Страница:
Две других колдуньи тем временем отошли в сторону и увлечённо переругивались:
– Ну что, добились? – кипятилась матушка Эшина, – заварили кашу? Глаза б мои на тебя не смотрели, уважаемая матушка...
– Можно подумать, выочень любите скороспелых выскочек, – ощерилась Гекстильда, – их лучше ставить на место сразу, – и навсегда. Я так полагаю.
– Она полагает! – всплеснула смуглыми руками горбунья, – вы только послушайте нашу высокородную даму! Что ты о себе возомнила, селедка ты засушенная! Как хочешь, – а тана Макбесада я в обиду не дам!
Гекстильда удивлённо приподняла узкие брови:
– Чем же он вам так услужил, матушка? От разъярённого мужичья спас? А не травили бы вы посевы так явно и бесцеремонно, – не пришлось бы прибегать к помощи людских князьков.
– Ты говори, да не заговаривайся... – прошипела старая ведьма, – сама сегодня уложение об оскорблениях чести вспоминала. Смотри, и я вспомню.
– Слово не произнесено, – процедила Гекстильда.
Макбесед Макфиндлайх, двоюродный брат короля Малькольма, придержал испуганно фыркающего каурого жеребца. Можно было, конечно, хлестнуть девчонку кнутом, пока она не произнесла предсказания. Но как-то уж очень не походила на настоящую колдунью эта дрожащая селянка.
– Какие именно у тебя вести для меня? – насмешливо спросил тан.
– Те, что изменят вашу судьбу в веках, – девица наконец подняла голову и взглянула на тана
Макбесад слегка нахмурился:
– Не много ли ты себе позволяешь?
– У меня нет выбора, благородный тан, – тихо произнесла ведьма, – как и у вас.
Макбесад презрительно усмехнулся и велел ведьме:
– Говори! Только коротко.
И вот на пустоши двое: благородный Макбесад на горячем коне и робеющая юная ведьма, в которой он никак не подозревает носительницу своей судьбы.
Дередере тряхнула медными кудрями и простёрла перед собой тощие ручонки. Голос ее дрожал:
– Помогли бы девке, сами же её втравили в историю, – недовольно проворчала матушка Эшина.
– Свидетели мне вязы и осины! А солнце, скрывшееся за свинцовой тучей, – не свидетель! Не видит нас око Божье! Спите, спите, ангелы... Летите ко мне, вороны; ко мне, шакалы; ко мне, лисы; ко мне, волки!
Дередере произносила стандартное кольцо заклинания, коим полагалось обрамлять любое серьёзное колдовство.
– Свидетели мне – чащобы, терновники, пропасти и деревья Иуды! Свидетели мне безлунные ночи! Вой оборотней скрепляет слово моё! Свидетели мне – дети леса, водяные, зловонные духи пустошей и речные кельпи! Свидетели мне – могучие демоны полудня и хилые бесы рассвета! Свидетели мне вереск, полночь и арфа Дьявола! И темнота – свидетель мне! Вы ещё спите, ангелы? Спите, спите, легкокрылые, спите...
Благородный тан огляделся. Не было никого вокруг. Только ветер выл, да слышались издалека крики перепуганной свиты. Макбесад потёр лоб тыльной стороной руки. Что-то явно было не так. Конь заржал негромко и словно бы испуганно...
– Может ты помнишь, что здесь произошло? – спросил его всадник.
Животное нервно дрогнуло и переступило с ноги на ногу.
Вскоре пустошь заполнилась наездниками, собаками, звуком рожков и карканьем слетевшихся невесть откуда ворон. Ловчие уверяли, что потеряли тана более двух часов назад.
По дороге в замок Макбесад перебирал в уме события минувшего дня. Вот он вылетел на разгоряченном жеребце на пустошь... Там ему встретилась какая-то странная оборванка, уверявшая, что она обладает тайным колдовским знанием.
И что-то ещё, очень важное, тан потёр лоб, – ах да, она утверждала, что он будет королём Шотландии, – ну тут не надо быть семи пядей во лбу. Двоюродный брат короля может унаследовать престол. Тем более Дункан, сын Малькольма, мал и неразумен. Но и Малькольм ещё молод...
Что-то ускользало, какая-то крайне неприятная деталь... Может, и не стоит о ней вспоминать?
Благородный Макбесад гикнул по-простецки и пришпорил жеребца.
Загадочные сны мучили леди Граух вот уже вторую неделю. Сперва она списала их на влияние полнолуния, потом – на густые осенние туманы, потом – на естественные женские недомогания. Видения не прекращались. Снился ей муж, Макбесад, совершенно такой, как в жизни. Как в жизни, исходил от него запах мехов, пота и кожи. И так же прищуривал серые глаза, задумавшись, и тер тыльной стороной руки широкий лоб. А на лбу у него багровел след обруча, будто танский венец до крови сжал ему голову. Во сне Макбесад поворачивал к ней красное, грубо вырезанное лицо, и тихо говорил:
– Это не венец тана. Это – шотландская корона. Больно – жуть!
Граух гладила его жесткие желтые волосы. В какой-то момент леди случайно бросала взор на свои руки – и видела на них багровые пятна.
– Не бойся, ты меня не испачкаешь, – успокаивал муж, – эти следы уже десятый год не смываются. Ты разве забыла, моя королева?
И он улыбался невесело, кривя угол рта.
«Макбесад не так улыбается, – думала Граух, глядя в тёмные своды. – Он не растягивает губы и тем более не дёргает углом рта; он широко, как простолюдин, разевает пасть, демонстрируя сломанный в давней драке зуб, и хохочет, запрокидывая кудлатую голову».
Непонятно. Неприятно. Граух переворачивалась на другой бок и пыталась заснуть. Для этого она, как учила её няня в детстве, считала прыгающих через изгородь овец. Одна мелькнула задом, вторая, третья... Десятая закричала хрипло, и обернулась скаженным одноглазым петухом, имевшим привычку будить весь замок среди ночи. Нужно будет сказать повару, что пора горластому в суп, давно пора.
Граух крутилась до рассвета. Только закроет глаза – снится кровавый след от венца и пятна на руках.
Служанки точно знают, в какой день хозяйка встает не с той ноги. В такие дни между её чёрными, сходящимися на переносице бровями залегает глубокая морщинка, напоминающая зигзаг молнии. Верный признак: к леди Граух лучше не приближаться...
Однако девица, умудрившаяся пробраться на кухню, была настойчива.
– Я хочу видеть хозяйку! – твердила она.
Ей уж объясняли, что прислуга в замке не требуется. А если б и нужна была, кто её возьмёт, замарашку, такой только за свиньями присматривать.
