Уэллс Энгус. Гнев Ашара (Книга Королевств - 1)

   - А кто из этих младших королевских родичей?
   Ирла пожала плечами.
   - Бедрак, Кворн, Льяк. Не исключено, что Кайтин. Возможно, кто-то еще, о ком я забыла или вообще не слыхала.
   - И кто из них,- медленно и весьма отчетливо спросила Галина,- тебе больше всего по нраву?
   Лоб Ирлы вновь наморщился, когда она задумалась.
   - Вульф Бедрак очень красив и богаче прочих - но, говорят, ему больше по вкусу мальчики. Эдок Кворн слишком большой охотник выпить, и это сказывается на нем. Веллан Льяк старше моего отца и дважды вдовец. Бедир Кайтин? Мне доводилось видеть его не более... ну, наверное, раз пяти. И каждый раз у него появлялся свежий шрам. Думаю, его больше прельщает битва, чем брачное ложе.
   - Не кто иной, как Бедир Кайтин благополучно сопроводил Лиссе до Эстревана,- проговорила Галина.- Он выделил для нее отряд под флагом Госпожи. А ведь не обязан был этого делать.
   - Да, он верен Госпоже,- кивнула Ирла.- И что ты повелеваешь мне, Сестра?
   - Не повелеваю,- быстро ответила Галина.- И не приказываю. Пойми меня, Ирла, я ничего тебе не навязываю, ты должна сама выбирать, твоя воля свободна. Я только прошу, чтобы, окидывая взглядом возможности, которые открыты для тебя, ты считала Бедира Кайтина одним из тех, на ком можно остановиться.
   - Почему? - пожелала узнать Ирла.- Бедир никогда не выражал особого расположения ко мне. И судя по тому, что я слышала, не позволит никому решать за него такие вопросы. С чего бы ему выбирать меня? С чего бы мне подумывать о нем?
   Галина легко положила ладонь на маленькую книжицу, погладив твердый кожаный переплет. Ее рука бросила тень на изящные письмена, украшавшие обложку.
   - Это извлечение из Книги,- сказала она,- сделанное после основательного исследования Сестры Аларии и по ее указанию. Здесь кристаллизована та часть учения Кирье, которая касается Явления. Тут предложены средства, которыми можно помешать Узурпатору. Я поспешу добавить: только предложены, ибо нет средств безусловно верных, и этому предпослано напоминание, что к достойному выбору нельзя принудить. Давление умалит ценность решения, а принять его должна лишь свободная воля. Прости меня, ты уже это знаешь. Ты, скажу прямо, одна из самых усердных учениц, каких я помню.
   - Ты желаешь, чтобы я вышла замуж за Бедира Кайтина,- прямо сказала Ирла. Уклончивость у Сестер была не в чести; в ней мало смысла, если посвященные способны слышать невысказанное.
   - Я прошу тебя не сбрасывать его со счетов,- уточнила Галина.- Не более того. А что до вопроса, с чего бы это ему выбрать тебя, то загляни в зеркало, чтобы открыть одну причину, и внутрь себя, дабы постичь другую. Что до Бедира... Конечно, в Андуреле думают, что Бедир Кайтин слишком долго тянет с выбором, что он хитрит. Он близок к Дарру, и когда Дарр унаследует Верховный Престол, он, несомненно, пожелает скрепить эту дружбы узами крови. Ты - это самый желанный выбор. Но я опять подчеркиваю, решать тебе. Долг допускает, чтобы ты отказалась от любого брака, который тебе не по сердцу.
   - Еще кое-что,- заметили Ирла.- Что говорит об этом текст Аларии?
   - Я не пожалею, если ты предпочтешь нашу общину,- призналась старая женщина.- Что еще, если не умы вроде твоего, позволяют нам держаться пути Госпожи? А текст говорит, что спаситель может явиться из Тамура, а рожден будет в Андуреле. Я читала и перечитывала книгу снова; полагаю, могла бы прочесть наизусть весь ее текст, не изменив ни словечка. И мое заключение таково: тебе суждено этому содействовать. Я полагаю, что содействовать этому будет и Бедир Кайтин, но здесь-то могу и ошибиться.
