Тырин Михаил Юрьевич. Фантомная боль

   — Сиди, дура! — процедила Наталья, не поднимая головы.
   — Это кто? — опомнился наконец Алеша, обернувшись к Антону.
   Антон не ответил. Парни были очень наглые и унизительно игнорировали тот факт, что у девушек есть свои друзья, которые стоят рядом.
   Вика остановилась недалеко от машины. Поза у нее была напряженной и настороженной. Но сопротивляться уговорам она почему-то не могла. Антон знал, что есть такой тип слабовольных людей, которых можно уговорить делать даже то, что им не нравится.
   Незнакомцы весело и многословно болтали с Викой о чем-то. Особенно старался горбоносый. Постоянно доносился его сиплый смех, и несколько раз Антон услышал слово «поехали». Вика отвечала резко и отрывисто и все время порывалась уйти, но всякий раз ей не давали этого сделать очередной порцией умелой болтовни. Иногда Вика не могла удержаться и начинала подсмеиваться над шутками парней, что больше всего удивляло Антона и угнетало Алексея.
   На Алексея было жалко смотреть. Он невольно втянул голову в плечи и постоянно совершал какие-то неуловимые движения всем телом, будто хотел идти разбираться. Но боялся. Он все время бормотал что-то вроде: «Где там Олег с Динаром пропадают».
   Обстановка становилась совершенно невыносимой и унизительной. Пришельцы видели, что парни, похоже, не собираются встревать. От этого они начали вести себя еще развязнее. Антон даже заметил, что горбоносый с ухмылкой кивает на него и, видимо, говорит Вике какую-то гадость.
   В этот момент Вика решительно повернулась и сделала первый шаг в сторону своих. Но ушастый схватил ее за руку и со смехом проговорил:
   — Да не ходи туда, с нами веселее!
   Алеша снова зашевелился, но так и не сошел с места. Наталья рассерженно посмотрела на него и сказала:
   — Алеша, ну что ты стоишь?! Твоя ведь жена, уведи ее, пока не поздно!
   От последних слов Алексей едва ли не вздрогнул. Он нервно задвигал руками и наконец пошел.
   Антон смотрел ему вслед. Он шел, будто на казнь — ссутулившись, сведя плечи и едва переступая ослабевшими ногами. Назревала какая-то отвратительная сцена. Антон понял, что здесь некому ее предотвратить. И наконец решился.
   Догнав Алексея, он бросил ему: «Подожди, я сам» — и быстро зашагал к машине. Не говоря ни слова, он взял Вику под руку и повел к палатке. Та охотно пошла, обрадовавшись, что нашелся-таки человек, который все решил за нее.
   Однако Антон успел сделать лишь три-четыре шага.
   — Э! — прозвучало за его спиной. — Ну, так не делается.
   Антон постарался не обращать внимание. Но это было уже невозможно.
   — Стой, тебе сказали! — И кто-то сильно вцепился ему в плечо. Пахнуло дорогим одеколоном.
   Антон резко обернулся, сбрасывая чужую руку. Вика быстро пошла дальше.
   — В чем дело?
   — Не делается так, понял, мужик? — сказал ушастый. — Мы с девушкой разговариваем, а ты лезешь, как баран.
   — Девушка не хочет с вами разговаривать, — резко сказал Антон, старательно игнорируя «барана».
   — А мы без тебя разберемся, кого она хочет.
   Вика уже отошла к своим подругам и оттуда наблюдала за перепалкой.
   — Вика! — позвал горбоносый. — Ну куда ты убежала? Иди, еще поболтаем, не обращай внимания на этого придурка!
   — Не хочу, — сказала Вика, видя, что за нее есть кому заступиться.
   «Придурка» Антон тоже пропустил мимо ушей. Обижаться он считал ниже своего достоинства. А вот горбоносый обиделся, что Антон так бесцеремонно увел от них красивую девушку. Антон видел совершенно точно, что сейчас ему будут мстить. По лицам обоих парней уже бегали желваки, пальцы их конвульсивно сжимались в предчувствии хорошей разминки.
