Страница:
Г л а в а 11
ЖЕСТОКАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ
Хорошо рассуждать о добродетели
не значит еще быть добродетельным;
а быть справедливым в мыслях
не значит еще быть
справедливым на деле. Аристотель
Спустя год после битвы при Херонее Александр возглавил военную экспедицию против иллирийцев. То, что не удалось в свое время совершить Пердикке III, осилил девятнадцатилетний военачальник. Удача сопутствовала ему, и его достижения с завистью воспринимались в царском дворе в Пелле.
Вернувшись из Миезы домой, наследник опять попал под влияние любимой матери, которую ненавидела македонская знать.
Александр, сознавая красоту собственного сложения и испытывая гордость за успехи в военном деле, возвысился в собственных глазах, и это построило барьер конфликтов между ним и придворными. Не желая общаться с приближенными Филиппа, наследник избрал себе товарищей из сверстников, в числе которых были: Гефестион, друг детства, принадлежащий к македонской знати, Гарпал, происходивший из элимиотской княжеской семьи, Птолемей из эордейской знати, и Неарх, Эригий и Лаомедон - греки из служилой знати.
В своем окружении Александр ощущал себя царем, настолько высоки были его амбиции и честолюбие. Он преисполнялся чувством счастья, предвкушая будущую царскую власть. Влияние эпирейской матери, греческие учителя, - все это явилось причиной того, что юноша начал смотреть на Македонию не как на великое царство, а как на часть всемирной империи.
Своими возвышенными идеями Александр ни с кем не делился, кроме своей матери (добавим, что лишь про подарок Аристотеля она не знала). В остальном же он мог всецело положиться на ее понимание и поддержку. Личные воззрения и сознание собственного превосходства вызвали в наследнике нетерпимость к окружающим.
Напряженность отношений молодого царевича с македонской знатью усугубила и вражда между родителями, вызванная неверностью отца. Александр, всегда поддерживающий мать, и в этот раз остался ей верен, отчего при дворе его начали воспринимать недоброжелательно. Положение наследника еще больше покачнулось при очередном увлечении отца. На сей раз девушка, к которой он воспылал любовью, происходила из знатной македонской семьи, древность родословной которой могла бы соперничать с родом Аргеадов. Однако для того, чтобы овладеть возлюбленной, Филиппу было выдвинуто условие узаконить их отношения и возвести ее в царицы. Аттал, дядя и опекун царской возлюбленной, был в курсе внутренних дворцовых дел. Он знал, что царь давно остыл к своей супруге, а также ведал о недовольстве знати, и условие, выдвинутое им, предоставило возможность Филиппу не только развестись с нелюбимой женой, но также, возводя на престол царицу-македонянку, удовлетворить тем самым желания знати - отдалить от двора эпирейскую княжну.
Стремление Филиппа обладать прелестной Клеопатрой произвело переворот в жизни не только правящей царицы, но и наследника.
Аттал так радовался в предвкушении грядущей славы и собственного возвышенного положения, что стал открыто рассуждать о праве детей от нового брака на престолонаследие. Филипп же, наслышанный о его речах, не выразил своего возражения, но и не перестал считать Александра своим наследником. Этот вопрос остался открытым, отчего во дворце поползли слухи, что молодой царевич, возможно, потеряет право наследования трона Македонии.
Конечно же, Александр замечал насмешливые взгляды придворных, но больше всего его буквально бесили сострадающие лица прислуги. Он чувствовал себя униженным и при тех и при других. Честолюбивый и гордый человек при уязвленном самолюбии может пойти на немыслимые поступки. И Александр, долее не в силах терпеть "издевательства" окружающих, готов был действовать, чтобы выйти с достоинством из положения.
Был канун свадьбы сорокашестилетнего Филиппа с шестнадцатилетней избранницей его сердца Клеопатрой.
Пробудившийся ранним утром Александр совершил омовение, оделся и обратился с мольбой к богам: - О, великий Зевс, царь богов и повелитель людей! Дай мне силы снести обиды, наносимые врагами моими, укрепи мою волю, чтобы не свернуть с пути, избранного мною. Помоги воплотить в жизнь мои мечты. Пусть сегодняшний день будет удачнее прежнего. Тихе*, не лишай меня своей благосклонности и покровительства. Да восславятся имена ваши в века. Завершив этими словами свою утреннюю молитву, он бросил горсть ладана и мирры в пылающее напротив него пламя. - Ну, наконец-то ты закончил жертвоприношения богам, - услышал он знакомый голос позади себя.
______________ * Тихе (Тиха) - в греч. миф. богиня случая и судьбы. Ей соответствует рим. Фортуна.
Александр оглянулся и подарил говорящему недобрый взгляд. Это был молодой человек лет восемнадцати-двадцати, стройный, с приятными чертами лица, одетый в короткий хитон, украшенный орнаментом и перехваченный поясом на талии, синюю хламиду и темно-коричневые постолы. Одежда его была скромной, чего никогда не соблюдал Александр, любивший одеваться с шиком и отличаться от остальных не только в мирное время, но и на поле рати. Присутствие Филоты, сына Пармениона, его друга и пажа, было неожиданным для наследника. Он не любил, когда кто-то находился с ним рядом во время его жертвоприношений и молитв богам.
Суровый взгляд царевича напомнил юноше о предупреждении, сделанном ему несколько лет назад. Тот растерянно отступил назад и, сделав над собой усилие, виновато улыбнулся. - Я пришел... сказать, что... завтрак готов и стынет... - запинаясь, проговорил он. - Я не буду завтракать, - недовольно бросил Александр, направляясь к двери. - Съешь его сам, - раздраженно добавил он, выходя из комнаты.
Скорым шагом он добрался до покоев матери. Царица в это время восседала за утренней трапезой. Она была очень удивлена докладом о приходе сына. Любящая мать не заставила его ждать и велела немедленно пропустить к себе. Что привело тебя, сын мой, в столь ранний час ко мне? - Недобрые мысли, - с мрачным видом отозвался он. - Какие же мысли тревожат нашего любимого сына? - Престол! - сказал юноша и сел за стол напротив Олимпиады.