– Ты знаешь, кто я такая? – тихо спросила девица, пристально глядя на пузатого повара, запустившего в неё деревянным башмаком. – Ты думаешь, я крыса или жаба, чтоб в меня кидать твои вонючие башмаки? Вот тебе, для начала!
По щеке повара расплылся гигантский багровый след пятерни.
– Три дня так проходишь, – сказала девица, усаживаясь без разрешения на лавку возле огня, – авось поумнеешь.
– Ведьма, – прошептал повар, прижимая ладонь к распухшей щеке, – кровь Христова, натуральная ведьма...
– Тебе добавить? – нахмурилась гостья, – или сразу хозяйку позовёшь?
Но звать леди Граух не пришлось. Привлечённая непонятным шумом, она сама спустилась в кухню.
– Бездельничаете? Бродяжек привечаете? – презрительно покосилась на сидящую у огня оборванку.
– Она тут уже час ошивается, гоним её – не идёт, – зашептал, опасливо косясь в сторону нищенки, толстый повар. И добавил:
– Между прочим, – страшная колдунья, – меня вот как приложила, пальцем не пошевельнув, – он продемонстрировал багровый отпечаток ладони на щеке.
– Ворожея, говоришь... – протянула Граух.
Леди притворила дверь.
– Значит, ты ведьма... Хорошо. А как у тебя с толкованием снов?
– Вроде неплохо, – осторожно ответила юная колдунья, – а что именно привиделось благородной леди? Насколько настойчив сон, насколько ярок, как часто повторяется?
– Постоянно, – сделала недовольную гримасу хозяйка замка, – просто надоело.
– Это – верный признак скрытого пророчества, – удовлетворённо кивнула Дередере, – остаётся выяснить, какого. Для этого расскажите мне ваш сон, подробно, ничего не пропуская.
– И вовсе это не кровавые пятна – произнесла колдунья, выслушав Граух, – а отметки царственного пурпура. Вашему супругу суждено стать королём Шотландии.
Леди задумчиво вертела в руках краснобокое яблоко:
– Но почему у меня такие дурные предчувствия? Почему эти видения пугают меня?
– Благородная леди, – вкрадчиво заговорила Дередере, – когда среди ночи стучат, и вы не знаете, кто за дверью – добрый друг или разбойник, – вы испытываете некоторый страх, верно? Вот и сейчас. Судьба стучит в вашу дверь, но она ещё не ступила на порог, и вы не можете видеть, что это – великая судьба и благословенная участь. Тан Макбесад достоин высокого венца, как никто другой...
Дередере оглянулась воровато, наклонилась к леди Граух и горячо зашептала:
– Судите сами: король Малькольм слаб и нерешителен. Сын его – неразумное дитя. Подумайте: достоин ли своего престола владыка, из малодушия склонившийся перед королём датским? Может быть, стоит подвинуть его – и освободить место для достойного властелина, благородного властелина?
– Убить?!
– Подумайте, леди, хорошенько подумайте. Величие стоит за дверьми вашего замка. Но оно не будет ждать вечно. Впустите же его!
...Основное пространство домика Дередере занимал огромный ткацкий стан с натянутым на него полотном. Грубое полотно, серовато – коричневое, и оттого ярче кажутся вытканные на нём нити. Они цвета алой болотной ягоды, осенних листьев и дурманящих маков, цвета дешёвых бус и рубиновых ожерелий – драгоценного цвета крови. Пока нитей мало, всего две. Одна мягкая, тоненькая, едва заметная, вторая – более отчетливая. Основа готова, сошлись на сером полотне нити будущей мантии. Дередере сидит перед станом, дремлет, опустив рыжую голову на колени.
Не по сердцу молодой ведьме работа. Она хотела бы соткать не кровавую мантию, а синий плащ вечной любви, мифическую накидку, которая сотворена была всего четыре раза за историю классического колдовства.
Некоторые утверждали, что и из этих четырёх – три случая выдумка; что на самом деле накануне осады Иллиона загадочный свёрток драгоценной небесно-синей ткани нашли у стен города местные торговцы... Что, возможно, роковую роль сыграл он – а не пресловутая деревянная лошадь. Но это – совсем другая история – и сейчас не её время.
Тем временем в другом уединённом убежище, в пещере на границе Хайленда, горбунья Эшина склонилась над деревянным тазом, полным тёмной холодной воды. Она смотрела в прошлое.
Разъярённая толпа поселян гнала по деревне растрёпанную белокурую женщину в простой рубахе. Больше всех усердствовала толстая как квашня, слегка кособокая тётка.
– Бей ведьму! – пронзительно верещала она, размахивая горящей головнёй, – бей проклятую! Люди! Точно вам говорю:это она град наслала и поросят моих она потравила, а к лету ждите лихорадку, – если не избавимся от неё сейчас!
Ведьма мчалась по улице, поднимая брызги в огромных лужах; толпа ревела и гикала у неё за спиной.
Вдруг погоня остановилась, словно натолкнувшись на стену. Этой стеной оказался плотный желтоволосый всадник на коренастой лошадёнке.
– Долго вы ещё будете заниматься ерундой? – внушительно проговорил он, и старательно нахмурил белёсые брови.
Тану Макбесаду было не более семнадцати лет, и он пока чувствовал лёгкую неуверенность перед раздражённой толпой. Эту неуверенность он пытался скрыть за презрительным прищуром и сведёнными бровями. Нужно признать, ему почти удалось. Более робкие поселяне попятились, пряча за спины вилы и дубинки.Те, что посмелее попытались возразить:
– Да она страшная ведьма! Не убьём её – всем худо будет, и благородному тану – некоторый убыток.
Тан откинул кудлатую голову и расхохотался:
– Некоторый убыток!... Думаю, я это переживу.
– Я всегда к услугам благородного тана, – обольстительно улыбнулась женщина, – и добавила, перехватив его насмешливый взгляд, – прежде всего, конечно, это касается колдовства.
– Я в ворожбу не верю, – взмахнул широкой ладонью тан, – но если когда понадобится, буду иметь в виду.
С тех пор многое изменилось. После одной весьма неприятной истории, в которой, кстати, не последнюю роль сыграла Гекстильда, над Эшиной стали властны законы старения. Случай с таном почти забылся. И вот теперь...
Горбунья вздохнула и повернулась к другому тазу. В нем вода была мутной и желтоватой, словно в неё добавили песка.
«В этом возрасте прошлое уже становится яснее настоящего...» – с грустью подумала матушка Эшина.
Тем не менее, кое-что можно было разглядеть.