   Но Антон не боялся. Он сам был удивлен, когда понял это. Даже тот тревожный холодок в груди, который всегда предшествует драке, отсутствовал. Сознание было ясным, нервы полностью под контролем. Антон видел, что прямо сейчас может уложить ушастого одним ударом, и надолго — тот стоял очень удачно для такого удара и совсем неудачно для себя.
   Но Антон не мог ударить первым. Ему обязательно было нужно, чтоб начал драку другой. Потому что всегда оставался шанс разойтись без рукоприкладства. Самурай называл это «дурной привычкой»...
   — Ну, как знаешь! — развел руками горбоносый и повернулся к машине, будто собирался влезть в нее и уехать.
   Антон не потерял бдительности. В этот момент ему очень хотелось верить, что кризис преодолен, однако он не верил. Это были не те люди, которые могут просто так взять и уехать. Его настороженность оправдала себя.
   Он не очень удачно ушел от удара, когда горбоносый внезапно развернулся, выбрасывая вперед свой большой загорелый кулак. Костяшки пальцев все же мазнули по скуле, но лишь самую малость. В следующую секунду горбоносый согнулся пополам и замер с выпученными глазами, держась за отбитый живот. Антон уже перешел к ушастому, применив ход, который бесконечно часто повторял на занятиях.
   Но этому парню было далеко до неуязвимого инструктора. Удары Антона следовали один за другим — быстро, неожиданно, непредсказуемо. Ушастый беспомощно отмахивался руками, отскакивал все дальше и дальше, пока не уперся спиной в машину. Антон знал, что загнанный в угол противник может стать гораздо опаснее. Поэтому, не теряя ни секунды, он прыгнул и обрушился обоими локтями на плечи и голову ушастого, а когда тот потерял точку опоры, ударил ребром стопы под коленную чашечку. Ушастый упал, хрипя и корчась, царапая ногтями горячий асфальт.
   Антон решил вернуться к горбоносому, но тут краем глаза заметил, что Алеша топчется рядом и, видимо, хочет помочь, но не знает, как.
   — Леша, не лезь! — предостерегающе крикнул Антон. И тут же поплатился за то, что отвлекся от противника. Горбоносый налетел сбоку и хлестко ударил его в лицо, поранив губу. Антон махнул ногой, отпугнув врага на безопасное расстояние, и, когда полностью мобилизовался, пошел вперед — решительно и неумолимо. Он не испытывал ни страха, ни душевного напряжения. Как будто не дрался, а делал какую-то хорошо знакомую работу. Еще день назад ничего подобного не было, и оставалось догадываться, где прятались резервы его сил и решимости.
   Через несколько секунд Горбоносый лежал недалеко от своего товарища, примерно с таким же диагнозом. Антон перевел дыхание и встал рядом, чутко следя, чтоб его не застали врасплох.
   Но парни уже поняли, что эта стычка оказалась их ошибкой. Ушастый выставил вперед беззащитную руку и с огромным трудом встал, держась за машину.
   — Ну, все... Ну, все... — бормотал он.
   Его товарищ также тяжело встал и перевалился в машину, с паническим страхом поглядывая на Антона, как будто ожидал удара вдогонку.
   Антон проследил, как они грузятся в машину, и ушел с дороги, лишь когда завелся двигатель. Лицо его в этот момент было как каменное, но в душе творилось нечто невообразимое. Антон был поражен. Еще никогда он не доводил людей до такого состояния. Еще никогда его так не боялись. Он подумал, что с сегодняшнего дня ему суждено быть другим человеком.
   Антон вернулся к палатке. Изумленные зрители молча смотрели на него. Они теперь тоже видели в нем другого человека.
   — Да-а! — наконец проговорила Вика, покачав головой.
   Наташа бросила на нее какой-то странный взгляд, потом подошла к Антону.
   — У тебя кровь. Дай вытру.
