Тырин Михаил Юрьевич. Фантомная боль

   — Знаю, — решился ответить Антон.
   — А ну-ка... — Джам даже заерзал на табуретке от нетерпения.
   — Раз ты научился кодировать сигналы, значит, умеешь и декодировать. Источник сигналов — диагностический блок нейростимулятора, к которому ты подключаешься через глобальную сеть.
   Джам восхищенно покачал головой.
   — Ты всегда был подающим надежды...
   — Ты каждый день прозваниваешь мозг инженера Моисеева из «Мосэлектроники», а врачи не могут понять, почему он так редко приходит в сознание и откуда у него фантомные головные боли.
   — Что-что?! А впрочем, все верно... Фантомные головные боли — просто фантастика! Одна голова у него своя, а вторая — на другом конце телефонной линии. Вторая голова — и есть процессор Мельникова, — Джам даже рассмеялся от удовольствия, но вдруг стал серьезным и на несколько секунд ушел в размышления. Эта способность — мгновенно отрешаться от всего окружающего — была замечена за ним еще в студенческие годы.
   — Это интересно, — пробормотал он, доставая блокнот. — Надо будет проверить одну мысль...
   Через пару минут он вернулся в реальность.
   — Я не знал, что сканирование мозга так вредно для здоровья, — сообщил он. — Иначе я давно бы прекратил мучить и инженера Моисеева, и его врачей. Я ведь самое нужное уже выяснил, а в его памяти копаюсь просто из любопытства. Обещаю, что больше не буду. Пусть поправляется.
   — Ты изменился, — заметил Антон.
   — Зато ты не меняешься. А знаешь, почему? Потому что твои мозги перегорают вхолостую, ты ничего стоящего ими не делаешь. А я просто-напросто эволюционировал. Счастливые люди всегда выглядят сволочами, верно? Как это он смеет быть таким цветущим, таким веселым, если мы жили в серости и умрем в серости?!
   — Ты философ...
   — А знаешь, почему у меня все получилось? Потому что нашлись люди, которые надо мной не смеялись и не спорили. Я даже не спрашивал, зачем им это нужно. Они просто сказали: вот тебе деньги, вот тебе оборудование, материалы — работай! Эти люди...
   — А собственно, какие люди? Не те, с которыми ты вчера в столовой водку пил?
   — Во-первых, они не пьют, они мусульмане. Во-вторых, я тоже водку не пил. В-третьих, это не те люди. Самые главные, сам понимаешь, в этой дыре жить не будут. Но это все неважно. Главное, мой проект потихоньку движется, а вы толчетесь на месте.
   Джамбул посмотрел на часы и встал.
   — Мне пора бежать.
   Он уже выходил, когда Антон крикнул ему вслед:
   — А полоумные «циклопы» с ожогами на лбу — это и есть те везунчики, которых осчастливил твой проект?
   Джамбул обернулся, криво улыбнувшись.
   — Что поделать, прогресс питается своими жертвами. Рад тебе сообщить, ты и твои друзья тоже примут участие в проекте «Третий глаз». Гордитесь, вы поможете двигать вперед мировую науку!
   Антон отошел от решетки и лег на свою полку. Она была твердая, но сейчас такое неудобство не замечалось. Последние слова Джама навевали неприятные мысли.
   — Гаденыш, — проговорил Печеный.
   — Да ладно... Его тоже понять можно. У него, кроме работы и исследований, ничего в жизни нет, да и не было никогда. А тут такие возможности...
   — Какие возможности?! — взорвался Печеный. — Людей в клетках держать — это возможности.
   — Ты для него не человек. Я, наверно, теперь тоже.
   — А кто для него человек?
   Антон не ответил.
   — Ну, раз так, он тоже для меня не человек, — со злостью проговорил Печеный. — Пока вы трепались, мне так хотелось его придушить. Раздавить ногтями, как гниду.
   Антон невольно усмехнулся.
