Трускиновская Далия. Шайтан-звезда

   Еду она обычно находила утром на эйване. Это было не то продовольствие, которое следует брать в дорогу, и все же выбирать не приходилось. В раю, устроенном Фатимой, никто не ел вяленого мяса или ячменного савика. Джейран с ужасом подумала, что ей могут опять принести тыкву с начинкой, нежный пилав, полужидкую харису, которые сами по себе вкусны безумно, да только нет у нее сосуда, в котором можно было бы их нести. Положившись на милость Аллаха и попросив у него такой еды, какую можно завернуть в сложенное покрывало из хаммама, Джейран решила в последний раз навести там порядок, а заодно и прихватить бутылочку из темного стекла, в которой было ароматное масло. Если ее как следует выполоскать с песком и обвязать веревкой по горлышку, то можно будет взять с собой хоть немного воды – ведь в этом проклятом раю не найти ни кувшина, ни бурдюка!
   Джейран отыскала бутылку, но всей ее злости не хватило на то, чтобы выплеснуть дорогое масло в кусты. И еще немалое время ушло на поиски другого сосуда и на аккуратное переливание. Наконец Джейран отыскала веревку, сделала для бутылки оплетку, наполнила ее свежей водой и подвесила к поясу, чтобы понять, не будет ли это изобретение мешать при ходьбе.
   И тут страшная мысль посетила ее, но она, сперва невольно схватившись за голову, потом этой мысли обрадовалась. И возблагодарила Аллаха за то, что так вовремя вспомнила о принадлежавшем Фатиме кувшине и его рабе, Маймуне ибн Дамдаме. А ведь она могла вспомнить несколько часов спустя, уже пробираясь по горным тропам, когда возвращение было бы невозможно. Или раб кувшина сам напомнил бы о себе, слетев на нее с ночных небес, ухватив в когти и притащив назад, в рай, к проклятой Фатиме.
   Оставив узел с вещами в кустах возле эйвана, Джейран побежала, пригибаясь, через райскую долину, старательно обходя те полянки, где плечистые праведники, подозрительно часто сменявшиеся, пели песни и наслаждались с гуриями. В доме Фатимы было тихо. Джейран прокралась с эйвана в комнату – и поняла, что хозяйка где-то поблизости. На столике было блюдо с кебабом из утки – этот запах Джейран ни с чем бы не спутала! – и прикосновение пальца свидетельствовало, что кебаб еще совсем горячий. Что-то заставило Фатиму прервать ужин. Рядом, на полу, стояла открытая шкатулка из черного дерева, а в ней на шелковой подушечке лежал нож странного вида – его серая стальная рукоятка была куда длиннее округлого лезвия. Джейран пожала плечами – воистину, это было самое бесполезное в мире оружие, которым не зарезать и цыпленка.
   Конечно же, зная, что самозванная дочь пророка где-то поблизости, к кувшину не следовало прикасаться. Тем более, что Джейран еще не обдумала пути для бегства. Но ей пришел на ум вполне разумный вопрос: каков вес этого проклятого кувшина? И сможет ли она долгое время тащить его с собой? Джейран с опаской взяла обеими руками загадочный кувшин. Он весил около трех ритлей – немного для сосуда, заключающего в себе джинна. А, может, уже не заключающего – мало ли как распорядилась Фатима рабом кувшина? Помнится, она грозила, что закроет для него Врата огня. Значило ли это, что она собралась убить Маймуна ибн Дамдама? Или же джинны умирают как-то иначе? Ведь всем известно, что Аллах дозволил им летать лишь по ночам, и если они поднимаются слишком высоко и подслушивают разговоры ангелов или же если замешкаются до рассвета, ангелы поражают их огненными стрелами.
