Тертлдав Гарри. Ответный удар (Вторжение - 2)

   Иджер не винил ее, он просто расстроился.
   Сэм взял ее руки в свои, и она не стала возражать, но не сжала их, как делала всегда. Край сложенного листка бумаги больно впился Сэму в ладонь, но он заставил себя думать о другом и постарался сосредоточиться на том, что собирался ей сказать.
   - Милая, - повторил он и замолчал, словно искал подходящие слова, хотя Барбара знала о словах столько, сколько ему не узнать, даже если бы он прожил сто лет. - Милая, для меня самое главное в мире, чтобы ты была счастлива. Поэтому делай то, что считаешь нужным... поступай, как тебе кажется правильным... я приму любое твое решение, потому что я тебя люблю и не хочу, чтобы ты страдала.
   Барбара разрыдалась, спрятав лицо у него на груди.
   - А как я должна поступить, Сэм? - всхлипывая, спросила она, голос ее звучал жалобно и совсем тихо; Сэм практически не разбирал слов. - Я тоже тебя люблю, и... и Йенса. А ребенок...
   Иджер продолжал ее обнимать, сам с трудом сдерживая слезы. И тут появился Энрико Ферми, который направлялся к ним, держа за руку свою жену.
   - Что-нибудь случилось? - спросил он с беспокойством.
   - Можно сказать и так, сэр, - ответил Иджер. Неожиданно он понял: физик должен узнать о том, что Йенс Ларсен жив. Он погладил Барбару по спине и сказал: - Милая, покажи письмо доктору Ферми.
   Барбара молча протянула письмо. Физик надел очки, прищурился и принялся изучать листок бумаги.
   - Какая чудесная новость! - вскричал он, и на его лице расцвела радостная улыбка. Затем, повернувшись к жене, он что-то сказал ей по-итальянски. Она ответила ему с некоторым сомнением в голосе, и улыбка Ферми погасла. - Ой! Как все... сложно. - Он кивнул, довольный тем, что ему удалось найти нужное слово. - Да-да, сложно.
   - Уж можете не сомневаться, - грустно согласился с ним Иджер.
   - Не просто сложно, - вмешалась Барбара. - У меня будет ребенок.
   - Ой! - выдохнули одновременно Ферми и его жена Лаура. - Боже!
   Ферми чувствовал себя абсолютно уверенно и спокойно в туманном царстве мысли, куда Сэм Иджер даже и не мечтал проникнуть. Но когда дело доходило до самых обычных жизненных проблем, Нобелевский лауреат ничем не отличался от простых смертных. Когда Сэм это понял, ему почему-то стало легче.
   - Мы хотим сказать вам поздравления, - с еще более чудовищным акцентом, чем у мужа, проговорила Лаура. - Но... - она беспомощно развела руки в стороны.
   - Вот именно, - согласился с ней Иджер. - Но... Ферми вернул Барбаре письмо.
   - Вы прекрасные люди, - сказал он. - И я не сомневаюсь, что вам удастся найти выход, который устроит всех. - Затем, чуть прикоснувшись пальцами к полям шляпы и взяв за руку жену, он развернулся и зашагал прочь.
   Сначала Сэма тронул комплимент, который сделал им с Барбарой физик, но довольно быстро он сообразил, что именно хотел сказать Ферми. "Не мое это дело, ребята". Он чуть было не разозлился, но вскоре понял, что физик совершенно прав. Они - Барбара, Йенс и сам Иджер - разберутся со своими проблемами... так или иначе.
   Только вот он не знал, каким будет исход.
   В тот день они проехали около тринадцати миль, и почти все время молчали. Барбара, казалось, погрузилась в собственные мысли, и Сэм не хотел ей мешать. Ему и самому было необходимо подумать; может быть, Барбара нарочно давала ему возможность осознать случившееся. Ульхасс и Ристин, ничего не замечая, болтали между собой, но когда они пару раз перешли на английский и решились задать какой-то вопрос, в ответ они услышали невнятное мычание, и оставили все попытки привлечь к себе внимание Сэма и Барбары.