   — Раздавить... А ты знаешь, что я мог бы оказать два слова — и он умер бы на месте?
   — В каком смысле умер? От удивления, что ли?
   — Нет, от ударной волны. В прямом смысле умер бы.
   — Что-то я не пойму, — Печеный озадаченно покрутил головой.
   — Ну... У тебя спички, а у меня — свои секреты.
   Печеный ждал, пока Антон продолжит мысль. Но тот молчал.
   — Ты все-таки скажи, — попросил он. — По-моему, мы все должны друг про друга знать.
   Антон сел на лежанке и дождался, пока Печеный сядет рядом.
   — Ты что, забыл? В моем компьютере — мина.
   — И что?
   — И то. Знаешь, что такое акустический взрыватель? Когда нас начали травить газом, я успел его запрограммировать. Стоит мне сказать два слова — и он сработает.
   — Какие два слова? — Печеный придвинулся.
   — Их нужно сказать громко и отчетливо, — продолжал Антон.
   В тамбуре грохнула дверь — вернулись охранники.
   — Какие слова? — с нетерпением переспросил Печеный.
   Антон нагнулся к его уху и едва слышно прошептал:
   — «Не стрелять».
   — Но почему?
   — После поговорим, — сказал Антон, кивнув на охранников.
   Те принесли алюминиевую кастрюлю с какой-то кашей. Похоже, в ней смешали все объедки, оставшиеся в столовой после завтрака. Обжора почувствовал, что дело пахнет кормежкой, сумел подняться и присоединиться к остальным. Пока ели, охранники снова ушли. Они вернулись через несколько минут, притащив белый металлический ящик, похожий на автомобильный холодильник.
   Вместе с ними пришли еще трое. В одном из них безошибочно узнавался «циклоп» — его лоб был заклеен крест-накрест пластырем, взгляд бессмысленно бродил по стенам, независимо от хозяина. Охранники подошли к решетке и направили внутрь стволы карабинов.
   — Быстренько встали лицом к стене, все трое. И не оборачиваться.
   Пока Антон с товарищами изучали сырой потрескавшийся бетон стен, «циклоп» прошел в клетку, затащив за собой связку проводов. Дверь за ним захлопнулась, звонко щелкнув замком.
   Охранники велели всем лечь на свои места и «не шарахаться». Обжора попробовал было грубить, но ему спокойно посоветовали быть послушным. Иначе обещали выволочь из клетки, «научить культуре общения» и связать.
   «Циклоп» начал обклеивать всех по очереди датчиками, растягивая по полу провода. Двое незнакомцев, пришедших вместе с охраной, налаживали свой прибор. Антон чувствовал себя неуютно, хотя и догадывался, что ничего страшного сейчас произойти не должно. Иначе действительно связали бы.
   Когда подошел «циклоп», Антон попытался заговорить с ним.
   — Эй, — очень тихо позвал он. — Ты чего делаешь-то?
   Тот посмотрел Антону в глаза и ничего не ответил, лишь пошевелил губами, будто проговаривал что-то про себя.
   — Ты слышишь? — упорствовал Антон. — Тебя тоже проводами обматывали?
   — Т-с-с... — прошептал «циклоп». — Муса не разрешает про это разговаривать.
   — Но нас никто не слышит! — вдохновился Антон. — Расскажи, что с тобой делали?
   «Циклоп» явно не имел собственной воли. Он затравленно обернулся в сторону охранников, а потом зачем-то прикрыл рот ладонью. После этого принялся накладывать Антону два сенсорных браслета с проводами. Было видно, что делает он это не впервые.
   — Ну! — не отставал Антон. — Скажи, я же тебя спрашиваю.
   — В кресле было больно, — неожиданно сказал «циклоп». — Оно — такое... Я сначала думал, там зубы лечить будут. Там такая штука... длинная, острая, как сверло. А они эту штуку на голову...
   Он замолчал, нахмурившись.
   — Давай дальше, — подгонял его Антон. — Голову, что ли, сверлили?