Этот разговор требовалось провести без свидетелей, и царица сделала прислуге жест, чтобы те оставили их наедине. - Ну, рассказывай, отчего тебя тревожит престол? Ведь во дворце все знают, что ты - наследник! - Кажется, не все, - язвительно подметил тот. - Не верь слухам, - попыталась Олимпиада успокоить бдительного сына. - Своим ушам я привык верить. - Кто же осмелился сказать это царскому сыну? - Поверьте мне, матушка, если бы кто-то осмелился высказать это мне в лицо, его уже оплакивала бы мать или же супруга. Я услышал, как об этом говорил один человек другому. - И кто же этот презренный? - Аттал! - Он?!... - в гневе сжав кулаки, выдохнула царица. Она постаралась взять себя в руки. - Он так говорит лишь из зависти. Однако сделать что-то против тебя он бессилен. Ты - наследник, будущий царь, повелитель Македонии и всего мира, и ты не должен сомневаться в своих законных правах на престол. И ни Аттал, ни Филипп или кто бы то ни было не осмелятся лишить тебя этого права, или не быть мне Олимпиадой Эпирейской.
Слова ее немного успокоили Александра. Он знал, что может положиться на обещания властной матери...
Царь устроил себе пышную свадьбу. На пиршестве выступали актеры и жонглеры, рапсоды* и музыканты. Филипп сиял от счастья. Никто еще не видел его в столь приподнятом настроении. Радостью был объят и дядя невесты.
______________ * Рапсоды - странствующие певцы, исполнители эпических песен.
Александр, подчиняясь этикету, вынужден был присутствовать на празднике и на пиру. Несмотря на заверения матери, он все еще ходил угрюмым. Пожалуй, это был единственный человек, столь мрачно выглядевший среди общего веселья. Ему казалось, что взгляды, обращенные к нему присутствующими, выражали жалость и насмешку, что в высшей степени раздражало его.
Пиршество было в самом разгаре, когда Аттал, опьяненный вином и радостью, поднялся с места, чтобы произнести тост. - Прошу внимания, дорогие друзья! - подняв килику, наполненную отменным вином, проговорил дядя невесты. Спустя минуту ему, наконец, удалось добиться внимания присутствующих. - Сперва я бы хотел сказать, сколь я рад сегодняшнему событию. Я даже не могу выразить вам те чувства, которые переполняют меня... - Оно и видно, - саркастически подметил Гефестион, сидящий рядом с царевичем. - Вот только неясно, что больше переполнило его - вино или чувства? - ...я столь взволнован, что не нахожу просто слов, чтобы описать свое счастье... - Уж лучше бы он онемел от счастья, - заметил колко Птолемей, сидящий по другую руку от Александра. - ...и я желаю, - продолжал Аттал, - всем собравшимся здесь испытать то глубокое чувство радости, которое нынче овладело мной. Жаль, что родители Клеопатры не увидели этот изумительный день. Но пусть грустные мысли не тревожат тебя в столь значительный и главный день твоей жизни.... Боги помогали тебе все это время, так пусть же они помогут тебе и твоему царственному супругу и в будущем. Пусть боги даруют вам крепкого и здорового сына.... Да возрадуется тогда царь Македонии и народ его, обретя, наконец, законного наследника престола!
Александр, доселе молча выносивший вольности родственника невесты, при последних его словах больше не смог сдержать своего негодования. Это была последняя капля, переполнившая его чашу терпения. Стихийные силы пробудились в нем, и он, вскочив на ноги, в бешеном исступлении вскричал: - Негодяй! Как ты смеешь говорить столь гнусные слова?! По-твоему что же, я незаконнорожденный?!
Аттал ничего не ответил, но надменная и самодовольная улыбка, заигравшая на его губах, еще больше вывела из себя разгорячившегося юношу. Больше не владея собой, он схватил лежащий под рукой кубок и швырнул его в обидчика. Удар оказался точным и пришелся как раз по физиономии гордого Аттала.
Дерзкое поведение сына побудило Филиппа вступиться за нового родственника. Он обнажил свой меч и готов был проучить строптивого юношу, но излишек вина сбил его с ног, помешав исполнить намерение. Казалось, сам бог Дионис вступился за оскорбленного царевича и вмешался в ссору отца с сыном.
Александр с надменным лицом торжествующе обратился к присутствующим: И это человек, который хотел идти походом в Азию?! Взгляните же, гости, на непобедимого полководца, который даже не в силах перейти от ложа к ложу. И ему вы доверяете управление страной? Какие же еще великие подвиги содеет он? - Задержите этого негодника! - захрипел Филипп, с помощью телохранителей поднимающийся на ноги.
Услышав этот приказ, товарищи Александра повскакивали со своих мест, готовые прийти ему на помощь. Гефестион и Птолемей, которые находились ближе всего к царевичу, заслонили его, решительно настроенные воспрепятствовать царской страже. - Александр, уйдем отсюда, пока все не обернулось бедой, вполголоса говорил Гефестион, старавшийся добром увести его оттуда. Но друг его не слушал. - Он прав, Александр. Не стоит из-за этого портить отношения с отцом, - сказал Птолемей, кивнув на все еще охающего Аттала.
Но царевич был настроен категорично. Его сложно было утихомирить. Если тебе безразлична своя судьба, подумай хотя бы о матери.
Последнее увещание Гефестиона оказало на него должное действие. Замешательство стражи помогло Александру беспрепятственно уйти из пиршественного зала. Он направился в покои матери. - Оставьте меня одного, раздражительно бросил он друзьям, и те, сведущие о его нраве, не последовали за ним.
Александр предстал перед царицей все еще в сильно возбужденном состоянии. Лицо его пылало, а глаза словно метали молнии. - Что произошло, сын мой? - Готовьтесь в дорогу, мать, мы покидаем Македонию...
* * *
Александр уехал из Пеллы. Мать свою он отвез в Эпир, а сам отправился в Иллирию, чтобы найти там союзника для похода против Македонии. Олимпиада же пыталась тем временем вынудить брата, эпирейского царя, выступить против Филиппа. Но ни мать, ни сын не нашли поддержки своим намерениям. И тем не менее, юный царевич не собирался сдаваться. Он был всецело настроен завладеть отцовским троном, пусть даже с применением силы.
Однако дальновидный Филипп, предчувствуя опасность со стороны сына, решил использовать искусство политика, чтобы разрешить эту неприятную историю. В качестве посла он выбрал коринфянина Демарта, происходившего из рода Бакхиадов. Когда Александр был еще подростком, тот подарил ему пылкого вороного жеребца - Букефала, что означало с греческого "Быкоголовый", получивший такое прозвище за необычную большую голову. За этот подарок царевич и полюбил его.