   Джейран, совсем освоившись с кувшином, легонько встряхнула его, прислушиваясь. Ничего внутри не загремело и не плеснуло. Очевидно, материя, из которой Аллах сотворил джиннов, была не твердой и не жидкой. Однако же и огнем она не была – кувшин оказался даже не теплый, а прохладный. Словом, Джейран поняла, что сможет нести его без особых затруднений.
   Тут в комнате что-то коротко взвыло отвратительным голосом и протяжно загудело. Звук исходил из поставленного дыбом бронзового сундука, а точнее – из трубы, которую прижимал к губам искусно выкованный трубач, стоявший на том сундуке. На передней стенке была накладка из дерева с полосой цифр и прорезью, по которой перемещалась изогнутая стрелка. Не будь Джейран так взволнована, она бы узнала эту причудливую вещь – ведь доводилось же ей видеть в своих странствиях обычные водяные часы, которые и не могли быть меньше здоровенного сундука, чтобы их не пополнять водой каждые два часа. Что же касается трубача, то и тут Джейран, подумав, сообразила бы, что он просто в заранее намеченный срок подает сигнал своим хозяевам, и ничего больше.
   Но она, собираясь похитить кувшин, содержащий пленного джинна, и от прочих предметов в комнате ждала волшебства, сопряженного с неприятностями.
   Воющего бронзового трубача она увидела, лишь стремительно обернувшись на шум. Вид у него был устрашающий – и Джейран, прижав к груди кувшин, как будто в нем было ее спасение, кинулась наутек.
   Она не заметила, как пересекла эйван, сбежала по ступенькам, а дальше, казалось, ее подхватил ветер – так легко она понеслась вниз по склону, минуя цветники и беседки.
   Опомнилась Джейран уже в глубине долины, когда чуть не свалилась в ручей. Пыхтя так, что не было никакой возможности вслух призвать имя Аллаха, она стала озираться, а кувшин все еще держала прижатым к груди. И тут из резной беседки, у подножия которой она оказалась, раздалась песня, и человеку, который вздумал запеть, не мешало бы поучиться мастерству у ишака!
   Джейран была так перепугана, что на бесстыдство этой песни внимания уже не обратила, услышала же она из беседки вот что:

 
…И поднял рубаху ей, и фардж ее обнажил,
И вижу, что тесен он, как нрав мой и мой надел.
И дал половину я, она же – вздохнула лишь.
Спросил я – о чем? Она в ответ – об оставшемся!
 

   Стоило подвыпившему певцу, которого Аллах лишил голоса и слуха, умолкнуть, как сверху раздался какой-то шум, и если верить ушам, то шел он из дома Фатимы. Возможно, там обнаружили пропажу кувшина.
   Разумеется, Джейран могла бросить его в ручей и убежать в хаммам. Но если бы невольники Фатимы его отыскали, то хозяйка никогда больше не оставила бы его на видном месте. Так что расставаться с кувшином Джейран не могла.
   И побег, который представлялся ей делом отдаленным, стал необходимостью ближайшего часа.
   Уже давно Джейран собиралась выяснить, куда вытекает вся грязная вода, которой от мытья гурий образуется немало. Она достаточно хорошо знала устройство хаммама и догадывалась, где расположена широкая труба для стока воды. И вот настал час, когда труба стала ее единственным спасением. Ибо на тропе, ведущей вверх по склону, ее заметили бы сразу же, и нет лучшей цели для стрелы, летящей из лука, чем шелковое шафраново-апельсиновое платье среди зеленых кустов или серых камней.
   Джейран по простодушию своему не сообразила, что взять кувшин из пустой комнаты мог кто угодно из оставленных без присмотра полупьяных праведников – ибо не написано же на нем «Здесь содержится джинн»! Заглянув в обиталище Фатимы в поисках вина, праведники бы с радостью прихватили такую находку. И Фатима прежде всего возложит вину за пропажу на них, а в последнюю очередь вспомнит о банщице.
   Но Джейран, поскольку именно она утащила кувшин, была свято уверена, что погоня устремится по ее следам.
