бы с нами?..
   Марк все еще не мог говорить. Он просто ткнул пальцем в подпись. Глаза Итзалина последовали за его пальцем... и кровь медленно отхлынула от лица бюрократа.
   - Твоя подпись?.. - пролепетал он почти неслышно и испуганно уставился на меч Скавра. Он не привык видеть оружие здесь, в финансовом отделе, где строились куда более коварные ловушки из чернильниц и гусиных перьев.
   - Ну да, конечно. - Скавр наконец взял себя в руки. - Поищи-ка среди документов. Там должен быть императорский рескрипт, сопровождающий мою просьбу. Жители Гарсавры сослужили Империи большую службу, пожертвовав свои личные средства, чтобы выкупить у Явлака пленных намдалени. Простая справедливость требует вернуть им деньги.
   - Да, конечно, конечно. Я сделаю все, что от меня зависит, дабы ускорить процесс погашения задолженности... - Попав, мягко говоря, в затруднительное положение, Итзалин запинался и лепетал, чего обычно за ним не водилось. Великодушный господин, ты, я надеюсь, то есть ты понимаешь... ибо я не намеревался нанести оскорбление... отнюдь... когда высказал свою мысль в форме, коя могла на первый взгляд показаться слегка... э-э... пренебрежительной...
   - Пустяки, - отмахнулся Скавр. Он встал, похлопал несчастного чиновника по плечу. Сейчас Марк не мог объяснить, что испытывал к Итзалину горячую признательность: даже с Сенпатом и Неврат он, кажется, так не смеялся.
   - В таком случае я составлю меморандум, и средства будут перечислены и отправлены со всевозможной оперативностью, - сказал Итзалин. Он был счастлив отыскать предлог и улизнуть от римлянина.
   - Да, пожалуйста, сделай это, - сказал Марк ему вслед. - Гарнизоном Гарсавры командует сейчас Гай Филипп, а у него терпения куда меньше, чем у меня.
   Медленная ретирада Итзалина превратилась в паническое бегство. Покачав головой, трибун опустился на стул. Хотел бы он сейчас быть в Гарсавре, среди своих. Как ему надоело болтаться одиноким и неприкаянным под присмотром Императора в столице. Он снова вспомнил о том, как получил намдалени из рук Явлака. И обо всем, что произошло потом...
   Через несколько дней весь финансовый отдел гудел от веселья. Входя, Марк успел услышать обрывки грязных шуточек...
   - ...знает, с какой стороны намазывать хлеб маслом, вот уж точно...
   - ...сказали бы лучше: "намазанная маслом задница" - вот более точное прозвище...
   Когда бюрократы увидели Марка, в комнате воцарилось неловкое молчание. После катастрофы, постигшей Итзалина, они старались при Скавре не давать волю острословию. Марк прошел на свое место (чиновники избегали встречаться с ним глазами). Разговоры тут же сделались исключительно деловыми. Марк открыл папку и принялся подсчитывать длинные столбцы цифр. Эта работа требовала внимания и сосредоточенности. Как раз то, что необходимо, когда хочешь отвлечься от горьких мыслей.
   * * *
   - Сыграй еще, васпураканин! - выкрикнул кто-то, перекрывая громким голосом шум рукоплесканий. Человек двадцать подхватили этот возглас - и вот уже вся таверна зазвенела от крика.
   Сенпат Свиодо положил лютню на колени и стал сжимать и разжимать пальцы. Он бросил комически-унылый взгляд туда, где сидели Марк и Неврат. Неврат крикнула ему что-то на своем языке. Сенпат кивнул.
   - Прости, - сказала Неврат Скавру, вновь переходя на видессианский. - Я сказала ему, что он мог бы сейчас сидеть с нами и спокойно пить вино, если бы оставил свою ненаглядную лютню дома.
   - По-моему, он наслаждается игрой, - заметил Марк. Неврат подняла бровь:
   - Я тоже люблю сладкие сливы, но если съем целую корзину, то лопну.
   Сенпат, конечно, собирался сыграть одну-две песни для собственного удовольствия, но вдруг обнаружил, что аудитория с горячей благодарностью слушает музыку. Далеко не последним из его слушателей был трактирщик. Он так высунулся из-за стойки, что едва не рухнул на пол.
   Васпураканская шапка Сенпата лежала рядом с певцом, перевернутая. Сенпат пел уже почти два часа. Возбужденная толпа густо окружала его, не позволяя уйти.
   Первые такты знакомой песенки понеслись по таверне. Загремели рукоплескания. Толпа подхватила припев: "А мы пьяней, пьяней вина!.."
   - Ему надо бы завести эту песню на полчаса, не меньше, - заметил Марк. Может быть, тогда они упьются, свалятся под стол и позволят ему уйти к нам.
   Трактирщик, похоже, держался того же мнения. Два его племянника наливали по очереди всем слушателям, стоявшим вокруг Сенпата. Еще двое помощников тащили тяжелые бочонки, разливая вино посетителям, сидящим за столами. Неврат подставила свою кружку, Скавр отказался - у него еще оставалось. Неврат заметила это.