   Она осторожно коснулась его лица ладонью, приложила к губе мягкий носовой платок, пахнущий духами. У Антона закружилась голова — гордая и неприступная Наташа залечивает ему раны! Он готов был ради этой минуты снова и снова лезть в драку и получать синяки и ссадины.
   — Молодец, — тихо прошептала Наташа.
   Рядом неподвижно стоял Алексей. Ему было невыносимо стыдно — и перед женой, и перед ее подругами. Да и перед Антоном, который был вынужден заступаться — даже не за самого Алексея! — за его жену.
   Все растерянно стояли вокруг, не зная, что говорить и что делать. Антон понял, что пора разрядить обстановку. Он улыбнулся Наташе, отошел в сторону и полез в свою сумку.
   — Света, — позвал он, доставая глянцевую коробку с фотоаппаратом. — Это тебе.
   Он был готов, что сейчас девушка начнет отнекиваться, говорить: «Ну зачем! Такие деньги!» Однако, к его радости, реакция Светланы была совершенно иной. Она просто засмеялась и захлопала в ладоши. А вслед за ней развеселились и остальные.
   Антон принял все благодарности, подставил щеку для поцелуя и отошел к кромке прибоя. Ему захотелось немного побыть одному и подумать, что же такое с ним сегодня произошло. Однако через пару минут рядом присел Алексей.
   — Здорово ты умеешь, — заискивающе сказал он. — Я вот всю жизнь мечтал драться научиться.
   — Думаешь, это так легко?
   — Не знаю. Если каждый день, понемножку...
   — Если «понемножку» — ничего не получится. Чтобы уметь что-то делать, нужно этим жить.
   — И ты этим живешь?
   — Приходится... — проворчал Антон, слишком поздно сообразив, что это плохо стыкуется с его невинной ложью насчет работы в КБ.
   Но Алексей ничего не заметил.
   — Завидую, — вздохнул он.
   — Чему, интересно?
   — Тому, что за себя можешь постоять. Тому, что других можешь защитить.
   — Нечему тут завидовать. Никакого счастья в этом нет. Я, наоборот, тебе завидую, что тебе не нужно всего этого знать.
   — Иногда нужно, как видишь.
   — Но не так часто, как мне? Если бы ты на своей шкуре испытал эти тренировки, если б у тебя каждый день болели отбитые руки и ноги, ты бы перестал мечтать о всяких глупостях. Да и других защищать, знаешь ли... не очень-то хочется. С какой стати? Ты мучаешься, сам себя насилуешь, вечером до постели еле доползаешь, а кто-то другой в это время с девочками гуляет. А ты его вдруг должен защищать! Нет уж, пусть сам понапрягается, сам через все пройдет и примет, чего стоит эта сила.
   Алексей при этих словах помрачнел и окончательно упал духом. Антон понял, что сгоряча наговорил лишнего.
   — Нет, к тебе это не относится, — горячо заговорил он. — Я просто хочу сказать... Вот все говорят, что добро должно быть с кулаками. А я понял: добро с кулаками — уже не добро. Вот ты на гитаре играешь — и играй. Не нужно тебе больше ничего, понимаешь?
   Алексей, видимо, не очень хорошо понял его. Он, как и любой слабый человек, наивно считал, что сила решает все проблемы.
   А день продолжался своей чередой. Ребята купались в море, фотографировались, играли с Динаром, дурачились... Но Антон уже не мог оставаться здесь. Очарование этой чудесной поездки было безнадежно утрачено. В тот же день он попрощался со всеми, добрался до аэропорта и вылетел на базу.
   x x x
   — Первый и третий, не собирайтесь в кучу, вас видно! Разбивайтесь по одному... Первый пошел, третий прикрывает. Вперед! Первый, тебя видно... Четвертый: попадание, выходи из боя! Живо, я сказал! Второй, где твое место? Не торопись, не дергайся...