   — Нет, голову не сверлили, — покачал головой «циклоп», коснувшись лба. — Иглой кололи.
   Он был крупным плечистым мужчиной с угрюмым грубым лицом. Но ссутуленные плечи, старый, донельзя заношенный халат и пугливость делали его жалким и отталкивающим.
   — Не разговаривать! — крикнул охранник.
   Лицо «циклопа» исказила гримаса страха. Он торопливо прилепил оставшиеся датчики на виски и за уши Антону и отошел к Обжоре.
   Это было обычное медицинское исследование, которое доводится проходить каждому. Никаких неприятных ощущений оно не принесло — нужно было просто лежать и реагировать на команды операторов-диагностиков — «дышать — не дышать, напрячься — расслабиться» и так далее.
   Впрочем, разговор с «циклопом» подтвердил подозрения, что самое страшное еще впереди.
   И все-таки Антону не верилось, что Джамбул пренебрежет старыми отношениями и начнет проводить на нем какие-то жуткие эксперименты, сделав в конце концов одним из ходячих полутрупов. Правда, и Джамбул не мог предположить, что приятель и однокурсник явится к нему с оружием и враждебными намерениями. Все перемешалось.
   Незнакомцы пошуршали распечатками, посовещались, отключили свой ящик, вытянули провода из-за решетки и скрылись. Охранники посидели немного для порядка, затем тоже ушли. Они справедливо считали, что узникам некуда отсюда деться.
   Печеный снова подсел к Антону. Присоединился и Обжора, который после кормежки стал чувствовать себя сносно.
   — Я насчет мины, — сказал Печеный. — Почему именно «не стрелять»?
   — Да просто так. Больше ничего в голову не пришло. Когда газ пошел, сам знаешь, сочинять было некогда.
   — А-а... Я-то думал, есть какой-то план.
   — План? Да нет... Но можно подумать.
   — Понятно, — кивнул Печеный. — Ладно, будем думать.
   Он молча удалился на свою кровать. Обжора некоторое время сидел рядом, чуть покачиваясь и порываясь что-то спросить.
   — Думаешь, у нас получится устроить им шухер? — выговорил он наконец.
   — Этого не знаю, — честно признался Антон. — Я по шухерам не спец. Я — по компьютерам. Мой компьютер готов сделать, что требуется. Теперь дело за вами.
   Обжора горестно вздохнул и не стал продолжать разговор.
   День вяло тянулся к своему завершению. Охранники то приходили, то уходили — им не сиделось в скучном тесном тамбуре. После ужина они зашли уже заметно пьяные.
   Было и одно событие — однажды мимо провели незнакомого «циклопа». Его крепко держали двое людей в серых халатах, он мелко подрагивал и все время тряс головой, будто отгонял от себя злое наваждение.
   Время от времени Антон возвращался в мыслях к разговору с «циклопом», и у него в груди начинал подниматься противный вязкий холодок. Почему-то за себя ему было страшнее, чем за товарищей. Казалось, другим легче переживать и униженное положение пленников, и страх перед совсем уже близким будущим.
   x x x
   — Придумал что-нибудь? — спросил Антон у Печеного на следующее утро.
   Печеный беспомощно пожал плечами. Другого ответа Антон и не ожидал — придумывать в такой ситуации было нечего. Чем проще запоры, тем труднее выбраться, а что может быть проще трех стен и одной крепкой решетки?
   Единственное, что сделал Печеный, — это выложил свои заточенные спички из коробка и рассовал за отворот рукава — на всякий случай, чтоб легче было доставать.
   После завтрака перед клеткой снова появились охранники — на этот раз их было четверо.
   — Ты и ты, — сказал старший, указывая на Антона и Печеного. — Поднимайтесь и медленно выходите по одному.
   — А я? — удивился Обжора. Охранники рассмеялись.
   — Не терпится? Не волнуйся, про тебя тоже вспомнят.
