Тырин Михаил Юрьевич. Фантомная боль

   — Ого, тут и капюшон в воротнике есть! — обрадованно воскликнул Сержант.
   — И рукавицы в манжетах, — добавил Самурай. — За минуту эти костюмчики можно превратить в спальные мешки.
   Самый колоритный вид имел Печеный. Темно-зеленая куртка с легкомысленными желтыми квадратиками подчеркивала странное сочетание ясных глаз и лысой морщинистой головы. Печеный окончательно стал похож на тот тип людей, мимо которых хочется побыстрее пройти, опустив глаза и бросив монетку в ладонь или мятую шапку.
   Маскарад порядком всех развеселил. Не веселился только Леденец. Он молча натягивал на себя приготовленные для другого, ныне мертвого, человека вещи и что-то бормотал под нос. Одежда была ему явно мала.
   Наконец дошла очередь до оружия. Первым в ящик полез Сержант. Он вытащил хрустящий бумажный сверток, разорвал его — и испустил вздох разочарования.
   Под промасленной бумагой скрывался невероятно старый, покрытый пятнами ржавчины автомат с погнутым проволочным прикладом. Он напоминал скорее музейный экспонат, чем элемент экипировки боевого спецподразделения.
   — Ну и хлам, — вздохнул Сержант, бросая оружие на кресло.
   — А ты хотел новенький «Тарантул» со сменными стволами? — хмуро сказал Самурай.
   — Неплохо бы...
   — У меня еще хуже, — проговорил Обжора. Ему достался древний полицейский скорострельный карабин со спиленным стволом.
   — Все оружие проверенное, надежное, пристрелянное и годное к стрельбе, — категорично заявил Самурай. — Никакой электроники, оптики, полировки планом операции не предусмотрено. Для нашей же пользы. Меньше шансов, что нас вычислят.
   Антону достался самый короткий сверток. В нем лежал большой тяжелый пистолет. Он тоже выглядел отнюдь не привлекательно, но почему-то сразу показался своим и привычным. В куртке был особый внутренний карман. Сунув в него пистолет, Антон услышал, как щелкнула пружина фиксатора, которая не даст оружию выпасть, если придется прыгать или кататься по земле.
   — Теперь можно и это... — сказал Сержант. — В смысле, со свиданьицем...
   — Ну... — Самурай наклонил голову, показывая, что не возражает.
   — Подождите, — подал голос Печеный. — Забыли еще кое-что.
   Он протянул ладонь, на которой лежала плоская железная баночка.
   — Показываю, — Печеный окунул в банку два пальца и мазнул себе по щеке. Кожа в этом месте сразу стала грязной и нездоровой.
   — Это еще зачем? — поинтересовался Сержант.
   — А затем, что слишком ваши рожи сытые и розовые. Как после санатория. А кроме того, не уверен, что мы там сможем умываться. На коже такие штуки вскочат, что сам себя не узнаешь. Эта мазня нас хоть как-то убережет. И вид будет подходящий.
   — Ну-ка, дай мне эту парфюмерию, — попросил Леденец. Нарисовав на щеках несколько серых полос, он ухмыльнулся: — Выхожу на тропу войны!
   — Цирк бесплатный с собой везем, — проворчал Обжора. — Давай свою замазку, Печеный. Макияж себе будем делать.
   Наконец все собрались рядом с Леденцом, и он обезглавил обе бутылки. Антон поймал себя на мысли, что ему еще ни разу не приходилось пить с ним, хотя знали они друг друга достаточно давно. Он не представлял даже, как выглядит пьяный Леденец.
   Выглядел он довольно мрачно. По привычке пытался шутить, но выходило неуклюже и вовсе не весело. Вскоре всем надоело ждать, когда настроение появится само собой. Обжора отставил в сторону стаканчик, добытый из недр автомата с фруктовой водой, и сел рядом с Леденцом.
   — Рассказывай, — важно проговорил он.