   - Как это? - спросила Ирла.- Из всех Сестер ты первая в толковании слов Кирье. У меня действительно есть какой-то выбор?
   - Жизнь - это постоянный выбор,- произнесла Галина, протягивая руку, чтобы самой наполнить кубки, рукав ее бледно-голубого одеяния прошелестел по столешнице.- Вот почему слова Кирье часто достаточно темны, чтобы поставить перед выбором тех, кто готов лишь рабски следовать ее указаниям. Госпожа требует не слепого повиновения, но свободного служения, порожденного желанием, а не долгом. Я лишь могу быть уверена, что спаситель будет родом из Андурела, из Тамура. И не более того. Я вполне могу заблуждаться, предполагая, что Бедир Кайтин - наилучший жених для тебя, и поэтому прошу только одного: не забывать о нем. Твое собственное сердце откроет истину... Если Бедир не добьется твоей благосклонности, значит, он не тот человек.
   - А если да? - спросила девушка. Ее голос не прозвучал равнодушно.Тогда что?
   - Все будет так, как суждено,- ответила Галина.
   Ирла на это никак не откликнулась, и некоторое время обе женщины сидели и молчали. В палате темнело по мере того, как солнце закатывалось за окоем и оставляло небо луне и звездам. Повеяло легким ночным ветерком слишком теплым, чтобы потребовалось закрывать ставни, его робкие порывы принесли запахи жасмина, олеандра и курений.
   - Когда мне ехать? - спросила наконец Ирла с явным нежеланием в голосе.
   - Когда обретешь уверенность,- сказала Галина.- И когда завершишь свое учение.
   - А не лучше ли начать действовать немедленно? - предположила молодая собеседница.
   - Нет, - Галина покачала головой. Теперь ее прическа стала совсем серебряной под лунным светом, льющимся в восточное окно. - Тогда это стало бы велением долга, а не выбором. Я бы предпочла, чтобы ты завершила обучение, прежде чем примешь окончательное решение. До тех пор ты не узнаешь в полной мере, что значит отречься от предназначенного тебе по праву рождения и принять путь Госпожи. До тех пор никакой выбор не будет ценен.
   Она сняла со стола книгу и протянула Ирле:
   - Возьми ее и изучи. Когда увидишь, что начала что-то понимать, возможно, решение дастся тебе куда более легко. Но не решай ничего, пока не кончишь изучать ее. Тогда мы опять поговорим об этом. Ирла, я не желаю, чтобы ты ощущала хоть какое-то принуждение. Никто не узнает о нашей беседе, я не делилась своими открытиями ни с кем, кроме самых старших; и каким бы ни было решение, ты получишь мое благословение.
   Было великим искушением прислушаться к мыслям девушки, но Галина удержалась от этого из уважения к праву Ирлы на сердечные тайны. Вместо этого она поднялась и выпрямила тело, которое вновь начало ощущать свои годы. Или это была тяжесть познаний Сестры Галины.
   "Это оно и есть? - подумала она.- Эта мелочь и есть камешек, который покатится, чтобы вызвать лавину и запрудить поток? Я больше ничего не могу сделать, только наблюдать и ждать. И да не покинет нас Госпожа".
   Вслух же она сказала совсем другое:
   - Я голодна. Пойдешь со мной подкрепиться?
   Ирла кивнула и встала, чтобы последовать за Сестрой Галиной из палаты, скрыв писание Аларии в складке своей рубахи послушницы.
   ГЛАВА ПЕРВАЯ
   Борс опирался о копье и с раздражением смотрел на алое сияние, заполнявшее ночное небо над лесом к северу от него. Проклятый лесной пожар полыхал больше дней, чем было пальцев у Борса, чтобы сосчитать их. Но что бы там ни напророчил старый Редек, Борс давно перестал придавать значение лепету этого выжившего из ума дурня. Шаман может изрекать всякие напыщенные обещания о посланцах и спасителях, но Редек не стоит и не мерзнет в одиночестве, высматривая на тропе к Алагору призрак, россказнями о котором, по мнению Борса, кудесник лишь набивает себе цену.