   Голос инструктора вылетал из громкоговорителя, как будто какое-то материальное тело — липкое, едкое и навязчивое. От него хотелось спрятаться или отмахнуться. Но спрятаться было нельзя: инструктор сидел в прозрачной кабине на вышке и видел весь полигон, как свою ладонь. Стекло этой кабины было заляпано краской: бойцы любили втихаря выпустить по надоедливому наставнику очередь желатиновых шариков с красящим порошком.
   — Второй, долго целишься, не надо целиться, прикрывай группу! Экономь патроны, ты все равно еще ни разу не попал. Шестой, не спи, тебя прикрывают...
   Услышав свой номер, Антон насторожился. Он осторожно выглянул из-за укрытия, нашел глазами следующую точку и, низко пригибаясь к земле, метнулся вперед. Едва он достиг цели и упал, вжимаясь в горячий песок, как по краю бетонной плиты защелкали красящие шарики, подняв облачко оранжевой пыли.
   — Шестой, прошел нормально, прикрывай второго. Пятый — попадание, выходи из боя.
   — Я не убит, я ранен! — возмущенно заорал Обжора из-за кучи битого кирпича. — Вон, только руку зацепило.
   — Ладно, оставайся. Еще одно такое «ранение» — вылетаешь без звука. Шестой, где прикрытие, не вижу огня!
   Антон нашел удобную щель между половинок разбитой бетонной плиты и выставил ствол своего пневматического автомата. Угол обзора был невелик, но огневые точки «нечетных», кажется, с грехом пополам охватывал. Едва лишь уловив шевеление в разрушенной кирпичной будке, Антон выпустил туда остаток зарядов и мгновенно вставил новый контейнер с шариками.
   — Шестой, продолжай огонь, твоему партнеру не дают пошевелиться, — зарокотал голос инструктора. — Смелее, смелее...
   Антон понял, что выбрал неудачное место, так как главные события с этой позиции ему не видны. Он перекатился в сторону и выглянул из-за плиты, рискуя, что сейчас кто-нибудь влепит с десяток шариков прямо ему в лицо. Но удача на этот раз была на его стороне. Он сразу заметил Печеного, который оседлал поваленное дерево и, маскируясь в гуще ветвей, поливал из автомата неудобное убежище Гоблина. Антон понял, что Гоблина нужно спасать немедленно. Он вскинул автомат и всадил в Печеного полконтейнера. Шарики вылетали из ствола со звуками, похожими на сухие плевки, и разбивались о ветви, не достигая цели. Печеный мгновенно оценил степень опасности и, ловко извернувшись, свалился за ствол дерева. Краем глаза Антон заметил, что Гоблин не упустил возможности поменять позицию — он закинул автомат за плечо и быстро-быстро пополз на четвереньках к глубокой воронке с обрывистыми краями.
   Антон вдруг понял, что непозволительно долго торчит на самом виду. Он откатился назад, когда шарики кого-то из «нечетных» уже взбивали песок совсем рядом. Теперь следовало немного подождать, пока Гоблин не освоится на новом месте и не обеспечит прикрытие...
   Волосы взмокли от пота, тело было в пыли и чесалось, а вдобавок постоянно бил по ушам голос инструктора, не желавшего дать бойцам хоть минуту отдыха. Антону вдруг захотелось бросить или, лучше, разбить автомат, встать, плюнуть на все и пойти прочь отсюда, не обращая внимания на летящие шарики и окрики из громкоговорителя. Просто встать и уйти. А потом хорошо бы с разбега прыгнуть в речку, опуститься до самого прохладного дна, вынырнуть, шумно выдохнуть воздух и плавать, плавать, пока кожа не покроется мурашками...
   В последние дни Антон стал очень раздражительным. Буквально все выводило из себя, и ему стоило труда скрывать это. Его доконали будни. Сначала в первые недели эта новая жизнь была интересна одной лишь своей новизной. Все переносилось довольно легко, тем более этот образ жизни избавлял от большинства унылых бытовых проблем.