...Вход в этот домик напоминал дупло. Может, это и было дупло, в таком случае жилище находилось в стволе громадного старого дерева. Внутри было темно и душно, чадили в глиняных чашках огарки. Гекстильда приходила сюда нечасто, только для свершения обрядов. Впрочем, обрядам она всегда предпочитала интриги, а тайному дуплу – комфорт. Сейчас ведьма, видимо, ждала гостей. Несколько раз она прислушивалась и настороженно вскидывала голову, стараясь уловить какие-то шорохи и шелесты, доносящиеся с лесной тропинки.
Наконец тот, кого она ожидала, появился. Высокий мужчина в тёмном плаще пригнулся, заходя в прибежище колдуньи.
– Ну, что? – спросил он, не поздоровавшись, – удачно?
– Разумеется, – кивнула Гекстильда.
– Хорошо! – незнакомец вытащил небольшой глухо звякнувший мешочек.
Ведьма взвесила его на ладони и нахмурилась:
– Это всё?
– Остальное потом, – нахмурился посетитель, – когда я буду уверен в результате.
– Благородный тан скуп, – неодобрительно покачала головой ведьма, – и не доверяет мне.
– Почему я должен тебе доверять?
– Я предлагаю безупречное заклятие, – упрямо вздёрнула подбородок Гекстильда
Эшина раздражённо плюнула в мутную воду:
– Безупречную подлость ты предлагаешь...
Нужно было что-то делать. Интересно, кто заказал Гекстильде безупречное заклятие? Явно не тан Макбесад. Кто-то из многочисленных родственников Малькольма, толпящихся в очереди к шотландскому престолу без всякой надежды когда-либо занять его. Матушка Эшина тяжело вздохнула и поковыляла к сундуку за старой книгой противодействий.
Леди Граух давно искала повода поговорить с мужем. Макбесад был не особо внимателен к ней в последнее время.
– Благородного тана больше занимает охота, – упрекала его Граух
Тан только передёргивал плечами и бормотал какие-то невразумительные извинения.
Но сегодня леди была исполнена решимости. Разговор со странной колдуньей на многое открыл ей глаза. Макбесад сам ничего решить неспособен, его нужно подтолкнуть. Граух накинула на плечи бордовую накидку, переливающуюся в отблесках свечей.
– Приветствую будущего властелина Шотландии, – леди поклонилась мужу, внимательно следя за его реакцией.
Макбесад поднял от столешницы широкое красное лицо:
– Жена, что-нибудь неладно в замке?
– Всё благополучно, мой господин. Закрома полны; в погребах тесно от бочек с благоуханным вином; кони нетерпеливо бьют копытами в стойлах, они сыты и полны сил. Всё благополучно, господин...
– Тогда что? – передёрнул плечами муж.
Леди потупила глаза:
– Не кажется ли благородному тану, что его нынешнее положение... несколько не соответствуют его острому уму, несомненной храбрости, высокому благородству...
В серых, выпуклых глазах мелькнуло недоумение.
– Куда ты клонишь? – Макбесад побарабанил по столу толстыми пальцами и слегка наморщил лоб.
– Я только подумала, достоин ли своего престола властелин, так легко уступивший чужаку, захватчику...
– Я тоже подчинился королю Кнуту! – грохнул кулаком по столу тан, – и не суди о вещах, о которых не имеешь ни малейшего понятия, женщина!
– Я не смею судить или советовать, господин, – смиренно отвечала леди Граух, – однако... Благородный Макбесад, ты имеешь все права на престол. Король Малькольм немощен и несмел. Твой кузен не чета тебе, благородный тан. И сын его вряд ли сможет стать сильным владыкой.
Тан потёр лоб тыльной стороной руки:
– Ты понимаешь, чтоговоришь?
– Этим стенам можно доверять, – прошептала Граух, – если мы подчинимся естественному ходу вещей, мой любимый, слабый король Малькольм протянет ещё много лет, и после него престол займёт недостойный наследник. Это станет концом королевства Альба, мой тан... Ты этого хочешь?
На какое-то время в комнате стало так тихо, что слышно было, как в очаге потрескивают поленья и трещит где-то сверчок. За стенами замка собиралась унылая ноябрьская хмарь.
Тан смерил жену тяжёлым взглядом. Леди взмахнула ресницами:
– Милый, если бы за этой самой дверью нас ожидала великая судьба, она не стала бы ждать вечно... Мой король, – Граух склонилась в глубоком поклоне.
Тан не сводил глаз с жены. Он молчал. Грубые пальцы, – руки простолюдина, а не аристократа, – сжались в кулак, расслабились. Вот он провёл тыльной стороной руки по лбу, будто бы отирая пот.
Макбесад с силой ударил по столу:
– Нет!!
– Но, любимый...
– Я сказал: нет!!! – заорал тан, вскакивая. – Этого недостаточно? И не смей давать мне дурацкие советы! Вон – по своим женским делам!!!
Граух провела рукой по лицу и улыбнулась:
– Вы взбешены, мой тан. Значит, в моих словах была доля правды.
Макбесад мрачно смотрел на огонь. В голове у него звенело, не переставая:
– Кровь, – прошептала молодая ведьма, – кровь и земля... Комья глины, чернозёма, песка должны засыпать кровь – и не могут. Кровавая мантия будет сиять сквозь пласты почвы и слои костей, сквозь горы мусора и черепов, сквозь грубую ткань времени...
– Я вижу, работа продвигается плохо, – раздался голос от дверей, – что ж, могу помочь.
– Не помню, чтобы я вас приглашала, почтенная матушка – Дередере неприязненно глянула на Гекстильду.
– Мне уйти? – дама слегка растянула в улыбке тонкие губы.
– Нет, что вы. Я ни в коем случае не гоню вас. Я не посмела бы....
– Вот и прекрасно. Я думаю, ты уже поняла: этот тюфяк не убийца, но жена его смогла бы, при определённых обстоятельствах...Однако леди в расчёт брать не стоит. Мантия должна потянуться именно за Макбесадом. Что из этого следует?
– Что из этого следует? – растерянно повторила Дередере
– Из этого следует, глупая, что нам пора заняться поисками убийцы.
Ведьма брезгливо смахнула пыль с лавки и села.
– Я думаю: надёжней всего создать убийцу. Болотный голем вполне подойдёт, – проговорила Гекстильда
– Болотный голем?
– Ты хочешь сказать, что не знаешь этого заклятия?
– Да. Но невинная жертва...
– Запомни, милочка, наше ремесло не терпит чистоплюйства. Так и быть, эту часть я возьму на себя.
Дередере только кивнула, не в силах противиться.
Гекстильда вышла из домика, прошуршав юбкой.