   — Про что?
   — Про себя. Откуда ты взялся, что умеешь?
   Леденец растерянно хлопнул глазами.
   — Что умею? Передвигать взглядом предметы до трех килограммов. Устраивает?
   — Не устраивает. Ты раньше чем занимался?
   Прежде чем открыть рот, Леденец одарил Антона быстрым предупреждающим взглядом, и тот понял, что лучше в разговор не вмешиваться.
   — Редиску в огороде разводил, а что?
   — Ничего. Ты хоть знаешь, как твой «ствол» называется? Ну-ка, дай... — Обжора потянулся к мешку с надписью «Гоблин». — Да ты его даже не развернул!
   Он зашуршал упаковочной бумагой и извлек облупленный карабин с очень длинным стволом и необычным прицелом.
   — «Вьюга-4М», — определил он с видом профессионала. — Снят с производства пятнадцать лет назад. Для тебя эта штука, что для слона велосипед. Это оружие для классного снайпера, а не для... Не для редиски в огороде.
   — О-о! — с наигранным восхищением протянул Леденец.
   — Что окаешь? Ты хоть раз из автомата стрелял?
   — Как-то раз в кино видел, — Леденец дурачился, не желая признавать покровительственный тон Обжоры.
   — Хватит кривляться, Леденец, — спокойно сказал Самурай. — Он правильно тебя спрашивает, мы не на рыбалку собрались. Потом пошутишь.
   Леденец примолк, понимая, что его совершенно справедливо поставили на место. Он налил полный стаканчик и опрокинул его в себя.
   — Час уже летим, — сказал Сержант и зевнул. — Пойду покемарю, а то скоро за руль садиться.
   Он сунул в рот сигарету, щелкнул зажигалкой и сел отдельно от всех, накрыв голову капюшоном. Антон украдкой поглядывал на Леденца и размышлял, как тот сможет прижиться среди этих чужих и совершенно не похожих на него людей. Антону было проще — у него за спиной совместные тренировки и операции, которые имеют свойство сближать людей. Да и пьянки — тоже.
   Леденец поднял на него помутневшие, порядочно уже пьяные глаза и вдруг резко наклонился вперед.
   — Пообещай мне одну простую вещь, — медленно проговорил он. — Обещай, что ничего не скажешь ребятам.
   — Ты о чем?
   — Ребятам... в городе. Не говори им никогда, что я был у ЭКОПОЛа... этим... внештатником.
   — Зачем мне кому-то говорить, я и сам... — начал было Антон и вдруг замер с открытым ртом.
   Он понял, что Леденец имеет в виду вовсе не участие в операции «Фантом». Нет, тут речь совсем о другом — похоже, он и раньше работал на экопол.
   Антона прошиб озноб. До него дошло, что Леденец в этот момент открыл ему свою тайну — самую тяжелую, самую гнусную и гнетущую, но реальную, от которой никуда не денешься до конца жизни.
   — Не скажу никому, — искренне пообещал Антон.
   Леденец — агент ЭКОПОЛа! Попробуй скажи кому-нибудь — на смех поднимут!
   Впрочем, теперь многое из прошлого становилось ясно.
   Леденец был одним из очень немногих, у кого в любое время дня и ночи можно было купить нелегальный товар. Многие пробовали торговать «чернухой», но рано или поздно попадались и бросали это занятие. Леденец же был неуязвим уже несколько лет. Возможно, ему прощали мелкие грехи в обмен на какие-то услуги. Может, даже сами предоставляли «паленый» товар, чтоб он легко мог войти в среду, где занимаются рискованными делами. Чтоб знал про это все и не забывал делиться информацией со своими тайными кукловодами.
   Как бы там ни было, с души свалился камень. Леденец не считает Антона полицейской шепталкой. Наоборот, сам ею является и очень из-за этого переживает. Антон решил, что при удобном случае можно будет пооткровенничать с Леденцом и рассказать о себе все. Или почти все. Теперь уже это не имело никакого значения.