   - Ты жульничаешь.
   - Тебе ли не понимать меня - с твоими сладкими сливами и полной корзиной...
   - Пожалуй, это честно, - улыбнулась она. Затем посерьезнела, изучая его лицо, как теолог - трудный текст. Но когда она заговорила, голос ее прозвучал ровно: - Ты ведь довольно много пил в последнее время?
   - Наверное.
   Ее лицо прояснилось.
   - Я тоже об этом подумала. По правде сказать, я сомневалась, имею ли право говорить об этом... Хотя, - добавила она быстро, как бы желая подчеркнуть, что ни в коем случае не хотела его обидеть, - невозможно винить тебя, особенно после того, как...
   - Да, после того, как, - подтвердил трибун. - Но даже "после того, как" ты можешь смотреть на мир из горлышка винного кувшина лишь до определенного момента. А потом все, что ты будешь видеть, - это только кувшин.
   Он помрачнел. Темные брови Неврат сошлись у переносицы. Она коснулась его руки:
   - Все еще так плохо?
   - Прости... - Ему потребовалось усилие, чтобы прийти в себя. - Я не знал, что все это отражается у меня на лице.
   - Ну, случайный прохожий, вероятно, ничего бы не заметил, - сказала Неврат. - Но мы-то с тобой знаем друг друга уже давно...
   - Да. Верно.
   Марк вдруг сообразил, что знает Сенпата и Неврат, пожалуй, так же хорошо, как и других своих знакомых неримлян. Из всех женщин этого мира Неврат, пожалуй, была для него самой близкой, если не считать Хелвис... При мысли о Хелвис Марка опять передернуло...
   И Алипии.
   Но, в отличие от племянницы Туризина, Неврат не отделяли от Марка никакие титулы. Прежде чем Скавр сообразил это, его рука уже стиснула ее ладонь. Было что-то очень странное в прикосновении женской руки, покрытой такими же мозолями от рукояти сабли, как и его собственная. Поводья и тетива закалили пальцы Неврат. Она поглядела на Марка с удивлением, но не отпрянула и не отняла руки.
   Как раз в этот момент Сенпат закончил песню. Он соскочил со стойки, невзирая на вопли, требующие еще песен, и сказал:
   - Нет, нет, друзья мои! На сегодня хватит! Достаточно! Я тоже хочу пить!
   Звук его голоса, не сопровождаемый лютней, заставил Марка отдернуть руку, как будто ладонь Неврат обожгла его.
   - Так-так. Что тут происходит? - осведомился Сенпат, пробившись наконец сквозь густую толпу к маленькому столику. - Что вы тут оба замышляете? Ничего хорошего, не сомневаюсь.
   Трибун был рад, что в его кружке еще плескалось вино. Он осушил остатки, уходя от ответа.
   После маленькой паузы Неврат сказала:
   - И не сомневайся.
   Она говорила тем же ровным тоном, что и с Марком несколько минут назад. Должно быть, совесть ужалила Марка, потому что он вздрогнул. Но Сенпат ничего не заметил. Он тряхнул шапкой, в которой зазвенели медные и серебряные монетки - подарки благодарных слушателей.
   - Вот видишь? - сказал он. - Все-таки мне надо было стать бродячим музыкантом.
   Неврат фыркнула.
   - Положи деньги в кошелек, - сказала она. - Шапка тебе еще понадобится. Там опять пошел дождь.
   - Неужели он никогда не кончится?
   Сенпат нахлобучил шапку на голову. Две монетки скатились со стола на пол.
   - Пусть остаются, - сказал он, когда Неврат наклонилась было их поднимать. - Это осчастливит подметальщика.
   Он положил лютню в кожаную торбочку и бегло поглядел на Марка.
   - Ей будет суше, чем тебе. Ты-то ходишь без шапки.
   - Ей будет суше, чем любому из нас. - Марк надеялся, что его голос прозвучал не слишком фальшиво. Лаконичные фразы имеют свои преимущества. Совесть все еще укоряла его.
   - Порой мне кажется, что ты бережешь ее больше, чем меня, - заметила Неврат, подтрунивая над мужем, как обычно.
   - Почему бы и нет? - возразил Сенпат. - Ты вполне в состоянии беречь себя сама.
   - Рада, что ты так думаешь. - Неврат говорила довольно едким тоном.
   Сенпат только ухмыльнулся.
   - Яд у нее с язычка сегодня так и капает. - Он показал, как падает от укуса змеи. Неврат сделала вид, что хочет бросить в него тарелку, но и она засмеялась.
   Марк улыбнулся. Сенпат неисправим.
   Молодой васпураканин перекинул торбочку с лютней через плечо и, лихо сдвинув на затылок треух, направился к выходу. Неврат шла следом. Скавр тащился сзади. Он думал поначалу остаться в таверне, пока не кончится дождь, но дождь мог зарядить на целую неделю. К тому же, как он уже признавался, через некоторое время пьянство превращается в тяжелую болезнь. Марк знал об этом слишком хорошо.