Деревенька совсем не впечатляла: лужи, грязные заборы, покосившиеся домишки. Впрочем, большинство человеческих селений таковы. Осмотревшись, ведьма заметила неподалёку грязного курносого мальчишку с соломенными волосами; он старательно сопел, вырезая из подобранной в ближнем лесу ветки дудочку.
– Поди сюда, – поманила его Гекстильда.
Парнишка потоптался в нерешительности – и подошел.
– Заработать хочешь? – улыбнулась колдунья
– А то! – мальчишка просиял и «по-взрослому» вытер нос рукавом грязной рубахи.
– Тогда пойдём.
Гекстильда протягивала Дередере жертвенный нож с широким лезвием.
– Ну же! Это твоё заклинание!
Мальчишка жалобно повизгивал на каменном алтаре.
– Или ты пожалела человечье отребье? – прищурилась Гекстильда
Дередере нерешительно протянула руку за ножом. Пальцы обхватили холодную рукоять, чувствуя жар тёмного лезвия, старинного лезвия, жадного до крови. Юная ведьма зажмурилась, – и отшвырнула нож в сторону.
Гекстильда мгновенно кинулась за ним.
– Тряпка, – прошипела старая ведьма, отходя от ещё вздрагивающего в конвульсиях тела жертвы, – набирай кровь и пойдём.
Болото встретило их настороженной тишиной. Даже лягушки, не умолкающие обычно в этот час, притихли.
– Запомни, – наставительно, сказала Гекстильда, – настоящему заклятию сопутствует такая немота. Это так и называется – круг немоты. Правило сотворения Голема помнишь?
– Не вам меня учить, матушка! – зло сказала Дередере. И добавила чуть слышно:
– Сама разберусь.
– А уложение об оскорблениях чести? – со зловещей мягкостью прошептала старшая ведьма
– Слово произнесено! – неожиданно согласилась Дередере и упрямо вздёрнула подбородок.
Гекстильда покачала головой:
– А ты вспыльчива. И упряма. Условия поединка обсудим после... когда будет готова Кровавая мантия.
– Боитесь? – произнесла Дередере спокойно, в упор разглядывая колдунью
Гекстильда молчала некоторое время, затем подняла с земли гнилой сучок и швырнула его в трясину:
– Знаю, что каждой вещи – своё время. Слово произнесено. Сейчас – твори.
Дередере сделала несколько шагов, и остановилась. Болото тяжело дышало, ожидая жертвы.
Когда на слежавшуюся тину льётся кровь – возникает подобие живого существа. Истлевшее и мертвое смешивается с тем, что недавно ещё было жизнью, – и таким образом получает оболочку.
Когда Голем восстал из топкой зыби, трясина облегчённо вздохнула. Тут же закричали неподалёку ночные птицы. Дередере аккуратно вложила в пасть чудовища заранее приготовленный комок пахучей травы.
– Живи пока, – шепнула она
Болотный голем покачивался на неверных ногах перед своими создательницами.
Внешне он – точь-в-точь человек, отличить его можно было только по неровной, мутноватой тени с рваными краями. Но кто же будет присматриваться к теням нищих, забредших на огонёк в Гламисс, где пирует сегодня сам король Малькольм.
– Перестань шататься! – прикрикнула на голема Гекстильда, – впрочем, нет, лучше, если ты будешь казаться пьяным. Повтори: зачем ты создан?
– Убить, – пробулькал голем
– Убить кого?
Чудовище старательно наморщило низкий лоб
– Маль – кольм – произнес голем неуверенно.
– Смотри, не забудь по дороге, тупица, – напутствовала его Гекстильда.
Затем она повернулась к Дередере, которая всё время молча стояла рядом с нею:
– Сомневаюсь я что-то, что твоя мантия будет признана заклятием без изъяна, слишком много приходится тебе помогать.
Слуги не успевали вносить в залу меха с вином; на кухне жарили на вертелах истекающие жиром туши и мелкую дичь.
Малькольм был печален. Макбесад искоса поглядывал на кузена, но заговорить не решался. Король рассеянно водил рукой по ободу чаши, и кивал без улыбки в ответ на шутки. Он смотрел на огонь. Тан был убеждён, что кузеном овладела черная меланхолия. Скоро король запрётся в своих покоях и будет пить недели две, стараясь разогнать тоску. Макбесад попытался спросить у кузена, что послужило причиной нахлынувшей вдруг тоски. Король передёрнул плечом:
– Ерунда. Скверные предчувствия.
Малькольм вращал в пальцах широкую чашу и смотрел на кривляющиеся на стене тени.
– Убьют меня скоро, вот увидишь, – сказал он вдруг спокойно и серьёзно.
– В моём доме – не посмеют!! – заверил его Макбесад.
– Не посмеют, – кивнул король.
И добавил:
– Погляди, вон та крайняя тень напоминает тролля с дубиной, правда?
В это время стражник, косой Том, мёрз на дозорной башне. Холодный туман подступал всё ближе. Из-за серой дымной завесы ухали филины; где-то вдалеке раздавался волчий вой. Том терпеть не мог туманные ночи: именно под покровом дьявольской дымки происходят всяческие неприятности. Неподалёку послышался шорох. Том насторожился и взялся за лук.
– Успеть бы... – беспокоилась матушка Эшина.
Она скользила у башен замка, уханьем отпугивая других сов, – да они и сами старались не приближаться к воплощённой.
– Стой, нечисть! – хрипло крикнули из тумана, – нет сюда дороги демонам, не посуху, не по воздуху.
Том выпустил стрелу наугад, в молоко. С коротким вскриком свалилась вниз крупная пегая сова.
– Тьфу! Чёрт знает, что мерещится! – сплюнул Том, и запахнул поплотнее плащ.
Матушка Эшина с трудом выбралась из колючего кустарника. Убить её этот идиот, разумеется, не мог, но воплотиться не получится ещё недели две. Она думала наведаться в замок, напомнить тану Макбесаду о давней встрече и спасти его, чёрт возьми! Горбунья села на огромный валун у дороги. Туман окутывал эту ночь.
«Замечательная ночь для злодейства и свершения судьбы...» – обречённо подумала Эшина.
Факелы беспорядочно мелькали в тёмных переходах Гламисского замка. Топот многочисленных ног, обутых в сапоги и башмаки, разбудил тех, кто ещё ухитрялся спать.
– Ну что, добились? – кипятилась матушка Эшина, – заварили кашу? Глаза б мои на тебя не смотрели, уважаемая матушка...
– Можно подумать, выочень любите скороспелых выскочек, – ощерилась Гекстильда, – их лучше ставить на место сразу, – и навсегда. Я так полагаю.