   Нет, Редек с удобствами устроился в своем жилище во втором круге огромного Становища Сбора, близ самого священного огня и уха его господина. Редек укутан в мягкие меха и, возможно, балуется с какой-нибудь покладистой женщиной - если еще годится и на такое. Однако Нилок Яррум сам отдал приказ, а спорить с ала-Уланом себе дороже. Тот, кто вызывал неудовольствие Нилока, запросто мог удостоиться кровавого орла - а подобной кары Борс предпочел бы избежать. Так что, упрятав поглубже свое недоверие, он взял копье и щит и вышел в ночь, дабы нести дозор у тропы - на которой, вне сомнений, никто не появится до зари, когда прибудет смена.
   Он плюнул во тьму и протер ладонью глаза, пообещав себе избыток всех житейских благ утром, чтобы восполнить впустую потраченную ночь. Кругом не было видно ни зги, ни одна ночная тварь не тревожила тишину: близость пожара и неслыханное обилие людей вынудили лесное зверье отступить. Ветер, как это всегда бывает в пору солнцестояния, дул большей частью с юго-востока, так что невелика опасность, если даже пожар распространится по эту сторону реки, угрожая Сбору. А Кэрок, как и Вистрал, Гримард и Ят, был на своем Сборе, поэтому вероятность набега представлялась столь же малой, сколь и осуществление пророчеств, прошамканных Редеком. Сейчас была пора мира, когда племена Белтревана встречались, дабы возобновить старую дружбу и образовать новые союзы, разрешать споры, вести торговлю, подыскивать невест - словом, делать все то, чем занимался лесной народ из года в год с тех пор, как Ашар дал ему во владение Белтреван. Опасности нападения не было, и если - Борс опять сплюнул при столь нелепей мысли - Редек даже и говорил правду, то уж, конечно, посланец Ашара способен прийти к становищу и заявить о себе без того, чтобы честные воины теряли время, которое стоило бы посвятить попойкам и гулянкам.
   Тут он вспомнил о Сулье. О Сулье, с пшеничными косами и полным соблазна ртом; о Сулье с глазами цвета летнего неба, доброй и пышной. Она почти, хотя и не совсем, пообещала ему свою благосклонность. Но он вдруг почувствовал, что она наверняка приняла торквес Андрата. И, чего доброго, прямо сейчас лежит с этим бахвалом, которого как воина и сравнивать нельзя с Борсом...
   Страж поднял мозолистыми руками свое копье с длинным острием и со злостью ударил древком по стволу дуба, под которым стоял. Удар эхом отозвался в окутанном мглой дереве, и Борс негромко выругался, когда у него дрогнули запястья, непроизвольно прислушался, нет ли ответа. Ответа не было, и он вернулся к своим желчным мыслям.
   Из огня? Из этого адского пожарища? Ничто живое не могло бы оттуда выйти, что бы там ни твердил Редек. Что бы там он ни углядел в теплых внутренностях и подброшенных костях. И на что бы ни надеялся Нилок Яррум.
   Борс хмыкнул, вспомнив байки, которых наслушался в детстве: как Ашар, который впервые разжег Мировое Пламя, однажды вновь зажжет огонь, дабы родился Посланец, который выйдет из огня, чтобы указать народу Белтревана путь на юг - за Лозины в богатые, но мало умеющие себя защитить Три Королевства. Нет, теперь-то они там не такие разнеженные, подумал Борс, теперь за рекой Идре стоят Лозинские Крепости, а объединенные войска Тамура, Кеша и Усть-Галича несут дозор на перевалах. Ашару следовало бы направить посланца во времена Друла, когда хеф-Улан удерживал племена в Великом Союзе. Тогда-то уж от посланца вполне могла выйти польза: в те времена Друл стоял у ворот Лозинских Крепостей и все земли Юга лежали перед ним. Почему он не явился и не обратил свою мощь на то, чтобы силы Юга претерпели кровавый разгром? Дед деда Борса пал в той битве без всякой пользы, ибо хеф-Улан Друл тоже сложил голову, и племена вновь отступили в полном беспорядке. А южане вторглись в Белтреван и преследовали лесной народ, как волков, вынудив в конце концов укрыться далеко в густых чащах, где жители Белтревана зализали раны и мало-помалу забыли свою мечту о Великом Походе.