   Через минуту усталость взяла свое.
   Антон проснулся от тупой боли в голове. Самолет быстро снижался, и от нарастающего давления казалось, что в уши вкручиваются два коловорота.
   Огромный самолет на удивление легко приземлился — никто даже не заметил момента, когда шасси коснулись бетона. За стеклами иллюминаторов была та же самая ночь, из которой и улетал «Фантом».
   — Часы все перевели? — поинтересовался Самурай, разминая плечи.
   Антон встал, потянулся. Очень хотелось пить, и было такое чувство, будто на лицо натянули чужую кожу. Он поднял с пола бутылку из-под водки, вытряхнул оставшиеся капли на ладонь и растер их по щекам.
   — Что ты мучишься, сходи в туалет, умойся, — сказал ему Сержант.
   Антон пробурчал что-то в ответ и прильнул к иллюминатору. Самолет остановился, устало вздыхая раскаленными турбинами. Казалось, огни на улице те же, что и четыре часа назад.
   — Пойдем, что ли, наружу? — предложил Обжора.
   — Обождем, — сказал Сержант. — Пускай те головорезы сначала выгрузятся.
   Антон заметил, что Леденец бросает на него быстрые вороватые взгляды, словно стесняется их последнего разговора. Он кисло улыбнулся в ответ: все в порядке.
   Бойцы затягивали ремни, шнурки, навешивали на себя сумки и оружие. «Титан» идеально вошел в специальное отделение сумки, где лежали еще три пакета с едой и какой-то мелочевкой. Пистолет прочно сидел в кармане, даже не оттягивая его.
   — Пошли, — махнул рукой Самурай.
   На улице было неожиданно холодно. Аэропорт показался каким-то покинутым, несмотря на широкие россыпи электрических огней. Впрочем, теперь было заметно, что огни здесь неуловимо отличались от тех, что остались дома. Несмотря на то, что ночью все аэропорты кажутся одинаковыми, здесь даже воздух был пропитан ощущением одиночества, оторванности и близкой неведомой беды.
   А еще он был пропитан букетом самых разных запахов — от мазута и хлора до испорченной пищи и мертвечины.
   Сержант ушел заниматься выгрузкой «Ящера», остальные жались друг к другу, спасаясь от ощущения пустоты и уныния.
   — Поглядите-ка! — ухмыльнулся вдруг Печеный. — Вы таких придурков где-нибудь еще видели?
   Все повернулись. Неподалеку оперативный отряд грузился в два приземистых бронированных автобуса на широких колесах. Погрузка продвигалась медленно — доблестные бойцы ЭКОПОЛа проявили фантазию и придали этому делу свой, типично солдатский колорит. Стоило кому-то вскочить на подножку, как кто-то другой под общий хохот хватал его пятерней между ног. Само собой, любой старался пропустить вперед товарища.
   — Каждый развлекается, как может, — сказал Самурай. — Вот мы — даже так не можем.
   — И затейник наш что-то притих, — согласился Обжора, искоса взглянув на Леденца.
   Тот и в самом деле помалкивал, стоя в тени.
   Вскоре от хвостовой части самолета донесся натужный рокот, и «Ящер» выполз на открытое пространство, тускло отсвечивая армированными стеклами.
   — По коням! — весело крикнул Сержант, приоткрыв дверцу.
   Просторный фургон был специально рассчитан для долгих экспедиций. Он был смонтирован в единое целое с кабиной, и таким образом мощный грузовик-внедорожник превращался в некое подобие спецавтобуса. Внутри были сиденья, стол, полки для ночлега, шкафы — все это складывалось, откидывалось, убиралось, и экипаж мог сам выбирать интерьер по своему вкусу.
   Однако в первую очередь все, не сговариваясь, столпились рядом с большим прямоугольным баком, на котором белел ровный трафарет «ВОДА».
