Уэллс Энгус. Гнев Ашара (Книга Королевств - 1)

   - Ты властелин Тамура,- сказал он, выражая свое мнение с обычной краткостью.
   - А она властительница,- учтиво указал Бедир.
   Тепшен Лал хмыкнул и махнул рукой в сторону арки дверного проема, сквозь который Бедир увидел около двадцати юношей, упражнявшихся в смертоносном виде борьбы без оружия, которой пришелец с Востока обучал тамурских воинов Твердыни Кайтина.
   - Несомненно, ты возьмешь кого-нибудь из этих, дабы я удостоверился, что они готовы.
   То было предупреждение, и Бедир принял его, улыбаясь при виде того, как щуплый наставник идет к юношам. Им предстоит трудиться до седьмого пота, и до ночи многие из них обратятся к здешним Сестрам за припарками и мазями для утомленных мышц и вспухших синяков. Но зато большинство юношей в свое время окажутся и без оружия столь же опасными для врага, как воин с мечом. А Тамуру - Госпоже ведомо, скоро ли - могут понадобиться и такие защитники.
   Мысли Бедира омрачились, когда он покинул оружейную и побрел через лужайку, окружающую бледное каменное здание. Стояла послеполуденная пора, и солнце висело высоко над западным краем неба, как водится летом. Оно празднично золотило темный гранит Твердыни, сияло на могучих камнях стены, жарко отсвечивало от более мягкого и теплого камня зданий. С конского двора доносились крики конюхов, там вывели на круг однолетку и началось учение, которое однажды подготовит животное для войны. Конь привыкнет понимать малейшее натяжение поводьев или давление на ребра, стоять спокойно среди грохота битвы, пользоваться как оружием зубами и копытами. Почти так же и Тепшен Лал школит юношей. Возможно, подумал властитель Та-мура, мы не так уж сильно отличаемся от лошадей. Может быть, мы слишком сильно сосредоточиваемся на том, как нам выжить, а не на своей цели. Но что нам еще остается? Если Сестры правы, нам скоро понадобится каждый воин и каждый боевой конь. И все, что мы можем - это готовиться. И конечно, надеяться.
   С еще более мрачным лицом он подошел ко входу в дом, где размещались Палата совета и его покои. Тамурский обычай предписывал, чтобы двери его дома были распахнуты настежь - как немое подтверждение того, что Владыка доступен своему народу. Но, к облегчению Бедира, никакие просители не ждали его суда, и он смог без промедления пройти в семейные покои, где, как он знал, его ждет Ирла.
   Она стояла у окна. Солнце играло на волосах, все еще блестящих и черных, как вороново крыло, подчеркивая мягкие изгибы ее тела. И Бедир задержался, как всегда, глядя на нее и улыбаясь. Он прекрасно понимал, что теперь она должна выглядеть старше, чем в тот день, когда он впервые увидел ее на Морфахском перевале. Но сердце его отрицало эту логику, а глаза видели девушку, которую он полюбил с того первого трепетного мига, когда осознал с огромной, неведомой ему дотоле уверенностью, насколько она ему нужна. Не только в силу влечения плоти - хотя плоть тоже взыграла, когда Бедир помог девушке выйти из простого возка, доставившего ее из Эстревана. Было еще что-то, что он увидел в ее ясных серых глазах, услышал в мягком голосе, почувствовал в прикосновении ее руки. Едва ли он тогда смел верить, что может покорить ее. Она была уроженкой Андурела и принадлежала к Высокой Крови, он же - простым грубым солдатом, понимавшим, что однажды обязан жениться и зачать наследника - но рассчитывавшим прежде всего на выгодный политический союз, если только не падет не вовремя от сандурканской стрелы или белтреванского копья.
   И все же, когда он попросил ее руки, она приняла это предложение, предпочтя его принцам Кеша и Усть-Галича или любому из многих других, кто вертелся вокруг нее. Бедир знал, что были и такие, кто твердил, что он староват и слишком загрубел на войне для такой, как она. А еще больше было тех, кто не мог понять, как столь прелестное создание могло предпочесть неказистого воина, у которого только и было, что имя да бедное гористое королевство - где народ, как гласила молва, был слишком занят войной, чтобы трудиться на земле, либо слишком занят трудом на земле, чтобы познать житейские удовольствия.