   Она подбежала к своему эйвану, подхватила узел, зажгла светильник и, неся его в левой руке, а кувшин с узлом в правой, вошла в хаммам. Там она прихватила сырые покрывала, еще сохнущие вдоль не утративших тепла стен.
   Уже не было речи о том, чтобы вычерпывать воду из квадратного бассейна. Джейран погрузила туда руки до плеч и нашла заслонку, которая удерживала воду. Заслонка плотно примыкала к стенкам трубы, так что девушке пришлось потрудиться, прежде чем вода с ворчанием и бульканьем ушла вниз, обнажив дно.
   К счастью, она припрятала черепки, служившие ей клиньями при открывании люка.
   На сей раз Джейран, спустившись по ступеням, закрыла за собой люк и пошла по направлению к топке. Ей предстояло проникнуть в подпол, куда из печи поступал горячий воздух и дым, чтобы по трубам, выложенным из кирпича, пройти вдоль стен хаммама, согрев их. Затем ей следовало ползти между невысоких закопченных столбиков, поддерживавших низкий потолок, пока не удастся найти место стока грязной воды. Обычно она по нескольким узким трубам-кубурам устремлялась к одной широкой. Широкая труба, по соображениям Джейран, должна была быть наклонной и скользкой от зеленой глины для мытья, которую здесь предпочитали муке из волчьих бобов. Спуститься по трубе она предполагала при помощи покрывал.
   Джейран ползла вдоль рядов теплых столбиков, и, благодарение Аллаху, постоянно останавливалась, чтобы прислушаться. Именно потому она и уловила приглушенные мужские голоса.
   Кто-то пробирался к той же трубе, и не мог же этот враг Аллаха беседовать сам с собой! Разумеется, бывают случаи, когда правоверный говорит вслух наедине, но тогда он читает положенные молитвы. То же, что услышала Джейран, сошло бы разве что за молитву шайтану, ибо именно он поминался чаще всего.
   Девушка с перепугу погасила светильник и правильно сделала.
   Вскоре стало ясно, что к трубе пробираются двое, и они не ползут, а просто идут, пригнувшись и волоча за собой нечто тяжелое.
   – О отродье шайтана! – вполне внятно произнес тот, что шел, пятясь, первым. – Долго ли продлится это бедствие? Мы служим самому шайтану, о Ибрахим!
   – Молчи, о несчастный! – прервал второй человек. – Разве ты не видишь, что бывает с теми, кто пытается узнать слишком много? Тащи свою ношу и молчи, ради Аллаха!
   Они проволокли ношу еще немного, и Джейран, лежащая между столбиками, увидела слабый свет. Очевидно, в подпол вел еще какой-то низкий коридор, и этот коридор был освещен факелом.
   – Доколе нам страдать от зарослей колючек в полях невзгод? – в отчаянии вопросил первый. – Чем мы с тобой прогневали Аллаха?
   – Когда Аллах желает людям добра, он ставит над ними лучших и посылает дождь вовремя, а когда он желает им зла, он ставит над ними наихудших и посылает дождь не вовремя, – отвечал второй мужчина. – И ты еще не понял, чем мы прогневали Аллаха? Нечего было стремиться на поиски скрытого имама! Разве нам плохо жилось в его отсутствие? Нет, нам непременно нужен был прямой потомок пророка из рода Исмаила! И нечего было верить первому же проходимцу, который обещал нам показать его! Клянусь Аллахом, тот, кому мы служим, такой же имам, как мой серый ишак, которого я, да не продлит Аллах мою жизнь, бросил на произвол судьбы!
   – Но ведь мы же видели его, о сын греха, нам же показали его, о Ибрахим! И вы видели его именно в том облике, в каком нам был обещан скрытый имам и в каком он должен вернуться к правоверным, – и это был юноша, прекрасный лицом, с пушком на щеках!