   Но теперь от новизны не осталось и следа. Теперь была только обыденность: изнурительные тренировки, строгий режим, ползание в грязи на тактических занятиях, подобных сегодняшнему. А самое худшее — изоляция. С каждым днем Антон все больше ненавидел забор, отделяющий его от мира. Он посчитал бы счастьем, если б ему разрешили выйти через ворота и пройтись по тропинке, никуда не торопясь и не наблюдая из-за деревьев. Он приобрел привычку стоять у ворот и ждать, когда кто-то войдет или заедет машина — казалось почти чудом, что снаружи есть другая жизнь. Свою поездку в Анапу он вспоминал, как чудесный сон, и дико жалел, что не задержался еще на день, не взял от той свободы больше эмоций, воспоминаний, счастья.
   Впрочем, нечто подобное творилось и с другими. Причина была ясна — команду по неясной причине давно уже не вывозили на «фестивали».
   Если раньше Антон охотно тренировался и сознательно подвергал себя трудностям, то теперь учеба превратилась в ежедневный труд, и он возненавидел ее. Та же самая тактика была сначала интересна и увлекала — она напоминала детские игры «в войну». Теперь же это была не игра, а лишь лазанье в грязи под окрики инструктора. Другие, правда, находили в тактике какой-то интерес. Но Антону были чужды военные забавы, он наигрался в них по горло.
   — ...Шестой, оглох, что ли?! Сколько будешь сидеть? Стоп, стоп, третий убит, куда прешь?
   Антон сообразил, что чересчур засиделся, и попытался вернуться в реальность. Он выглянул и нашел глазами Гоблина: тот махал ему рукой, предлагая продвигаться вперед, пока есть возможность. Но Антон уже потерял огневые точки «нечетных» из вида. Тратить время на их поиск означало вызвать на себя очередной лай из репродуктора. Антон решил плюнуть на все и двинуться напролом. Он собрался с духом, вскочил и побежал к груде пластиковых ящиков. Тут же над ухом свистнуло, и почти сразу два шарика больно врезались в грудь и в живот.
   — Шестой убит! — мгновенно отозвался инструктор. — Уходи с полигона, да поскорее.
   Антон был даже рад, что он «убит». Ему наконец представилась возможность посидеть на скамейке и посмотреть, как другие ползают по полигону — большому участку земли, заваленному старыми бетонными плитами, бревнами, автопокрышками и прочим мусором.
   Он бросил на траву автомат и присел рядом с Сержантом, который понуро глядел на полигон, мусоля погасшую сигарету. Почему-то Сержанта всегда выбивали первым, несмотря на богатый военный опыт. Видимо, он не считал шарики за пули и всегда лез на рожон.
   — И ты — труп? — спросил он.
   — Пал смертью храбрых, — развел руками Антон.
   — Самурай — гад — хорошо стреляет. Я же «маятником» шел, в меня даже в упор попасть было трудно, а он попал!
   С вышки снова зарокотал голос инструктора, объявляющего очередной смертный приговор. На этот раз не повезло Печеному — его одежда была вся в краске, как будто его только что расстрелял целый взвод. Он повесил автомат на дерево и начал отряхиваться, подняв вокруг тучу оранжевой пыли.
   — Ты знаешь, — сказал Антон, — я все думаю, как Печеный мог здесь оказаться? Мы-то — понятно, нас тюрьмой легко напугать. Но он...
   — Печеному в тюрьму нельзя попадать, — сказал Сержант. — Его-то как раз легче всего было напугать.
   — Почему?
   — А потому, что ему конец там будет. Его воры к смерти приговорили. Что он натворил, не знаю. Да и никто не знает. О таких вещах направо и налево не болтают.
   Печеный заметил направленные на него взгляды и подошел, догадавшись, что разговор идет о нем.
   — Чего вы? — равнодушно спросил он.
   — Да вот сидим, думаем, — ответил Сержант. — Не западло тебе с ментом в одной комнате жить?
   — С кем, с Самураем? А почему западло?