   В утренний час здание было пустым. Пока Антон поднимался по лестнице, глядя в спины двух конвоиров, по пути не встретилось ни одного человека.
   Печеный как бы невзначай толкнул его локтем. Антон и сам увидел, что большое окно на лестничной площадке выходит прямо на крышу навеса. Можно было прямо сейчас шагнуть, проломив стекло и хрупкую раму, и оказаться на улице. Но об этом нечего было и думать. Потому что четверо вооруженных людей против двух безоружных — это слишком много. Возможность убежать через то стекло Антон и Печеный оставили про себя на крайний случай — когда не останется уже никакой надежды.
   Перед тем, как свернуть в коридор на третьем этаже, один охранник крикнул куда-то в сторону:
   — Когда лифт сделаете?
   — К обеду поедет, — донесся ответ.
   Печеный тихо хмыкнул, посчитав это каким-то знаком судьбы.
   Где-то впереди, за одной из дверей, был слышен шум, похожий на грохот передвигаемой мебели, и нервный голос Джамбула, руководившего каким-то ответственным мероприятием.
   «Ничего, — подумал Антон. — Сейчас все посмотрим, разведаем... Печеный все оценит, прикинет, с Обжорой посоветуется. Потом можно будет действовать».
   В просторном помещении с высокими потолками были большие и светлые окна. После серого подвала оно казалось чуть ли не театральным холлом в день премьеры. Тем более что здесь было неожиданно много людей. Одни — с карабинами — стояли, подпирая стены, или слонялись из стороны в сторону. Другие — в халатах и рабочих жилетах со множеством карманов — сдвигали аппаратуру, протягивали кабели, жужжали отвертками, возились с тестерами и другими приборами, которыми были забиты их карманы.
   Первое, на что обратил внимание Антон, — это четыре больших медицинских кресла с ремнями, стоящие вдоль стены. «Циклоп» справедливо сравнивал их со стоматологическими — из подножия каждого выходила тонкая металлическая стойка, на которой болтался шланг, напоминающий привод бормашины или ультразвукового деструктора.
   Кресла стояли в стороне, никто их не трогал и не стремился подключить к нагромождению аппаратуры в центре комнаты, вокруг которой и происходила основная работа техников. Антон наконец обратил внимание на эту аппаратуру. Без сомнения это были нейростимуляторы — сразу несколько штук. Однако над ними серьезно поработала рука инженера. Почти у всех блоков были сняты передние панели, изнутри выходили какие-то посторонние провода, на проводах висели дополнительные блоки. Все подверглось серьезной переделке.
   — Садитесь, — толкнул в спину охранник.
   — Куда?
   — А вон... Хоть туда, — он кивнул на кресла. Антон, чувствуя, как подкашиваются ноги, подошел и сел. Охранник вздохнул и встал рядом. На соседнем кресле устроился Печеный. Он все время ерзал и вертелся, чувствуя себя неуютно.
   Антон коснулся рукой свисающего рядом шланга. Он кончался никелированной трубочкой, половина которой была наискосок срезана. Внутри трубки поблескивала длинная и очень острая игла. Не было сомнений, что именно это жало оставляло на лбах «циклопов» след, похожий на подковку с точкой.
   Из-за нагромождения пластиковых шкафов появился Джамбул. Он помахал Антону рукой и приветливо улыбнулся, как будто радовался встрече со старым другом.
   — Значит, так, — объявил он, приблизившись, — мне нужно знать, кто вас сюда забросил. Вернее, не знать, а услышать и записать на видео. Сам-то я и без вас все знаю.
   Он замолчал, выжидательно уставившись на Антона.
   — А если не скажем? — подал голос Печеный.
   — Вопрос не в этом, — сказал Джамбул. — Сказать-то вы мне скажете в любом случае. Вопрос вот в чем: вы сделаете это сами или мне придется применить мои передовые технологии?