   – А кто тебе сказал, что это и есть скрытый имам? – резонно осведомился Ибрахим. – То исчадье шайтана в женском образе, то бедствие из бедствий, которое теперь грозит нам смертью за ослушание?
   – О Аллах, милостивый, милосердный, за что ты покинул… Слушай! Он же дышит, клянусь Аллахом!
   Тут Ибрахим и его товарищ по несчастью замолчали, склонившись над своей ношей.
   – Как же быть?.. – раздался растерянный голос, и Джейран не смогла определить, чей же именно. – Ради Аллаха, как же нам с ним теперь быть?
   – Если мы оставим его жить, нам не поздоровится, клянусь Каабой… И где мы спрячем его? И как будем его кормить и лечить?
   – Нет ли здесь уголка?..
   – Нет, здесь нет никакого уголка, о несчастный! Это подпол хаммама, и, когда я топлю печь, горячий дым заполняет его! Нет, начертал калам, как судил Аллах, – он обречен! Тащи же! Он умрет, ничего не ощутив, а вот мы с тобой перед смертью ощутим такое, что позавидуем ему, клянусь Аллахом!
   Это произнес Ибрахим.
   Две сгорбленные тени шевельнулись, протащили ношу еще немного и стали пропихивать ее в какой-то узкий лаз.
   – Эта распутница выбирает самых плечистых… – проворчал некто, и Джейран опять не смогла определить, Ибрагим это был или же его плаксивый товарищ. – Хороши мы будем, если он застрянет здесь и нам не удастся пропихнуть его в большую трубу…
   Невзирая на обстоятельства, Джейран ощутила радость – лаз вел к трубе, и была надежда, что ей удастся выбраться наружу вместе с узлом и кувшином.
   Тени затеяли у лаза какую-то странную возню.
   – Подопри мне коленями спину, о несчастный! – приказал Ибрагим. – Я же не могу выпихнуть его ногами, не опираясь спиной обо что-то крепкое! Держи меня!.. Уф!.. Что за скользкая гадость в этих трубах? Я чуть было не улетел вслед за тем несчастным, помилуй его Аллах…
   Джейран подождала, пока эти двое не скрылись достаточно далеко, так что их голоса пропали, и принялась за работу.
   В полной темноте она связала между собой покрывала, скрутила их и обвязала конец этого самодельного каната вокруг двух столбиков. Затем, предвидя на пути немалую грязь, она разделась донага и, надев на голову платок, ловко укрутила в него косы и обмотала получившийся жгут вокруг головы. В хаммаме ей приходилось делать подобное каждый женский день.
   Свободный конец своего каната она обвязала вокруг поясницы.
   Тут сомнение одолело ее. Раздеться и спрятать волосы было несложно. Теперь же предстояло дело, требующее силы рук и неустрашимости.
   В руках своих Джейран была уверена. Отвагу же взять было негде. До сих пор этого качества от нее никто не требовал.
   Девушка призвала имя Аллаха, но мужества прибавилось ровно настолько, чтобы нашарить ногой канавку, на дне которой был слой липкой грязи. И темнота вовсе не способствовала той смелости, которая требовалась для спуска.
   – Не возлагает Аллах на душу ничего, кроме возможного для нее! – произнесла вдруг Джейран. Эти слова из Корана пришли на ум удивительно кстати. Воистину, если Аллах послал ей испытание в виде Фатимы и ее мнимого рая, то Он, всеблагой, предусмотрел и бегство через трубу.
   По канавке Джейран добралась до лаза и принялась спускаться ногами вперед. В зубах она при этом держала край кушака, привязанного к узлу и горлышку кувшина, чтобы при необходимости потянуть их за собой.
   Лаз, а точнее – узкая труба, одна из двух, предназначенных для стока грязной воды, был дугообразный, так что Джейран пришлось немыслимо изогнуться, прежде чем она оказалась в большой трубе. И тут она услышала внизу, оттуда, откуда уже исходил свет, рев и гул.
