Тырин Михаил Юрьевич. Фантомная боль

   — А может, теперь я? — предложил в ответ Антон.
   Тут Сержант остановился, прислушиваясь.
   — Слышишь? — сказал он через несколько секунд.
   — Что?
   — Т-с-с... Послушай.
   Антон затаил дыхание и вскоре действительно услышал какие-то шорохи и металлическое бряцание.
   — Может, ветер железки качает?
   — Да нет же ветра! — удивленно сказал Сержант. — А ну, пошли...
   Они добрались до угла здания и замерли, осторожно выглянув. И сразу увидели незнакомого человека.
   Он стоял на коленях, склонившись над баллоном газогенератора переносного сварочного аппарата. На человеке была только длинная рваная рубаха, голые ноги покрыты грязью и болячками.
   — Что он делает? — удивленно прошептал Сержант.
   Человек подбирал с земли камешки, мелкий мусор и кидал все это в жерло баллона, что-то бормоча про себя.
   — Думаю, можно подойти, — решился Антон.
   — Да... Давай помаленьку.
   Незнакомец заметил приближение двух чужаков, но никак не отреагировал.
   — А это тебе нравится? — говорил он, продолжая складывать в баллон всякую грязь. — А это тебе вкусно? А вот, попробуй. Кушай, Ромка, я уже не хочу.
   — Что ж он делает? — ухмыльнулся Сержант. — Кто у него там?
   Антон сунул руку за пазуху, нащупал пистолет и маленькими шагами подошел совсем близко. Человек на мгновение замер, чуть отодвинулся, затем продолжил заниматься своим странным делом..
   — Нет там ничего, — сообщил Антон, склонившись над горловиной баллона. — Один только мусор.
   — Конечно, — засмеялся Сержант. — А ты думал, там Ромка сидит?
   Он тоже подошел, держа руку на автомате.
   — Просто шизик. Дай ему хлеба, что ли...
   Антон сунул руку в сумку и нащупал раскрошившийся кусок. Незнакомец увидел хлеб и мгновенно преобразился. Его пустые безумные глаза вдруг начали что-то выражать. В них появились вожделение, хищная страсть и одновременно боязнь, что этот кусок может не стать его собственным. Все эти чувства, промелькнув на лице, сделали его на порядок разумнее, чем оно было секунду назад.
   Антон поспешно бросил кусок на землю и отступил, будто испугавшись, что голодный человек сейчас прыгнет и отхватит вместе с хлебом часть руки.
   Тот поймал хлеб едва ли не на лету. Торопливо начал отламывать кусочки и пихать их в рот, глотать, почти не пережевывая. Осыпавшиеся крошки он подобрал и тоже сунул в рот вместе с грязью и мелкими камешками.
   Потом вскинул испуганные глаза на Антона, следя, не хочет ли этот человек отнять у него еще не проглоченную еду, вырвать ее изо рта.
   — Смотри, — тихо сказал Сержант.
   — Вижу, — также тихо ответил Антон.
   Длинные спутанные волосы незнакомца разлетелись, обнажив лоб, потемневший от пыли и ссадин. Среди них отчетливо был виден глубокий ожог размером с монету. Он явно был не случайным, казалось, кто-то специально поставил клеймо на кожу несчастного сумасшедшего. Тем более что и форма ожога не производила впечатления случайной — половинка круга и большая точка в ней. Словно бы глаз с бровью.
   — Вон еще, — заметил Антон. Такой же след виднелся над левым ухом. Судя по тому, как он зарубцевался, рана была довольно старой и уже не беспокоила хозяина.
   Человек вдруг поперхнулся.
   — Ромке-то!.. — хрипло проговорил он. — Ромке покушать не оставил.
   — Эй! — громко сказал Сержант, словно имел дело с глухонемым. — Тут люди есть? Не понимаешь? Тут живет кто-то?
   — Ромку не покормил! — продолжал сокрушаться тот, не слушая никого. — Он же есть хочет, друг мой Ромка.