   — Так ведь вы, урки, их всех ненавидите. Он же мент!
   Печеный хмыкнул, посмотрев в пустоту. Потом присел рядом.
   — Это вы их ненавидите, — сказал он. — А мы с ними по одной дорожке ходим.
   — Ничего себе! — хохотнул Сержант. — Честное слово, первый раз вижу, чтоб уркаган милицию защищал.
   — Я не милицию защищаю, а Самурая. Потому что он тоже лиха хлебнул и при этом не ссучился, как другие.
   — А если кореша твои узнают, что у тебя такой друг появился?
   — Да какие у меня теперь кореша. — Печеный вновь достал свои спички и начал раскладывать узор. — Теперь вы мои кореша.
   Боевые действия на полигоне все еще продолжались. Команда уже почти перестреляла сама себя, остались только Самурай и Гоблин. Они все еще ползали среди завалов и никак не могли достать друг друга.
   — Спрашивается, зачем Самурай этим занимается? — сказал Сержант. — Он же и так все умеет.
   — Вот потому и умеет, — насмешливо ответил Печеный, — что занимается.
   В конце концов развязка все-таки наступила. Гоблин выждал момент, когда Самурай мелькнул на открытом пространстве. Этого ему хватило, чтобы сделать единственный точный выстрел.
   — Первый убит, — с заметным облегчением объявил инструктор. — Гоблину на ужин два компота. Все свободны.
   Через секунду Гоблин и Самурай появились из завалов. Они шли рядом и эмоционально обсуждали бой. Разговор сводился главным образом к тому, что «если б я успел», «если б ты не пошел» и «если б я в тот раз попал».
   — Сегодня неплохо было, — сказал Самурай, вытирая майкой пыль с лица. — Завтра занятие по штурму неукрепленного здания — без подсказок.
   — Слава тебе, Господи, — вздохнул Печеный. — Хоть в тишине поработаем.
   — Пошли в душ, что ли? — спросил Сержант.
   — Ага. После душа все свободны, кроме Гоблина. Гоблин идет, как обычно, на стрельбище.
   Гоблин встрепенулся, но ничего не сказал.
   — Да, и еще, — Самурай взглянул на Антона. — Тебя Сергеев просил зайти.
   — Зачем?
   — Не знаю.
   Антон догадался, что Самурай все прекрасно знает. Он и раньше подозревал, что назревает какое-то событие. Взять хотя бы эти обязательные прогулки Гоблина на стрельбище последние несколько дней...
   Приведя себя в порядок, переодевшись в чистое, Антон отправился искать Сергеева. Сердечко немного замирало — он по-прежнему побаивался начальника лагеря и не мог даже приблизительно догадаться, зачем его зовут.
   Сергеев был у Анны, в той самой крошечной комнатке с сетевым терминалом. Едва скрипнула дверь, Анна быстро протянула руку и затемнила монитор.
   — Ты как раз вовремя, — сказал Сергеев, вставая и откладывая в сторону свою бамбуковую палочку. — Садись, сейчас посмотришь одну видеозапись.
   Он вставил в проигрыватель диск, и над столом загорелся небольшой экранчик. Антон подсел ближе.
   Он увидел улицу какого-то престижного района. Зеленели ровно подстриженные кусты, вдоль белоснежных заборчиков тянулись чистенькие дорожки. Сквозь кроны деревьев можно было рассмотреть очертания роскошных двух— и трехэтажных домиков на одну семью. Повсюду была такая чистота и опрятность, что Антон вскоре понял — это не просто престижный район. Это район, где селятся только очень богатые люди. Однако поставить свой дом рядом с ними сможет не всякий, даже если добудет достаточно денег, потому что это не просто место обитания — это образ жизни.
   Улица была пуста. Только двое патрульных милиционеров прогуливались вдоль забора, охраняя покой богатеев.
   — И что? — поинтересовался Антон.
   — Пока ничего. Обожди маленько.