   Вися на покрывалах, девушка не могла повернуться так, чтобы увидеть, куда спускается. Стенки наклонно устроенной трубы оказались, как она и полагала, грязными и скользкими. Как Джейран ни упиралась в них локтями, спиной и ногами, а закрепиться должным образом не могла, так что вся сила ее рук лишь немного замедляла скольжение. И лишь когда ее босые ноги ощутили влажную свежесть наружного воздуха и ветер, она исхитрилась и увидела, что гудит там, внизу.
   Это был бурный поток, несущийся по узкому ущелью. Только что он уволок тело того несчастного, которого спустили в трубу Ибрахим и его товарищ по бедствиям, а теперь ждал, чтобы Джейран доверчиво отдалась ему, и не одна, а вместе с узлом и кувшином!
   Осознав это, девушка поспешно полезла вверх, зажимая свернутое жгутом покрывало между бедер с такой силой, какой не ожидала от себя. Что бы ни ждало ее там, наверху, – это было лучше немедленной смерти в потоке.
   Выбравшись из широкой прямой трубы и преодолев изогнутую, Джейран ощутила такую усталость, что растянулась прямо на грязном каменном полу. Она с ног до голову была измазана в зеленой глине, и, ползая между столбиками, наверняка перемазалась еще и в копоти. Но ей было не до умывания.
   Путь, на который она так рассчитывала, оказался закрыт.
   И, хотя она возблагодарила Аллаха за спасение, в ее молитве не чувствовалось искренности. Ей казалось, что Всемогущий обманул ее ожидания, едва не ввергнув в погибель.
   И тут же ей стало стыдно за то, что она усомнилась в Аллахе. Это делать было непристойно в любых обстоятельствах.
   – О Аллах, я обещаю Тебе трехдневный пост! – прошептала она. – Я никогда не прикоснусь ни к пальмовому вину, ни к вину из фиников, только выведи меня отсюда!
   Тут девушка снова услышала голоса. Ибрахим с товарищем возвращались, вновь таща что-то тяжелое. Возможно, именно в этот день Фатима, да покарает Аллах эту самозванку, затеяла большую уборку в своем райском саду и избавлялась от всех, кто чем-либо не угодил ей.
   Джейран встала на четвереньки.
   У нее не было иного пути к освобождению, кроме того, которым приходят эти двое. Следовало пропустить их мимо себя и проскользнуть в тот низкий коридор.
   Но на сей раз большой узел волок лишь один, второй же шел впереди со светильником. И, по милости Аллаха, без которой Джейран на сей раз вполне бы обошлась, владелец светильника увидел ее в глубине мрака, чумазую и утратившую человеческий облик, выглядывающую из-за столбиков, остановился как вкопанный, разинув рот, и задышал подобно вытащенной из воды рыбине.
   – Шайтан!.. – без голоса прошептал наконец он.
   Джейран, не выпуская из рук конец кушака, к которому все еще были привязаны узел и кувшин, в ужасе отступила назад. Отступил и владелец светильника, налетев при этом на обремененного ношей товарища. Тот обернулся и вскрикнул.
   Джейран не поняла сразу, чем испугала до такой степени этих двоих. Она уразумела другое – там, где они замерли, подобно каменным изваяниям, потолок достаточно высок, чтобы не ползать на четвереньках, а бежать во весь дух, пригибаясь, если только Аллах пошлет гладкий пол, а шайтан не подбросит что-либо скользкое.
   Она подняла руку – и убедилась, что потолок уже позволяет встать на корточки и даже выпрямить спину.
   Очевидно, поднятая рука зеленого чудовища, подобного пятнистой змее, окончательно перепугала истопника хаммама и его товарища. Обитающий в этом подозрительном раю шайтан мог метнуть в них молнию или что-нибудь похуже. Владелец светильника не нашел ничего лучше, чем кинуться вперед и растянуться у самых ног Джейран вниз лицом, пряча голову в широких рукавах. И этот несчастный коснулся ее босой ноги.