   Борс не испытывал особого желания идти на войну против Трех Королевств. На этом помешан Нилок Яррум, а ему, простому воину, достаточно хорошо и здесь, в Белтреване, где он получает от леса столько всяких благ. Война - это славно, если есть хотя бы ничтожная надежна победить. Но теперь надежды нет, Королевства слишком сильны. И мечты Нилока не более чем мечты. Великому Союзу никогда не сложиться вновь. Не поднимется Орда, чтобы выплеснуться за Лозинские Рубежи вниз по Идре; племенам не суждено насладиться роскошью земель Юга. Этот лесной пожар - не более, чем просто лесной пожар. Спору нет, он крупнее, чем другие пожары, обычные в такое время года, и бушует куда дольше. Последний, сравнимый с этим пожар, который помнился Борсу, неистовствовал, пока девять раз не взошло солнце. Он унес трижды по две руки людей Дротта и вдвое больше Кэрока, но в конце концов догорел - и теперь земля там опять плодородна, а почерневшие пни скрыты длинными цветущими побегами и свежим кустарником.
   Этот пожар сильнее. И только. То, что он возник в определенном месте, не более, чем случайность: что-то где-то вспыхнуло, и ветер понес пламя - к счастью для Дротта, на север и на запад от Алагора. За это, как признавал Борс, и в самом деле следует возблагодарить Ашара, но ни за что иное. Никакие разговоры о посланцах и спасителях не убедят его в обратном.
   И есть немало других, кто разделяет это неверие. Хотя никто не высказал бы своих сомнений вслух, ибо с Нилоком шутки плохи. Ала-Улан желает верить, и это желание побуждает его прислушиваться к старческому лепету Редека. Он тщательней, чем большинство, следует древним обычаям, предаваясь мечтам о Великом Союзе, о том, чтобы снова поднять Орду - и, конечно, лично возглавить ее. Но Уланом Дротта был Мерак, и если только Нилок не вызовет его на бой и не победит, то ему так и суждено будет остаться лишь голосом, призывающим к войне на племенных советах.
   Борс негромко хихикнул: Нилок готов вызвать Мерзка на бой за торквес Улана не больше, чем сам Борс. А когда пожар сойдет на нет, он, скорее всего, просто накажет Редека и вернется к своим бесплодным воинственным грезам. А между тем Борс торчит здесь один в безлунной ночи, вслушиваясь во мрак.
   Он покачал головой, вновь подумал, как это глупо, и переместился, чуть поудобнее прислонившись к своему дубу. Может, Сулья еще и отвергнет ухаживанья Андрата. Или, когда настанет утро, покажется всем в его торквесе? Борс мысленно проклял Редека и был почти что готов обругать Ашара.
   - Ты сомневаешься в вещем слове?
   Эти слова мгновенно вернули Борса к действительности. Он выпрямился, наконечник копья с угрозой уставился в темноту, ноги встали тверже, воин слегка пригнулся к земле, готовый отразить или нанести удар. Глаза его сощурились под густыми начесанными волосами, голова слегка поворачивалась из стороны в сторону, как если бы он стремился пронзить взглядом мрак. Да, от проклятого лесного пожара было бы больше пользы, если бы он дал хоть немного больше света. А то и луны нет, и звезд почти не видно, лес окутан безликой мглой - так поди угадай, где говорящий и на что он похож.
   - Редек? - Он негромко произнес имя шамана, мысленно благодаря дуб, защищавший ему спину, и думая, что прорицатель, наверное, хочет укрепить свое положение, понагнав страху там и сям.
   - Редек, это ты? - повторил Борс, хотя ему уже пришло в голову, что нет никакой уверенности, действительно ли ушами он услыхал эти слова.Покажись!
   - Это не Редек,- ответил тот же голос.- Но тот, о ком говорил Редек.