   Отель "Сент-Луис" на авеню Сент-Луис в Ловленде видал лучшие времена. Еда здесь оказалась хуже, чем та, которой их кормили в столовой колледжа накануне, а комната, выделенная Сэму и Барбаре, совсем маленькой и не слишком чистой.
   Зато здесь стояла двуспальная кровать. Увидев ее, Сэм сначала обрадовался; он очень любил спать рядом с Барбарой, такой теплой и желанной. А заниматься любовью в просторной постели было просто чудесно по крайней мере, до сих пор.
   Барбара посмотрела на кровать, потом на Сэма и снова перевела глаза на кровать. Он понимал, что в голове у нее проносятся те же мысли, что и у него, но молчал. Решение принимать не ему.
   Барбара быстро окинула взглядом комнату, кроме кровати, здесь стоял маленький столик, несколько старых стульев и ночной горшок - значит, канализация не работает. Барбара покачала головой.
   - Я не собираюсь отправлять тебя спать на пол, Сэм, - сказала она. Так нельзя.
   - Спасибо, милая.
   Ему приходилось спать в самых тяжелых условиях, когда он участвовал в боевых действиях против ящеров; Сэм знал, что заснуть он сможет и на полу... но в одной комнате с собственной женой... это было бы невыносимо.
   - Как все запутано, - задумчиво проговорила Барбара. - Сложнее, чем я думала. - Она смущенно улыбнулась. - А говорят, что так не бывает.
   - Да уж.
   Сэм уселся на один из стульев и сбросил ботинки на потертый ковер.
   Барбара сняла с кровати покрывало. Под ним оказалась целая куча одеял, теплых и толстых - лучшее, что могла предложить им комната. Вскрикнув от удовольствия, Барбара открыла свой чемодан и достала длинную фланелевую ночную рубашку.
   - Сегодня нам не придется спать в одежде, - сказала она и, подняв руки, собралась снять свитер, но замерла на месте и посмотрела на Сэма.
   - Хочешь, чтобы я отвернулся? - спросил он, хотя каждое слово причиняло ему страшную боль.
   Сэм Иджер сидел на своем стуле и наблюдал за тем, как Барбара пытается принять решение. Ее сомнения укололи его. Однако в конце концов она покачала головой и сказала:
   - Да ну, что за глупости. Мы же все-таки с тобой женаты... в каком-то смысле.
   "Вот уж точно, в каком-то смысле", - подумал Сэм, и в голове у него возникла очередная картина, изображавшая разъяренных адвокатов.
   Он снял рубашку и хлопчатобумажные брюки, Барбара - свитер и джинсы. Ночная сорочка с тихим шорохом заскользила по гладкой коже. Ложась спать, Сэм старался снять столько одежды, сколько позволяла погода. Сегодня, когда у них много одеял, можно оставить носки, трусы и майку. Он быстро забрался в постель, в комнате было холодно.
   Барбара последовала его примеру. Потом задула свечу на ночном столике, и их окутал мрак - при опущенных шторах и жалюзи, почти абсолютный.
   - Спокойной ночи, милая, - сказал Сэм и по привычке потянулся к Барбаре, чтобы поцеловать ее перед сном.
   Она не ответила на поцелуй, и он поспешно вернулся на свою половину кровати. Они лежали рядом, в одной постели, но между ними проходила Линия Мажино. Сэм вздохнул и подумал, что вряд ли сумеет сегодня уснуть. Он ворочался и пытался устроиться поудобнее, и снова ворочался. Он чувствовал, что Барбара тоже никак не может улечься, при этом они изо всех сил избегали прикасаться друг к другу. Через некоторое время, показавшееся Сэму вечностью - но, скорее всего, где-то около полуночи - он задремал.