   — Ты не слышишь? — вновь попытался Сержант, но Антон взял его за руку.
   — Не надо. Ты же видишь — бесполезно. Пошли дальше.
   Незнакомец увязался было за ними, требуя хлеба для друга Ромки, но Сержант рявкнул на него и прогнал прочь.
   — Ты карту помнишь? — спросил Антон. — Что там интересного будет по пути?
   — Одна помойка. Надо, не задерживаясь, идти к пристани и спокойно ждать остальных.
   — Ты запомнил, где река?
   — Да. Если идти по маршруту, то довольно далеко. Но можно и рискнуть напрямик — через старый аэродром, мимо очистных бассейнов.
   — Да ты все тут уже знаешь!
   — Ну еще бы! Я карту раньше вас всех выучил, она у меня перед глазами стоит. Но только по маршруту. А шаг влево или вправо — это для меня уже темный лес.
   После изрытой, испачканной отходами почвы идти по бетонным плитам аэродрома было сплошным удовольствием. Правда, сажать сюда самолеты стало невозможно — здесь все поросло травой и кустарником, а бетон давно растрескался.
   Вскоре пришлось свернуть с ровной дороги и углубиться в редкие заросли молодых березок. Почва вокруг летного поля была относительно чистая, поэтому зелень росла здесь более или менее сносно. Легко представлялось, что находишься не в сердце разграбленной и отравленной земли, а где-нибудь в средней полосе, среди лесов и полей.
   Почему-то здесь было очень много высоких, почти одинаковых на вид пеньков. Антон задумался, почему они так похожи и все до единого лишены даже остатков коры, как вдруг заметил на одном, а потом и на других ржавые таблички.
   — Да это же кладбище! — воскликнул он.
   — А чего ты так радуешься? — хмыкнул Сержант.
   — Нет, я не радуюсь, просто удивляюсь.
   — Нечему удивляться. Если здесь жили люди, значит, здесь и умирали. А раз умирали — нужно куда-то закапывать.
   — Это понятно, но... Я просто не так сказал. На кладбище ведь кто-то должен приходить, приносить цветы, за могилой ухаживать. Иначе зачем оно? Как-то странно — совершенно заброшенные места — и кладбище. У этих людей где-то родственники остались.
   — Когда вернемся — внеси предложение организовать сюда авиарейсы для родственников. А еще лучше вообще перенести кладбище поближе к центру Европы.
   Антон замолчал, отчаявшись объяснить Сержанту свои чувства. Кладбище оказалось на удивление большим. Было даже страшно представить, сколько людей остались здесь забытыми за годы существования Немой земли.
   — Гоблин-то не снится по ночам? — поинтересовался Сержант.
   — Нет... почти.
   — А мне иногда мерещится. Знаешь, что говорит?
   — Что?
   — Я, говорит, тебе показал, как из реек самострел сделать, а ты за меня не заступился. Представляешь, чушь какая?
   — Что еще за самострел?
   — Да так... Изобретение такое, для охраны помещений. Берешь три рейки, длинную нитку. Вот, смотри... — Сержант достал свой пистолет и стал показывать. — Одну рейку пропускаешь через скобу и цепляешь за вторую... А сюда привязываешь нитку. Потом вставляешь все это в дверную ручку — вот так — и крепишь нитку внизу. Чужой заходит, нитка натягивается, пистолет поворачивается и стреляет.
   — Это Гоблин сам придумал?
   — Может, и сам. Он много таких хитростей знал. Большой был специалист по части, как кого-нибудь укокошить. Интересно, что он говорил, когда его самого начали... того...
   — Ничего не говорил. А если интересно было — что ж сам не сходил вместо меня? — хмуро проговорил Антон.
   — Еще чего! На кой мне это надо?
   — Никому не надо, а пришлось. Если бы ты пошел, а не я... По-моему, тебе было бы это легче сделать.
   — Это почему? Думаешь, я душегуб прирожденный?
   — Да нет... Просто ты и на войне был и в людей, наверно, стрелял.