   Съемки велись явно скрытой камерой. Изображение порой начинало дрожать, а в верхнем левом углу кадра болталась какая-то ветка, иногда закрывающая пол-экрана. Из-за нее Антон пропустил момент, когда в конце улицы показалась длинная, сверкающая лакировкой иностранная машина.
   Она быстро приблизилась, затормозила у ворот одного из дворов и скрылась в образовавшемся проеме. Ворота без промедления вернулись на свое место.
   — Ну вот и все. — Сергеев выключил проигрыватель. — Знакома тебе такая система?
   — Вы про машину или про ворота? — Антон пожал плечами. — В машинах я не разбираюсь, а ворота на электроприводе испокон веков были. Я тут не консультант, позовите лучше дворника.
   — Видишь ли, — терпеливо начал Сергеев, — эти ворота можно открыть как изнутри, так и из машины. Они управляются компьютером — пароль передается радиосигналом или инфракрасным лучом...
   — Не обязательно, — покачал головой Антон. — Может быть и ультразвук, и вибросигнал, и... Много есть способов.
   — Вот-вот, ты это дело хорошо знаешь. Сможешь ли ты... — Сергеев на секунду задумался, и Антон не удержался от догадки:
   — Подобрать ключ к воротам?
   — Нет, не это. Гораздо проще. Сможешь ли ты заставить их не послушаться ключа? Ну, скажем, сделать так, чтоб они не сработали. Или сработали, но с большой задержкой.
   — Конечно, смогу. Вы и сами сможете. У вас спецов хватает по борьбе с дверями и замками.
   — Мы-то, конечно, сможем, но сделать это придется тебе.
   Это было сказано так категорично, что Антон насторожился.
   — Опять какое-то «приключение»? — поинтересовался он.
   — Так, значит, сможешь?
   — Думаю, да.
   — Нет, так не годится. Я должен точно знать, что ты это сделаешь. Что не произойдет никаких накладок и эти ворота в нужный момент застрянут. Я должен быть абсолютно уверен.
   — Я не знаю... — засомневался Антон. — Так сразу не скажешь. Нужно выехать на место, посмотреть, попробовать перехватить луч.
   Сергеев с сожалением развел руками.
   — Если бы все было так просто!.. Нет, выехать ты не сможешь. Ты должен прибыть на место, быстро произвести все необходимые измерения и в нужный момент остановить механизм, не приближаясь к нему и не вызывая подозрений.
   — Почему? — нахмурился Антон. — Вы извините, конечно, но я не люблю таких задачек, где все неизвестно, а ответ — вынь да положь. Вы все чего-то крутите и недоговариваете. Если хотите получить полноценный ответ, объясните по-человечески.
   — Что-то ты разговорился, — холодно сказал Сергеев, гневно блеснув глазами. — Не советую мне указывать и ставить условия. Есть приказ — ты его выполнишь, и никаких разговоров.
   — Андрей, он прав, — вмешалась Анна.
   — Ладно, — проворчал Сергеев. — Что тебя интересует? Задавай вопросы.
   — Главный вопрос — почему нельзя подъехать заранее?
   — Очень просто. Потому что патруль, который дежурит на этой улице, имеет инструкцию — интересоваться всеми посторонними. В целях безопасности проживающих. Память у этих ребят очень хорошая. Если ты будешь торчать там и вынюхивать — они тебя запомнят. И когда ты приедешь во второй раз, чтобы сделать намеченное, тебя просто доставят в отдел для выяснения личности. Эти парни предпочитают перестраховываться — их за это не ругают.
   — Значит, все-таки «приключение», — проговорил Антон. — И похоже, опасное?
   — Ну, ничего опасного в твоей роли нет, — не очень искренне заверил Сергеев. — Другим ребятам, может, потяжелее придется. А ты боишься?
   — Нет, — безразлично ответил Антон. — Наоборот, хочется отсюда вырваться хоть на день.
   — Вырвешься, — кивнул Сергеев. — И после «приключения» вырвешься. И не только вырвешься, но и оторвешься на полную катушку.