   - Ашар! - пробормотал Борс.- Быть того не может!
   - А разве это не написано? - спросил голос.
   Грамотность не относилась к числу достижений Борса, но он понял суть вопроса и почувствовал, как пот бусинами выступает из-под бронзы его воинского торквеса.
   - Кто ты? - выдохнул он, перехватив копье поперек груди, готовясь к защите.- Что ты?
   - Посланец,- ответил голос, и Борс почувствовал, как его волосы начинают шевелиться.
   Сомнения все еще не покинули его, и он поймал себя на мысли об изгнанниках из Кэрока, которые ищут легкую добычу в пору мирных Сборов. Что же, если дело в этом, отверженные нарвутся на суровую дроттскую сталь, а головы их украсят шест Борса. Он проворно обогнул дубовый ствол, собираясь сбить с толку затаившихся стрелков. И вдруг замер, поняв, что будь это и впрямь изгнанники, их стрелы уже давно пронзили бы его.
   - Покажись, если смеешь! - выкрикнул он.
   Внезапно во мраке возникло колдовское сияние, и Борс почувствовал как его волосы уже не только шевелятся, но поднимаются дыбом. Он глядел, вытаращив глаза, как во тьме растет пятно света, набирая силу, подобно только что зажженному факелу, а крутом распространяются таинственные отсветы, мерцающие и перебегающие туда-сюда, озадачивающие взгляд и еще более - ум. Затем он почувствовал, как пот выступил у него на лбу, и облизал сухие губы.
   Тем временем свет сгустился и обрел твердые очертания. Борс убрал с древка копья руку с побелевшими костяшками - ровно настолько, чтобы провести тремя пальцами перед лицом. При этом рот его невольно раскрылся.
   - Ашар! Я сплю?
   Теперь свет угасал, но Борсу уже удалось разглядеть человека (если то и впрямь был человек) так же ясно, как если бы лес омывал серебряный лунный свет. Тот был высок - наверное, на голову выше воина, и казался тощим, как скелет, несмотря на обилие укутывавших его мехов. Плечи незнакомца под шкурами волка, выдры и лисы были непривычно ссутулены, ладони слишком длинны и чересчур нежны для жителя леса. Волосы цвета зимней луны прямыми и ничем не удерживаемыми прядями ниспадали с макушки незнакомца, а на бледной как у трупа коже не было видно никаких знаков его положения. Лицо было треугольным, широкий лоб нависал над глазами точно скала, а глаза запали столь глубоко, что казались двумя кратерами, полными черноты. В том месте, где должны были находиться зрачки, пылал двумя точками алый свет. Нос был прямым и длинным, точно лезвие, острие которого вздымалось над почти безгубым провалом рта. Подбородок, самая низкая точка этого треугольника, оттянулся к тонкой шее, когда голова незнакомца склонилась, чтобы рассмотреть Борса, и дроттский воин оцепенел, обездвиженный этим взглядом в упор. Он едва ли помнил о копье, которое все еще сжимал в руках, и на мгновение сквозь страх ощутил отвращение, как если бы неразумная часть его души почуяла зло, побуждая его вонзить свое оружие в пришельца.
   Но эта мысль тут же пропала, как только узкий рот слегка шевельнулся в некоем подобии улыбки, и Борса пронзило холодом, какого он не испытывал в самые холодные дни лютых зим. Он понял, что поплатился бы за дерзость больше, чем жизнью. Как только наконечник его копья опустился вниз и уткнулся в землю, прозвучал негромкий смех. Борс содрогнулся, ибо этот звук походил на скрежет когтей в открытой ране или на скрип насекомых, пожирающих труп:
   - Тебе не нужно бояться меня.
   То, что слова прозвучали вслух, не успокоило Борса. И куда меньше успокоила его рука пришельца, поднявшаяся и коснувшаяся щеки воина. Возникло мгновенное ощущение сильного жара или жуткого холода, которое исчезло, прежде чем мозг воина сумел определить его природу.
   На миг ему сделалось муторно, он покачал головой, чтобы она прояснилась, а затем увидел, что череп, похожий на голову богомола, едва заметно кивает - как будто это прикосновение помогло незнакомцу в чем-то убедиться.