Ведая об этом, Филипп наделил коринфянина полномочиями и отправил в Иллирию за сыном. Аттала с его родичем Парменионом царь отослал в Анатолию, поставив над македонским авангардом. Отдалив их от двора, он таким образом предотвратил их встречу с Александром, которого по возращении по всем правилам провозгласил наследником престола. Последним политическим шагом расчетливого македонского царя было закрепление мира между Эпиром и Македонией, и залогом союза должен был стать брак царя Эпира с дочерью Филиппа Клеопатрой.
Олимпиада не вернулась с сыном в Пеллу, а осталась жить в Эпире. Расставшись с матерью, Александр нашел в Македонии поддержку своих друзей. Дни свои он коротал, занимаясь охотой и упражняясь в стрельбе из лука, владении мечом и метании копья. Он считал, что телесная подготовка - одно из главных достоинств предводителя войска. Но наиболее приятными для него были часы чтения. Приверженный к наукам, он стремился к новым познаниям. Тем не менее, каким бы беззаботным ни казался юный царевич, его везде преследовали тяжелые думы. Хоть он и был объявлен наследником, все же ему казалось, что положение его не столь уж прочное. Александру представлялось, что он ступает по трясине, которая в любой момент может разверзнуться и скинуть его в зыбкое болото безнадежности.
Ему тяжело было видеть возле отца другую женщину, завладевшую правом называться царицей. Он старался по возможности избегать этих встреч, которые напоминали ему о его зависимом положении.
Конечно же, поведение сына не ускользало от внимания Филиппа. Отношения между ними после ссоры хотя официально и выглядели примирительными, но по-прежнему оставались напряженными. Царские соглядатаи докладывали ему о каждом шаге юноши. На виду у всех он был таким же, как прежде, но никто не знал, что творилось на душе у наследника.
Стремление к независимости лишало его покоя. Ему казалось, что он пленник в родном доме. Некогда любимый отец нынче превратился в соперника царского трона. Филипп в то время пребывал в самом расцвете сил и до дня получения обещанного престола наследнику было еще далеко. Эта мысль больше всего и беспокоила целеустремленного юношу.
На досуге он вспоминал о беспечных годах, прожитых в Миезе, о возвышенных и благородных идеях и стремлениях. Но все эти мечты могли не сбыться. И страхи эти увеличились, когда стало известно о беременности царицы.
Филипп пуще прежнего ходил преисполненный радости. Но весть эта еще больше ввергла Александра в тревогу за свое будущее.
В конце концов царевичу надоело его неустойчивое положение, и он решил действовать и собственными силами добиться независимости от царя Македонии. Дружеские отношения с Лангаром, правителем агриан, не давали ему стопроцентной уверенности в реализации его планов.
В это самое время правителем Карии стал некий Пиксодор. Он отправил в Македонию посольство с предложением руки своей дочери Арридею, сыну Филиппа. Александр решил не упускать случая и послал в Карию трагического актера Фессала с предложением Пиксодору отвергнуть незаконнорожденного и слабоумного Арридея и породниться с ним. План Александра пришелся правителю Карии по душе. Таким образом, царевич не только обретал возможность утвердиться в Малой Азии, но и, покинув родину, для жителей которой он был чужим, поселиться в Карии.
Однако его планы остались неосуществленными. Сделка между Александром и Пиксодором провалилась из-за македонского царя. Он страшно разозлился, узнав новость, и немедленно отправился в комнату сына.
Когда государь вошел в покои царевича, тот играл в шахматы с Филотом. Увидев царя, оба молодых человека поднялись на ноги. Видя суровое выражение правителя, Филот, откланявшись, отошел в сторону, но не покинул комнату.
Филипп был широкоплечим и мускулистым мужчиной среднего роста. Красота его телосложения и привлекательные черты лица, гордая осанка и властная походка выдавали в нем могущественного царя. Одежда его была богато расшита золотом, и голову венчала царская корона.
Он пристально взглянул в глаза сына, пытаясь разгадать ход его мыслей. Однако во взгляде его отец ничего не смог прочесть. - Мне донесли, что Македония стала для тебя мала, и ты ищешь царство по себе, - начал Филипп.
Александр молчал. - Ну что же ты безмолвствуешь? Скажи что-нибудь.... Поправь меня, если я не прав, или признайся как мужчина в своих поступках. В ответ опять тишина. - Отвечай, когда тебя спрашивают! - повысил он голос. - Ваши доносчики исправно исполняют свои обязанности. - Так, значит, это правда?! - сердито вскрикнул государь. - Неблагодарный! Да как ты посмел своевольничать и за моей спиной проворачивать дела, не достойные наследника трона? Значит, быть царем варваров доставит тебе больше радости, нежели владеть троном Македонии? Сколь же ты низмен в своих мыслях и желаниях! Алчный и ненасытный! Ты готов продать своего государя лишь для того, чтобы завладеть царством! И это после того как я признал тебя своим сыном и полюбил как собственного ребенка? Это твоя благодарность за мою добродетель?
Царевич, потупив глаза, с растерянным видом смотрел на мнимого отца. Ты еще горько заплатишь за свои поступки, не будь я Филиппом Македонским!
После столь грозного предупреждения государь покинул покои Александра.
Филот все еще находился в комнате. Он, взяв одну из книг царевича, уткнулся в нее, хотя внимание его занимала только беседа двух царственных особ.
Александр с минуту стоял неподвижно, задумавшись над последними словами царя. Выйдя из состояния оцепенения, он вздрогнул, увидев пажа. Устремил на Филота полный злобы взор, предупреждающий об опасности развязного языка. Того пробрал холодный пот от одного взгляда наследника. - Я хочу остаться один, - гневно выговорил Александр, и паж обрадовался его желанию... - Ну, ничего, ты еще узнаешь, что значит идти против царя, - сердито расхаживая по тронному залу, говорил сам с собой Филипп.