– Она полагает! – всплеснула смуглыми руками горбунья, – вы только послушайте нашу высокородную даму! Что ты о себе возомнила, селедка ты засушенная! Как хочешь, – а тана Макбесада я в обиду не дам!
Гекстильда удивлённо приподняла узкие брови:
– Чем же он вам так услужил, матушка? От разъярённого мужичья спас? А не травили бы вы посевы так явно и бесцеремонно, – не пришлось бы прибегать к помощи людских князьков.
– Ты говори, да не заговаривайся... – прошипела старая ведьма, – сама сегодня уложение об оскорблениях чести вспоминала. Смотри, и я вспомню.
– Слово не произнесено, – процедила Гекстильда.
Макбесед Макфиндлайх, двоюродный брат короля Малькольма, придержал испуганно фыркающего каурого жеребца. Можно было, конечно, хлестнуть девчонку кнутом, пока она не произнесла предсказания. Но как-то уж очень не походила на настоящую колдунью эта дрожащая селянка.
– Какие именно у тебя вести для меня? – насмешливо спросил тан.
– Те, что изменят вашу судьбу в веках, – девица наконец подняла голову и взглянула на тана
Макбесад слегка нахмурился:
– Не много ли ты себе позволяешь?
– У меня нет выбора, благородный тан, – тихо произнесла ведьма, – как и у вас.
Макбесад презрительно усмехнулся и велел ведьме:
– Говори! Только коротко.
И вот на пустоши двое: благородный Макбесад на горячем коне и робеющая юная ведьма, в которой он никак не подозревает носительницу своей судьбы.
Дередере тряхнула медными кудрями и простёрла перед собой тощие ручонки. Голос ее дрожал:
– Да, со стихосложением у неё туговато, – язвительно заметила стоящая в стороне Гекстильда.
Слушай меня, Макбесад Макфиндлайх!
Слушай меня, человек!
Сон будет долгим и страшным, Макфиндлайх
Дольше, чем век... дольше, чем век.
– Помогли бы девке, сами же её втравили в историю, – недовольно проворчала матушка Эшина.
Голос Дередере окреп, и прорезались в нем свистящие нотки бури. Над пустошью кружили слетевшиеся со всей округи вороны и стервятники. Ветер – откуда-то вдруг поднявшийся – нёс жёлтую листву... Листья стекались к ведьме, точно притянутые неведомой силой, и охватывали её тонкую фигурку жёлтыми змеистыми языками.
Хвала тебе Макбет, Гламисский тан,
Хвала тебе Макбет, Кавдорский тан,
Хвала Макбету, королю!...
– Свидетели мне вязы и осины! А солнце, скрывшееся за свинцовой тучей, – не свидетель! Не видит нас око Божье! Спите, спите, ангелы... Летите ко мне, вороны; ко мне, шакалы; ко мне, лисы; ко мне, волки!
Дередере произносила стандартное кольцо заклинания, коим полагалось обрамлять любое серьёзное колдовство.
– Свидетели мне – чащобы, терновники, пропасти и деревья Иуды! Свидетели мне безлунные ночи! Вой оборотней скрепляет слово моё! Свидетели мне – дети леса, водяные, зловонные духи пустошей и речные кельпи! Свидетели мне – могучие демоны полудня и хилые бесы рассвета! Свидетели мне вереск, полночь и арфа Дьявола! И темнота – свидетель мне! Вы ещё спите, ангелы? Спите, спите, легкокрылые, спите...
Благородный тан огляделся. Не было никого вокруг. Только ветер выл, да слышались издалека крики перепуганной свиты. Макбесад потёр лоб тыльной стороной руки. Что-то явно было не так. Конь заржал негромко и словно бы испуганно...
– Может ты помнишь, что здесь произошло? – спросил его всадник.
Животное нервно дрогнуло и переступило с ноги на ногу.
Вскоре пустошь заполнилась наездниками, собаками, звуком рожков и карканьем слетевшихся невесть откуда ворон. Ловчие уверяли, что потеряли тана более двух часов назад.
По дороге в замок Макбесад перебирал в уме события минувшего дня. Вот он вылетел на разгоряченном жеребце на пустошь... Там ему встретилась какая-то странная оборванка, уверявшая, что она обладает тайным колдовским знанием.
И что-то ещё, очень важное, тан потёр лоб, – ах да, она утверждала, что он будет королём Шотландии, – ну тут не надо быть семи пядей во лбу. Двоюродный брат короля может унаследовать престол. Тем более Дункан, сын Малькольма, мал и неразумен. Но и Малькольм ещё молод...
Что-то ускользало, какая-то крайне неприятная деталь... Может, и не стоит о ней вспоминать?
Благородный Макбесад гикнул по-простецки и пришпорил жеребца.
Загадочные сны мучили леди Граух вот уже вторую неделю. Сперва она списала их на влияние полнолуния, потом – на густые осенние туманы, потом – на естественные женские недомогания. Видения не прекращались. Снился ей муж, Макбесад, совершенно такой, как в жизни. Как в жизни, исходил от него запах мехов, пота и кожи. И так же прищуривал серые глаза, задумавшись, и тер тыльной стороной руки широкий лоб. А на лбу у него багровел след обруча, будто танский венец до крови сжал ему голову. Во сне Макбесад поворачивал к ней красное, грубо вырезанное лицо, и тихо говорил:
– Это не венец тана. Это – шотландская корона. Больно – жуть!
Граух гладила его жесткие желтые волосы. В какой-то момент леди случайно бросала взор на свои руки – и видела на них багровые пятна.
– Не бойся, ты меня не испачкаешь, – успокаивал муж, – эти следы уже десятый год не смываются. Ты разве забыла, моя королева?
И он улыбался невесело, кривя угол рта.
«Макбесад не так улыбается, – думала Граух, глядя в тёмные своды. – Он не растягивает губы и тем более не дёргает углом рта; он широко, как простолюдин, разевает пасть, демонстрируя сломанный в давней драке зуб, и хохочет, запрокидывая кудлатую голову».
Непонятно. Неприятно. Граух переворачивалась на другой бок и пыталась заснуть. Для этого она, как учила её няня в детстве, считала прыгающих через изгородь овец. Одна мелькнула задом, вторая, третья... Десятая закричала хрипло, и обернулась скаженным одноглазым петухом, имевшим привычку будить весь замок среди ночи. Нужно будет сказать повару, что пора горластому в суп, давно пора.
Граух крутилась до рассвета. Только закроет глаза – снится кровавый след от венца и пятна на руках.
Служанки точно знают, в какой день хозяйка встает не с той ноги. В такие дни между её чёрными, сходящимися на переносице бровями залегает глубокая морщинка, напоминающая зигзаг молнии. Верный признак: к леди Граух лучше не приближаться...