   - Я пришел, как это некогда проделал Ашар, чтобы привести Дротт к славе. Чтобы поднять Орду.
   Борс разинул рот, в горле у него застрял страх. А вдруг это и впрямь Посланец? И пророчества Редека, в конце концов, чего-то стоят?
   - Ты все же сомневаешься? - Вопрос прозвучал кротко - но, тем не менее, пот заново выступил на коже Борса и новые мурашки пробежали по его голове.- Разве не говорится в ваших преданиях, что я приду? Приду, чтобы возвысить хеф-Улана, который поведет Орду на юг? Приду, чтобы взломать ворота и привести избранных к тому, что принадлежит им по праву?
   Он умолк, словно ожидая ответа, и Борс молча кивнул, в голове складывалась свежая мысль. Любой, кто приведет Посланца к Нилоку Ярруму, будет, несомненно, вправе удостоиться великой милости ала-Улана. Например, сможет обратиться с просьбой к предводителю клана. И он, Борс, не потеряет Сулью! Он приведет этого... это существо к Нилоку и попросит для себя женщину. Нилок, разумеется, исполнит столь скромную просьбу в обмен на осуществление своей давней мечты.
   - Ты получишь ее,- сказал окутанный мехами пришелец.- Если она то, чего ты действительно желаешь. Более того, имя Борса будут повторять поколения. Ты окажешься прославлен среди своего народа.
   Изумление, вызванное тем, что пришелец проник в его самые тайные мысли, отступило перед бурным приливом гордости, размывшим и страх Борса, хотя страх этот и без того стремительно иссякал, сменяясь благоговением ибо воин понял, что пришелец не намерен причинять ему ущерба. Теперь удивление перед необычностью этого существа сменилось мыслями о грядущей славе,- а может быть, и богатстве. Сомнения воина унялись, и теперь он видел, что это создание - не кто иной, как обещанный посланец Ашара. Борс пал на одно колено, склонив голову и явив свою незащищенную шею в знак полного повиновения тому, чью власть признал.
   - Встань, Борс из Дротта! - Голос, исходящий теперь обычным образом изо рта, был тверд, но лишен угрозы. Голос, привыкший повелевать и встречать послушание. Борс поднялся.
   - Я Посланец. Редек вещал истину.
   Сомнения начисто покинули воина при этом заявлении, и он улыбнулся, протягивая свое копье в знак верности новому господину.
   - Я твой слуга, Посланец. Приказывай.
   - Я Тоз,- сказало создание в мехах.- Зови меня по имени. Ты клянешься мне в верности, Борс? И последуешь за мной, поставишь мою волю превыше любой другой?
   Борс пылко кивнул. Легкая загадочная улыбка едва тронула губы Тоза, когда он положил руку на древко копья, показывая, что присяга принята. Обряд свершился достаточно быстро, но в тот самый миг Борс почувствовал, что сделал первый шаг по тропе, ступать на которую и не помышлял. Грандиозность обещания Посланца наполнила его великим изумлением. Подняв в знак приветствия свое копье, он раскрыл рот, готовясь провыть боевой клич, но рука, которая касалась оружия, опустилась на его губы, остановив не родившийся возглас.
   - Не нужно пока объявлять о моем присутствии,- сказал Тоз.
   - Ну, конечно,- Борс смутился.- Подобающая встреча... Торжественный прием...
   - Рано.- Это слово прозвучало очень спокойно, но все же рвение Борса мгновенно угасло.- Я сперва хочу поговорить с Нилоком Яррумом, а если ты возвестишь с моем приходе, то мне придется принять гостеприимство Мерака.
   - Мерак - Улан,- напомнил Борс,- он предводитель Дротта.
   - Мерак высказывался за войну? Улан он или кто?
   Борс поколебался, стараясь понять, требуется ли ответ на этот вопрос, однако лишь покачал головой. Все знали, что Мерак, как и большинство в их народе, признает пределы, которые поставила природа жителям Белтревана, и мощь Трех Королевств. Ашару ведомо, что Белтреван достаточно велик, чтобы лесному народу хватило в нем места, обширная полоса поросших густыми лесами нагорий достаточна для всех его нужд, а Лозины препятствуют переселению на юг.