   Джейран непроизвольно отдернула ногу. Тут владелец светильника, совсем обезумев, попытался схватить ее, как если бы собрался молить о пощаде.
   Он загородил собой весь проход. Джейран могла или отступить назад, в подпол, где опять пришлось бы опускаться на четвереньки и убегать ползком, или пробежать по распростертому телу.
   Она решилась – и, ударив лежащего ногой, ступила ему на спину, потом на зад, и, оставив два зеленых следа босой ступни, угодила прямо в объятия второму мужчине, бросившему свой узел.
   Хвала Аллаху, создавшему зеленую глину такой скользкой! Джейран вывернулась и, проскакивая в узкий коридор, дернула кушак. Застрявшие между закопченными столбиками узел с ее пожитками и кувшин вылетели, пронеслись над упавшим и ударили в лицо того, кто мгновение назад в беспамятстве пытался удержать девушку.
   – Шайтан! – услышала она за спиной. Но не оборачиваться же было на этот истошный вопль. Джейран побежала, пригибаясь и волоча за собой на кушаке узел и кувшин.
   Опомнилась она, влетев в помещение, где хранился хворост и сухой верблюжий навоз. Очевидно, райский истопник, как и всякий городской, тоже заслуживал клички «навозника» – в райском хаммаме, как и во всяком городском, другого топлива не использовали.
   Отсюда можно было пробраться в хаммам, умыться, развязать узел и продолжать хозяйничать, словно ничего не случилось. А кувшин, немного погодя, сбросить в тот поток, куда Джейран чуть не спустилась по доброй воле. И пусть ищут шайтана, что похитил его! Ибо кто и покусится на кувшин с джинном, как не сам шайтан?
   Девушка был настолько перепугана, что желала лишь одного – вернуться в тот миг и час, когда она еще не начинала увязывать свои платья в узел.
   Платья и обувь…
   Она вспомнила те стоптанные женские туфли, которые обнаружила под ковром в предбаннике хаммама. Куда же они девались? И куда, ради Аллаха, девалась та, что их истоптала?
   Бешеный поток, что унес тело еще живого человека!
   Вот куда делась прежняя банщица.
   Джейран поняла это – и ее судьба стала ей так же ясна, как если бы она умела читать и узрела запись, сделанную тем самым каламом из поговорки, который начертал, как судил Аллах.
   Ей следовало убираться отсюда, и поскорее, и куда угодно, и в любом виде. Ибо если ее уже ищут, то возвращение на обжитый эйван подобно смерти.
   И та, что умоляла ее о спасении, погибнет тоже! А ведь Джейран отважилась на побег, лишь осознавая свою вину перед той женщиной.
   А времени, по милости Аллаха, ей отпущено немного. Ведь если Ибрахим позовет кого-нибудь посмелее, чем его товарищ, на охоту за зеленым шайтаном, если они заберутся в подпол со светильниками и факелами, то обнаружат привязанные к столбикам покрывала!..
   Джейран задрожала, и сперва ей самой показалось, что это – от страха, а потом она уяснила, что дрожь самого обычного происхождения – от сырости и холода. Ведь она все еще была вымазана во влажной глине, а соединенные между собой пещеры, вырубленные в скалах много лет назад, изобиловали сквозняками.
   Вот и сейчас явственно тянуло по голым ногам.
   Ободряя себя молитвой, Джейран повозилась немного в хранилище топлива и обнаружила возле кучки хвороста дыру в стене, наподобие большой норы.
   Она не видела в райском саду ни одного верблюда, однако же навоза было предостаточно. Выходит, его доставляли откуда-то снаружи, и ход, по которому его приносили, должен был быть достаточно широким. Не сомневаясь, что обнаружила этот ход, Джейран на ощупь нашла засов.