   Но Ирла лишь смеялась в ответ на эти сплетни и говорила, что пусть лучше с ней в постели будет крепкое здоровое тело солдата, чем мягкая туша придворного; и он поверил ей, ибо откуда-то знал, что она говорит правду. Даже когда на север вверх по реке доползли слухи, что это был брак по расчету, устроенный Сестрами, которые отослали Ирлу из Эстревана, преследуя свои тайные цели, и что нет здесь никакой любви - разве что тамурский наследник захмелел, да и тут, пожалуй, не обошлось без каких-то эстреванских чар.
   Но и тогда он не поверил молве. Его вера в молодую жену была достаточно тверда, чтобы он мог спросить ее и не сомневаться в правдивости ответа, что действительно Первая из Сестер, Галина, предложила Бедира Кайтина как возможного супруга - но лишь как одного из нескольких, выбор же полностью принадлежал Ирле.
   - Что бы ты делала,- спросил он ее тогда, повернувшись к окну, которое и теперь облекало ее светом, ибо он не вынес бы, угляди она страх в его глазах,- если бы Галина не попросила тебя вернуться?
   - Не знаю,- ответила Ирла. И он почувствовал, что ее глаза изучают его спину, что она читает язык его тела так, как умеют только обучавшиеся в Эстреване.- Возможно, осталась бы в Священном Городе и стала Сестрой. Но тогда я соблюла бы безбрачие, и могли бы развиваться мои силы.
   Она умолкла. И Бедир почувствовал, как холод проник в его душу. Но вот он услыхал ее смех и почувствовал руки на своих плечах.
   Она развернула его к себе лицом, и он увидел улыбку.
   - А ты, глупый испуганный воитель, есть удовольствие, способное восполнить любую потерю, какую и чего угодно. Меня не вынуждали покинуть Эстреван, я свободно совершила свой выбор. Да и тебя выбирать меня никто не принуждал. То была лишь моя воля. И я никогда не жалела ни о том, ни о другом выборе, и не пожалею впредь. Я продолжаю как могу служить Госпоже но она благословила наш союз, и не подобает мне оспаривать ее решение. Сплетен всегда хватает, Бедир, они обычно порождены завистью. Смейся над ними, как я, и знай, что я тебя люблю.
   Тут она пригнула его голову вниз и поцеловала. Казалось, их обволокло волшебство, ибо его воспоминания о том, что последовало, были равно ясны и туманны, подобно сну. И одно только он мог сказать наверняка - что пришел в себя на измятой постели с сердцем, столь полным любви, что в нем не было места сомнению.
   - Ты задумался, мой властелин.
   Ее голос вернул Бедира к действительности, и он улыбнулся жене, идя к ней через скромную палату и готовясь положить руки на ее плечи.
   - Моя владычица, я должен с тобой поговорить,- церемонно сказал он.
   Она все упростила нехитрым средством: вступила в кольцо его рук, ухватила за длинные волосы и откинула назад свою головку, так что ему ничего не оставалось, кроме как ее поцеловать.
   - Речь пойдет о Кедрине,- сказала она, когда поцелуй завершился и ее щека задержалась у его груди.
   - Да,- ответил Бедир.- Он хочет меня сопровождать.
   - В Белтреван.- То было утверждение, не вопрос, и он почувствовал, что ее тело слегка напряглось при этих словах.
   - Если я пойду на них войной,- ответил он.
   - Если?
   - Когда,- поправился Бедир.
   Она осторожно высвободилась из его рук и оперлась о широкий край оконного проема. Бедир устроился на подоконнике, спустив оду ногу и подтянув вверх другую, обхватив ее колено руками. Ирла положила ладонь ему на бедро - успокаивающе и при этом возбуждающе.
   - Он достаточно взрослый?
   Они оба знали, что в ней говорит мать, точно так же, как отец в Бедире почти обрадовался бы спору и уговорам. Но он был еще и Владыка Тамура, Страж Ворот Морфаха, Хранитель Лозинских Крепостей - и это среди прочих древних титулов. Все это предопределяло ответ.
   Он сказал:
   - Да, достаточно. Тёпшен Лал поет ему хвалу, насколько он вообще способен кого-то хвалить. И ты видела мальчика нынче в поле.
   - Я видела, что мой сын вел себя достойно и храбро,- проговорила Ирла.- И как мать я гордилась им. И боялась за него. Как мать, я бы могла спорить, но...
   - Ты также Госпожа Ирла Белванне на Кайтине,- закончил он за нее.Хозяйка Твердыни Кайтина и Владычица Тамура. И твой долг простирается дальше, чем всего лишь материнский.