Он прошел к трону, сел и вызвал к себе царского секретаря. Пятидесятисемилетний Диопатр прибыл со всей поспешностью, на которую был способен. - Напиши Пиксодору в Карию и оповести о нашем негативном отношении к союзу, самовольно заключенному Александром. Придай отказу дружеский оттенок и заверь его, что взаимоотношения наши останутся по-прежнему теплыми. О его предложении насчет Арридея напиши, что я обдумаю его. Фессала, этого заговорщика-актера, я повелеваю, заковав в цепи, выслать обратно в Македонию. - Слушаюсь, государь, - поклонившись, ответил секретарь. - А дружков этого самонадеянного мальчишки немедленно выслать из страны. Чтобы ноги их не было в моем дворце и моем царстве. Посмотрим, хватит ли у него ума устраивать козни за моей спиной, когда его не будут окружать советники-доброжелатели. - Всех? - удивился Диопатр. - Всех! Всех до единого! Отныне он будет встречаться с теми, кого я сам назначу ему в друзья. Я запрещаю ему устраивать охоту, состязания всякого рода и присутствовать на застольях. - И даже это, мой государь? - изумленно развел руками секретарь. - Я приказываю поставить стражников у двери его покоев. С сегодняшнего дня он находится под домашним арестом. - Как долго вы собираетесь держать его взаперти? - осторожно поинтересовался верноподданный. - Пока не образумится! А до тех пор он не будет ни есть, ни спать и даже ни дышать без моего на то позволения!
Секретарь не стал долее задерживаться, боясь подпасть под горячую руку разгневанного царя. Заверив его, что все повеления будут тотчас исполнены, он поспешно удалился.
Г л а в а 12
УНИЖЕННОЕ ДОСТОИНСТВО
От всех скрывал он тайну в глубине,
Что делать с сердцем,
если грудь в огне?
Тот беспощадный огненный язык,
Сжигая сердце, в
мозг его проник. "Лейли и Меджнун" Низами
Гянджеви
Филипп сдержал свое обещание и исполнил все, чем он грозился сыну. Друзей Александра выслали из Македонии, а Гефестиону, македонцу по происхождению, запретили встречаться с царственным другом. Из старых знакомых с ним остался лишь Филот, которого он только терпел. Юный паж представлял интересы могущественного клана, к коему он принадлежал.
Отношения между отцом и сыном, если прежде были напряженными, то после произошедшего инцидента и вовсе пришли к разрыву. Положение Александра было затруднительным. Он был узником в собственном доме. Единственным занятием его досуга осталось чтение. Он читал сочинения Филиста, трагедии Еврипида, Софокла и Эсхила, диатрибы Телеста и Филоксена и другие произведения философов и поэтов. Очень часто он рассматривал карту мира, подаренную ему Аристотелем. В глубине души он боялся подпасть под влияние отца и забыть о своих великих и возвышенных замыслах. Александр мог часами засиживаться над картой, размышляя о своем нынешнем положении и будущем, которое отныне представлялось ему в серых тонах. Он был оторван от внешнего мира, ни с кем не говорил и никого не желал видеть. Даже поддержку от матери он не мог получить. Она по-прежнему жила в Эпире при дворе царственного брата и ничего не ведала о тяжелом положении сына.
Но судьба, всегда благоволившая к Александру, и в этот раз не оставила его в затруднительном положении.
Однажды днем, после обеда, когда Филот отлучился по амурным делам, а царевич был поглощен чтением "Медеи" Еврипида, воспользовавшись его одиночеством, к нему подошел один из придворных офицеров. Он долго стоял возле царского сына, надеясь, что тот обратит на него внимание и первым заговорит с ним. Конечно же, Александр заметил его, но он предпочел не отрываться от чтения.
Павсаний, как звали этого гипасписта* из горной Орестиды, был симпатичным и зрелым мужчиной, с ладным сложением и волевым характером. Он терпеливо ждал, пока Александр не спросит: чего ему надобно? Но наследник очень изменился за время своего домашнего ареста и стал хладнокровнее к окружающим. В конце концов гипаспист, не выдержав продолжительного молчания, нарушил правило этикета и сам заговорил с юношей: - Александр, разрешите обратиться к вам за советом. - Тот молчал, и мужчину вновь одолели сомнения, но отступать было уже поздно. - Со мной приключилась беда... то есть я потерпел жестокую обиду от одного человека, который, как я полагаю, ненавистен и вам. - Престолонаследник бросил на него удивленный взгляд и снова приковал свое внимание к книге, которую держал в руке.
______________ * Гипасписты - (букв. щитоносцы) пехотные отряды македонской армии, составлявшие царскую гвардию и входившие в фалангу.
Павсаний приободрился, поняв, что царевич слушает его. Это побудило его рассказать о своих злоключениях и обиде, нанесенной ему Атталом, который, будучи гомосексуалистом, вместе с друзьями надругался над ним. При этом он говорил, что царица Клеопатра выгораживала своего опекуна, и он, пожаловавшись даже Филиппу, не нашел у него справедливости.
Александр безмолвно выслушал ламентации офицера, и когда тот умолк, ожидая ответа на свой вопрос: что же ему делать? - юноша прочитал ему строфу из "Медеи":
"Всем отомстить - отцу, невесте, жениху!"
Это было единственное, что сказал царевич, затем он вновь углубился в чтение книги.
На следующий день Александр снова встретил Павсания, но на сей раз его высказывание обнадежило офицера: "Ищи справедливости у своей истинной царицы".
Конечно же, гипаспист понял, что царский сын говорил о своей матери эпирейской княжне. Павсаний, послушавшись его совета, испросил разрешения на отпуск, якобы для поездки в Орестиду, но сам отправился в Эпир.
Спустя неделю после состоявшегося разговора Клеопатра разрешилась от бремени, произведя на свет девочку, которой Филипп дал гордое имя - Европа. Насколько он был обрадован рождением дочери, настолько же Александр был огорчен этим.
"Сегодня у него родилась дочь, - думал наследник. - А что будет, если эта миловидная стерва вскоре родит ему и сына... законнорожденного сына... его сына... и тогда кто знает, что станется с обещанным мне престолом?" такие мысли точили разум юного царевича, и он лишился от этого покоя.
Филипп по-прежнему относился к нему холодно. С их последней встречи прошло более четырех месяцев, а он так и не пожелал его видеть. И во всем этом Александр винил новую любовь царя - расчетливую Клеопатру. Но что-то предпринять ради собственного благополучия он был не в силах. Страсть отца нарушила его покой и изранила сердце. Александр чувствовал себя отверженным и покинутым всеми. Впервые он ощутил одиночество, чувство, которое властвует над всеми смертными.... Но грядущая череда перемен обещала ему свободу!
ЖЕСТОКАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ
Хорошо рассуждать о добродетели
не значит еще быть добродетельным;
а быть справедливым в мыслях
не значит еще быть
справедливым на деле. Аристотель
Спустя год после битвы при Херонее Александр возглавил военную экспедицию против иллирийцев. То, что не удалось в свое время совершить Пердикке III, осилил девятнадцатилетний военачальник. Удача сопутствовала ему, и его достижения с завистью воспринимались в царском дворе в Пелле.
Вернувшись из Миезы домой, наследник опять попал под влияние любимой матери, которую ненавидела македонская знать.
Александр, сознавая красоту собственного сложения и испытывая гордость за успехи в военном деле, возвысился в собственных глазах, и это построило барьер конфликтов между ним и придворными. Не желая общаться с приближенными Филиппа, наследник избрал себе товарищей из сверстников, в числе которых были: Гефестион, друг детства, принадлежащий к македонской знати, Гарпал, происходивший из элимиотской княжеской семьи, Птолемей из эордейской знати, и Неарх, Эригий и Лаомедон - греки из служилой знати.
В своем окружении Александр ощущал себя царем, настолько высоки были его амбиции и честолюбие. Он преисполнялся чувством счастья, предвкушая будущую царскую власть. Влияние эпирейской матери, греческие учителя, - все это явилось причиной того, что юноша начал смотреть на Македонию не как на великое царство, а как на часть всемирной империи.
Своими возвышенными идеями Александр ни с кем не делился, кроме своей матери (добавим, что лишь про подарок Аристотеля она не знала). В остальном же он мог всецело положиться на ее понимание и поддержку. Личные воззрения и сознание собственного превосходства вызвали в наследнике нетерпимость к окружающим.
Напряженность отношений молодого царевича с македонской знатью усугубила и вражда между родителями, вызванная неверностью отца. Александр, всегда поддерживающий мать, и в этот раз остался ей верен, отчего при дворе его начали воспринимать недоброжелательно. Положение наследника еще больше покачнулось при очередном увлечении отца. На сей раз девушка, к которой он воспылал любовью, происходила из знатной македонской семьи, древность родословной которой могла бы соперничать с родом Аргеадов. Однако для того, чтобы овладеть возлюбленной, Филиппу было выдвинуто условие узаконить их отношения и возвести ее в царицы. Аттал, дядя и опекун царской возлюбленной, был в курсе внутренних дворцовых дел. Он знал, что царь давно остыл к своей супруге, а также ведал о недовольстве знати, и условие, выдвинутое им, предоставило возможность Филиппу не только развестись с нелюбимой женой, но также, возводя на престол царицу-македонянку, удовлетворить тем самым желания знати - отдалить от двора эпирейскую княжну.
Стремление Филиппа обладать прелестной Клеопатрой произвело переворот в жизни не только правящей царицы, но и наследника.
Аттал так радовался в предвкушении грядущей славы и собственного возвышенного положения, что стал открыто рассуждать о праве детей от нового брака на престолонаследие. Филипп же, наслышанный о его речах, не выразил своего возражения, но и не перестал считать Александра своим наследником. Этот вопрос остался открытым, отчего во дворце поползли слухи, что молодой царевич, возможно, потеряет право наследования трона Македонии.
Конечно же, Александр замечал насмешливые взгляды придворных, но больше всего его буквально бесили сострадающие лица прислуги. Он чувствовал себя униженным и при тех и при других. Честолюбивый и гордый человек при уязвленном самолюбии может пойти на немыслимые поступки. И Александр, долее не в силах терпеть "издевательства" окружающих, готов был действовать, чтобы выйти с достоинством из положения.
Был канун свадьбы сорокашестилетнего Филиппа с шестнадцатилетней избранницей его сердца Клеопатрой.
Пробудившийся ранним утром Александр совершил омовение, оделся и обратился с мольбой к богам: - О, великий Зевс, царь богов и повелитель людей! Дай мне силы снести обиды, наносимые врагами моими, укрепи мою волю, чтобы не свернуть с пути, избранного мною. Помоги воплотить в жизнь мои мечты. Пусть сегодняшний день будет удачнее прежнего. Тихе*, не лишай меня своей благосклонности и покровительства. Да восславятся имена ваши в века. Завершив этими словами свою утреннюю молитву, он бросил горсть ладана и мирры в пылающее напротив него пламя. - Ну, наконец-то ты закончил жертвоприношения богам, - услышал он знакомый голос позади себя.
______________ * Тихе (Тиха) - в греч. миф. богиня случая и судьбы. Ей соответствует рим. Фортуна.
Александр оглянулся и подарил говорящему недобрый взгляд. Это был молодой человек лет восемнадцати-двадцати, стройный, с приятными чертами лица, одетый в короткий хитон, украшенный орнаментом и перехваченный поясом на талии, синюю хламиду и темно-коричневые постолы. Одежда его была скромной, чего никогда не соблюдал Александр, любивший одеваться с шиком и отличаться от остальных не только в мирное время, но и на поле рати. Присутствие Филоты, сына Пармениона, его друга и пажа, было неожиданным для наследника. Он не любил, когда кто-то находился с ним рядом во время его жертвоприношений и молитв богам.
Суровый взгляд царевича напомнил юноше о предупреждении, сделанном ему несколько лет назад. Тот растерянно отступил назад и, сделав над собой усилие, виновато улыбнулся. - Я пришел... сказать, что... завтрак готов и стынет... - запинаясь, проговорил он. - Я не буду завтракать, - недовольно бросил Александр, направляясь к двери. - Съешь его сам, - раздраженно добавил он, выходя из комнаты.
Скорым шагом он добрался до покоев матери. Царица в это время восседала за утренней трапезой. Она была очень удивлена докладом о приходе сына. Любящая мать не заставила его ждать и велела немедленно пропустить к себе. Что привело тебя, сын мой, в столь ранний час ко мне? - Недобрые мысли, - с мрачным видом отозвался он. - Какие же мысли тревожат нашего любимого сына? - Престол! - сказал юноша и сел за стол напротив Олимпиады.