   Поскольку и Антон, и Печеный промолчали, он продолжил:
   — Лично мне от вас ничего не надо. Но мои кредиторы очень хотят, чтобы вы сделали заявление, в котором назвали бы своих хозяев. Не вижу причин отказываться. Ни о какой порядочности речи идти не может — вы, как я понимаю, присяги не принимали.
   — Нас никто сюда не отправлял, — сказал Антон, сохраняя ледяное выражение лица. — Мы сами. Пришли посмотреть, чем тут народ занимается, может, даже самим заняться. Скажи кредиторам, что мы просто банда, которая пришла грабить и воровать.
   Джамбул терпеливо выслушал и даже не изменился в лице. Он как будто ждал такого ответа.
   — Объясняю ситуацию, — продолжил он. — Если вы сделаете заявление, которое, разумеется, будет опубликовано, то никто при всем желании не сможет сделать вам плохо. Поймите сами — о вас узнает вся страна, вас пальцем никто тронуть не решится. А если промолчите, то так и останетесь неизвестными жиганами, пропавшими без вести в дебрях Немой земли. И мои кредиторы будут вольны совершать с вами любые действия. Да в чем дело?! — он неожиданно разозлился. — Антон, я тебя не понимаю. Ну ведь закончилось все, что ты строишь из себя пионера-героя?
   — Никого я не строю, — ответил Антон и отвернулся.
   Джам ненадолго задумался.
   — Пойдем-ка со мной, — он поманил Антона рукой.
   Охранник пошевелился было, но Джамбул успокоил его жестом. Он завел Антона в маленькое помещение без окон — по всей видимости, кладовку, и сел на ящик, пригласив Антона устроиться рядом.
   — Послушай меня, Антон, — сказал он, приложив для убедительности руку к сердцу. — Ты лично мне ничего плохого не сделал. И я не хочу, чтобы с тобой случилось то, что будет с твоими дружками.
   — А что будет с дружками?
   — Ты же сам знаешь... Они, считай, уже «циклопы». Это решено не мной, да и... Да и какая разница?
   — Ты уж скажи, раз начал.
   — Ну что? Они расскажут в объектив камеры, что ЭКОПОЛ послал их шпионить против частного предприятия. Будет скандал. Для фирмы такой скандал — лучшая защита. Стоит только полиции снова сюда сунуться, как можно завопить, что это репрессии, избирательное уголовное преследование... Это не я придумал, поверь, я совсем другими проблемами занят.
   — Верю. Ну а как же известность на всю страну, неприкасаемость?
   — Не знаю, это не мои проблемы. Все уже хорошо продумано.
   — И что будет дальше?
   — Что будет с ними, я сказал. Ты же останешься здесь, подзаработаешь деньжат. Я уже поговорил с Мусой, он в принципе не против. Поверь, я зла на тебя не держу. Я понимаю, что ты просто в неприятности попал, тут у нас много таких.
   — Что от меня требуется?
   Джам тяжело вздохнул, собираясь с мыслями.
   — Знаешь, я могу, конечно, заставить твоих ребят заговорить своими методами, но... Это не так просто, нужно время, подготовка... Словом, зачем создавать лишние проблемы? Убеди их сделать это добровольно.
   — А потом ты воткнешь им в лоб иглу?
   — Нет, это сделаю не я... Но вообще-то да.
   — Очень здорово.
   — Антон, пойми, ты их не спасешь, сколько ни тужься. И я не спасу. Просто не хочу. Потому что... — лицо Джама на мгновение исказила злая мучительная гримаса, — помню, как эта лысая гадина мне спички под ногти втыкала возле ДОКа. Но с тобой все иначе. И Муса не против...
   — Кто это?
   — Генеральный представитель. Он здесь главный. Ну, так в чем проблема?
   — Проблема? Да ни в чем. Просто жить после этого не смогу и деньжата тут с тобой зарабатывать.
   — Ну, это ты сгоряча сказал. Ты считаешь, что это предательство... Ладно. За ночь все обдумай, успокойся и пойми, что я прав. Короче, решай.