   — Поедем сразу? — спросил Сержант, вытирая с губ прохладные капли. — Или дождемся, пока колонна двинется?
   — А долго ждать?
   — Еще два самолета должны сесть, потом сборы, построение — долго.
   — Смотри сам, — пожал плечами Самурай.
   — Тогда поехали. Все равно через десять километров нам придется уходить на другую дорогу.
   Все расселись, настроив под себя мягкие спинки сидений. Сержант погонял двигатель на холостых оборотах, проверяя в последний раз, и включил передачу.
   Антон пытался сначала смотреть в окно, но видел он немного. «Ящер» мчался по пустой взлетной полосе, за краем которой едва проглядывали ряды больших однообразных строений с плоскими крышами.
   Потом машина съехала на дорогу и сразу пошла медленнее, тяжело приседая на выбоинах. В салоне горела одна-единственная крохотная лампочка под потолком, ее свет оседал на лицах бойцов подобно серому пеплу.
   Через плечо Сержанта была видна дорога, вернее, желтое пятно от фар на ней. Казалось, кроме этого пятна ничего и не осталось на свете. Глаза слипались, Антон открывал их, чтобы увидеть, что там, впереди. А впереди все также однообразно дрожал желтый свет на разбитом асфальте...
   Потом дорогу окружил рваный болезненный туман. Его клочья, казалось, отчаянно хватались за стальное тело фургона, но срывались, не выдерживали скорости, так и оставаясь позади. Вдруг Антон заметил, что в тумане мечется какая-то неясная тень. Она то отставала, то обгоняла машину, то уходила куда-то вбок с дороги. В этой тени начали проявляться очертания человеческой фигуры, затем проступили трепещущие на ветру концы грязных бинтов, которыми была обмотана голова, болтающиеся трубки капельниц. Уже не было никакого сомнения, что это Гоблин, который из последних сил пытается догнать мчащийся в неизвестность вездеход, бросается на гладкие стенки фургона, срывает пальцы в кровь. Даже сквозь толстое стекло доносился непрерывный мучительный стон, проникал запах вспотевшего тела и медикаментов.
   Антон испугался и попробовал позвать остальных, но все крепко спали, развалившись на своих сиденьях. Даже Сержант пребывал во сне, положив голову на свободно крутящийся руль...
   x x x
   Антон очнулся от того, что кто-то стучал по его плечу.
   — Просыпайся, — сказал Самурай. — Привал.
   За стеклами бледно светилось утро. В фургоне открылась дверь, и команда высыпала на улицу. Антон сразу растерялся — вокруг было полно людей.
   «Ящер» стоял на перекрестке двух широких, но до крайности разбитых и неухоженных дорог. Неподалеку зияли окна полуразрушенной бензоколонки. От широкого кривого навеса тянуло дымом и запахом какой-то не очень хорошей пищи.
   Большинство людей толпились возле грузовых машин, стоящих по обе стороны дороги. С них торговали едой, инструментом, одеждой, посудой, запчастями для машин и прочими необходимыми в хозяйстве вещами.
   Перекресток окружал обширный и порядком загаженный пустырь, из которого тут и там торчали кривые полумертвые деревья и почерневшие остатки каких-то сооружений.
   — Думаю, местную пищу пробовать не стоит, — высказался Сержант.
   — М-да, — сморщился Самурай. — Запашок... Пойди попроси там кипятка или купи — остальное сами сделаем.
   Сержант без лишних слов отстегнул от внутренней стенки фургона большой металлический термос и умчался к навесу.
   Антон впился глазами в толпу. Ему было интересно, как выглядят настоящие обитатели Немой земли. Оказалось, ничего особенного — люди как люди. Они, конечно, не блистали пестротой нарядов, как горожане в вечерние часы на прогулке, но и не выглядели вовсе дикими.