Этот разговор требовалось провести без свидетелей, и царица сделала прислуге жест, чтобы те оставили их наедине. - Ну, рассказывай, отчего тебя тревожит престол? Ведь во дворце все знают, что ты - наследник! - Кажется, не все, - язвительно подметил тот. - Не верь слухам, - попыталась Олимпиада успокоить бдительного сына. - Своим ушам я привык верить. - Кто же осмелился сказать это царскому сыну? - Поверьте мне, матушка, если бы кто-то осмелился высказать это мне в лицо, его уже оплакивала бы мать или же супруга. Я услышал, как об этом говорил один человек другому. - И кто же этот презренный? - Аттал! - Он?!... - в гневе сжав кулаки, выдохнула царица. Она постаралась взять себя в руки. - Он так говорит лишь из зависти. Однако сделать что-то против тебя он бессилен. Ты - наследник, будущий царь, повелитель Македонии и всего мира, и ты не должен сомневаться в своих законных правах на престол. И ни Аттал, ни Филипп или кто бы то ни было не осмелятся лишить тебя этого права, или не быть мне Олимпиадой Эпирейской.
Слова ее немного успокоили Александра. Он знал, что может положиться на обещания властной матери...
Царь устроил себе пышную свадьбу. На пиршестве выступали актеры и жонглеры, рапсоды* и музыканты. Филипп сиял от счастья. Никто еще не видел его в столь приподнятом настроении. Радостью был объят и дядя невесты.
______________ * Рапсоды - странствующие певцы, исполнители эпических песен.
Александр, подчиняясь этикету, вынужден был присутствовать на празднике и на пиру. Несмотря на заверения матери, он все еще ходил угрюмым. Пожалуй, это был единственный человек, столь мрачно выглядевший среди общего веселья. Ему казалось, что взгляды, обращенные к нему присутствующими, выражали жалость и насмешку, что в высшей степени раздражало его.
Пиршество было в самом разгаре, когда Аттал, опьяненный вином и радостью, поднялся с места, чтобы произнести тост. - Прошу внимания, дорогие друзья! - подняв килику, наполненную отменным вином, проговорил дядя невесты. Спустя минуту ему, наконец, удалось добиться внимания присутствующих. - Сперва я бы хотел сказать, сколь я рад сегодняшнему событию. Я даже не могу выразить вам те чувства, которые переполняют меня... - Оно и видно, - саркастически подметил Гефестион, сидящий рядом с царевичем. - Вот только неясно, что больше переполнило его - вино или чувства? - ...я столь взволнован, что не нахожу просто слов, чтобы описать свое счастье... - Уж лучше бы он онемел от счастья, - заметил колко Птолемей, сидящий по другую руку от Александра. - ...и я желаю, - продолжал Аттал, - всем собравшимся здесь испытать то глубокое чувство радости, которое нынче овладело мной. Жаль, что родители Клеопатры не увидели этот изумительный день. Но пусть грустные мысли не тревожат тебя в столь значительный и главный день твоей жизни.... Боги помогали тебе все это время, так пусть же они помогут тебе и твоему царственному супругу и в будущем. Пусть боги даруют вам крепкого и здорового сына.... Да возрадуется тогда царь Македонии и народ его, обретя, наконец, законного наследника престола!
Александр, доселе молча выносивший вольности родственника невесты, при последних его словах больше не смог сдержать своего негодования. Это была последняя капля, переполнившая его чашу терпения. Стихийные силы пробудились в нем, и он, вскочив на ноги, в бешеном исступлении вскричал: - Негодяй! Как ты смеешь говорить столь гнусные слова?! По-твоему что же, я незаконнорожденный?!
Аттал ничего не ответил, но надменная и самодовольная улыбка, заигравшая на его губах, еще больше вывела из себя разгорячившегося юношу. Больше не владея собой, он схватил лежащий под рукой кубок и швырнул его в обидчика. Удар оказался точным и пришелся как раз по физиономии гордого Аттала.
Дерзкое поведение сына побудило Филиппа вступиться за нового родственника. Он обнажил свой меч и готов был проучить строптивого юношу, но излишек вина сбил его с ног, помешав исполнить намерение. Казалось, сам бог Дионис вступился за оскорбленного царевича и вмешался в ссору отца с сыном.
Александр с надменным лицом торжествующе обратился к присутствующим: И это человек, который хотел идти походом в Азию?! Взгляните же, гости, на непобедимого полководца, который даже не в силах перейти от ложа к ложу. И ему вы доверяете управление страной? Какие же еще великие подвиги содеет он? - Задержите этого негодника! - захрипел Филипп, с помощью телохранителей поднимающийся на ноги.
Услышав этот приказ, товарищи Александра повскакивали со своих мест, готовые прийти ему на помощь. Гефестион и Птолемей, которые находились ближе всего к царевичу, заслонили его, решительно настроенные воспрепятствовать царской страже. - Александр, уйдем отсюда, пока все не обернулось бедой, вполголоса говорил Гефестион, старавшийся добром увести его оттуда. Но друг его не слушал. - Он прав, Александр. Не стоит из-за этого портить отношения с отцом, - сказал Птолемей, кивнув на все еще охающего Аттала.
Но царевич был настроен категорично. Его сложно было утихомирить. Если тебе безразлична своя судьба, подумай хотя бы о матери.
Последнее увещание Гефестиона оказало на него должное действие. Замешательство стражи помогло Александру беспрепятственно уйти из пиршественного зала. Он направился в покои матери. - Оставьте меня одного, раздражительно бросил он друзьям, и те, сведущие о его нраве, не последовали за ним.
Александр предстал перед царицей все еще в сильно возбужденном состоянии. Лицо его пылало, а глаза словно метали молнии. - Что произошло, сын мой? - Готовьтесь в дорогу, мать, мы покидаем Македонию...
* * *
Александр уехал из Пеллы. Мать свою он отвез в Эпир, а сам отправился в Иллирию, чтобы найти там союзника для похода против Македонии. Олимпиада же пыталась тем временем вынудить брата, эпирейского царя, выступить против Филиппа. Но ни мать, ни сын не нашли поддержки своим намерениям. И тем не менее, юный царевич не собирался сдаваться. Он был всецело настроен завладеть отцовским троном, пусть даже с применением силы.
Однако дальновидный Филипп, предчувствуя опасность со стороны сына, решил использовать искусство политика, чтобы разрешить эту неприятную историю. В качестве посла он выбрал коринфянина Демарта, происходившего из рода Бакхиадов. Когда Александр был еще подростком, тот подарил ему пылкого вороного жеребца - Букефала, что означало с греческого "Быкоголовый", получивший такое прозвище за необычную большую голову. За этот подарок царевич и полюбил его.