   — За ночь?
   — Да. А ты думал, мы прямо сейчас вам мозги жечь начнем?
   — Вообще-то да.
   — Нет. Сейчас Муса велел только память вам прозвонить. Это не опасно и даже не больно.
   — Спасибо и на этом. А теперь скажи, что с нашими ребятами, которых охрана из цеха притащила?
   — Ты все беспокоишься? Пока ничего. Тестируем их память, готовим. Получить «Третий глаз» — это тебе не зуб вырвать. Да хватит тебе про них спрашивать! Их больше нет для тебя, понял? Пошли...
   x x x
   Через десять минут Антон сидел в кресле со шлемом на голове. Он почти физически чувствовал, как ультразвуковой детектор прощупывает швы его черепной коробки. Когда он найдет подходящую щель, туда войдут два тончайших электрода.
   Это действительно было не больно. Единственное чувство — как будто в мозгу шевелится что-то маленькое, живое... Однако к концу сеанса голова начала ныть. Антон терпел.. Ему больше ничего не оставалось — техники привязали его к креслу, как и Печеного. Антон ждал окончания, поглядывая на Джамбула, который сидел в углу и самозабвенно возился с его «Титаном».
   Дверь бесшумно открылась, и вошел невысокий черноволосый человек со смуглой кожей. По тому, как все почтительно зашевелились, Антон понял, что это и есть Муса, генеральный представитель. Именно его он видел в столовой, когда смотрел через окна.
   Муса осмотрел пленников, удовлетворенно кивнул и вышел. Вскоре после этого техники отключили приборы.
   Печеный встал со своего кресла, морщась и сдавливая пальцами виски. Действительно, после сеанса собственная голова казалась мешком, набитым кирпичами.
   Джамбул беседовал с техниками, склонившись над дисплеем. Доносились обрывки фраз: «...сместить контур... блокировка не срабатывает... надо будет поднять плотность... третьего будем гонять на форсированном режиме...»
   Антон от души посочувствовал Обжоре, которого собирались «гонять на форсированном режиме».
   — Уводите их, — велел Джамбул. Четверо охранников вразвалочку приблизились, один толкнул Печеного стволом в спину.
   — Двигай, лысый.
   — Железкой своей осторожней, — буркнул Печеный.
   — Сейчас еще и не так двину. А ну, пошел!
   — А ну, двинь! — распалился Печеный.
   — Ты еще орать будешь, тварь! — охранник перебросил карабин в левую руку, а правой размахнулся, намереваясь отвесить Печеному затрещину.
   Рефлексы у Печеного всегда срабатывали четко. Правда, на этот раз они пошли вперед здравого смысла. Он легко уклонился, поймал руку охранника и вывернул ее так, что хрустнули кости. Затем, проделав сложный, почти акробатический трюк, согнул охранника пополам, да так и оставил в каком-то немыслимом захвате. Все произошло в доли секунды. Охранник моментально побелел от боли и выдавил из себя слабый стон, а скорее даже не стон, а некий скрип. Антон успел заметить несколько заточенных спичек, зажатых между пальцев Печеного.
   В эту секунду подсознание выдало Антону подробный прогноз всего, что может произойти вслед за безрассудным поступком товарища.
   Краем глаза он заметил, как задергались, зашевелились люди, заплясали стволы в их руках, но он смотрел не на оружие, а на Джамбула. Тот едва успел открыть рот, не произнеся еще ни звука, а Антон уже знал, что это будет за звук и что за ним последует.
   Секунда перед взрывом растянулась в стремительно исчезающую вечность. Антон схватил Печеного за рубашку и потащил за собой к ближайшей двери, которая вела в ту самую кладовку, где они разговаривали с Джамбулом. Однако это было неважно, потому что Джам уже начал кричать, и до последнего звука его короткой фразы оставалось катастрофически мало времени...
   — НЕ СТРЕЛЯТЬ!!!