   Она услышала муку в его голосе и взглянула мужу в лицо. Ее длинные пальцы крепче обхватили его бедро. Он был силен, этот крупный широкоплечий мужчина, которого она выбрала, достаточно силен, чтобы позволить себе выказать страх, чтобы понимать, что при ней нет надобности скрывать свою слабость. И она в свой черед понимала, что в этом проявлении сомнения не меньше любви, чем в любых произнесенный словах. Он был воителем, почитаемым своими людьми, его доблесть и отвага в бою были неизменны, но теперь гордые орлиные черты его лица были полны растерянности, а карие глаза омрачила отцовская тревога. Она нежно коснулась его щеки. Жесткие складки разгладились, когда это лицо повернулось в сгибе ее ладони.
   - Мы знали, что это неизбежно,- мягко сказала она.
   - Но не знали, когда,- возразил он.- И что так скоро.
   - Скоро? - Она тихо усмехнулась.- Мы знали это много лет, мой Бедир. Разве не все юноши Тамура рано или поздно спешат в свой первый бой?
   - У тамурца почти нет иного выбора,- пробормотал он.- Но наши юноши ходят на племена юга: Ят или Гримард. Или если Сандуркан вновь нахлынет из пустыни. Но не на то, что, как говорят твои Сестры, ждет нас за Лозинами.
   - Может ждать,- сказала Ирла без твердой убежденности.- Галина не была вполне уверена. А я читала отрывки столько раз, что могу рассказать слово в слово. Но и я не во всем уверена.
   - Дарр уверен,- сказал Бедир.- Ты слышала его вестника. Даже Кедрин заметил, что лишь события крайней важности побудили бы короля отправить к нам своего вестника. Там что-то происходит. Может быть, не пожар, но что-то иное.
   - И ты хочешь выяснить, что именно,- сказала Ирла.
   - Как я и должен,- ответил муж, взяв в свои руки ладонь, которая касалась его щеки, и задержав ее, как если бы это прикосновение добавляло ему решимости.- В этом отношении воля Дарра была достаточно ясна.
   - Он спрашивал, как ты оцениваешь положение,- проговорила Ирла, отрешенно гладя ладони, державшие ее руку.- Это не означает непременно, что ты должен сам вторгаться в лес.
   - Разве? - Бедир понял, что это говорит мать и жена.- Ты больше моего способна судить о возможностях Сестер, которых Дарр посетил в Андуреле, но по сути его послания я бы заключил, что они постигли своим Видением все, что могли, а теперь требуются человеческие глаза и ум, привыкший оценивать военную обстановку. Короче, Дарру нужно мое личное мнение.
   - Рикол в состоянии оценить обстановку в Белтреване,- сказала Ирла.
   - Да,- согласился Бедир.- Но долг Рикола - стеречь западный берег Идре, удерживать тамошнюю крепость, как Фенгриф сдерживает Кешскую крепость на восточном берегу. Они хорошо справляются со своей задачей, но она неизбежно влияет и на их кругозор. А Лозинские Крепости так долго отбрасывали дикие племена, что кажутся неприступными.
   - Возможно, так оно и есть,- понадеялась Ирла.
   - Может быть,- Бедир ухватил ее ладони чуть покрепче.- Но ни у Рикола, ни у Фенгрифа нет жены, обучавшейся в Эстреване. Рикол едва ли не насмехается над пророчествами Сестер, и он не одинок. Усть-Галич достаточно далек от северной границы, чтобы Хаттим легко забывал об опасности или предпочитал отмахиваться от нее. Тем временем Ярл повторяет, что достаточно быстро может поднять весь свой Кеш, если лесной народ все же решится напасть. Они так давно привыкли к миру, что забыли, что их покой завоеван клинками и кровью. И никто из них не смотрит на Эстреван, как Дарр или я. В этом деле я - глаза Дарра. Он не может полагаться на кого-то еще. Я - тоже.
   - Нет,- сказала тогда Ирла, Владычица Тамура.- Но хотелось бы, чтобы нашелся другой путь.
   - Его нет,- Бедир медленно покачал головой. Затем с нежностью поглядел ей в лицо.- Я должен выступить на север и увидеть все сам.
   - И Кедрин должен ехать с тобой,- Ирла ответила на его взгляд ясными глазами.- Оставить его дома было бы ошибкой. И опасной ошибкой - вспыхнет негодование... все решат, что Владыка Тамура бережет своего сына, когда другие юноши встречают испытание как истинные тамурцы. Нельзя, чтобы тревога за него заставила нас проявить слабость. Писание гласит, что Кедрин - надежда Королевств и, следовательно, имеет все права на Тамур. Либо он ничто. И не должно оспаривать его храбрость.