   — Ну, стрелял. Это совсем другое дело!
   — А по-моему — никакой разницы.
   — Слушай! — Сержант резко остановился и сверкнул глазами. — Что ты мне тут доказываешь? Что тебя, примерного мальчика, заставили плохими вещами заниматься, пока мы, скоты, отдыхали?
   — Нет, не так...
   — Подожди! Ты, между прочим, вогнал человека в могилу и ухом не повел. Сидел в столовой, лыбился — думаешь, я не заметил? А ты знаешь, что я в Поволжье, когда первый раз в живого казачонка из автомата попал, ночь потом не спал? Ты знаешь, что в церковь пошел за него молиться, хоть и не умею и не крещенный даже?
   — Да при чем тут?..
   — А при том! Тебя не заставляли в команду идти. А раз пришел — будь как все. Никто тебя на своих плечах через дерьмо не перетащит. Придется вместе со всеми обваляться, ясно?
   Антон решил не отвечать и ничего больше Сержанту не доказывать. Каждый говорил о своем, и нельзя было понять, кто прав в этом невразумительном споре.
   Несколько минут прошагали молча. Сержант был не рассержен, а скорее задумчив.
   — Знаешь, почему я лыбился? — сказал Антон. — Потому, что я не Гоблина убивал. Я просто «цель поразил», как он сам это называл.
   — Правильно, — миролюбиво согласился Сержант. — А я еще одну вещь скажу. Что бы там ни было, а за Гоблина я бы в церковь не пошел. Смотри, вон пристань.
   Несмотря на мирное окончание разговора, Антон все еще чувствовал беспокойство. Ему казалось, что он не все еще объяснил Сержанту, и тот, так ничего и не поняв, может втихую думать про него черт знает что. Но возобновлять разговор не стоило. Антон решил отложить его до удобного случая.
   Впереди показалось несколько бревенчатых построек. Почти все они имели следы недавнего пожара. Река в этом месте была широкой, у противоположного берега темнела туша полузатопленной баржи.
   — Жалко, искупаться нельзя, — сказал Сержант, усаживаясь на чудом сохранившуюся скамейку. — Водичка грязновата.
   — Да и погодка не та, — согласился Антон, присаживаясь рядом.
   Сержант достал сигареты.
   — Интересно, нашли они чего-нибудь?
   — Хорошо бы...
   — «Хорошо бы...» А чего это голос у тебя нерадостный?
   — А того. Думаю, а что потом?
   — А-а-а... Потом, конечно, надежда только на тебя.
   — Вот именно. А если я ничего не сумею?
   — Ты — сумеешь. Вот Обжора — он мог бы и не суметь.
   — При чем тут Обжора?
   — Ну как? Он же твой вроде как дублер.
   — Какой еще дублер? На случай, если у меня не получится?
   Сержант глубоко затянулся сигаретой, потом искоса посмотрел на Антона.
   — Нет. На случай, если мы тебя не доведем.
   Антон через силу усмехнулся.
   — Ничего, доведете.
   — Доведем, — разумно согласился Сержант.
   Антон поднялся и зашел в одно из уцелевших строений. Оно наполовину висело над водой на сваях, и через щели в полу иногда проскакивали блики. Строение было пустым. Лишь в углу темнела куча тряпья, похожая на берлогу одичавшего человека.
   Глаза привыкали к темноте, и Антон сделал несколько шагов в глубь помещения. Вдруг сердце екнуло. На тряпье кто-то лежал. Антон пересилил себя и подошел еще на шаг. Это был мертвец, причем очень старый, почти превратившийся в мумию. Еще через секунду стало ясно, что это женщина — на тряпках лежали хорошо сохранившиеся длинные пряди волос.
   Когда Антон вышел на улицу, Сержант стоял на скамейке, приложив ладонь козырьком к глазам.
   — Вроде кто-то идет.
   — Там женщина мертвая, — сообщил Антон. Сержант поглядел на него недоверчиво.
   — Как это?