Однако девица, умудрившаяся пробраться на кухню, была настойчива.
– Я хочу видеть хозяйку! – твердила она.
Ей уж объясняли, что прислуга в замке не требуется. А если б и нужна была, кто её возьмёт, замарашку, такой только за свиньями присматривать.
– Ты знаешь, кто я такая? – тихо спросила девица, пристально глядя на пузатого повара, запустившего в неё деревянным башмаком. – Ты думаешь, я крыса или жаба, чтоб в меня кидать твои вонючие башмаки? Вот тебе, для начала!
По щеке повара расплылся гигантский багровый след пятерни.
– Три дня так проходишь, – сказала девица, усаживаясь без разрешения на лавку возле огня, – авось поумнеешь.
– Ведьма, – прошептал повар, прижимая ладонь к распухшей щеке, – кровь Христова, натуральная ведьма...
– Тебе добавить? – нахмурилась гостья, – или сразу хозяйку позовёшь?
Но звать леди Граух не пришлось. Привлечённая непонятным шумом, она сама спустилась в кухню.
– Бездельничаете? Бродяжек привечаете? – презрительно покосилась на сидящую у огня оборванку.
– Она тут уже час ошивается, гоним её – не идёт, – зашептал, опасливо косясь в сторону нищенки, толстый повар. И добавил:
– Между прочим, – страшная колдунья, – меня вот как приложила, пальцем не пошевельнув, – он продемонстрировал багровый отпечаток ладони на щеке.
– Ворожея, говоришь... – протянула Граух.
Леди притворила дверь.
– Значит, ты ведьма... Хорошо. А как у тебя с толкованием снов?
– Вроде неплохо, – осторожно ответила юная колдунья, – а что именно привиделось благородной леди? Насколько настойчив сон, насколько ярок, как часто повторяется?
– Постоянно, – сделала недовольную гримасу хозяйка замка, – просто надоело.
– Это – верный признак скрытого пророчества, – удовлетворённо кивнула Дередере, – остаётся выяснить, какого. Для этого расскажите мне ваш сон, подробно, ничего не пропуская.
– И вовсе это не кровавые пятна – произнесла колдунья, выслушав Граух, – а отметки царственного пурпура. Вашему супругу суждено стать королём Шотландии.
Леди задумчиво вертела в руках краснобокое яблоко:
– Но почему у меня такие дурные предчувствия? Почему эти видения пугают меня?
– Благородная леди, – вкрадчиво заговорила Дередере, – когда среди ночи стучат, и вы не знаете, кто за дверью – добрый друг или разбойник, – вы испытываете некоторый страх, верно? Вот и сейчас. Судьба стучит в вашу дверь, но она ещё не ступила на порог, и вы не можете видеть, что это – великая судьба и благословенная участь. Тан Макбесад достоин высокого венца, как никто другой...
Дередере оглянулась воровато, наклонилась к леди Граух и горячо зашептала:
– Судите сами: король Малькольм слаб и нерешителен. Сын его – неразумное дитя. Подумайте: достоин ли своего престола владыка, из малодушия склонившийся перед королём датским? Может быть, стоит подвинуть его – и освободить место для достойного властелина, благородного властелина?
– Убить?!
– Подумайте, леди, хорошенько подумайте. Величие стоит за дверьми вашего замка. Но оно не будет ждать вечно. Впустите же его!
...Основное пространство домика Дередере занимал огромный ткацкий стан с натянутым на него полотном. Грубое полотно, серовато – коричневое, и оттого ярче кажутся вытканные на нём нити. Они цвета алой болотной ягоды, осенних листьев и дурманящих маков, цвета дешёвых бус и рубиновых ожерелий – драгоценного цвета крови. Пока нитей мало, всего две. Одна мягкая, тоненькая, едва заметная, вторая – более отчетливая. Основа готова, сошлись на сером полотне нити будущей мантии. Дередере сидит перед станом, дремлет, опустив рыжую голову на колени.
Не по сердцу молодой ведьме работа. Она хотела бы соткать не кровавую мантию, а синий плащ вечной любви, мифическую накидку, которая сотворена была всего четыре раза за историю классического колдовства.
Некоторые утверждали, что и из этих четырёх – три случая выдумка; что на самом деле накануне осады Иллиона загадочный свёрток драгоценной небесно-синей ткани нашли у стен города местные торговцы... Что, возможно, роковую роль сыграл он – а не пресловутая деревянная лошадь. Но это – совсем другая история – и сейчас не её время.
Тем временем в другом уединённом убежище, в пещере на границе Хайленда, горбунья Эшина склонилась над деревянным тазом, полным тёмной холодной воды. Она смотрела в прошлое.
Разъярённая толпа поселян гнала по деревне растрёпанную белокурую женщину в простой рубахе. Больше всех усердствовала толстая как квашня, слегка кособокая тётка.
– Бей ведьму! – пронзительно верещала она, размахивая горящей головнёй, – бей проклятую! Люди! Точно вам говорю:это она град наслала и поросят моих она потравила, а к лету ждите лихорадку, – если не избавимся от неё сейчас!
Ведьма мчалась по улице, поднимая брызги в огромных лужах; толпа ревела и гикала у неё за спиной.
Вдруг погоня остановилась, словно натолкнувшись на стену. Этой стеной оказался плотный желтоволосый всадник на коренастой лошадёнке.
– Долго вы ещё будете заниматься ерундой? – внушительно проговорил он, и старательно нахмурил белёсые брови.
Тану Макбесаду было не более семнадцати лет, и он пока чувствовал лёгкую неуверенность перед раздражённой толпой. Эту неуверенность он пытался скрыть за презрительным прищуром и сведёнными бровями. Нужно признать, ему почти удалось. Более робкие поселяне попятились, пряча за спины вилы и дубинки.Те, что посмелее попытались возразить:
– Да она страшная ведьма! Не убьём её – всем худо будет, и благородному тану – некоторый убыток.
Тан откинул кудлатую голову и расхохотался:
– Некоторый убыток!... Думаю, я это переживу.
– Я всегда к услугам благородного тана, – обольстительно улыбнулась женщина, – и добавила, перехватив его насмешливый взгляд, – прежде всего, конечно, это касается колдовства.
– Я в ворожбу не верю, – взмахнул широкой ладонью тан, – но если когда понадобится, буду иметь в виду.
С тех пор многое изменилось. После одной весьма неприятной истории, в которой, кстати, не последнюю роль сыграла Гекстильда, над Эшиной стали властны законы старения. Случай с таном почти забылся. И вот теперь...
Горбунья вздохнула и повернулась к другому тазу. В нем вода была мутной и желтоватой, словно в неё добавили песка.