   Сэм проснулся на рассвете от того, что понял - нужно воспользоваться горшком. Несмотря на то, что вечером он и Барбара старались держаться подальше друг от друга, заснув, они снова оказались рядом - замерзли, или безо всякой на то причины. Рубашка Барбары задралась, одну ногу она положила на ноги Сэма.
   Он лежал, наслаждаясь ощущением близости и гадая, доведется ли ему испытать его еще когда-нибудь. А потом Сэм задал себе очень трудный вопрос: зачем он над собой измывается, если знает почти наверняка, что Барбара выберет не его. Какого черта? Он провел столько сезонов на бейсбольном поле, упрямо пытаясь добиться успеха... По большому счету сейчас происходит то же самое.
   Все, горшок зовет. Стараясь не разбудить Барбару, Сэм осторожно выскользнул из-под одеяла. Однако она проснулась и подняла голову.
   - Извини, милая, - прошептал он. - Мне нужно встать на минутку.
   - Все в порядке, - шепнула она в ответ. - Мне тоже нужно. Давай, ты первый.
   Барбара откатилась на свою половину кровати, но на сей раз не так, словно боялась заразиться от него проказой. Сэм обошел столик, отыскал в темноте горшок, а потом протянул его Барбаре.
   Зашуршала ночная рубашка, затем Барбара убрала горшок с дороги и вернулась в постель.
   - Еще раз спокойной тебе ночи, - сказал Иджер.
   - Спокойной ночи, Сэм.
   К его удивлению и удовольствию, Барбара скользнула к нему под одеяло и крепко его обняла, он быстро прижал ее к себе. Какое удивительное, чудесное ощущение! Но прошло всего несколько секунд, и Барбара отодвинулась, вернулась на свое место, а Сэм не стал ее удерживать. Он знал, что если попытается, потеряет навсегда.
   Он еще довольно долго не мог устроиться удобно и заснуть, но потом его все-таки сморил сон. Сэм пытался понять, какое значение для его будущего имеет это короткое объятие. Точно так же в ушедшее мирное время он старался разгадать слова менеджеров, которые несли в себе конец карьеры или, наоборот, ее расцвет.
   Но, как и в большинстве случаев тогда, так и сейчас он не имел ни малейшего представления о том, что его ждет. Впрочем, Сэм Иджер знал наверняка одно: то, что Барбара его обняла, прежде чем снова уснуть, согрело ему сердце. И еще - что бы ни происходило, прежде чем будет принято окончательное решение, пройдет много времени. Эта мысль его успокоила и, в конце концов, он уснул.
   * * *
   Гейнрих Егер положил руку на грузовой отсек, расположенный поверх гусеничной цепи "Пантеры". Сталь согрела руку - весна возвращалась во Францию быстрее, чем в Германию, не говоря уже о Советском Союзе, где он провел прошлую зиму.
   Экипажи танков стояли около своих машин, ждали, когда он заговорит. Сквозь ветви деревьев, надевших новый зеленый наряд, проглядывало солнце, и танкисты в комбинезонах походили на черные кляксы на ярком фоне. Специалисты по маскировке разрисовали танки в красно-коричневые и зеленые пятна, тут и там усеянные маленькими желтыми мазками - они называли свое художество "раскраска для засады". Вермахт не смог больше ничего придумать, чтобы сделать машины невидимыми с воздуха. Насколько защита окажется эффективной, покажет время.
   - Если не считать топливного насоса, - сказал Егер и ласково похлопал "Пантеру" по теплому боку, - это лучший в мире танк, сделанный человеческими руками.
   Экипажи "Тигров", входивших в его подразделение, начали бросать на него сердитые взгляды, но он и так знал, что они будут недовольны. Массивная 88-миллиметровая пушка "Тигров" нравилась им больше, чем 75-миллиметровая "Пантеры", даже несмотря на то, что новые танки, благодаря правильно изогнутой броне, оказались более маневренными.
   - Однако, - продолжал он и замолчал на одно короткое мгновение, - если вы попытаетесь сразиться с ящерами, полагаясь только на свои машины, вас ждет неминуемая смерть. Вы должны помнить, что наша Родина не может себе этого позволить. Считайте, что вы идете в бой против "Т-34" на "Т-II".