   — А вот так. Можешь сходить, посмотреть.
   — Да нет уж... Погляди, там вроде наши.
   Антон пристроился рядом и тоже разглядел вдалеке четыре движущиеся точки. Правда, с такого расстояния трудно было понять, в какую именно сторону они движутся.
   — Наши, — сказал Антон, чуть погодя. — Интересно, где они успели встретиться.
   — Мне другое интересно — нашли они что-нибудь? Слушай, а я уже соскучился.
   — Подождем — узнаем, — сказал Антон, усаживаясь на скамейку.
   Сержант подошел к одному из срубов, ударом ноги испробовал его на прочность, а затем ловко вскарабкался на самый верх.
   — Наши, — подтвердил он спустя полминуты. — Вон Обжора ползет, его ни с кем не спутаешь. — Сержант встал, балансируя на краю стены, и замахал руками. — Э-эй!
   От воды раздался шумный всплеск, будто кто-то плашмя бултыхнулся в реку. Сержант обернулся и изумленно присвистнул.
   — Гляди! Я таких уродцев никогда не видел.
   Возле берега барахталось некое загадочное существо, похожее на облысевшую кошку. Оно было очень костлявым и покрыто яркими малиновыми пятнами.
   — Бобр, наверно, — предположил Антон. — Или выдра.
   Сержант быстро спустился, подошел к берегу.
   — Как оно еще не вымерло? — удивился он. — В такой водичке не только шкуру потерять можно, а еще и кости растворить.
   — Пусть плавает. Не тревожь зверя, ему и так хреново. Наши приближаются.
   И тут глаза Сержанта разгорелись.
   — Слушай! — воскликнул он. — Давай их разыграем. Я пойду в сарай и там спрячусь.
   — По-моему, не смешно.
   — Погоди! Они спросят: где Сержант? Ты скажешь: тихо, он с женщиной. Они зайдут в сарай — а там мертвячка твоя лежит, а? Давай!
   — Все равно не смешно.
   — Ну ладно, трудно тебе, что ли? Я пойду.
   Антон хмыкнул, пожал плечами. Когда Сержант исчез в темноте прохода, он вернулся к скамейке. Четыре фигуры приближались, хотя рассмотреть их на фоне пестрой от разного мусора земли было еще сложно. Просто сидеть и ждать показалось Антону скучным. Он решил пойти вперед, подняться на лежащий впереди пологий холм и оттуда поприветствовать товарищей — хотя бы рукой помахать.
   Через минуту он уже пожалел о своей затее, потому что залез по щиколотку в холодную воду с подозрительными белыми хлопьями, кружившими по поверхности и липнувшими к обуви. На несколько минут он замешкался и потерял из вида тех, кого хотел встретить, а когда наконец залез на холм, вдруг увидел их неожиданно близко.
   Увы, это были совершенно незнакомые люди.
   Антон не успел разглядеть их лиц и одежды, потому что над ухом вдруг противно взвизгнуло что-то, а затем донесся запоздалый звук выстрела.
   Антон свалился, не сходя с места — врос в землю там, где стоял. И сразу услышал быстрый звук шагов — к нему бежали. Он все еще был растерян: как могло случиться, что его чуть не подстрелили, неизвестно кто и неизвестно за что?!!
   Антон откатился в сторону и выглянул. И сразу встретился взглядом с одним из чужаков. Антон не уловил момента, когда пистолет оказался в его руке. Выстрел случился как бы сам собой, оружие будто бы зажило своим умом.
   Пуля не попала в цель, но заставила чужака метнуться за осколок бетонного куба. Самообладание медленно возвращалось к Антону, и он сам начал контролировать свое поведение. Теперь он действовал, как много раз учили на полигоне — выбирал место, куда можно откатиться после выстрела, и только тогда стрелял. Пистолет уже ощущался как оружие, а не как соломинка для утопающего. Правда, стрелять приходилось практически вслепую — просто на испуг. Было непонятно, почему чужаки не спешат начинать ответную стрельбу.