   Помещение, где она очутилась, было похоже на широкий круглый колодец. Джейран поняла это, обойдя его по кругу. Под ногами мягко похрустывал, проминаясь, сухой навоз. Очевидно, его сбрасывали откуда-то сверху, и истопник выгребал навоз в свое хранилище.
   Вытянувшись и привстав на цыпочки, девушка снова обошла колодец, пытаясь нащупать край верхнего отверстия. Тогда лишь она обнаружила, что сверху свисает веревка. И, по милости Аллаха, веревка эта оказалась толстой и прочной.
   Джейран утвердилась в своем мнении, что именно этим путем в райскую долину попадает немало нужных вещей, кроме верблюжьего навоза и хвороста. Ведь их можно опускать сверху без предосторожностей. Веревка же требовалась для того, что может поломаться или разбиться. Стало быть, ей нужно пробираться туда, откуда тянется эта благословенная веревка, и если Аллах опять окажется милостив, это не будет слишком высоко.
   Джейран видела, как лазят по стенам с помощью толстых веревок. Ее силы вполне хватило, чтобы добраться до большой дыры в стене, и лишь одно беспокоило девушку – хватит ли длины кушака. Ведь узел и кувшин она оставила внизу, кушак одним концом обвязала вокруг поясницы, и если бы он оказался короток, то узел и кувшин повисли бы, осложняя и без того нелегкое дело.
   К счастью, это случилось, когда она уже держалась одной рукой за край дыры.
   Джейран попала в узкий, но довольно высокий коридор, как тот, пробираясь по которому, нашла лестницу и люк от темницы Абризы. Теперь, если только никто сразу не догадается пойти со светильником по зеленым следам жуткого шайтана, она в некоторой безопасности. Впрочем, нужно торопиться.
   – О Аллах, я откажусь от сладостей, от пастилы, и пряженцев с мускусом, и пряников с лимоном! – прошептала девушка. – И я обещаю тебе десятидневный пост!
   Любимые свои плетеные пирожные и сладчайшие «гребешки Зейнаб» она не упомянула, приберегая эту жертву до более скверных обстоятельств.
   Коридор, по которому медленно продвигалась в полнейшей темноте Джейран, вскоре влился в другой, более широкий и, как это ни показалось странным, освещенный через узкий пролом наверху. Двигаясь этим коридором, девушка набрела на вырубленную в скале и ведущую вверх лестницу.
   Коридор ей доверия не внушал. Здесь несомненно ходили те, кто хозяйничал в райском саду. И она в любой миг могла повстречать человека более отважного, чем тот истопник, и этот человек при свете, пусть и таком слабом, уж никак не принял бы ее за шайтана. Лестница показалась ей более безопасной.
   Поднявшись, Джейран обнаружила нечто вроде террасы, по которой можно было подобраться к пролому. Обрадовавшись, что наконец-то выберется наружу, она протиснулась в пролом – и обнаружила себя как бы на каменном гребне, удержаться на котором было бы трудновато, разве что сесть на него верхом, как на ишака, потому что остротой своей он был схож именно с ишачьим хребтом. По одну сторону гребня простиралась узкая долина, где расположился мнимый рай, и Джейран поразилась тому, как же он, в сущности, невелик. По другую был не слишком опасный спуск к еще одной каменной террасе, в полтора рабочих локтя шириной. Уж куда она вела – было и вовсе неведомо, но Джейран предпочла ее, хотя внизу шумел, несясь по ущелью и таща с собой камни, быстрый поток, тот самый, что унес еще живое тело… На этой террасе ее не разглядели бы из долины – а ведь те, кто служил самозванке Фатиме, наверняка имели луки и стрелы.
   Джейран шла, прижимаясь к скале, хотя особой нужды в этом не было, пока терраса и гребень перевала не начали круто подниматься вверх. Спуститься вниз она не могла – там ждал поток. Оставалось продвигаться вверх.