   Бедир кивнул. Ее слова помогли проясниться его собственным мыслям Он не больно-то хорошо понимал Книгу. Даже Сестры не утверждали, что им в ней все полностью ясно. Но он верил, что каждое слово в ней - правда, и готов был слушать. Он также знал, что Дарр почитает Книгу. Не случайно среди первых деяний короля по восшествии на престол было учреждение в Андуреле училища, выделение Сестрам места для пристанища в этом городе и голос в Тройственном совете. Но Дарр отличался от Коруина: он считался со всеми и всем шел навстречу, равно стремясь удовлетворить требования Тамура, Кеша и Усть-Галича, не отдавая предпочтения ни одному из Трех Королевств, верховным правителем которых являлся. На этот раз его вестник ясно дал понять: Дарр без колебаний доверяет Бедиру, ибо из всех Королевств Тамур бдительней других в отношении варварской угрозы. Кеш вполне удовлетворен тройственным управлением, но эта страна кочевых скотоводов издавна была склонна замыкаться в себе, она мало заботится о согласованных действиях. Усть-Галич лежит слишком далеко на юге и слишком богат, чтобы считать Белтреван серьезной опасностью для себя, а Хаттим чересчур привержен к развлечениям, чтобы позволить прерывать свои придворные забавы из-за пророчеств, которым он тоже не больно-то верит. Частенько кажется, что лишь один Тамур сохраняет бдительность, вслушиваясь в дебри за Лозинским хребтом. И если опасность возросла так, как это следует из толкований Сестрами слов Кирье, то промедление грозит приходом неслыханных ужасов.
   - Нет,- сказал отец.- Дело не в этом. И даже не в его праве занять мое место.
   - Итак, у нас и впрямь нет выбора,- твердо изрекла мать.- Ты должен выступить на север, а Кедрин обязан сопровождать тебя. Тяжкая у тебя участь, любовь моя,- быть сразу военачальником и отцом.
   - Мальчик знает, в чем его долг,- заметил Бедир с отцовской гордостью.- Он не ждет поблажек как сын. Да и я не могу себе такого позволить ради его же блага. Но с Нами едет Тепшен Лал, а он самый лучший телохранитель, какого мог бы пожелать любой принц.
   Ирла, улыбаясь, кивнула. Кьо держался в ее обществе как деревянный. Она знала, что он считает, будто Бедир слишком большое значение придает ее советам. Но Ирла также знала, что Лал любит Кедрина столь же гордо и страстно, как если бы тот был его родным сыном. И что если с юношей случится беда, это будет означать, что Лал мертв, ибо пока он жив, он всегда встанет между Кедрином и опасностью. Естественно, после самого Бедира, Тепшен Лал был самым верным другом, какого она могла бы пожелать Кедрину.
   - Итак, решено,- сказала она.- Когда ты едешь?
   - На ущербе луны,- ответил Бедир.- Сушей до Лозинских Крепостей, затем в Белтреван, когда луна начнет прибывать. Лесной народ живет по луне. И если пожар вспыхнул, я лучше всего разгляжу в лунном свете.
   - Ты далеко зайдешь в лес? - теперь жена говорила в ней не меньше, чем Владычица Твердыни.
   Бедир пожал плечами, соскользнув с амбразуры, чтобы положить руки ей на плечи, затем притянул к себе - для утешения и просто ради удовольствия соприкоснуться с ее телом во всю высоту своего роста. Она покоилась в его объятиях, одной рукой обвив его талию и положив голову ему на плечо.
   - Юг Белтревана принадлежит родам Вьят и Гримард, они получают массу выгод от торговли. Соответственно, они склоняются к миру, ибо могут потерять больше, чем их соседи. Лазутчики Рикола говорят о движении в более дальних дебрях, но это почти что одни слухи. Думаю, нам надо проникнуть во владения родов Кэрок или даже Дротт, чтобы удовлетворить просьбу Дарра.
   Ирла дрогнула, побудив Бедира обнять ее крепче, ибо вспомнила рассказы о дикости Дротта и злобности Кэрока.
   - Мы идем смотреть, а не драться,- сказал он ее волосам.- Я не буду специально привлекать к себе внимание или вызывать на бой. Возможно, я смогу узнать все, что нам нужно, уже у южных племен.