   Едва Антон так подумал, как совсем рядом захлопали автоматные выстрелы. Они были столь оглушительными, что, казалось, могут не просто продырявить тело, а разорвать его пополам. Вся уверенность и хладнокровие моментально испарились.
   — Сержант! — заорал Антон, больше надеясь на этот крик, чем на свой пистолет. Он сжался в комок, волосы на голове шевелились от ужаса. — Сержант, сюда!!!
   Антон нашел силы, чтоб обернуться. Пристань была пуста. Сержант как сквозь землю провалился. Паника нарастала. Антон почему-то был убежден — как только Сержант окажется рядом, все встанет на свои места, страх уйдет, вернется уверенность. И сколько бы ни было врагов — четверо или шестеро, — они не страшны, если против них выставит свой автомат Сержант.
   — Ко мне, скорее! — прокричал Антон, от безысходности совершенно теряя голову.
   — Да не ори! — раздался рядом приглушенный голос Сержанта. — Кто там?
   Антон лихорадочно обернулся и сразу увидел товарища — тот появился совсем неподалеку и прятался в груде строительных блоков из прессованных опилок.
   — Не знаю, — ответил Антон, машинально подползая ближе. — Я их толком не видел.
   — Тихо! — насторожился Сержант. Он вскинул автомат и выпустил длинную очередь, почти не целясь.
   Антон заметил хищную радость, вспыхнувшую в глазах Сержанта. Он не удержался и немного высунулся. Один из чужаков стоял на коленях и держался за живот.
   — Необученные, — зло усмехнулся Сержант. — Друг за друга прячутся. Боятся...
   Он взял автомат за ремень и быстро пополз вперед, плотно прижимаясь к земле.
   — Ты куда? — растерялся Антон.
   — Тише! — цыкнул Сержант. — Лежи и не шевелись.
   Впереди опять застучали выстрелы, взметая по бугоркам песок и кусочки шлака. Сержант остановился, уткнувшись лицом в землю. Стрельба стала реже, но не прекратилась.
   — Ну что? — не удержался Антон.
   — Тихо, тебе говорят! — ответил Сержант с раздражением. — Отползай назад помаленьку. Я позову, когда надо будет.
   Он вновь двинулся ползком, перевалился через верхушку одного из холмиков и скрылся из поля зрения. Антон послушно начал отступать к пристани. Он неистово благодарил Сержанта, что тот взял на себя самое страшное, выполняя обещание довести Антона целым и невредимым. Но это было невыносимо — прятаться и отступать, пока товарищ один против четверых... Или теперь троих...
   Минуты тянулись нестерпимо медленно. Сержант обещал позвать, но почему-то не делал этого. Может, ему не до того? Однако выстрелы стали совсем редкими, а потом и вовсе прекратились.
   Антон терпеливо ждал, когда Сержант даст о себе знать. Он спрятался под настилом, нависающим над водой на замшелых сваях. Было тихо — не слышно ни стрельбы, ни криков, ни шагов. Терпение все же иссякло.
   Антон заменил обойму — в старой осталась только пара патронов — и выбрался из укрытия. Он прополз на животе не меньше тридцати метров, пока не увидел Сержанта. Тот лежал в удобной ложбинке между двумя кучами шлака, выставив автомат перед собой, и смотрел вперед.
   Антон тихо свистнул.
   Сержант не ответил, а только, как показалось Антону, слегка качнул головой. Совсем чуть-чуть. Антон выждал несколько секунд и подполз вплотную.
   — Ну что?
   Сержант ничего не ответил. Он не мог даже качнуть головой — видимо, это была просто галлюцинация. Сержант ничего не мог — он был мертв, и у него под глазом блестела, наливаясь кровью небольшая дырочка с неровными краями. Подбородок его уперся в камень, поэтому казалось, что голова приподнята, как у живого.
   Антон вскочил, чувствуя, как все вокруг меркнет и расплывается. Он даже не подумал, что сейчас может грянуть выстрел и тогда он свалится рядом.