   Вот теперь его слушали все. Рядом с самой могучей советской машиной старый немецкий танк с 20-миллиметровой пушкой и тонкой броней казался безвредной детской игрушкой, а родственников экипажа ждало сообщение следующего содержания: "С прискорбием извещаем...", и так далее. Однако, несмотря на технические недостатки машин, солдатам Вермахта все-таки удалось проникнуть вглубь России.
   - Иными словами, нам придется наносить удары из засады, - продолжал Егер. - Мы приманим неприятеля на пару наших танков, а потом атакуем его с флангов и тыла. Вы все знаете, как это делается, потому что большинство из вас побывало на Восточном фронте.
   Егер уже в который раз порадовался тому, что ему дали возможность подобрать экипажи. Посылать против ящеров новичков нельзя - они погибнут в первом же бою. Даже и сейчас жертв будет много.
   - Оборудование и всякие там приборы у них лучше, чем у нас, - напомнил он. - Тактика хуже. Судя по тому, что я видел на Украине в прошлом году, ящеры еще больше, чем большевики, склонны к стереотипам. Но благодаря своей превосходной технике, они сумеют нанести вам существенный урон, если вы будете делать ошибки. Как танкисты, они ничего особенного собой не представляют, но я бы многое отдал за то, чтобы заполучить одного из них в плен. Вопросы?
   - У нас будет поддержка с воздуха? - спросил какой-то парень из экипажа "Тигра".
   - Сомневаюсь, - сухо ответил Егер. - Все, что мы поднимаем в воздух, ящеры стараются немедленно сбить.
   Он подумал о Людмиле Горбуновой и ее маленьком самолетике. Егер так и не получил ответа на свое последнее письмо, однако сейчас почта работает просто отвратительно... Но он все равно ужасно волновался. Подниматься в воздух, чтобы сразиться с ящерами, такое же самоубийство, как воевать против них в танках.
   - А их вертолеты мы увидим, верно? - спросил тот же парень.
   - Если вы уже знаете ответ, зачем задавать вопрос? - поинтересовался Егер. - Да, скорее всего, увидим. Если вы услышите шум двигателя, но вас не успеют заметить, со всех ног бросайтесь под прикрытие деревьев. Если взорвется танк из вашего отряда, а вы при этом не вошли в контакт с неприятелем, со всех ног бросайтесь под прикрытие деревьев. Что-нибудь еще? Нет? Хорошо, тогда в путь. Хайль Гитлер!
   - Хайль Гитлер! - хором ответили экипажи танков и начали забираться внутрь.
   Егер пытался оценить их реакцию на свои слова Они больше не уверены в быстрой победе - да и в победе, вообще - как это было, когда Германия собиралась нанести удары по Польше, Франции и Советскому Союзу. Все знали, на что способны ящеры.
   Но солдаты, не колеблясь, шли в бой, стараясь остановить врага как можно дальше от Германии. Без особой надежды на успех, бесстрашно, они попытаются сделать все, что в их силах, чтобы выполнить приказ Вермахта.
   Егер забрался на свой танк, скользнул внутрь. У него за спиной заработал двигатель Майбаха. Егер пожалел, что он не дизельный, как у русских. Нефтеперерабатывающий завод не просто сгорел, когда в него угодил снаряд ящеров - он взорвался.
   - Держи на юго-запад, - передал он по интеркому приказ водителю. Помни, мы ищем хорошую позицию с точки зрения обороны. Нужно засесть в засаду, прежде чем мы наткнемся на ящеров, направляющихся на север из Безансона.
   После прибытия на Землю, ящеры выработали свою особую стратегию наступления: они приближались к Бельфору медленно, но неуклонно. На самом деле, гораздо медленнее, чем планировали, поскольку им приходилось реагировать на огонь немецкой пехоты и французских партизан. Если повезет, танковый полк Егера - вернее, танковое боевое подразделение, поскольку в его состав входили разные машины - сумеет задержать неприятеля. А если очень повезет, им удастся остановить инопланетян.