   - Да хранит тебя Госпожа,- сказала Ирла.- И пусть позволит вернуться.
   - Да будет так,- благоговейно отозвался Бедир, бережно ведя ее через палату к комнатам для переодевания.- Не пора ли нам подготовиться к обеду? И к объявлению, которое я сделаю.
   - Кедрин будет в восторге,- несмотря на свои тревоги, Ирла не могла не улыбнуться при мысли об удовольствии, которое доставит их сыну такое признание его зрелости.
   Они сменили одежду без особого тщания, ибо тамурцы придают больше значения тому, что едят, нежели тому, что на них при этом надето. В Андуреле вечерняя трапеза - чинный обряд, в Усть-Галиче - пышное представление. Но в Твердыне Кайтина считалось, что присутствие царственной четы в обеденном зале предполагает лишь некоторую торжественность наряда, но ничего лишнего и напыщенного. И наряд они себе подбирали столь же удобный, сколь и приятный взгляду. Бедир просто зачесал назад свои длинные волосы и охватил их на затылке кованой серебряной заколкой, а на плечи набросил шерстяную рыжевато-красную накидку, свисающую почти до пола. Шею Владыка украсил ожерельем, положенным ему по званию - и уже был готов.
   Дожидаясь, пока жена завершит переодевание, он наполнил тяжелый хрустальный кубок легким светлым вином из тамурского винограда. Ирла ненадолго задержала супруга. Ее блестящие волосы были заплетены в две толстые косы, уложенные по обе стороны от очаровательного лица и перевязанные голубыми лентами - в знак того, что она почитает Госпожу. Платье тоже было голубым, но потемнее, искусно расшитое серебряной нитью и перехваченное на талии синим поясом с серебряной филигранью. Бедир предложил ей руку, и они вместе спустились в обеденный зал.
   Зал был вымощен квадратными каменными плитами, до блеска вытертыми стопами многих поколений тамурцев. Высокие окна, прорубленные в толстых стенах, пропускали внутрь помещения последний дневной свет. Длинные столы, обставленные простыми скамьями, располагались в два ряда. Более короткий стол возвышался на помосте напротив входной двери, он предназначался для царственных супругов, их близкой родни и почетных гостей. Два огромных очага обогревали зал, когда это требовалось - но ныне они стояли погашенными. Над дверью размещалась галерея для менестрелей, с которой в дни празднеств зал наполняла музыка.
   Вкусные запахи уже поплыли из кухни, и трапезная начала наполняться людьми, когда Ирла и Бедир заняли свои места. Тепшен Лал появился в том же платье, в котором Бедир видел его в оружейной, он задержался перед главным столом, чтобы отвесить учтивый поклон - как делал неизменно, прежде чем занять место справа от Бедира. Кедрин вынырнул из кухонной двери, Уже впившись зубами в кусок чего-то печеного, его лицо выражало предчувствие, одновременно приятное и тревожное. Бедир сделал ему знак сесть, сохраняя бесстрастный вид и боковым зрением отметив беспокойные взгляды, которые бросал сын на отца, мать и кьо. Затем Бедир хлопнул в ладоши и поднялся, заставив умолкнуть бесчисленные разговоры, которые гудели в зале.
   Он дождался полной тишины, не обращая внимания на возню эконома, пытавшегося отрезать кусок жаркого. Лицо властителя, встретившее обращенные к нему любопытные взгляды, было торжественным.
   - Король Дарр попросил меня быть его глазами в Белтреване,- без предисловий объявил Бедир.- Похоже, Сестры боятся, что снова вспыхнул пожар. И если поднимается новая Орда, Дарр хочет подготовиться к войне заранее. А возможно, залить пламя до того, как оно разгорится в полную силу. Кеш и Усть-Галич сомневаются в мудрости такого предприятия, и Дарр полагается на Тамур. Я выеду на ущербе луны с одним отрядом. Я еще не решил, кому сопровождать меня, и прошу тех, кого оставлю дома, понять: это не войско, а всего лишь отряд разведчиков. Если же наши страхи не напрасны, в свое время найдется дело каждому из нас. Но я знаю как минимум об одном человеке, который поедет со мной. Это Кедрин.
   Когда зал наполнился гомоном, вызванным этим объявлением, Бедир повернулся к сыну. Лицо Кедрина озаряла гордость, глаза пылали. Бедир был доволен, что сын по-королевски сдержан, поднявшись для поклона, он только и произнес:
   - Благодарю, отец.