   Но выстрел не грянул. Не было слышно ни единого звука. Лишь где-то на пределе видимости удалялись три крошечные фигурки, причем одна из них была заметно больше остальных. Они уносили с собой товарища — раненого или убитого.
   Антон осторожно вытащил из-под Сержанта автомат, прицелился. Углы и кольца прицела показались гигантскими по сравнению с тремя крошечными фигурками. Попасть было невозможно.
   Он положил автомат на землю, присел, вытащил из кармана убитого сигареты. Он не хотел курить, но ему казалось, что можно хоть немного удержать Сержанта в этом мире, если перенести на себя его ощущения. Тогда Сержант не уйдет так быстро и бесповоротно, тогда останется еще хоть что-то...
   Антон вернулся к пристани, сел на скамейку, неумело затягиваясь сладковатым дымом. Потом полез за второй сигаретой, но она показалась едкой, и он с отвращением отшвырнул ее.
   Он так и сидел на одном месте, когда из-за нагромождения почерневших бревен показалась рыжая голова Леденца. За ним шел Обжора, придерживая ремни своего ранца. Почти одновременно с противоположной стороны показались Самурай с Печеным.
   Антон ничего не стал говорить, только кивнул в ту сторону, где лежал Сержант. Все довольно долго толклись там, что-то громко обсуждали, затем вернулись. Обжора принес и бросил рядом со скамейкой автомат Сержанта и его сумку.
   — Ну? — требовательно спросил Самурай.
   — Я не знаю, кто это был и что им нужно, — ответил Антон. — Они начали стрелять, как только меня увидели. Сержант одного подстрелил, и они ушли. Но и его успели тоже...
   — А ты где был? — спросил Обжора. Антон пропустил вопрос мимо ушей.
   — Их было четверо, — добавил он.
   — Четверо... — вслух подумал Самурай. — Четверо против двоих. Потом — трое против одного. Почему они тогда тебя не добили?
   — Не знаю... Может, не знали, что Сержант убит. Может, просто не нашли.
   — Сдается, они нас искали, — спокойно сказал Печеный.
   — С чего ты взял?
   — Тогда все сходится. Похоже, им нужно было просто найти нас — и сообщить куда следует. А они проявили инициативу и ввязались в перестрелку. Увидели, что наших всего двое... Сержант одного подстрелил, нарушил им планы, и они ушли.
   — Так увлекательно рассказываешь, будто сам их посылал, — удивился Леденец.
   — Просто это все объясняет. Уже были такие случаи. Я это к тому говорю, что они в любой момент могут вернуться. И уже не вчетвером.
   — Может быть, — тихо проговорил Самурай. — Искали они нас или не искали, а вернуться они все равно могут.
   — Да кто нас тут мог искать? — воскликнул Обжора. — Кто мог знать?
   — Обсудим это потом, — оборвал его Самурай, перекидывая через плечо сумку. — Надо быстро уходить.
   Он поднял с земли автомат Сержанта и протянул его Антону.
   — На. Это теперь твое. Разбиваться на группы больше не будем, раз тут такие дела. Хватит отдыхать, поднимаемся — и пошли.
   Бойцы неохотно зашевелились.
   — Постойте, — тихо сказал Антон. — А Сержант? Так и оставим?
   — А в чем дело? — с недоумением спросил Печеный.
   — Ну надо хоть закопать.
   — Да? А может, еще оркестр пригласить и памятник поставить?
   — Ну нельзя же его так бросать! — крикнул Антон.
   — Времени нет! Вернемся, тогда будем разводить церемонии.
   — Иди, прикрой чем-нибудь, — неохотно разрешил Самурай. — Закапывать некогда. Мы сюда еще придем...
   x x x
   От пристани команда уходила быстрыми шагами — почти бегом. У Антона не умещалось в голове, как можно было так поступить с Сержантом. Вроде все правильно — нужно торопиться, но ему казалось ужасно несправедливым, что такое событие, как смерть, прошло столь буднично. В обычной жизни смерть человека окружена целой чередой событий, эмоций, ритуалов. А здесь — накрыли двумя листами шифера и пошли дальше...