   На последнем слоге дверь захлопнулась. Ее удар о косяк не был слышен, так как потонул в грохоте. Взрыв выгнул дверь, как пружину, а затем навалился, ослепил, оглушил, заполнив воздух пылью и запахом горелого. Антон увидел мир сначала в сером цвете, потом в красном и, наконец, в желтом. В ушах раздавался свист тысячи сирен, турбин и паровозных гудков.
   Печеный отпустил охранника, и тот свалился на пол тяжелой неповоротливой куклой. Он смотрел перед собой широко раскрытыми глазами и бесконечно открывал и закрывал рот, будто выброшенная на камни рыба.
   — Пошли, — услышал Антон далекий голос Печеного. — Идем скорей, другого шанса не будет.
   Лаборатория была полна густого едкого дыма. Поваленные стойки с приборами горели, брызгаясь кипящей пластмассой. Повсюду лежали люди — одни неподвижно, другие вяло шевелились. Никто не пытался подняться.
   — Оружие! — крикнул Печеный прямо в ухо.
   Кашляя и задыхаясь, Антон упал на четвереньки и начал ощупывать пол. Почти сразу пальцы наткнулись на карабин, но пришлось его выбросить — взорвавшиеся патроны разворотили обойму и механизм.
   У стены Антон нашел еще три карабина — на вид исправных. Искать запасные магазины уже не было сил. Из объятого пламенем помещения Печеный вытащил его за шиворот.
   В здании по-прежнему было тихо и пустынно. Но с улицы раздавались возбужденные крики. Печеный, не давая Антону отдышаться, потащил его вниз по лестнице. Из-за поворота выглянул растерянный человек в рабочем комбинезоне.
   — Что там грохнуло?
   — Шкаф уронили, — быстро ответил Печеный, не останавливаясь и не оглядываясь.
   Антон едва переставлял ноги. Видимо, это был шок, тело неистово требовало остановки, отдыха, а еще лучше — сна. Оно умоляло присесть, привалиться к стене хотя бы на минутку, на полминутки...
   — Да что с тобой? — разозлился Печеный. — Я не буду больше тебя тащить, иди сам.
   — Я иду, иду... — лепетал Антон. Перед глазами уже темнела железная дверь подвала.
   — Ну! — Печеный несильно ударил Антона по щеке.
   — Сейчас... — Антон прислонился к холодной стене, закусил губу и энергично потряс головой. Туман в голове начал рассеиваться.
   — Ну, ожил? Пошли...
   Печеный толкнул дверь ногой и влетел внутрь, на ходу дав очередь из карабина в тот угол, где обычно сидела охрана. Но сейчас там никого не было, лишь обшарпанная тумбочка разлетелась в щепки.
   Из глубины клетки выступил Обжора, с испугом глядя на происходящее.
   — Там есть кто-нибудь? — выкрикнул Печеный, указывая на дверь в соседнее помещение.
   — Где? Кто?
   — Охрана там?!
   — Где? Нет там никого, все ушли...
   — Ломай клетку, — приказал Печеный Антону. — Я пошел к нашим.
   На решетке был приварен большой угловатый запор с неровной дыркой для ключа. Антон несколько раз ударил по нему прикладом, а затем, потеряв терпение, выстрелил прямо в замочную скважину. Запор рассыпался, звеня падающими деталями.
   — Автомат! — потребовал Обжора, выбравшись в тамбур. — Что там снаружи?
   — Ничего хорошего, — ответил Антон.
   — Ясно...
   Из дверного проема выскочил Печеный, за ним виднелись ошеломленные лица Самурая и Леденца. Все были живы и, кажется, почти здоровы. Только Леденец немного припадал на простреленную ногу.
   Антон отдал им трофейные карабины и понял, что сам остался без оружия. Но это было не так важно, поскольку и без него хватало желающих пострелять.
   — Кто-нибудь знает, как выходить на улицу? — спросил Самурай в привычных командирских тонах.