   Бедир неосознанно стал искать руку Ирлы, та ждала и сразу его успокоила.
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
   Сухожилия, удерживавшие некогда на месте нижнюю челюсть Мерака, еще не полностью истлели, и это придавало выбеленному временем черепу кривую ухмылку - словно он находил забавными события, на которые взирал с весьма удобной позиции на шесте для трофеев, принадлежащем Нилоку Ярруму.
   Борс редко мог удержаться от знака, отводящего беду, когда обнаруживал, что его глаза прикованы к белому шару у самой верхушки шеста, а это случалось чересчур часто. Он и теперь сделал то же движение, стремительно вскинув сложенные пальцы к лицу, и от Сульи это тоже не укрылось. Но вызвало лишь смех пышной светловолосой женщины, растянувшейся подле него на мехах.
   - Все еще боишься старого вепря? - промурлыкала она, приподнявшись на локте и проводя носом по его колючей щеке.- Но ведь он мертв достаточно давно, и нет никаких знаков, что он может вернуться.
   Вопреки себе, вопреки теплу этого дня и теплу гревшей его женщины, лежащей совсем рядом, по телу Борса пробежала легкая дрожь. Он покачал головой: Ашар ведает, в Белтреване достаточно напастей и без тени Мерака, примкнувшей к оравам духов, населяющих чащобы. Хотя сам Тоз уверял воина, что великий Мерак, прежний Улан Дротта, теперь не более чем прислужник в загробном мире. Все же порой в самые темные ночные часы Борс пробуждался, не сомневаясь, что слышит шепот черепа. Произнесенные тем слова никогда не звучали достаточно четко, однако от их неясного шелеста веяло холодом. Как-то он обмолвился о них Сулье, которая принялась горячо отрицать происшедшее - дескать, просто ночной ветерок свистит в пустых глазницах. А воину, удостоившемуся милостей Посланца, надо бы поменьше обращать внимания на мертвых и больше - на живых.
   В такие мгновения Борс находил покой в ее объятиях, и на некоторое время ночные голоса унимались. Но затем неизбежно возвращались, дабы нагонять страх из темноты, и он снова чувствовал мурашки, бегущие вдоль позвоночника, и холодный пот на груди.
   Он твердил себе, что это глупо, и ему нужно только время, чтобы осознать всю глубину великого мирового поворота, которому он сподобился стать свидетелем. Его страхи - всего лишь выдумки, и только. И все же Борса тяготил вид черепа, венчавшего некогда мощное бычье тело покойного Улана. Что бы ни повторяли Тоз и Сулья, его тревога не проходила.
   Теперь Борс хмыкнул, протянув свой рог, чтобы женщина наполнила его душистым красным вином, захваченным в последнем убежище Ята, разграбленном растущей Ордой. Беспомощный род Ята возглавлял Кромарт, он оставил без ответа предложение Нилока Яррума перейти со своими людьми под верховенство Дротта. Тогда Нилок окружил обнесенную частоколом деревню и поджег ее, а когда Кромарт и его сподвижники бежали от пожара, просто перебил их. То была славная бойня, и Борс получил свою долю черепов, праздно размышляя, почему он не испытывает страха перед противниками, сраженными в честном бою. Вывод напрашивался один: разница заключалась в том, что черепа, которые Сулья с такой гордостью вывесила на его шестах, были добыты честно. А о смерти Мерзка он того же сказать не мог.
   Борс осушил рог и знаком потребовал еще вина, чувствуя, как хмель и солнечное тепло вновь рождают столь живые воспоминания.
   Он точно не помнил, насколько давно Нилок Яррум получил торквес Улана. Порой казалось, это произошло только вчера, порой - целую жизнь тому назад. Но воспоминания о бое и о предшествовавших ему событиях были всегда ясны, как летнее небо, их не затуманило ни время, ни события, которые промелькнули с тех пор, как Нилок бросил свой вызов верховному вождю.
   Что именно сказал Тоз ала-Улану, когда тот преклонял колени перед кудесником, Борс больше не помнил. Потрясение при виде такого зрелища, как стоящий на коленях гордый воин Нилок Яррум, заглушило все слова. Но Борс помнил слова Тоза, сказанные после того, как тот велел Нилоку встать.
   - Я пообещал Борсу награду. Женщину по имени Сулья.
   - Пусть получит,- ответил Нилок, больше озабоченный своим будущим, чем делами одного из простых воинов клана.