   Самурай решил немного изменить маршрут — на тот случай, если их действительно ищут. Ведь если кто-то узнал тайну их появления здесь, то вполне мог узнать и точки на карте, через которые должна проходить команда. Самурай был злой, нервный и постоянно спорил: с Обжорой, стоит ли сообщать на базу о смерти Сержанта, с Печеным — действительно ли кто-то целенаправленно ищет и хочет остановить команду, и даже с Леденцом, предлагавшим остановиться, пообедать, успокоиться и обсудить, как быть дальше.
   Антона никто не трогал. Он шел позади всех, на приличном удалении и никому не мозолил глаза.
   Однажды издалека послышался гул двигателя. Все, не сговариваясь, рассыпались, укрылись и несколько минут сидели тихо. Первым встал Печеный. Он отряхнулся и презрительно сплюнул.
   — Как зайцы!
   — Если нужно — будем как зайцы, — одернул его Самурай. — Если Сержанта подстрелили, значит, любого могут также уложить. Я лучше побуду зайцем, чем покойником. Или кто-то не согласен?
   Несогласных не нашлось, хотя подавленное настроение усугублялось голодом. Уже несколько раз заводили разговор об остановке, но Самурай всякий раз откладывал привал — он никак не мог выбрать удачного, безопасного места. Бойцы на ходу сжевали оставшийся в сумках хлеб, потом Обжора попытался разгрызть куски концентрата, но лишь сплюнул и выругался.
   Самурай объявил остановку, только когда в воздухе обозначились признаки наступающей темноты. Место, на взгляд всей команды, было ничуть не лучше тех, что проходили днем. Видимо, Самурай тоже наконец устал и перестал обращать внимание на мелочи.
   Лагерь устроили между остатками двух нефтяных вышек. Воздух, казалось, готов был взорваться от малейшей искры из-за испарений, поднимавшихся от гигантской маслянистой лужи. Печеный нашел обрезок трубы диаметром в половину человеческого роста и там развел костер, чтоб не привлекать постороннего внимания.
   — По случаю трудного дня — всем двойная порция, — угрюмо объявил он.
   Незаметно подкрадывалась ночь, превращая силуэты брошенных повсюду самоходных агрегатов в образы фантастических монстров, ощетинившихся щупальцами, бивнями и иглами.
   — Эй, Леденец, у тебя там случайно водка не завалялась? — лениво поинтересовался Обжора.
   — Водка не заваляется, — хмуро ответил Леденец. — Нету...
   — Жалко... И зачем мы самогонку в машине оставили?
   — А мне и без самогонки лихо, — сказал Самурай.
   — Надо бы нам за «Ящером» вернуться, — озабоченно сказал Печеный. — Раз уж решили на группы больше не разбиваться, нет смысла пешком ходить.
   — Нам до конечной точки остался день хода, — откликнулся Обжора. — Даже полдня, если без приключений.
   — Полдня, — кивнул Самурай. — Потом вернемся. Если ничего не найдем — так и будем ползать взад-вперед.
   — На машине? — утвердительно спросил Печеный.
   — На машине.
   Вместе с темнотой пришла зябкая сырость и сразу пробрала до костей. Антон собрался в комок и неподвижно сидел, глядя, как в импровизированном очаге догорают дрова.
   «Нужно было закопать Сержанта, — подумал он. — Под землей не так холодно».
   В эту секунду ушей коснулся тонкий, тихий свист. Все зашевелились, завертели головами. Звук усиливался, но нельзя было понять, откуда он идет, он обволакивал, как дым.
   — Смотрите! — крикнул Печеный.
   На горизонте стремительно разгоралась узкая красная полоса, которая все увеличивалась. Вскоре стало ясно, что она состоит из сотен или тысяч отдельных светящихся точек.
   — Да это ракеты! — пробормотал Обжора. — К нам летят ракеты. Или снаряды?