   После недолгого наблюдения удалось заметить, что тут и там происходят самые разнообразные сделки — маленькие и большие. Еду меняли на мотки медного провода, сигареты — на выдранные из чего-то электронные блоки и так далее. Перекресток оказался биржей, куда люди несли свои трофеи, собранные на местах боев иностранного капитала с богатством проданной земли.
   — Может, туда переберемся? — предложил Сержант, вернувшись с полным термосом. — Там столики, скамеечки, все такое...
   — Оружие нельзя оставлять в машине, — покачал головой Самурай. — А выходить с оружием на люди — тем более. Здесь поедим.
   Концентраты — совершенно несъедобные на вид — быстро превратились с помощью кипятка в здоровую ароматную пищу.
   — Я видел, там самогонка продается, — сообщил Сержант, быстро глотая мягкое картофельное пюре с мясными прожилками. — Можно взять в дорожку бутылок пять.
   — А не потравимся? — засомневался Печеный.
   — Давайте проверим на продавце, — буркнул Леденец. — Если пить откажется — значит, плохо дело.
   — Делайте, что хотите, — махнул рукой Самурай.
   — Я сбегаю, — кивнул Сержант, отодвигая уже пустую тарелку.
   — Можно прямо сейчас и пробовать, — сказал Обжора, поглаживая живот. — Скучно ехать.
   Возле фургона появилась маленькая старушка, одетая в рабочую куртку со множеством карманов.
   — Позвонить не желаете? — услужливо сказала она, протягивая чемоданчик спутникового телефона.
   — Некуда нам, — ответил Самурай.
   — Чего ж... Недорого возьму.
   — Не надо нам, мать...
   В это время на улице раздался мощный автомобильный гудок. В открытую дверь все заметили, что к «Ящеру» приближается могучий четырехмостовой тягач, похожий на бульдога. На его передке красовалась ярко намалеванная алая роза.
   Из маленького бокового окошка высунулась голова шофера.
   — Чего раскорячились посреди дороги! — крикнул он. — А ну, сползайте, нам ехать надо!
   — Не ори! — крикнул в ответ Обжора, стараясь перекричать двигатель. — Сейчас водила придет — и отъедем.
   — Ну, ничего себе, буду я еще ждать вашего водилу, — разозлился шофер и несколько раз угрожающе рыкнул двигателем. — Съезжайте, а то столкну к черту, и все дела.
   Вдруг он заглушил двигатель и спрыгнул на раскрошившийся асфальт. Он оказался щуплым, малорослым и почти лысым, что не вязалось с его агрессивным настроем.
   — Давайте, сам отгоню, если вы не можете без водилы, — он гневно стукнул ногой по колесу «Ящера».
   Обжора моментально выскочил из фургона и встал рядом, глядя сверху вниз.
   — Отойди от машины, — пока еще спокойно предложил он. — Подождешь, не развалишься. А надо ехать — объедешь.
   Команда, привыкшая к своеобразным отношениям Обжоры с водителями грузовиков, взирала на происходящее равнодушно.
   Маленький шофер глянул по сторонам. Объехать «Ящер» было довольно трудно — пришлось бы высовываться на край обочины, ощетинившийся разным ржавым мусором.
   Тут из грузовика выпрыгнул его напарник. Его черные усы возбужденно шевелились, а по габаритам он не уступал Обжоре.
   — Ну, что за дела? — угрюмо спросил он. — Убирай свой сарай с дороги, нам ехать надо.
   — Я пойду сам отгоню, — буркнул маленький и попытался проскочить мимо Обжоры.
   Тот ловко поймал его за шиворот и отшвырнул обратно — легко и небрежно, как котенка.
   — Подождете, — сказал он, и теперь в его голосе присутствовали и вызов, и угроза.
   — Ах ты рвань помойная! — проговорил оторопевший усач — и вцепился Обжоре в воротник.
   Через секунду он корчился на асфальте. Обжора развернулся к маленькому и сказал, потирая кулак:
   — Придется все-таки подождать.