   У "Пантеры" ход был намного мягче, чем у старых танков, на которых Егер воевал в Советском Союзе. Причина заключалась в принципиально новой конструкции колес. Так что теперь, когда танк катил по дороге, у Егера не возникало ощущения, будто у него вот-вот оторвутся почки - исключительно неприятное чувство. Вот если бы еще проклятый топливный насос не ломался...
   Несмотря на рокот двигателя и скрип гусениц, какое удовольствие ехать, высунув голову и плечи из башни в ясный весенний день, когда даже воздух пахнет как-то особенно - зеленью и близким летом! На полях и в трещинах асфальтового покрытия появилась зеленая трава, тут и там высунули яркие разноцветные головки цветы. Конечно, если бы не война, трава на дороге давно пала бы жертвой безжалостного транспорта, а так, скорее всего, здешние места не видели никаких машин вот уже несколько месяцев.
   Расположившийся справа от Егера Клаус Майнеке громко чихнул, потом еще раз, и еще. Стрелок вытащил из нагрудного кармана платок и оглушительно, с удовольствием высморкался.
   - Ненавижу весну, - проворчал он. Глаза у него покраснели и (c)пухли. - Проклятая аллергия меня доконает.
   "Не бывает, чтобы все были счастливы", - подумал Егер.
   Они миновали Монбельяр, где находились заводы "Пежо", их пришлось закрыть из-за нехватки топлива и сырья, затем выбрались на дорогу, которая шла параллельно реке Ду, к юго-западу от Безансона, и приближала их к ящерам, направлявшимся в Бельфор.
   Егер отчаянно вертел головой по сторонам, стараясь не пропустить появления самолета или вертолета противника, который без проблем превратит его танк в погребальный костер.
   - А у вас настоящий взгляд немца, полковник, - фыркнул Майнеке.
   - Взгляд немца? Никогда не слышал, - удивленно проговорил Егер.
   - Меня призвали служить на "Пантерах" из Африканского корпуса, а не из России, - объяснил стрелок. - Это мы так шутили. Нам приходилось постоянно ходить, задрав голову - следить, не появится ли самолет англичан, а потом и ящеров. Заметишь в небе точку, ищи скорее ямку, в которой можно спрятаться.
   Перед тем, как на Землю прилетели ящеры, Егер завидовал тем, кто служил в Северной Африке. Война с англичанами велась там чисто, по джентльменским правилам - "такой и должна быть война", считал Гейнрих Егер. В России обе армии сражались отчаянно, яростно и жестоко. Бабий Яр и массовое убийство евреев, да и многое другое... просто чудо, что польские евреи не прикончили его, когда он возвращался в Германию.
   Впрочем, Егер не любил предаваться размышлениям на подобные темы, потому что у него мгновенно возникал очень неприятный вопрос: "Что делает его страна в покоренных странах?"
   - Ну, и как изменилась жизнь в пустыне после прихода ящеров? - спросил он.
   - К худшему, - ответил Майнеке. - Мы побеждали британцев, они очень храбрые, но их танки не идут ни в какое сравнение с нашими, я уж не говорю про тактику. Если бы мы вовремя получали боеприпасы и все необходимое, мы разбили бы их наголову, но Восточный фронт считался главным и снабжался в первую очередь.
   - Нам тоже вечно чего-то не хватало, - заметил Егер.
   - Наверное, полковник. Но многое из того, что отправлялось нам, попадало на дно Средиземного моря. Впрочем, вы же спросили меня про ящеров. Они разбили наголову и нас, и англичашек. Им в пустыне понравилось, а нам там негде было прятаться от их самолетов. Знаете, по правде говоря, "немецкому взгляду" научились и англичашки тоже.