Ведая об этом, Филипп наделил коринфянина полномочиями и отправил в Иллирию за сыном. Аттала с его родичем Парменионом царь отослал в Анатолию, поставив над македонским авангардом. Отдалив их от двора, он таким образом предотвратил их встречу с Александром, которого по возращении по всем правилам провозгласил наследником престола. Последним политическим шагом расчетливого македонского царя было закрепление мира между Эпиром и Македонией, и залогом союза должен был стать брак царя Эпира с дочерью Филиппа Клеопатрой.
Олимпиада не вернулась с сыном в Пеллу, а осталась жить в Эпире. Расставшись с матерью, Александр нашел в Македонии поддержку своих друзей. Дни свои он коротал, занимаясь охотой и упражняясь в стрельбе из лука, владении мечом и метании копья. Он считал, что телесная подготовка - одно из главных достоинств предводителя войска. Но наиболее приятными для него были часы чтения. Приверженный к наукам, он стремился к новым познаниям. Тем не менее, каким бы беззаботным ни казался юный царевич, его везде преследовали тяжелые думы. Хоть он и был объявлен наследником, все же ему казалось, что положение его не столь уж прочное. Александру представлялось, что он ступает по трясине, которая в любой момент может разверзнуться и скинуть его в зыбкое болото безнадежности.
Ему тяжело было видеть возле отца другую женщину, завладевшую правом называться царицей. Он старался по возможности избегать этих встреч, которые напоминали ему о его зависимом положении.
Конечно же, поведение сына не ускользало от внимания Филиппа. Отношения между ними после ссоры хотя официально и выглядели примирительными, но по-прежнему оставались напряженными. Царские соглядатаи докладывали ему о каждом шаге юноши. На виду у всех он был таким же, как прежде, но никто не знал, что творилось на душе у наследника.
Стремление к независимости лишало его покоя. Ему казалось, что он пленник в родном доме. Некогда любимый отец нынче превратился в соперника царского трона. Филипп в то время пребывал в самом расцвете сил и до дня получения обещанного престола наследнику было еще далеко. Эта мысль больше всего и беспокоила целеустремленного юношу.
На досуге он вспоминал о беспечных годах, прожитых в Миезе, о возвышенных и благородных идеях и стремлениях. Но все эти мечты могли не сбыться. И страхи эти увеличились, когда стало известно о беременности царицы.
Филипп пуще прежнего ходил преисполненный радости. Но весть эта еще больше ввергла Александра в тревогу за свое будущее.
В конце концов царевичу надоело его неустойчивое положение, и он решил действовать и собственными силами добиться независимости от царя Македонии. Дружеские отношения с Лангаром, правителем агриан, не давали ему стопроцентной уверенности в реализации его планов.
В это самое время правителем Карии стал некий Пиксодор. Он отправил в Македонию посольство с предложением руки своей дочери Арридею, сыну Филиппа. Александр решил не упускать случая и послал в Карию трагического актера Фессала с предложением Пиксодору отвергнуть незаконнорожденного и слабоумного Арридея и породниться с ним. План Александра пришелся правителю Карии по душе. Таким образом, царевич не только обретал возможность утвердиться в Малой Азии, но и, покинув родину, для жителей которой он был чужим, поселиться в Карии.
Однако его планы остались неосуществленными. Сделка между Александром и Пиксодором провалилась из-за македонского царя. Он страшно разозлился, узнав новость, и немедленно отправился в комнату сына.
Когда государь вошел в покои царевича, тот играл в шахматы с Филотом. Увидев царя, оба молодых человека поднялись на ноги. Видя суровое выражение правителя, Филот, откланявшись, отошел в сторону, но не покинул комнату.
Филипп был широкоплечим и мускулистым мужчиной среднего роста. Красота его телосложения и привлекательные черты лица, гордая осанка и властная походка выдавали в нем могущественного царя. Одежда его была богато расшита золотом, и голову венчала царская корона.
Он пристально взглянул в глаза сына, пытаясь разгадать ход его мыслей. Однако во взгляде его отец ничего не смог прочесть. - Мне донесли, что Македония стала для тебя мала, и ты ищешь царство по себе, - начал Филипп.
Александр молчал. - Ну что же ты безмолвствуешь? Скажи что-нибудь.... Поправь меня, если я не прав, или признайся как мужчина в своих поступках. В ответ опять тишина. - Отвечай, когда тебя спрашивают! - повысил он голос. - Ваши доносчики исправно исполняют свои обязанности. - Так, значит, это правда?! - сердито вскрикнул государь. - Неблагодарный! Да как ты посмел своевольничать и за моей спиной проворачивать дела, не достойные наследника трона? Значит, быть царем варваров доставит тебе больше радости, нежели владеть троном Македонии? Сколь же ты низмен в своих мыслях и желаниях! Алчный и ненасытный! Ты готов продать своего государя лишь для того, чтобы завладеть царством! И это после того как я признал тебя своим сыном и полюбил как собственного ребенка? Это твоя благодарность за мою добродетель?
Царевич, потупив глаза, с растерянным видом смотрел на мнимого отца. Ты еще горько заплатишь за свои поступки, не будь я Филиппом Македонским!
После столь грозного предупреждения государь покинул покои Александра.
Филот все еще находился в комнате. Он, взяв одну из книг царевича, уткнулся в нее, хотя внимание его занимала только беседа двух царственных особ.
Александр с минуту стоял неподвижно, задумавшись над последними словами царя. Выйдя из состояния оцепенения, он вздрогнул, увидев пажа. Устремил на Филота полный злобы взор, предупреждающий об опасности развязного языка. Того пробрал холодный пот от одного взгляда наследника. - Я хочу остаться один, - гневно выговорил Александр, и паж обрадовался его желанию... - Ну, ничего, ты еще узнаешь, что значит идти против царя, - сердито расхаживая по тронному залу, говорил сам с собой Филипп.