«В этом возрасте прошлое уже становится яснее настоящего...» – с грустью подумала матушка Эшина.
Тем не менее, кое-что можно было разглядеть.
...Вход в этот домик напоминал дупло. Может, это и было дупло, в таком случае жилище находилось в стволе громадного старого дерева. Внутри было темно и душно, чадили в глиняных чашках огарки. Гекстильда приходила сюда нечасто, только для свершения обрядов. Впрочем, обрядам она всегда предпочитала интриги, а тайному дуплу – комфорт. Сейчас ведьма, видимо, ждала гостей. Несколько раз она прислушивалась и настороженно вскидывала голову, стараясь уловить какие-то шорохи и шелесты, доносящиеся с лесной тропинки.
Наконец тот, кого она ожидала, появился. Высокий мужчина в тёмном плаще пригнулся, заходя в прибежище колдуньи.
– Ну, что? – спросил он, не поздоровавшись, – удачно?
– Разумеется, – кивнула Гекстильда.
– Хорошо! – незнакомец вытащил небольшой глухо звякнувший мешочек.
Ведьма взвесила его на ладони и нахмурилась:
– Это всё?
– Остальное потом, – нахмурился посетитель, – когда я буду уверен в результате.
– Благородный тан скуп, – неодобрительно покачала головой ведьма, – и не доверяет мне.
– Почему я должен тебе доверять?
– Я предлагаю безупречное заклятие, – упрямо вздёрнула подбородок Гекстильда
Эшина раздражённо плюнула в мутную воду:
– Безупречную подлость ты предлагаешь...
Нужно было что-то делать. Интересно, кто заказал Гекстильде безупречное заклятие? Явно не тан Макбесад. Кто-то из многочисленных родственников Малькольма, толпящихся в очереди к шотландскому престолу без всякой надежды когда-либо занять его. Матушка Эшина тяжело вздохнула и поковыляла к сундуку за старой книгой противодействий.
Леди Граух давно искала повода поговорить с мужем. Макбесад был не особо внимателен к ней в последнее время.
– Благородного тана больше занимает охота, – упрекала его Граух
Тан только передёргивал плечами и бормотал какие-то невразумительные извинения.
Но сегодня леди была исполнена решимости. Разговор со странной колдуньей на многое открыл ей глаза. Макбесад сам ничего решить неспособен, его нужно подтолкнуть. Граух накинула на плечи бордовую накидку, переливающуюся в отблесках свечей.
– Приветствую будущего властелина Шотландии, – леди поклонилась мужу, внимательно следя за его реакцией.
Макбесад поднял от столешницы широкое красное лицо:
– Жена, что-нибудь неладно в замке?
– Всё благополучно, мой господин. Закрома полны; в погребах тесно от бочек с благоуханным вином; кони нетерпеливо бьют копытами в стойлах, они сыты и полны сил. Всё благополучно, господин...
– Тогда что? – передёрнул плечами муж.
Леди потупила глаза:
– Не кажется ли благородному тану, что его нынешнее положение... несколько не соответствуют его острому уму, несомненной храбрости, высокому благородству...
В серых, выпуклых глазах мелькнуло недоумение.
– Куда ты клонишь? – Макбесад побарабанил по столу толстыми пальцами и слегка наморщил лоб.
– Я только подумала, достоин ли своего престола властелин, так легко уступивший чужаку, захватчику...
– Я тоже подчинился королю Кнуту! – грохнул кулаком по столу тан, – и не суди о вещах, о которых не имеешь ни малейшего понятия, женщина!
– Я не смею судить или советовать, господин, – смиренно отвечала леди Граух, – однако... Благородный Макбесад, ты имеешь все права на престол. Король Малькольм немощен и несмел. Твой кузен не чета тебе, благородный тан. И сын его вряд ли сможет стать сильным владыкой.
Тан потёр лоб тыльной стороной руки:
– Ты понимаешь, чтоговоришь?
– Этим стенам можно доверять, – прошептала Граух, – если мы подчинимся естественному ходу вещей, мой любимый, слабый король Малькольм протянет ещё много лет, и после него престол займёт недостойный наследник. Это станет концом королевства Альба, мой тан... Ты этого хочешь?
На какое-то время в комнате стало так тихо, что слышно было, как в очаге потрескивают поленья и трещит где-то сверчок. За стенами замка собиралась унылая ноябрьская хмарь.
Тан смерил жену тяжёлым взглядом. Леди взмахнула ресницами:
– Милый, если бы за этой самой дверью нас ожидала великая судьба, она не стала бы ждать вечно... Мой король, – Граух склонилась в глубоком поклоне.
Тан не сводил глаз с жены. Он молчал. Грубые пальцы, – руки простолюдина, а не аристократа, – сжались в кулак, расслабились. Вот он провёл тыльной стороной руки по лбу, будто бы отирая пот.
Макбесад с силой ударил по столу:
– Нет!!
– Но, любимый...
– Я сказал: нет!!! – заорал тан, вскакивая. – Этого недостаточно? И не смей давать мне дурацкие советы! Вон – по своим женским делам!!!
Граух провела рукой по лицу и улыбнулась:
– Вы взбешены, мой тан. Значит, в моих словах была доля правды.
Макбесад мрачно смотрел на огонь. В голове у него звенело, не переставая:
Дередере никак не могла отделаться от навязчивой головной боли. Яркие алые нити раздражали глаза.
Хвала Макбету, королю...
– Кровь, – прошептала молодая ведьма, – кровь и земля... Комья глины, чернозёма, песка должны засыпать кровь – и не могут. Кровавая мантия будет сиять сквозь пласты почвы и слои костей, сквозь горы мусора и черепов, сквозь грубую ткань времени...
– Я вижу, работа продвигается плохо, – раздался голос от дверей, – что ж, могу помочь.
– Не помню, чтобы я вас приглашала, почтенная матушка – Дередере неприязненно глянула на Гекстильду.
– Мне уйти? – дама слегка растянула в улыбке тонкие губы.
– Нет, что вы. Я ни в коем случае не гоню вас. Я не посмела бы....
– Вот и прекрасно. Я думаю, ты уже поняла: этот тюфяк не убийца, но жена его смогла бы, при определённых обстоятельствах...Однако леди в расчёт брать не стоит. Мантия должна потянуться именно за Макбесадом. Что из этого следует?
– Что из этого следует? – растерянно повторила Дередере
– Из этого следует, глупая, что нам пора заняться поисками убийцы.
Ведьма брезгливо смахнула пыль с лавки и села.
– Я думаю: надёжней всего создать убийцу. Болотный голем вполне подойдёт, – проговорила Гекстильда
– Болотный голем?