   - Беда не приходит одна, - глубокомысленно заметил Егер. Затем, продолжая оглядываться по сторонам, неожиданно скомандовал водителю: Стой!
   Большой боевой танк замедлил скорость, а потом замер на месте. Егер еще больше высунулся из башни и помахал рукой колонне, приказывая остановиться. Затем принялся внимательно изучать небольшую горную гряду, появившуюся сбоку от дороги. Она заросла низким кустарником и молодыми деревьями, а ее вершина находилось примерно в четырехстах метрах от дороги. Нужно разведать, что лежит за холмами, предусмотреть пути отступле-йия они ни в коем случае не могли себе позволить встретиться лицом к лицу с ящерами: так можно и без головы остаться.
   Егер велел водителю "Пантеры" въехать по склону на самую вершину гряды. Чем больше он изучал обстановку, тем больше ему нравилось выбранное место - лучшего для организации обороны не найти.
   Следуя приказу, большинство танков расположилось вдоль склонов гряды. Затем Егер отправил четыре "T-IV" и одного "Тигра" навстречу ящерам, чтобы заманить ничего не подозревающих инопланетян в ловушку.
   Теперь оставалось только ждать и не пропустить решительный момент. Позади гряды располагался маленький прудик, в который впадала речка. Из воды то и дело выпрыгивали большие рыбины, охотившиеся на мух, а потом с громким плеском возвращались на глубину. Егер вспомнил, что где-то в его хозяйстве имеется крючок и тонкая веревка. Жареная форель или щука - звучит очень соблазнительно. Намного приятнее, чем давно осточертевший концентрат из пайка.
   Из кустов, росших на дальнем берегу пруда, вышел француз в гражданской одежде. Егер нисколько не удивился, увидев у него на плече винтовку. Он помахал ему рукой, тот ответил на приветствие, а потом снова скрылся в кустах. До появления ящеров французское Сопротивление сражалось с немцами, оккупировавшими их страну. Теперь они объединились против нового захватчика: с точки зрения местных жителей немцы представляли собой меньшее из двух зол.
   "Уже неплохо", - подумал Егер.
   В Польше меньшим из двух зол евреям показались ящеры. Судя по тому, что ему стало известно про деятельность его соплеменников, он их за это не винил.
   Пару раз он пытался разговаривать с офицерами, которым доверял, о том, что делала Германия на востоке. Ничего у него не вышло - всякий раз его категорически отказывались слушать, словно хотели сказать: "Я не желаю ничего знать". Он уже и не помнил, когда обсуждал эти темы в последний раз.
   Издалека донесся грохот пушечного выстрела, и тут же в наушниках раздался громкий крик:
   - Вступили в бой с передовыми силами противника. Постараемся привести разработанный план в исполнение. Будем... - передача резко оборвалась; Егер знал, почему.
   Прогремели новые выстрелы из 75-миллиметровых пушек "Т-IV"; глухо, мощно заговорила 88-миллиметровая пушка "Тигра"; в ответ раздались похожие на громыхание грома залпы орудий ящеров. Затем Егер услышал совершенно иной звук - не такой громкий, рассеянный, перемежающийся короткими взрывами и щелчками. Значит, горит танк.
   - Пробили броню, - прошептал он.
   Заряжающий отправил снаряд с черным носом в дуло пушки. Где-то на дороге взорвался танк. Егер прикусил губу; гибли люди, его товарищи по оружию, умирали страшной мучительной смертью.
   "А если все танки сгорят, не успев привести за собой врага, какой смысл в моей засаде?" - спросил человек-Егер у Егера-офицера.
   Он знал, что жертвы будут, но считал, что должен постараться сохранить как можно больше жизней.
   Егер выпрямился и подал рукой сигнал приготовиться. Командиры танков молча повторяли его жест. Пользоваться передатчиком он сейчас не хотел. Ящеры обладали потрясающей способностью перехватывать радиосигналы своих врагов. Словно глядя на себя издалека, Егер почувствовал, как отчаянно бьется в груди сердце, и все замирает внутри. Вот что делает с человеком страх. Но ты не должен позволить ему взять верх!