   Маленький застыл, собравшись в напряженный ненавидящий комок. Казалось, на нем вот-вот вздыбится шерсть, он стал похож на дикого злобного зверька. Немая сцена продлилась несколько секунд, злобный зверек понимал, что ему не сладить с матерым волком. Он опустил руки, сделал шаг назад и помог усатому напарнику подняться. Вскоре грузовик-бульдог покорно отполз назад, ища путь для объезда. Обжора е усмешкой проводил его взглядом и вернулся в фургон. Антон заметил, что никто из местных не проявил к происходящему сильного любопытства.
   — А если б он тебя пристрелил? — сказал Самурай.
   — Вы б за меня отомстили, — хмуро ответил Обжора.
   В фургон ввалился Сержант, прижимая к груди несколько пластиковых бутылей.
   — Местное население интересуется, кто мы такие, — сообщил он. — Я сейчас в толпе слышал, нас назвали жиганами.
   — Что еще за слова такие? — спросил Обжора.
   — Не знаю... Наверно, это значит бродяги.
   — Не бродяги, а бандиты, — поправил Леденец. — С чем вас и поздравляю.
   — Давайте уговорим бутылочку — и тронемся, — сказал Сержант. — Я тоже с вами выпью, здесь дорожных патрулей вроде нету.
   — Поехали отсюда! — раздраженно рявкнул Обжора. — Кто хочет — по дороге выпьет.
   — Правда, поехали, — присоединился Печеный. — И так нашумели, хватит уже.
   Сержант пожал плечами, свалил бутылки прямо на пол и перебрался за руль. Антон заметил, что публика украдкой поглядывает на отъезжающий «Ящер».
   В салоне остро запахло спиртным — Обжора скрутил голову у одной из бутылок и плеснул в свою чашку.
   — Наливайте себе сами, — сказал он. — Я в такой тряске не могу всех обслуживать.
   Бойцы неторопливо потянулись к бутылке. Кто-то налил и передал порцию для Сержанта.
   Антон понюхал прозрачную жидкость, попробовал кончиком языка, собрался с духом и перевернул в себя всю чашку. В груди разгорелось удушливое пекло, которое постепенно разлилось по всему телу.
   — В такую-то рань... — тихо пробормотал Печеный и, зевнув, уставился в окошко. Затем он хмыкнул: — Надо же было все так загадить!
   Все, как по команде, повернули головы. Вдоль дороги шла редкая полоса почерневших пихт. За ней по раздавленной бульдозерами, залитой мазутом земле тянулись, переплетались, скручивались черные трубы. Кое-где громоздились унылые остатки прежних построек, все они имели такой жалкий вид, что казались брошенными не меньше сотни лет назад. На самом деле до столь жалкого состояния их довел северный климат. Да и строились они не на века — здесь все предполагалось как временное.
   — Загадили, — подал голос Леденец, — зато страну из кризиса вывели.
   — Да ну... — отмахнулся Печеный. — Страну вывели потому, что за ум взялись. А это... Просто кто-то хорошо на этом деле хапнул, вот и все.
   — Интересно, как это «за ум взялись»? — язвительно усмехнулся Леденец. — Раньше ума не было, а потом вдруг отрос, да?
   — Не отрос, — буркнул Печеный, страшно не любивший, когда над ним насмехаются. — Просто стали мозгами думать, как жить.
   — Это ты можешь своей учительнице на экзамене рассказать. Придумали сказку для идиотов, а они верят, да еще и гордятся. Туфта все это. Будь у тебя хоть десять умов, без денег ты никуда не вылезешь. Только и будешь думать... как жить.
   — Из кризиса вышли, а бардак как был, так и остался, — вставил Обжора.