– Ты хочешь сказать, что не знаешь этого заклятия?
– Да. Но невинная жертва...
– Запомни, милочка, наше ремесло не терпит чистоплюйства. Так и быть, эту часть я возьму на себя.
Дередере только кивнула, не в силах противиться.
Гекстильда вышла из домика, прошуршав юбкой.
Деревенька совсем не впечатляла: лужи, грязные заборы, покосившиеся домишки. Впрочем, большинство человеческих селений таковы. Осмотревшись, ведьма заметила неподалёку грязного курносого мальчишку с соломенными волосами; он старательно сопел, вырезая из подобранной в ближнем лесу ветки дудочку.
– Поди сюда, – поманила его Гекстильда.
Парнишка потоптался в нерешительности – и подошел.
– Заработать хочешь? – улыбнулась колдунья
– А то! – мальчишка просиял и «по-взрослому» вытер нос рукавом грязной рубахи.
– Тогда пойдём.
Гекстильда протягивала Дередере жертвенный нож с широким лезвием.
– Ну же! Это твоё заклинание!
Мальчишка жалобно повизгивал на каменном алтаре.
– Или ты пожалела человечье отребье? – прищурилась Гекстильда
Дередере нерешительно протянула руку за ножом. Пальцы обхватили холодную рукоять, чувствуя жар тёмного лезвия, старинного лезвия, жадного до крови. Юная ведьма зажмурилась, – и отшвырнула нож в сторону.
Гекстильда мгновенно кинулась за ним.
– Тряпка, – прошипела старая ведьма, отходя от ещё вздрагивающего в конвульсиях тела жертвы, – набирай кровь и пойдём.
Болото встретило их настороженной тишиной. Даже лягушки, не умолкающие обычно в этот час, притихли.
– Запомни, – наставительно, сказала Гекстильда, – настоящему заклятию сопутствует такая немота. Это так и называется – круг немоты. Правило сотворения Голема помнишь?
– Не вам меня учить, матушка! – зло сказала Дередере. И добавила чуть слышно:
– Сама разберусь.
– А уложение об оскорблениях чести? – со зловещей мягкостью прошептала старшая ведьма
– Слово произнесено! – неожиданно согласилась Дередере и упрямо вздёрнула подбородок.
Гекстильда покачала головой:
– А ты вспыльчива. И упряма. Условия поединка обсудим после... когда будет готова Кровавая мантия.
– Боитесь? – произнесла Дередере спокойно, в упор разглядывая колдунью
Гекстильда молчала некоторое время, затем подняла с земли гнилой сучок и швырнула его в трясину:
– Знаю, что каждой вещи – своё время. Слово произнесено. Сейчас – твори.
Дередере сделала несколько шагов, и остановилась. Болото тяжело дышало, ожидая жертвы.
Когда на слежавшуюся тину льётся кровь – возникает подобие живого существа. Истлевшее и мертвое смешивается с тем, что недавно ещё было жизнью, – и таким образом получает оболочку.
Когда Голем восстал из топкой зыби, трясина облегчённо вздохнула. Тут же закричали неподалёку ночные птицы. Дередере аккуратно вложила в пасть чудовища заранее приготовленный комок пахучей травы.
– Живи пока, – шепнула она
Болотный голем покачивался на неверных ногах перед своими создательницами.
Внешне он – точь-в-точь человек, отличить его можно было только по неровной, мутноватой тени с рваными краями. Но кто же будет присматриваться к теням нищих, забредших на огонёк в Гламисс, где пирует сегодня сам король Малькольм.
– Перестань шататься! – прикрикнула на голема Гекстильда, – впрочем, нет, лучше, если ты будешь казаться пьяным. Повтори: зачем ты создан?
– Убить, – пробулькал голем
– Убить кого?
Чудовище старательно наморщило низкий лоб
– Маль – кольм – произнес голем неуверенно.
– Смотри, не забудь по дороге, тупица, – напутствовала его Гекстильда.
Затем она повернулась к Дередере, которая всё время молча стояла рядом с нею:
– Сомневаюсь я что-то, что твоя мантия будет признана заклятием без изъяна, слишком много приходится тебе помогать.
Слуги не успевали вносить в залу меха с вином; на кухне жарили на вертелах истекающие жиром туши и мелкую дичь.
Малькольм был печален. Макбесад искоса поглядывал на кузена, но заговорить не решался. Король рассеянно водил рукой по ободу чаши, и кивал без улыбки в ответ на шутки. Он смотрел на огонь. Тан был убеждён, что кузеном овладела черная меланхолия. Скоро король запрётся в своих покоях и будет пить недели две, стараясь разогнать тоску. Макбесад попытался спросить у кузена, что послужило причиной нахлынувшей вдруг тоски. Король передёрнул плечом:
– Ерунда. Скверные предчувствия.
Малькольм вращал в пальцах широкую чашу и смотрел на кривляющиеся на стене тени.
– Убьют меня скоро, вот увидишь, – сказал он вдруг спокойно и серьёзно.
– В моём доме – не посмеют!! – заверил его Макбесад.
– Не посмеют, – кивнул король.
И добавил:
– Погляди, вон та крайняя тень напоминает тролля с дубиной, правда?
В это время стражник, косой Том, мёрз на дозорной башне. Холодный туман подступал всё ближе. Из-за серой дымной завесы ухали филины; где-то вдалеке раздавался волчий вой. Том терпеть не мог туманные ночи: именно под покровом дьявольской дымки происходят всяческие неприятности. Неподалёку послышался шорох. Том насторожился и взялся за лук.
– Успеть бы... – беспокоилась матушка Эшина.
Она скользила у башен замка, уханьем отпугивая других сов, – да они и сами старались не приближаться к воплощённой.
– Стой, нечисть! – хрипло крикнули из тумана, – нет сюда дороги демонам, не посуху, не по воздуху.
Том выпустил стрелу наугад, в молоко. С коротким вскриком свалилась вниз крупная пегая сова.
– Тьфу! Чёрт знает, что мерещится! – сплюнул Том, и запахнул поплотнее плащ.
Матушка Эшина с трудом выбралась из колючего кустарника. Убить её этот идиот, разумеется, не мог, но воплотиться не получится ещё недели две. Она думала наведаться в замок, напомнить тану Макбесаду о давней встрече и спасти его, чёрт возьми! Горбунья села на огромный валун у дороги. Туман окутывал эту ночь.
«Замечательная ночь для злодейства и свершения судьбы...» – обречённо подумала Эшина.
Факелы беспорядочно мелькали в тёмных переходах Гламисского замка. Топот многочисленных ног, обутых в сапоги и башмаки, разбудил тех, кто ещё ухитрялся спать.