   По дороге мчался "T-IV", двигатель у него явно барахлил, а люди внутри превратились в кровавое месиво Танк грохотал, рычал и скрипел, словно был готов в любую минуту развалиться на части.
   Его преследовал танк ящеров, который скользил по дороге практически бесшумно, а за ним еще один, и еще, и еще... Егер знал, что они играют с подбитым танком, точно кошка с мышкой, потому что на их орудиях имелись специальные стабилизаторы, позволявшие вести прицельный огонь на ходу. Но прежде чем уничтожить врага, ящеры решили сначала немного развлечься.
   "Посмотрим, как вы сейчас развлечетесь", - подумал Егер и крикнул:
   - Огонь!
   Из-за того, что он так и остался снаружи, грохот выстрелов его оглушил. Из дула вырвалась вспышка пламени, танк окутал дым.
   - Попал! - радостно завопил Егер.
   И действительно снаряд угодил в самую середину вражеского танка, башня накренилась, ее практически сорвало с места. Егер подумал, что не хотел бы оказаться внутри машины, в которую попал почти семикилограммовый снаряд.
   Но броню ящеры делали превосходную, очень прочную. Снаряд сорвал бы башню с британского танка или даже советского "Т-34" и в единую долю секунды превратил бы его в настоящий огненный ад. Однако машина противника не только не загорелась, водитель сумел развернуться и бросился наутек из западни, приготовленной Егером.
   - Огонь! Еще раз в ту же цель! - крикнул Егер.
   Новый залп поставил восклицательный знак в его приказе.
   Остальные немецкие танки, расположившиеся на склонах горной гряды, тоже открыли огонь. Ящеры предоставили в их распоряжение мишень, о которой танкист может только мечтать - менее защищенные бока своих машин и отсеки, где располагались двигатели. Один из них уже вспыхнул веселым оранжевым пламенем - снаряд (интересно, чей - "Пантеры" или "Тигра"?) угодил в какой-то жизненно важный орган машины.
   Егер знал, что ящеры не способны быстро реагировать на атаки с флангов - в этом смысле они даже хуже русских, которые не знают, что им делать в нестандартных ситуациях. Неприятель потерял несколько важных минут - кто-то попытался повернуть назад и спастись бегством, другие, оставаясь на месте, разворачивали орудия в сторону немецких машин. В результате немцы получили возможность обстрелять более уязвимые части их танков. Еще одна вражеская машина превратилась в огненный шар, еще...
   Впрочем, через некоторое время ящеры пришли в себя и начали по очереди поворачиваться в ту сторону, откуда по ним вели огонь немецкие стрелки. Ни одно земное орудие не могло пробить передние прозрачные пластины, установленные на танках ящеров. Стрелок из экипажа Егера попытался, но его выстрел не причинил неприятелю никакого видимого урона.
   И тут инопланетяне повели ответный огонь. Им приходилось целиться в небольшие мишени, но в других они и не нуждались: система наведения у них была лучше, чем на новых "Пантерах". А кроме того, ракеты ящеров срезали башни немецких танков, точно нож масло.
   Находившийся неподалеку от "Пантеры" Егера "T-IV" неожиданно лишился "головы", внутрь посыпались осколки, а сама башня покатилась вниз по склону и рухнула прямо в пруд. Корпус танка охватило пламя, от которого занялись близлежащие кусты.
   Затем снаряд ящеров, будто играючи, снес башню "Тигра". Егер был потрясен. Он надеялся, что 100-миллиметровая броня послужит надежной защитой в сражении с ящерами. Оказалось, что он ошибся. Он взял в руки передатчик.
   - Отступаем! - приказал он.
   Двигаться, не останавливаться, создать неразбериху, чтобы ящеры запутались, не поняли, что происходит - вот наш единственный шанс спастись в сражении с таким неприятелем. В стационарном бою нам ничего не светит.