Он прошел к трону, сел и вызвал к себе царского секретаря. Пятидесятисемилетний Диопатр прибыл со всей поспешностью, на которую был способен. - Напиши Пиксодору в Карию и оповести о нашем негативном отношении к союзу, самовольно заключенному Александром. Придай отказу дружеский оттенок и заверь его, что взаимоотношения наши останутся по-прежнему теплыми. О его предложении насчет Арридея напиши, что я обдумаю его. Фессала, этого заговорщика-актера, я повелеваю, заковав в цепи, выслать обратно в Македонию. - Слушаюсь, государь, - поклонившись, ответил секретарь. - А дружков этого самонадеянного мальчишки немедленно выслать из страны. Чтобы ноги их не было в моем дворце и моем царстве. Посмотрим, хватит ли у него ума устраивать козни за моей спиной, когда его не будут окружать советники-доброжелатели. - Всех? - удивился Диопатр. - Всех! Всех до единого! Отныне он будет встречаться с теми, кого я сам назначу ему в друзья. Я запрещаю ему устраивать охоту, состязания всякого рода и присутствовать на застольях. - И даже это, мой государь? - изумленно развел руками секретарь. - Я приказываю поставить стражников у двери его покоев. С сегодняшнего дня он находится под домашним арестом. - Как долго вы собираетесь держать его взаперти? - осторожно поинтересовался верноподданный. - Пока не образумится! А до тех пор он не будет ни есть, ни спать и даже ни дышать без моего на то позволения!
Секретарь не стал долее задерживаться, боясь подпасть под горячую руку разгневанного царя. Заверив его, что все повеления будут тотчас исполнены, он поспешно удалился.
Г л а в а 12
УНИЖЕННОЕ ДОСТОИНСТВО
От всех скрывал он тайну в глубине,
Что делать с сердцем,
если грудь в огне?
Тот беспощадный огненный язык,
Сжигая сердце, в
мозг его проник. "Лейли и Меджнун" Низами
Гянджеви
Филипп сдержал свое обещание и исполнил все, чем он грозился сыну. Друзей Александра выслали из Македонии, а Гефестиону, македонцу по происхождению, запретили встречаться с царственным другом. Из старых знакомых с ним остался лишь Филот, которого он только терпел. Юный паж представлял интересы могущественного клана, к коему он принадлежал.
Отношения между отцом и сыном, если прежде были напряженными, то после произошедшего инцидента и вовсе пришли к разрыву. Положение Александра было затруднительным. Он был узником в собственном доме. Единственным занятием его досуга осталось чтение. Он читал сочинения Филиста, трагедии Еврипида, Софокла и Эсхила, диатрибы Телеста и Филоксена и другие произведения философов и поэтов. Очень часто он рассматривал карту мира, подаренную ему Аристотелем. В глубине души он боялся подпасть под влияние отца и забыть о своих великих и возвышенных замыслах. Александр мог часами засиживаться над картой, размышляя о своем нынешнем положении и будущем, которое отныне представлялось ему в серых тонах. Он был оторван от внешнего мира, ни с кем не говорил и никого не желал видеть. Даже поддержку от матери он не мог получить. Она по-прежнему жила в Эпире при дворе царственного брата и ничего не ведала о тяжелом положении сына.
Но судьба, всегда благоволившая к Александру, и в этот раз не оставила его в затруднительном положении.
Однажды днем, после обеда, когда Филот отлучился по амурным делам, а царевич был поглощен чтением "Медеи" Еврипида, воспользовавшись его одиночеством, к нему подошел один из придворных офицеров. Он долго стоял возле царского сына, надеясь, что тот обратит на него внимание и первым заговорит с ним. Конечно же, Александр заметил его, но он предпочел не отрываться от чтения.
Павсаний, как звали этого гипасписта* из горной Орестиды, был симпатичным и зрелым мужчиной, с ладным сложением и волевым характером. Он терпеливо ждал, пока Александр не спросит: чего ему надобно? Но наследник очень изменился за время своего домашнего ареста и стал хладнокровнее к окружающим. В конце концов гипаспист, не выдержав продолжительного молчания, нарушил правило этикета и сам заговорил с юношей: - Александр, разрешите обратиться к вам за советом. - Тот молчал, и мужчину вновь одолели сомнения, но отступать было уже поздно. - Со мной приключилась беда... то есть я потерпел жестокую обиду от одного человека, который, как я полагаю, ненавистен и вам. - Престолонаследник бросил на него удивленный взгляд и снова приковал свое внимание к книге, которую держал в руке.
______________ * Гипасписты - (букв. щитоносцы) пехотные отряды македонской армии, составлявшие царскую гвардию и входившие в фалангу.
Павсаний приободрился, поняв, что царевич слушает его. Это побудило его рассказать о своих злоключениях и обиде, нанесенной ему Атталом, который, будучи гомосексуалистом, вместе с друзьями надругался над ним. При этом он говорил, что царица Клеопатра выгораживала своего опекуна, и он, пожаловавшись даже Филиппу, не нашел у него справедливости.
Александр безмолвно выслушал ламентации офицера, и когда тот умолк, ожидая ответа на свой вопрос: что же ему делать? - юноша прочитал ему строфу из "Медеи":
"Всем отомстить - отцу, невесте, жениху!"
Это было единственное, что сказал царевич, затем он вновь углубился в чтение книги.
На следующий день Александр снова встретил Павсания, но на сей раз его высказывание обнадежило офицера: "Ищи справедливости у своей истинной царицы".
Конечно же, гипаспист понял, что царский сын говорил о своей матери эпирейской княжне. Павсаний, послушавшись его совета, испросил разрешения на отпуск, якобы для поездки в Орестиду, но сам отправился в Эпир.
Спустя неделю после состоявшегося разговора Клеопатра разрешилась от бремени, произведя на свет девочку, которой Филипп дал гордое имя - Европа. Насколько он был обрадован рождением дочери, настолько же Александр был огорчен этим.
"Сегодня у него родилась дочь, - думал наследник. - А что будет, если эта миловидная стерва вскоре родит ему и сына... законнорожденного сына... его сына... и тогда кто знает, что станется с обещанным мне престолом?" такие мысли точили разум юного царевича, и он лишился от этого покоя.
Филипп по-прежнему относился к нему холодно. С их последней встречи прошло более четырех месяцев, а он так и не пожелал его видеть. И во всем этом Александр винил новую любовь царя - расчетливую Клеопатру. Но что-то предпринять ради собственного благополучия он был не в силах. Страсть отца нарушила его покой и изранила сердце. Александр чувствовал себя отверженным и покинутым всеми. Впервые он ощутил одиночество, чувство, которое властвует над всеми смертными.... Но грядущая череда перемен обещала ему свободу!