   — Я про то и говорю, — энергично закивал Леденец. — Все вроде у нас теперь есть, а живем, как на большом базаре. А чего еще — если нищий попрошайка найдет мешок золота, станет он кем-нибудь? Выбьется в люди? Нет! Так и останется попрошайкой, а деньги или потеряет, или пропьет. Думаете, почему у нас рабочие места появились, товары, разработки? Потому что Африка и Азия нам за Сибирь до сих пор деньги отваливают, и немалые. Потому и оборудование на заводах хорошее ставят, и НИИ всякие спокойно работают, и инженеры из-за границы едут.
   — Откуда ты все знаешь? — недоверчиво прищурился Печеный.
   — Оттуда... В школе хорошо учился и старших слушался.
   Антон знал источник эрудиции Леденца. Все его знания были почерпнуты от многочисленных «друзей по переписке» — партнеров по общению в глобальных сетях. Блуждая по электронным лабиринтам, можно было найти самых разных собеседников, в том числе и высокопоставленных, и информированных, и деловых. И они делились соображениями, которые не рискнули бы высказать открыто даже в кругу единомышленников.
   — Еще налить кому? — поинтересовался Обжора.
   — Хватит, — махнул рукой Самурай, развалившись в своем кресле. — Давайте окна закроем, что ли? Воняет какой-то химией.
   — Дальше почище должно быть, — сказал Сержант, не отрывая глаз от дороги. — Чем дальше от аэродрома, тем меньше этой грязи. Мне так сказали.
   По всему выходило, Сержанту сказали правильно — пейзаж за окнами менялся. Прямых следов человеческого присутствия становилось все меньше, и в конце концов они стали обнаруживать себя лишь изредка — как сгоревшая покрышка на обочине или неизвестно зачем вкопанный в землю железный столб. И все же цивилизация оставила после себя ощутимую память.. В виде запаха, который никогда не встретишь среди дикой природы, в виде застывших черных болот, в которых не может быть ничего живого. В виде тяжелого, неестественного оцепенения, которое ощущалось кожей, несмотря на шум двигателя.
   Постепенно дорогу обступили молчаливые кедры, похожие на постаревших великанов, утративших всю свою силу и теперь тихо скорбящих в ожидании конца. Бойцы примолкли, всем стало неуютно. Сержант покрутил было магнитолу, но потом выключил — музыка была здесь слишком неуместной.
   — Долго ехать еще? — спросил в пустоту Обжора.
   — Наверно, долго, — вздохнул в ответ Сержант. — Скоро дорога кончится, и придется ползти в час по чайной ложке.
   — Останови, что ли... Отлить надо.
   «Ящер» пшикнул тормозами и, качнувшись, замер посреди дороги. Стало совсем тихо. Обжора вылез наружу и, чтобы разрушить тишину, стал что-то насвистывать. Вслед за ним потянулись и остальные.
   Через минуту сзади на дороге послышался гул.
   — Это что за чудо?! — воскликнул Сержант.
   Вдогонку «Ящеру» мчался большой белый «Гран-Трек», настолько старый, что было слышно, как на каждом ухабе внутри бренчат детали. Он остановился, не доехав до фургона каких-нибудь трех метров. Через мутные, местами потрескавшиеся стекла были видны четверо. Один из них выпрыгнул, не спеша приблизился. Это был низкорослый и к тому же сутулый человек с мутными нездоровыми глазами и воспаленной кожей на лице. Одет он был под стать своей машине — драные штаны, рубашка, завязанная на животе узлом, и плотный коричневый пиджак с засученными рукавами, явно с чужого плеча.
   — У ребят в кабине стволы, — одним взглядом определил Печеный.
   Незнакомец остановился, оценивающе оглядел бойцов, почесав ногтями шею. Нижняя челюсть его постоянно производила жевательные движения, казалось, он пытается перемолоть во рту обрывок резины.
   — Куда торопимся? — степенно поинтересовался он.
   Самурай вышел вперед, смерил его взглядом.
   — А тебе это надо знать?
   — Очень.
   — К бабушке на именины. Пирожки везем.
   Незнакомец сплюнул, еще раз оглядел всех по очереди. Потом опять заговорил: