Уэллс Энгус. Гнев Ашара (Книга Королевств - 1)

   - И рана полностью зажила,- сказала Грания, прежде чем он смог продолжать.- Сестра Уинетт - великолепная целительница. А я столь же умелая провидица. Я изучала извлечение Аларии не менее тщательно, чем твоя супруга, Бедир Кайтин, и я твердо убеждена, что твой сын и есть тот, о ком говорится. Я не могу дать более подробного истолкования, но уверена, что Кедрину суждено стать спасителем Королевств. Следовательно, он не может проиграть.
   - Он может оказаться ранен,- хмыкнул Бедир.- Хаттим способен его покалечить.
   - А разве твой кьо не объявил его лучшим меченосцем во всем Тамуре? спросила Грания, достав квадратик белого полотна, которым вытерла губы, после чего опять взялась за вино. Бедир кивнул.
   - Но...
   - Но что? Ты взял его в Белтреван, где ему угрожало кое-что похуже кабы. Как ты думаешь, что мог бы сделать с ним Посланец? Или это совсем другое, потому что с ним ехали ты и Тепшен Лал? Но вы не смогли бы выстоять против Посланца, а он куда опаснее Хаттима Сетийяна. В самом деле, если за кого стоит бояться, так это за Хаттима. Лучше бы ты сам предостерег Кедрина, чтобы не наносил ему незаживающей раны.
   Она вновь наполнила свой кубок и устроились в кресле, такая маленькая, что ноги в туфлях не доставали до ковра.
   - Это случилось внезапно, знаю. Но все мы предчувствовали появление Посланца и Орду. Поэтому Ирла покинула Эстреван. И поэтому она вышла за тебя. Конечно,- добавила женщина с улыбкой,- тому были и личные причины: ведь свободный выбор - это все. Но именно так появился на свет Кедрин, а нет жизни без цели. Просто у некоторых людей жизненные цели больше, чем у других, вот и все. Возможно, что у Кедрина она величайшая.
   - Ты знала, что это случится? - спросил Бедир, наконец-то пригубив вино, что означало молчаливое приятие жребия. Той паутины, которая сплетается, как он чувствовал, вокруг его сына.
   - Не вполне знала,- уточнила маленькая женщина,- но подозревала, что такое возможно. Книга указывает на что-то подобное, а я понимала, как может проявить себя Хаттим. Как ответит на это Кедрин, я не знала, догадывалась только, что для него превыше всего честь.
   - Я словно опять на барке Галена,- пробормотал Бедир.- Беспомощно плыву по течению.
   - Не беспомощно,- возразила Грания, покачав головой. Затем поправила седые пряди, рассыпавшиеся из-под головной повязки.- Ты выбрал путь по реке.
   - Чтобы как можно скорее добраться до Андурела,- ответил Бедир.
   - А чтобы как можно скорее собрать наши войска, необходимо, чтобы Кедрин преподал урок Хаттиму,- твердо произнесла Грания.- Как справедливо указал Дарр, Владыка Усть-Галича не ахти какой любитель воевать, но весьма охоч плести козни. Кедрин наведет здесь порядок.
   - Похоже, у меня тут выбор невелик,- усмехнулся Бедир не без желчи.
   - Почему же? Ты вполне можешь выбрать одно из нескольких решений,сообщила ему Сестра.- Как Владыка Тамура, ты можешь запретить Кедрину драться. Или можешь покинуть Андурел. Или переговорить с Хаттимом. Можешь пригрозить Дарру, что лишишь его поддержки, если он откажется запретить поединок. Или нанять убийцу. Или сам прикончить Хаттима.
   Бедир во все глаза воззрился на крохотную женщину, темные глаза которой с вызовом искрились над ободком ее винного кубка. Владыка Тамура почувствовал, что попался: его накрыла сеть безупречной логики, ибо он понимал, что мог бы принять любое из этих решений - но лишь будь он готов забыть о чести, или прими Кедрин во внимание такой запрет. Наконец Бедир улыбнулся, хотя на лице его было мало веселости.
   - Кедрин будет драться,- сказал он.- Я не стану ему запрещать, да он бы и не послушал... А прочие решения неприемлемы.
   - Но это возможные решения,- указала Грания.
   - Да,- подтвердил Бедир.
   - И не стоит держать гнев на Дарра,- предупредила она.- Ему мало понравились мои предложения, но он верил, что действует на пользу всем нам.
   - Согласен,- Бедир бросил взгляд на короля, который сидел молча и ответил на взгляд друга выражением неловкости и беспомощности.- Хотя я предпочел бы, пожалуй, чтобы он открыл мне свои подозрения до того, как Кедрин бросил свой вызов.
   - Это повлияло бы на исход,- не без раздражения заметила Грания.- И ты это, безусловно, понимаешь. То, что случилось, случилось само. Ничто не подталкивало Кедрина к решению. Это важно.
   Бедир нехотя, но все-таки кивнул, чем вызвал у Сестры довольную улыбку.
   - Итак, мы поняли друг друга? Хорошо. А теперь я, наверное, могу вернуться в постель. Без сомнения, нам предстоит немало дел после того, как исход поединка обеспечит участие Хаттима в отпоре врагу. В том числе и утомительная работа по продвижению наших судов на север.
   - Ты намерена оказать такую помощь? - поразился Бедир.
   - А почему бы и нет? - Грания нахмурилась, словно сочла вопрос глупым.
   - Я думал, что Община Сестер наложила запрет на подобное нарушение естественного порядка вещей,- отозвался Бедир.- И что чародейство изнурительно. Вплоть до смертельного исхода.
   - Порядок вещей нарушает Посланец,- огрызнулась Грания с отвращением в голосе.- И те нарушения, что сделает он, хуже наших. Я посовещалась с моими Сестрами, и мы согласились, что такое отклонение от наших обычных установлений оправдано. Что до опасности, то готов ли ты умереть, защищая Королевства?
   Бедир снова кивнул, глаза его выражали восхищение, которое он испытывал к крохотной женщине.
   - Ну, теперь, когда все решено, мне бы надо поспать.- Она нагнулась в кресле, подаваясь вперед, пока ее ноги не коснулись пола. Вновь взглянула на Бедира.- Сестры сделают все, что смогут, чтобы одолеть беду, властитель Тамура. Не сомневайся. И не бойся за своего сына: Хаттим - наименьшая из опасностей, с которыми может столкнуться Кедрин.
   С этими словами она прошелестела прочь, а двое мужчин смотрели ей вслед. Бедир осушил бокал и обернулся к Дарру.
   - Прости меня.
   - Здесь нечего прощать,- ответил Дарр, улыбаясь теплее, чем прежде.Разве что мне следовало бы просить прощения.
   - Ты мой король,- бесхитростно произнес Бедир.
   - И твой друг,- добавил Дарр.- Иногда это осложняет дело.
   Бедир улыбнулся и поставил бокал на стол.
   - Она действительно читает будущее?
   - Она невеликая пророчица,- уточнил король.- По крайней мере, насколько я это понимаю. У нее, скорее, есть дар предвидеть возможности и проследить каждую нить до конца. А затем отыскать в лабиринте самую надежную тропу. Но вот здесь ее советы бесценны.
   - И с ее помощью мы быстро попадем на север. Лицо Дарра подсказало ему, что у короля имеются некоторые сомнения, и в его глазах вспыхнул вопрос.
   - Сестры сделают все, что смогут,- сказал Дарр, голос его вновь стал усталым, лицо суровым.- Но этого может оказаться недостаточно. Требуется особый дар, которым наделены немногие, а в Андуреле таких и вовсе мало. В лучшем случае мы переправим на север три тысячи человек за время, которое Грания считает приемлемым. Остальные должны воспользоваться обычными средствами.
   У Бедира упало сердце, в душу прокралась холодная жуть. Он осторожно налил себе еще вина, смутно удивляясь, почему не дрожит рука.
   - Трех тысяч недостаточно. Даже если крепости устоят, мы должны вступить в Белтреван, чтобы уничтожить Посланца, а для этого нам понадобится каждый человек.
   - Знаю,- лицо Дарра было хмурым, морщины на лбу и щеках запали глубже, и в свете факелов под глазами залегли густые тени.- Но это лучшее, что мы можем сделать. Это и молитва Госпоже, чтобы три тысячи защищали Лозинские ворота, пока не подоспеют остальные.
   - Да благословит Госпожа нашу цель,- торжественно произнес Бедир.
   - Если нет,- спокойным голосом сказал Дарр,- мы увидим гибель Королевств.
   - Нет,- Бедир покачал головой.- Ибо меня к тому времени тоже не станет.
   Дарр ничего не возразил: он знал, что Владыка Тамура отплывет на север с первым судном.
   - Молюсь, чтобы до этого не дошло,- прошептал он.- Как король, но еще больше - как твой друг.
   - Знаю,- сказал Бедир, поднимаясь.- Но довольно об этом. Как сказала Грания, пора спать.
   - Да,- вздохнул государь.- Спи покрепче, мой друг. Я еще ненадолго останусь здесь.
   Бедир поклонился и покинул зал, где Дарр остался сидеть в одиночестве, взирая на осадок в своем кубке, и государственное бремя тяжко давило на его узкие плечи. В дворцовых переходах зашевелились сонные слуги, но Бедир отослал их взмахом руки, предпочитая остаться наедине со своими мыслями, пусть сколь угодно неприятными. Сколько из лесного народа собралось в том огромном становище? Сколько тысяч клинков затачиваются прямо сейчас, чтобы ударить по Королевствам? И Посланец - впереди Орды! Какие чары он может применить против крепостей? Какую мощь дарует Ашар дикарям? "Госпожа,сказал он мысленно,- если ты любишь Королевства, будь с нами! Помоги! Ты нужна нам теперь так, как никогда не была нужна прежде".
   Имей он привычку молиться, как заведено, он преклонил бы колени и совершил бы все по обряду, но он таким не был, а поэтому закрыл за собой дверь спальни и, устроившись, стал засыпать. Последняя его мысль была о сыне, который утром выйдет на свой первый поединок против бывалого бойца, весьма сведущего в грозном искусстве траджеа.
   Кедрин же никаких дурных предчувствий не испытывал. Бросив вызов, он чувствовал себя несколько смущенным оттого, что вызвал такое волнение в обеденном зале. Его слова и то, что ответил Хаттим, быстро разнеслось вдоль столов, пока каждый мужчина или женщина не узнали о предстоящей траджеа. А затем слуги разнесли новость по дворцу. А уж теперь, он не сомневался, весь Андурел должен знать, что он обвинил Владыку Усть-Галича в трусости. Смущение его, однако, уравновешивалось искренним гневом на Хаттима и его плутни. А когда он заметил, что Эшривель смотрит на него с большим вниманием, чем прежде, он и вовсе расправил плечи и улыбнулся, решив доказать, что того стоит.
   Обед завершился скромно, не было и обычных танцев - вместо этого король Дарр объявил, что утром состоится поединок, и предложил всем присутствующим пораньше удалиться на отдых. Пока все расходились, Кедрин то и дело чувствовал на себе чей-то быстрый взгляд и несколько раз услышал замечания придворных, все больше таких: жаль, мол, будет увидеть, как такое красивое лицо разобьет каба Хаттима.
   Но юноша и помыслить не мог что-либо подобное, ибо ему и в голову не приходило, что он может проиграть. То было не тщеславие и не юношеское безрассудство, но скорее глубокое убеждение, что он должен победить. Ведь его учил Тепшен Лал, и он помнил прощальные слова кьо. Более того, победив, он должен обеспечить безусловное участие Усть-Галича в грядущей войне. А это было столь важным для общего дела, что Кедрин чувствовал: Госпожа должна даровать ему победу. Ему еще больше придала твердости легкая улыбка, которой наградила его Эшривель, поднявшись, чтобы последовать из зала за отцом.
   И Кедрин спал крепко. Последняя его мысль была о принцессе, и он решил, не колеблясь, что она - прекраснейшая из женщин в Трех Королевствах.
   Он проснулся прекрасно отдохнувшим, отослал слугу, который пришел помогать ему одеваться, помылся сам и отобрал одежду, которую счел подобающей случаю. Облаченный в штаны из мягкой оленьей кожи, заправленные в высокие сапоги из кожи покрепче, и в простую полотняную рубаху, он направился в покой отца, где был подан завтрак.
   Отец нарядился на подобный же манер - правда, он надел еще накидку без рукавов с тамурским кулаком на груди и на спине, на поясе висел кинжал.
   - Хаттим выберет короткую кабу,- предупредил Бедир,- и, возможно, круглый щит. Галичане бьются больше пешими. Как я понимаю, он любит выпады. Низкие.
   Кедрин спокойно кивнул. Он предпочел бы длинный учебный меч, так как привык к добрым тамурским клинкам. Но чувствовал, что и другим оружием много с кем может потягаться.
   - Ты не боишься? - спросил Бедир. То был праздный вопрос.
   - Нет,- улыбнулся Кедрин.
   - Хорошо. Нам надо подкрепиться. Но умеренно.
   Совет, как знал Кедрин, был мудрый, хотя в нем и не имелось надобности. Слишком полное брюхо склонно сильнее страдать от колющих ударов короткой кабы. А они, даже в легкой броне, которую наденут противники, могут быть весьма болезненны. Кедрину пришло в голову, что Бедир необычно озабочен. В твердыне Кайтина отец не колебался особенно по поводу участия сына в общих схватках или учебных поединках. Но теперь он внимательно следил, как Кедрин потягивает питье, дополнившее хлеб и фрукты, которыми они позавтракали, и предлагал советы насчет приемов, которые мог применить Хаттим. В конце концов Кедрин вынужден был попросить отца прекратить, ибо это убавляет твердости.
   - Прости,- улыбнулся Бедир.- Как Владыка Тамура я знаю, что он тебе по силам, но я еще и твой отец. И все забываю, что ты вырос.
   Кедрин кивнул, понимая, что их отношения еле уловимо меняются с тех пор, как они въехали в Белтреван. Он вступил в леса юношей, жаждущим доказать свое право называться мужчиной, полным почтения к отцу и охотно признающим первенство Бедира во всем. Теперь, хотя он и не мог точно определить, когда или как это случилось, он и впрямь стал мужчиной. Его не просто ранило стрелой дикаря, в нем произошла некая внутренняя перемена, возросла вера в себя и знание своих возможностей. Он по-прежнему испытывал почтение к Бедиру, как к своему Владыке, но теперь готов был спорить с ним, как с отцом, сам принимать решения и следовать им, даже если Бедир не выразит согласия. Во многом это было странное чувство, но оно было приятным.
   - Да,- сказал Кедрин.- Это так. И ты все еще мой отец, но теперь я сам должен за себя биться. Хаттим Сетийян - моя первая задача.
   Бедир посмотрел на него с некоторой печалью в глазах, затем наклонил голову и заулыбался.
   - Тогда иди и бейся,- сказал он.- Вздуй хорошенько этого хлыща. Но, Кедрин, не изуродуй его навсегда.
   Кедрин рассмеялся, довольный, что Бедир так уверен в нем.
   - Нет,- пообещал он,- просто отлуплю его достаточно, чтобы он запомнил урок.
   Они поднялись вместе и направились туда, где, по обычаю, встречались участники траджеа до поединка.
   Дарр уже восседал на престоле. Его худобу скрывало роскошное парадное одеяние, зеленое с малиновым, плечи были подбиты для придания дополнительной стати, тяжелая корона скрывала скудость волос. Эшривель сидела рядом на престоле пониже, одетая в белоснежный наряд, расшитый золотой нитью - на волосах золотая повязка, платье стянуто золоченым поясом. Кедрин снова ощутил, как участились удары его сердца, когда он поглядел на девушку, спрашивая себя, не озабоченность ли видит в ее глазах - еще более синих, чем у Уинетт. Когда девушка улыбнулась, он испытал нечто незнакомое, как будто они здесь были вдвоем, и разве что скрытый хор возвышал голоса в песне, которую только он один и слышал. Это было чудесно, и он ответил улыбкой, в открытую любуясь красотой Эшривель и решив, что это еще одна причина одолеть Хаттима - ибо вспомнил, как Владыка Усть-Галича беседовал с ней за обедом, точно со старой знакомой. Кедрин еще не понимал, что это просто ревность.
   Голос отца вернул его к действительности, принц оторвал глаза от принцессы и увидел Ярла Кешского и других знатных людей, вступающих в зал. Среди них был и Хаттим, сопровождаемый свитой в цветах Усть-Галича.
   - Господа,- торжественно, по-королевски, провозгласил Дарр.- Принц Кедрин Тамурский бросил вызов Владыке Усть-Галича, честь которого требует ответить на обвинение, хотя, по моей воле, биться на траджеа будут кабами, а не острой сталью. Далее, принц Кедрин добился у Владыки Хаттима обещания, что, если принц победит, Усть-Галич поднимет оружие и выступит на защиту Трех Королевств немедля. Все это слышали?
   Раздался гул наблюдавшей за ними толпы. Дарр поманил поединщиков вперед.
   Хаттим шагнул и предстал перед королем с улыбкой на губах. Кедрин увидел, что на нем похожая одежда, только запястья обтянуты кожей, а к сапогам подшиты металлические бляхи.
   - Принц Кедрин,- спросил Дарр,- ты повторяешь и подтверждаешь свой вызов?
   Кедрин внезапно вспомнил, что на уроках Льяссы не заходила речь о приличиях, относящихся к поединкам. Поэтому он просто наклонил голову и сказал: "Да".
   Этого оказалось достаточно, ибо король кивнул и сказал:
   - А ты, Владыка Хаттим, принимаешь вызов и повторяешь свое обещание?
   - Принимаю,- Хаттим улыбнулся, голос его звучал уверенно.- И даю слово при всех, что уже готов медри, чтобы отнести приказы моим вассалам, если принц Тамурский меня одолеет. Пусть не будет сомнений, что Усть-Галич готов биться.
   Это вызвало выкрики одобрения у присутствующих, а также мрачный взгляд Бедира. Рядом с ним стоял Ярл, и его темное лицо было полно нескрываемого презрения. Кедрин позволил своему взгляду переместиться на Эшривель. Но ее лицо было непроницаемо.
   - Как вызванный, ты выбираешь оружие, Владыка Хаттим,- сказал Дарр.Что ты выберешь?
   Хаттим шевельнул пальцами, и двое в галичанских цветах вышли вперед. Один нес набор коротких каб, другой - круглые щиты. Хаттим насмешливо поклонился, предлагая Кедрину взять оружие первым. Юноша перебрал учебные клинки, взвешивая их в руке и проверяя, нет ли где слабины. Каждый из них имел примерно локоть длины - от тупого кончика до рукояти, все они были вырезаны из твердого дерева и затуплены с краев, металлический диск с широкой каймой отделял клинок от обтянутой кожей рукояти, заканчивающейся подобием шишечки. Кедрин отобрал кабу и повернулся к щитам. Не крупнее его руки деревянные круги, закаленные в огне, обшитые кожей и удерживаемые одной-единственной деревянной ручкой. Он выбрал щит и отступил.
   Хаттим начал рыться в оружии и обернулся, когда Ярл с нахмуренным лицом громко спросил:
   - А доспехи? Где доспехи?
   Вопрос вызвал отклик толпы и невинную улыбочку Хаттима.
   - Я согласился биться кабой, Владыка Кеша. О доспехах никто не упоминал.
   - Таков обычай,- сказал Бедир. Ярл поддержал его.
   - Владыка Тамура боится за сына,- хмыкнул Хаттим, все еще улыбаясь, хотя глаза его были холодны.- Возможно, ему следовало бы лучше воспитывать сына, чтобы избежать подобных отцовских забот.
   Кедрин увидел, как Бедир делает шаг вперед, и громко сказал:
   - Доспехи не нужны! Я не причиню ущерба властителю Хаттиму. Большого ущерба.
   Улыбающийся Хаттим оцепенел, когда весь зал откликнулся смехом. Глаза, которые он устремил на Кедрина, полыхнули зеленью, рука крепче ухватила кабу, которую он выбрал, костяшки стали белы, как его стиснутые зубы, и он прошипел:
   - Я тебя научу приличиям, малыш.