   Две больших приречных крепости - это запертые ворота, и попытка повернуть ключ слишком дорого обошлась бы пожелавшему сделать это. Пока не явился Тоз, Борс тоже принимал все как есть, но теперь голову его наполнили видения боев и славы, а цена за это представилась достаточно малой. Мерак тоже увидит это - раз и впрямь явился Посланец. Борс сказал об этом Тозу, который повел рукой в знак недоверия.
   - Мерак не тот, вести кого я послан. Человек, которого я направлю на пути могущества, сам должен хотеть того, что предлагаю я. Судя по всему, этот человек - Нилок Яррум. Разве он не жаждет битвы? Разве не мыслит о завоеваниях?
   Борс опять кивнул.
   - Ала-Улан мечтает сменить свой торквес на торквес Мерака. Но как бы Мерак ни относился к войне, он могущественный Улан. Девятеро вызывали его, и погибли в поединке. Без торквеса Улана Нилок может повелевать только своим кланом.
   - А если он не станет хеф-Уланом, то сможет повелевать только Дроттом,- проговорил Тоз.- Один Дротт - это не Орда. Нам нужны еще Кэрок, Гримард, Вистрал и Ят. Только когда все силы Белтревана объединятся во имя общей цели и мы сможем надеяться нанести поражение Королевствам. А для этого нужно кого-то возвести в хеф-Уланы.
   - То есть Нилока Яррума? - От изумления у Борса отвисла челюсть.- Ты сделаешь Нилока Яррума хеф-Уланом Белтревана?
   - Он кажется пригодным,- сказал Тоз.
   - Но Нилок - всего лишь ала-Улан,- возразил воин, подчеркивая скромность этого звания.- Как он может вырваться в хеф-Уланы?
   - А ты думал, это легко? - спросил Тоз терпеливо, словно втолковывал что-то туповатому ребенку.- Путь, на который мы ступаем, длинен, Борс. Длинен и полон опасностей. Немало препятствий ждет нас на этом пути, и первое из них - Мерак.
   Борс воззрился на Посланца в изумлении, едва ли смея верить своим ушам.
   - Ты хочешь сказать...- промямлил он.
   - Я хочу сказать, что сперва я встречусь с Нилоком Яррумом. Если он действительно тот, кого я ищу, то настанет время сделать шаги, необходимые для его возвышения.- Тоз помолчал, глядя в глаза Борсу, пока взгляд воина не дрогнул, и лишь тогда пришелец разорвал связь.
   - Прости меня, Повелитель. Я еще многому должен научиться.
   - Учись, но лишь для того, чтобы принять,- сказал ему Тоз,- чтобы повиноваться. Если ты веришь, что я могу поднять Орду, то подумай, насколько легче для меня возвысить того, кого я изберу, а?
   Борс опустил голову и снова услышал этот негромкий сухой смех - звук, который могли бы издавать крылья летучих мышей в пещере, полной иссохших останков павших воинов.
   - Да,- это все, что он мог ответить.
   Тоз мягко положил руку ему на плечо.
   - Верь в меня, Борс, ибо то, что я тебе говорю - истина. Я пришел, чтобы отдать этот мир лесному народу. Но сперва я должен подготовить его к принятию дара. А для этого мне нужны люди с жаркой кровью и ненавистью в жилах. Те, одним из которых ныне представляется Нилок Яррум.
   На этот раз Борс кивнул в знак согласия. Ала-Улан был, вне сомнения, как раз таким человеком. Нилок жаждал получить торквес Улана с того дня, как умертвил Тама Головореза, чтобы стать вождем клана. Однако естественная и понятная настороженность все еще не покинула воина, ибо Мерака не так-то легко одолеть в бою. Он громко и часто говорил о войне против Королевств. То была кость, из-за которой часто вздорили предводители клана и племени: Мерак упирал на бесплодность и невозможность такого предприятия.