   - Владыки,- сказал Дарр,- вы уверены, что доспехов не нужно? Я не хотел бы, чтобы кто-то из вас пострадал.
   - Я уверен,- промолвил Кедрин, прежде чем Хаттим успел открыть рот, и предоставив галичанину лишь кивнуть в знак согласия. Его красивое женственное лицо пылало гневом и смущением.
   - Да будет так,- с сомнением согласился король.- Условия?
   - Кто первый запросит пощады,- сказал Хаттим, высокомерно глядя на Кедрина,- тот проиграл.
   - Да,- не устрашившись, согласился юноша.- Пусть будет так.
   Тут Эшривель поглядела на отца, наклонилась и что-то прошептала ему на ухо. Дарр кивнул, после чего выпрямился и сказал:
   - Как ваш государь, я оставляю за собой право прекратить схватку, если сочту, что кто-либо победил. Вы это принимаете, господа?
   Хаттим явно нехотя кивнул. Кедрин коротко наклонил голову.
   - Тогда давайте проследуем на площадку,- предложил Дарр. Все общество двинулось за королем к выходу. Бедир и Ярл шли по бокам от Кедрина.
   - Будь осторожен, паренек,- предостерег кешит.- Хаттим явно намерен сломать тебе кость-другую.
   - Береги мужское добро,- пробормотал Бедир. Кедрин подумал об Эшривели и спросил себя, не забота ли о его безопасности побудила ее шептаться отцом.
   - Принцесса действительно благоволит к Хаттиму? - спросил он.
   Лицо Бедира выразило изумление; Ярл так взревел от смеха, что к ним стали поворачиваться головы.
   - И он в такой миг думает о женщине!
   Кедрин вспыхнул, но не отступил.
   - Так это правда?
   - Объявления не было,- хмыкнул Бедир.- Но, ради Госпожи, Кедрин, думай о схватке, а не о принцессе.
   - Матушка благоволила к Эстревану, пока не встретила тебя,- сказал Кедрин полным задумчивости голосом. Бедир в отчаянии покачал головой.
   - Вспомни получше уроки Тепшена Лала. У тебя и потом будет достаточно времени мечтать об Эшривели.
   - Да,- согласился принц.- Но она ему не обещана?
   - Нет! - огрызнулся Бедир.- Не обещана. Но если ты позволишь своим мыслям блуждать, Хаттим сделает тебя непривлекательным для самой вонючей потаскухи, не говоря уже о принцессах.
   - Хорошо,- сказал Кедрин и умолк, начав настраиваться на бой, как учил его Тепшен Лал.
   Когда они вступили на площадку, он уже был готов. Руки и ноги не дрожали, сознание было сосредоточено на поединке. Он ощущал волнение зрителей, заполнявших расположенные кругом ряды сидений, но это было лишь продолжением арены, он даже не заметил, где сидит Эшривель. Утоптанная земля под сапогами оказалась твердой, он подмечал, где и как бросают тени дворцовые здания и на которых участках солнце может его ослепить.
   Площадка примыкала к дворцу и предназначалась только для пешего, а не для конного боя. Она была достаточно велика, чтобы сражающиеся кружили по ней, но не настолько, чтобы они слишком долго могли избегать друг друга. По внешнему кругу шли пять рядов скамей, да и в окнах дворца расплылись бледные лица. Между сиденьями и посыпанной песком ареной находился барьер высотой по грудь человека, строго по сторонам света были расположены узкие проходы. Хаттим Сетийян стоял в центре, описывая кабой свистящие дуги. Кедрин двинулся ему навстречу. Он не повернул головы, услышав возглас Дарра:
   - Да благословит Госпожа вас обоих. И путь дарует победу достойному. Траджеа начинается.
   Каба Хаттима устремилась вперед, словно он ставил точку в предложении. Низкий прямой удар, в который он вложил всю силу, был направлен в точку на полпути между пряжкой пояса и пахом Кедрина. Хаттим скорчил рожу, когда удар оказался отбит, и, развернувшись быстрее, чем Кедрин ожидал, приготовился встретить ответный удар.
   - Я не причиню тебе большого ущерба,- передразнил он принца, кружа и выставив вперед Левую руку со щитом, кабу он держал внизу.- Я только немного изменю твою наружность.
   Кедрин ничего не сказал. Он смотрел на противника, подмечая, как тот передвигает ноги, как держит равновесие. Свой щит принц Тамура держал, прижав к себе, кабу выставил вправо. И ждал, оценивая мастерство старшего годами, не желая совершить промах, а стремясь нанести верный удар, который все же не сделал бы Хаттима калекой.
   Долго ждать не пришлось, его безмолвие, казалось, разъярило противника, ибо Хаттим сделал обманное движение, метя с выпада в талию, и, не доведя движение до конца, направил щит в лицо Кедрину. Клинок он при этом поднял и повернул, дабы ударить Кедрина по шее.
   Каба оцарапала бок принца, когда тот поворачивался, отражая чужой щит клинком, а своим толкая галичанина в живот. Живот был не таким мягким, как недавно казалось Кедрину, но все же Хаттим отпрыгнул. Как раз вовремя, чтобы избежать удара противника сверху. Хаттим продолжал пятиться, полуприсев и закрывая щитом диафрагму. Кедрин наступал, согнув колени, переставляя стопы короткими шаркающими шажками, которые внезапно стали крупнее. Он отразил удар галичанина и тут же рубанул кабой два раза подряд. Голова противника резко отдернулась, затем упала подбородком на грудь. Безобразный рубец пролег вдоль нижней челюсти, а щеку украсил кровоподтек, окруженный заметной припухлостью.
   Бейся они сталью, кровь Хаттима сейчас хлынула бы ручьем, ударь Кедрин со всей силы, он сломал бы противнику челюсть. Но Хаттим и так зашатался, глаза его остекленели. Кедрин подождал, опустив кабу, когда тот придет в себя. Когда Владыка Усть-Галича оклемался, буйный гнев загорелся в его зеленых глазах. Хаттим нечленораздельно зарычал и устремился вперед, рубя воздух перед собой крест-накрест. Кедрин отражал удары, позволяя Хаттиму гнать себя через арену, пока не наткнулся спиной на барьер. Прежде чем Хаттим, в глазах которого уже сияло торжество, пригвоздил его к месту, он нырнул под клинок, крутанулся, дабы избежать тычка щитом, и сбил Хаттима с ног.
   Владыка Усть-Галича врезался лицом в деревянную ограду. Каба вылетела из его руки. Он осел. Кедрин терпеливо стоял, позволяя ему подняться. Затем наклонился и подал упавший клинок запыхавшемуся и разъяренному сопернику.
   Хаттим почти вырвал его у принца и опять повернулся. Кровь стекала из разбитой губы, пятная тонкое полотно рубахи, разбухающий пурпурный синяк перекосил рот, а гнев делал Хаттима еще безобразней. Теперь он медленно наступал, держа щит впереди, согнув правую руку в локте, чтобы держать кабу прямо - куда более осторожно, уже понимая, что противник несравненно опаснее, нежели казалось поначалу. Кедрин позволил ему подойти, видя теперь в его зеленых глазах жажду убийства, и протянул вперед свой щит, а кабу отвел в сторону.
   Они схлестывались настолько лихо, насколько позволяло их короткое оружие. И Кедрин все легче предугадывал действия Хаттима. Он отбил два выпада, затем почувствовал, как на нем рвется рубашка, когда Сетийян резко ударил щитом ему в грудь. Ступня Хаттима вырвалась вперед, чтобы подцепить противника под колени, а каба метнулась юноше прямо в лицо. Он оттолкнул клинок, но почувствовал, что ноги теряют опору, когда Хаттим врезался ему в грудь плечом, пытаясь опрокинуть навзничь. Кедрин приземлился на спину, вовремя подняв согнутые ноги, чтобы отбить в сторону упавший сверху клинок. Затем он перекатился, уходя от яростных ударов Хаттима, кончик кабы которого несколько раз взрыл землю. Попади он в цель хоть единожды, у Кедрина было бы сломано ребро или поврежден живот. Публика криками выражала неодобрение, но ни один из бойцов не обращал на них внимания. Кедрин потому, что слишком сосредоточился на том, как уцелеть, Хаттим - потому, что пришел в бешенство.